Текст книги "Медичи – покровители Флоренции"

Глава 4. Козимо Старший Медичи – отец отечества

Козимо Медичи родился 27 сентября 1389 года и был долгожданным первенцем Джованни ди Биччи и Пиккарды Буэри. Только через три года после свадьбы она смогла забеременеть и благополучно выносить ребёнка. Козимо и его брат Лоренцо получили прекрасное гуманистическое образование при монастыре Санта-Мария-дельи-Анджели, это переводится: Святая дева Мария Ангелов. Монастырь пользовался хорошей репутацией как колыбель новых знаний в духе античной Греции и Рима. В Средние века только в исламском мире и в Византии сохранились труды древнегреческих философов. Испания была захвачена арабами, и когда она была вновь завоевана христианами – европейские ученые открыли для себя забытую на много лет философию античного мира. В школах при монастырях изучали три науки: диалектику, риторику и грамматику. Объединение этих трех предметов называют «тривиум». Потом добавили еще четыре: арифметику, геометрию, астрономию и музыку – квадривиум. Все эти науки вместе называли: семь свободных искусств. Кроме этих предметов братья изучали богословие, философию, искусство, латынь, греческий и арабский языки. Отец Джованни ди Биччи сам обучал их торговле и банковскому делу.

О Лоренцо Старшем Медичи говорят и пишут мало, он не выделялся на фоне своего старшего брата Козимо. Но Лоренцо всегда был верным помощником своего старшего брата во всех делах: он участвовал в мероприятиях, выполнял многие дипломатические задачи и разделил с ним изгнание. Лоренцо Старший был женат на Джиневре Кавальканти, девушке из очень благородного флорентийского рода. Для часовни этой семьи в церкви Санта Кроче Донателло высекал горельеф на тему Благовещения, который сохранился там до сих пор. Горельефом называют высокий рельеф, Донателло выполнял такие редко. Он был скорее специалистом по барельефам – низким рельефам. Скульптор изобрел во Флоренции новый вид очень плоского рельефа под названием «stiacciato» (стьяччато), это означает: «приплюснутый». При этом он изображал трехмерное пространство с помощью градаций рельефа буквально на доли миллиметров: чем ближе, тем он более высокий, а чем дальше, тем становится все более плоским. Это хорошо видно на примере его барельефа с изображением сцены: «Святой Георгий убивает дракона», который расположен под нишей в стене церкви Орсанмикеле. В нише находится статуя Святого Георгия работы Донателло, которую вместе с рельефом он выполнил по заказу гильдии оружейников. Святой Георгий напряженно всматривается в даль, на север, в сторону давних врагов Флоренции: Пизы и Милана. Его поза настолько естественна, что кажется, будто он вот-вот сделает шаг вперёд. Говорят, когда Микеланджело увидел эту скульптуру впервые, он воскликнул: «Иди! Что же ты не идешь?»

В браке Лоренцо Медичи и Джиневры Кавальканти родился единственный сын Пьерфранческо, который был женат на Лаудомии Аччайоли, дочери богатого флорентийского банкира. Их сыновья Лоренцо и Джованни впоследствии получат прозвища: пополано, «народные». Но это уже позже, после смерти их кузена Лоренцо Великолепного, об этом я буду писать в следующих главах. У Лоренцо Пополано в браке с Семирамидой Аппиано родятся сыновья и дочери. Но постепенно сведения об их потомках теряются, хотя все они жили во Флоренции. Его брат Джованни был женат на Катерине Сфорца, внебрачной дочери герцога миланского Галеаццо Мария Сфорца. Его портрет кисти художника Пьеро Поллайоло есть в галерее Уффици, их потомки станут великими герцогами Тосканы.

