Текст книги "Очень древнее зло"

Глава 14
Где принцессы занимаются раскопками, а заодно изучают особенности некромантии

«Также настоятельно рекомендую избегать женщин, как чересчур глупых, так и чересчур умных. И если от глупости понятен вред, то многие удивляются и спрашивают: как же так, чем же плоха разумная жена? Ничем, кроме того, что станет она полагать себя во всем равной мужу, а, быть может, даже стоящей над ним».

Трактат «О мужской и женской сути», писанный премудрым Лараком на склоне лет его, основанный на личном опыте и многих беседах со столь же премудрыми мужами.

Дракон вылезал медленней. Ариция чувствовала его. И не только его. Все вокруг было пропитано силой, той, которую дома приходилось собирать по крупицам. А тут…

Другое.

Но смотрят. На нее. И на кости. Главное, что без страху. Не хватало, чтобы кто-то заорал или там чувств лишился. Сестрица дорогая поднялась вон даже. Мудрослава морщится, а рыжая её родственница даже подпрыгивает от нетерпения.

Кости…

Кости сохранились хорошо. А ведь от состояния их многое зависит. Как ни странно, свежие трупы поднимать сложнее всего. А вот кости… с костями – дело иное. И надо всего-то…

– Ты уверена? – Летиция глядела хмуро.

Не нравится, что в кои-то веки все на Ари смотрят? Сестрица ведь привыкла быть самой-самой… самой красивой. Самой очаровательной.

Ариция помотала головой, пытаясь избавиться от злых мыслей.

Она ведь не виновата!

Просто… просто так все сложилось.

Меж тем зверь отряхнулся от земли, чтобы в следующий момент застыть. Да, вот так… а ведь анатомию Ариция читала. Тайком. Когда все книги вывезли из покоев сестры, то… кое-что удалось припрятать. А потом и вовсе вынести из той комнаты, в которой их оставили.

Но знания были абстрактны.

Да и не особо нужны. Какой во дворце толк от знания анатомии? Там куда важнее правильно прочитать присланный букет или мушку в нужное место поставить. Тоже, если подумать, искусство.

Мертвая земля сама складывалась. В дракона? Определенно, дракона. Только мелкого какого-то.

– Ужас до чего красота! – хлопнула в ладоши Яра. – Какой он…

– Я думала, что они покрупнее, – Брунгильда не выпускала из рук секиры. – Или этот просто недоросток?

– Я его чувствую, – Мудрослава застыла, прижав ладони к вискам. Тоже… а ведь брату приглядывают невесту. Он, конечно, моложе будет, но кого и когда это смущало?

– И чего?

– Ничего. Он и вправду молодой. И раздраженный. Не понимает… так, спокойно. Ариция!

Зверь потянулся к Мудрославе лапой и, зацепив когтями за подол, подвинул ближе. Пыльная, еще не до конца сформированная голова, уткнулась в живот. А зверь издал низкий рокочущий звук.

– Он просто мурлычет! – возвестила Яра. – Почеши его за ушком!

– Я тебя сейчас почешу, – сдавленно просипела Мудрослава. – Так почешу… у него нет ушей! Он вообще рептилия!

Но зверя погладила. Осторожно так.

– Он не понимает, что мертвый… он думает, что спал. Он был тут. Охранял дом. Он и тот другой, как понимаю. Теплый. Тот другой был теплым.

– Теплокровным, – подсказала Ариция, хотя её-то как раз и не слушали.

Мудрослава прикрыла глаза. Стало немного обидно. Выходит, что она, Ариция, способна поднять из земли вековые кости, вдохнуть в них жизнь, но все равно она… да, чувствует зверя. И того первого тоже. Но вот не настолько хорошо, чтобы взять и рассказать, что у него там в голове творится.

– А потом что-то случилось плохое. Запахло кровью. И… да, тут был демон.

– Тут везде были демоны, – Летиция поднялась. – Мне так кажется…

Зверь повернул к ней тяжелую голову. Сейчас он выглядел, пожалуй, необычно, но не страшно. Вот то ли дело тот кот из дворцового парка, который наполовину разложился… нет, кости Ариции определенно нравились больше.

– Ладно, – Брунгильда к зверю приближаться не стала, да и поглядывала на него с сомнением, явно не слишком доверяя. – Так куда пойдем-то?

Интересный вопрос.

И ответа нет.

– Надо найти дом поцелее, – предложила Яра, почесывая дракона по длинной шее. Тот жмурился и урчал, как-то по-кошачьи. Хотя, кто его знает, как драконам урчать положено. – И побольше. Побогаче.

