Текст книги "Лето длиной в полчаса"

Глава одиннадцатая

«К нам приходят, когда либо буйня, либо биздец. Так вот: биздец мы не лечим, а буйня сама пройдет».

Вспоминая бессмертное высказывание неизвестного медика, Пилигрим ехал в болельню, где обретался Дедал каждый будний день.

Работать в новеньком здании, выстроенном в форме ёлочной шишки, Дедал начал с тех пор, как детишки навороченных родителей, получив в подарок дипломы и сертификаты о высшем медицинском образовании, после неудачной вивисекции свалили из медицины в управление оной (а чего, вы думаете, в стране такая буйня с медициной творится?). Пять лет назад Дедал наконец принял давнее предложение состоятельного камрада и сменил зарплату на оклад в частной клинике. Точные размеры оного Пилигрим не вызнавал – как-то неудобно было. Зато точно знал, что оклад позволяет Дедалу ежегодно загорать на островах, отовариваться в хороших бутиках, раз в полгода менять надоевшую (сан)технику и раз в год надоевшую машину. Что, впрочем, не мешало ему в состоянии легкого подпития произносить пламенные речи на тему: «Какую страну развалили, сволочи!»

В каком-то смысле Пилигрим рос сыном полка. Мать училась, батяня работал, в садике были сквозняки, поэтому Дедал таскал его с собой повсюду: и на кафедру, где преподавал, и в болельню, где лечил человеков от импотенции и прочего сглаза. То, что две эти вещи завязаны между собой, малолетний Пилигрим усвоил твёрдо; ни один пациент не мог произнести двух абзацев без слезливого вступления: «Доктор, ну прямо сглазили меня!» Правда, с появлением на экранах гуру Кашпировского пациентов у Дедала поубавилось. Со всех концов страны полетели благодарные письма, типа, спасибо вам, дорогой доктор Кашпировский, раньше у меня с женщинами ничего не получалось, а теперь они мне не нужны – всё рассосалось. Дедал исходил ненормативом, наблюдая за лечебными сеансами шаманов, по очереди тусующихся в зомбоящике. Пилигрим впитывал, ибо был натурой любознательной и высокообучаемой.

Мама считала, что цинизм как форму мировосприятия сын приобрёл в раннем возрасте, якшаясь с медицинскими студентами. Вполне возможно. В студенческой среде Пилигрим считался своим парнем, ибо вовремя просился в туалет, был вполне самодостаточен (мог, например, часами сидеть над гинекологическим атласом, листая картинки с изображениями неверного положения эмбриона в утробе), легко запоминал всякие прикольные феньки и без запинки воспроизводил их по просьбе восхищённой публики. Например: «If you want to drink and fuck – welcome to the наш лечфак»! Когда Пилигрим исполнил феньку дома, реакция предков была прямо перпендикулярной. Мама вскрикнула и бросилась к телефону – скандалить с Дедалом. Пилигрим примерно полчаса слышал её нервные выкрики: «Никогда не отпущу к тебе ребёнка!», «Ты хоть знаешь, чему его там учат?», «Кошмар, кошмар!» Когда крики достигли своего апогея, батяня подобрался к младенцу с блокнотом и ручкой и шёпотом попросил:

– Сынок, повтори ещё раз. Только негромко.

Пилигрим повторил – жалко, что ли? С тех пор батяня стал его постоянным стенографистом (если есть такая мужская специальность). Малолетнему Пилигриму внимание льстило, и лишь повзрослев, он понял, почему довольно занудный в быту батяня пользуется на работе репутацией завзятого остряка.

Болельня, где работал Дедал, находилась в центре города. Пилигрим вошёл в затемнённый холл с холодно поблескивающими мраморными полами и поздоровался со знакомыми охранниками.

– Дед здесь? – спросил он культурно, ибо Дедал учил не фамильярничать в присутствии персонала.

– Где ж ему быть, – отозвался охранник с надписью «Николай». – Импотент у него. Давно уже, наверное, случай тяжёлый.

– Так я подожду в гостевой? – уточнил Пилигрим.

Второй охранник с надписью «Василий» предупредил:

– Только по коридорам не шастай. Сядь в уголке, налей себе чего-нибудь и прикинься ветошью, будто тебя тут нет. Хозяин в столице, может нагрянуть.