О ранних годах жизни Козимо известно немного, его портретов в молодом и зрелом возрасте нет, он никогда не заказывал их при жизни. Есть только его прижизненный портрет на фреске «Кортеж волхвов» работы Беноццо Гоццоли в часовне дворца Медичи-Риккарди, но он идеализирован. Козимо было уже за 70 лет, когда художник писал фреску. На ней он выглядит моложе и не очень похож на остальные его изображения. Почти все живописцы, которые писали его портреты, жили намного позже и лично знать Козимо не могли. Только один – Алессандро Боттичелли – прекрасно его помнил. Когда Козимо Старший умер, Боттичелли было 19 лет, он был учеником Филиппо Липпи, любимого художника Медичи. В 1475 году Алессандро написал для состоятельного горожанина Гаспаре дель Ламы картину «Поклонение волхвов», на которой изобразил представителей семейства Медичи и самого себя. Козимо Старший – это пожилой волхв с седыми волосами, который преклонился пред младенцем. Возможно, это и был первый посмертный портрет Козимо. Самый известный его портрет написал художник по прозвищу Понтормо в середине XVI века. На этой картине изображен старик в красном платье и красном головном уборе, с седыми волосами, крупным носом, смуглой кожей, грубыми чертами лица, слегка выпяченной нижней губой, глазами немного навыкате и некрасивыми руками. Но Понтормо его лично знать не мог, он руководствовался рисунками и эскизами своих предшественников. В XVI веке была уже другая Флоренция и другие Медичи. Портрет работы Понтормо и картина «Поклонение Волхвов» Боттичелли находятся в галерее Уффици.

В молодости Козимо вместе с отцом и братом часто путешествовали по Европе по делам банка. После Констанцского собора, во время которого Козимо познакомился с крупными банкирами Европы, он снова отправился в поездку по Франции и Германии. Потом Козимо поехал в Брюгге и Лондон, открыл там филиалы банка Медичи. В Брюгге тогда вовсю торговали траттами – переводными векселями, которые содержат ничем не обусловленное предложение векселедателя оговоренному в векселе плательщику уплатить определённую денежную сумму векселедержателю. Происходило это на маленькой площади напротив постоялого двора семьи Ван дер Берсе. Отсюда происхождение слова: борса – фондовая биржа. Возможно, уже тогда во время поездки Козимо покупал редкие манускрипты, которые положат начало крупнейшей в мире коллекции книг.

Брак Козимо Старшего и Контессины де Барди

Вернувшись во Флоренцию в 1415 году, Козимо женился на Контессине де Барди, девушке из той самой династии банкиров, которая обанкротилась в середине XIV века вместе с Перуцци. Имя Контессина переводится: маленькая графиня, или графинюшка. Ее отец Алессандро де Барди назвал дочь в честь последней графини Тосканы Матильды Каносской. Правда, не именем Матильда, а титулом Контессина. Барди после банкротства обеднели, но выжили. Они продолжали вкладывать оставшиеся деньги в земельные участки и недвижимость, таким образом держались на плаву. Но хорошее приданое дочери обеспечить не могли. В лучшие времена представитель старинного благородного рода Барди ни за что не выдал бы дочь за безродного, хоть и богатого выскочку Медичи. Но тут особого выбора не было: или замуж за Козимо, или в монастырь. Поэтому когда Джованни ди Биччи обратился к Алессандро де Барди с предложением о браке своего сына с его дочерью, тот с тяжелым сердцем согласился. Приданое невесты не интересовало ни Джованни ди Биччи, ни Козимо, денег у них было достаточно. А вот породниться с благородным флорентийским родом было престижно.

Кое-что все же у невесты было в качестве приданого: старый семейный дом, где молодожены поселились после свадьбы. Район, где они жили, находится на другой стороне реки Арно, сразу за Старым мостом. Сейчас это улица называется по их фамилии: улица Барди. Там стояли не только дома этой семьи, но и их церковь, которая давно разрушена. С этой церковью связана забавная история: снаружи здания, на фасаде, был саркофаг одного из членов этой семьи Андреа де Барди. Однажды ночью внутрь саркофага забрался вор, который искал добычу. Он провозился до раннего утра, пока не появился вестник муниципалитета и начал оглашать какое-то важное известие. От неожиданности вор выскочил из саркофага и убежал, крича от страха, что его поймают. Но и вестник перепугался не на шутку и убежал с криками «Чур меня, чур меня!». Он подумал, что мертвец ожил и сейчас убьет его.

