Электронная библиотека » Карина Демина » » онлайн чтение - страница 17


  • Текст добавлен: 15 января 2016, 11:20


Автор книги: Карина Демина


Жанр: Любовное фэнтези, Фэнтези


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 17 (всего у книги 34 страниц)

Шрифт:
- 100% +

Глава 36
И все еще о делах скорбных

– Что с ней стало?

– Казнили.

Кирей вскинулся, вперился в меня злым взглядом.

– Она убила!

– Она…

– Зослава, любовь к кому-либо не может служить оправданием подлости… и ладно бы она лю́бому этому жизнь спасти хотела, но нет… трон ему надобен был, власть… и она не остановила, не отговорила, не попыталась даже. А Егоза… он самый старший из всех нас. Был. И… не только в том дело, он… он был первым, кто со мной заговорил… не затем, чтобы уколоть словом, а просто заговорил. Спросил, не надо ли мне чего. Мне в усадьбе не были рады не только царевичи. Все люди… они знали, что трогать меня нельзя, но если втихую… прислуга способна крепко испортить жизнь. А жаловаться… кому там было жаловаться, да и не привык я. Все знали, только посмеивались, ставки делали, когда сорвусь, а Егоза… подошел как-то… я уже и вправду готов был убить кого-нибудь… если б смог… а он сказал, что не стоит того. И хлебом поделился. Потом еще, после побега… глупость неимоверная, но я хотел домой вернуться, доказать отцу, что не стал человеком, что по-прежнему его наследник… поймали, конечно. На мое счастье, как я теперь понимаю, и заперли… розгами-то учить нельзя было, хотя, если б можно, думаю, частенько мне бы этой науки доставалось. Ну да не о том речь. Егоза ко мне спустился. Еды принес. Воды умыться. А потом говорил… о себе, о месте этом… он не уговаривал меня остаться, не уверял, что все всенепременно наладится, но рассказывал… о дроздах вот рассказывал. А потом – о синицах, какие бывают. Очень ему птицы нравились… он вороненка однажды притащил. Кормил, выкармливал… говорить научил… Егоза до утра со мной просидел, а потом еще пару дней рядом держался. И когда Еська стал шуточки свои шутить, то Егоза только головой покачал, и Еська смолк. Остальные тоже попритихли… не приняли, но трогать перестали. А она его… ради какого-то там своего любовника… сказала потом, что ей в радость было глядеть, как он мучится.

Кирей отер бледное лицо ладонями.

– Лучше бы она меня первым… никто бы сильно переживать не стал.

– Дурное говоришь.

– Какое уж есть… я тогда… отца вот я любил, да и только… а Егоза… как кусок души с ним схоронил. И все бы отдал, чтобы вернуть. Не только я… остальные… Зослава, тебе не верят не потому, что ты плохая, но… мы такие. Мне хотелось, чтобы ты поняла… ты, я вижу, веришь легко. Слишком легко.

За легковерие меня еще не укоряли, да и бабка завсегда учила, что надобно людям верить, что без того не будет мира ни в доме, ни в селе, ни в царствии. А выходит, что в жизни оно все иначе.

Когда б верили царевичи нашие всем да каждому, то и не дожили до своих годочков.

Но спросила я не о том:

– И кому мне верить не надобно?

– Кому надобно или не надобно верить – это только тебе решать, но, Зослава, прежде чем верить, человека узнать следует… да только от темы мы отступилися. Как-то сложно с тобой беседовать.

– Это с чего б?

Я ж молчу.

Слушаю вот тихенечко, думаю о своем… о том, что жалко мне тую девку безымянную, с глазами ее синими, с косами золотыми. Небось, не умом она думала, кому там верить, а кому – нет. Сердцем. А сердце то отдала человеку негодному, который и розум заморочил, и волюшку отнял… бывает такое с бабами, чтобы за-ради великой любови босиком до по углям пройтися.

Вот и пошла.

А я бы… неужто за-ради любого лишила бы жизни кого? И не ворога, но человека невиновного…

Не знаю.

И оттого вновь мне страшно, будто бы разверзлось то болотное неохватное озеро во внутрях моей души.

– Да решил я говорить об одном, а вышло, что обо всем и сразу. – Кирей встал близехонько, так, что ажно как-то и неудобственно от этакой близости, он же знай усмехается во все зубы. – К слову о вере, Зослава, мой племянник говорил тебе, что, когда бежал, троих на тот свет спровадил?

