Текст книги "Барабанщики из Поднебесной"

Глава 7
Привет от У Цзи

Перрон, широкий, как улица, выложенный разноцветным кафелем, по которому беззвучно подъезжали к вагонам идеально чистые дорогие машины, удивил нас больше, чем потом первый взгляд на сам город. В площади Центрального вокзала сохранились черты времён дружбы Мао и Сталина, что для нас не было неожиданностью.

Багаж наших попутчиков за неделю пути заметно убавился. Одну их сумку Владислав донёс до стоянки такси.

– Нужны две машины, – сказала Настя.

– Мы на рикше! – заявила Олечка. – Правда, сумка…

– Сумку привезут ребята! – распорядился хозяйственно Алик. – С ней ему будет тяжело. Вон он какой худенький!

– Кто худенький? – не понял Владислав.

– Толик! Рикша! Вон идёт!

Алик замахал рукой. Навстречу к нему, с другой стороны проспекта, шел, обходя машины и улыбаясь, мужчина лет сорока, – тренированный, жилистый китаец. Он оказался с русским именем. Олечка сделала перед ним реверанс. Алик раскрыл объятья. «Толик! Толик! Вот ты какой! Слышал о тебе!»

Попутчики помахали нам ручками из открытой повозки, и велорикша покатил их по проспекту. Я поняла: эту встречу друзьям деда организовал Денис.

Очередь на такси стремительно убывала. Машины сплошной лентой шли к стоянке. Когда одна наконец подъехала к нам, и водитель уже открыл нам дверь, Аська ему крикнула:

– Пу!

Водитель взял других пассажиров.

– Не понял! – сказал Владислав.

Из следующей машины тоже открылась дверца, и Аська водителю с той же интонацией:

– Пу!

Машина подъехала к стоявшей за ними европейской паре.

Владислав сердито взглянул на сестру.

– Ещё раз «пукнешь», на Великую Китайскую стену не поедешь!

Я заступилась за неё:

– Не надо таких строгостей. Асенька, зачем ты отгоняешь машины?

– Подходят не те! Видите, на двери написана тройка? Значит, три юаня за километр. А есть за один юань.

– Откуда ты знаешь? – спросил Влад.

– Мне в вагоне рассказали. Три юаня, когда в салоне кондиционер, музыка, шофёр говорит на иностранном языке.

Водитель, действительно, спросил кого-то за нами:

– What’s the route?

Настя похвасталась:

– Я права! Слышите? По-английски спросил! А вон едет простая машина!

Таксист услужливо распахнул дверцу. Владислав показал визитку нашей гостиницы. Взглянув на неё, таксист, также как Настя, крикнул, – Пу! – и отъехал от нас. И следующий поступил также. Я спросила Настю.

– Что значит «пу»?

– Значит «нет», – ответила она, – только не понимаю, почему они отказываются везти нас?

Следующего водителя не отпугнули иероглифы на нашей гостиничной визитке. Он её взял, закивал.

Боясь упустить его, Настя быстро влезла в машину, села на заднем сидении к окошку. Я заняла место рядом. В салоне веяло сквознячком. Водитель уложил наши вещи в багажник и, ничего не спросив, поехал. Он возил нас по Пекину более двух часов.

Проспекты с яркими кафельными тротуарами и современными домами, настолько высокими, что из машины их верхние этажи невозможно было увидеть, сменяли улочки из экзотических домиков с поднятыми к небу концами крыш, с настоящими каретами на колёсах, которые везли рикши. Казалось, мы попадали в разные эпохи и разные уклады жизни. Когда из района богатых особняков с раскрашенными драконами и львами у входов мы направились к храму Неба, знакомому мне по путеводителю, у меня мелькнула мысль о разных религиях и разных храмах, но она не оформилась чётче, потому что мы неожиданно оказались на высоком надземном мосту. На город открылся головокружительный вид. Машина на миг притормозила на высоте, затем мягко спустилась и пошла по современному проспекту, заполненному потоком велосипедистов.

Настя вспомнила велорикшу с нашими блокадниками.

– Владик, где, ты думаешь, едут сейчас Алик с Олечкой?

– Думаю, они уже принимают в гостинице душ, – ответил он.

– И мне бы под душ, – заметила я.

Владислав постучал пальцем по руке водителя, потом по счётчику. Водитель кивнул и резко развернул машину.