С женой Козимо повезло: веселая, милая Контессина была на год младше его. Она любила мужа, была хорошей хозяйкой и заботилась о доме и детях. На следующий год родился их старший сын Пьеро, еще через пять лет появился на свет второй, Джованни. Кроме родных сыновей Контессина приняла в дом и воспитывала внебрачного сына Козимо Карло Медичи. Мальчик родился в 1430 году от черкесской рабыни – служанки по имени Магдалина, купленной в Венеции. Работорговля тогда процветала во всей Европе, и это не считалось чем-то позорным. Рабов доставляли с Леванта и с Черного моря, среди них были славяне, татары, кавказцы, черкесы, турки. Мужчины были слугами и поварами, если они умели готовить. Девушек использовали как домашнюю прислугу. Иногда они проживали в доме хозяев всю свою жизнь, можно было их продать или подарить. Портрет Карло Медичи работы художника Андреа Мантенья тоже есть в галерее Уффици, на нем изображен молодой человек со смуглой кожей и голубыми глазами. Возможно, такие глаза Карло унаследовал от матери. Еще один его портрет, идеализированный, можно увидеть на упомянутой выше фреске «Кортеж волхвов». Для Карло его отец выбрал церковную карьеру: он был аббатом монастыря Святого Спасителя в Вайано, затем протоиереем города Прато, потом папа Пий II назначил его апостольским протонотарием. Карло прожил 62 года, умер во Флоренции в 1492 году и похоронен в Прато. Через 70 лет его дальний родственник герцог Козимо I Медичи закажет скульптору Винченцо Данти похоронный монумент Карло, который до сих пор можно увидеть в соборе Святого Стефана в Прато.

Пока был жив отец, Козимо следовал его совету и в политику не лез. Он был послушным сыном, всегда следовал советам Джованни и очень скучал по нему после его смерти. Как и отец, Козимо занимался меценатством и впоследствии его превзошел. Джованни ди Биччи только в конце жизни начал понимать, что есть нечто большее, чем деньги. Деньги приходят и уходят, а искусство вечно. И свое имя можно сделать бессмертным, если вкладывать в него деньги. Ведь помнят не только талантливых художников, скульпторов, архитекторов и поэтов, но и их покровителей. Если у самого нет таланта к творчеству – можно стать меценатом, пожертвовать солидную сумму на крупнейший проект – и твое имя будет увековечено навсегда.

Главным позором Флоренции в те времена был огромный храм без купола длиной 153 метра и шириной трансепта 90 метров. Во время службы внутри могут спокойно поместиться 30 000 человек, это было все население города после эпидемии чумы 1348 года. Чудо красоты, смесь итальянской готики и разноцветного мрамора: белого из Каррары, зеленого из Прато и розового из Мареммы, стояло посреди площади и вызывало смешанные эмоции. С одной стороны – гордость, ведь это был самый большой и красивый собор Европы. С другой стороны – разочарование, так как проблему купола не могли решить уже почти 20 лет. Только в 1418 году был объявлен конкурс на лучшую модель свода, который выиграл уже знакомый нам Филиппо Брунеллески.

Перед тем, как писать о куполе флорентийского собора, я хочу процитировать одну фразу режиссера Франко Дзеффирелли, автора фильмов «Чай с Муссолини», «Укрощение строптивой», «Ромео и Джульетта», «Травиата», «Каллас навсегда» и многих других: «Когда я чувствую, что депрессия одолевает меня, я возвращаюсь во Флоренцию, чтобы посмотреть на купол Брунеллески: если гений человека зашел так далеко, то я тоже могу и должен пытаться творить, действовать, жить».

