Текст книги "Пробирная палата"

Вождь вытер пот с бровей и покачал головой:

– Бессмысленно. Ладно, что есть, то есть, будем довольствоваться имеющимся. Спасибо, вы хорошо поработали.

Люди Хабсурая привезли много леса; запасных бревен вполне хватило бы для постройки небольшого города, но для нужд крепости этого все же было мало. Нижний и средний частокол уже стояли, грозя возможному противнику острыми краями; раздвижной мост был почти закончен, но вот с верхним частоколом возникли проблемы, потому что бревна требовались и для других работ.

Темрай сел на перевернутое ведро. Нужно было придумать какой-то выход. Конечно, ров и земляной вал – неплохая защита, но явно недостаточная, если Бардас Лордан извлек урок из полученного опыта и научился пользоваться требушетами. Недостающие бревна можно заменить либо дерном, либо камнями, но и то, и другое требует дополнительных затрат времени и труда и не гарантирует надежности. Преимущество дерна заключалось в том, что его вполне хватило бы для возведения достаточно высокой и толстой стены, но время… Что касается камня, то здесь и там виднелись несколько гранитных глыб, из которых можно было бы построить с полдюжины ворот и башен, но и только. В случае острой необходимости материал пришлось бы искать где-то за пределами лагеря или устраивать каменоломню здесь.

Сидя на ведре, ничего не решишь. Темрай встал – с каких это пор у меня так болят колени? Старею?— и осторожно переступил через бревно. Люди Хабсурая как раз поднимали последние столбы с помощью большого крана. Несмотря на усталость и отвратительное настроение, вождь невольно остановился, наблюдая за тем, как покачивается в воздухе громадный ствол столетнего дуба.

Мы научились столь многому, мы столько умеем, когда только успели? Если бы у нас было будущее, какое это было бы будущее…

А потом кран сломался. Позднее, осматривая его, инженеры пришли к выводу, что подкос, поддерживающий перекладину, с которой свисал противовес, был выбит из паза и не выдержал напряжения. Противовес грохнулся о землю, а бревно, всего несколько секунд назад висевшее высоко над головой и казавшееся легкой палочкой, выскользнуло из петли, поболталось на другой и наконец, словно сделав выбор или обнаружив цель, устремилось вниз. Прямо на Темрая, который по какой-то непонятной причине застыл как вкопанный…

Кто-то прыгнул на вождя и сбил его с ног как раз в тот момент, когда более тяжелый конец врезался в землю примерно в том самом месте, где только что стоял Темрай. Он попытался поднять голову, но чья-то рука ткнула его лицом в грязь, и в это время бревно упало во всю длину, зацепив основание крана.

– Ты в порядке? – Голос был знакомый и звучал обеспокоенно. – Темрай? Тебя не задело?

– М-м. – Он подтянул руки к груди, уперся и тяжело приподнялся. В рот набилась грязь. Он сплюнул. – Спасибо. – Лицо человека, спасшего его от смерти, появилось откуда-то сбоку. – Дассаскай? Это ты?

– Да, я, – ответил Дассаскай. – Похоже, у меня выбито плечо. Досадно, у меня еще куча дел, надо ощипать пару гусей.

Темрай медленно встал на ноги. Отовсюду бежали люди, кто-то кричал.

– Все в порядке, – громко, чтобы все слышали, крикнул он. – Я не пострадал. Никто не пострадал.

– Говори за себя, – проворчал Дассаскай. Темрай протянул руку и помог ему подняться.

– Уже во второй раз. У тебя, похоже, есть особенный дар, ты появляешься тогда, когда мне грозит смерть.

– Неужели? – Дассаскай повел плечом и вскрикнул от боли. – Ну, если так, то можешь выразить свою благодарность не только словами. Пошли кого-нибудь убить двух-трех гусей. Да и моим плечом было бы неплохо кому-то заняться. А что, я сказал что-то смешное? Темрай покачал головой:

– Ты ведь долго прожил в Ап-Эскатое, не правда ли?

– Верно, – ответил Дассаскай. – Если уж на то пошло, почти всю свою взрослую жизнь.

– Я так и думал. Полагаю, ты и мы по-разному представляем себе того, кто мог бы заняться твоим плечом. Я лишь предупреждаю тебя на всякий случай.

Дассаскай хмыкнул и улыбнулся:

– Даже твои лекари, при всем их невежестве, должны знать, как вправляется вывихнутое плечо. Если они при этом зарежут парочку гусей, я возражать не буду.

– Вот и хорошо. Я лишь хотел, чтобы ты знал, что тебя ждет, а дальше смотри сам.