– Что?

– Не подумай, что я осуждаю. – Улыбка стала шире, и клыки азарские были хорошо видны. – На войне всякое случается, только… ты совершаешь ту же ошибку, что и многие женщины. Жалостью проникаешься. А жалость опасна. Будь осторожней, Зослава. И тогда, может быть, выживешь.

– Да что вы все меня пужаете!

Аж злость взяла.

И на него, развеселого такого. И на Арея… ни словечком ведь! Троих… и были те трое повинны смерти аль нет – не мне решать. Но только имела я полное право знать о них.

И об чем еще он не сказал?

И почему?

– Пуганые живут дольше, – серьезно ответил Кирей. – Мы ведь не нашли того… любвеобильного царевича, которого будто бы царев камень признал бы. А девка… после первого допроса вены себе вскрыла. Зубами. Чтоб, значит, милого не предать…

У меня внутрях оборвалося все.

А Кирей спокойно продолжил:

– Сообразила, что не выдержит… у царицы хорошие мастера. Да и магики имеются особые. Не хмурься, Зослава. Тут игра на царство идет, а потому никто не станет щадить не то что девку, но и боярина…

– Потому вы всех собрали?

– Не мы. Царица… умная женщина. И опасная. Матушка Лойко Жученя теткою нынешнему царю приходится. И стало быть, его кровь камень признал бы за царскую. Лойко пытается казаться глупее, чем он есть. И возникает вопрос, для чего. Илья… тут и вопросов нет. Он близкий родственник царю, а потому, если вдруг случится с царевичем беда, в очереди на трон поперед прочих. Игнатов отец – двоюродный царев братец… и Арей, если подумать, тоже царских кровей…

От оно как…

В Акадэмии, выходит, царевичей, что кобелей на собачьей свадьбе, куда ни плюнь – в царева сродственника попадешь.

– Конечно, полукровка, да еще раб бывший, – не самая подходящая кандидатура на царство, так что, полагаю, мой племянник в это дело не по своей воле вляпался, а правом рождения, но зато он очень удобен, если вдруг на кого вину свалить нужда будет. Сочинить для народу злую историю, про то, как азарин царства возжелал… заодно и с азарами стравить.

– З-зачем?

– Мало ли, – Кирей лишь плечами пожал. – Может, потеснить думают… а может, просто суматоха надобна. На войну после многое спишется. Там одного боярина зарезали. Там другого притопили. Третий грибочками отравился… конечно, азары в том виновные, кто еще… а что Дума переменилась, так то следствие, а не причина.

Следствие, причина… ох и славно ж мне в Барсуках жилося! Встанешь спозаранку и если об чем и думаешь, так о том, гороху курам сыпануть аль проса… или вон, куды корову выгнать, пироги затеять… прежде-то этыя заботы виделися мне тяжкими, порой ажно голова ломилася, но тепериче разумею: куда там просу с горохом до боярских вывертов.

Кирей же продолжил спокойно так:

– В Думу многим попасть охота… вот и будут они благодарные человеку, который этому попаданию поспособствует. И благодарность выразят полною к нему лояльностью. Относительно полной, я думаю.

– Но война…

Огонь на полях, земля мертвая, крови перепившая… люди, что в землю этую полягут во славу чью-то…

– А война, – сухо добавил Кирей, – неизбежное зло.

Как оне могут жить-то так?

Ведь не нищие, не сирые и не убогие, Божинею от рождения забиженные. Всего-то им дадено и полною мерой, а оне… заместо того, чтоб об иных людях озаботиться, которые под руку ихнюю поставлены, ибо сказано в Правде, что боярин над холопами своими – не токмо господин, но и отец, воевать удумали.

Все-то им мало.

Денег.

Славы… власти…

– Было время, когда и я людей не видел… подумаешь, поляжет сотня, отец другую пришлет, да еще две под знамена станут… – Кирей вновь ко мне повернулся и говорил, в глаза глядя, да только не видела я ничего за его словами. – Нет людей, есть ресурсы, которые грамотный правитель грамотно использовать должен. А потом и я сам стал… ресурсом. Способствует, знаешь ли, переоценке ценностей.