То ли он забыл, где нас взял, то ли хотел показать, какой круг он объехал, но вскоре мы вернулись на ту же привокзальную площадь. Стоянка такси была пустой. Через несколько махов колес от неё перед нами раскрылась пустынная площадь Тяньаньмэнь. И невероятно! По ней наперерез ходу нашей машины спокойно шли под ручку Алик и Олечка.

– Алик! – радостно закричала в открытое окошко Настя.

Я не ожидала, как это приятно в другой стране увидеть своих знакомых. Словами и жестами мы попросили водителя остановить машину и вышли. Блокадники, оказалось, ходили в мавзолей Мао Цзедуна. Алик был под впечатлением. Но Олечка легко переключилась на нас.

– Милые мои! – она погладила Настю по голове. – Неужели вы только что взяли такси?! Сели бы тоже к рикше. От вокзала два шага до Тяньаньмэнь, от неё мимо сада, вот он скрывает Гугун, потом меньше пяти минут, и начинается исторический город эпохи Юань.

Пока мы катались по городу, наши попутчики не только приняли душ и посмотрели Мао Цзедуна, но и заказали на нас пятерых экскурсии.

– Завтра – в Гугун! – Олечка продемонстрировала знание сказок Андерсена. – Наверное, там император Китая ел паштет из соловьиных язычков!

– А послезавтра, – заявил Алик, приходя в себя после созерцания кормчего, – едем на неопровержимое доказательство многовековой границы Китая! Великую Китайскую стену!

В тот момент, после осмотра Пекина, нам хотелось скорее увидеть хутуны времен Хубилая.

Весь первый вечер мы исследовали кварталы его эпохи. В белых побеленных мелом хутунах не было никаких примет секретной лаборатории. На следующий день после экскурсии в Гугун мы продолжили поиски следов таинственного У Цзи, но наше обследование прервала Настя.

– Мне «ваши» хутуны надоели! Пекин такой красивый! А вы здесь бродите. Я лучше буду с Аликом и Олечкой гулять. Никакой секретной лаборатории здесь нет!

Владислав тоже понял бессмысленность поисков тайной двери. Мы пришли к выводу, что виденный нами хутун, возможно, был нарисован специально для У Цзи, а лаборатория находится в другом месте.

Когда мы уже освоились в Пекине, Владислав и Настя захотели посмотреть район посольств. Мне (я предполагала, что все они за заборами с часовыми у входа) это было неинтересно. Я осталась в гостинице, стирала, гладила, принарядилась и еще не начала скучать в одиночестве, когда Настя, оставив за собой распахнутой дверь, вбежала в наш с ней номер: и заговорщицки зашептала:

– Валерка! Он нас сфотографировал! Мы его видели!

– У Цзи?! – воскликнула я.

– Нет. Из лаборатории! Кого Денис Михайлович вам тогда ночью у Светы показывал! Владик расскажет!

Вошёл очень всем довольный Владислав.

– Ну что, Валерия Валентиновна! Я послал весточку твоей Зое Владимировне. Думаю, теперь она тебе обязательно позвонит.

Он был уверенный и спокойный. Настя нервничала.

– Владик, вдруг нас теперь не выпустят из Китая?!

Я села к Насте на кровать.

– Какую весточку? Почему не выпустят? Рассказывайте всё сначала!

Влад усмехнулся.

– Идём с Аськой у нашего российского посольства. Вижу знакомое лицо. Представляешь, тот молодой из лаборатории! Кого-то ждёт. Я окликнул: Ай Фен?! Он не отозвался. Тогда я: Мин Хау! И в цель! Он подошел к нам.

Я удивилась:

– Ты запомнил имена сотрудников секретной лаборатории?! Один раз слышал! Ну у тебя и память!

– При чём тут память?! – Владислав достал из кармана листок с переводом Дениса. – Я из тетрадки это вырвал. Имена здесь! Китаистка наряд у твоей мамы шила к конференции! Видимо, конференция на днях открывается. Мин Хау пришёл оформлять визу!

– Скорей всего, так, – согласилась я.

Настя продолжила:

– Когда Мин Хау подошёл к нам, Влад сказал: «Это для Зои Владимировны!» – и подал записку.

– Какую записку?!

– Да я написал её, когда мы первый раз пошли по хутунам. Думал, увидим кого-то из лаборатории, отдам.

