Текст книги "Любовь – это все!"

Летучий голландец 16

Последнее время я люблю по утрам ходить на морской берег. Море спокойное и необъятное притягивает меня своим величием и тишиной. Рядом с ним исчезает состояние тревоги и ожидания чего-то неизбежного, которое уже много дней наполняет мою душу необъяснимой тоской и одиночеством. Постепенно лучи жаркого южного солнца прогревают прибрежные камни. Я сажусь на огромный валун, ощущая его приятное тепло, опускаю ноги в воду и наблюдаю как рыбки клюют меня за ноготки.

Потом приходит он. Мы вместе идем по узким улочкам утреннего городка и вдыхаем терпкие запахи пряностей, которые продаются повсюду. Из маленького ресторанчика доносится удивительная музыка, и, неожиданное дуновение морского ветерка, доносит дурманящий аромат кофе. Мы заходим внутрь и наслаждаемся этим божественным напитком.

Город медленно начинает просыпаться. Молодые мамы несут своих заспанных детишек в детские сады, школьники бегут с рюкзаками за спиной в школу. Старики и старушки выползают погреться на солнышке и посплетничать о соседях. Все бегут, спешат и, конечно, везде опаздывают. По улицам засновали автобусы и автомобили.

«Куда ты хочешь пойти еще?» – спрашивает он. Неожиданно я ловлю на себе его испытывающий взгляд. Последние три месяца он не отходит от меня ни на шаг. Мы с ним всегда вместе. Это удивительный человек. Он выполняет все мои желания, любой каприз. Не каждой женщине удается испытать такое счастье. В постели он просто чудо: его нежные пальцы настраивают мое тело, словно музыкальный инструмент. В его руках я извиваюсь, как змея. Потом широко открываю рот, мне не хватает дыхания, и я надолго улетаю к звездам. С ним мне хорошо и спокойно.

Сегодня мы никуда не идем. Он ведет меня на квартиру и дарит дорогие вещи. В пустой комнате я медленно раздеваюсь, и снова ловлю на себе его внимательный взгляд.

«Ты навсегда останешься молодой и красивой, а твои родные и близкие будут гордиться тобой» – говорит он и начинает меня одевать. На бедра надевает тяжелый пояс, застегивает его на все липучки, чтобы надежней держался. Затем – рубашку, длинное белое платье, а на голову платок, который почти закрывает мое лицо.

Я выхожу из дома и иду по улице. Мне все равно, по какой улице идти. Главное, чтобы было как можно больше людей, особенно детей и молодежи. Они никогда не стоят по одному, всегда «тусуются», смеются, что-то пьют. Подхожу к автобусной остановке. Приближающийся полупустой автобус я пропущу. А вот следующий автобус № 16 – битком набит подростками. Шофер открывает двери, я захожу и пробираюсь на середину. Увидев меня, все от страха окаменели. Заглядываю каждому ребенку в глаза и вижу в них ужас. Лицо мое искажается злобной улыбкой. Я рада, что они понимают, кто я такая и, что с нами со всеми сейчас будет.

Раздается сильный взрыв, но я его уже не слышу. От автобуса осталась только нижняя часть кузова.

Сейчас автобус по маршруту № 16 каждый день следует пустой. Его называют «Летучий голландец 16».

Как мы ловили толстолобиков всей семьей

Мой отец старый заядлый рыбак, и муж старается от него не отставать. Когда мы приезжаем на Кавказ, к родителям в гости, то мужчины целыми днями «мотают» удочки, копают червей и пропадают в зоне отдыха, где в парке вырыли огромный пруд. Место просто замечательное: есть где и отдохнуть, и искупаться, и рыбку половить. Первые две недели наши заядлые рыболовы ловили карасиков с ладошку. Нам с мамой надоела эта рыбная возня, дома нет ни рыбы, ни мужиков. Хотелось чего-нибудь покрупнее. И мы начали с ней подшучивать над горе рыбаками.

Первым не выдержал папа. Ранним утром, еще затемно, он снова побежал на озеро, где всегда рыбачили местные рыболовы, сел с ними, закинул удочки и, конечно, ничего не поймал. А рыбаки таскали двухкилограммовых толстолобиков, но делиться секретом, как и на что ловят, не хотели.