Ухмыльнулся.

Щеку потер.

А я только и разглядела, что шрамы на этой щеке, тонюсенькие, не шрамы даже – паутинка, которую, не приглядываясь, не увидишь.

– Залечили меня хорошо, – он мой взгляд увидел. – Раньше видней было, но вот…

Не о шрамах наш разговор.

– Так чего ты от меня хочешь?

– Я же сказал. Выходи за меня замуж…

И перстенек с пальца стянул. Тяжеленный такой перстенек, с камнем синим, ярким.

– Кирей…

– Погоди, Зослава… я тут не для того час распинаюсь, чтоб отказ получить. Это для твоей же безопасности. Родовой артефакт…

– Чего?

– В нем частица истинного пламени, так, во всяком случае, говорят. Не знаю, правда или нет, но я уцелел благодаря ему. И тебя защитит при случае.

– Спасибо, но…

Кирей мотнул головой.

– Пригодится.

– И тебе…

– Мне-то он как раз мешать станет. – Кирей держал перстенек двумя пальцами. – Видишь ли, Зослава… в эту игру по-разному играть можно. Летом у нас практика… ты должна была слышать.

Слышала, а то как же… кто ж не слышал-то?

Все едуть.

Целительницы за травками, стихийники – учиться, кто с огнем управляться, кто с водою… драконоборцы и те в Драконовы горы отправляются. И мы, стало быть, поедем.

– В теории отправимся мы в одну деревеньку, крыс гонять. Местечко неподалеку от столицы, проверенное уже раз десять. И стрельцов туда нагонят столько, что кроме крыс неприятелей не останется, и иного люду… вот только… мнится мне, что не упустят этакого удобного случая. В Акадэмии-то пакостить можно, но по мелочи… а вот если перекинуть нас куда, где ни стрельцов, ни магов царевых, зато, скажем, люди лихие… тогда-то и случится большое несчастье.

– Ты… знаешь?

– Предполагаю. И, Зослава, не только я. Думаю, это понимают и ректор, и декан наш… и царевичи… и вообще все, кто дает себе труда подумать.

Ага, значится, я вот не даю себе труда.

Да не привыкшая я думать об том, что меня извести некто желает! По прежним-то временам, ежели и желали мне беды, то обыкновенное, девичьей, чтоб волос повылез, чтоб чирье пошло аль еще какая напасть приключилася… но вот душегубства чтоб…

– И царица знает.

– Тогда почему…

– Ничего не делают? – уточнил Кирей. – Так ведь, Зослава, хуже нет, чем неизвестного врага за спиной оставлять. Сколько лет уж его ищут… вот, глядишь, и найдут…

– А он…

– И он знает, что они знают. – Белые клыки Кирея опасно блеснули в сумерках. – Да только и он этакого шансу не упустит… вот и случится так, что встретимся мы с ним лицом к лицу. А уж дальше… кто кого переиграет… но рубка, чуется, знатною будет.

Он говорил о том с радостью. А я… я глядела на перстень.

Знают… как есть знают… и потому Илья со мною возится… и потому Лойко не насмешничает боле… и потому Игнат пропадает вечерами на этой тропе, и пыжится, силится совладать со своим талентом.

Одна я дура дурой, пока носом не ткнули…

– Мне будет жаль, если тебя убьют, Зослава.

А уж мне-то как жаль будет! С той жалости хоть с Акадэмии бегмя беги да под бабкиным подолом ховайся.

– Это первая причина. А вторая – послезавтра родительский день… и прибудет делегация от моего отца. Я хочу представить тебя им.

От мне хлопот не хватало! Азарам представляться…

– Женитьба на женщине хорошей крови укрепит мои позиции. – Кирей подбросил перстенек на ладони. – А уж если наследник родится… или несколько… одно дело извести меня, а другое – до семьи дотянуться. По законам азарским мои дети в очереди на престол поперед братьев идти будут…

Ох, мыслю я, что ничего-то хорошего с того не выйдет.

– Верно, Зослава… потому меня постараются убить до того, как дети появятся… то есть до нашей свадьбы. Тем более что я без защитного артефакта останусь.

И усмехается, ирод… весело ему, значится. Его убивать станут, а мало не хохоче…

– Я тоже, – сказал Кирей, в глаза глядючи, – не привык оставлять врагов за спиной. Всех не уберу, но самых ретивых…

– И с чего это я должна твоему самогубству способствовать?

