Текст книги "Восхождение"

Поначалу его россказни не вызвали особого доверия среди других игроков. Однако человек двадцать все-таки собралось.

Первым заданием от «Грегора» стали… камни. Обычные булыжники. Их следовало принести и сложить перед главным входом в храм Балеона.

– Это не просто камни, – вещала статуя. – Это символ закостенелости и твердолобости храмовников, извращающих служение Балеону на выгоду себе!

Двадцатке первопроходцев для вдохновения также было предложено сорвать по ягодке: эти содержали баф на силу, выносливость, а также стопроцентное увеличение переносимого веса.

И они принялись таскать камни. Вскоре паломники и люди, желающие получить благословение божества, начали задавать вопросы.

– Куда вы это несете?

– Зачем столько булыжников?

– Почему вы загораживаете проход к храму?

Переносчики отвечали. Говорили про духа Грегора Мракоборца и его необычное задание, в котором бонусы начали выдавать еще до первых результатов. И многие прохожие изъявили желание присоединиться, ведь как можно пройти мимо редкого задания и выгоды?!

Пару часов спустя куча каменюк разрослась до того, что полностью забаррикадировала вход в святилище. Жрецы, до той поры бездействовавшие, воззвали к божественным силам и обратили булыжники в пыль.

Игроки отправились к статуе, за советом и наградой. Первые из них узрели множество золотых монет на земле. Никого не смутил тот факт, что золото лежало аккуратным кружочком вокруг куста бузины, словно облетевшие с него листья…

«Грегор» руководил «сбором» награды. Гном, поднявший на монетку больше причитавшегося, издал хрип и умер на месте – никто, включая самого гнома, не понял, от чего. Игровой лог по урону был пуст. Других желающих обсчитать духа и присвоить лишку не нашлось.

После раздачи «пряников» дух объявил о втором задании. Он попросил участников квеста… устроить перед храмом шоу зоологической направленности, а именно: мяукать, гавкать, кукарекать, издавать любые звуки, свойственные представителям животного мира.

– Служители храма лгут направо и налево, и в лжи этой они утратили истинные свои голоса, – вещал «Грегор». – Таким образом, вы всего лишь покажете им их сущность!

Многие игроки, опасаясь за свою репутацию, ретировались, зато на их место пришли другие – и в значительно большем числе. Если горку из булыжников видели только проходившие мимо храма, то «кошачий концерт» был слышен издалека.

В русскоязычной ветке форума даже появилась тема под заголовком «Кто сказал мяу?!» – и десятки новичков из близлежащих городов хлынули через телепортационные врата в Велегард.

Дух «Грегора» пообещал награду в десять золотых за каждый час (по времени Тионэи) издавания звериных звуков, или, как это перефразировал некий форумчанин: «Нормальную экипировку для нуба за десять минут позора». Мысль была быстро подхвачена пользователями из других стран – любители халявы неистребимы в любой точке планеты. И настал самый громкий день в истории Велегарда: вокруг храма тройным оцеплением стояли и сидели люди (и нелюди), вопили на манер разной живности, и все эти звуки сливались в наикошмарнейшую какофонию!

Кучу камней жрецы смогли развеять пылью по ветру, но проделать то же самое с людьми не было допустимым! Формально пришлые не нарушали никакого закона, они даже в храм не вторгались, а говорить, петь или даже кричать на улицах города не запрещалось.

Верховный жрец Балеона лично отправился в ратушу, где внеурочный сбор городского совета выдал разрешение на наложение печати тишины небывалых размеров. Совет обсуждал это решение около пяти игровых часов, все-таки, решаясь на подобный шаг, городские власти ущемляли права пришлых.

Итак, пять часов разноголосого ужаса прекратились: однако на печать тишины ушли магические силы всех жрецов и даже послушников ордена!

Игроки же, пожав плечами, двинулись к духу – за заслуженной наградой. Дух и в этот раз не подвел. Однако, озвучивая третье задание, предостерег, что оно будет на порядок труднее предыдущих и справятся с ним далеко не все.

