Текст книги "Исчадие ада"

Глава 5

Я поручил водителю позаботиться о Чарли, пока не прибудет другая машина, сам же повез эту троицу в город. Габриель спросил, не высажу ли я их у отеля, в котором они остановились, и я сказал, что это меня вполне устраивает. Через десять минут я поставил машину перед отелем, в котором некая мисс Селия Шумейкер занимала номер люкс на крыше.

– Вы долго намереваетесь оставаться в городе? – спросил я как бы между прочим.

– Достаточно долго, чтобы позаботиться о Тино, – ответил Габриель. – Надо во всем разобраться. Что я могу сказать вам, лейтенант? Закон имел в своем распоряжении целых пять лет, чтобы что-то предпринять. И что же?..

– Мне кажется, что мы идем в правильном направлении, – ответил я довольно туманно. – Но мне не дает покоя одна вещь. Снимок головы вашего брата был напечатан практически во всех газетах округа сразу же после того, что произошло пять лет назад. Как случилось, что вы его тогда не увидели?

– Я был тогда целых шесть месяцев в Европе, в Италии. Никто из моих приятелей здесь не знал, что у меня есть младший брат. Я рассчитывал держать его подальше от рэкета, сделать из него человека, даже определил его в колледж. Поэтому никто не мог догадаться, что он брат Гейба Мартинелли, и дать мне знать о случившемся.

– Ну что ж, понятно, – сказал я. – Представляю, каково вам было это пережить, Габриель!

– Против Габриеля в ваших устах я не возражаю, – холодно заявил он. – Однако только самые близкие друзья могу называть меня Гейбом, а у меня до сих пор никогда не было приятелей среди копов!

– Понятно, – сказал я, – ваши слова заставляют меня испытывать чувство гордости за всех копов, Габриель.

– Эта старая дама, лейтенант, которая раскрыла рот, прежде чем скончаться, как ее звали, Эмили Карлоуд?

– Карлью.

– Да, полагаю, от ее заявления было мало проку. Ловкий адвокат может поднять ее на смех, заявив, что это слова ненормальной, или нечто в этом роде, верно? Но теперь, когда я опознал Тино в человеке, о котором она рассказала, опознал своего младшего брата, ее заявление сделалось весомым, во всяком случае оно более или менее подтверждено, ведь так?

– Верно.

– В этом городе у меня имеются кое-какие связи, – продолжал Габриель. – Покойница работала в семействе, которому принадлежит почти вся долина, где и был найден мой брат… – Неожиданно его зычный голос превратился в шепот. – Я имел в виду голову моего брата. Их фамилия Самнер, а старуха видела Тино в их доме до того, как с ним разделались… И она слышала, как кто-то упоминал его имя.

– Вы пытаетесь мне что-то подсказать, Габриель? – весело осведомился я.

– Его должен был убить кто-то из живущих в этом доме, – произнес он напряженным голосом. – Все говорит о том, что это должен быть кто-то из семейства Самнер. Сколько же их там, лейтенант?

– Шестьдесят пять по последней переписи, – буркнул я. – Мой совет: не суйтесь в это дело, Габриель, в противном случае вы рискуете навсегда остаться в Пайн-Сити.

– Гейб! – жалобно заскулила Джорджи. – Мне совершенно необходимо немедленно чего-нибудь выпить… Я еще никогда не испытывала такой жажды!

– Заткнись, – рассеянно бросил он. – Ты мне угрожаешь, коп?

– Я никогда никому не угрожаю, Габриель, – с расстановкой произнес я. – Это, скорее, предостережение цыганки. Ваш брат был убит в округе Пайн-Сити, поэтому выяснение подробностей его смерти стало задачей шерифа и моей. Только попробуйте суньте свой нос в это дело, и я его укорочу.

– Тогда разыщите типа, который это сделал, коп! – свирепо воскликнул он. – И разыщите быстро! Иначе здесь будет укорочено много носов, включая ваш собственный.

– Пошли, Гейб! – Джорджи дернула его за рукав пиджака. – Если я не смогу немедленно чего-то выпить, я сойду с ума… Сидеть здесь ничего не делая – это выше моих сил…

Раздался резкий звук, напоминающий выстрел: это он ударил ее по губам тыльной стороной руки. Но она продолжала сидеть с остекленевшими глазами, не издавая ни звука, хотя у нее из разбитой губы побежала на подбородок струйка крови.