В итоге все оказалось не так уж и страшно: резкий поворот, заставивший Дассаская завопить от боли, и все.

– Жить будешь, – заверил пострадавшего костоправ и, повернувшись к Темраю, добавил: – Ему надо немного отдохнуть, хотя бы день-два. Чем он занимается?

– Гусями, – ответил вождь. Костоправ кивнул:

– Ясно, постоянно повторяющиеся движения руки и плеча. Хорошего мало. Пусть кто-нибудь поработает вместо него, это можно устроить?

– Конечно, – ответил Темрай. – Если бы все было так же легко…

Найти добровольца, однако, оказалось делом совсем не простым: никто не хотел убивать гусей и щипать перо, и в конце концов вождю пришлось применить власть и назначить нескольких человек, чтобы они посменно исполняли обязанности Дассаская, но и это не остановило поток жалоб. Устав их выслушивать, вождь вернулся в палатку, где обнаружил своего спасителя, лежавшего на его кровати – Тилден как раз ушла, чтобы проверить работу войлочников.

– Ну как? Не болит?

– Болит, – с усмешкой ответил Дассаскай. – Или ты думал, что я скажу «нет, нет, все отлично» и упущу, может быть, единственную возможность выманить милость у главы государства.

Темрай улыбнулся.

– Чувствуй себя как дома, – предложил он. – Как я уже сказал, ты спас меня сегодня во второй раз. Я твой должник. Ты у меня вроде как ангел-хранитель.

– У меня своя корысть. Признаться, чертовы гуси изрядно мне надоели, а другого способа отдохнуть от них на ум не пришло.

В палатке было прохладно и уютно, не то что на улице, и вождь вспомнил, что не отдыхал уже по меньшей мере тридцать шесть часов.

– Не выпьешь со мной? Я хочу кое о чем тебя спросить.

– О чем же?

Темрай открыл кувшин и подошел к кровати.

– О блинах, оладьях. Ты случайно не унаследовал от дяди его рецепт?

Дассаскай рассмеялся:

– Рецепт? Он довольно-таки прост – яйца, мука, вода и немного гусиного жира, чтобы смазать сковородку, дядя сам много раз рассказывал мне о своих рецептах. Правда, редко им следовал.

– Вот как?

Да, такой уж он был человек. – Дассаскай взял предложенную вождем чашку. – Хотел делать все сам, не терпел конкуренции. Если бы кто-то другой пек блины лучше, он перестал бы ими заниматься. Впрочем, я его не виню, если у тебя что-то получается лучше, чем у других, то с какой стати обучать кого-то премудростям ремесла? За свое место надо держаться.

– Наверное, ты прав, – сказал вождь. – И все же на его месте я бы не умер, не передав кому-то секрет профессии.

– Но ты же не на его месте, – ответил Дассаскай. – Дядя был совсем другой человек. Уверен, он хотел, чтобы люди и через много лет покачивали головами и говорили: «Да, никто не делает таких оладий, как старина Дондай-гусятник». Люди запоминают такие вещи, а для дяди важно было шагнуть в бессмертие, оставить по себе память, как о каком-нибудь великом поэте. Хотя поэт – это совсем другое. В конце концов, мало кому есть дело до поэзии. Но очень многие любят вкусно поесть. Согласен?

– Понимаю, – совершенно серьезно сказал Темрай. – Знаешь, если следовать твоей логике, вместо того чтобы завоевывать Перимадею, мне бы следовало овладеть искусством кулинара? Тогда, по-твоему, обо мне бы помнили?

Дассаскай зевнул.

– Вполне возможно. Прежде всего, это дело куда более надежное. Не обижайся. Но ведь может так случиться, что тебя запомнят лишь потому, что ты был убит Бардасом Лорданом и Империей. Тоже бессмертие, только не очень приятное. Зато если тебя будут вспоминать за блинчики, то лишь потому, что ни у кого больше таких вкусных не было. – Он вздохнул. – Ты же ведь этого хочешь, правда? Получить бессмертие?

– Не совсем, – ответил Темрай. – Нет, я не скажу, что мне и в голову не приходила такая мысль, конечно, я об этом думал и, кстати, совсем недавно, когда наблюдал за тем, как поднимают бревна. Если бы лет через сто обо мне вспоминали как о человеке, который повернул наш народ к другой жизни, при которой появились наши собственные мастера, инженеры, мне было бы приятно. Но если даже такое и случится, если меня помянут через сто лет добрым словом, я-то ведь этого не услышу. Я буду мертв, а мертвым на все наплевать.