Но на строительство свода нужны были деньги, а у гильдии производителей шерсти уже не хватало средств на такое грандиозное предприятие. Сначала Джованни ди Биччи выступил спонсором, а потом уже Козимо Старший перечислял периодически крупные суммы на строительство купола и поддерживал «подозрительные» идеи Брунеллески. Они действительно казались подозрительными: Филиппо ни за что не хотел объяснять, как он собирается построить такую громадину без опор и лесов. Характер у зодчего был ужасный, он наотрез отказался давать объяснения, и дело почти дошло до ссоры. Конфликт взялся урегулировать Козимо. Благодаря своему врождённому обаянию и тактичности Козимо удалось уговорить строптивого архитектора хоть немного растолковать, как он собирается строить свод. Была снова собрана комиссия, и Брунеллески предложил ее членам поставить яйцо вертикально тупым концом вниз так, чтобы оно не упало. «Когда вам это удастся, – сказал он, – Тогда вы сами все поймете». Мужчины попробовали все, один за другим, но ни у кого ничего не получилось. Тогда попросили Филиппо показать, как он это делает. Архитектор разбил тупой конец яйца – и оно встало. Члены комиссии запротестовали: «Но ведь это слишком просто, и мы могли додуматься». «Вот именно, – ответил Брунеллески, – но ведь не додумались». Какие точно были произнесены слова – уже никто не знает, но примерно было так. Только вот незадача: главным условием комиссии было то, что Брунеллески должен работать вместе с Лоренцо Гиберти. Когда Филиппо это услышал – он пришел в такую ярость, что пришлось вызвать стражников, которые вышвырнули его вон вместе с его чертежами. Потом он все-таки избавился от своего давнего соперника, опозорил его перед всеми рабочими. Дело было так: строительство купола началось только через два года после конкурса, в 1420 году. Детали проекта знал один Брунеллески, но он никому ничего не объяснял. Зодчий выходил утром на стройку и руководил всеми работами. Мало того, он сам спроектировал подъемные краны, с помощью которых рабочих, материалы, еду и вино с водой на обед поднимали на высоту почти 55 метров от земли. Рабочие, по распоряжению Филиппо, не спускались вниз во время обеда. Они обедали прямо наверху, чтобы не терять время. Без вина итальянцы не могут обойтись, они его пьют и на обед, и на ужин. Но тогда это было молодое, только что перебродившее вино крепостью не более 5°. Для рабочих его разбавляли водой, как для беременных женщин: 1 часть вина на 2 части воды.

Проходит несколько недель – и вдруг Филиппо не выходит на работу. Говорит, что заболел. День его нет, другой, третий. Работа прекратилась – ведь никто не знает, как продолжать. Через несколько дней к нему домой приходит делегация и уговаривает выйти на работу. Брунеллески отвечает: «Я не могу, я очень болен. Но у вас есть Гиберти, пусть он руководит». Лоренцо узнал об этом и самоустранился от строительства купола. Ему и так было чем заняться – надо было заканчивать бронзовые двери Баптистерия.

Филиппо во время поездки в Рим тщательно изучил древнюю римскую архитектуру, особенно его поразил Пантеон с куполом 43 метра в диаметре. Но купол Пантеона был в форме полусферы, а флорентийский должен был быть восьмигранным. Кроме того, на купол Пантеона ушло столько дерева, сколько не нашлось бы во всей Тоскане. В результате исследований мастер пришел к выводу, что самая устойчивая – это форма яйца. Если объяснять упрощенно, Филиппо спроектировал яйцевидной формы купол острым концом вверх. Он состоит из восьми огромных ребер из белого мрамора, между которыми находятся по два маленьких ребра, то есть всего их 24. Эта конструкция соединена поперечными кольцами, которые стягивают ребра, как обручи бочку. Таким образом, вес купола равномерно распределяется по этим кольцам, и он получается самоподдерживающимся. Этот купол двойной: внешний и внутренний – поменьше, аналогичный внешнему. Расстояние между ними 1,20 метра, в области ребер они соединяются поперечными нервюрами и таким образом балансируют друг друга. В верхней части каркас стянут огромным кольцом диаметром 6 метров. Между ребрами – кирпичная и каменная кладка «елочкой», такую до Брунеллески никто не применял. Он сам поднимался наверх и показывал рабочим, как выкладывать кирпичи. Если кто-то осмеливался возражать, был немедленно уволен. Но точной тайны проекта Брунеллески никто не знает, до сих пор его купол изучают и исследуют. Филиппо все эти годы сам руководил всеми работами, а когда умер – унес тайну купола с собой в могилу. Но несмотря на огромный вес: почти 37000 тонн, купол до сих пор не упал с середины XVI века.