– Понял, – покладисто отозвался Пилигрим и вышел из парадного подъезда, чтобы воспользоваться входом для служебного персонала.

Владелец клиники постоянно проживал то ли в Штатах, то ли в Англии, но после крутой опохмелки бешено лютовал и являлся в Нерезиновую с целью тотальной проверки своего управляющего. Ни в одной больнице, кроме собственной, он никогда не был (на фиг они сибиряку), зато от какого-то болезного приятеля узнал интересную вещь. Оказывается, в особо крутых западных клиниках действует «система анонимности». Типа, больного видит только его врач, а все остальные даже не догадываются, что он лечится от сифы. Владелец вдохновился примером и нафаршировал внутренность ёлочной шишки массой извилистых ходов, которым мог позавидовать изобретательный полевой суслик.

Идея не доставила. Сначала пациенты путались и не могли найти дорогу к заветному кабинету, а потом к заветной двери на улицу. Дедал предложил снабжать клиентов бесплатной картой местности, совмещенной с компасом, но владелец придумал другой трюк. К нужному месту пациентов провожали СПЕЦИАЛЬНО ОБУЧЕННЫЕ молодые люди в наглухо застегнутых пиджаках и белоснежных рубашках, трещавших от крахмала. Разговаривать с клиентами им строго воспрещалось. Бо́льшая часть пациентов боялась проводников, похожих на безработных киллеров («Не исключено», – замечал Дедал), так что молчание было вполне взаимным.

Наблюдая за мышеловами в белых халатах, Пилигрим составил мнение: медик – особый подвид человека, начисто лишённый чувства брезгливости, но обладающий взамен потрясающим цинизмом. Медики могут аккуратно расчленить труп собаки, вставить в него свечки, поздравить собаку с днем рождения, снять праздник на фото и видео, запилить в контакт, а потом прийти на передачу Малахова.

Помимо специализации медики разделяются в алфавитном порядке. К примеру: а – обыкновенный врач, б – женщина-врач, в – военный врач, г – начинающий врач. (Эту пикантную подробность восхищенному Пилигриму сообщил слушатель Высшей медицинской академии, куда они с Дедалом зарулили буквально на пять минут по делам.) Замечено, что из медиков часто получаются хорошие, годные писатели и поэты-песенники (Д. Свифт, А. Конан Дойль, Л. Селин, А. Чехов, М. Булгаков, С. Лем, А. Розенбаум), а вот из писателей медиков почему-то не получается.

Размышляя таким образом, Пилигрим вошёл в неприметную дверь с надписью «Только для персонала». Ещё раз поручкался с охранниками и пошёл в гостевую – большую комнату без занавесок, где стояла каталка на колёсиках, гинекологическое кресло, пара табуреток, большой стол с электрочайником и шкаф, в котором хранилась всякая всячина – от посуды и заварки до неразбавленного спирта. С приездом владельца гостевая становилась единственным местом, где коллеги могли встретиться и отвести душу сплетнями о пациентах. Сейчас на каталке сидела Вера Буевич, худая носатая тётка лет шестидесяти, болтала ногами и курила в открытое окно. Заслышав шаги, она соскочила с каталки и заметалась, пытаясь ликвидировать следы преступления: половину жестяной банки от пепси-колы, исполняющую роль пепельницы, зажигалку и пачку сигарет на столе, а также дымные струйки.

– Тьфу, твою мать, – сказала она басом, увидев Пилигрима. – Я чуть не разродилась, думала, что припёрся наш кормилец. Сам дымит, гад, как первый пароход, а нам запрещает. – Вера протянула Пилигриму морщинистую твёрдую руку и энергично встряхнула его ладонь: – День добрый, юноша. Как дела? Надеюсь, ты не ко мне?

Пилигрим намёк понял, но не обиделся.

– Не, я к деду. – Вера Аркадьевна исполняла в клинике обязанности гинеколога, поэтому все её шутки носили профессиональный характер. – Не знаете, скоро он освободится?