Нет, оно-то верно, что голова – евоная, а значится, Кирею только и решать, под каким кустом ее сложить. Но я-то своею головою дорожу, ибо мнится, что самые ретивые из его ворогов решат, что неплохо бы следом за Киреем и меня отправить.

А то мало ли… вдруг да согрешили мы до свадьбы?

– То есть этой платы недостаточно? – Он вновь перстенек свой протянул.

– Плата? Мнилося мне, что подарок энто…

– Подарок. Невесте. – Кирей засмеялся уже в голос. – Правда, таких упрямых невест у меня еще не было…

– А много было?

– Одна, – глазом не моргнув, ответил он. – С малых лет еще просватанная… да вот беда, не дождалась моего возвращения. Ныне оне не мои невесты, а жены братовы. Но ты-то, Зославушка, дело иное…

Вот и поди пойми, шуткует он аль всерьез… нет, что с перстеньком – то всерьез, я разумею. А вот про невест… его ж брату-то, если чего розумею, годочков немного…

– Ты меня не предашь… во всяком случае, я надеюсь, что не предашь.

И глядит так с насмешечкою, будто бы знает про меня чегой-то этакое, чего я и сама не ведаю. А сие меня злило, так злило, что от злости этае меня ажно затрясло. Я и встала, руки в боки уперла, как нашие барсуковские бабы делають, когда супружники ихние вконец край и розум теряют.

Глянула на Кирея.

И молвила так:

– Много ты тут слов насыпал, небось, ежели б за каждое грошика давали, богатою бы стала, что твоя царица… да только одного не поняла я. Какая у меня резона есть, чтоб твоею невестою называться? Небось, помирать-то мне неохота… я ж и не пожила толком…

Кирей и бровью не повел.

Не боится он меня.

И я его не боюся, хотя ж не разумею.

– Что ж, Зослава, правда твоя… попусту головой рисковать никто не станет. И чего же ты хочешь? Денег? Да, мнится, не манит тебя золото… власти? Не твое это… только душу исковеркает.

И ступает этак, мякенько, меня по кругу обходя. А главное, что глазища его черные так и пылают, так и пылают…

– Любви? Ты девушка разумная, сама понимаешь, что это не в моих силах… но вот, думаю, есть у меня кое-что, что тебе небезынтересно будет…

И вытащил из рукава свиток.

– Прочти.

Свиток был плотным. Бумага белая, зачарованная, аккурат что грамотка та, памятная. И с гербами тремя, двумя боярскими и царским орлом трехглавым. Корона на ем золотом поблискивает. Глаза красны. Лапы когтистые сжимають скипетр и державу.

Да только не на орла я гляжу.

На буквы.

Вольная.

Дважды прочла. И третий раз – по буковке, благо аккуратненькие, пузатенькие, одна к другой липнут подруженьками сердешными.

Как есть вольная…

– И печать имеется, чтобы клеймо снять, – добавил Кирей.

– Ты…

– Прикупил по случаю.

Вот же ж… значится, не примерещился Арею тот разговор. И не зря он за печатею шел, да только опоздал.

– Игнат славный мальчик, но невеликого ума… – Кирей плечиком дернул, голову склонил, уставился на меня, не моргаючи. И мне так недобро под этим взглядом сделалося. – Мыслится мне, что матушка его была не рада… приходил он давече, втрое предлагал, чтобы я купчую вернул.

– А ты…

– А я не стал. Бумага заверена, как видишь. И в реестр внесена. Всего-то и осталось, что печать снять. Тогда будет мой родственник волен, что птица… думай, Зослава, хочешь ли ты того…

Хочу ли?

Не знаю… Арей мне не лгал, а что не сказал про убитых, небось, я бы и сама этаким подвигом хвастать не стала б…

Его воля.

Моя неволя.

И если откажуся, Кирей не станет родственника возвертать. Вольную-то попридержит, а после договорится. Наверное.

– Я ведь не прошу многого, Зослава… перстень мой примешь. Походишь в невестах… скажем, до лета походишь, а после и вернешь… если, конечно, захочешь возвращать.

Он стоял с этим растреклятым перстнем, который я ужо и видеть не желала.

