Текст книги "Восхождение"

– Вы – мистик. Юноша – воин. Вход для мистиков – пять золотых, – пояснил стражник. – Точно так же за посещение Гильдии магов он заплатил бы пять монет золотом. Вам понятно, юная леди?

– Но… Может быть… Мне действительно необходимо попасть внутрь! – взмолилась Хэйт. Беспомощность дико раздражала, но она готова была умолять этого сурового воина, лишь бы он ее пропустил. – Пожалуйста!

– Пять золотых, – непреклонно покачал головой стражник. – Никак иначе.

Хэйт пошла прочь, понурив голову и едва не плача. Пять золотых – это пятьсот серебряных. Пятьсот ночей в Обжорке за намыванием тарелок и чисткой картошки! Отказаться от мечты заполучить пассивку «Удача», не настолько действенную, как у гномов, но все же очень и очень полезную? Нет, нет и нет!

Поддаться отчаянию, опустить руки? Ни за что!

Как говорила Скарлетт О’Хара в «Унесенных ветром»? «Я не могу думать об этом сегодня, я подумаю об этом завтра…» Хэйт вздохнула поглубже, расправила плечи, взглянула прямо на солнце.

– Окно характеристик.

Герой: Хэйт. Класс: Мистик.

Уровень: 1.

Здоровье: 110. Мана: 150.

Мудрость: 15. Интеллект: 20.

Живучесть: 10.

Сила: 0. Ловкость: 0.

Атака: 0. Защита: 1.

Выносливость: 1.

Девушка призадумалась. Каждая единица живучести давала десять пунктов здоровья, но откуда же тогда взялось еще десять пунктов? И защита… Мистик приходил в игру с нулевыми показателями атаки, защиты, силы и ловкости. О! Хэйт осенило: выносливость. Она, сходно с живучестью, прибавляла десять пунктов к здоровью и по одному к защите. Вот она, польза беготни по трактиру и несчетного числа перемытых тарелок!

Настроение чуточку поднялось, и на этой радостной ноте Хэйт решила завершить первый день игры. Здоровый сон перед живописью никому не вредил!

– Выход.

Новый день в училище целиком и полностью был посвящен живописи. Последние часы, надо было завершать работу, в которой сама Вероника готовым считала разве что фон. В оригинале за моделью висел старый халат невнятного грязно-розового цвета. А на холсте ткань играла всеми оттенками благородного бордового, с переходами света и тени, выгодно оттеняя профиль юноши. Модель, впрочем, Вероника тоже слегка облагородила: ломаный когда-то нос приобрел греческую горбинку, рыхловатый безвольный подбородок получил твердость линий, умалчивая о плохо пробритой щетине. Только над написанием модели еще работать и работать… А время утекает, как песок сквозь пальцы.

Восемь рабочих часов, и просмотр. И абсолютный авторитет – пожалуй, единственный из преподавательского состава, мнение которого для Вероники было законом и кого она никогда не выводила из себя – Станислав Анатольевич, в миру (за глаза, конечно же) именуемый Стасом, задерживается… Опаздывал Стас часто, зато когда появлялся, активизировались даже самые ленивые студенты, ибо в гневе он был страшен. Сам Стас рисовал, по глубочайшему убеждению Вероники, божественно и никогда не гнушался исправить ошибки тех, кому пытался передать мастерство. Исправлял – растолковывая, в чем ошибка заключалась, да так, что мало кто спотыкался впоследствии на том же ляпе.

Чего стоила только отповедь Полиночке, не бесталанной, в принципе, девушке, по молодой женской модели – обнаженке:

– Полина, – громогласно обратился Стас. – Если ты не в курсе, женская грудь рисуется по принципу яблочка. Писать яблоко учат на первом курсе. Ты плохо помнишь основы живописи или впервые видишь грудь классической формы?

Разговор случился с полгода назад, а «яблочко» Полине до сих пор припоминают. К слову, с грудью у самой Полины тоже все было в порядке, в чем однокурсницы могли убедиться, когда по внутренней «девчачьей» инициативе начали делать наброски обнаженной натуры друг с друга, в свободные от занятий часы. Даже Вероника, при всей нелюбви к общим мероприятиям, приняла участие в начинании (по договоренности, рисовать могли приходить только те, кто соглашался позировать). Завтра, кстати, расплата… Ее два часа в неглиже на радость остальным.