Вера Аркадьевна пожала острыми плечиками:

– Ну уж, милый мой, лучше бы твой родственник особо не напрягался. Если он излечит этого распиздяя, тот мгновенно наплодит себе подобных. Весьма кошерно, учитывая количество имбецилов {1}1
  Имбецил – человек, больной имбецильностью. Болезнь является средней степенью олигофрении. Имбецилы заметно отстают в физическом развитии, их мышление примитивно, речь неправильна. Однако они понимают речь окружающих и мыслят последовательно. Больные очень внушаемы, поэтому плохое окружение такого ребенка может сделать асоциальным.


[Закрыть] в стране. – Тут Вера Аркадьевна оживилась: – Кстати, юноша, не шепнёшь на ушко, как у твоего деда дела на личном фронте? Не бойся, не в личных интересах. Одна моя малолетняя родственница на нём просто свихнулась.

– Кто тут свихнулся?

С этим вопросом в гостевую вошёл полный пожилой мужчина. Особой приметой его внешности была потрясающе розовая лысина, полускрытая жидкой белой прядкой. Когда на лысину попадали солнечные лучи, она излучала нереальное перламутровое сияние, как свежесолёная сёмга под прозрачной вакуумной упаковкой. Говорят, на лекциях доктора царит звенящая тишина – студенты не могут оторвать зачарованных глаз от розового чуда природы. Пилигрима вечно подмывало спросить: это ваш натуральный цвет?

Вера Аркадьевна отмахнулась и достала из пачки ещё одну сигарету:

– Иди мимо. Ишь обрадовался. Доходы у нас не те, чтобы к тебе на приём записываться.

Лев Николаевич работал в клинике врачом-неврологом, то есть помесью психиатра и терапевта.

В отличие от психиатра, который не скрывает, что в психике человека ничего не понятно, невролог делает вид, что ему-то понятно всё. Всегда носит с собой молоточек и иные инструменты, которыми может взять и угробить – иголки, колёсики с шипами, камертоны. Как и психиатры, мало что лечит, потому что нервные клетки не восстанавливаются. По количеству овощных пациентов, потерявших не только рассудок, но и многие рефлексы, неврологи могут поспорить с геронтологами. Также в неврологии очень забавно пахнет.

– Ну, не хочешь, не надо, а я думал дать талончик со скидкой.

– Используй его сам, когда забудешь купить рулончик с туалетной бумагой.

Лев Николаевич вздохнул:

– Вера, и как тебя муж выносит?

– Даже не мечтай, – решительно отозвалась Вера Аркадьевна. – Его вынесут раньше меня, я сразу предупредила.

Муж забавной тётки работал в той же клинике хирургом и, хотя был младше жены на десять лет, считался среди пожилых коллег белой костью. То, что фундаментальные основы хирургии берут свое начало на курсах кройки и шитья, Пилигрим усвоил в анатомичке, когда муж Веры Аркадьевны втолковывал студенту, удаляющему аппендикс у трупа бомжа:

– Шей красное с красным, жёлтое с жёлтым, белое с белым. Получится хорошо.

Мышеловы затеяли спор об одной общей пациентке – двадцатилетней шалаве, имевшей эмфизему легких (избыточное курение), параксизмальную тахикардию, сильную заторможенность умственного развития и к тому же находившейся на пятой неделе беременности. Буевич выступала за принудительно-судебный аборт, Лев Николаевич предлагал положиться на милость природы. Пилигрим немного послушал разговор, ведущийся на профессиональном медицинском сленге – то есть смеси латыни, мата и старославянского («будьте любезны, душенька, отодвиньте этот грёбаный чайник» и так далее), – достал мобильник и украдкой взглянул на время. Звонить Дедалу бесполезно: на работе он телефон отключает.

В гостевую вошёл самый молодой врач клиники – Костя. Фамилию-отчество этого симпатичного парня лет тридцати Пилигрим не знал.

Костя при виде Пилигрима издал громкий радостный возглас, но тут же спохватился и покосился на коллег. Те сделали вид, что ничего не заметили. Пилигрим даже сказал бы: «никого не заметили».

– Хорошо бы чаю выпить, – сказал Костя, взглянув на часы (дешёвенький «Ролекс» всего за тридцатку тысяч у.е.). – Перерыв, однако.

– Пейте на здоровье, – отозвалась Буевич, но руку к электрочайнику не протянула.

Костя пересёк половину комнаты и нажал на заветную красную кнопку. Направился к шкафу, где хранилась разнокалиберная посуда, и спросил, обернувшись:

– Кому ещё налить?