И вот, получилось… Настя перебила его:

– Владик, ты главное не сказал! Сначала он нас сфотографировал!

– Да! – вспомнил Влад. – Сначала щёлкнул нас на мобильный телефон, потом взял записку.

– Что ты в ней написал?

– Да всего одну строчку: «Привет от У Цзи!»

Я не нашлась, что ответить. Оказалось, Владислав не лишен авантюризма!

В тот день сильных впечатлений Настя пораньше легла спать. Мы с Владом отправились в гостиничное кафе. Вечерами оно превращалось в клуб общения туристов нашей маленькой гостиницы. Нас сразу пригласила за столик английская парочка. На моём плохом английском я начала как-то объясняться с ними. Узнала, что они квакеры. Главная задача христиан-квакеров, сообщил с добрейшей улыбкой юноша, – это пробуждать к себе любовь окружающих. Мне хотелось узнать, как они этого добиваются и спросить их мнение о других религиях, но языковой барьер не позволял разговориться.

– We have to be very polite, to smile all time, – подбирая для меня простые слова, девушка дополнила сказанное её бой-френдом.

Я её поняла и перевела Владиславу:

– Они должны быть очень вежливыми и всё время улыбаться.

– Молодцы! – сказал Владислав и закурил.

В кафе не курили только я и квакеры. Они, похоже, страдали из-за дыма, но мило всем улыбались, а когда неожиданно у меня запел «Дорожную песню» мой мобильник, они с радостью ушли из задымлённого кафе, держась за руки, как дети, и пробудив в моём сердце любовь к ним.

В телефоне я услышала голос Зои Владимировны. Она сообщила, что получила факс с запиской ей и фотографию отправителей.

– Кто они такие? – спросила она резко. – Высокий молодой человек с девчушкой!

– Это мой жених с сестрой, – ответила я.

– Осенью он фотографировался с барабанщиками?

Выяснив, что владелец фотографии сейчас в Петербурге, она издала радостный возглас и уже ласково попросила меня помочь ей связаться с ним.

– Подскажите, как это сделать? – спросила я.

– У вас есть под рукой бумага и карандаш?

Я взяла салфетку, авторучка нашлась у Владислава.

– Да, есть.

Зоя Владимировна продиктовала мне свои телефоны, попросила их срочно передать Денису и отключилась. Разговор уложился в минуту.

После него я сразу спустилась в комнату Интернета и отправила Денису обстоятельный е-мейл. Подчеркнула в нём, что о найденном телефоне я китаистке не сказала ни слова, и закончила своё послание восклицательными знаками: «Звони Зое Владимировне срочно!!!!!!»

Утром я подумала: вдруг Денис не заглянет в свою электронную почту, и чтобы предупредить о письме, позвонила ему домой. Трубку никто не взял. Позвонила на мобильный. Раз позвонила, два, ещё, ещё…

Денис не отвечал.

Глава 8
Харакири

Мои звонки раздавались у него на даче. Ещё не наступило утро. Связываясь со мной, Зоя Владимировна учла разницу во времени, я это упустила. В пригородном садоводстве все ещё спали. Мобильник, оставленный на подоконнике в кухне, никто не слышал.

Разбудил Дениса громкий утренний говор на соседнем участке, куда выходило окошко выбранной им ещё в детстве комнаты со скошенным потолком. Вставать ему не хотелось. Он достал из-под подушки томик Конфуция и по привычке начинать утро с гадания задал вопрос мудрецу. На случайно открытой странице выпал ответ: «Обучай только того, кто, узнав про один угол квадрата, способен представить остальные три». Денис буркнул себе под нос: «Ладно, не будем учить». На глаза попал, как будто, соседский котёнок. Рыженький, притих у двери, петелькой свернув на боку хвост.

«Котик! – позвал его Денис. – Котик, иди ко мне».

Нечто рыженькое не шевельнулось. Денис надел очки. Оказалось, это была глиняная кружка. Когда-то соседка по даче держала козу, и бабушка каждое утро брала у неё в эту кружечку молока. Денис находил её в комнате на полу и верил, что её принесла коза. Вспомнив и детство, и сладковатый вкус отстоявшихся в молоке сливочек, он мягко, по-кошачьи, вылез из постели. В кружке опять было молоко. В сад он пошёл с не вытертыми над верхней губой усиками, следами от сливок, чтобы таким образом показать бабушке свою благодарность.