Дассаскай снова зевнул и заморгал.

– Очень здравое отношение к жизни в данных обстоятельствах. Хотелось бы мне знать, думает ли об этом Бардас Лордан. Сейчас он воспринимается людьми как человек, потерявший Перимадею. Думаешь, его это тревожит? Думаешь, он попытается изменить мнение о себе? Или ему все равно?

– Ты уже дважды упомянул о нем, – спокойно заметил Темрай. – Почему?

– Не знаю. – Дассаскай пожал плечами. – Никакой особой причины нет.

Темрай почесал затылок.

– А ты не пытаешься меня подстрекать, а? Или проверить?

– Зачем мне это?

– Трудно сказать. Может быть, тебя интересует, есть ли у меня слабые места, может, ты хочешь узнать, побледнею я или задрожу, когда услышу его имя. Наверное, шпионам важно знать именно такого рода вещи.

– Не совсем. – Дассаскай протянул чашку за добавкой. – Насколько я знаю – мне приходится лишь догадываться, как ты понимаешь, – шпионов интересуют другие вещи, им нужны твердые факты: передвижение войск, диспозиции, планы наземных укреплений, зоны поражения. А то, о чем говоришь ты, сражение выиграть не поможет.

– Да, ты прав. Кстати, а ты действительно шпион? Или это только слухи?

– Нет, я не шпион.

– Ну и ладно. Поверю на слово.

Дассаскай наклонил голову.

– Спасибо. Раз уж заговорили… У тебя есть шпионы во вражеской армии? Мне просто интересно.

– Вообще-то нет, – ответил вождь.

– А если бы и были, ты мне не сказал бы, да? Чтобы я не сообщил об этом в своем следующем донесении?

– Вот именно. Теперь моя очередь. Скажи, зачем ты явился сюда после падения Ап-Эскатоя? Всем же ясно, что наша жизнь не для тебя.

– Лишь из-за того, что люди относятся ко мне с подозрением. Меня же считают шпионом.

Темрай поджал губы.

– Отчасти это так. Но дело не в том, ты и ведешь себя, как чужой. У тебя было столько возможностей уехать куда угодно – на Остров, в Коллеон, в Аузиру. Мог бы уехать на восток или остаться возле Ап-Эскатоя, подождать, пока его отстоят заново. Или город тебе тоже не по вкусу?

Дассаскай засмеялся:

– Не знаю, с чего ты взял, что я мог бы уехать куда угодно. Во-первых, я все потерял после крушения Ап-Эскатоя. Последние деньги ушли, чтобы добраться сюда, да и то в конце пришлось идти пешком.

– Ладно, пусть так, – согласился Темрай, – но если для тебя добраться куда бы то ни было уже большое достижение, почему ты не направился, преодолевая огромные препятствия и совершая героические подвиги, в какой-нибудь город, туда, где можно принимать ванну, где не надо таскать с собой воду для бритья, где нет пыли, грязи и гусей. Зачем тебе эта дикость? Я хочу сказать, что перед тем, как попасть сюда, ты прошел через несколько прекрасных городов. Что тебя так влекло сюда?

– Гуси, – ответил Дассаскай. – Всю жизнь я втайне мечтал о том, чтобы копаться в гусином дерьме и скручивать шеи гусям.

Темрай кивнул с совершенно серьезным видом:

– Что ж. Это мне понятно. Ладно. – Он поставил чашку на стол. – Мне надо идти работать, подавать пример остальным. Как же там жарко.

– Не спеши, отдохни, пока есть возможность, – сказал Дассаскай. – И раз уж ты сам поднял эту тему, то должен меня понимать. Ведь ты сделал такой же выбор.

– Неужели?

– Конечно. Ты жил и работал в Перимадее. Не говори мне, что тебе все там было противно, что ты дождаться не мог, когда же сможешь удрать в степь. Если тебе там так не нравилось, то зачем тратить столько времени и сил, чтобы превратить нас в двойников перимадейцев?

Темрай ответил не сразу.

– Видишь ли, – сказал он наконец, – я и сам не знаю. Начать с того, что это получилось как бы само собой. Нам ведь надо было научиться строить осадные машины, а для этого пришлось начинать с основ. Потом, узнав жизнь получше, мы уже не очень-то спешили вернуться на равнины, к козам. И, конечно, ты прав: мне не было противно в Городе. Я с удовольствием жил там, мне очень нравились люди, жители Города.

– А потом ты взял и стер его с лица земли? Не обижайся, я просто спрашиваю.

