Текст книги "Сверхъестественное. Обычные жертвы"

Сэм почти неохотно позволил ей взять нашивку. Сперва ничего не происходило. Как будто она как-то смогла возвести мысленное силовое поле, барьер, который убережет ее от воспоминаний, пропитывающих яркую ткань.

Потом ее лицо исказилось.

Киннамон затрясло так, что кресло под ней начало дрожать. Пальцы свело судорогой, и она смяла нашивку в комок. Затем она вдруг запрокинула голову и закатила глаза – теперь братья лишь видели белки на бледном лице. Кожа, волосы, глаза – все было белым настолько, что Киннамон стала похожа на измученное привидение.

Дин машинально подался вперед и потянулся к ней, но Сэм остановил его.

– Плохая идея, чувак. Ты оборвешь видение… Или тебя в него затянет.

Дин сел, но все еще казалось, что он готов подскочить к ней в любой момент.

– Выглядит паршиво.

– Подожди минутку.

Киннамон сжимала губы так, что они слились по цвету с кожей. Создавалось ощущение, что на этот раз она пытается не закричать, твердо вознамерившись остаться в той безумной, ужасной ситуации, которая проигрывается у нее в голове. Потом ее дыхание стало тяжелее, а на лбу выступил пот. Спустя несколько секунд она начала стучать ногами по деревянному полу, будто бежала изо всех сил. Руки, в одной из которых по-прежнему была зажата нашивка, вцепились в подлокотники. Ноги двигались все быстрее и быстрее, пока не превратились в размытое пятно. Дыхание сделалось прерывистым и шумным.

Дин не выдержал.

– Киннамон, – позвал он и, прежде чем Сэм успел вмешаться, схватил ее за запястье. – Киннамон, очнитесь!

Она распахнула глаза и нашла его взглядом. А потом сделала то, что Дин от нее совсем не ожидал: оскалилась, бросилась на него и толкнула в плечо с такой силой, что Дин пошатнулся и бешено замахал руками, пытаясь не потерять равновесие.

– Эй! – заорал он и попытался схватить Киннамон, но все же не удержался на ногах, накренился и упал.

Киннамон метнулась мимо него к двери, а Дин приземлился на задницу рядом со своим креслом.

Киннамон принялась лихорадочно нащупывать ручку, но не успела она распахнуть дверь, как сзади подоспел Сэм. Он схватил ее со спины, приподнял и понес обратно в гостиную, чтобы опустить посреди комнаты, где она не сможет ничего сломать. Киннамон билась, как гигантский паук, беспорядочно размахивая руками и ногами. А когда Сэм решил, что хуже быть не может, она начала вопить.

Крики были настолько громкими, что Дин скривился, но Сэм не осмелился разжать руки. Киннамон принялась лупить пространство у себя над плечом, пытаясь угодить Сэму в голову, и не промахнулась.

– Вытащи у нее из пальцев эту чертову нашивку! – крикнул Сэм брату.

Дин послушно попытался, но Киннамон отбивалась изо всех сил, махала руками, царапалась, брыкалась обеими ногами и не прекращала издавать этот жуткий нечеловеческий визг. Она расцарапала Дину щеку, пока тот пытался увернуться от ударов, но в конце концов он умудрился схватить ее за руку. Киннамон, однако, сжимала нашивку мертвой хваткой, и как Дин ни старался, он не мог высвободить кусочек ткани, не сломав ей пальцы.

– Не могу вытащить! – раздраженно рявкнул он.

При этом Дин посмотрел на брата, а Киннамон в это мгновение рванулась вперед и боднула его в подбородок. Дин пошатнулся и снова хлопнулся на задницу, на этот раз в проходе в соседнюю комнату. Стены закружились, и на какое-то сумасшедшее мгновение Дину почудилось, что он на карусели, но потом его ладони коснулись пола, и он помотал головой. Подбородок ужасно болел.

– Эй, ты живой?

Дин потер челюсть и поднял глаза. Сэм стоял рядом, все еще крепко держа Киннамон поперек туловища. Ее руки, однако, безжизненно висели вдоль тела, а ноги касались ботинок Сэма. Подбородок упал на грудь. От силы собственного удара она потеряла сознание.

– Ох, – невнятно пожаловался Дин. – Это ты меня ударил?