Строительство началось 7 августа 1420 года и закончилось 1 августа 1436 года. Понадобилось 16 лет работы и более четырёх миллионов кирпичей на возведение этого гиганта. Работа кипела, механизмы, с помощью которых поднимали все необходимое, запускались с помощью волов. Как ни странно, животные все время двигались только в одну сторону, как при подъеме материалов, так и при опускании крюков, чтобы поднять новую порцию. Это было еще одно гениальное изобретение Брунеллески, которое потом будет изучать и совершенствовать молодой юноша по имени Леонардо да Винчи. Практически все жители города, когда были свободны от дел, толпились на стройке, подняв головы наверх. Они наблюдали за процессом строительства с удивлением: как это можно построить без лесов и опор? С благоговением: только господь бог в состоянии создать такое. И с большим страхом: ведь малейшая ошибка в расчетах могла закончиться большой трагедией. Если купол и собор начнут падать, то не спасется никто из присутствующих. Прошло 13 лет, когда в 1433 году работы над куполом были прерваны по причине изгнания Козимо Старшего Медичи из Флоренции.

Для достижения цели все средства хороши. Или, как сказал знаменитый политик Никколо Макиавелли в конце XV века: «Цель оправдывает средства». Медичи умели добиваться своего, несмотря на любые препятствия. Когда у них была определённая цель – в ход шли любые средства: подкуп, коррупция, интриги и даже убийства. Козимо постепенно забывал советы отца, он стремился к власти, пусть и неофициальной. Козимо Старшего можно назвать оппортунистом. К описанию его личности хорошо подходит другая фраза Франко Дзеффирелли: «Быть оппортунистом означает умение воспользоваться хорошей возможностью. Это сводится к тому, чтобы держать рот на замке, когда вам не нужно говорить, или говорить нужное слово в нужное время. Или просто не делать того, что может навредить вам».

К Козимо Старшему приходили многие люди за советом и помощью так же, как к его отцу. Он завоевал уважение и доверие всей Флоренции благодаря большим вложениям в строительство купола. Козимо избирали в совет приоров не чаще, чем всех остальных членов гильдий. Но он старался, чтобы на все ведущие должности избирали его друзей или клиентов его банка. Не всегда удавалось убедить проголосовать добровольно за того, кого нужно. Тогда в ход шли деньги и подарки, а иногда и мягкие угрозы. Методы убеждения были разные: можно было потребовать от строптивого клиента, который участвовал в голосовании, выплатить в течение короткого срока все долги по кредиту или можно было довести его до банкротства. Как папские банкиры, Медичи могли добиться отлучения непослушного человека от церкви. Методы Козимо можно назвать мафиозными: он никогда ни с кем не расправлялся собственными руками, для этого у него были свои люди. Некоторые его подчиненные были влиятельными людьми в Риме и, скорее всего, именно они убедили Мартина V вернуть Медичи статус папских банкиров после банкротства Спини. Банковскими делами занимался теперь не Козимо, а его брат Лоренцо. Во Флоренции у них был кузен Аверардо, который помогал им в политической сфере. Козимо сам издавал законы, но никогда никому не приказывал. Благодаря своему таланту дипломата он мог убедить приоров принять тот или иной ему закон. Макиавелли впоследствии скажет: «Те, кто сначала радовался смерти Джованни, теперь, увидев, что за человек Козимо, о ней пожалели». Все это не нравилось некоторым флорентийским аристократам, особенно семье Альбицци.