В ход снова пошли ягоды с «вот того, совершенно обычного куста». На сей раз есть их строжайше запрещалось, но именно они должны были стать ключевым объектом квеста: «Грегор» пожелал, чтобы пришлые нашли способ добавить сок этих ягод в питье или пищу служителей ордена. После разового магического выброса добрая треть храмовников лежала пластом, еще треть отпивалась эликсирами. А руководство совещалось, какие меры им предпринять в сложившихся реалиях.

Интригой послужило и то, что вознаграждение дух не объявил, хотя задание и впрямь выдал не банальное.

Попытать счастья решило большинство участников: хотя, конечно же, успеха добились немногие. В основном реализовали «диверсию» те игроки, что имели в активе скиллов скрытность. Наиболее выдающийся вклад внес убийца с ником Вескер: он проник в храмовую лабораторию и ухитрился подмешать сок ягод с куста бузины во все зелья, восстанавливающие мп, в хранилище. Еще одна группа забралась в кухню – и попортила готовое питье.

Достижения прочих героев на этом фоне меркли, но и они имели место быть.

Гром грянул относительно скоро (сок обладал отсроченным действием). Из ворот храма вывалился послушник, на глазах у зевак и паломников (как ни странно, таковые не перевелись) содрал с себя одеяние, промычал нечто бранное в адрес старшего жреца и самого божества, после чего рухнул на клумбу и захрапел. Тут-то игроки, ввязавшиеся в цепочку заданий от «Грегора», поняли, что натворили, но исправить что-либо не представлялось возможным – и потому, не забыв запастись попкорном и включить режим записи видео в настройках, они принялись наблюдать за событиями.

В игре есть несколько стадий алкогольного опьянения. На первой (это два-три стакана алкоголя, в зависимости от крепости напитка) выпивоха получает баф на один игровой час: повышается красноречие, скорость атаки и чтения заклинаний (незначительно, всего на два процента), однако час спустя на место положительного эффекта приходит отрицательный: ловкость, живучесть и мудрость проседают на треть от максимума, длится эффект полчаса. Вторая стадия повышает красноречие на сорок процентов, а последующий дебафф висит уже час. На третьей никаких прибавок нет, зато есть смешные зрительные галлюцинации и «тело» героя начинает странно двигаться, пошатываясь и норовя ухватиться за стеночку; дебафф (он же похмелье) вешается уже на два часа. При наступлении четвертой (последней) стадии персонаж теряет управление. Полностью.

Хэйт (как, пожалуй, и все игровое сообщество, за редкими исключениями) не предполагала, что и на НПЦ эти стадии распространяются. Однако теперь в подтверждение была куча записей, на которых жрецы и послушники разносили свой храм и творили всяческие непотребства на забаву публике. Все могло бы закончиться не столь печально для ордена, не отдай верховный жрец приказ воспользоваться всем, без исключения, храмовникам, до младшего послушника включительно, запасами хранилища при лаборатории. Той самой лаборатории, где уже побывал Вескер…

Вескер к тому моменту стал народным любимцем и был номинирован на звание «Игрок месяца», после того, как смонтировал и выложил десятиминутный ролик, на котором он пробирается в хранилище, потом, почти застигнутый врасплох, прячется в углу за рядами шкафов; край камеры цепляет верховного жреца, лично откупоривающего бутылек с подпорченным эликсиром; на следующем кадре жрец уже танцует возле алтаря Балеона – вытесанный лик бога грозно взирает с высоты на своего первослужителя. Последние секунды ролика отображают верховного жреца в момент «отрезвления»: выпученные глаза и панический ужас на его лице неописуемы в словесной форме.

Чем больше ей рассказывали, тем сильнее Хэйт обалдевала.

– Посадила, блин, кустик…

Итак, если сложить все услышанное, выходило, что: орден Балеона опозорен; дух Грегора – он же куст бузины, он же папоротник, он же древо искушения – оторвался по полной; Вескер стал знаменитостью за самую эпичную подставу; о ее роли во всем этом безобразии никому ничего не известно (если не считать саму Хэйт, древо и старшую жрицу Ашшэа). О, и последний нюанс: Грегор пропал. Статуя снова стала молчаливым каменным изваянием, а огромная очередь из изнывающих от безделья и долгого ожидания игроков начала догадываться, что дух добился того, чего хотел и… исчез. Народ злился, народ негодовал, однако поделать ничего не мог – древо не только оконфузило орден руками исполнителей, но и их самих надуло.