Да только и глаз отвесть не могла.

Стояла, пялилася, что на перстенек энтот, что на Кирея… и ужо знала, чего скажу, но только…

– Кто записку написал?

– Не знаю, – не моргнув глазом, ответил Кирей. И ведь не солгал, тварюка рогатая, чтоб ему икалося до скончания ден.

– Кирей, не зли меня… на кого вы с Евстигнеем спор держали? Я должна знать, если хочешь, чтоб и вправду помогала.

Задумался. Ненадолго, верно, про себя давно ужо все решил.

– Велимира.

Вот же ж…

– Но она не могла. Не стала бы. Если бы Евстигней умер, ее бы в этом обвинили… царица ищет повод, но я… мне удалось убедить ее не трогать… пока не трогать… пожалуйста, Зослава… не надо больше вопросов.

Не задам.

Мне бы с нонешними ответами разобраться.

– Давай.

Кольцо я надела. Село оно, что по моей рученьке делалося. И камень полыхнул этак недобре…

– И давно ты это задумал? – Камень я потрогала, чтоб убедиться, что не горячий, как то мнилося. Холодный, а все одно живой, как огонь. Кирей молчал. А я ответила: – Давно… небось, сразу, как меня увидел, да? Потому и с подарками своими вертелся… знаешь, кто ты?

– Кто?

– Азарин, чтоб тебя…

Кирей рассмеялся, громко и от души. А я лишь вздохнула:

– Лапать полезешь, роги поотшибаю.

Глава 37
О делах минулых

Тою ноченькой спала я дурно. И перина была мягка, и одеяльце пуховое грело, как надобно, и от окошка, почитай, не сквозило, да только все одно… не спалося.

На один бок лягу – няемко.

На другой повернуся.

И мнится мне, что меж пуха в перине комья, и не комья даже ж, цельные каменья. Одеяло греет аж занадто, от и прееть спина, и липнеть к ней сорочка. А главное, перстень Киреев палец мой давит, и так, что мало чего не передавит. Камень огнем пыхает…

…что я бабке скажу?

…не ехать вовсе? Придумать, что, дескать, приболела… аль еще какая напасть приключилася… аль не напасть, а что остаюся учиться, чтоб в учебе не отставать…

Непривыкшая я врать.

Да только придется. Перстенек энтот ни снять, ни спрятать, я пыталася, да только не снимается. Крепко сел на палец, прилип почти. И значится, станет бабка про жениха расспрашивать… и чего казать ей?

Что азарин?

И не просто азарин, а царевич азарский?

От этой мысли меня в холодный пот шибануло.

Нельзя ей такое… у ней сердце слабое. И прочие нашие… нет, меня-то, небось, на колья не подымут, но и только. В воротах, навозом мазаных, тоже радости немного. Да и ладно бы в воротах дело, я-то вороты переживу, да как после бабке на люди-то казаться?

Срам-то какой…

Отказаться?

И Арея предать… и кто он мне? Знакомец. Приятель. А все одно самая мысль, что брошу его, поперек горла вставала. От и маялася я, ворочалася всю ноченьку и встала до свету.

Плеснула в лицо водицею студеной, дурные сны сгоняя.

Как-то оно да будет…

Одевалася медленно, нехотя, знаючи, что еще вчерась я мышкою к себе шмыгнула, да только до скончания веку ховаться не будешь. И ноне все узреют перстенек на пальце моем. А кто не узреет, тому расскажут. И думать нечего, что не опознают артефакту этую.

Первым встретился Евстигней.

Смерил меня взглядом холоднючим, злым, будто бы энто я виноватая во всех ихних бедах. Процедил сквозь зубы:

– Поздравляю.

– С чем? – влез Лойко и сам себе ответил: – От… так даже!

И хохотнул.

– Кирей… надо же…

Еська молча посторонился, пропуская меня вперед. И вот… пахнуло от него силою, спрятанной, укрытою, такою, которая, что огонь под пеплом, чуть дунь и поднимется диким костром.

Я остановилася, глянула в глаза.

А он отвел, поспешно так…

– Иди, куда собралась, – буркнул.

Я что? Иду… снедала я одна, да только спиною чуяла взгляды любопытственные. И шепоток слышала… и вот знала, что недолго ждать той встречи, которой и боялася, и желала.