– Грабить будем?

– Да нет… выше шансы, что там что-то уцелеет. Тут всем бы одежду сменить. Да и оружием каким-никаким обзавестись надо.

И это было разумно.

– Богатые дома ближе к центру будут, – заметила сестрица. – А там демон.

– А в бедных искать нечего, – Яра оглянулась. – Но можно с этого начать, тем более – смеркается.

Небо и вправду посерело.

И звезды на нем пробивались, то тут, то там. Тоже какие-то мелкие, мутные, словно смотришь на них сквозь старое стекло.

– Теттенике…

– Он нашел след, – заметила Мудрослава, снова глаза прикрыл. И опять кольнула обида. Когда только успела?! А главное, виросска поспешила пояснить. – Я чувствую его эхом… и далеким, хотя он и не сказать, что далеко. Но если сосредоточиться, то можно выделить. Вот.

И ладонь возложила на морду. Не боится, что дракон эта руку отхватит? Нет, не боится. И не отхватит. Он почему-то воспринимал Мудрославу… да как и Арицию.

Своими?

Нет, своими были все. Тогда… главными? Старшими?

Не понятно.

– А дракон твой где? Тот, который живой? – спохватилась Брунгильда. И Ариция мысленно присоединилась к вопросу. Занималась бы своим драконом, что ли? А то лезет к чужим.

– Не знаю, – Мудрослава нахмурилась. – Нет, пока не выходит, чтобы одновременно… она где-то рядом, но ускользает. А если пробовать захватить, то этих теряю. Странно, конечно. Но если в городе, то… то рано или поздно зацеплю.

Главное, чтоб не слишком поздно.

– А вот степнячка сама ушла. Там нет других следов.

– Может, заморочили? – Ариция потрогала языком зубы. От воды во рту остался тухловатый привкус. – Там… почудилось что?

– Может.

– Так мы идем? – подпрыгнула рыжая. – А то же ж вечереет!

И пошли.

Сперва зверь, который больше не воспринимался мертвым, хотя и полностью живым его нельзя было назвать. Он и вправду оказался не слишком большим. Длинным, да. И пусть горбил спину, с которой поднимались ободранные костяки крыльев, но узкий хвост волочился по земле, оставляя след. Дракон споро переставлял когтистые лапы, покачивалась голова на длинной шее. И прорехи в земляной шкуре гляделись настоящими ранами.

Силы все же не хватало.

Немного.

За драконом пристроилась Мудрослава. И шла она, опираясь на зверя. Следом сестрица её.

Летиция.

Сама Ари.

И Брунгильда.

– Злишься, – сказала сестрица и за руку взяла. Вот ведь нежности. К чему? И захотелось руку забрать, а саму сестрицу оттолкнуть. Напомнить ей все… все обиды.

Несправедливости.

И…

– Злюсь, – призналась Ариция, хотя и с трудом. – Что-то здесь… не так?

– Не так, – Летиция прикрыла глаза ненадолго. – Здесь все пропитано смертью. Болью. Как будто… понимаешь, когда я заглядывала… в общем, души уходили, а тела оставались. И память они хранили. Но тело живет недолго, а память с ним. Здесь же такое чувство, что они просто-напросто не ушли.

– Кто?

– Мертвые. Все они, – Летиция обвела рукой двор, который, надо признать, был немаленьким. В нем и пруду место нашлось, и сухим кустарникам, что его огородили. Ломкой траве.

Деревьям.

Дорожкам. Серые. И трава тоже. И сами деревья. И… и злость накатывает, чтобы отступить.

– Это все они. Злятся. Умерли, а все равно злятся, – Летиция выдохнула. – Не поддавайся.

Если она права… а она права?

Разве может быть она права?

Она же бестолковая. Глупая, что пробка. Над ней даже фрейлины смеялись, конечно, втихую, но Ариция точно знает. И обсуждали. Впрочем, они всех обсуждают. Жизнь во дворце довольно скучна.

Не о том она думает.

– А… они? – Ариция поглядела на вироссок. Те о чем-то тихо переговаривались.

Если все начнут злиться, то… то ничего хорошего не выйдет.

– Я думаю, что мы ощущаем острее. Из-за дара. Все-таки некромантия связана со смертью.

– Ты думать начала.

– Мне тоже хочется высказаться, – Летиция выдержала взгляд. – Не поддавайся. В доме я попробую… поговорить. С мертвыми. Я, конечно, не имела дела с душами, но… вдруг да выйдет?