Но сегодня – мальчик в шлеме с перьями и Стас. Подвинув на место станок, Вероника выдавила на палитру свежих масляных красок: светлой охры, кадмия красного и синего кобальта. Шутка Стаса о запущенных палитрах, на которых только гномам раскопки вести, давно и прочно вошла в историю училища, так что его студенты предпочитали не экономить, оставляя краски «про запас».

Начиналось волшебство: шорох кистей по холстам в приглушенном свете студии, ставший таким привычными и едва ли не приятным запах растворителя, переговоры полушепотом, перестук дерева при движении станков… Снова шорохи и… творение. В эти часы она улетала, переставала быть человеком, держащим кисть, и воплощалась в саму кисть, наносящую один за другим мазки на холст, растворялась в почти мистической атмосфере создания.

Минус был в том, что в таком состоянии Вероника не всегда сознавала, что делает. Далеко не всегда результат «видения руки», как выражалась она с подачи Стаса, совпадал с действительностью.

– Белозерова! – вырвал из транса знакомый оклик.

– Да? – почти жалобно отозвалась она.

– Получается замечательно, тебе бы в придворные художники идти, только тебя не смущает, что это не он? – спросил Стас, указывая на модель.

И правда… Разрез глаз был совсем другой, и даже цвет. Брови, скулы – да все лицо ничем не напоминало сидящего перед ней парня. Все править… Черт!

Снова.

Снова то же лицо…

До этюдов с сиренью Вероника опять не добралась – второй день кряду. Пришлось задержаться в студии до самых сумерек, дотошно переписывая лицо юноши на холсте, в качестве образца используя полотно Антона (на самом деле, по той простой причине, что к нему приложил руку Стас, чувствительный к попыткам студентов испортить композицию или изуродовать модель). Жутковато, конечно, получалось, но сходство с оригиналом на холсте Вероники начало проявляться.

Вечерело, непривычная для училища тишина волнами накатывала на девушку, пытающуюся покорить кисть. Тонкую колонковую кисть. Наконец она отступила от станка, со вздохом признав, что сегодня ничего больше сделать не удастся – освещение ушло, да и время уже позднее, а ведь вечером снова срывать спину, очищая от кожуры корнеплоды в виртуальном трактире…

Промывая кисти, Вероника прикидывала, что же придумать с платой за проход в Гильдию воинов. Пять золотых пока что были суммой неподъемной, увы и ах. В итоге она решила заново прошерстить форумы, вдруг да найдется обходной путь?

А по дороге до дома можно вздремнуть… Настоящий геймер обязан уметь спать в транспорте, хоть сидя, хоть стоя, если кроме игр в его жизни есть еще какие-то занятия. И чтобы расслабиться, она вполне успевает заглянуть в супермаркет за бутылочкой вермута и пачкой вишневого сока, стаканчик сладкого коктейля всегда приводил ее в благодушное настроение, но строго не более одного стакана – дабы не нарушилась координация, и не начало клонить в сон.

Подремать в маршрутке не удалось. Сначала на весь салон ругался водитель-кавказец, не желающий везти бесплатно бабульку-пенсионерку, забывшую дома удостоверение…

– Пешком ходите, раз денег нет! – заявил он, в качестве основного аргумента добавив нечто непереводимое на родном наречии. Маршрутка, разумеется, молчала в полном составе, внимательно разглядывая заоконные пейзажи. Старушка лепетала что-то о том, что ей срочно надо к единственной внучке, чуть не плача. Вероника поднялась с заднего сиденья, прошла через салон и демонстративно отсчитала двадцать шесть рублей в потную, с разводами грязи, ладонь шоферюги.

– Подойдет вместо удостоверения, сволочь? – прошипела она, не сдержавшись. Сколько раз зарекалась не вступать в конфликты без крайних на то причин… Пожалуй, столько же, сколько срывалась и нарушала зарок.