Старики вдвоём рассматривали ветки высокой яблони. Он окликнул их:

– Дедуля?! Ба?! Что вы там смотрите?

– Осенних полосатых, твоих любимых, и в этом году не будет. Иди сюда, – позвал его Аркадий Денисович. – Взгляни! – Дед раскрошил в пальцах сухой пестик и показал на ладони пыль. – Труха! В прошлом году также. Цвели буйно, а завязей нет. На антоновке и на сливах уже крупнее горошин. Тут не опыляются! Видишь, ветка, как чёрная гадюка, вьётся, вся сухая. Из-за неё пчёл нет. Отпугивает.

Сквозь зелёную крону яблони шла отделившаяся от ствола чёрная ветка. Изгибаясь, она пронизала крону до самого верха, разветвляясь на макушке на мелкие веточки, и казалась там сеткой, накинутой поверх листьев.

– Как пить дать, из-за неё пчёлы не опыляют. – Денис потрогал сначала живой прохладный ствол яблони, потом дотронулся до чёрной ветки. Она успела нагреться на солнце. Горячие хрупкие чешуйки коры искрошились от прикосновения Дениса и просыпались ему на ноги. – Да, больная ветка. Как бы весь сад не заразила. Сколько у нас больных яблонь?

Аркадий Денисович посетовал:

– Половина! Эта, Белый налив и у окна «мамина яблонька». Мама ещё школьницей сажала. Три поражены!

– Ну, тогда, деда, вот что! Сделаем этой заразе харакири. Не возражай мне! Иду за бензопилой!

Денис побежал по саду, сверкая голыми пятками. Около приземистой «маминой яблоньки» он остановился, пнул её босой ногой и запрыгал от боли.

– Обуйся! – крикнула бабушка и отправилась в дом.

Она выкинула ему на тропинку тапки.

На обратном пути с бензопилой в руке Денис послушно обулся. На подоконнике зазвенел телефон. Снова звонила я.

– Дениска! Твой телефон! Держи! – бабушка через окно подала ему трубку.

Услышав восклицания Дениса: «Приветствую, Пекин! Весь внимание!», я без всяких приветствий выпалила: «Срочно открой е-мейл!»

– Какой е-мейл?! – закричал он. – Я готовлюсь к харакири!

Я обомлела. Он засмеялся.

– Не в брюхе харакири. В саду! Больным яблоням. Ты что – испугалась?

– Я тебе послала е-мейл, – ответила я. – Очень важный. Срочно прочти!

Он возмутился:

– Какое срочно?! Мы на даче!

Я объяснила ситуацию: Зое Владимировне понадобилась его фотография со стариками в каретах. Он заинтересовался.

– Это очен-н-но мне любопытно! Конечно, свяжусь с наукой!

Услышав разговор внука, Аркадий Денисович пошёл вниз под горку их покатого участка. «Ну, ладно, – подумал, – сейчас он умчится, в другой раз спилим».

Раньше, может быть, так и случилось бы. Денис заставил бы деда завести машину или сорвался бы на автобус до электрички. Но сейчас ему не хотелось оставлять своих стариков. Он вернул бабуле трубку.

– Пусть будет на окне. Могут ещё позвонить из Пекина. Завтра с утра придётся смотаться в город. Важную электронную почту выслали.

Аркадий Денисович повеселел, задорно крикнул:

– Чего там у нас с харакири-то? Начинаем?! – он перешёл на деловой тон. – Но ветка-то, Денис, почти как сам ствол, тяжелая, толстая. Как бы здоровых суков не переломала.

Дед с внуком обстоятельно обговорили, как, отпилив её, потянут вниз, потом заведут в бок, в один, в другой, как будут выворачивать застревающий в ветвях ствол. Но едва его отпилили, он сам мягко свалился под яблоней. Её здоровые ветви легко изогнулись и, выпустив его из себя, задрожали чистой, не тронутой чернью, зеленью.

– Вот и вся недолга! – Аркадий Денисович засмеялся.

– Бабуля! – крикнул Денис: – Иди к нам! Посмотри харакири!