Он с трудом поднялся на ноги. Сэм фыркнул.

– Еще чего. Ты просто не хочешь признавать, что она врезала тебе в челюсть. – Он кивнул на кресло-качалку. – Лучше помоги ее усадить, пока она не пришла в себя.

Дин схватил Киннамон за лодыжки. Братья отнесли ее к креслу и как могли осторожно опустили в него. Дин смерил бессознательное тело настороженным взглядом.

– Как думаешь, может, привязать ее?

Сэм рассмеялся в голос.

– Это надо запечатлеть для потомков. Опытного охотника, в котором восемьдесят килограммов веса, отправила в нокаут женщина почти вдвое его легче.

Дин негодующе покосился на него, но внезапно ощутил, что лицо сбоку словно наждачкой потерли. Дотронувшись до щеки, он увидел на пальцах кровь.

– Черт, – прокомментировал Сэм. – Тебе неслабо досталось.

Не успел Дин ответить, как раздался голос Киннамон.

– Просто пара глубоких царапин, – спокойно проговорила она. – Дальше по коридору ванная, за раковиной есть перекись водорода. Промой их хорошенько. Похоже, еще на подбородке синяк будет.

Дин машинально дернулся, но потом понял, что Киннамон неподвижно сидит в кресле и смотрит на них.

– Добро пожаловать обратно, – сказал он. – Ну вы нам и веселье устроили.

Киннамон посмотрела вниз и, нахмурившись, сжала и разжала пальцы. Проследив за ее взглядом, братья увидели, что нашивка выпала, когда она потеряла сознание, и теперь смятым комочком валяется перед дверью в прихожую. Сэм пошел поднять ее, но Киннамон остановила его.

– Нет, выкинь. Никогда больше не прикоснусь к этой вещи.

Сэм бросил на нее взгляд и подобрал нашивку.

– Хорошо.

Киннамон поудобнее устроилась в кресле и тихонько застонала.

– Я чувствую себя так, будто выстояла три раунда против Мохаммеда Али.

Дин бросил на нее раздраженный взгляд.

– Вы не одиноки.

Киннамон искренне улыбнулась.

– Прошу прощения.

– Принести вам чего-нибудь? – спросил Дин. – Воды?

Она мотнула головой.

– Не нужно. Давайте я просто расскажу вам, что увидела, а потом вы поедете восвояси. Я уверена, что вы прекрасные ребята, но удовольствия во всем этом мало.

Дин кивнул, поборов порыв согласиться вслух. Челюсть ныла так, что говорить не хотелось.

Киннамон секунду разглядывала пальцы, после чего слабо заметила:

– У меня кровь под ногтями, – и добавила, подняв глаза на Дина: – Извини, правда.

Дин пожал плечами.

– Жить буду.

Киннамон сжала кулаки и тяжело вздохнула.

– Ладно, я расскажу вам, что случилось с девочками. Так подробно, насколько смогу. Но вам это не понравится.

– Я уже понял, – отозвался Сэм. – Они мертвы?

Киннамон кивнула. Взгляд у нее был затравленным. Она попыталась заговорить, но была вынуждена глубоко вздохнуть еще раз.

– Это было ужасно, – наконец выдавила она. – Кроваво и ужасно.

Дин помрачнел.

– Как?

Киннамон прикусила губу.

– В том-то и дело. Точно не знаю. Я видела… очертания, силуэты в темноте. Дым от маленьких костров. Походных, наверное.

– В пещере? – уточнил Сэм.

Она кивнула.

– Да… По крайней мере, мне так кажется. Деревьев я не видела. С другой стороны, было так темно. – Она зажмурилась. – Да, в пещере. Должно быть, там. – Она снова открыла глаза. – Помню стены, холодный камень, влагу на ладонях. – Она расслабила руки и потерла большими пальцами ладони, будто переживая ощущение. – Так холодно. Так страшно.

– Продолжайте, – велел Дин.

Киннамон облизнула губы.

– Я… В смысле, они. Они бежали от чего-то. Они не видели, от чего именно, но слышали… звуки. Кошмарные звуки.

– И вы слышали? – спросил Сэм. – В голове?

Она кивнула.