– А теперь ты должна кое-что зарубить себе на носу, – злобно прошипел он. – Изволь держать язык за зубами, когда я занят. Если ты посмеешь снова приставать ко мне со своими дурацкими просьбами, тебе попадет куда сильнее.

– Вылезайте к чертовой матери из машины, Габриель! – приказал я. – Меня тошнит от одного взгляда на вашу рожу!

– Что-то ты стал сильно заноситься, коп! – Он презрительно сплюнул в сторону. – Может быть, стоит проверить, из какого теста ты сделан?

Однако он распахнул дверцу машины и вылез на тротуар, затем снова сунул голову внутрь, ухватился пятерней за ворот черного атласного платья Джорджи и вытащил ее рывком наружу, будто пробку из бутылки.

Слепой продвинулся вдоль сиденья, ловко орудуя белой тростью, чтобы нащупать сначала раскрытую дверцу, а потом и тротуар.

– Это было исключительно интересное утро, лейтенант. Исключительно интересное!

Его вкрадчивый интеллигентный голос подействовал на мои барабанные перепонки как успокоительное средство.

– Надеюсь, мы встретимся снова. Я нахожу вас, лейтенант, весьма загадочной личностью.

– Благодарю, Эд, – вежливо ответил я. Он почти выбрался из машины, но тут, очевидно, внезапно вспомнил о чем-то важном. Его блестящая лысина, обрамленная венчиком седеющих волос, торчащих в стороны наподобие колючек кактуса, снова сунулась в машину. И его лицо оказалось слишком близко от моего, чтобы незрячие глаза не произвели на меня неприятного впечатления.

– Вы должны извинить меня, лейтенант, – заговорил он с безмятежной улыбкой. – Из-за всей этой суматохи я так и не нашел возможности представиться вам. Я – Эдвард Дюпрэ+.

– Ну что же, благодарю вас за помощь сегодня утром, мистер Дюпрэ+, – ответил я предельно вежливо, удивляясь про себя, чего ради он вздумал формально представиться. Человек якшается с Габриелем Мартинелли и в то же время стремится вести вежливые дружеские беседы с копом…

Его голова снова исчезла из машины, дверца захлопнулась. И стало слышно, как его трость ритмично постукивает по направлению ко входу в отель, я же тотчас отъехал от тротуара.

Прошло не менее пяти минут, прежде чем какая-то плотина в моей голове прорвалась вторично за этот день.

Шериф Лейверс, подумал я, будет сам не свой из-за этой истории.

Я остановился по дороге у закусочной, чтобы пропустить стаканчик и проглотить отбивную до появления в офисе, потому что, подобно Джорджи, я почувствовал в этом острую необходимость. Мне, конечно, повезло гораздо больше, нежели ей: никто не дал зуботычину за разгулявшийся аппетит.

Когда я вошел в офис шерифа, Аннабел Джексон посмотрела на меня широко раскрытыми глазами и вроде бы даже затаила дыхание.

– С вами все в порядке, Эл? – спросила она приглушенным голосом, садясь в кресло.

– Конечно. А что со мной могло случиться?

– Эти жуткие люди, – пробормотала она едва слышно, – и свихнувшийся служащий морга…

Глубокий вдох натянул ее белоснежную блузку, как гордый парус на яхте.

– Я слушала под дверью, пока вы разговаривали с ними в кабинете шерифа, – быстро-быстро затараторила она. – Вы были неподражаемы, Эл. Просто неподражаемы!

– Неужели? – осторожно осведомился я.

– Как вы справились с этим жутким типом Мартинелли! – Она вздохнула еще глубже, и я бы сказал, что ее блузка оказалась в зоне пассатов. – Честное слово, я подумала, что вы намерены его пристрелить, ну и хотела было поприветствовать ваш поступок.

Я подозрительно посмотрел на нее, затем перегнулся через стол и принюхался. Если она и выпила, то только водки, потому что я не почувствовал ни малейшего запаха коньяка. Оставалась единственная возможность проверить правильность моих предположений.

– Аннабел, золотко, – нежно заговорил я. – Поднимитесь на минутку!

– Пожалуйста.

Она встала и одарила меня таким взглядом, который почему-то напомнил мне тающее мороженое.

– Повернитесь!

Она послушно повернулась.