Врачи не отозвались. Пилигриму пить не хотелось, но он поднял руку просто из солидарности.

Иногда он ненавидел этих милых людей в белых халатах. Затюкали парня, а всё потому, что в медицинской среде чувство кастовости развито гораздо сильнее, чем в любом чиновничьем учреждении.

Главный довод именитых старцев против засилья молодежи звучит так: «Вот мы в наше время действительно учились, не то что вы сейчас». Эту аксиому приходится выслушивать любому начинающему врачу любой специальности лет эдак до пятидесяти. Муж Веры Буевич, например, будучи классным хирургом, попал в закрытый клуб «настоящих медиков» только благодаря протекции жены. Косте подобная удача не светила. Будучи по социальному происхождению мальчиком-мажором, он до третьего курса занимался тем же, чем все его друзья: трахал симпатичных студенток, тратил папашины денежки в клубешниках и употреблял медицинский спирт не наружно, а внутренне. Однако к третьему курсу парень, неожиданно для себя, увлёкся медициной. Окончил мединститут с отличием (причём большая часть пятерок была вполне заслуженной) и замахнулся на интернатуру не где-нибудь, а в самих американских штатах. Весьма кошерно, если учесть, что в родном отечестве срок отсидки интерна составляет один год, а в североамериканских штатах – четыре. Как говорится, «почувствуйте разницу». При этом нагрузка интерна должна составлять не менее восьмидесяти часов в неделю. Если себя не нагружать, можно пахать всего двенадцать часов в день, но без выходных. Бедолаги-интерны зачастую эти восемьдесят часов тарабанят тридцатишестыми часовыми сменами, так-то. На папу-миллионера америкашкам глубоко наплевать: этого добра у них самих полно. Так что специальность Костя освоил крепко, без перехода на личности, и коллеги-мышеловы это прекрасно знают. Суть их претензии сводится не к тому, что Костя получил сертификат годности в Америке (владелец клиники раз в год отправляет всех врачей на специализацию за бугор), а к тому, что номер проделан на грязные папашины деньги. Пилигрим сильно подозревал, что от смердящего пятна в биографии Косте не отмыться даже за двадцать последующих лет. И каждый раз, входя в гостевую, он будет натыкаться на вежливое отчуждённое молчание коллег.

Костя подал Пилигриму дымящуюся чашку:

– Как здоровье?

– Всё в норме, – торопливо ответил Пилигрим и сделал небольшой осторожный глоток. Он давно заметил, что врачи не могут удержаться от профессиональных вопросов, причём задают их абсолютно рефлекторно, не ожидая подробного обстоятельного ответа. Ну, типа, «как дела».

– Справку в военкомат отнёс? – спросил Костя.

Пилигрим кивнул.

– Вот спасибо, братан. Я твой должник, если что.

– Да ладно, – отмахнулся Пилигрим.

Медики, конечно, странные люди, но как сказала бы Вера Буевич, цимес в том, что и они обязаны проходить военную переподготовку. Большинство медиков, которых ждёт увлекательная поездка в военкомат, ВНЕЗАПНО смертельно заболевают, причём именно теми болезнями, на которых они специализируются. По этому поводу служащие военкомата люто и бешено негодуют. Когда Пилигрим принес Костину справку в нужный кабинет, майор, сидевший за столом, позеленел, опрокинул стакан с чаем, громко матюкнулся и произнёс: «Я за всю жизнь отправил в армию одного врача и одного фельдшера – и те, бля, ветеринары!»

Костя работал в клинике терапевтом. Забавная специальность и совсем не такая простая, как кажется на первый взгляд. Терапевт – потомок шамана и сам немного шаман, вместо бубна у него справочник лекарств, вместо дохлой лисы – фонендоскоп вокруг шеи. В отличие от хирурга жизнь типового терапевта может показаться спокойной: ни тебе острых животов, ни тебе политравм. Но это впечатление обманчиво, ибо терапевт лечит всё, от чего отказались хирурги, а хирурги любят отказываться. Если пациента после очередной операции покрыло сыпью, тормошить будут терапевта. К тому же терапевт редко может излечить больного полностью, что негодяи-пациенты никогда не преминут вспомнить. Костю клиенты, впрочем, любят за незлобивый нрав и умение рассказывать анекдоты. «Пока любят», – уточняют старые мышеловы, знающие, какая изменчивая и недолговечная штука – любовь пациента.