– Поймите, – почти умоляюще проговорила Киннамон, глядя на Дина, – я не просто их слышала. Я была там, в пещере, вместе с ними. Я была так напугана, что едва дышала. – Она быстро заморгала, будто пыталась яснее что-то разглядеть. – Нашивка принадлежала Фэллон. Она купила ее в безумном магазинчике подержанных вещей в Нэшвилле, когда была там с семьей в последний раз. Года три назад, думаю. Точнее сказать сложно.

– А Марли? – спросил Дин.

– Она тоже была там. Они были там обе. Бежали со всех ног, пытаясь спастись от… чего-то. – Киннамон нахмурилась, и в ее глазах появилось то же отстраненное выражение, какое братья видели во время первой встречи. Потом ее взгляд прояснился. – Я… Они… так и не разглядели как следует то, что схватило их сзади.

– Проклятье, – пробормотал Сэм.

Не потому, что девочки не успели разглядеть нападающих. Просто он знал, что будет дальше.

– Их… – Киннамон сглотнула, и на мгновение показалось, что ее вот-вот стошнит. Она сделала очередной глубокий вздох и продолжила, стараясь, чтобы голос звучал ровно: – Их потащили обратно в темноту какие-то твари… крупные и сильные. Их было так много, что они вертелись и врезались друг в друга, потому что в темноте почти ничего не было видно. Они тянули девочек в разные стороны, будто устроили какое-то безумное перетягивание каната, а в конце концов буквально разорвали на части. Как будто я сама кричала вместе с сестрой… Марли. Я чувствовала боль Фэллон, пока не опустилась темнота. – Киннамон помолчала. – Кажется, я немного психанула. Я не хотела ранить тебя. Я даже не осознавала, что делаю это.

– Ничего страшного, – искренне отозвался Дин. – Я понимаю, каково это, когда тебя… захватывает то, что ты не можешь контролировать.

– Надеюсь, шрамов не останется.

Дин дернул плечами.

– Не впервой, – он помолчал. – Вы уверены, что девочки погибли?

Киннамон кивнула и медленно потерла лицо, будто у нее внезапно разболелась голова.

– Уверена настолько, насколько я могу быть уверена в том, что вижу, но не могу доказать. А значит, довольно точно уверена, если задуматься.

– Киннамон, – Сэм двигался вперед, пока не оказался на краешке кресла, – можете сказать, где именно в пещере они были?

– Нет, – ответила она. – Я вообще пещеру не знаю, но…

Киннамон повернула голову, и ее взгляд остановился на чем-то в другом конце комнаты. Она шатко поднялась и подошла к пристенному столику, где на медной подставке лежал снежный шар. Когда она потянулась к нему, Сэм невольно напрягся, но Киннамон вытащила из-за шара что-то небольшое и показала Дину и Сэму. Это был еще один шар, но сделанный скорее из хрусталя, чем из стекла. Его гладкая поверхность была не полностью прозрачной, ее пронизывали молочно-белые прожилки. Когда Киннамон держала шар в руке, ее пальцы закрывали его наполовину.

– Да, – выдохнула она.

– Что? – уточнил Сэм.

Киннамон вернулась к креслу и села, глядя на камень в руке.

– Мне его дала мама, когда мне было десять. Я только-только начала… видеть всякое, и она сказала, что этот камень из Хрустальной Ониксовой Пещеры, которую сейчас называют просто «Хрустальная Пещера». – Она повернула камень, поглаживая прохладную поверхность. – Наверное, вы бы назвали его хрустальным шаром, хотя я никогда его не использовала привычным способом. Но иногда я забавляюсь с ним и получаю проблески… не знаю. Интуиции, что ли. Какие-то озарения, в которых почти никогда не бывает смысла. – Она посмотрела на Сэма. – Однако порой получается так, будто последняя деталька пазла укладывается на место. Как сейчас.

Сэм не сводил с нее глаз.

– И?

– Они были в той части пещерной системы, из которой вынесли этот камень. В Хрустальной Пещере. Той самой, которая сейчас закрыта.

– Мы так и думали, – сказал Дин. – Но как они туда попали? От города до нее чертовски далеко. Как они вообще узнали, где находится эта пещера?

Киннамон нахмурилась и закрыла глаза, пытаясь выудить воспоминания, которые предшествовали ужасной трагической гибели девочек.