– Надо валить! – сделала однозначный вывод Хэйт и поспешила ретироваться.

Не хотелось ей очутиться посреди недовольной толпы: мирная зона, это, конечно, отлично, но неприятные моменты вроде тычков и подножек, не наносящих урона здоровью персонажа, вполне реализованы и в пределах городов.

Она пошла в трактирчик Сорхо, чтобы тихо, мирно, без назойливого шума постряпать. Ведь что может быть умиротворительнее, чем размеренная прокачка кулинарии, без спешки, с тщательной подборкой и обработкой ингредиентов? Самое то для человека, случайно наворотившему таких дел, что всколыхнули Велегард и близлежащие области!

Днем позже, стоило только Хэйт зайти в игру, обнаружилось, что ее уже ждали: фея со свитком от Маськи и сама Маська, благополучно завершившая эпопею с очередным возвратом молота Гэхарта в обмен на обучение ремонтному мастерству. Гнома, которую вредный кузнец Вальх загнал на копи – трудиться по профилю на благо и обогащение предприимчивого непися, изнывала от желания кого-нибудь прибить. И потому звала Хэйт «развеяться» в Бараках Гоблинов. Профит мероприятия был очевиден: власти Велегарда платили за каждое гоблинское ожерелье, снимаемое с трупа, по десять серебряных. Хэйт, отчаянно нуждающаяся в деньгах, не стала ломаться и помчалась к обговоренному в письме месте встречи – собственно, тем самым Баракам…

– Мась, они мне не нравятся, – с сомнением протянула квартеронка.

– Не наводи панику, нормальные гоблины. В первый раз их видишь, что ли? – любовно поглаживая топорик, ответила гнома. И тут же призналась: – Я, вообще-то, тоже…

– Меня напрягает плотоядный блеск в их глазах. Я, конечно, девушка привлекательная, но не будем льстить себе – хотят они нас не… эээ… в общем, жрать они нас собираются.

– Фи, тоже мне, привлекательная! – фыркнула Маська. – Бюст из тряпок выпирает, это ж неудобно, дылда, зад отрастила… Хоть зубы ровные, и то счастье!

– Не всем нравятся субтильно-недоразвитые дети, – оскорбилась Хэйт. – Вот встретим первого попавшегося мужика, спросим.

Тут им пришлось отвлечься от выяснения отношений на тему женской красоты. Ими заинтересовался гоблин, столь же любознательный, сколь и пахучий (и пах он отнюдь не ландышами). Зеленокожего встретила новеньким, намедни приобретенным, щитом гномка: большим, в рост самой гномы, кирпично-красным, в тон ее остального облачения, суженный книзу, с вызолоченными рунами по краям. Щит первый натиск гоблинца выдержал. Из-за прикрытия донеслось Масино фирменное:

– Шарю! – и следом, не прерывая череды скорых замахов секирой, гномка обрушила на наглеца мощный оглушающий удар. – Глянь, как я теперь умею!

Мася не была бы Масей, если б забыла похвастаться новым умением и дорогущим щитом в разгар боя!

– Пфф, нашла, чем удивлять, – фыркнула в ответ Хэйт и включила все три ауры. А заодно и опробовала тлен – мглисто-серое облако окружило монстра, за раз снеся тому четверть здоровья.

Двойного напора соскучившихся по хорошей драке подружек гоблин, разумеется, не пережил – упало искалеченное тело в траву, побледнело (результат изуверских действий гномки, всюду ищущей обогащения), а после Маськиного: «Тырю!» – и вовсе сгинуло в черной вспышке.

– Ауры круты, темноухая, одобряю, – с видом знатока сообщила гнома. – И ожерелка каждой, верно?

Квартеронка кивнула.

– Ты на статы глянь, – ухмыльнулась она. – Полюбовалась? Можешь забыть.

Хэйт отключила ауры стойкости и вдохновения, оставив только ауру мужества.

– Верни вкусняшку! – незамедлительно потребовала Мася, притопнув ногой для убедительности.