На другой день я получила от него длинное письмо с описанием тройного харакири в саду и о поленнице из сухих яблоневых кругляшков, на каких он с дедом будет коптить окуней, поскольку яблоневый дым – самый лучший для этого дела. О серьёзном деле была всего пара строк: «С З.В. договорился. Отпечатал ей ещё две фотки. Завтра встречаюсь». В конце он приписал:

«P.S. Макар Чудра! Ты, правда, испугалась, когда я сказал, что сделаю себе харакири?»

Мне хотелось признаться: «Да. Испугалась». Но я отправила ему: «Все знают твои чудачества. Я не поверила. Макар Чудра».

Глава 9
Секрет дня, который длился в ту ночь

В просторной проходной института Дениса охватило волнение от предчувствия, что сегодня у него что-то случится. Хорошее это будет или нет, он не знал. Вчерашний разговор с китаисткой не прояснил, зачем её шефу нужна личная встреча с ним. «Если её шеф догадался, что я наблюдал за китайской лабораторией, – рассуждал он, – ну, постыдит меня, а что ещё? Что я плохого сделал?! Нашёл телефон? Не искал хозяина? Как искать? Или я не то сфотографировал? Так, может быть, этому шефу нужна всего лишь моя фотография? Она ведь с фокусом. Пожалуйста! Я дарю! Используйте для науки. Вручу её – и адью!»

На всякий случай он накануне подстригся, заменил узкие затемнённые очки массивными обычными. На его худеньком лице они смотрелись нелепо, но всё в нём и, главное сам он, Зое Владимировне понравилось. Фотографии она забрала у него в проходной. Денис принёс ту, что показывал нам, и отпечатал с того же кадра ещё две.

– У меня есть негатив, – сказал он. – Могу отдать.

Зоя Владимировна оставила предложение без внимания, а взамен фотографий дала ему газету.

– Я принесла вам статью. Напечатали к конференции. Теперь, после перестройки, все раскрывают секреты! Мы как все. Вот уже газета печатает! Материал давал сам Евгений Васильевич.

Денис не обратил внимания на название газеты. Сразу заинтриговал заголовок статьи: «РЕПОРТАЖ С СЕДЬМОГО НЕБА!» Денис захотел сразу её прочесть и быстро пробежал взглядом по строчкам:

«Первых советских спутников…, «Почтовый ящик № 61»… Когда оператор связи с труднодоступными соединениями Е.В. Вертьянов посылал в космос число ”пи”, в лаборатории появились…»

– Ого! Появились, знаю кто! Старики и рикши! Как у меня в парке! – отметил Денис, пропустив несколько строк и остановив взгляд на вопросах: «Мираж? Пришельцы из космоса? Материализованные тонкие тела из прошлого времени?»…

Он торопился прочитать дальше, но Зоя Владимировна отвлекла его.

– Берите пропуск. Идёмте. Евгений Васильевич не любит, когда опаздывают.

…Евгения Васильевича Вертьянова я узнала бы с первого взгляда. Его странно направленные во все стороны пряди волос, похожие на львиную гриву, не забылись. Но Денис не видел учёного. В момент, когда в ту необычную ночь он возник перед нами на экране найденного в Пекине телефона, Денис, не поднимая головы, записывал перевод разговора в лаборатории.

Не догадываясь, кто перед ним, Денис робко улыбнулся. Львиногривый хозяин кабинета смерил его внимательным взглядом и предложил сесть. Зоя Владимировна положила на стол фотографии.

– Давай, Женя, сравним.

Хозяин кабинета взял со стола, наверняка, заранее приготовленную канцелярскую папку и достал из неё снимок. Китаистка сказала:

– Если бы молодой человек не сфотографировался около пустой кареты, было бы один к одному.

Вертьянов посмотрел на Зою Владимировну снисходительно.

– Нам важна энергия снимка, а не картинка.

Денис сообразил, её шеф имел в виду возможность фотографии заряжать человека энергией, которая позволяет ему заглянуть в прошлое время или открыть какой-то другой секрет. Его подмывало сказать, что он уже обнаружил энергетическую особенность снимка. Фотография зарядила одну из его знакомых. Она брала снимок в руки, после чего увидела момент из жизни Древнего Китая: кареты и стариков с рикшами. Они ехали на Башню Барабана. Он рассказал бы всё о своём приключении в Пекине, но, вспомнив моё предупреждение, что я не сообщила Зое Владимировне о найденном им телефоне, промолчал. Массивные очки поползли по его вспотевшей переносице вниз.

