Текст книги "Неотразим и порочен"

Глава 11

– Насколько я понимаю, настало время поздравлений, – сказал Коннор с язвительной вежливостью. – Я и не знал, что вы замужем.

– Уверяю вас, сэр, меня не больше, чем вас, радует это недоразумение. – Поскольку лицо Алексы было красным от ветра, оставалось неясным, покраснела она от его сарказма или нет. – Если у вас есть предложения, как можно исправить ситуацию, я их с радостью выслушаю.

Коннор лишь скрипнул зубами. Дело говорит.

Приняв его молчание за согласие, Алекса продолжила:

– Мне представляется, что лучший способ избежать скандала – на то короткое время, что мы здесь вместе, оставить все как есть. В доме только двое слуг, да и место достаточно удаленное, чтобы слух о жене Волкодава не дошел до города.

– Все равно время вашего пребывания здесь надо сократить, – буркнул Волкодав. Это было невежливо, но он так долго ждал ее возвращения, что пришел в отвратительное расположение духа.

Коннор был небрит, волосы грязные, силы не восстанавливались, и из-за этого он чувствовал себя униженным. Он изо всех сил противился вторжению Алексы в его жизнь. Еще больше его бесила искра привязанности, которую она зажгла где-то в темных глубинах его существа, о которых он и думать не желал.

Черт бы побрал девчонку! Даже если бы он хотел полюбить ее, все равно не мог бы позволить себе столь нежные чувства. И причин тому было множество.

– Вам необходимо сменить повязку, – сказала Алекса, игнорируя намеренную грубость. – А поскольку информацию о вашем пулевом ранении лучше хранить в секрете, я сама сделаю вам перевязку.

Коннор открыл было рот, чтобы категорически возразить, но понял, что Алекса снова права. Скрипнув зубами, он сделал знак, чтобы она приступала к работе.

Когда Алекса склонилась над ним и начала развязывать завязки на его ночной рубашке, Коннор не мог не отметить, что прогулка на свежем воздухе несколько оживила ее лицо. Голубизна глаз больше не казалась блеклой, а соленый воздух вернул сияние шелковистой коже. Он заметил, что она вытащила из волос все заколки и перевязала их простой лентой. Во влажном воздухе они сильнее вились, и упавшая ей на спину шелковая копна источала соблазнительный запах.

– Поднимите руки, сэр, – пробормотала Алекса и, когда он выполнил указание, стянула с него ночную рубашку, обнажив руки и грудь. – А теперь повернитесь направо.

Проклятие. Он чувствовал себя лошадью на аукционе, которую осматривают и ощупывают, выискивая малейшие несовершенства. Лежа почти обнаженным – только смятая простыня была обернута вокруг его бедер, – Коннор чувствовал себя чертовски уязвимым. Лишенным гордости.

Алекса сняла бинты и начала внимательно осматривать рану.

– Никаких признаков инфекции, – объявила она и принялась накладывать мазь, которой ее снабдил врач Камерона. – Лихорадки тоже нет. Как вы себя чувствуете, сэр?

«Слабым, как новорожденный котенок. Раздражительным, как загнанный в угол волк». И еще он сильно злился на Алексу за то, что она стала свидетельницей его состояния. Он не привык чувствовать себя немощным и неуверенным в спальне.

Нисколько не смущенная его угрюмым молчанием, Алекса методично нанесла мазь.

– А теперь наклонитесь вперед, чтобы мне было удобнее бинтовать. – Ее голос не выдавал никаких эмоций. Она могла с таким же успехом говорить о приготовлении обеда или ремонте изгороди.

Если уж ему приходится страдать от неловкости, пусть она испытает то же самое!

Коннор обхватил ее руками и потянул к себе.

Застигнутая врасплох, Алекса неловко повалилась на него, и оба оказались в постели – она сверху.

Ее кожа была нежной, как созревший на солнце персик, тем более по сравнению с его щетинистым подбородком.

– Сэр, что вы делаете? – воскликнула Алекса. Ее губы возмущенно двигались совсем рядом с его губами.

Черт, ее рот был чувственным и соблазнительным.

Коннор собирался ее поцеловать, но не так жадно.

Хотя в его руках не было обычной силы, он уверенно обхватил ее лицо ладонями и накрыл ее губы своими. Язык сразу же проник внутрь, и Коннор почувствовал вкус морской соли, дикого вереска и еще чего-то неуловимого.