Альбицци была старинная флорентийская династия благородного происхождения, которая разбогатела на торговле тканями. Они жили во Флоренции испокон веков и были знатными и богатыми уже тогда, когда Медичи еще жили в Муджелло и о них никто ничего не знал. Члены этой семьи часто избирались в совет приоров, занимали высокие должности: гонфалоньер справедливости, градоначальник, капитан народа. Альбицци терпеть не могли выскочек Медичи и при возможности старались вставлять им палки в колеса. Главой семьи во времена Козимо Старшего был Ринальдо Альбицци, молодой и амбициозный человек. В 1430 году он возглавил флорентийское войско для захвата города Лукка, известного производством шелковых тканей. Козимо Старший предупреждал флорентийцев, что не следует ввязываться в эту кампанию: Лукка была под покровительством Милана, очень серьёзного противника. После трех лет изнурительных боев война была проиграна, и обвинить в этом решили Козимо Медичи.

Еще до начала боевых действий против Лукки совет приоров пригласил Козимо на заседание, на котором обсуждали и взвешивали все за и против войны с Луккой. Большинство проголосовало за, на этом особенно настаивали Альбицци и их союзники Строцци – еще один могущественный клан города. Козимо решил тоже проголосовать в поддержку кампании, несмотря на то, что внутренне был с этим не согласен. Но он был патриот своей республики и не мог поступить иначе. Его кузен Аверардо возглавил военный отряд в Пизе и рвался в бой, как одержимый. На стороне Лукки воевал лучший в те времена молодой кондотьер Франческо Сфорца, незаконнорожденный сын фермера из Романьи. Он возглавлял отряд наемных войск против флорентийцев и был опасным противником. Впоследствии Франческо Сфорца женится на Бьянке Марии Висконти, дочери герцога миланского Филиппо Марии Висконти, и после смерти тестя унаследует престол Милана. Потомков мужского пола у герцога Висконти не было, только единственная дочь. Франческо станет первым герцогом миланским из династии Сфорца, и его с Бьянкой сын Галеаццо Мария Сфорца унаследует герцогство Милана после его смерти.

Флорентийцы пошли на хитрость и решили поймать Козимо в ловушку. Альбицци попросил его предоставить своих лучших зодчих – Брунеллески, Микелоццо и Донателло – для строительства инженерных сооружений. Для них поставили задачу построить плотину, которая перекроет реку Серкио, протекающую под стенами Лукки. При этом нужно было направить ее воды так, чтобы они хлынули на город и смыли укрепления. Но жители Лукки узнали об этом от предателей Альбицци, и ночью начальник гарнизона направил солдат с целью подрыть внешнюю часть плотины. В результате наутро поток воды вместо того, чтобы смыть укрепления, обрушился на флорентийский лагерь.

В результате Альбицци обвинили Козимо и его инженеров в двуличии и предательстве. Ему напомнили, как он предупреждал не развязывать эту войну, и начали настраивать против него весь народ. Кампания была проиграна, а казна города опустошена. Козимо распорядился выдать городской казне необходимую сумму для покрытия долгов из своего банка. Он прекрасно понимал, что деньги никогда не будут возвращены, но это укрепило его авторитет. Козимо заработал репутацию бескорыстного человека, а подозрения олигархов еще более укрепились. Началось время интриг и заговоров. Против Медичи были кланы Альбицци, Строцци, Бранкаччи, его союзники были Барди, Кавальканти, Малеспини, силы были равные. Схватка Флоренции с Луккой послужила катализатором для развязывания других сражений: Венеция объявила войну Милану, а Генуя решила захватить пизанский порт, в то время принадлежавший Флоренции. Войны длились три года, только в апреле 1433 года все стороны подписали мирный договор. Козимо в то время было 43 года, его брату Лоренцо – 38 лет. Флорентийцы были в ярости: воевали три года безрезультатно, истратили целое состояние и ничего не достигли. Члены вражеских семей ссорились друг с другом, часто возникали стычки между людьми на улицах города. Наступило такое опасное время, что на ночь прочно запирали засовы, все окна была зарешеченными, а вечером страшно было выходить на улицу. Казалось, что вернулась эпоха гражданской войны гвельфов и гибеллинов. Однажды ночью кто-то вымазал ворота дома Медичи кровью. Это был плохой знак, и Козимо все понял. Он начал потихоньку переводить деньги, ценные бумаги и активы из флорентийского банка в другие филиалы и в монастыри. Папа Мартин V, союзник Козимо, вскоре скончался. Новым понтификом был избран Евгений IV, который оставил Медичи своими банкирами. Так что в случае проблем поддержка со стороны церкви была обеспечена. Козимо подготовился так, что даже если его средства из флорентийского банка конфискуют – их основная часть остается на счетах других филиалов. Он с женой и детьми отправился в загородный замок Треббио в Муджелло, который недавно перестроил и укрепил его архитектор Микелоццо, еще один преданный друг семьи. Оставалось только ждать, что дальше предпримут его враги. И он дождался.