Она вздохнула.

– Иначе мы не выживем.

– Мы вообще не выживем, – огрызнулась Ариция.

Надо дышать.

Вдох. И выдох. И шепоток. Едва слышный, на самой грани. А может, и не шепот даже. Может, это ветер шелестит, перебирает иссохшие листья, которые за тысячи лет так и не нашли в себе сил расстаться с деревом.

Или все-таки…

…дай, дай, дай… уже не шепот, а почти плач. Детский? Женский? Не важно. И мужчины плачут. Ариция знает. Голоса. Их так много, они мешают друг другу. И хотят одного – быть услышанными.

Вернуться.

У нее ведь получилось! С животными. А люди чем хуже?

Ничем.

Она ведь может поднять и человека. Дать, если не жизнь, то хотя бы подобие её.

Надо отвлечься. Дышать. Ртом. Или носом. Или и тем, и другим, смывая еще горячим воздухом мерзкое послевкусие.

– Помнишь леди Фионель? – зачем-то спросила Летиция.

– Нет.

– Такую вот… такую, – она подняла руки над бюстом. – Она еще светлые парики любила. С кораблями.

– Да.

Не слушать тяжело. И главное, они теперь знают, на что Ари способна. И не отстанут.

А леди Фионель она помнила. Громогласную. Какую-то совершенно нелепую в пышных своих нарядах. И корабли на волосах. Каждый день – новый. Поговаривали, что она все состояние мужа на эти корабли спустила. Врали?

Правда, тогда это было не интересно.

Теперь тем более.

Леди Фионель ненадолго задержалась у трона. Отец, увлекшийся было, остыл, хотя леди всячески пыталась вернуть его расположение. Но потом ей намекнули, что её усилия тщетны.

– Говорят, её муж отравил.

– Да?

– Нет. На самом деле она сама. Я видела. То есть, не то, но… она сделала это в своих покоях. И я попросила… позволили.

Вот почему Летиция снова мямлит?

Раздражение нахлынуло. И схлынуло. Надо дышать. Глубоко. Спокойно. И не слушать.

Дом выглядел… странно. Открытая терраса с колоннами и обвалившейся крышей. Темная черепица расползлась, и сквозь прорехи в ней проглядывало что-то белое, уродливое.

Стены светлые, но в пятнах, будто плесенью побиты.

Окна… пустые. Стекло в одном осыпалось, в другом – трещинами пошло, будто паутиной затянуто.

– Она любила отца. На самом деле любила. И когда он ответил на её любовь, она решила, что так будет всегда. А потом он отвернулся. И она поняла, что жить больше не за чем. У нее в покоях я чувствовала тоску. Глухую такую. И потом я долго думала. Когда еще могла… вот, думала, думала и не могла понять. Как же так? Она ведь молода и красива. И муж у нее не самый худший. И… и дети тоже были. А она взяла и умерла. Понимаешь?

– Нет, – совершенно искренне ответила Ариция.

– Ты тоже готова умереть.

– Я?

– Ты же сказала, что мы умрем.

– Скорее всего, – Ариция покачала головой. Все-таки то, что сделали с Летти, даром не прошло. Может, память и вернулась, но и романтическая труха никуда не исчезла. – Но это – объективная реальность. Посмотри!

Ариция указала на дом.

И двор.

– Вокруг древние развалины, в которых прячутся не менее древние твари. У нас ни оружия, ни еды, ни даже одежды нормальной. Скоро ночь и нас, скорее всего, сожрут. А если не сожрут, то мы умрем от голода. Или отравимся, пытаясь голод этот преодолеть. А коль чудом не отравимся, то до нас доберется тварь, что скрывается где-то там.

Она махнула рукой в сторону улиц.

Сестра вздохнула.

– Мне кажется, – сказала она задумчиво. – Тебе нужно поработать над позитивным восприятием мира.

Глава 15
В которой прошлое оживает, пусть и не без посторонней помощи

«Юности присущ романтизм и некоторая возвышенность чувств, людям старшим кажущаяся смешною. Они-то, пожившие и повидавшие жизнь, понимают, что в оной нет места подобной возвышенности, однако же юность не желает верить тому. Сие и есть основа величайшего конфликта, что пролегает меж прошлым и будущим»

«Размышления о высоком магистра Вациуса, записанные с его слов и дозволения»

В доме пахло пылью.

И нежилым помещением. Такое случается, когда о домах забывают, и все-таки Летиция остановилась. Ненадолго.