Он услышал стон и очень удивился – похоже, стонал он сам!

Его пальцы погладили светлые пряди, все еще влажные после прогулки под моросящим дождем, и развязали ленту. Кудряшки упали на его плечи мягкой шелковой волной. Еще один стон раздался, когда он исследовал губами маленькое ухо. Коснувшись нежной мочки, Коннор почувствовал странный гул в ушах, очень похожий на шум прибоя, хотя море было в полумиле от дома.

Желание смутить Алексу теперь переросло в нечто гораздо более мощное. Очутившись во власти могучего потока, выбраться из которого было невозможно, Коннор совсем потерял голову.

Стараясь вывернуться, Алекса в какой-то момент обнаружила себя сидящей верхом на своем пациенте. Юбки собрались тяжелыми складками на талии, чулки съехали на лодыжки. Теперь их разделяли только кружева и тонкая простыня. Коннор чувствовал ее жар.

Языки пламени, лизавшие его, стали еще горячее, когда он сообразил, что Алекса больше не сопротивляется. Шок, вызванный неожиданным натиском, прошел, ее губы стали мягкими и податливыми. Коннор чуть прикусил нежную плоть, после чего припал к губам Алексы в долгом нежном поцелуе.

Ее язык коснулся его языка. Пусть медленно и неуверенно, она пыталась отвечать.

– А ты, оказывается, шалунья, – проговорил Коннор, ослабив хватку. – Любишь играть с огнем?

– Я… я… – Ее полубессознательный ответ превратился в судорожный вздох, когда он поднял бедра, теснее прижавшись к ее женскому естеству.

Алекса стиснула тело Коннора коленями и начала неторопливо двигаться взад-вперед. Это медленное чувственное движение грозило лишить графа последних остатков самоконтроля. Его захлестнула волна тепла, несравненно более сильная, чем та, что вызывается даже самым дорогим бренди, и из горла вырвался очередной стон. Он уже ласкал ее грудь и даже сквозь ткань платья чувствовал, как затвердели соски.

– Ты такая сладкая… – Коннор вовсе не собирался произносить это вслух, но был вознагражден ее хриплым чувственным стоном.

Он обхватил ее талию, а потом принялся медленно ласкать изящные бедра. Алекса изогнулась в его руках.

Женщины всегда легко падали в его объятия. Вероятно, они воспринимали его отчужденность как вызов, хотя в действительности это было совсем не так. Значит, леди Алекса такая же, как все.

И все же она была другая. Совершенно другая. Он никогда и никого не желал так страстно, как ее. Он нуждался в ней; наверное, это более точное слово.

Нужда.

Коннор почувствовал, что она готова принять его, и ему до боли захотелось немедленно ворваться в нее, почувствовать себя окруженным нежным влажным теплом. Быть может, ей удастся зажечь в его груди искру, которая растопит лед, давно и прочно сковавший его сердце?

Дьявол! Как же он устал от этого вечного холода!

Неожиданно его руки, лежавшие на бедрах Алексы, замерли.

Боже! Что он делает? Алекса – неопытная молодая леди, а он – уставший от жизни распутник. У него, конечно, много грехов, однако он никогда не совращал невинных.

И все же…

Так ли уж она невинна? Она осмелилась переодеться мужчиной и сесть за карточный стол с прожженными игроками. Какие еще правила она нарушала? На какие риски шла? Коннор был уверен, что она не привыкла к поцелуям. Но это не значит, что у нее вообще нет опыта общения с мужчинами.

Кровь шумела в ушах. Он достаточно успел узнать Алексу Хендри, чтобы понять: разбудить в ней страсть – радость, гнев, сострадание – нетрудно. Между ними существовало сильное физическое притяжение – отрицать это было невозможно. И если она уже вкусила запретный плод, может ли он считать свои руки развязанными?

Честная игра. Молодая леди из общества дала понять, что хочет испытать удачу в обществе негодяев и распутников. Но понимала ли она правила?

Внезапно Коннор осознал, что звучащий в ушах голос – это вовсе не эхо его собственных мыслей, не его вопросы, на которые он никак не мог найти ответа.

– С-сэр, это надо п-прекратить! Немедленно! – Его колебания позволили Алексе опомниться, вернуть себе способность дышать и соображать. Теперь она решительно пыталась высвободиться из его объятий. – Любое напряжение – и ваша рана снова откроется. Или лихорадка вернется. У вас лоб горячий. Лучше я заварю вам ивовой коры.