Вскоре, как рассвело, за толстолобиком отправился мой муж, и тоже безрезультатно. Часам к восьми пришла со своей собакой я. Видя, какие у моих мужиков удрученные лица, я решила пустить в ход женскую хитрость. На Кавказе мужчины очень внимательны и доверчивы по отношению к женщинам. Я подошла к одному черному, как негр, аборигену. Его звали Гарик. Он целыми днями сидел на берегу и ловил по пять-шесть толстолобиков в день. Это был предел моих мечтаний. Очень вкусные котлеты получались из этой рыбы. Я пустила в ход все свое женское обаяние и хитрость. Простодушный Гарик все без утайки рассказал, что ловить толстолобика нужно на специальные кормушки с крючками, а в качестве приманки использовать хлеб с горохом.

На следующий день мои ребята купили несколько банок зеленого горошка, замесили его с двумя булками хлеба, просидели целый день и опять ничего не поймали. Я снова к Гарику. Оказывается, горох лучше использовать не зеленый, а сухой, варить его, потом мешать с хлебом в определенной пропорции и добавлять немного укропа для запаха.

Наконец, наступил день, когда мой муж поймал одного толстолобика, как потом выяснилось, чисто случайно. Опять потянулись тоскливые дни, когда все местные рыбаки ловили, а мой муж нет. Папа не выдержал, плюнул и пошел ловить карасиков. А мужу страсть, как захотелось побаловать меня крупной рыбой. Терпения и наблюдательности моему муженьку не занимать. Он внимательно присмотрелся, как ловят местные рыболовы, что-то изменил в своих снастях, и, наконец, удача пришла к нам. Каждый день два-три толстолобика килограмма по два и больше.

Как-то, собираясь с вечера на утреннюю рыбалку, муж, как бы невзначай, спрашивает:

– Ты завтра купаться на пруд пойдешь?

– А что? Нужно? – спрашиваю я.

– Нужно, – отвечает муж, – только купайся напротив меня на другом берегу, и, главное, побольше шума.

На следующий день я так и сделала. Пришла с собакой на озеро, нашла мужа, расположилась напротив него на другом берегу, и мы с Джеком стали весело и шумно плавать и плескаться. За три часа, пока мы купались, муж поймал восемь толстолобиков. Уже дома, после рыбалки, он открыл мне свой секрет. Оказывается, толстолобик лучше клюет, если на противоположном берегу много купающихся. Они отгоняют рыбу к другому берегу прямо на кормушки рыбаков.

И процесс пошел. Утром, часам к девяти, мы приходили всем семейством на озеро. Я с собакой заходила в воду и мы с ней барахтались, визжали, и лаяли, что есть мочи. А муж на другом берегу не успевал складывать толстолобиков в садок. Шесть-восемь штук каждый день. Мы забили этой рыбой два холодильника, мы ее столько съели, что не могли больше на нее смотреть. Потом начали раздавать знакомым и соседям.

А экс-чемпион по ловле толстолобиков Гарик ушел ловить рыбу на речку, так как двум чемпионам на одном пруду тесно.

Елошка – елкин сынок

Весной, когда солнышко нежно согревает землю своими теплыми лучами, на деревьях появляются первые почки. Вскоре они набухают, лопаются, и нежные атласные листочки покрывают деревья зеленым нарядом. В это время на елках вырастает много маленьких шишек. А вот у одной елки на самой макушке вырос только один сыночек – Елошка. Он был покрыт тонкой зелененькой чешуйкой, и от него вкусно пахло мамой Елкой.

По небу плыли черные тучки, поливали Елошку дождем, потом пригревало солнышко, и снова шел дождь. Но это ему было только на пользу. Он быстро рос, чешуйки становились крепкими, а под ними появились семечки. Елоша сидел на самой макушке, и ему было все видно, что делается вокруг, поэтому он вертелся во все стороны.

– Сейчас же перестань крутиться, – останавливала его мама Елка, – упадешь на землю раньше времени, никакой пользы от тебя не будет.