– Вдохновение до пятого уровня для меня бесполезно, а тебе и вовсе – как собаке пятая нога, – невозмутимо возразила Хэйт. – Со стойкостью меньше входящего урона и медленней растет живучесть. Я лучше отлечу, заодно подкачаю регенерацию.

– Знаешь, ты временами такая зануда! – в сердцах выпалила гномка. – Включи стойкость обратно, хочу кое-что проверить.

Под «кое-чем» подразумевался забег к группе родственников недавно убиенного гоблинца. Прохаживались они в количестве девяти штук вокруг кривенького шалашика, внутри кольца забора, ощетинившегося иглами-кольями, и размышляли над своими гоблинскими бедами. В число бед две полоумные особи (Хэйт просто вынуждена была присоединиться к авантюре Маськи), с ревом несущиеся на них, явно не входили…

Очнулись подруги уже в Велегарде, потирая ягодицы (отчего-то после воскрешения больше всего болели именно они) и тихонько ругаясь – каждая на свой манер.

Бывают такие дни, когда все видится в черном цвете. Опускаются руки еще до начала действия, нелепая смерть кажется позором и клеймом на репутации…

– Я неудачница, – выдохнула Хэйт. – Адептка-недоучка. Мась, брось меня, какая из меня напарница?

– Будешь ныть, отлуплю! Подымайся, чего расселась? – Массакре повысила голос. – Пойдем, надо показать гадам, чего стоит злющий дварф и психованный дроу!

– Не хочу… Они снова нас убьют…

– Встала, кому говорят! Отмораживая задницу, опыта не наберешься, – гномка яростно замотала малиново-чернявыми хвостиками.

Грустно вздохнув, Хэйт поднялась с каменного круга воскрешения, признавая правоту подруги. Минута слабости миновала.

– Спасибо тебе, мелочь. Что б я без тебя делала?

Очень, очень нескоро, когда Массакре станет всеми уважаемой, солидной гномкой, а сероглазая Хэйт – многоопытной жрицей тьмы, известной своим бесстрашием, никто не сможет поверить в правдивость этой истории. Впрочем, ее и не будут рассказывать. Никому. Ни квартеронка, ни гнома.

Гоблинов они раскатали. Больше того – каждого моба в локации они хотя бы по разу, да убили. Так как гады были социальными (зацепишь одного – агрятся все в радиусе двадцати метров), Хэйт растаскивала часть «семейки», прокидывая лозу и пыльцу: лоза стопорила монстров, а дот потихоньку тикал себе, поглощая хп. Маська же в это время активно махала топориком, сея смерть и разрушение в гоблинских рядах.

Самым «сладким», конечно же, стал момент сдачи ожерелий – у каждой их получилось по сотне, подруги специально добивали зеленокожих до круглого числа. Десять золотых монет и чувство выполненного долга стали им наградой.

– Мстить приятно, да, остроухая? – подмигнула Мася приятельнице. – Еще кружок по Баракам?

– Запросто, только в Гильдию магов заскочу, надо обновить скиллы.

Вместе с мелочью, что нападала из мобов, у Хэйт скопилось двадцать три золотых, которые она намеревалась сразу же пустить в дело – усиление своего персонажа.

Гномка тряхнула хвостиками:

– Тогда встречаемся через полчаса на западных воротах.

Хэйт с облегчением кивнула: пусть гнома пополнит запас эликсиров или бородатых своих соотечественников навестит, с целью подшлифовать навыки, главное – погуляет где-то на стороне, и у нее (Хэйт) будет целых тридцать минут покоя от неугомонной мелюзги.

– Кстати… Я тут подумала, – замялась Массакре. – А не завести ли мне зверушку?

– Какая еще зверушка, тебе тех, что мы истребляем, недостаточно? – всплеснула руками Хэйт.

– Обыкновенную… Медвежонка вон, приручить, или тигренка, смотри, какие миленькие! – гнома лучилась жизнерадостностью, впрочем, это было нормальное для нее состояние. На невысоком постаменте напротив здания ратуши дрессировщик выпустил рекламы ради несколько животных.

– Ага, давай. Как раз медвежатины-то и не хватает в нашем рационе. Как прихлопнут твоего медвежонка, будет у нас экзотический ужин.

– Злая ты, Хэйт, – надулась Мася. – Бу на тебя!