Граф не сомневался, что жар его тела не имеет ничего общего с возвратом болезни. Но, как бы ему ни была приятна ее близость, выбора не было, и он убрал руки.

– Нет никакой опасности, что я вот-вот испущу последний вздох, леди Алекса. – Коннор решил, что лучше обратить все происшедшее в шутку. Иначе пришлось бы признать, что странное пламя, постоянно вспыхивавшее между ними, сбивало его с толку так же сильно, как ее. – Но ни травы, ни спиртное в данный момент мне не помогут. Возможно, холодная вода окажет целительное воздействие, но прикладывать ее надо не ко лбу, а значительно ниже.

Алекса растерянно заморгала, и дымка страсти, затуманившая ее глаза, исчезла.

– Несомненно, вы не привыкли так долго – ночь или даже две – обходиться без женщины, согревающей вашу постель.

– Да, и полирующей шары на столбиках моей кровати. – Коннор чуть подвинулся, придавленный ее весом.

Ах, если бы он был таким же безжалостным, как предполагала его репутация! Он не сомневался, что мог бы овладеть Алексой, если бы захотел. Щепетильность джентльмена могла быть чертовски неудобной, стесняющей помехой. Особенно если дама явно не испытывает признательности за его благородную жертву.

– А еще я ем на завтрак девственниц. Так, знаете ли, поступают все известные повесы.

– О, да вы… – Алекса задохнулась от возмущения, когда резким движением случайно сбросила смятую простыню – последнюю дань приличиям – с его бедер.

– Порочен? – подсказал Коннор и сладострастно улыбнулся. О да, это действительно было безнравственно. Но с каким же удовольствием он наблюдал, как ее глаза расширились и стали круглыми, как блюдца. – Я предупреждал вас об опасности связей с Волкодавом.

Взгляд был прикован к его эрекции. То, что Алекса выглядела скорее восхищенной, чем шокированной, подтолкнуло его к очередной не слишком порядочной выходке.

– Можете потрогать, если хотите.

Эти слова, похоже, наконец привели Алексу в чувство. Слабо вскрикнув, она спрыгнула на пол – платье в беспорядке, чулки болтаются на лодыжках, волосы рассыпались по плечам, взгляд дикий.

Черт бы побрал соображения чести! Больше всего Коннору хотелось последовать за ней, прислонить ее к стене и… Вместо этого он удовлетворился кривой ухмылкой.

– Вы дьявольски соблазнительны.

– Вы бредите!

– Тогда, вероятно, вам следует вернуться в постель и как следует ублажить умирающего.

Неожиданно губы, еще припухшие от поцелуев и только что кривившиеся в гримасе негодования, раскрылись, и на ее лице появилось выражение ужаса. Коннор повернул голову, желая посмотреть, что привело Алексу в такое сильное замешательство, и увидел домоправительницу, которая без стука распахнула дверь и теперь стояла на пороге с подносом, уставленным чашками и тарелками со свежевыпеченными булочками.

– Я подумала, что вашим сиятельствам пора подкрепиться. – Бросив взгляд на перепуганную Алексу, она попятилась обратно: – Извините… простите… я не думала… я не хотела…

– Все в порядке, миссис Коллоуэй. Вы можете поставить поднос на туалетный столик, – улыбнувшись, сказал Коннор. – Уверен, моя… миледи не откажется от чашки чаю, чтобы восстановить силы. Ведь ей пришлось изрядно потрудиться.

Острый, как кинжал, взгляд сопровождался совершенно не приличествующими достойной леди словами, произнесенными достаточно громко, чтобы он их услышал.

Пожилая домоправительница поставила поднос на стол, кивнула и поспешила удалиться из комнаты, с особой тщательностью закрыв за собой дверь.

Алекса несколько минут стояла без движения, когда же вышла из ступора и принялась размешивать в стакане лекарство, у нее довольно сильно дрожали руки, что не укрылось от Коннора. Ему, безусловно, удалось добиться своей цели – смутить ее, но только почему-то он не почувствовал от этого удовлетворения.

– Это же вы предложили сказку о молодоженах, – сказал он, пытаясь смягчить свою прежнюю язвительность юмором. – А я просто играл роль влюбленного супруга.

– Игра удалась блестяще, – пробормотала Алекса. – Вы целиком вошли в образ.

Коннор взял протянутый ею стакан с лекарством, мысленно аплодируя. Юная леди едва не лишилась добродетели в объятиях известного лондонского распутника, но сдержанность и чувство юмора остались при ней.