«Вот еще, – думал Елошка, – какая-то польза от меня должна быть? Нужно быстрее падать вниз, там так интересно!»

Но мама Елка крепко держала его за зеленую ножку и не отпускала ни на минуту. Очень не хотелось Елошке слушать маму, а пришлось. Он внимательно наблюдал, что в лесу происходит, да ума набирался. Вон дятел прилетел на соседнюю березу и давай клювом стучать на весь лес, гусениц клевать. А внизу по земле в это время ежик пробежал. Увидел он лесную ягодку, нанизал на иголки и бегом в норку ежат кормить. Это кто там в кустах притаился, рыжий, с длинным хвостом? Да это же лиса! Добычу поджидает – серенького зайчонка. Но тот хотя и маленький, но оказался хитрее лисы, разгадал ее коварный план и, скок-поскок, убежал в самую гущу леса.

Елошка любил наблюдать за птичками. Они вили гнезда, несли и высиживали яйца, грея их своими перышками. Потом вылуплялись маленькие птенчики, подрастали и порхали по деревьям. Птенцы часто прятались в Елкиных мохнатых лапах, и видели, что Елоша сидит на макушке один одинешенек и скучает. Они щебетали возле него, рассказывали лесные истории или пели песенки и очищали Елкин ствол от прожорливых гусениц, тем самым не давая им добраться до макушки, где сидел Елошка. Так у него появились первые друзья.

Потом из дупла на соседнем дереве стали выглядывать маленькие бельчата. Они подросли, и мама Белка отпустила их побегать. Сначала было немного страшно, они пугливо озирались по сторонам: все в лесу незнакомо, да и высоко. Потом освоились и стали бегать по деревьям, цепко держась коготками за стволы. А если нужно прыгнуть на соседнее дерево, то разгонялись, широко расставляли лапки и, распушив свои хвостики, как на крыльях летели по воздуху.

Однажды один бельчонок прискакал на самую макушку Елки и увидел Елошу. Тот уже достаточно подрос, и бельчонок решил его сорвать.

– Нельзя меня трогать, – разозлился Елошка.

– Хи-хи, это почему же? – хихикнул шустрый бельчонок.

– Зеленый я, семечки во мне еще не созрели, никому от меня не будет никакой пользы.

Бельчонок почесал носик лапками, фыркнул и побежал к братишкам. Он рассказал им, что видел на макушке соседней елки такую большую шишку, какой они в лесу еще не видели. Все побежали смотреть.

– Тебя как зовут? – спросил бельчонок.

– Я – Елошка – зелененькая ножка, – отвечал тот.

Бельчата засмеялись.

– Ты не Елошка, а здоровенная шишка, покрытая жесткими чешуйками. А под ними у тебя вкусные семечки. Ты нам понравился, давай дружить.

Елоша широко улыбнулся и кивнул. Со своими новыми пушистыми друзьями он весело проводил время.

Но закончилась весна, пролетели теплые летние деньки, листья на деревьях пожелтели и начали опадать. Пришла осенняя пора. Задули холодные ветры. Мама Елка уже с трудом удерживала своего сыночка. Он стал громадной шишкой, самой большой в посветлевшем лесу. С наступлением холодов друзей у него становилось все меньше и меньше. Кто на Юг улетел, кто в теплом дупле спрятался. Однажды ночью выпал снег и ударил сильный мороз. Птичкам и зверушкам стало в лесу холодно и голодно. И вот тут-то Елошка сорвался от тяжести со своей ножки и полетел вниз, задевая, запорошенные пушистым снегом, зеленые ветки мамы Елки.

– Я лечу! Я лечу! – громко кричал он.

Он упал на землю, чешуйки его раскрылись, и все семечки высыпались наружу. Что тут началось! К нему отовсюду стали лететь и бежать его друзья. Они щелкали семечки и были счастливы, что еды хватит до самой весны. А Елошка лежал на снегу и улыбался. Теперь он понял, какая от него польза и был этому очень рад.