Квартеронка привычно проигнорировала ребяческий выпад приятельницы, ведь что взять с недоросли? Жуткое детство, промозглые рудники, костный язык…

– Нет, мелочь, я реалистична. Мы сами зачастую еле отбиваемся, а зверушке твоей вообще в момент шею свернут.

Гнома сверкнула глазками, молча развернулась и пошла в обратном направлении. Не сказать, чтобы это сильно расстроило Хэйт…

– До встречи на западных! – крикнула она в спину Маське. Догонять подругу, спорить с нею, переубеждать и в мыслях у Хэйт не было, ведь если уж эта ходячая юла себе что-то вбила в голову, здравая аргументация бессильна.

В Гильдии она закупила два манускрипта улучшения умений – для лозы и регенерации. У останавливающей лозы время действия заклинания возросло с десяти до двенадцати секунд, а малая регенерация восстанавливала теперь по двадцать хп в секунду.

Несмотря на затраты, Хэйт была довольна – это был необходимый вклад, потому как, по ее мнению, лучше бегать в недорогой броне, но с максимально развитыми умениями, чем в самом лучшем эквипе, но со слабыми скиллами. На той же радостной ноте все свободные очки были определены в интеллект – во время сумасшедших гонок с мобами на хвосте повышались живучесть и мудрость (мана улетала только так – и Маське регенерацию накинуть, и монстров заставить стоять на месте, и дот на каждую зеленую рожу по откату навесить), а вот интеллект даже на пункт не поднялся.

До запланированной встречи девушка успела забежать в ремонтную мастерскую, подлатать вещи, а также пробежаться по овощному рынку – прицениться, с рецептами нового уровня уже недостаточно было мародерства на капустных полях, адекватнее выглядело закупать ингредиенты, все-таки кладовые Сорхо бездонным рогом изобилия не были. Цены приятно удивили, неписи буквально за бесценок продавали с лотка фрукты и овощи. Приправы стоили дороже, но тоже вполне приемлемо. Приценившись, но ничего не купив (нарезать круги с ватагой гоблинов на хвосте с перегрузом блестящей идеей не показалось), Хэйт зашагала к воротам.

К назначенному времени Маська не явилась. Не было ее и через пятнадцать минут сверх срока. Когда же наглая пигалица соизволила-таки нарисоваться, под ногами у нее мельтешило нечто серое и мохнатое.

– О, нет! – возмутилась Хэйт, когда добродушное существо приветственно замахало хвостом. – Из-за этого рассадника блох ты шлялась неведомо где?

– Не кричи. Это Хэтти, в твою честь назвала, между прочим, гордись!

Наивные изречения Массакре порой умиляли квартеронку до слез.

– Ты назвала в мою честь кусок нарисованного меха? Да у меня от гордости щеки раздуваются, как у хомячка! Она у тебя, случаем, не хомяк? Похожа, между прочим.

– Хэтти – снежный барс, – Мася обиженно засопела. – И у нее нет блох. И на хомяка она не похожа ни чуточки!

– Барс? – изогнула бровь Хэйт. – А пятна где? Бракованную подсунули, немедленно оформляй возврат.

– Ушастая, не обижай котенка! – гневно воскликнула гнома.

Хэтти мяукнула и лизнула протянутую ладошку хозяйки.

– Как скажешь, дорогая, – с улыбкой отозвалась квартеронка. – Пойдем тренировать твою Хэтти, сделаем из нее хищника, пока она нас тут не зализала до смерти.

Долго сердиться на выходки гномы Хэйт никогда не удавалось. В конце концов, она была ее единственным другом в виртуальном мире.

На второй полный круг их не хватило: у Хэйт закончились готовые перекусы, а бодрость и сытость во время забегов выгорали только так. Посему решили прерваться.

– Нам нужна безопасная полянка, чтобы ни одного агрессивного моба поблизости, – заявила квартеронка тоном, не терпящим возражений.

– За мной, – легко согласилась Мася и помчалась в сторону холмов.

– А как же: «Следуй за белым кроликом?»[41]41
  Follow the white rabbit – электронное сообщение, полученное Нео в (главный герой фильма «Матрица»). Также, Белый Кролик – вымышленный персонаж из книги Льюиса Кэрролла «Приключения Алисы в стране чудес».