– Вы уронили на пол резинку, – сообщил я. Она наклонилась, чтобы поднять несуществующую резинку, потом прыснула со смеху, снова повернувшись ко мне. Ее бледные щеки слегка порозовели, она скромно опустила глазки.

– Ох, Эл! Вы неисправимы!

– И это все, что вы хотите сказать? Она упорно смотрела себе на ноги.

– Ну, вы не можете ждать от воспитанной девушки-южанки, чтобы та сказала, что ей это нравится, не так ли, дорогой?

– И вас не подмывает схватить свою стальную линейку и проломить мне голову? Ничего подобного вы не испытываете?

– Такие девушки, как я, воспитаны в духе почитания настоящих героев, дорогой! – пробормотала она.

– Что вы делаете сегодня вечером, Аннабел? – спросил я нарочито равнодушно.

– Ровным счетом ничего! Я совершенно свободна.

– Так у нас состоится свидание?

– Да, конечно, у нас состоится свидание.

– Я подумал, что мы можем где-то вместе пообедать, потом отправиться ко мне, – заговорил я осторожно. – Я поставлю кое-какие хорошие пластинки на свой проигрыватель, мы посидим на кушетке и – ух! – послушаем замечательную музыку. – Я не удержался и заговорщически ей подмигнул. – Что скажете на это?

– Эл Уилер, – благоговейно произнесла она, – должна признаться, что я не слышала ни от одного мужчины таких заманчивых предложений.

– Так я заеду за вами около восьми! – сообщил я и поспешил в кабинет шерифа, подозревая, что обнаружил любовный камень, являющийся альтернативой философскому, коли у нас нет особой тяги к благородным металлам. Впрочем, у меня внезапно промелькнула неприятная мыслишка, что я все же слегка свихнулся и весь этот диалог – плод моего больного воображения.

Взгляд, которым шериф Лейверс наградил меня, когда я уселся лицом к нему, красноречиво свидетельствовал о том, что по сравнению со мной Бенедикт Арнольд был человеком чести, непорочной цельной натурой, прославившийся своей бескорыстной преданностью делу. Шериф закурил сигару, бросив горящий ненавистью взгляд на спичку, которая не желала загораться, затем выпустил целое облако дыма. Какое-то время я даже не мог его видеть, но его зычный бас пробил бы даже железобетонную стену.

– Вчера утром, – изрек он тоном, который подошел бы для президентского обращения, – я дал вам весьма деликатное поручение, что неоднократно подчеркнул, сказав: необходимо действовать в лайковых перчатках, с Самнерами надо обходиться так, будто они сделаны из хрупкого стекла. Глупец, я предполагал, что лейтенант, столь тщательно проинструктированный, вернется в этот офис с подобающим отчетом. Наивный человек! Я проторчал здесь вчера до восьми вечера!..

Он шумно вздохнул, и на его физиономии, прежде чем он выдохнул воздух, появилось выражение крайней сосредоточенности. Я решил, что он упражнялся в этом весь последний час, пока меня не было на месте, рассчитывая, что у него получится почти стон несчастного человека, обманутого в своих лучших надеждах. Куда там! Я бы сказал, что его вздох более напоминал рев молодого быка, к которому в загон впервые привели корову.

– Сегодня утром, – продолжал он, – меня вызвали на ковер к окружному прокурору, где я оставался на протяжении двух часов. Поступила жалоба от некоего мистера Самнера на одного лейтенанта, работающего в моем офисе. Желая убедиться, что до меня дошло, кто такой этот мистер Самнер, окружной прокурор настоял на том, чтобы я просмотрел списки спонсоров избирательных кампаний за последние четыре года. На это у меня ушло семьдесят три минуты, причем я пропускал страницу, когда окружной прокурор этого не видел. Нужно ли уточнять, лейтенант, кто был самым щедрым жертвователем во время этих кампаний?

– Послушайте, шериф! – произнес я с восхищением. – Я и не предполагал, что вы купили это место на собственные деньги!

– Заткнитесь! – заорал он во всю силу своей глотки, и, вне всякого сомнения, вся Южная Калифорния приняла этот рев за подземный толчок. С видимым усилием он понизил голос до прежнего уровня и углубился в неформальное обсуждение взаимоотношений службы шерифа и прокуратуры.