– Я не обижаюсь, вопрос справедливый. Наверное, этого не избежать. Если хочешь, чтобы пострадал враг, то рано или поздно задеваешь и друзей. Войну, разрушение нельзя держать в бутылочке, как какой-нибудь купорос или селитру, если хочешь ими пользоваться, расплескивай во все стороны. Дассаскай опустился на кровать.

– Верно. Но все равно, зачем подражать тем, кого ты уничтожил? В чем тут дело? В чувстве вины? Или ты избавился от них, чтобы занять их место?

Темрай нахмурился:

– Не думаю, чтобы я делал это преднамеренно. По-моему, проблема в том, что чем сильнее ненавидишь врага, тем больше становишься на него похожим. Ненависть – очень интимное чувство, оно сближает тебя с тем, кого ненавидишь. Иногда мне даже кажется, что невозможно по-настоящему ненавидеть кого-то, пока не поймешь его. Убить человека – да, это не трудно, это можно сделать хладнокровно, как бы со стороны, но ты же не ненавидишь гусей, хотя, наверное, и не понимаешь их.

Дассаскай улыбнулся:

– А что тут понимать?

– А, ну вот, попробую объяснить. Когда я был ребенком, и отец с дядей впервые взяли меня на охоту, они сказали, что настоящий охотник должен понимать того, кого убивает. Долгое время я искренне считал, что они любят лосей и кабанов, на которых мы обычно охотились. Они говорили о них с такой теплотой и уважением, как будто речь шла о членах семьи. Думаю, все дело в том, что, наблюдая за жизнью этих животных на протяжении многих лет, люди привязались к ним. Они всегда благодарили зверей, которых убивали. Однажды я спросил отца, что он чувствует, когда убивает животных, и отец ответил, что каждый раз ему так тяжело, словно он теряет друга. Я никогда не понимал, что он имеет в виду, пока сам не стал жить в Городе. Мне трудно это объяснить, но теперь я по крайней мере знаю, что он испытывал.

– Бессмыслица какая-то, – сказал Дассаскай. – Но если уж на то пошло, в дружбе или любви тоже нет никакого смысла. Наверное, это можно сравнить с некоторыми семьями, где случаются самые ужасные распри. Вряд ли люди могли бы так ненавидеть друг друга, если бы не любили с такой же силой. Взять хотя бы братьев Лорданов.

– Три раза.

– Что? Ах да, извини. Но пример хороший.

– Ты прав, – согласился вождь, – пример хороший. Было время, когда я ненавидел Бардаса Лордана больше, чем кого-либо на всем свете. Сейчас я не могу этого сказать. Может быть, потому что теперь уже он охотится за мной, а не наоборот.

Дассаскай посмотрел на вождя:

– Если он убьет тебя, ты его простишь?

Темрай улыбнулся:

– Я уже простил.

О том, что случилось, они узнали после завтрака, когда отправились по делам, но и тогда понадобилось время, чтобы что-то заметить.

На улицах стояли имперские солдаты, небольшие группки на перекрестках, молодые люди, смущенные и явно чувствующие себя не в своей тарелке, похожие на кавалеров, дожидающихся опаздывающих барышень. Ощущая, что что-то изменилось, Венарт не сразу понял, что именно, хотя было еще довольно рано. Присутствие на улицах бесцельно слоняющейся молодежи не нарушало привычной картины, а если какие-то детали и не вписывались в нее, то существовало простое, рациональное объяснение, которому Венарт был готов поверить, как только оно появится.

Однако смутное беспокойство сменилось вполне ясной тревогой, когда, выйдя на Рыночную площадь, они увидели уже не группу, а полную роту солдат, стоявших в парадном строю, но с оружием наголо.

– Неужели кто-то попытался вломиться в их казначейство? – ни к кому не обращаясь, спросила Исъют. – Это было бы совсем некстати.

– А кто прикалывает какую-то бумагу к двери Правления? – удивилась Эйтли. – Один из них?

Понятия не имею. Пойдем посмотрим.

Стиль документа отличался краткостью, ясностью и деловитостью. В нем говорилось, что с рассвета семнадцатого дня бутрепидона – «Когда это?» – спросила Исъют. «Сегодня, – ответил Венарт. – Тихо», – префект Ап-Эскатоя силой власти, вверенной и т.д., присоединил Остров к западной провинции Империи. Вся собственность граждан Острова в полном соответствии с практикой Империи переходит в распоряжение вышеуказанного префекта. Далее перечислялись положения, сохраняющие свое действие на протяжении переходного периода, предшествующего полному включению Острова в состав Империи: никто не имеет права покидать территорию или проникать на нее без соответствующего разрешения; гражданам запрещается заключать какие-либо сделки с иностранцами, запрещаются любые общественные собрания численностью более десяти человек, если они созваны без предварительного согласования с властями; оружие и военное снаряжение подлежат немедленной сдаче; все иностранцы обязаны явиться к специально назначенному уполномоченному; все помещения должны быть открыты для проверки и инвентаризации имущества; вопросы, касающиеся налогообложения…

– Но как же так? – растерянно пробормотала Исъют. Ей никто не ответил. Человек, повесивший объявление, поправил висевшую на плече сумку и, обменявшись несколькими фразами с капитаном, удалился.