– Я… не могу сказать, – наконец призналась она. – Воспоминания будто укладываются в систему по степени важности. Знаковое событие может вроде как заглушить то, что случилось до или после него.

– И оно может быть как хорошим, так и плохим, – сказал Сэм.

– Да.

– А вы можете с помощью этой штуковины разузнать то, что вы не увидели, когда держали нашивку? – спросил Дин.

Киннамон закрыла глаза. Так она просидела несколько минут совершенно неподвижно, только кончики пальцев скользили по поверхности хрустального шара. Братья притихли, не мешая ей сосредоточиться. Дин просто радовался, что на шар не последовало той же реакции, что на чертову нашивку. Киннамон молчала так долго, что, когда она наконец заговорила, ее тихий голос застал братьев врасплох.

– Их кто-то туда отвез. Кто-то, кому они доверяли.

Братья нахмурились.

– Оуэн? – предположил Сэм.

Киннамон мотнула головой.

– Нет, кто-то другой.

– Странно, – сказал Дин. – А кого еще они могли тут знать? Я думал, они пробыли в городе пару дней.

– Не знаю. – Киннамон, наморщив лоб, явно изо всех сил пыталась вспомнить. – Я вижу только то, что предложение подвезти они приняли без сомнений. Я даже не вижу, от мужчины или от женщины. Но их высадили прямо перед входом, тем, который должен быть заколочен. – Она открыла глаза. – Простите. Случившееся в пещере перечеркивает все остальное, буквально стирает.

– Но можете вы хотя бы сказать, сколько они пробыли в пещере, прежде чем наткнулись на тех тварей?

Киннамон снова мотнула головой.

– Нет, но, думаю, какое-то время. Я помню, что они были счастливы. Болтали, как обычно делают девочки. Исследовали пещеру и хорошо проводили время. – Она возвела глаза к потолку, будто пыталась заглянуть в собственный мозг. – Кажется, они куда-то заползли в пещере. Через какой-то узкий туннель или что-то в этом духе.

Братья переглянулись.

– Может, это все объясняет, – предположил Сэм. – Может, то, что в пещере, слишком большое, чтобы выбраться наружу.

– А что с остальными пропавшими? – возразил Дин. – Там была куча взрослых людей намного крупнее тринадцатилетних девочек.

– Точно, – с досадой отозвался Сэм.

– Это же пещера, – напомнила Киннамон. – Там, наверное, десятки входов и выходов, а то и сотни. Какие-то из них известны, другие нет.

– Тоже верно, – согласился Сэм.

Киннамон встала, вернула хрустальный шар на место и посмотрела на братьев.

– Я знаю, что вы собираетесь сделать, – сказала она. – И это плохая идея. Ужасная идея, на самом деле, и вас там убьют.

Сэм зацепил ее взгляд.

– Так вы видели наше будущее?

Киннамон отрицательно покачала головой.

– Нет, и видеть не хочу. Но мне этого и не надо. Я ценю вашу целеустремленность, но если вы отправитесь в пещеру, с вами случится то же, что с остальными.

– Вы уверены? – в голосе Дина проскользнули упрямые нотки, говорящие о том, что менять свое решение он не намерен.

– Нет, не уверена. И я не собираюсь дотрагиваться до вас, чтобы узнать наверняка. Мне и так хватило. – Она медленно вернулась к креслу и, тяжело опершись об него одной рукой, села. – Я уже не девочка, и, думаю, у меня больше нет ни сил, ни выносливости копаться у людей в головах. Это слишком больно и требует слишком больших усилий. – Все это время она раскачивалась в кресле, но теперь перестала и впилась взглядом в братьев. – Послушайте, думай я, что вы измените решение, если я упаду на колени и стану умолять, я бы так и сделала. Пожалуйста, не лезьте в Хрустальную Пещеру. Ничего хорошего из этого не выйдет. Исчезновения не прекратятся, а вы станете просто еще двумя пропавшими в списке.

Сэм покачал головой.

– Простите, Киннамон. Мы не можем просто так вот это все оставить. Что бы там ни было в пещере, его нужно остановить. Оно…

– Плохое, – она завершила фразу. – Знаю. Зато я не знаю, сможете ли вы покончить с ним.