Только как можно уважать или тем паче – любить! – тех, кто из-за пары грошиков унижает беззащитного человека? Ублюдки…

– Ты у меня поговори! – начал огрызаться кавказец, но наткнулся на полный ненависти взгляд Вероники и замолк. И хорошо, против него она мало что могла противопоставить, кроме слов и бессильной ярости.

– Спасибо, милая, – в морщинках, избороздивших лицо бабушки, блестели бисеринки слез.

– Это вам спасибо, – улыбнулась Вероника. – Вы садитесь, трясет сильно.

Стараясь не выдать нервной дрожи, она вернулась на свое место.

Ближе к концу поездки раздраженный водитель, возомнивший себя Шумахером, чудом не врезался в легковушку, так что хором заорали все пассажиры. И верно, теперь можно покричать, ведь это бесплатно…

В итоге, выходя на своей остановке, злая и разнервничавшаяся Вероника поняла, что без вермута остаток этого вечера не имеет шансов пройти бескровно, и будет правильным пренебречь традицией, удвоив норму…

В очередной раз они вывели ее из себя.

Люди. Те, кого она ненавидела.

Квартира встретила неудачно сброшенными накануне туфлями, горкой немытой посуды в раковине и выключенным компьютером. Туфли были отставлены, посуду Вероника решила оставить на потом (совсем скоро, честно-честно, и точно раньше, чем в виртуальности!), компьютер насильно приведен в рабочее состояние.

Только вот соединение интернета, долженствующее устанавливаться сразу по загрузке системы, ругнулось, заявило что-то вроде: «Сетевой кабель не подключен», – и спросило, повторять ли попытку.

– Гадство! Как же не вовремя! – Вероника ударила кулаком по столу. – Что за день?…

День не задался однозначно, даже якобы круглосуточная техподдержка ответила на звонок только с пятой попытки, и к тому моменту Вероника уже успела отбить левую руку (ее не жалко, ей не держать кисть). Ей тут же начали рассказывать легенду о только что безвременно почившем роутере и непередаваемых трудностях с финской стороны (увы, ее дом обслуживал только этот чудо-провайдер, с финно-угорскими корнями).

– Слушайте, – не стерпела Вероника, – мне плевать на печальную участь ваших роутеров и извращенческие отношения с финнами, я хочу знать, когда мне поднимут инет!

Ее горячая тирада развеселила сотрудника, в трубке послышался приглушенный смешок.

– Не ругайтесь, минут за пять-десять справимся, сейчас свитч ребутнем. А отношения… уж какие есть, сами не рады.

– Спасибо, – беззлобная реакция парня охладила девушку.

– Что за день? – повторила она, уже повесив трубку. За обещанное время можно как раз успеть сварить пельмени, если нагреть воду в электрическом чайнике…

В еде она уже давно была неприхотлива до крайности (до той самой крайности, что безвкусные галеты трехлетней давности могла жевать, как вкуснейший мармелад) и готовить не любила категорически. Да и не умела, что уж там кривить душой… Так что пельмени были у нее блюдом хроническим, как у неженок – простуда.

При всех ее недостатках, квартира – хорошая, двухкомнатная, с огромной кухней – не выглядела неопрятной или захламленной, обувь и посуда были скорее исключениями, чем правилом. Махнуть веником, протереть пыль у Вероники всегда находилось время.

Пока в чайнике закипала вода, она подошла к висящему в прихожей старинному зеркалу в литой бронзовой раме, кажется, доставшемуся еще от прадеда по отцовской линии. Присмотрелась как можно более дотошно, завтра ее внешность будут оценивать сокурсницы, которым вряд ли понравилась отповедь во дворе. А значит, они будут максимально критичны, и не преминут попрекнуть за малейший недостаток, скорее всего, за глаза.

Красивой Вероника себя не считала, нисколько не заблуждаясь на свой счет. Симпатичной – может быть, и то, на любителя. Темно-каштановые волосы чуть ниже плеч, прямые, довольно густые; темные ресницы и брови (что позволяло экономить время и не краситься по утрам); светло-серые глаза, отнюдь не в пол-лица, зато «классической миндалевидной формы», как любила когда-то повторять ее мать; кожа… и не бледная, и не смуглая, так, серединка на половинку; прямой нос на чуть «треугольном» лице и высокие скулы.