– В то время как меня всячески поносили и поучали утром в Сити-Холл , – жаловался он, – в вашу тупую башку внезапно пришло желание появиться на работе, кстати впервые. Что, на мой взгляд, достойно похвалы, учитывая, что вы здесь работаете всего каких-то три с половиной года. Когда я прибыл в половине двенадцатого, меня приветствовала полупомешанная особа, которая вчера уходила с работы вполне компетентной секретаршей. Она выдала мне совершенно безумную, бессвязную, я бы даже сказал маниакальную историю о каком-то зловещем типе, о неряшливой девице, которой необходимо сесть на диету, и о слепце, который выращивает спаржу у себя на макушке…

Смотреть на физиономию шерифа было настолько неприятно, что я уставился в окошко, ругая себя за то, что вошел в кабинет, не заткнув перед этим уши ватой.

– Это трио, которое наверняка явилось плодом ее необузданной фантазии, будто бы открыто угрожало жестоко расправиться с вами. Но поскольку вы у нас прирожденный герой, то скоро положили этому конец, прицелившись из револьвера в голову злодея и пригрозив выпустить все его мозги на мой недавно отполированный стол! После этого вы повезли их всех в морг.

Шериф закрыл лицо руками и отчаянно застонал.

– Но самое лучшее еще впереди! Пока я старался успокоить девушку, чтобы она хоть немного пришла в себя, я получаю срочный звонок из отдела патрульных машин. Оказывается, по указаниям лейтенанта Уилера они забрали служащего морга, который рехнулся, как они изволили выразиться, и они спрашивают, что им теперь с ним делать. Затем, пока я обдумываю, как ответить на вопрос, истеричная секретарша припоминает одну весьма существенную подробность: имя злодея Габриель Мартинелли.

Он слегка улыбнулся.

– Вы, конечно, помните Мартинелли? Я живо представляю себе этого гангстера, его высокий рейтинг в преступном мире, и думаю, зачем его понесло в Пайн-Сити!

– Я могу рассеять ваше недоумение, шериф, – очень вежливо произнес я. – Габриель имел веские основания для приезда: сегодня утром он опознал по снимку в газете голову своего брата Тино Мартинелли.

У Лейверса из открывшегося рта выпала сигара и тут же принялась выжигать аккуратное пятно на полированной поверхности стола.

– Это правда?! – прохрипел он, и на лице у него появилось паническое выражение. – Или я окружен целой сворой истеричных безумцев, которые сбежали из сумасшедшего дома?

– Все это чистейшая правда, шеф!

Тут пришла моя очередь набрать побольше воздуха и подробно описать все, что случилось после моего ухода из офиса накануне утром. Разумеется, я сообщил ему основные факты, опустив подробности моей встречи с Чарити Самнер в номере отеля, главным образом потому, что, если бы я описал шерифу ее нападение на мою персону, это было бы для него равносильно рождественскому подарку в июле.

Когда я замолчал, на его физиономии появилось точно такое же счастливое и беззаботное выражение, как у Маленького Цыпленка, когда тот стал очевидцем падения неба.

– Может быть, сегодня днем разразится третья мировая война? – спросил он с надеждой. – И не надо будет ни о чем беспокоиться?

Для вящей убедительности он ударил ладонью по крышке стола и тут же пронзительно ойкнул, поскольку под рукой у него оказалась горящая сигара.

– Есть еще один любопытный момент, – продолжал я, подбадривая его веселой улыбкой. – Я имею в виду слепого по имени Эд. Когда я высадил их из машины у отеля примерно час назад, он вылезал из нее последним. И я уже хотел отъехать, но неожиданно слепец вернулся и представился мне.

– Это весьма занимательная история, Уилер! – сурово произнес Лейверс. – А теперь поговорим о…

– Я еще не закончил, – холодно заметил я. – Его полное имя Эдвард Дюпрэ+, и в первую минуту оно мне ничего не сказало. Лишь по прошествии…

– Дюпрэ+? – Лейверс сосредоточенно нахмурился, но через секунду покачал головой. – Это имя мне ничего не говорит.

– Вы помните, когда схватили с поличным «Мирдер инкорпорейшн», это не расстроило синдикат. Это не была особенно ловкая организация, а если таковой была, то стала слишком мощной, что их не устраивало. Поэтому их профессионалы стали действовать на свой страх и риск, чтобы не оказаться при пиковом интересе. Если гангстер способен создать себе известность, осуществив несколько аккуратных ограблений или даже убийств, впоследствии он может получать шестизначный доход, работая наемным убийцей.