– Наконец-то! – воскликнула Вера Буевич.

В гостевую вошел Дедал собственной персоной в белом развевающемся халате.

– Ну как, возбудил пациента?

– Веруня, я не в его вкусе, – ответил Дедал. Взмахом руки приветствовал внука и незаметно приподнял брови, изображая вопрос.

Пилигрим так же незаметно указал взглядом на выход.

– Глеб Николаевич, хотите чаю? – спросил Костя.

– С удовольствием, – ответил Дедал, чем вызвал сдержанное недовольство коллег. – Только через минутку. Извините, мне нужно поговорить с этим молодым человеком. – Взял Пилигрима под руку и вывел в коридор.

– Что случилось? – зашептал Дедал тревожно, когда они отошли от гостевой комнаты шагов на пять. – Ты здоров?

– Господи, здоров я, здоров! – Пилигрима уже достал этот профессиональный интерес. – Дед, у меня к тебе просьба. Дай ключи от квартиры.

Дедал озадаченно оттопырил нижнюю губу и нахмурился, разглядывая внука.

Вторые ключи от квартиры Дедала висят на гвоздике родительской квартиры в прихожей у зеркала. Пароль и кодовое слово, чтобы снять квартиру с сигнализации, Пилигрим знает как таблицу умножения. Но воспользоваться знанием ему в голову не пришло ни разу.

– Объясниться не хочешь? – спросил Дедал, вдоволь насмотревшись на внука.

Объясняться Пилигриму хотелось меньше всего, ибо он подозревал, что возможно ПРЕВРАТНОЕ ТОЛКОВАНИЕ ЧИСТЫХ НАМЕРЕНИЙ. Но жизнь заставила сунуть гордость в карман.

– Хочу показать картину… э-э-э… одному человеку.

– Твоей девице, что ли?

Пилигрим кивнул, стараясь смотреть в сторону. Но взгляд как намагниченный так и норовил ощупать встревоженное лицо Дедала.

– Она сама попросила? – спросил Дедал после короткого изнурительного молчания.

– Нет, это я её пригласил.

– Ясно, она, – подбил сальдо Дедал. Вздохнул и спросил: – Димка, а тебе не рановато начинать?

– Чего рановато? Картины смотреть?

Дедал многозначительно дернул бровью. Ясно. Превратного понимания избежать не удалось.

– Дед, она не такая.

Дедал хмыкнул.

– Ещё раз так сделаешь – уйду, – предупредил Пилигрим.

Дедал тяжело вздохнул и уставился на противоположную стенку.

– В конце концов, это всё равно случится, – произнёс он себе под нос, как бы рассуждая. – Лучше уж в нормальных санитарных условиях. – Он достал из кармана связку ключей и протянул Пилигриму. – Держи, донжуан. Мы с Леной вернёмся не раньше семи. Может, позже. Предварительно позвоню. Да, вот ещё что… – Дедал воровато огляделся и достал из-за пазухи блестящую квадратную упаковку. – Бери быстро.

– Слушай, ты о чём-нибудь другом можешь думать? – разозлился Пилигрим, отбиваясь от подарка обеими руками. – Сказано тебе: она не та…

– Понял, не такая, не такая, – забубнил Дедал. Изловчился и сунул презерватив в карман джинсовой куртки внука. – Но ты всё-таки вооружись, вдруг сгодится. И думай, что делаешь, умоляю. Понял?

Пилигрим вырвался и зашагал к выходу, не прощаясь. Как же его всё это достало!

Мама подозревала, что младший сынуля видит изображение скребущихся кроликов в любой абстрактной кляксе, батяня Пилигрима игриво подкалывал, Серёга издевался, Дедал за внука волновался. Пилигрим стеснялся признаться, что он девственник – в его-то годы! Он вообще не понимал – почему вокруг этого столько шума? Любой придурок, позанимавшийся сексом впервые, считает своим долгом оповестить о событии окружающий мир через все доступные ему средства информации. Особи, которым не давали достаточно долго (лет до двадцати), в результате пережитой психической травмы способны вешаться на шею каждому встречному в интернетах с рассказами о своей личной жизни. Прикольный факт, но общение лулзов не доставляет, ибо подобные персонажи унылы чуть более чем полностью.