– Вся история нашего знакомства развивается в лучших традициях театральной драмы, – сказал он.

– Но вы же начали первый акт, когда показали эротическую картину и поцеловали меня.

– Нет, его начали вы, когда явились в бордель, – возразил граф, наслаждаясь диалогом. Остроумные реплики и находчивые ответы были неотъемлемой частью очарования этой юной дамы. Беседа с ней доставляла ничуть не меньшее удовольствие, чем сексуальная игра. – Кроме того, вы не можете не признать, что вам понравились мои поцелуи.

Щеки Алексы стали пунцовыми.

– Вы уверены, что, когда тебя лапает безнравственный распутник, это доставляет удовольствие? Определенно нет.

– Ваши слова говорят одно, а тело, когда я вас касаюсь, – совсем другое. Если бы я добрался до сокровенного местечка, скрытого между вашими стройными ножками, и начал ласкать его, то легко довел бы вас до экстаза.

Ее горячие возражения быстро стихли, и на лице появилось смущение, явно вызванное собственными ощущениями. Такой она показалось Коннору еще желаннее.

Тем больше причин отослать ее из Линсли-Клоуз, грубо напомнил он себе. И чем скорее, тем лучше для них обоих.

– Ч-что вы имеете в виду? – прошептала Алекса.

– Не важно! – рыкнул граф.

– Наша первая встреча в «Волчьем логове» не была ролью, которую я предварительно отрепетировала. Просто так получилось. Я считала, что мой брат в смертельной опасности, и была готова на все, чтобы его спасти.

– Я не подвергаю сомнению благородство ваших намерений, леди Алекса, речь идет лишь о месте и времени. Смелость и преданность – прекрасные качества, но у вас есть склонность бросаться в бой, не думая о последствиях.

– Ну, вас это должно радовать. Иначе сценарий мог стать трагичным: после заговоров и нечестной игры – убийство.

– Если вы ожидаете, что после этого я стану играть роль благодарного героя, вы здорово ошиблись в оценке моего характера.

Алекса остановилась возле столика, на котором стоял поднос, но и не думала наливать чай – она все еще сжимала кулаки.

– Что же касается счастливого конца этого фарса, он наступит, когда вы покинете сцену. – Коннор весьма предусмотрительно уставился в окно. Он предпочитал видеть черные тучи, поливающие землю дождем, чем ее лицо. – Сегодня я собираюсь отправить несколько писем и, как только удостоверюсь, что вы в безопасности, организую ваш отъезд.

Не сказав ни слова, Алекса опустила голову и вышла из комнаты.

– Черт побери! – выругался граф и залпом выпил лекарство, которое показалось ему значительно более горьким, чем раньше.

* * *

Мастика. Алекса добавила еще один пункт в список.

– Как вы считаете, миссис Коллоуэй, это все?

– Думаю, да, миледи. – Домоправительница с сомнением обвела глазами пыльные чехлы на мебели, грязные шторы и ненатертые полы. – Но, вы уж меня простите, я не представляю, как все это сделать. – Она покачала головой. – Здесь нет прислуги – только я и Джозеф, но даже если бы имелись свободные деньги, я едва ли смогла бы убедить местных девушек поработать в доме.

– Это еще почему?

Опустив голову, домоправительница начала нервно теребить край фартука.

– Миссис Коллоуэй!

– Вы, наверное, знаете, миледи, что граф – я имею в виду старого графа – был похотливым старым козлом, не пропускавшим ни одной юбки.

– Вы можете с полной уверенностью утверждать, что теперь в Линсли-Клоуз все изменилось.

Пожилая женщина принялась водить носком туфли по протертому ковру.

– Скажу вам честно, все равно будет непросто. Даже в наше захолустье доходят слухи из Лондона.

– Независимо от того, что слышали вы или другие жители деревни, теперешний лорд Киллингуорт не тот мужчина, который станет навязывать свое внимание не желающей этого женщине, – уверенно проговорила Алекса. – Новый граф, возможно, так же похотлив, как и его отец, но у него нет никакой необходимости охотиться за женщинами. Они сами падают в его объятия.

Внутренне вздохнув, Алекса вспомнила роскошную красотку на балу, которая явно наслаждалась вальсом с Коннором. Несомненно, дама – одна из его многочисленных любовниц.

Откашлявшись, она продолжила:

– Вы знаете его с детства и наверняка сумеете убедить местных жителей, что сейчас в графском доме безопасно.