– Нам не обязательно соваться туда всем, – Ариция, выглядевшая еще более мрачной, чем минуту назад, поглядела на сестру. – Это и вправду может быть небезопасно.

– Разделяться тоже, – возразила Мудрослава.

– А если ловушка? И попадем все? Кто вытаскивать будет?

Брунгильда кивнула.

– Дракон? – предположила Яра. – Что?

– Ничего, – Мудрослава поглядела на всех. – Хорошо. Здесь мы хотя бы услышим, если что-то не так… кто пойдет?

– Я! И дракон, – рыжая повисла на мертвом творении Ариции. А Летиция ощутила острый укол… зависти? Пожалуй.

Странно это, завидовать младшей сестре.

Она ведь всегда была… такой невзрачненькой. Неудачненькой.

И матушка так говорила. Точнее не она, а её давняя подруга и статс-дама, но матушка не возражала, стало быть, и сама так считала. Да.

Некрасивая.

И одеваться не умела. Лицо пудрила, да, но как-то так, что от этого становилось лишь хуже. У нее не было ни вкуса, ни чувства стиля.

– Останусь, – Брунгильда опустилась на обломок колонны. – И ты. Двоих хватит.

– Но… – Мудрослава явно хотела возразить, однако передумала. И вправду, к чему споры? У Ариции ведь зверь имеется.

…имеется, имеется…

Некромантка.

Проклятый дар. Но благодаря ему Летиция ощущала себя особенной. И раньше, и теперь вот. А получается, что не такая уж она и особенная, что… что сестра может больше. Кому нужны потерянные души? Или вот знать, как человек умер? То ли дело поднять из земли некогда мертвую тварь и вдохнуть в нее жизнь?

Летиция так не сможет.

А что она умеет стихи составлять, кому это здесь надо?

…никому, никому…

Эхо.

– Только кричите, если что! – Мудрослава тоже опустилась на камень. – Боги, я так устала… домой хочу.

– Кто не хочет, – Брунгильда и глаза прикрыла. – Ночью караулить надо.

– Кого?

– Чего. Чтоб не сожрали. По очереди.

Смысла в том было немного. Допустим, увидит Летиция что-то этакое? И дальше? На помощь звать? Или тряпками в нежить кидаться? Но она промолчала, а никто не стал спрашивать. И… и вовсе впервые, пожалуй, на Летицию не обращали внимания. Нет, они не специально, они устали, как устала сама Летиция. Но ведь раньше… стоило ей показаться, и Летицию тотчас окружали.

Кавалеры.

И дамы.

Первые – желая рассказать о том, сколь она прекрасна. Вторые – завидуя, но тоже пытаясь погреться в лучах её славы. А была ли слава? И обратил бы кто на Летицию внимание, не родись она дочерью короля?

Смех.

Над ухом. Словно колокольчики. И тянет обернуться, но нельзя. Это… знакомое ощущение.

– Здесь что-то произошло, – она слышит свой голос со стороны. И видит тоже. Не себя, нет. Сад. Кусты. Тонкие гибкие ветви и золотые листья. Плющ? С белыми листьями. Красиво, будто снегом дом укрыло. И алыми мазками выделяются цветы.

Пахнет.

Летом. Солнцем.

Девушка в длинном платье сидит у пруда. Он вовсе не черный. Вода прозрачна, и видна мозаика на дне. Синие волны. Красные рыбки. И желтые тоже. Живые рыбы плавают, лениво шевеля плавниками. И поднимаются к поверхности тонкие стебли водяных лилий.

Красиво.

И девушка красива. Точеная, хрупкая… платье не скрывает этой хрупкости. Да она вовсе голой кажется. Смотреть стыдно. Но Летиция смотрит.

Выбора у нее нет.

– Ты пришел! – девушка отрывает взгляд от водяной глади и поворачивается навстречу юноше, который тоже прекрасен, столь прекрасен, что это просто-таки невозможно.

Он же смеется и подхватывает её на руки.

– Ждала?

– Конечно.

– Я говорил с отцом. И он не против, – глаза юноши сияют. И Летиции больно. Она знает, что эти двое скоро умрут. – Завтра он придет к твоему.

– И он тоже будет не против.

Девушка захлопала в ладоши, и тонкие браслеты на её запястьях зазвенели.

– Как я рада…

Нехорошо подсматривать за чужими поцелуями. Летиция отвернулась бы, если бы могла. Но она не может, и просто сглатывает вязкую слюну.