Арей ждал у корпуса.

За руку схватил.

Дернул на себя, выворачивая. А злой-то… злой…

– Значит, правда это?

К самое ладони склонился, к перстенечку, который налился красным светом.

– Что ж. – Руку мою Арей отпустил и отстранился. – Если ты и вправду так решила, то… стало быть… ведаешь, что творишь.

Ох, как бы, если бы и взаправду ведаю.

– Тогда мне остается лишь поздравить тебя, сударыня Зослава…

– Погоди поздравлять. Небось, невеста – еще не жена…

Не могу я сказать всего, клятва мешает, на крови принесенная. Только рот открою, как рука незримая горло давит, если произнесу хоть бы словечко недозволенное, то и вовсе раздавит.

– Вот. – Заместо слов я бумагу протянула.

Вольную.

И принял ее Арей. Развернул.

Прочел.

И ажно в лице переменился.

– Откуда… хотя о чем это я. Значит, сделка?

Я кивнула. Как есть сделка. И свое обещание Кирей выполнил. Почти выполнил. Печатку-то он мне послезавтрева возвернуть поклялся, и знаю, что сдержит слово.

– И чего он потребовал взамен?

Кабы я сама знала. Правду он мне сказал, но не всю. Задумал он чегой-то, давно задумал, а мне в той задумке придется участие принять.

– Зослава… ты… ты понимаешь, во что ввязалась? Он же… он же азарин!

– И ты тоже.

– Наполовину, – буркнул Арей. – Да и не в этом дело… он по духу азарин. А у них не в обычае слово держать, если дадено оно людям. В людях предвечный огонь не горит, а стало быть, не будет в том обмане греха…

– Чего ты хочешь?

– Верни ему. – Он протянул мне вольную. – Скажи, что сделка не состоится…

От так. А я… я стою и не знаю, то ли плакать мне, то ли смеяться. Неужто я и вправду думала, что он этакой воли, чужою неволей плаченной, обрадуется?

Думала.

И знала, что не будет радости, да только не в ней дело, а в свободе евоной, от которой, мыслится мне, всем пользы будет.

– Нет, – сказала я и головою покачала. – Не возьму. То был мой выбор. А ты свой сам делай…

Вскинулся он. Оскалился, чисто жеребец злой, которого плеткою хлестанули, мало что на дыбы не встал.

– Зослава…

– Я уж осемнадцать годков, как Зослава… и дядьки твоего не боюся. Вздумает шутки со мною шутить, то и я с ним пошуткую. Погодь… ты мне иное скажи… слыхала я, будто бы ты, когда от хозяйки своей уходил…

– Убил. – Арей не позволил мне договорить. – Троих. Кирей сказал?

И сам себе ответил:

– Он, а кто еще… что ж, самому следовало бы все и сразу, да только… если ты думаешь, что выбора у меня иного не было, то был. Еще как был… я мог бы уйти тихо, и поначалу так собирался, да потом… это ведь мой дом был, Зослава. И жил я в нем… по званию раб, да только никто и никогда не смел со мной обращаться как с рабом. Знали, даст отец свободу. И не только свободу… меня ведь учили не за лошадьми ходить, а меч в руках держать. Грамоте вот… отец думал, что я стану Игнату служить… и стал бы, дал бы клятву кровную, жил бы при братце до конца дней своих псом цепным, сторожил бы его интересы. Может, оно и к лучшему, что так повернулось… я ведь с отцом до последнего воевал. Смириться не мог, что он с матерью моей так обошелся. И не думал даже, что рабу с хозяином воевать не дозволено.

Арей коснулся шеи.

Хмыкнул.

– Он позволял мне и гневаться, и говорить… всякое говорить… смерть нас не примирила, я все равно считаю, что он поступил не по-мужски. Когда он умер… в тот же день меня вытряхнули из моей постели. Отобрали нож… и меч… и не только… раздели… я тогда кричал, грозился пожаловаться, еще не понимал, что жаловаться некому. И очутился на заднем дворе. А потом и в колодках. Меня долго учили, я все понять не мог, как же так. Я ведь тоже наследник и право имею. Когда мама за отцом ушла… услали… я… я пытался ее защитить… а очнулся опять в колодках… и этот… он пришел рассказать, как резал ей горло. Он раньше служил мне, учил с мечом обращаться. Не давал, правда, труда скрывать, что неправильным это полагает. Незаконным. Раб и оружие… и только отцу перечить не смел. А теперь вот… он сел рядом. Дал воды напиться, а я пить хотел страшно. Умыл кое-как… а потом про маму… и про то, что теперь будет учить меня правильной науке… и крепко взялся… в первый месяц я почти из колодок не вылезал, почитай… и погреб был. Колодец. Не люблю замкнутого пространства. Потом соображать начал, что… или я сдохну, как они все ждут, или выживу… и отомщу.