Бомжик Валька

Жил в живописном уголке нашего города обыкновенный бомжик Валька. У него голубые добрые глаза, лицо, заросшее щетиной, как у молодого дикого поросенка. Да вдобавок он еще не мылся года два, и его кожа была черного цвета, почти как у настоящего негра. На голове у Валька торчали в разные стороны уши от жеваной-пережеванной солдатской шапки. Одет он был в теплое женское пальто, а обут в здоровенные кирзовые сапоги.

Валька целыми днями шатался по парку и приставал к ответственным работникам летнего кафе, чтобы его взяли на работу хотя бы дворником. Но на работу его брать никто не хотел, так как он не внушал доверия своим видом.

Как-то, гуляя со своей собакой, и, проходя мимо него, я спросила:

– Ты сколько дней не ел?

– Четыре дня, – ответил он слабым голосом.

Так вот почему он еле ползает и его шатает из стороны в сторону! Как будто гром грянул над моей головой. Крикнув бомжику, чтобы он ждал, я побежала с Джеком домой. Схватила, что было дома из еды, заварила крепкий чай и принесла все это в парк. Подошла к голодному человеку и заглянула ему в глаза. Я вообще люблю смотреть людям в глаза, чего там, на самом дне души, только не увидишь, и жадность, и чванство, и злость, и многое другое. А здесь, на черном, обмороженном лице под драной шапкой я увидела два сияющих голубым цветом василька. Никогда в жизни я не встречала ничего подобного. Под норковой шапкой такого не увидишь.

– Тебя как зовут?

– Валька, – ответил он, – или просто Валек.

– Так вот, Валек, я пойду домой и принесу тебе кое-какие вещи, а ты стой здесь и жди меня. Хорошие слова «Жди меня», скольких людей они спасли.

Какие-то вещи были новые, какие-то немного поношенные. Я отнесла их на берег пруда, где ждал Валька. Прежде, чем одеть их, он разделся и ополоснулся в холодной воде, как следует намылив себя мылом. Импортный бритвенный станок русскую щетину сбрить не смог, пришлось Вальке небритым предстать перед начальниками, но, увы, опять экзамен не сдал.

Я привела Вальку домой и разрешила ему принять ванну. Он в ней сидел, наверное, часа три, отмокал, потом вылез, побрился и подстригся. Затем оделся, я побрызгала его одеколоном, и мы снова пошли устраивать его на работу. На этот раз сработало. Самый главный начальник подошел, посмотрел на Вальку и сказал:

– Уж очень чисто одет, надо бы что-нибудь похуже, сейчас ведь будет красить.

Красить нужно было длиннющий забор на мосту, протянувшемуся через весь пруд. С одной стороны его красили два мужика, уже изрядно принявшие на грудь, а с другой стороны мой Валька. Я очень за него переживала, но, как оказалось, напрасно. К концу дня он один покрасил забора в два раза больше, чем двое здоровенных мужиков. На работе его накормили обедом.

– Спасибо вам, добрые люди, – поблагодарил всех Валентин Федорович. Стоило немного потеплеть, как мы с Джеком опять стали ходить в парк и на пруды. Еще не везде растаял снег, да и водная поверхность кое-где была покрыта льдом. Но по тому, как солнце начинало припекать, чувствовалось, что вот-вот наступит настоящая весна. Каждый день мы наблюдали в небе, как селезни гонялись за уточками. Потом прошло несколько недель и, неожиданно для нас с Джеком, из камышей гордо появилась мамаша-утка, а за ней по струночке выводок утяток. Такие хорошенькие пятнистые комочки. Утка, крякнув, поворачивала влево, и весь выводок повторял этот маневр.

Замыкал эту процессию самый шустрый утенок. Он загонял на место зазевавшихся и нерасторопных собратьев.

Зрелище было очень забавное. Мамаша напоминала строгого боцмана, команды которого выполнялись неукоснительно. Первым не выдержал Джек. С восторгом одобрительно виляя хвостом, он побежал вдоль берега за малышами.

Но мамаша была начеку. Громко крякнув на детишек, она отогнала их на середину пруда. Сама же, притворившись раненой, выскочила на берег, волоча одно крыло по земле и, прихрамывая, стала уводить Джека подальше от утят.