– Я бы с удовольствием вместе с вами пустился в воспоминания о самых известных делах ФБР, Уилер, – нахмурился Лейверс. – Но, может быть, мы устроим подобный вечер в другой раз, когда не будем так заняты?

– Это имеет самое непосредственное отношение к нашему делу, – огрызнулся я. – Габриель Мартинелли был одним из протеже Счастливчика Лучиано, а когда «Мирдер инкорпорейшн» вышла из дела, он усмотрел возможность отпочковаться и начать действовать самостоятельно. По-своему он был уникальной личностью. Каждая новая профессия обогащает человека новыми идеями, а Габриель работал в бизнесе «убийства за деньги»и стал его реформировать. «Вы платите монету просто за убийство, – сказал он своим боссам. – И обычно разделываетесь с парнем, который обманывал вас, чтобы это послужило предостережением всем остальным и заставило их стоять по стойке» смирно «. Но помимо того человека, который уже отправился к праотцам, кто еще страшится? Все остальные считают, что ему просто не повезло…»

– Уилер! Говорите менее туманно! – Шериф прижал обе ладони ко лбу. – Я терпеливо слушал и выслушаю вас дальше, но вовсе не требуется разыгрывать дурацкие сцены с этими идиотскими диалогами. Просто изложите суть дела, договорились?

Я был разочарован, мне казалось, что диалогическая форма изложения куда более убедительна.

– Ладно, – мрачно согласился я. – Габриель спросил, почему бы им в следующий раз не действовать по-другому: создать такую атмосферу страха, чтобы все обманщики, которые до сего момента не были пойманы, прекратили этим заниматься из страха. В конечном счете с ним договорились: он может действовать по своему усмотрению, причем с него никаких денег не потребуют. Если дело выгорит, они сделают его своим официальным палачом на постоянном жалованье, если можно так выразиться. У Габриеля имелся козырной туз в рукаве – человек с высшим образованием в одном из восточных университетов. Не слишком щепетильный адвокат, которому в свое время кто-то плеснул щелочью в глаза в отместку за его «труды», после чего тот ослеп и превратился в психопата с человеконенавистническими наклонностями. Он рьяно принялся за изучение азбуки слепых и всего того, что ему могло понадобиться в его новой профессии. Одновременно он тренировал свои руки и пальцы, как это делают борцы-профессионалы. По этому поводу существует немало версий. Одни говорят, что на такую подготовку у него ушло целых два года, другие, что всего несколько месяцев. Так или иначе, но к тому времени, когда он снюхался с Габриелем, он передвигался в любом помещении с ловкостью кота. Рассказывают, что на пари он сажал человека в темной комнате с фонариком в руке. Фонарик можно было включать только на мгновение, и если слепца осветят лучом, этот человек выигрывал. Но если слепец успеет добраться до этого несчастного и прикоснется к его шее, выигрывает он. Так или иначе, но эта пара занялась бизнесом страха. Действовали всегда по одной и той же методике, в помещении выкручивались пробки, слепец проникал в дом или в квартиру и настигал свою жертву в кромешной темноте, где он чувствовал себя как рыба в воде. После первых трех убийств его прозвали Крадущейся Смертью. Один человек умер от страха, когда почувствовал, как до его шеи дотронулись чьи-то руки…

– И ты хочешь сказать, что это тот самый Эдвард Дюпрэ+? – мрачно спросил Лейверс.

– Он не растерял прежней сноровки, – поспешил я успокоить его. – Сегодня утром он проник в морг, забрал сосуд с головой Тино Мартинелли у Чарли Каца из рук, а его самого приволок в бесчувственном состоянии ко мне.

– Нам надо по этому поводу вызвать работников из отдела по расследованию убийств, – неожиданно заговорил шериф. – У нас просто не хватит работников, чтобы надежно охранять на протяжении двадцати четырех часов Самнеров от такой бригады, как Мартинелли с Дюпрэ+.

– Вы свихнулись, шериф? – завопил я, забыв о субординации. – У нас появилась реальная возможность раскрыть убийство пятилетней давности, а вы хотите подарить такую козырную карту чужому дяде!

Его первой реакцией было выбросить меня из окна. Потом появилось неприятное ощущение, что я могу оказаться прав. Ну а третьей и последней было: «Да пусть все катится к чертям». Если дело не выгорит, он всегда сможет найти себе тепленькое местечко.