Одноклассники считали Пилигрима искушённым половым гигантом. Он почитывал кое-какую специальную литературу и в случае необходимости вполне мог дать компетентный совет, несмотря на то, что знания были чисто теоретическими. Переходить от теории к практике ему не хотелось по двум причинам: во-первых, до сих пор ни одна девчонка не нравилась ему настолько, чтобы при ней раздеться да ещё напялить на себя резинку. (Пилигрим однажды потренировался в ванной – гнусный процесс, еле отмылся.) Во-вторых, как и все начинающие, он страшно боялся осрамиться. Хотя, судя по фильмам для взрослых и журналам для детей, ничего сложного тут нет. Пыхти себе, остальное сделает природа. Думать «про это» было противно, а ведь никуда не денешься, придётся. По-другому мужчинами не становятся.

Выйдя на улицу, Пилигрим заморгал от яркого солнечного света и напялил на нос фирменные солнцезащитные очки, которые стащил у братана рано утром. Достал мобильник и остановился, глядя на заветный номер. Звонить, не звонить? А вдруг Яна занята?

Решимости хватило только на эсэмэску: «Привет, позвони, если можешь». Пилигрим подумал и добавил: «Искусство ждёт». Он отправил сообщение и начал без цели слоняться возле клиники.

Прошла целая вечность, прежде чем в кармане завибрировал мобильник. Пилигрим выхватил аппарат и увидел, что с момента отправления сообщения прошло всего пятнадцать минут.

– Внимательно слушаю, – ответил он, стараясь, чтобы голос звучал небрежно.

– Здоро́во, – сказала Яна.

Пилигриму показалось, что она не в настроении.

– Ничего не поняла. Какое искусство? Кого ждёт?

Сердце Пилигрима упало в пятки. Не ушло, а именно упало. Дурак он. Со вчерашнего дня только и делал, что думал о предлоге для новой встречи, а Яна о нём попросту забыла.

– Сама же хотела картину посмотреть. – Пилигрим ненавидел себя за комок, образовавшийся в горле. Голос звучал как сквозь тряпку. – Но если ты передумала, ради бога…

В этот момент любой уважающий себя пацан должен дать отбой, однако Пилигрим не смог проявить принципиальность. Стоял и ждал, как щенок.

– Картина? – переспросила Яна. Молчание и едва слышное потрескивание в трубке. – Ах, картина! – Её голос внезапно просветлел, если можно так выразиться. – Слушай, я только что проснулась, поэтому ничего не соображаю. Конечно, я очень хочу её посмотреть! Когда можно?

– Если хочешь, прямо сегодня, – хмуро ответил Пилигрим.

Интересно, где она вчера шлялась, если проснулась в два часа дня? А ещё интереснее, с кем она вчера шлялась.

– Хочу. – Яна засмеялась. – Ты просто прелесть! А дедушка ругаться не будет?

– Не будет. Пиши адрес. – Пилигрим продиктовал координаты Дедала и не удержался от последнего вопроса: – В котором часу тебя ждать?

Яна помолчала, размышляя.

– Часам к четырём успею.

«Чёрт, – подумал Пилигрим. – Дедал вернется в семь, значит у них всего три часа». Он не планировал ничего «такого», просто хотел побыть с Яной вдвоем. Но делать нечего. Пилигрим бодрым тоном заявил, что постарается успеть к её приходу, и немедленно отправился в пункт назначения.

Квартира Дедала встретила Пилигрима непривычным новым запахом. Его источником была комната, которую Пилигрим считал своей. Теперь там повсюду валялись предметы женского туалета, а на письменном столе рядом с компьютером выстроились банки-склянки с туалетной водой и духами. Пилигрим не понял: почему геста обитает в соседней со спальней Дедала комнате? Может, храпит или рыдает во сне? Пилигрим пожал плечами, закрыл дверь и отправился на кухню, ревизовать запасы к чаю.