От такого представления Джек застыл на месте, но потом, не выдержав такого обмана, кинулся со всех ног догонять утку. Убедившись, что она подальше увела собаку, мамаша тут же нырнула в воду.

В парке возле верхнего пруда, где гулял весь народ, хозяйничал бывший бомжик Валька. Его взяли работать в кафе при ресторане. Работал Валька плохо, не в том смысле, что ленился, просто за много лет руки отвыкли от лопаты и молотка.

Летом в кафе гостям жарили шашлыки, а для этого нужны были дрова. Благо ресторан находился на территории большого парка и деревьев напилили горы.

Скоро при кафе появился дровосек – это был пожилой узбек невысокого роста, с огромным животом и маленькими кривыми ногами. Вел он себя очень странно: наколов дров, убегал в кусты и надолго там исчезал. Меня раздирало любопытство, чем же он подолгу там занимается. Неподалеку располагался туалет, и поэтому проблемы с желудком исключались.

На следующее утро чуть свет мы отправились в парк на прогулку. Но пошли не как обычно, а по узкой тропинке между кустов и разрушенных построек. Каково же было мое удивление, когда я увидела узбека-дровосека. Из профессионально подготовленного укрытия, он в бинокль наблюдал за посетителями ресторана. Дав команду собаке: «Сидеть!», сама неслышно подошла вплотную к укрытию. «Так – громким голосом произнесла я. – Или ты мне сейчас расскажешь, за кем ты следишь, или мы вместе идем к хозяину ресторана». Узбек от неожиданности уронил бинокль. Испугавшись, стал показывать мне свои документы. Как выяснилось, это был майор отдела по борьбе с организованной преступностью узбекской милиции. Теперь испугалась я, поняв, что здесь не в прятки играют, и я опять сунула свой длинный нос туда, куда его совсем совать не стоило. Но отступать было поздно. Майор стал мне показывать фотографии своих родных, живших в Узбекистане.

– Понимаешь, я тут выполняю ответственное задание. Если ты меня выдашь, то меня убьют.

Мне совсем не хотелось этого. И у меня пропал всякий интерес к тому, за кем он следит. Пообещав узбеку, что я его не выдам, забрав Джека, я вышла на дорогу, которую мёл Валька. Поздоровавшись с Валькой, мы спустились с собакой к пруду.

Я стала бросать в воду палку, а Джек, наслаждаясь купанием, каждый раз мне ее приносил. Вдруг Валька бросил свою работу и, размахивая метлой, подбежал ко мне.

– Что ты там делала? – вытаращив глаза, закричал он.

– Где? – переспросила я.

– В кустах с узбеком! – рычал на меня Валька.

– Тебе не все равно? – возмутилась я.

Нет не все равно, ведь я тебя люблю. – Тихо произнес Валька, испугавшись своих слов.

У меня подкосились ноги: только этого мне не хватало! Валька побежал в свой домик и вернулся с кульком в руках.

– На, это вот тебе от меня подарок. – Сказал он, протягивая кулек.

– Да не нужны мне твои подарки, – возразила я.

– Пожалуйста, возьми на память, он принесет тебе удачу.

Это был «нецки», золотой божок, который приносит мне удачу до сих пор.

Однажды летним вечером Валька подошел ко мне и попросил прийти помянуть его маму. Ей исполнялось сто лет.

Мы с мужем и Джеком пришли к озеру, где Валька «накрыл нам поляну». Водку я не пью, а Валька с мужем изрядно напились. Муж вскоре ушел, ему рано на работу. Я убрала остатки еды в кулек и засобиралась домой.

Вдруг Валька с пьяной улыбкой на лице попятился к пруду.

– Ты куда идешь?? Купаться?! – воскликнула я. Но он, продолжая улыбаться, булькнул в воду и, несмотря на мой протест, поплыл на другой берег. У меня промелькнуло в голове, что он выбьется из сил и может утонуть. Так и произошло. Доплыв до середины пруда, он истошно закричал: «Помогите, помогите! Спасите, спасите! Тону!».