– Габриель без всяких колебаний опознал голову, она принадлежала его младшему брату Тино, – заговорил я, тщательно подбирая слова. – Таким образом подтверждается заявление Эмили Карлью. Так что до того, как Тино был убит, некоторое время его скрывали в доме Самнеров, скорее всего больного. Илай Самнер знал, что он был там, очевидно, знала и Чарити. Она разговаривала с ним в комнате и называла его Тино, согласно показаниям этой Карлью. Она слышала, как Чарити произнесла это имя, когда входила в комнату. Чарити тогда было около восемнадцати, так что, если она знала про Тино, невозможно поверить тому, что старший сын Криспин не знал этого.

– Значит, Самнеры лгут. И лгали с самого начала, – сделал вывод шериф, кивнув. – Представляю, как их вчера перепугала статья в газете, вновь оживившая всю эту историю. Криспин поспешил выставить Чарити из дома и спрятать ее в надежном месте, чтобы вы не могли допросить ее, потом отправился в Сити-Холл и нажал там на все рычаги, дабы воспрепятствовать возможному расследованию.

– Точно, – закивал я, – ну а теперь у нас есть рычаг, чтобы заставить их говорить. Это страх. Крадущаяся Смерть снова действует, Мартинелли полон решимости отомстить за смерть своего брата с помощью Дюпрэ+. Если вы станете охранять Самнеров с помощью копов и вселите в них чувство полнейшей безопасности, так они и через миллион лет не скажут правды!

– Мне ясна ваша мысль, – хмыкнул шериф. – Теория великолепная, но что, если она не сработает на практике? И один из Самнеров будет убит? . – Сомневаюсь, чтобы такое случилось, – произнес я с преувеличенной уверенностью. – Как только мы закончим наше совещание, я собираюсь снова отправиться в Вэлли и вселить вполне обоснованный страх в моего доброго приятеля Криспина. После этого вечером повидаюсь с Чарити и сделаю то же самое.

– Вот как? – фыркнул Лейверс.

– Подлинные документы по делу, – неожиданно припомнил я, – в папке у вас на столе, я изучил ее сегодня утром. В ней вообще ничего не сказано о допросе Барнаби Самнера.

– Барнаби Самнера? – вытаращил глаза шериф.

– Я имею в виду второго сына, которого выставили из дома и лишили наследства, – нетерпеливо сказал я. – Вчера утром Криспин заявил, что во время расследования Барнаби был дома.

– Он ошибся или солгал, – уверенно заявил Лейверс. – Прежде я ни разу не слышал ни о каком Барнаби Самнере. Но если бы он в то время находился в доме, мне бы стало об этом известно.

– Возможно, отец вышвырнул его из дома за несколько дней до того, как была найдена мертвая голова, так что в Вэлли его практически уже не было, – задумчиво протянул я. – Но мне бы хотелось, чтобы была проведена проверка, хотя бы чтобы подтвердить, что Барнаби существовал на самом деле.

– Я немедленно дам такое задание, – энергично закивал шериф. – Что-нибудь еще?

– В данный момент мне больше ничего не приходит в голову… Я отправляюсь в Вэлли.

– Знаете, Уилер, – медленно заговорил Лейверс, – уже довольно давно меня начало кое-что беспокоить, может быть, вы сумеете помочь?

– Если речь идет о миссис Лейверс, сэр, – осторожно пробормотал я, – я глубоко убежден, что постороннему человеку не следует становиться между мужем и женой.

– Перестаньте нести чепуху! – гаркнул шериф, причем его физиономия моментально приобрела лиловатобордовую окраску. – Я вовсе не об этом. Почему все наши уголовные дела проходят с вывертами? Потому ли, что такова их особенность? Или потому, что вы не можете проводить расследование иначе? В других местах вроде бы все спокойно и обыденно.

– Не могу знать, сэр, – вежливо ответил я. – Хотя если вы пожелаете полистать протоколы старых дел, то найдете сколько угодно эксцентричных или, как вы изволили выразиться, уголовных дел с вывертом, которые произошли еще до моего появления в здешних местах. Вспомните хотя бы это дельце пятилетней давности: свора ребятишек, игравших в кустарнике в Вэлли, явилась в полицию с аккуратно отрубленной головой, завернутой в мешок, и…

– Вон! – заревел вдруг Лейверс. – Вон отсюда!