В отсутствие Козимо произошли выборы в совет приоров. Благодаря стараниям Альбицци, большинство членов совета вместе с гонфалоньером оказались их сторонниками и противниками Медичи. Вскоре в замок Треббио прискакал гонец с официальным приказом: Козимо вызывали в палаццо Синьория на «предмет принятия некоторых важных решений». Несмотря на уговоры брата Лоренцо не ехать, Козимо отправился в путь. Он прибыл во Флоренцию и направился прямиком во дворец Приоров, где состоялись первые переговоры. После этого его пригласили вернуться через три дня. Козимо вернулся, несмотря на страх того, что его могут просто выбросить из окна третьего этажа. Так поступали нередко, последний раз это случилось в городе Вольтерра, когда недовольные горожане выкинули из окна предводителя восстания против флорентийского правительства. Вольтерре оказалось невыгодно враждовать с Флоренцией и правительство жестоко расправилось с зачинщиком бунта.

Но того, чего Козимо боялся, не произошло. Его провели мимо закрытых дверей зала Аудиенций и заточили в маленькую келью на самом верху башни дворца. Эту комнатку называли alberghietto, маленькая гостиница. Снаружи дворца Ринальдо Альбицци распорядился поставить отряд вооружённых охранников, чтобы друзья Козимо не смогли его освободить. Было проведено всенародное голосование и вынесен вердикт: виновен. Обвинение может показаться смешным: «стремление поставить себя над рядовыми гражданами». На самом деле, в те времена это было одно из самых серьёзных обвинений, и Козимо грозила смертная казнь.

Но приоры побоялись применить смертный приговор, все-таки Козимо был очень популярен среди народа. Тем временем Медичи сидел в башне и слышал шум и крики, раздающиеся с площади. Он почти ничего не ел, кроме хлеба, потому что боялся, что его отравят. Его страх был обоснован: доверенный человек Альбицци тайком подсыпал яд в еду узника. Его стражник заметил, что Козимо ничего не ест, и предложил разделить с ним трапезу. Когда об этом узнали люди Альбицци – они уже не осмеливались использовать яд. Но и в стане врагов можно найти помощников. Охранник Козимо проникся симпатией к своему узнику и как-то раз привел на обед своего друга Фарначчо. Его прозвище означает: «придурок», он и на самом деле был таким. Стражник оставил их вместе, а сам вышел из камеры. Козимо передал «придурку» записку и попросил отнести её директору больницы Санта Мария Нуова. Когда директор прочитал записку, он передал Фарначчо 1100 флоринов с условием: 100 оставалось «придурку», а 1000 он должен передать гонфалоньеру. Подкуп, но на что не пойдешь ради спасения своей жизни.