[Закрыть]

– Так нет никакого кролика!

– Есть барс. Без пятен. Некондиция!

Пушистое нечто, не отстающее от Маськи ни на шаг, огласило округу недовольным мявом.

– Хэтти, не слушай вредную тетю! Подрастешь, окрепнешь, наваляешь ей за все обиды!

– Ага, отличные из нее выйдут помпончики для тапок. Или меховая сумочка… можно я уже буду называть ее – барсетка?[42]42
  Вообще, правильно: Борсетка – от итал. Borsetta – «сумочка» или фр. Boursette – «кошелечек». Небольшая мужская сумка. Но Хэйт занимается «словообразованием» от названия животного.


[Закрыть]

– Хэйт!

– Да, тут ты права – плоская вышла шутка.

Так, обмениваясь подначками, подруги дошли до милейшей лужайки, окаймленной цветущим кустарником. У подножия холма журчал ручеек, но главное – ни одной гоблинской физиономии даже на линии горизонта не высматривалось.

– Подойдет, – довольно кивнула Хэйт, извлекая переносную жаровню и набор кулинара. – Займи себя чем-нибудь, а я осуществлю давнишнюю мечту.

Шашлык! То, ради чего она извела целое поголовье диких кабанчиков, но каждый раз, приходя в «Обжорку», готовила что-то другое. Вскоре жаровня начала распространять соблазнительные запахи, которые заставили всех троих (включая «котенка») мечтательно облизываться.

– Ушастая, тебе удалось меня удивить, – восхищенно выговорила гнома, когда расправилась со своей порцией шашлыка. – Вкусно!

Хэтти жалобно мяукнула.

– Выдели уж бесполезному меху кусочек, – расщедрилась Хэйт, довольная похвалой подруги.

– Ей нельзя, у нее свой корм, специальный, – покачала головой Массакре. – Вся из себя умная, а о такой простой вещи не знаешь.

– Я вообще ничего не знаю о покупных питомцах, кроме того, что это блажь для богатеев, – отмахнулась Хэйт. – Не в обиду.

Момент с приобретением детеныша барса они обговорили еще по пути из Велегарда. Гнома отсыпала за свою живность без малого сто золотых (плюс простенький квест от НПЦ-дрессировщика), что для Хэйт было почти фантастической суммой на данном этапе. Маське повезло: в заброшенной шахте, куда ее заслал Вальх, она наткнулась на выход адамантита, довольно редкой руды, о которой в задании от кузнеца не упоминалось. Гнома не растерялась, выдолбила всю руду до крошки, а затем выгодно продала: думала было оставить себе, но уж очень хорошую цену предлагали, а ей до работы с адамантитом нужно было бы качать кузнечное дело месяца три, причем не отходя от станка.

– Знаешь, «Восхождение» игра гибкая, – решила высказать пришедшую мысль квартеронка (очень уж просящий взгляд был у Хэтти). – А она, как я смею надеяться, будущий хищник. Какому хищнику мясо не пойдет на пользу?

– Не знаю, – гнома приласкала питомицу. – В инструкции значится особая еда…

– В рекламе по ТВ кошки счастливы, поедая сухой корм, но покажи мне хоть одну нормальную кошку в реальности, которая откажется от мяса? А тут – ни пестицидов, ни консервантов, ни прочей дряни, которой нас запугивают.

– А если она отравится? Заболеет? Умрет?!

Гномка крепко стиснула пушистый комочек.

– Лично сбегаю в город и куплю на последние деньги свиток воскрешения, – пообещала Хэйт. – Держи, животное!

Хэтти мгновенно вцепилась зубами в протянутый кусок шашлыка.

– М-ррр!

– Видишь, все с ней хорошо, жива, здорова и довольна.

Мася круглейшими глазами уставилась перед собой.

– Ушастая… Ей два уровня прилетело из ниоткуда! Да мы на гоблинах ей меньше набили!

Питомец, даже не участвуя в бою, получает часть опыта хозяина, но эффективнее выходит, если питомец и сам наносит урон врагам.

Котенку незамедлительно скормили еще немного мяса.