– Ты идешь на праздник? На площади обещали…

Это похоже на цветок. Огромный цветок огня, что поднимается где-то далеко, но Летиция чувствует жар его. А эти двое… они даже испугаться не успели.

Они умерли быстро.

Повезло.

Но… почему не ушли?

– Эй, – что-то полилось на лицо. – Ты как?

Как, как… мокро, гадко и домой хочется. Но Летиция только вяло руку выставила, пытаясь как-то спрятаться от воды.

– Живая, – сказала Брунгильда. – Видение.

– Да.

– Кто-то умер?

– Все умерли, – Летиция кое-как поднялась и потрогала волосы. Мокрые. И грязные. Если она так и дальше будет проваливаться в видения, то этак и вовсе голову расшибет. А это нехорошо. Голову ей было жаль.

– Это я заметила, – Брунгильда глядела с сомнением. – А хотят-то они чего?

– Хотят?

Мертвые не то, чтобы вовсе не имели желаний. Скорее уж их желания были просты. В основном им нужна была справедливость.

А тут?

Какая может быть справедливость?

Это убийцу можно к суду привлечь. А демона?

То-то и оно.

– Ты ртом дыши, и глубоко.

Летиция хотела было огрызнуться, что сама знает, что ей делать. А потом… потом просто кивнула. Нельзя поддаваться злости.

И с ответом нашлась.

– Не знаю.

– У нас на Островах в духов верят, – Брунгильда села рядом. И вовсе не потому, что места не хватало. Как раз-то места было с достатком. Опасалась, что Летиция сама того… опять в обморок? Со стороны, должно быть, это на обморок и похоже. – Однако старики говорят, что ежели душа тут задерживается, стало быть, что-то ей надо. Скажем, закопал кто клад и помер, не успевши детям рассказать. Или вот убили кого, а убийцу не нашли. Или мать, которая в родах отошла, частенько задерживается, чтоб за детьми приглядеть. Потому никто не рискнет сироту обидеть. На земле духи не сильно-то на что способные, а вот на море всякое случается.

Эта мысль была не то, чтобы нова, но…

А и вправду, почему Летиция это все видит? Раньше она не больно задумывалась. Дар такой и все. Но… почему?

– Попробуй позвать их, – предложила Брунгильда.

– Сейчас?

– Можно и потом, но все одно делать нечего.

И все повернулись к дому.

– Эй, – крикнула Мудрослава, которая явно нервничала. – Вы там как?

– Как, как, как… – отозвалось эхо с другой стороны.

– Мально… – голос донесся из дома.

– Нормально, – перевела Брунгильда. – Сейчас посидим и подымемся. А ты подумай, добре?

Летиция и подумала.

Потом опять подумала. И еще раз. Но ничего-то в голову не приходило. Звать? Как звать? Раньше она никого не спрашивала, если напрямую. И трупы имелись. Прикоснись к трупу, вот тебе и связь. А тут что делать?

Сосредоточиться.

Еще когда наставник говорил, что сосредоточенность на деле – залог успеха.

И все-таки жаль, если Летиция погибнет, так с ним и не повидавшись. Но эту мысль она тоже решительно отодвинула в сторону. Итак… девушка. Летиция запомнила её хорошо. И теперь представила. Узкое лицо. Тонкие черты. Нос с небольшою горбинкой. Пухлые губы. Красками в Империи или не пользовались, или девушка была для того слишком юна.

– Не пользовались, – прошелестело над самым ухом. И Летиции пришлось собрать всю силу воли, чтобы не вскрикнуть. – Слышишь?

– Слышу.

– Ты с кем… – Мудрослава, заговоривши было, смолкла. Или сама сообразила, или Брунгильда, прижавшая к губам палец, подсказала.

Пускай.

– Как тебя зовут?

– Эония. Эония из рода Нахияр.

Красивое имя.

– Спасибо.

Выходит, её слышат, даже когда Летиция вслух не говорит.

– Да. Ты очень сильна. Когда-то отец гордился моей силой, а я могла различать лишь тени духов… а ты видишь.

Не совсем. Не видит. Скорее уж ощущает. Хотя… если осторожно, вбок.

– Ты умерла, – сказала Летиция. – Давно. Мне жаль.

– Мне тоже. Я собиралась замуж.

– Я видела.

– И он умер. Но не ушел. Он остался со мной, – тихий вздох. – Только…

Она его не видит. Плохо. И Летиция старательно представила юношу. Так… так будет правильно. Может, не совсем по канону романов, где герои жили долго и счастливо, но хоть что-то она да может сделать.