Вообще-то, ничего особенного, как в очередной раз оценила свое лицо Вероника, таких по сорок штук на сотню, зато и придраться особо не к чему. Да и ниже лица все в порядке, шея в меру длинная, кость в меру тонкая, что придает определенное изящество и не кажется болезненной худобой, где надо – приятные округлости, не чрезмерные, но привлекающие внимание, если одеваться не в мешковатые кофты и протертые бесформенные джинсы. Не забыть бы надеть завтра белье покрасивее… Чтобы раздеться демонстративно, игнорируя стыдливую ширмочку.

Кого же она себе напоминает?… О, есть повод иронизировать: Хэйт. Не задумываясь, Вероника создала персонажа, не как две капли воды схожего с самой собой, но черты, разрез глаз, телосложение (грудь меньше, факт, но на то же это и фэнтезийная игра!) – как если бы у Вероники появилась родная сестра, более яркая, экзотично красивая…

Чайник щелкнул, извещая о завершении энергоемкого процесса кипячения воды, так что Вероника прекратила пытливо разглядывать свое отражение и занялась пельменями, которым предстояло составить весь ее нехитрый ужин.

А в промежутках между помешиваниями она успела четыре раза сбегать в комнату, к одинокому компу, проверить подключение. Последний заход оказался удачным, парень из техподдержки не обманул, и Вероника прямо с тарелкой, над которой воздымался пар, уселась перед монитором.

Форумы, многочисленные вкладки, ссылки, даже сделанный от упадка духа запрос в гугл, не дали никакой полезной информации. Совершенно никакой…

Гильдия воинов с места не сдвинулась за время отсутствия Хэйт, равно как и стражник с алебардой. Зная заранее, куда ее пошлют… то есть отправят, девушка все равно подошла к суровому дядьке.

– Пять золотых за вход.

Она ругнулась вполголоса. Вот же непись упертая!

– Вы ведь, наверное, устаете тут стоять? – как можно наивнее спросила Хэйт. – Давайте, я вам поесть принесу, из трактира «Обжорка», Сорхо так готовит вкусно – пальчики оближешь!

Стражник попытку подкупа как и не заметил.

– Мне бы одним глазком только взглянуть – и все! Что вам стоит? – не оставляла потуг Хэйт.

– Пять золотых.

– А может, я поручение какое-нибудь для вас выполню? Передать что, добыть? – она готова была в лепешку разбиться, лишь бы попасть внутрь здания Гильдии.

Стражник отрицательно покачал головой.

Хэйт махнула рукой. НПЦ неподкупен, квестов ей давать не желает, значит, пока ей тут ловить нечего. До смены в «Обжорке» оставалось всего с полчаса, и она побрела в сторону трактира, хотя все мысли ее крутились вокруг Гильдии. Может быть, повышение известности в Велегарде помогло бы? Но как ее увеличить, не поднимая уровень?…

Проливая слезы над крупными луковицами, девушка задумалась о незаконном проникновении в недоступную для нее твердыню. Усыпить вредного стражника или обездвижить… Или найти потайной ход… Но все эти способы при здравом измышлении виделись бредовыми. Как только любой НПЦ внутри Гильдии заметит неучтенного посетителя, она с позором очутится на улице.

Работа на кухне спорилась, не выматывала, как накануне. Сорхо девушку привечал, даже подкармливал: то булочку с противня даст попробовать («Ой, кажется, она с того боку подрумянилась слишком, на стол не подать уже!»), то салатика миску принесет («Та странная дамочка заявила, что не ест сладкий перец, а выкидывать жалко!»), то, подмигнув хитрюще, от утки, запекающейся на вертеле, отсек крылышко («Попробуй, не передержал ли?»). Как следствие, показатель сытости все двенадцать часов был почти на максимуме.

Хэйт хвалила каждое блюдо, предлагаемое Сорхо, рассыпалась в благодарностях. А про себя вздыхала: «Ну почему не все НПЦ в Велегарде такие благожелательные?»

И только к утру, когда Сорхо, посмеиваясь, протянул ей два серебряных, вместо положенного одного, ее озарило. Хэйт ударила себя по лбу, назвала непроходимой тупицей и обиженно вопросила:

– Ты ведь не НПЦ, верно?