– Не-а, больше не дали, – прокомментировала гнома результат повторного эксперимента. – А что-нибудь еще мясное есть? Кроме шашлыка?

Хэйт отрицательно покачала головой.

– Жаль, – поникла Маська, словно и не она минуту назад была категорически против «неправильного» корма.

Ее напарница в задумчивости складывала посуду, жаровню и наготовленное впрок мясо. Ее догадки о скрытых возможностях игры, находимых только опытным путем, только что нашли очередное подтверждение. И – наверняка! – не на одних питомцев распространялось это свойство…

– Мась, про наши опыты на кошках… то есть на кошке – никому, договорились?

Гнома недоуменно уставилась на подругу.

– Я уверена, что это не баг,[43]43
  Ошибка, глюк или недочет в игре или в софте.


[Закрыть] – пояснила Хэйт. – И делиться с посторонними нашим открытием не хочу. Потому что, как мне кажется, отходить от стандартов в этой игре полезно и даже нужно, и мы только что в этом наглядно убедились. Понимаешь?

Мася приложила ладонь ко рту в весьма красноречивом жесте.

– Обожаю тебя, – искренне засмеялась Хэйт.

И не солгала. Это было редкое качество, умение мгновенно переключаться из режима наивной мелюзги в режим рассудительной дальновидности, и не оценить его Хэйт попросту не могла.

Девушки заговорщицки подмигнули друг дружке.

– К гоблинам?

– К ним, зелененьким.

– И Хэтти не «бесполезный мех»?

– Сегодня – не совсем, уговорила…

К друзьям Вероника ехала, как на расстрел. Все-таки раньше их отношение нравилось девушке гораздо больше: она приезжала к ним, когда было особенно плохо, и Леша с Галиной это понимали. Она могла просидеть у них на кухне до утра с понравившейся книжкой, опустошить холодильник или устроить совместную баталию в какой-нибудь бегалке-стрелялке. Друзья не говорили ни слова против, а ей было легче просто от того, что рядом, в досягаемости, находились живые люди. Причем люди, которым не нужно было ничего объяснять.

Так было до той поры, пока Галка не решила, что времени минуло достаточно и Веронику следует вытаскивать из скорлупы. Намеки на то, что саму «пациентку» все устраивает, как есть, и уверения, что нет повода для беспокойства, на нее не действовали, а ссориться Вероника не хотела – у нее не осталось никого ближе этих двоих…

Лешка стремление жены не разделял, но он бывал на одной встрече из пяти, в лучшем случае – работа, работа и еще раз работа. А Галя с рождением дочки утроила усилия по «возвращению в социум блудной овечки».

– Я приехала, кормите меня! – бодро и громко завопила с порога Вероника сразу после стадии ритуальных «обнимашек». – Я привезла вино, Галка, не вздумай ругаться!

– Спаивает моего мужа и меня саму, а я, значит, ругаться не должна? Ах ты, поганка самодовольная! – притворно рассердилась Галина. Леша подмигнул и потянулся за пакетом с тем самым вином.

Обед, вопреки опасениям гостьи, прошел отлично. Запеченная с ломтиками лимона рыба таяла во рту, легкое розовое вино приятно щекотало небо. Разговоры свелись, в сущности, к блаженному попискиванию и похвалам в адрес хозяйки.

– М-м-м, Галка, это был восторг, – Вероника от удовольствия аж зажмурилась и принялась поглаживать животик. – Я умру толстой, но счастливой!

– Хоть в чем-то перещеголяла виртуальность, – усмехнулась Галя. – Держу пари, там так не поешь.

«И проиграешь», – чуть не сболтнула Вероника (давешний шашлык на природе, пища приготовления Сорхо тоже были очень вкусны), но тактично смолчала. Улыбнулась.

– Ты великолепна, не нарывайся на комплименты. Да все рестораны мира должны умолять тебя пойти к ним работать!

– Вот еще! – фыркнул Лешка. – Ее талант – частная собственность. И я ни с кем делиться не намерен!

– Кстати о собственности: как поживает твой сэнсэй? – заиграла бровями хозяйка.

– Не знаю, – пожала плечами Вероника. – С показа не виделись.