Запасы доставили – сразу видно, что в доме гостья. Сначала Пилигрим схомякал несколько шоколадных конфет с орехами, потом отломил кусок молочной шоколадной плитки и заел удар по печени печеньем курабье, которое Дедал по старой советской памяти считал лучшим в мире. Ассортимент заварки тоже нареканий не вызвал: есть даже сорт чая для гурманов, который Дедал притащил из Китая. Знатоки при апробации закатывали глаза. Пилигриму притворство было чуждо, поэтому он сказал честно: воняет копчёной рыбой. Знатоки забили критику возмущёнными возгласами, но добавки почему-то не попросили.

Пилигрим закрыл шкафчик и прошёлся по квартире на предмет общего беспорядка. Вытер пыль в кабинете, брызнул освежителем воздуха, чтобы запах духов не бил в нос. Пошёл в спальню, покрутился перед зеркальной створкой гардероба. Вид приличный до идиотизма: вместо привычной майки Пилигрим нацепил рубашечку в клеточку. Он осмотрел хмурым взглядом своё отражение, вздохнул и покачал головой: блин, что с людьми творит любовь!

И потянулось время. После неопределенности самая неприятная штука в мире – ожидание. Стрелки всех часов в квартире внезапно заболели ревматизмом и обездвижились. Кое-как дожив до половины четвёртого, Пилигрим выскочил на улицу, спрятался за углом дома и стал ждать появления гостьи. И хотя Яна явилась вовремя – ровно в четыре – готов был убить её за перенесённые муки.

– Яна!

Она обернулась, взявшись за ручку подъездной двери. Пилигрим торопливым шагом пересёк двор и взлетел на невысокое крыльцо.

– Ух, чуть не опоздал, – произнёс он, делая вид, что сильно запыхался.

– Ничего, главное, что успел.

Пилигрим открыл дверь и вошёл следом за гостьей, вдыхая запах её духов и рассматривая сзади новое платье. То есть, может, оно и не новое, просто до сих пор Пилигрим его не видел. Платье ему понравилось: одновременно простое и женственное. Почему девчонки так любят джинсы?

Они поднялись на четвёртый этаж. Пилигрим отпер бронированную дверь и распахнул её перед Яной. Она вошла спокойно, как к себе домой, осмотрела просторную прихожую без всякого любопытства и уронила:

– Хороший дом.

Эту фразу произносили все, кто попадал к Дедалу впервые.

– Сталинский ампир, – объяснил Пилигрим.

Яна сунула ему в руки какой-то пакет.

– Зачем? – возмутился Пилигрим. – У нас навалом сладкого!

– Это твой блейзер, – напомнила Яна. – Я в нём вчера уехала. Помнишь?

– Ага, – проклинил Пилигрим и сразу бросил взгляд на обувь гостьи. Сегодня Яна пришла в легких босоножках без задников. Есть такой фасончик – каблучок, перепонка, подошва и все.

– Можно вымыть руки?

Пилигрим проводил гостью в ванную. Заодно быстренько осмотрел стеклянную полочку: не пометила ли геста свою новую территорию всякими дамскими причиндалами? Поразительно, но нет. Все кисы Дедала первым делом ставили на видные места собственное фирменное тавро.

– Ты пьёшь чай или кофе? – спросил Пилигрим, подавая гостье полотенце.

Впервые с момента встречи он осмелился взглянуть ей в лицо. Яна выглядела как всегда блистательно, лишь легкие тени под глазами указывали на недосыпание. Пилигрима снова кольнуло грустное ревнивое чувство, на которое он не имел никакого права.

– Чай, только очень крепкий, – ответила Яна. И добавила, поддав жару: – Я не выспалась.

Пилигрим отправился на кухню в самых растрёпанных чувствах. Хоть бы язык за зубами придержала! Выходит, после вчерашнего поцелуя (и какого!) она преспокойно прошвырнулась на дискотеку с другим пацаном, может, даже с уродом вроде Димитрия! В то время как голубая роза в бокале ещё не успела завянуть! О, женщины, вам имя вероломство!

– А где твой дедушка?

Пилигрим оглянулся. Яна сидела за столом и с аппетитом жевала шоколадную конфету.

– Он в больнице.

Яна положила надкушенную конфету и испуганно округлила глаза.

– Нет, ты не поняла, – поторопился объяснить Пилигрим. – Он каждый день там бывает.

– А-а-а, – с облегчением протянула Яна. – Ясно, на процедурах.

Пилигрим кивнул и налил кипяток в заварной чайник. Сел напротив Яны и хмуро полюбовался её лицом.