– Мы должны, – сказал Сэм.

А Дин в унисон проговорил:

– О, мы сможем.

Сэм посмотрел на брата, потом снова на Киннамон.

– Именно.

В его голосе не было ни капли сомнения.

Глава 22

Киннамон Эллисон смотрела в окно на то, как братья Винчестеры выезжают с подъездной дорожки ее дома. Дождь лил по-прежнему, но они отказались от ее предложения проводить их до машины с зонтиком или одолжить зонт с условием вернуть его позже. Если перспектива встретиться с опасностями Мамонтовой Пещеры их не тревожила, то, наверное, какой-то дождь и вовсе был нипочем. От воды черная «Импала» Винчестеров – модель и год Киннамон помнила с юности – блестела, как гладкий грозный военный автомобиль. Выносливое и малозаметное средство передвижения, предназначенное для того, чтобы расправляться с чудовищами, с которыми постоянно сталкиваются Винчестеры. Если бы только так оно и было. Если бы только эти двое парней могли как-то въехать в самое сердце горы и побороть тьму, что расползалась и росла в ее центре.

Киннамон мысленно встряхнулась и отвернулась от окна. В доме было холодновато – ну или просто тело так реагировало на нанесенную ему эмоциональную травму. Задержавшись в коридоре у термостата, она поставила температуру на пару градусов выше, чтобы прогнать принесенную утренней грозой сырость. Забавно, как бы жарко и влажно ни было на улице, но старые дома – такие как у нее – всегда остывают во время дождя. Вероятно, холод – побочный продукт деятельности человечества, проявляющееся в материальном мире свидетельство того, насколько некоторым людям не хватает способности сопереживать.

Она знала о других экстрасенсах – а как иначе в эпоху интернета? – но лишь немногие из них, казалось, понимали, насколько изнурительными могут быть эти способности. Это, разумеется, вызывало у нее сомнения в правдивости большинства «друзей», которые у нее появились на «Фейсбуке». Почти все узнали о ней посредством сарафанного радио, слухов или отзывов людей, которые были в курсе ее поступков. Она видела много рекламы и самовосхваления в разделе «Обо мне» на этих страницах – от предложений воссоединить с пропавшими родными и точных результатов гадания на Таро до предсказаний будущего. Киннамон считала, что все эти обещания весьма сомнительны уже потому, что их выставили на всеобщее обозрение. Сама она никаких заявлений не делала, а про свои способности и – о чем редко спрашивали – пределы возможностей не говорила. В ее профиле было просто указано, что она на пенсии. Она завела страницу на «Фейсбуке» не для того, чтобы давать рекламу или зарабатывать деньги, она ни копейки не получила за свои таланты. Аккаунт просто помогал коротать долгие дни, делая существование более сносным. Она даже почти ничего не выкладывала, лишь читала о событиях, происходящие в жизни других, слушала их жалобы, которые по большей части ограничивались совершеннейшими банальными мелочами, смотрела на фотографии чужих мужей, жен, детей и домашних животных и размышляла о том, почему же эти люди не понимают, что им безумно повезло вести такую насыщенную жизнь.

Звук включившегося обогрева показался в слишком тихом доме настолько громким, что Киннамон вынырнула из задумчивости и мысленно дала себе пощечину. Нечего брюзжать и предаваться жалости к себе, пользы от этого никакой. Если она хочет почувствовать себя лучше, надо что-то сделать с обременяющей ее ситуацией, хотя бы попытаться изменить неминуемый финал.

Воздух в доме нагревался. В сопровождении кошек Киннамон пошла в спальню и переоделась, облачившись в чистые джинсы и более теплый длинный красный свитер до середины бедра. Надев ботинки, чтобы не промочить ноги, она заново повязала на шею фиолетовый платок в горошек. После этого Киннамон направилась в ванную и смыла с лица засохший пот. Утершись полотенцем, она изучила свое отражение в зеркале и заключила, что для своего возраста выглядит неплохо. Высокий морщинистый лоб, сеточка морщинок вокруг глаз, морщины смеха по обе стороны полных губ. Характерное лицо, волосы, которые начали седеть после того, как ей исполнилось пятьдесят, и к пятидесяти пяти стали совершенно белыми. Но глаза ее, ярко-голубые и пронзительные, повидали мало хорошего в этом мире. Они видели только Браунсдейл, и, хотя в этом городе жило достаточно вполне достойных людей, грехи плохих сильно перевешивали все добро.