Сама я не рискнула прыгнуть в воду, зная, что из меня никудышный спасатель. Но Джек был почти профессионалом в этом деле. Он подплывал вплотную к человеку и подставлял шею. Тонувший хватался за ошейник, и Джек тащил его как на буксире. Для собаки это была очень тяжелая работа. Но он никогда от нее не отказывался.

Я дала команду собаке. И мой Джек кинулся спасать утопающего. Валька продолжал наматывать круги на середине пруда и вопить о помощи. Когда Джек подплыл к нему, я вздохнула с облегчением. Но не тут-то было!

От Вальки исходил такой запах спиртного, что Джек моментально развернулся и поплыл обратно. Кобель проигнорировал все Валькины просьбы о спасении. Я стала кричать, что побью его газетой (это было самое страшное наказание для собаки), если он не вытащит Вальку. Но все оказалось напрасным.

Крикнув Вальке, чтобы он держался, я побежала в кафе за помощью.

Туляки наидобрейший народ! Сразу несколько парней откликнулись на просьбу о помощи.

Джек сидел на том же месте, где я его оставляла. И хотя уже порядком стемнело, ребята быстро нашли и вытащили незадачливого пловца. Вместо благодарности Валька посмотрел на меня и произнес.

– Лучше бы ты меня не спасала. Как мне жить без тебя? Ведь я тебя люблю!

Ребята с укором посмотрели на меня, оделись и пошли домой.

Вечер был испорчен.

Вскоре мы всей семьей собрались ехать на Кавказ. Я пришла попрощаться с Вальком. Посоветовала ему завести кота. Все-таки кошки хорошо скрашивают одиночество. Я еще не знала, что вижу его последний раз в жизни.

Вернулись в Тулу мы только через год. Я сразу же побежала на пруд. Но то, что я увидела, меня потрясло! Домики были снесены, везде валялись доски, гвозди, обрывки картона, грязные тряпки. От уютного летнего кафе с маленькими фонариками и извилистыми тропинками не осталось и следа.

На дереве, там, где стоял Валькин домик, сидел огромный, пушистый кот. Я сразу догадалась – чей это кот. И мне захотелось узнать, где его хозяин. С собакой гулять в таком месте было опасно. Он мог поранить лапы, и я уже решила уходить, как увидела, что ко мне быстро приближается какой-то мужчина. Единственное, я успела заметить, нездоровый блеск его глаз.

– У тебя что, бойцовский кобель? – спросил он и выдернул из моих рук поводок. Джек был в наморднике и на поводке, согласно Закону.

– Отдай мою собаку! – закричала я и бросилась на мужика. Но тот, резко оттолкнув меня, принялся избивать ногами моего друга.

В наморднике кобель был совершенно беззащитен перед своим обидчиком. Поднявшись с земли, я снова бросилась на изверга. Но одним ударом кулака он отшвырнул меня в кусты.

Бедная моя собака! Джек как мог, изо всех сил старался вырваться из рук верзилы. Но он продолжал крепко держать и с пеной у рта избивать бедное животное. Каким-то чудом Джеку, наконец, удалось вырваться, и он пустился, бежать, а я за ним. Кровь сочилась у него из носа и из ушей. Ни один человек его никогда и пальцем не тронул. Всегда его все любили, ласкали и гладили.

Долго я уговаривала своего друга подойти. В этот момент он не верил даже мне. Наконец он подошел, я взяла его за поводок. Собрав последние силы и ревя в голос, мы побрели домой мимо ресторана. На наши вопли, стали выходить охранники и прочий рабочий люд. Кто-то вынес воды. Я смыла кровь с избитого Джека.

Услышав мой рассказ, охранники пришли к выводу, что это был Борька. Его выгнали с работы за то, что он пьет стеклоочиститель и с головой не дружит. Немного успокоившись, я спросила: «Где Валька?».

– Валька умер. – Ответил охранник и отвел глаза.

– Как умер? – Опешила я. Насколько мне было известно – это был очень крепкий мужчина.

– Его накормили испорченной едой в ресторане.

Наш обидчик Борька, отравившись политурой, через две недели скончался. Узбек майор, успешно завершив свою ответственную операцию, получил награду.

Хозяина ресторана арестовали и посадили в тюрьму.

А мы, продав квартиру, уехали из Тулы.