– Как вам удалось сфотографироваться вместе с такой компанией? – спросил Вертьянов.

Денис начал с того, что делал в парке массаж. Слушая его, Вертьянов нажал кнопку переговорного устройства и пригласил кого-то зайти. Через минуту раздался стук в дверь, но не в ту, через которую Денис с Зоей Владимировной прошли в кабинет, а в другую. До сих пор он не замечал эту другую и сейчас, замолчав, вспомнил мой рассказ о лаборатории, откуда отправляется в космос число «π», решил: в ту лабораторию и ведёт эта дверь.

Она открылась. Вошел сотрудник. Вертьянов подал ему фотографии.

– Снято там, где исчез Т-61. Проверь параметры. Живой тестер здесь?

– Здесь, Евгений Васильевич! С утра привели. Выгуливают во дворе.

– Хорошо. После замеров веди. Сделаем ещё одно «ПОСВЯЩЕНИЕ».

Сотрудник вышел из кабинета. Продолжать рассказ Дениса не попросили. От этого его волнение усилилось. Он пальцем подвинул на место опять сползшие очки. Зоя Владимировна начала постукивать об пол каблуком. Вертьянов достал из той же папки увеличенную факсимильную фотографию Владислава и Насти. Дениса это буквально ошеломило. Об их встрече с Мин Хау у Российского посольства я не писала. Недолго подумав, Денис решительно воскликнул:

– Это мои знакомые! Им нужна помощь?!

– Возможно.

– Скажите точнее!

– Точнее? Они кое-что нам передали.

Вертьянов развернул перед лицом Дениса факсимиле записки Владислава сначала её оборотом. Денис прочёл: «Зое Владимировне». Затем Вертьянов показал её содержание: «Привет от У Цзи!» Недоумение Дениса возросло, но он также решительно спросил:

– Это мои друзья писали?!

Зоя Владимировна перестала стучать каблуком.

– Где вы работаете? – поинтересовался Вертьянов.

Выбитый из равновесия, Денис готов был признаться:

«Нигде не работаю! Два года поступал в университет на восточный факультет. Заваливал сочинение. Сейчас моя трудовая книжка у матери. Мне идёт стаж, и она переводит на меня часть денег от своего бизнеса. В этом году я недорого снял квартиру, на время, пока продаётся. Иногда показываю покупателям, иногда хожу, чтобы в ней спрятаться». Он хотел пожаловаться на всю свою жизнь, но ответил:

– Я ищу работу… Зоя Владимировна встала.

– Всё срастается, Женя! Такой славный молодой человек! Ищет работу!

Она прошлась по кабинету, помахивая длинными фалдами цыганистой юбки и покровительственно смотря на Дениса. Он понял: эта высмеянная мною модница – его союзница!

– Я немного знаю китайский, – сказал он.

Зоя Владимировна посмотрела на него ещё благосклонней.

Уже только за это Денис был ей благодарен. В отличие от меня, он нашёл её доброй и даже представил, какой красавицей она была в молодости, когда её посвятили в какое-то секретное «ПОСВЯЩЕНИЕ». Ему захотелось скорее узнать, что это за секретное «ПОСВЯЩЕНИЕ». Он расправил на коленях газету и, как в школе, под партой, в постороннюю книгу, опять заглянул в статью и прочёл ещё несколько строк.

«Вертьянов не выключал кинокамеру. Старик шевелил губами, но голоса не было… Проявленная киноплёнка дала зримо реальное изображение… По артикуляции речь старика не могли расшифровать… пригласили молодого этнографа З.В…»

Денис поднял восхищённый взгляд на китаистку.

– Я вам отдала статью. Дома почитаете! – сказала она, садясь напротив него, и повторила шефу: – Женя! Молодой человек ищет работу! И сам, без нашей помощи, «посвятился»! Юноша одарённый!

– И немного говорю по-китайски, – сострил Денис, легко приняв её комплимент.

Вертьянов повернул к нему львиноподобную гриву.

– Говорите, говорите по-китайски?! А у меня к вам вопросы по-русски. Вот! – он достал из папки ещё одну фотографию. – Это кто?

По вспотевшей переносице Дениса опять поползли очки. Он узнал белёсое финское лицо Светиного сына. Портрет испуганного мальчишки был сделан с экрана китайской лаборатории.