– Глянь, догадалась! – толстяк рассмеялся. – А я-то все гадал, когда же ты прозреешь.

– Обманщик, – буркнула девушка себе под нос. – Но как? Ты принял меня на работу, платил… Разве так можно?

– А почему нет? – пожал плечами Сорхо. – Механика аналогичная. А ты такая потерянная была, вот я тебя и пожалел.

Хэйт поморщилась. Ей-то мнилось, что она выглядела смелой и уверенной в себе, когда устраивалась на «работу»…

– Зачем это все тебе? Трактир, готовка?

– Мне до мастера в кулинарии девять пунктов, – трактирщик вздохнул. – В поле качать – полгода игрового времени. А здесь – и оборот нормальный, и навык растет. Деньги на постройку трактира я отбил уже. Вот так.

– Понятно, – Хэйт призадумалась. – Кулинарии ты меня не обучишь, это как пить дать… Только прокорм и немножко денег. Бывай, хозяин!

Последнее слово она выговорила подчеркнуто ехидно. Игрок не может передать производственный навык другому игроку. Только НПЦ. Это правило не обойти. А значит, продолжать «работать» на Сорхо было пустой тратой времени.

– Сам – нет, не обучу. Но я начинал игру, как и ты, помощником на кухне. Мой наниматель был мною весьма доволен, и я добился от него предела расположения. Не думаю, что он откажет любимому ученику передать навык по рекомендации способной девушке. С меня – пяток-другой полезных рецептов и двойная оплата работы.

Девушка остановилась у самых дверей. Поделиться рецептами Сорхо и правда может, при наличии навыка это не возбраняется. Да и серебро лишним не бывает…

– Какая тебе выгода? – сощурила серые очи Хэйт. В памяти еще свежо было предложение «подзаработать» от незнакомого хама на площади.

– Мне нравятся целеустремленные люди, – неожиданно серьезно ответил Сорхо. – Как в игре, так и в реальности. Я предлагаю тебе не милостыню – а достойную плату за труд. Ты и без меня бы достигла и навыка, и рецепты б нашла, я только малость ускорю процесс. Все честно, соглашайся. Под юбку не полезу, хотя у тебя и юбки-то нет!

– Еще б тебе с таким барабаном под юбки девушкам лезть! – расхохоталась Хэйт. Напряжение спало. – Когда знакомство с твоим наставником?

– Десять смен отработаешь – отведу, – ухмыльнулся Сорхо. – Давай, девочка, на выход, мне в реал пора.

– О'кей, босс!

НПЦ в «Восхождении» могут быть почти неотличимы от игроков – и наоборот. Ты не можешь узнать их имени, пока они тебе не представились. Аналогично – и с игроками. Это не стандартная ММОРПГ, в которой достаточно было выделить цель – и ты видишь ник, полоску здоровья, а то и уровень. В «Восхождении» такое применимо лишь к монстрам.

Сорхо преподнес девушке урок, прикинувшись НПЦ, и наверняка изрядно забавлялся, глядя на ее ухищрения ради его расположения. А уж она ему соловушкой заливалась, дурой себя выставляла… Нет, это же надо так опростоволоситься!

Вообще, прогресс ее персонажа, точнее, почти полное его отсутствие, Хэйт печалил. Следовало решить проблему Гильдии – или же распроститься с этой идеей полностью.

…Меч, вколоченный в землю, никуда не делся. И стражник не подобрел. И возникло у Хэйт непреодолимое желание махнуть на все сложности в прокачке чара и просто играть – в свое удовольствие. Именно в этот момент взгляд ее заметил кусочек угля, завалившийся между крупными булыжниками мостовой. А ведь в особой части инвентаря у нее точно лежит карта Велегарда, любопытно, можно ли…

Как выяснилось, можно. И достать карту, и сделать на обратной стороне углем эскиз строения: гигантский меч, запечатленный таким странным образом, стал для Хэйт не просто рисунком, но символом крушения надежд. Было горько это осознавать, но внутрь она не попадет. По два серебряных за ночь в «Обжорке» – да она скорее героя удалит, чем наберет нужную сумму!