– Спасибо, – это уже сказала вторая тень.

Тень.

И две тени. Теперь Летиция их видела отчетливо. И не только она. Рука Брунгильды стиснула рукоять секиры.

– Скажи ей, что мы не желаем зла, – девушка протянула руку, но так и не сумела коснуться юноши. – Мы… мы просто здесь. Заперты. Ты нас отпустишь?

– Я не знаю, как.

– Это все знают! – в голосе юноши послышалось раздражение.

– Не я, – Летиция покосилась на Мудрославу, которая внимательно следила за происходящим.

– Тебя не учили? – Эония постепенно обретала краски, хотя фигура её еще оставалась размытой.

– Нет.

– Почему?

– Империи давно нет, – вступила в беседу Мудрослава. – И многое забыто. А кое-что считается незаконным. В том числе некромантия.

– Умение беседовать с духами – не некромантия, – возразила Эония.

– Ты это жрецам скажи, – Летиция сцепила пальцы. – А лучше объясни, что нужно сделать? И почему вы вообще здесь.

– Она не пускает, – сказали духи, указав куда-то в город. – Она держит… всех держит. Она выпила жизни, но душа – творение богов. И она не может взять то, что благословлено ими. Однако и отпустить не желает. И мы все тут! Все!

Крик их отозвался в ушах.

– Тихо, – Брунгильда приподняла секиру. Вряд ли она поможет от творений нематериальных, но на душе стало как-то спокойнее.

– Простите, – Эония прижала прозрачные руки к груди и поклонилась. – Отпусти…

– Отпущу. Если скажешь, как, – Летиция сдержала вздох. – И если у меня получится.

– Получится! У вас получится! Ты видишь нас, а она… – призрачный палец коснулся Брунгильды. – Открывает пути! И любой открыть может!

– Даже из города?

– Для нас – да. Для тех, кто жив… сил надо. Много. Столько нет, – дух юноши развел руками. – И чтобы вы не могли обвинить нас в неблагодарности. Мы слышали ваши беседы.

– Слышали, слышали… – донесся шепот.

– И понимаем, что вам нужно.

– В доме моего отца есть одежда.

Которая наверняка за тысячи лет превратилась в прах.

– Нет, – Эония улыбнулась и протянула руку, и та замерла в волоске от другой раскрытой руки. – Мой отец был великим мастером…

И наверное, это что-то да значило.

У Летиции голова заболела. А еще в животе заурчало, так вот… по-простонародному. Почему-то представились не нежные профитроли с кремом, но кусок черного хлеба и шмат буженины, брошенный сверху. Её как-то угощали подобным… сооружением.

Еще к нему были соленые огурцы.

Тогда она пробовала с опаской, исключительно чтобы не обидеть пожилого, но такого печального капитана городской стражи. А теперь вот…

– С едой сложнее, – дух чуть склонил голову. – Конечно, если заклятья не развеялись…

– А они не должны развеяться! – перебила Эония. – Мой отец был гением!

– Ничто не длится вечно, тем более заклятья. Если не подпитывать…

– Дети, прекратите спорить, вы утомляете нашу гостью. Прошу простить, благословенная, – третий дух соткался из вечернего тумана.

Мужчина.

И… и мужчина. Обыкновенный. Правда, в какой-то хламиде, вроде ночной рубашки, у папеньки похожие имелись. А вокруг хламиды обернули длинное полотенце. Но Летиция смутно подозревала, что дело просто в моде.

Мода – штука такая. Нужно будет – не только полотенце вокруг себя навернешь.

– Доброго дня, – вежливо поздоровалась она.

– Доброго, – присоединилась Мудрослава, да и Брунгильда кивнула.

А мужчина изобразил поклон, но тоже странный. Одну руку он прижал к груди, а другую отставил в сторону.

– Алоний Марциус Капитул Третий, – сказал он. – И прошу вас, господа, пройти в дом.

В дом, в котором исчезла Ярослава, а с нею и Ариция?

Это как-то…

Летиция поглядела на дом. Серый. Каменный. Правда теперь, в сумерках, он кажется будто бы больше. А вот двор – темнее.

– Здесь небезопасно, – Алоний Марциус Капитул Третий разогнулся и руку поднял. – Клянусь посмертием, что не умышляю против божественной крови…

– А вот поговорить нам надо бы… – задумчиво протянула Мудрослава и прищурилась этак, аккурат, что матушкина любимая левретка перед тем, как вонзить клычки в чью-то слишком самоуверенную руку.