– Это – сын моей хорошей знакомой. Я недавно был у них и разрешил ему…

Закончил Вертьянов:

– … поиграть с тем, что нашёл около парка Бейхай?

– Да, – сознался Денис.

– Вы поигрываете с Т-61 с прошлой осени?

– Да.

– Предпоследний раз в январе ночью?

– Да.

– Вы тогда крикнули «Юань!»?

– Да.

– Как вы узнали монгольский город Пекина?

– Я там жил в прошлом году. А сейчас там мои друзья.

– Ищут барабанщиков? – Вертьянов разразился смехом.

Денис растерялся. Тут вмешалась Зоя Владимировна.

– Женя, молодого человека привёл к нам сам космос!

Она включилась в перекрёстный допрос.

– Без Т-61 сфотографировать барабанщиков нельзя!

– Без Т-61 они не появятся.

– Т-61 у ваших друзей?

В наступившей тишине Денис достал из кармана футляр и, раскрыв его, показал чудо-телефон.

– Это Т-61? Вы его видите?

Он собрался предложить Вертьянову и Зое Владимировне зарядиться прикосновением к аппарату, но этого не понадобилось. Евгений Васильевич сразу взял аппарат в руки. Зоя Владимировна горделиво вскинула голову.

– Не встреть я дочку моей портнихи, не вернули бы мы Т-61! Зачем, Женя, вы с Ай Феном взяли уникальный экземпляр на праздник Луны?! Хотели проверить, увидит ли кто барабанщиков! Свяжись с Пекином, сообщи: Т-61 у нас!

Вертьянов помотал гривой:

– Нет! Вот, прибудут на конференцию, познакомятся с Денисом. Как вас, юноша, по батюшке?

Краснея от догадки, что его могут пригласить на конференцию, Денис ответил:

– Михайлович…

– Вот, Денис Михайлович сам, тем более, он говорит по-китайски, расскажет нашим коллегам, как нашел, как почти год… – Вертьянов не закончил мысль и включил Т-61.

Мгновенно старики и рикши возникли в лаборатории вместе с красными каретами.

Денис, осмелев, воскликнул:

– Я понял! Они не живые! Материализация прошлого невозможна. В телефоне киноплёнка! Да! Мы смотрим всего-навсего стереокино!

– Эе-е-е, молодой человек! – Вертьянов усмехнулся. – Это не просто стереокино. Это пособие, каким можно его делать. Стерео на земле начали разрабатывать после того, как с небушка клюнуло кого-то этим пособием в темечко. Хотя, в основном вы правы. Это кино, только более развитой цивилизации. Корреспондент с какой-то планеты снял репортаж знаменательного события в Китае, снял возможно с летающей тарелки или иным способом, и на наши послания в космос с той планеты откликнулись. Послали в ответ фрагмент репортажа. Я так полагаю. Некоторые объясняют иначе, – говоря, Вертьянов наблюдал за барабанщиками.

Старик в нарядном халате и шапочке с длинной палочкой на затылке кивал и говорил, стоя на коленях. Денис слышал его не первый раз и опять ни слова не понял, но, чтобы не упустить возможность снова пропиарить себя, спросил:

– О чём он рассказывает? Я неплохо знаю китайский, а ничего не улавливаю. Странный голос у этого У Цзы.

– Это голос не У Цзи! – заметила Зоя Владимировна. – Мы слышим расшифровку его артикуляции, озвученную артистом. Коллеги записали артиста на магнитную дорожку и синхронно соединили с плёнкой, снятой Евгением Васильевичем.

Старик продолжал говорить.

Денис с восхищением следил за идеальным совпадением звука и артикуляции.

– Значит, артист произносит за старика речь на древне-мандаринском языке?! Поэтому я не понимаю его.

Зоя Владимировна рассмеялась.

– Мандаринский – не древний язык. На нём общается почти весь Китай. Когда-то он был диалектом Бейцзинских чиновников, но затем стал нормой для большинства. У Цзи говорит на ВЕНЬЯНЬ!

– ВЕНЬЯНЬ! Никогда не слышал о таком языке! – сознался Денис. – Когда на нём говорили?