Слово упало.

Месть.

Он и ныне от нее не отступился. И не отступится. Вона, белый весь сделался, страшенный, ажно глядеть больно. А я гляжу. И в голове со всех мыслей одна осталася, а на что Арей способный за ради мести своей?

– Я стал рабом… очень хорошим рабом. Послушным. Исполнительным. Я… я выживал и ждал… мы умеем долго ждать…

…год и два?

Или больше?

– Надеялся, что однажды мне удастся подойти к этой женщине близко… так близко, чтобы ударить.

Ноздри его дрогнули.

– Но она не была глупа… и все равно пришлось бежать. Я и вправду хотел уйти по-тихому, но потом подумал, что этого побега мне точно не простят. Если поймают, отправлюсь на площадь людей веселить. Так какая разница? Я знал, где живет этот ублюдок. Я поджег его, Зослава… и смотрел, как он горит… и знаешь, мне было радостно. Его вопли… и то, как он пытался сбить пламя… правда, от того огня пожар начался, а в нем еще двое погибли. Их смерти я уже не желал, но и не печалился особо. Во всем проклятом том доме не было ни одного человека, который бы пожалел меня или хотя бы глянул, как на человека. Так что, да, прав мой дядя. Я убийца.

Что мне было ответить? Судить его? Так я судить не обучена, на то есть специательные люди, которые всю Правду наизусть ведають, а к ней еще и царские указы, какие только писаны.

Простить?

Прощения ему не надобно. И вовсе ничего от меня не надобно, это я сама полезла в чужие беды. А бабка упреждала, что помощь не кажный человек принять готовый. Думать надобно, кому помогать, а кто и сам справиться гораздый. И Арей справился б, да только вот… ежели б ошибку совершил, то не только с им беда бы приключилась.

– И еще, Зослава. – Он голову вскинул, в глаза мои вперился взглядом. – Я не отступлюсь. Эта женщина убила моего отца и мать мою. И меня убила бы. И потому, если выпадет мне случай ответить ей, то не стану я сомневаться.

Вспомнилось мне вдруг круглое лицо боярыни.

И взгляд ее холодный.

И то, как неспешно, поважно, шла она… и то, как держал ее за руку Игнат, как склонялся, ловил кажное слово… и улыбался. А она улыбалась ему в ответ, и тогда-то мягчело лицо ее, обыкновенным делалось. Небось, коль ее бы спросила, то иную гишторию услышала б. Про мужа-здрадника, сгинувшего в степях азарских, чтобы после возвернуться, да не одному.

Чего не сумела простить боярыня?

Того, что любил полонянку супруг? Ее, азарку, нелюдь, а не боярыню, которая тоже всем хороша была, да только всей красы ее мало оказалось, чтобы мужа удержать?

Любила ли его?

Как знать… даже если не любила, то и сухое сердце болит.

Или иное ему ножом стало? Что родила рабыня мужу сына? И что не поспешил боярин отказаться ни от рабынича, ни от азарки, не сослал в деревню, не продал от греха подальше, а поселил в тереме, растил дитя как наследника…

Или не за-ради любви она на смерть пошла, но за-ради собственного ребенка, позднего и любого. Таких берегут, на таких дышат – не надышатся, а тут полукровка, который, может статься, и волю получит, и право наследовать… и как стерпеть сие?

Наверное, и Арей понимал.

Только у него своя боль, как управиться, вот и мнилось, глупому, что эту боль чужою кровью залить можно…

– А если не выпадет? – спросила я. Арей же, недобро усмехнувшись, ответил:

– Тогда придется сделать так, чтобы выпал.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 | Следующая
  • 3.4 Оценок: 7

Правообладателям!

Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.


Популярные книги за неделю


Рекомендации