Боже, она любила Браунсдейл, но сейчас жалела, что не уехала отсюда. Не пару десятков лет тому назад, а полвека, когда ее позор был свеж. Где бы она оказалась, кем бы стала, если бы тогда просто села на автобус и поехала на восток, или на запад, или куда угодно?

Дурацкий вопрос, подумала Киннамон, разглядывая свое отражение, потому что ответа на него нет. Прошлое высечено из камня, подобно античной мраморной статуе. Камень может раскрошиться, но останется камнем.

Будущее же…

Киннамон причесалась и собрала волосы в небольшой свободный узел на затылке, чтобы не лезли в глаза. Тронув губы блеском, она решила, что так вполне сойдет. Прихватив сумочку и ключи, она вышла на улицу. Зонтик неважно защищал от дождя, но Киннамон добралась до машины, не промокнув. В салоне было жарко, стекло запотело. Она завела двигатель, и кондиционер обдавал лобовое стекло холодным воздухом, пока оно не очистилось.

Она была знакома только с одним человеком, который знал пещеру достаточно хорошо, чтобы – вероятно – изменить события, которые судьба уготовала братьям Винчестерам. Не хотелось Киннамон этого делать, но она сжала зубы и выехала под дождь.

Дорога до туристического магазина прошла так же непримечательно, как вылазка за продуктами или на заправку. Если Киннамон ожидала, что по пути произойдет что-то значительное и грандиозное, например в дорогу перед машиной ударит молния или выпрыгнувший из лесу волк-оборотень приземлится на лобовое стекло – общение с братьями Винчестерами заставило ее поверить в вероятность и такой ситуации, – ее ждало разочарование.

Шел дождь, очень сильный дождь, а в отдалении рокотал гром – вот и все. Непогода разогнала горожан по домам, а те немногие, кто выбрался за покупками, мчались по главной улице так, будто боялись растаять, подобно Злой Волшебнице Запада[14]14
  Злая Волшебница Запада – персонаж из книги Л. Ф. Баума «Удивительный волшебник из страны Оз». Волшебница растаяла, когда главная героиня Дороти окатила ее водой из ведра.


[Закрыть]. Большинство магазинов были открыты, только несколько заведений ушли на выходные в понедельник и вторник, поскольку работали в субботу и воскресенье.

Лавочка Бо располагалась в десятке магазинов от старого кинотеатра. Когда-то над ней был черно-белый полосатый навес, но Бо убрал его десять лет тому назад, объяснив это тем, что под ним было так темно, что люди не обращали никакого внимания на магазин, когда проходили мимо. Тогда же он изменил интерьер, прогнав полумрак дополнительными лампами и неоновыми светильниками. Киннамон все еще помнила его слова: «Если я продаю оборудование для исследования пещер, это не значит, что сам магазин должен быть похож на пещеру». Даже сейчас, несмотря на пелену проливного дождя между машиной и витриной, «Пещерное Буйство» казался самым ярким и приветливым магазином на всей улице.

Киннамон остановила машину в четырех парковочных местах от магазина. Смирившись с тем, что промокнет несмотря на зонт, она потуже затянула платок, приоткрыла дверь настолько, чтобы протолкнуть в дверь зонтик, и открыла его. Дождь застучал по нему неожиданно громко и яростно, но Киннамон выскользнула из салона, захлопнула дверь и по тротуару заспешила к двери. Не успела она взяться за ручку, как дверь открылась.

Бо держал дверь, пока она не нырнула в магазин, как будто заранее знал, что она зайдет. Что, разумеется, было невозможно.

Разумеется.

– Давай, – сказал он, – я возьму.

Киннамон отдала ему зонтик и смотрела, как Бо, снова открыв дверь, коротко встряхивает его и прислоняет к стене справа от входа. Спустя пару секунд с него натекла лужа, но Бо не обратил на это никакого внимания.

– Пойдем, – дружелюбно сказал он. – Подальше от двери теплее.