Плевать, сражаются же другие мистики без пассивки на удачу – чем она хуже?

Хэйт глянула искоса на получившийся эскиз, отложила прямо на мостовую, чтобы вытереть замаранные углем пальцы.

– Эй! – гневно окликнула она наглеца, потянувшегося за наброском. Схватила лист прочной, но не особенно качественной бумаги, прижала к груди. – Лапы прочь!

– Простите, милая леди, – примирительно произнес воин в сверкающих латных доспехах. – Я не собирался ее красть.

– Ее? – после долгого дня, посвященного живописи и «смены» в «Обжорке» Хэйт не могла похвастаться скоростью мыслительного процесса. Воин ее заинтересовал: паладин или рыцарь, уж точно, не НПЦ, едва ли столь беден, чтобы подбирать мусор из уличной пыли, и вид вполне приличный…

– Картину. Сколько вы за нее хотите?

– Не продается, – хмуро бросила Хэйт, ни секунды не раздумывая. Десяток серебряных ее затруднений не решат, а рисунок – это символ, зарубка в памяти. – Да и никакая это не картина. Набросок, эскиз, ясно?

– Я заплачу любую цену.

Чудной малый… Любую цену, конечно, мечтать не вредно… Прямо-таки по классике: «Свежо предание, а верится с трудом»…[3]3
  А. С. Грибоедов, «Горе от ума».


[Закрыть]

– Откройте для меня ту дверь, – Хэйт устало махнула рукой в сторону стражника, подпирающего алебарду и посматривающего в их сторону с некоторым любопытством.

– На сколько посещений? – неожиданно спросил воин. Девушка-то ждала, что он стушуется и оставит глупую затею с рисунком.

– А есть разница? – робко уточнила она. Робко, чтобы не спугнуть ненароком богатенького доброхота, готового отвалить пять золотых за десятиминутную мазню.

– Вообще-то да, – спокойно отозвался мужчина. – Вы ведь будущий маг? Тогда каждый визит для вас будет платным. Это как экскурсия. Хотя… Постойте здесь, я сейчас вернусь. Только не уходите никуда!

Еще бы Хэйт ушла! Она, точно завороженная, наблюдала за воином. Тот дошел до стражника, перекинулся парой фраз (слишком тихо, чтобы Хэйт расслышала содержание разговора), передал пухлый матерчатый кошель. Девушка ущипнула себя за запястье – ага, и виртуальное тело реагирует на причиняемую себе боль. Тогда, получается, ей не снится этот Дед Мороз в доспехах?…

– Я уладил вопрос, – воин вернулся. – Десять посещений, в любое время. Я исполнил желание леди?

– Д-да, – Хэйт кивнула. В голове воображаемый оркестр навязчиво играл «Jingle Bells».[4]4
  Jingle Bells – популярная во всем мире рождественская песня, так же известная, как «One Horse Open Sleigh». Была написана Дж. Л. Пьерпонтом (1822–1893) 16 сентября 1858 года.


[Закрыть] Она протянула лист с наброском мужчине. – Возьмите. Но… Почему? Это же большая сумма, а рисунок… В нем нет ничего особенного. Явно не тянет на такую стоимость.

– Для вас, милая леди – нет, а для меня – более чем, – мягко улыбнулся мужчина, принимая от Хэйт протянутый эскиз. – Видите ли, я начинал игру в Велегарде. И Гильдия воинов долгое время была моим вторым домом. Да и строение мне очень нравится. Я скринов с ним кучу сделал, видео писал даже. И очень жалел, что не могу нарисовать, вам, наверное, это глупостью покажется. Просто скрин – не то, я хотел картину в самой игре. Чтобы повесить на стену в своем доме, посматривать, вспоминать, каким все было впечатляющим в начале игры.

Воин умолк и, кажется, смутился.

– Это вовсе не кажется мне глупостью, – Хэйт улыбнулась. – И спасибо вам.

– О, это я вам признателен! – воин потянулся к кошельку, видимо, собираясь добавить денег сверх платы за вход. – Примите…

Хэйт резко замотала головой. За эскиз этот неисправимый романтик переплатил стократно, принять хоть на медяк больше – значило бы поступиться гордостью.