– Как вечер провела?

– Да почти так же, как всегда: зубрила конспекты. – Яна взяла ещё одну конфету, а у Пилигрима с души съехал неподъемный Сизифов камень. – До половины третьего не спала, а что делать? Завтра последний экзамен по специальности.

– Экзамен? – радостно переспросил Пилигрим. Ревность рассосалась, как болячка под взглядом доктора Кашпировского, в душе снова устроили концерт соловьи с кенарами. – И какая у тебя специальность?

– Преподаватель физкультуры. Думаю начать свою трудовую деятельность со школы. Ты как, одобряешь?

Пилигрим прошёлся взглядом по сверкающим длинным волосам, высокой груди и узкой талии. Остальные прелести скрывал стол, но он отлично помнил стройные ноги и красивую аккуратную… как бы это сказать… попку.

– Вообще-то не очень, – ответил он осторожно, чтобы не напугать. – Школа такое место… не для красивых девушек. Ты бы поискала работу в каком-нибудь навороченном фитнес-клубе. С твоей-то внешностью проблем не будет.

– Я хочу работать с детьми. Разве это плохо?

Пилигрим вздохнул и поднялся со стула, чтобы разлить чай по чашкам. Дети… Интересно, кто ей вдолбил в голову такую глупость: искать детей в школе. Дети водятся в песочницах, садиках, где там ещё…

– Димка! – внезапно шепнула Яна сзади.

Он вздрогнул и обернулся с дурацкой сумасшедшей надеждой на поцелуй. Увидел почти в упор нежно мерцающие голубые глаза, а потом кухня перевернулась, потолок исполнил сальто, пол вздыбился и шарахнул Пилигрима по копчику. Он невольно ойкнул и схватился за ушибленное место.

– Больно, да? – встревожилась Яна. – Прости, не рассчитала. Вроде кухня просторная, а я так неудачно сгруппировалась. Цепляйся.

Она протянула руку сверху вниз, и только тут до Пилигрима дошло, что он сидит на полу.

– Ты меня завалила? – спросил он, не веря своим ощущениям.

– Простая подсечка и элемент неожиданности, – скромно ответила Яна. – Давай поднимайся.

Пилигрим поднялся без помощи крепкой дамской ручки и отряхнул джинсы, не сводя с гостьи изумлённого взгляда.

– Занимаешься в секции? И чем, если не секрет?

– Восточными единоборствами. Как видишь, я всесторонне подготовилась к преподавательской работе.

Пилигрим лишился дара речи. Встретить красивую умную девицу, одетую в платье, которая к тому же способна сделать барбекю из семидесятипятикилограммового мастодонта (а Пилигрим весил именно столько)… Ну знаете, такой идеал ему и во сне не снился!

– Давно занимаешься? – спросил он, чувствуя, что краснеет от стыда. Девчонка завалила его простой подсечкой! Если бы это была не Яна, Пилигрим бы в жизни ей этого не простил.

– Пять лет.

– И как успехи? Есть пояс или что там у вас дают…

– В прошлом году я победила на городской олимпиаде по карате среди студенток вузов, – так же скромно призналась Яна.

– Ну ни фига себе! – не сдержался восхищённый Пилигрим.

Как всякий чоткий парниша[47]47
  Чоткий парниша – чёткий парниша. Блогеры знают, как писать правильно, просто так прикольнее.


[Закрыть] он благоговел перед мастерами боя, а в нашей стране их немало. Например, Юрий Лужков (5-й дан косики-карате, 9-й дан карате годжо-рю), Сергей Степашин (5-й дан карате сито-рю), Александр Коржаков (6-й дан кобу-дзюцу). Недавно за бугром скончался ещё один мастер бесконтактного боя – Аугусто Пиночет (9-й дан от Всемирной ассоциации карате). Кто сказал «сетевой маркетинг»? Вовлечение широких масс в занятие спортом!

Мотивы, по которым джентльмены жертвуют временем, деньгами и здоровьем, записываясь в секции восточных единоборств, достаточно разнообразны. Причин, по которым это делают леди, знатоки насчитывают ровно шесть:

1. Чтобы склеить парня на тренировке.

2. Чтобы склеить парня на тренировке.

3. Чтобы склеить парня на тренировке.