Киннамон молча последовала за ним, отметив по пути, что он все еще силен и держится прямо. Это все упражнения. Она знала, что Бо устраивает долгие пешие прогулки почти каждый вторник и среду, когда покупателей меньше всего и за прилавком работает молодой человек, тоже любитель пешего туризма. Она не была уверена, значит ли это, что Бо каждую неделю бывает в пещере – для этого он выглядел чересчур загорелым, – но он по-прежнему слыл человеком, к которому стоит обратиться, если вам захотелось чего-нибудь поинтереснее, чем обычные экскурсии.

По торговому залу были расставлены кресла – почти как в тех заведениях в городах покрупнее, что объединяли книжные магазины и кафе. Бо отвел ее туда, где около книжного шкафа, полного книг о пешем туризме и пещерах, стояли два уютных клетчатых кресла и видавший виды круглый столик.

– Пожалуйста, – проговорил он. – Присаживайся. У меня есть кофе, только что сварил.

– Нет, спасибо. – Киннамон опустилась в кресло.

Обычно она пила чай, но иногда выпивала чашечку-другую кофе. Сейчас, однако, ее нервы и так были на пределе – кожу пощипывало, пальцы дрожали. Она прятала руки в карманы, чтобы Бо не заметил, как сильно она нервничает. Утренняя мысленная прогулка в пещеру взвинтила ее, плюс, как обычно, находиться рядом с Бо Пайлом было одновременно мучительно и приятно. Бо посмотрел на нее вопросительно, и Киннамон выдавила:

– Я и так уже словно вся пропиталась влагой.

Бо бросил взгляд в сторону прилавка.

– Не возражаешь, если я…

– Нисколько.

Бо налил кофе в кружку с эмблемой национального парка «Мамонтова Пещера», вернулся и сел во второе кресло.

Они смотрели друг на друга долгое мгновение, и Киннамон поняла, что уже не помнит, когда в последний раз они встречались вот так, лицом к лицу, наедине. Да, время от времени на городских мероприятиях они оказывались в одном помещении, но всегда избегали друг друга. Киннамон знала, что он ходит в церковь каждое воскресенье, точно знала, где он сидит, а еще знала, что он сидит там потому, чтобы дать ей возможность уйти без необходимости заговорить с ним.

– Такая неожиданность, – наконец начал Бо. – Не ожидал, что когда-нибудь увижу тебя здесь.

Киннамон молчала, потому что не могла ответить. Она пыталась подыскать правильные слова, чтобы сообщить Бо нужные сведения, но слова не шли. Безумием было уже то, что она здесь, что они сидят друг напротив друга… Много лет назад она поклялась, что больше никогда не заговорит с ним. Но больше всего ее раздражало то, что он по-прежнему вызывал у нее чувства, хотя прошло столько времени и он сбежал с ее младшей сестрой.

– Да, – наконец выдавила она.

Ответ прозвучал грубовато, но ничего лучше ей сказать не удалось.

Бо посмотрел на нее выжидательно и добавил:

– Тебе, должно быть, что-то нужно, Киннамон. Иначе ты бы не пришла.

Проклятье, ну почему он такой рассудительный, такой спокойный и здравомыслящий. А она едва может собраться с мыслями. Киннамон расслабила пальцы в карманах и нарочно сквозь ткань вонзила ногти в кожу бедер. Боль была вполне терпимой, но помогла ей сосредоточиться.

– У меня возникла проблема, – сказала она. – Мне нужна твоя помощь.

В ответ она получила такой искренний недоверчивый взгляд, что стало смешно.

– Моя?

– Ты отправил ко мне двоих мужчин, – продолжала Киннамон. – Сказал им, что я экстрасенс.

Он кивнул.

– Да. Они из ФБР.

Киннамон мотнула головой.

– Нет, не из ФБР.

На лице Бо отразилось негодование.

– Но они показали мне удостоверения. – Он резко побледнел. – Они что-то сделали с тобой? Я не хотел…

Киннамон вскинула руку, останавливая его.

– Со мной всё хорошо. И хотя на самом деле они не агенты ФБР, они… – она склонила голову, пытаясь подобрать правильное слово, и в конце концов нашлась: – хорошие ребята. Их зовут Сэм и Дин Винчестеры. Но вот в чем дело. Они ищут тех девочек. И собираются отправиться на поиски в Хрустальную Пещеру.