– Понимаю, – кивнул воин. – Я открыл для вас одну дверь, вы – излечили мою ностальгию. Справедливо!

Фигура воина замерцала и исчезла в серо-синей вспышке. Наверняка полетел устраивать картинку на видное место в частном домике (они стоили – Хэйт проверяла – просто невероятно дорого для среднего игрока, так что полсотни золотых на прихоть он потратить был вполне в состоянии). А ведь имени его она и не спросила…

Девушка плавной походкой направилась к стражнику.

– Желаете пройти внутрь? – подобострастно спросил НПЦ.

– Нет, не сегодня, – ответила Хэйт, ухмыльнувшись. Не одних людей меняют деньги. На неписей (так в простонародье окрестили НПЦ ее знакомые из другой онлайн-игры, хотя как они их только не обзывали) они тоже ох, как влияют. – Выход!

«Завидуйте, ехидны», – улыбнулась про себя Вероника, откидываясь на округлую спинку стула, принимая довольно вольготную позу. На лице же не было ни тени улыбки, и смотрела она в окно, поверх голов одногруппниц, одаряющих девушку не самыми благожелательными взглядами. Уж с чем-чем, а с фигурой у нее проблем не было. Ни ранних «ушек спаниеля», как у Светочки, ни приятной, но все же излишней полноты Ольги, ни категоричной плоскости в том месте, где полагается быть груди, как у Ани, ни тем более – несоразмерно крупной филейной части Полины, – у Вероники не наблюдалось. Аккуратное, гармоничное тело, хоть на подиум, разве что роста немного не хватило для «модельной внешности». Впрочем, в «модельки» она никогда и не стремилась. Гламур и пафос плохо сочетались с ее натурой, если не сказать – не сочетались вовсе.

Шел второй час позирования, аудитория не отличалась качеством обогрева, так что по коже Вероники время от времени пробегали волны дрожи, но она старательно не замечала неудобств, в том числе и затекших мышц. Она перебирала в памяти героев прошлого вечера: пузатого плута Сорхо (и ведь надо было такую внешность сотворить!) и безымянного рыцаря (или таки паладина?…), эдакого чудаковатого богатея, вернувшего ей надежду в минуту, когда она готова была сдаться… В общем, пока тело отсиживало часы в холодной аудитории, мысли Вероники витали вокруг злоключений ее виртуального прообраза.

Обычно рисование обнаженки друг с друга сопровождалось шутливыми переговорами, подчас перерастающими во взрывы хохота, однако сегодня единственными звуками, нарушавшими тишину, были шорох бумаги, скрип карандашей, шуршание кистей по картону, да вздохи участниц, сопровождающие исправление неудачных штрихов и мазков. Слишком отчетливо помнили девушки язвительные слова Вероники, произнесенные два дня назад.

Да и сама Вероника, внешне – расслабленно-надменная, изнутри была собрана, даже напряжена, безотчетно готовясь к какой-нибудь гадости. Не могли они ей вот так легко простить критику, а тут как раз – вот совпадение! – она перед ними, практически голая (не считать же за одежду крохотные стринги телесного цвета) и беззащитная. Лучших условий для маленькой мести и не придумаешь…

– Ты не замерзла? – подняла голову от эскиза Полина.

Вероника прищурилась, выискивая издевку в глазах сокурсницы, но обнаружила только искреннюю заинтересованность. Вообще, труд натурщицы в плохо отапливаемом помещении легким и приятным назвать сложно.

– В принципе, нет, – Вероника пожала плечами. – Да и сидеть осталось недолго.

– Давай обогреватель включим? – не унималась Поля.

Предложение при рассмотрении показалось совсем безобидным, так что, прикинув все за и против, Вероника решила не отказываться. Действительно, глупо морозить задницу, когда можно получить толику комфорта.

– Если ты настаиваешь, – кивнула она Полине.

Та просияла и резво вскочила с табурета.

– Только наш сломался, я быстренько к первокурсникам сбегаю! – прозвучало уже из-за двери.

Ширму перед входом на то время, когда натурой выступала одна из студенток, обычно не ставили, просто запирая дверь на ключ, обосновывая это удобством в постановке с разных ракурсов. Потому, когда Полина вернулась не только с обогревателем, но и с носильщиком для оного, в лице довольно известного шалопая со скульптурного отделения, Вероника не особо удивилась.