Про цветы и поездку в детдом она умолчала, потому как сказать об этом было бы все равно, что разбудить спящий вулкан.

– Хм… Неужели я в нем ошиблась? – задумчиво вопросила Галка, вызвав одновременный протяжный вздох и у мужа, и у гостьи.

– Классное вино, – дипломатично сменил тему Леша. Он поднял полупустую бутылку, обновил напиток в бокалах. – Дорогое небось?

– Не дороже денег, – пожала плечами Вероника, благодарно улыбнувшись другу. – Мы не так часто все вместе сидим за одним столом, чтобы экономить в такие дни.

Сказала – и тут же мысленно чертыхнулась: «Кто, ну кто тянул меня за язык?!»

– Любопытно: говорит о редкости встреч та, что пропадает сутками в виртуале, – не преминула воспользоваться промашкой гостьи Галина.

– Милая, – Леша положил ладонь на запястье супруги. – Мы же договаривались…

– Галь, ты определись: или тебя радует, что я хотя бы там начала заводить новые знакомства, или тебя бесит, что я там зависаю. Не может зло быть добром по пятницам, а всю остальную неделю – глобальной бедой для всего человечества!

Вероника вспылила и уже жалела о содеянном, но рано или поздно этим словам следовало прозвучать…

Подруга побледнела. Затем встала и выбежала из-за стола.

– Галя! – в один голос выкрикнули Лешка и Вероника, наплевав, что за стеной спит ребенок. Галина не вернулась. Хлопнула межкомнатная дверь, заплакала Леська.

– Пожалуй, я пойду, – поднялась гостья. Она чувствовала, как краска стыда заливает щеки, но извинения предпочла отложить: потом, когда Галка не будет на взводе, когда они обе успокоятся, примирение пройдет с меньшими жертвами.

Леша понятливо кивнул.

– Мы с ней много спорили на эту тему, – взгляд друга показался Веронике немного грустным. – И кое в чем Галя права. Например, в том, что игры с полным погружением предназначены для одиноких. А она же мать – смотрит на мир иначе. Если народ повально уляжется в капсулы – ухудшится и без того фиговая статистика по бракам, заводить детей игроманы не посчитают нужным: ведь из вирта за малышом не последить.

– А еще там интереснее, чем в обыденности. И лучше завалить сотню монстров, чем выдержать одну истерику возлюбленной, – криво усмехнулась Вероника. – Леш… Я ценю вашу дружбу и поддержку, но это моя жизнь. И я хочу прожить ее так, как сама посчитаю нужным. Даже если вы оба станете меня порицать.

Он вздохнул. На этот раз – недвусмысленно тоскливо.

– Я тебя не порицаю. Скорее… завидую.

Вероника застыла с раскрытым ртом.

– Разболтаешь жене – отшлепаю.

Так уж вышло, что домой она приехала намного раньше, чем планировала. Эмоции зашкаливали. Вероника переоделась, включила компьютер, поставила на обработку видео, снятое в подземном храмовом саду, принесла альбом для акварели, краски и все сопутствующие принадлежности.

А после – выпала из реальности почти на четыре часа.

На гоблинах они с Масей набили по уровню, а пушистая мелочь Хэтти доросла до первого умения. Оные получались питомцами каждые пять уровней случайно из списка возможных – до сотого уровня. Дальше владелец мог выбирать самостоятельно, а также сбросить полученные ранее умения и распределить заново по своему усмотрению.

– Хэтти, фас! – с энтузиазмом командовала гномка. Детеныш барса кидался к врагу, используя новоприобретенный скилл – рывок, мгновенно преодолевая расстояние до двадцати пяти метров и на секунду вводя врага в состояние ошеломления.

– Глупая, она же не собака, – меланхолично высказала Хэйт в очередной раз. – Надо же было так назвать ключ-активатор умения.

– А мне кажется, звучит забавно, – пожала плечами Маська. – Опять же, быстро. И не забудешь в критической ситуации.

– В критической ситуации нас твоя кошечка не спасет, уж поверь мне.

– Опять ты за свое! Прекращай!

– Прекращать что? Подтрунивать над бесполезным мехом? Об этом не проси даже. И вообще, мне надоели наши очаровательные вонючие друзья. До зубовного скрежета.