Бо кивнул.

– Верно. Они пришли за снаряжением, поэтому я им подыскал все нужное, дал пару хороших карт. Предложил проводить, но они не захотели.

– Они погибнут там, Бо. Как те девочки.

Он изумленно уставился на нее.

– Боже, Киннамон. Что ты такое говоришь? Ты знаешь, что с ними произошло?

Киннамон опустила глаза. Она снова сунула руку в карман и теперь видела, как пальцы двигаются под свитером, впиваясь в ноги.

– Да. Я видела.

В его взгляде появилось недоумение.

– В голове, – нетерпеливо добавила она. – Ну же, Бо. Не тормози. Я им сказала, что ты не веришь в мои способности, но это не так, правда? Ты веришь. Всегда верил.

Бо открыл рот, потом закрыл его, едва не щелкнув зубами.

– Да.

Воцарилось долгое неловкое молчание. Потом Бо сказал:

– Ты знала, что мы с Брендой уедем, так ведь?

– Да.

Он выдохнул протяжно и сокрушенно.

– Тогда ради всего святого, почему ты нас не остановила?

Киннамон дернула плечами. Жест выглядел равнодушным, но внутри кипели эмоции.

– Я не могла ничего поделать. Ты ведь уже принял решение.

Последнее предложение будто повисло в воздухе, тяжелое и многозначительное. Киннамон сама точно не знала, что имела в виду, – то, что он решил уехать (так и сделал), или то, что он предпочел ей Бренду (это он тоже сделал).

– Прости, – Бо говорил так хрипло, будто изо всех сил старался не расплакаться. – Я уже говорил тебе. Я облажался, Киннамон. Сделал худшую ошибку в своей жизни.

– Да, – тихо согласилась она. – Именно. – Киннамон отвела глаза и вздохнула. – Но это было давно. А сейчас мне нужно, чтобы ты помог этим двум парням.

Бо кивнул. Он подался вперед и, хотя костяшки сцепленных пальцев побелели, а кончики, напротив, покраснели, спросил уже ровно:

– Хорошо, что мне нужно сделать? – Тут он нахмурился. – Стоп. Ты же сказала, что знаешь, что случилось с девочками.

– Да. Как я уже сказала, они… – Она внезапно обнаружила, что не может выговорить нужные слова. Они просто-напросто были настолько ужасны, что застряли в горле и оставались там. Когда-то у нее случился приступ аллергии в кафе, и долгие сорок секунд она не могла ни проглотить еду во рту, ни сделать вдох, как бы ни пыталась. Сейчас ощущения были те же самые. Киннамон снова попыталась заговорить и выдавила: – Они п-погибли. Что-то в пещере… – она не могла говорить, просто не могла, – забрало их.

Когда она, наконец, выпалила эти слова, на лбу выступил пот, а в груди поднималась паника – чистейший дикий страх, что она снова испытает то, что ощущали девочки в последние мгновения жизни. Сейчас и, возможно, всякий раз, когда она будет думать о них.

Господи помилуй.

Картинка перед глазами начала темнеть по краям, Киннамон судорожно вздохнула, но тут голос Бо вернул ее в реальность. Если бы не колоссальные разногласия между ними, она бы обняла его.

– Забрало, – повторил он. – Что ты имеешь в виду? Они заблудились?

Киннамон, тяжело дыша, мотнула головой.

– Нет, – она говорила шепотом, но не нашла сил повысить голос. – Хуже, Бо. Намного.

Он помрачнел и молча опустил взгляд на свои руки. «О», – вот и все, что сорвалось с его губ через несколько мгновений.

Киннамон не сводила с него глаз, но он не поднял головы.

– Ты где-нибудь был сегодня утром? В кафе, например?

– Нет, – отозвался он. – А что?

– Насколько я понимаю, весь город гудит, – начала Киннамон.

– А они могут иначе? – буркнул Бо.

Она бы улыбнулась, если бы не собиралась сообщить жуткие вести.

– Оуэн, – проговорила она. – Он тоже пропал.

Бо вскинул голову.

– Что?

– Он не явился на работу и никого об этом не предупредил. Его тетя и дядя прилетели сегодня и пришли в офис шерифа, но его с ними не было.