Примерно этого она и ожидала…

– Ставьте сюда, – гордо распрямив и без того не ссутуленную спину, указала она вытянутым носочком ноги на край подиума. – Надеюсь, он хотя бы работает?

Скульптурник невразумительно мотнул головой, не отрывая взгляда от открывшегося ему зрелища, чем изумил девушку – обнаженная натура в условиях училища искусств не являлась такой уж редкостью, давно бы пора насмотреться и реагировать поспокойнее, – затем все же донес тяжелый обогреватель до означенного места.

– Спасибо за рекламу, дорогие мои, – усмехнулась Вероника, стоило парню покинуть аудиторию. – Осталось придумать, куда теперь девать лишних поклонников.

Она встала со стула и медленно, в наполненном оцепенелым молчанием помещении прошествовала к стопке своей одежды.

– На сегодня сеанс окончен, дамы, можно прекратить таращиться.

Если не считать «обнаженку», посещение училища в эту пятницу было сущей формальностью. Пятерка за рисунок Веронике была обеспечена, все работы она сдала раньше срока, а Игорь Дмитриевич, дядька невредный, неоднократно замеченный в совместном распитии спиртных напитков со Стасом, свой автограф в зачетке мог черкнуть и в другой день. Но девушка решила не накалять обстановку.

Пришла, «отсидела», позволила грымзам отыграться за сцену во дворе, вместе с одногруппниками потолкалась в ожидании преподавателя (правда, стоило ему явиться, как он отозвал Веронику в сторонку, затребовал зачетку и благополучно спровадил). До понедельника она была свободна, как ветер. Можно было ехать домой, погружаться в мир «Восхождения» и реализовывать уже, наконец, свои задумки. Не пускало какое-то смутное предчувствие готовящейся пакости, причем такой, что явление скульптурника и рядом не стояло…

«Нет, это мнительность!» – помотала головой Вероника, спустилась на первый этаж, завернула в сторону столовой. Паранойя лучше всего поддается лечению, если ее заедать. А в столовой на удивление сносно готовили…

Помещение ожидаемо пустовало, кроме дальнего стола – за ним обосновалась парочка и увлеченно тискалась (нет бы на улице обжиматься!). Она быстренько сделала заказ (омлет, запеканка, борщ со сметаной, минеральная вода без газа – странный набор, ну да ладно), расплатилась, отнесла поднос с тарелками к излюбленному столику (у окна, а если усесться спиной ко всем, создается иллюзия, что вокруг никого нет). Дальше: наушники в уши, запуск плеера в телефоне, ложку в руку – и жизнь прекрасна!

На финальных тактах «Epic Score – I Still Have a Soul» к ней подсели. Вероника выпрямилась над опустошенными тарелками и гневно взглянула на нарушителя покоя и трапезы. Вытащила одно «ушко».

– Я… извиниться хотел, – тот самый шалопай со скульптурного, какой-то весь помятый, смотрел на нее глазами бездомного котенка.

– Просто исчезни, – махнула рукой Вероника.

– О'кей… А ты… Телефончик не дашь свой? – шалопай захлопал ресницами.

– Исчезни! – повысила голос девушка.

Парень замешкался, пришлось замахнуться в его сторону бутылкой воды.

«Все, прочь из этого дурдома! Домой, в «Восхождение»!» – никакие предчувствия не могли больше удерживать Веронику в стенах училища.

Удар! Еще удар! Пространство вокруг «куклы» пестрело насмешливыми системными сообщениями.

Промах!

Ослабленный удар!

Удар вполсилы!

Костяшки пальцев болели. Стучи она по деревяшке в реальной жизни, кожа уже была бы содрана до крови.

Промахи и неудачи не останавливали Хэйт. Она, как одержимая, избивала пугало – тренировочную куклу, одно из сотни деревянных приспособлений, установленных на первом этаже Гильдии воинов для отработки ударов оружием ближнего боя. Две сколоченные крест-накрест рейки, отполированные и увенчанные дешевеньким шлемом с опущенным забралом – так выглядела кукла.