После долгих споров и ссор было решено изгнать Козимо из города на 5 лет, против чего горячо протестовали Альбицци. Но все, чего они смогли добиться – это увеличение срока изгнания до 10 лет. Их это нисколько не удовлетворяло, поэтому Ринальдо продолжал действовать. Один из друзей Козимо был схвачен и посажен в тюрьму. Там под жестокими пытками он признался, что Медичи собирался поднять восстание с целью свергнуть совет приоров, захватить власть и объявить себя диктатором. Это уже было серьёзное обвинение, ссылкой тут не обойтись. Весть об аресте Козимо разнеслась по всем городам – и начались волнения. За него были влиятельные семьи Феррары, Венеции, Рима, которым Медичи когда-то оказывали неоценимые услуги и щедрые кредиты за небольшие проценты. Под Флоренцией стояло войско его друга, наемного полководца Никколо Толентино, которое было готово в любой момент осадить Флоренцию и освободить Козимо Старшего из заточения. Даже папа Евгений IV выступил в защиту своего банкира и потребовал его освободить. Он ни на секунду не поверил признанию о заговоре и восстании, так как слишком хорошо знал, как добиваются таких признаний. Альбицци продолжали настаивать на казни, но гонфалоньеру это уже надоело. Он получил свои 1000 флоринов, другие члены Синьории тоже приняли скромные взятки и хотели покончить с этим делом поскорее. На последнем заседании гонфалоньер подтвердил приговор: 10 лет ссылки для Козимо, 5 лет – для его брата Лоренцо, и 10 – для их кузена Аверардо, а сторонникам Медичи запрещалось занимать любые государственные посты. Козимо потом скажет: «Дураки, как они продешевили. Они могли получить и 10 000 флоринов, и даже больше за спасение моей жизни». Его вызвали в зал заседаний и зачитали приговор. Медичи заявил, что «готов отправиться куда угодно, даже к арабам или другим народам, которые живут по другим правилам». И добавил, что если он умрет, то ему не будет больно: «А вы покроете себя несмываемым позором». Таким образом он хотел обезопасить себя от участи быть заколотым в толпе при выходе из дворца, где находилось много сторонников Альбицци. Хотя, может быть, это были не точные его слова, но смысл был такой. Члены совета осознали, чем может грозить убийство Козимо, и решили держать его во дворце до темноты. Ночью, когда толпа разошлась, его вывели из здания под надежной охраной и проводили до городских ворот. Оттуда под другой охраной его доставили до границы республики, где он был уже в безопасности. Там к нему присоединился его брат Лоренцо, и они вместе отправились в Венецию – один из самых прекрасных и богатых городов Италии. Кузена Аверардо приговорили к изгнанию в Неаполь – еще один чудесный итальянский город на берегу теплого Тирренского моря. В изгнании можно прожить неплохо, если воспользоваться ситуацией и посмотреть на это под другим углом зрения.

Братья по дороге в Венецию останавливались в Болонье и Падуе, где их встречали с почетом и уважением. Во всех крупных городах Европы у Медичи были филиалы их банка, друзья и связи. Они временно потеряли родину, но не потеряли деньги. Контессина с сыновьями осталась в замке Треббио в целях безопасности и в надежде на скорую встречу с мужем. Вместе с братьями Медичи в изгнание поехал архитектор Микелоццо. Донателло тоже не захотел оставаться во Флоренции без своего друга и покровителя Козимо, он уехал в Рим изучать античные скульптуры. В Риме постоянно находили античные статуи, когда начинали что-то строить и копали землю под фундамент. Брунеллески не повезло, его бросили в тюрьму. Наверное, что-то скверное наговорил, это у него получалось легко. Когда Козимо и Лоренцо прибыли в Венецию, они поселились в аббатстве на острове Сан Джорджо Маджоре. Этот остров – один из самых красивых на Адриатическом побережье, он славится своими умопомрачительными закатами. Они хотели пожить в тишине и покое вдалеке от людей, а обители монахов могли вполне заменить постоялый двор. При монастырях всегда были кельи для гостей, отдельные трапезные и даже бесплатные больницы, где принимали и лечили всех бедняков. Социальная помощь в Италии была организована прекрасно, в любой обители тебя накормят, напоят и полечат. Если через город шла дорога паломников – они тоже ночевали в монастырях, где их кормили, лечили при надобности и оставляли на ночлег.