– Ещё во втором тысячелетии до нашей эры! И в средних веках нашей эры. Язык односложный, но очень музыкальный. На слух из-за своей высокой тональности европейцам трудно понятен. Наши лингвисты артикуляцию не расшифровали. Поэтому правительство распорядилось передать плёнку китайцам. Руководство «Почтового ящика» подчинилось. Конечно, передали не всё. Только речь и часть проезда на Башню Барабана. Передали, и, как нарочно, сразу после этого отношения между СССР и КНР прервались. Правда, коллеги успели прислать нам и письменную расшифровку артикуляции, и перевод её на русский язык. Но я! И без этого перевода! – Зоя Владимировна снова гордо подняла голову. – Я единственная определила, кто явился в лабораторию.

– Да! – подтвердил Вертьянов. – Зоя Владимировна угадала: явившиеся в красных каретах из прошлого – барабанщики династии Мин. Её основатель Чжу Юаньчжан освободил Китай от монголов. А вот то, как барабанщики служили ещё молодыми в повстанческой армии Чжу Юаньчжана, как напугали барабанным боем последнего Юаньского императора, как тот убежал из Ханбалыка, рассказал нам сам У Цзи.

Старик продолжал говорить, стоя на коленях. Зоя Владимировна объяснила:

– Сейчас он благодарит уже нового императора Чжу Ди за оказанную ему честь сочинить ритм боя барабанов, чтобы оповещать им новое время в Китае. Ведь Бейцзин вернул статус столицы.

– Так, значит, этот ритм… я его слышал на Башне, сочинил У Цзи?! – изумился Денис. – А где сам император?

– Может быть, на башне, – ответила Зоя Владимировна. – Может быть, у себя во дворце в Гугуне.

– Тогда перед кем У Цзи стоит на коленях? Неужели, перед народом?

Зоя Владимировна улыбнулась.

– Во времена династии Мин на колени вставали даже при виде любой императорской вещи или рассказывая о нём.

– Вот так! – сказал Вертьянов.

На столе у него зажглась клавиша переговорного устройства. Он выключил Т-61. Денис услышал.

– Евгений Васильевич, одна фотография живая. Остальные без энергетики. Тестер готов подтвердить.

– Сейчас придём, – ответил Вертьянов, взял из стола ключ, подошел к большому сейфу. Поколдовал.

За открытой дверью сейфа Денис увидел обычный холодильник. Евгений Васильевич достал из него маленькую жестяную коробку, в каких, но только больших, хранят кинофильмы, и жестом пригласил Дениса идти с ним и Зоей Владимировной.

За дверью, как и ожидал Денис, располагалась лаборатория. В центре её стоял кинопроектор для узкой двухмиллиметровой плёнки, знакомый ему по какому-то фильму о следователях. По лаборатории расхаживала болонка с двумя розовыми бантами на голове. Собачонка взглянула через свою чёлку на Дениса, обнажив ровные мелкие зубки, но не тявкнула. Вертьянов аккуратно заправил узенькую плёнку в проектор.

– Евгений Васильевич! – к нему подошел сотрудник с фотографией. – Вот эта живая!

Денис узнал снимок, отпечатанный им прошлой осенью. Научные испытания над ним удивили его своей простотой.

– Как барышню звать? – спросил Вертьянов.

– Бося! – ответила сотрудница.

– Ну, Бося! Послужи науке! – сказал Вертьянов болонке и запустил кинопроектор.

По полу лаборатории, испугав Дениса, пошли босые человеческие ноги, потом начали вырисовываться фрагменты колёс, затем Денис увидел озарённый ярким солнцем парк, знакомое ему озеро и едущие по берегу кареты. Такого не показывал его чудо-телефон.

– Вы видели другую часть плёнки, – сказала ему Зоя Владимировна. – Эту Евгений Васильевич не отдал.

Болонка не замечала в лаборатории ничего необычного. Сотрудница позвала её, – Бося! – и дала ей коснуться носом фотографии…

Поведение Боси изменилось! Денис впервые увидел, как у собаки от удивления отвисла нижняя челюсть. С минуту постояв с поджатым хвостом, болонка начала облаивать рикш, старика, выходящего из кареты, осмелев, попыталась укусить рикшу за ногу. Но ничего не ощутив в зубах и перестав понимать окружающий мир, умная собачка от отчаяния повалилась на бок и почти по-человечески охнула. Явление её потрясло.