– Все в порядке, – сказал Венарт, быстро произведя несложный подсчет. – Нас только четверо.

– Помолчи, Вен. – Ветриз в третий раз перечитала документ. – Вот так. Получили. А все ты и твоя дурацкая Ассоциация судовладельцев.

– Что? Как ты можешь так говорить? Чем…

– Именно из-за вас все и случилось, – тихо и зло сказала она. – Вы думали, что можете подергать их за хвост, и на вас прольется волшебный дождь. Ну, полюбуйтесь, что из этого вышло.

Исъют потянула ее за рукав:

– Идем, нам нечего здесь делать. Солдаты и так уже посматривают в нашу сторону.

– Что? Ах да.

Они перешли на другую сторону Рыночной площади, где между колоннами Дома собрания уже толпились группки возбужденных горожан.

– Вот что мы сделаем, – громким шепотом заговорила Исъют. – Пойдем сейчас домой, соберем деньги и ценности, сколько сможем унести, и постараемся попасть на корабль. Главное – убраться с Острова. А там мы в безопасности: они не смогут за нами угнаться, ведь собственных кораблей у них нет.

Венарт хмуро посмотрел на нее:

– А что, по-твоему, мы будем делать с солдатами, которые уже находятся на этих проклятых кораблях? Или ты уже забыла, что они готовят вторжение в Перимадею? Эйтли, а как быть с тобой? Я не помню, какой у тебя статус. Ты иностранка или нет?

Эйтли рассеянно потерла лоб.

– Хороший вопрос. У меня есть здесь собственность, значит, я гражданка Острова. Может, попробовать их перехитрить. Пусть думают, что я из Шастела, например. Но какой смысл? Чем это тебе поможет?

– Кому-то надо уехать за помощью, – объяснил Венарт. – Собрать армию, сбросить этих мерзавцев в море. Ты сядешь на корабль, поднимешь тревогу…

Эйтли посмотрела на него и покачала головой:

– Не говори ерунду. Кому мы нужны? Кто станет нас спасать?

Об этой мелочи Венарт, очевидно, не подумал.

– Наемники, – пришла ему на выручку Исъют. – Мы могли бы обратиться к наемникам. Конечно, это обойдется недешево, но черт с ними, с деньгами; главное – освободить наш Остров. Вот решим проблему и тогда уже…

– Мечты… Ты знаешь, сколько на Острове солдат? Тысяч пятьдесят, верно? Чтобы рассчитывать на успех, нужно по крайней мере втрое больше. Где ты собираешься найти сто пятьдесят тысяч вооруженных людей? И сколько это будет стоить? По-моему…

– Нет, – оборвала его Исъют. – Тут ты ошибаешься. Это сейчас на Острове пятьдесят тысяч, но скоро они начнут наступление против Темрая, и тогда здесь останется только небольшой гарнизон. Тогда-то мы и ударим.

Эйтли закрыла глаза и вздохнула.

– Но у них же наши корабли, что мы без них сделаем? – она открыла глаза. – Нет, не очень разумное предложение.

– Едва они узнают, что здесь происходит, как сразу вернутся, и тогда у нас не будет ни единого шанса. Вы вообще-то представляете, что они делают с мятежниками?

– Но можно же что-то придумать… должен же быть какой-то выход…

Исъют остановилась, не договорив, – к ним приближались пять солдат. Венарт напрягся, словно собрался задать стрекача, но сестра схватила его за руку.

– Если побежишь, тебя убьют, – прошептала она.

Подойдя, солдаты остановились. Вперед вышел сержант.

– Венарт Аузелл, – сказал он. – Исъют Месатгес.

Венарт сделал глубокий вдох:

– Я Венарт Аузелл. Что…

– Исъют Месатгес.

Эйтли, Ветриз и Исъют застыли на месте. Сержант подождал несколько секунд и кивнул.

– Ладно, – сказал он, – возьмем их всех, а потом разберемся. Вы арестованы. Сюда, за мной.