На физиономии миссис Коллоуэй появилось странное задумчивое выражение.

– Да, миледи.

Ну и хватит с нее Ирландского Волкодава. Она не станет думать о его сладострастных губах, о его… восставшем мужском естестве. Пенис. Фаллос. Член. Х… Больше она не станет перечислять. Да, ей известны если не все, то многие термины, которыми рабочие на ферме именовали мужской детородный орган. Опыт, полученный ею на скотном дворе, давал некоторое представление о том, чего можно ожидать. И тем не менее ей было чрезвычайно любопытно – хотелось увидеть этот самый орган не барана, а мужчины.

Увидела. Ей следовало завизжать. Упасть в обморок. Сгореть от стыда. Вместо этого она смотрела. Пожирала глазами. Себе она могла признаться, что испытывала огромное искушение принять вызов графа и потрогать его. Все это казалось невероятно притягательным – жесткие темные завитки, бархатистая кожа…

Она на мгновение зажмурилась, старательно отгоняя подступившую тоску. Вряд ли ей когда-нибудь доведется еще раз испытать нечто подобное. И очень хорошо!

Или не очень?

Алекса сжала в пальцах карандаш и перевернула страничку в блокноте. Скоро она отсюда уедет, но пока лучше заняться делами, которые она умеет делать, и не предаваться глупым фантазиям.

– Полагаю, мы сумеем выделить небольшую сумму, чтобы нанять помощников для выполнения крупных работ, – пробормотала она. Камерон снабдил ее деньгами на расходы. – Что касается всего остального, думаю, мы разберемся между собой.

Раздался громкий лязг – домоправительница выронила тяжелую связку ключей.

– О, миледи, вы ведь не имеете в виду, что сами наденете фартук и будете заниматься домашней работой?

– Почему нет?

Если такое вообще было возможно, домоправительница выглядела даже более шокированной, чем когда ворвалась в спальню и застала Алексу полуодетой.

– Потому что вы благородная леди и имеете титул.

– Я обычная деревенская девушка, а не городская белоручка, – улыбнулась Алекса. – Если надо, я вполне способна снять перчатки и взять в руки метлу или тряпку.

Это оптимистичное заявление вовсе не успокоило домоправительницу. Она больше не протестовала, но сжатые кулаки и нахмуренный лоб ясно указывали на то, что к планам хозяйки она относится без должного энтузиазма.

Алекса подавила вздох и вернулась к своим записям, добавив еще несколько пунктов.

– Предлагаю начать с гостиной. Вы сказали, что в доме есть запасы воска, золы и щелока.

Ответом стал сдержанный кивок.

– Прекрасно, – она захлопнула блокнот, – еще нам понадобятся ведра, швабры, метлы и тряпки.

– Как пожелаете, миледи.

Можно подумать, она заказала гроб и могильную плиту.

– Превосходно. Тогда начнем завтра утром.

– Я обо всем позабочусь, миледи. – Домоправительница подобрала юбки и заторопилась к двери, но на пороге остановилась. – Что-нибудь еще, миледи?

– Нет, это все.

Миссис Коллоуэй вышла, и Алекса осталась одна в полутемной комнате.

Черт, похоже, ей нигде не рады. Везде она остается нежеланной, непонятой, непривлекательной, не… Она сжала губы, чтобы унять дрожь. Нет, она не станет расстраиваться из-за последнего отпора. В конце концов, если она хочет рисковать, то должна мириться и с потерями.

Но в отличие от лорда Хаддана она откажется от борьбы раньше, чем потеряет все, включая свое достоинство – или то, что от него останется.

Вздернув подбородок, Алекса с грустью улыбнулась. Что ж, по крайней мере перед уходом она сделает что-то полезное.

Ободрив себя, она положила блокнот в карман и еще раз обвела взглядом комнату, прикидывая, что нужно сделать, чтобы это помещение стало пригодным для жилья. Протянув руку, чтобы дотронуться до пятен сажи на каминной полке, она обнаружила, что на палец намотался клок шерсти, который она раньше положила в карман.

Алекса хотела бросить его в холодный очаг, но внезапно усомнилась в целесообразности этого поступка. Легкие словно пух и тонкие как паутинки волокна были удивительно мягкими на ощупь. Она несколько мгновений рассматривала их, поглаживая пальцами, потом убрала обратно в карман и отправилась на поиски библиотеки.