Текст книги "Ган"

Глава 15

Ночь опустилась на Город Мастеров. Прохладный ветер обдувал стены домов, нагретых за день солнцем, крал, как полуночный разбойник, тепло и уносил в неизвестном направлении. Все остывало, и уже можно было, если захочется, пройти по каменным мостовым босиком. Две молчаливые тени шли по улице. Гулкие шаги их указывали на то, что босиком идти они не намерены.

– Мастер, куда мы направляемся? – спросила одна тень другую.

– В гости, мой мальчик, в гости.

Свернув некоторое время назад с оживленной улицы, полной радостных горожан, возвращавшихся с первого дня турнира, путники оказались на безлюдной улочке, уходившей под прямым углом от центра города, но недалеко. Пройдя несколько сотен шагов, двое уперлись в убогую изгородь, отделяющую улицу от не менее убогой хижины.

– Кто живет в этой конуре, безродный пес? – презрительно скривился Мако.

– Что имеешь ты, сопляк, против пса? – разгневавшись не на шутку, Тарси Лихо схватил ученика за грудки. – Или ты забыл, кто является твоим незримым помощником?

На поясной бляхе Тарси, на внутренней ее стороне, обращенной к животу хозяина, красовался «Небесный Пес». Любое пренебрежительное упоминания о собаках воспринималось кланом Тарси как личное оскорбление, и Мако очень повезло, что он с недавнего времени являлся неотъемлемой частью этого клана. Любой другой человек, сказавший нечто подобное в присутствии Тарси, лежал бы мертвым у его ног. Далеко не каждый ган позволит себе сквернословить о помощнике другого гана. На это должна быть веская причина. Игра тонкая и опасная, каждое слово тщательно подбиралось, и место вкупе со временем должно было соответствовать словам.

Тарси, остыв так же внезапно, как и вспылил, отпустил ученика. Смущенно откашлявшись, он заговорил:

– «Небесный Пес» хоть и мало похож на собак, живущих среди людей, но все же он пес. Пусть с телом змея, пусть, но голова его – это голова пса. Голова с пастью, полной острых клыков, рвущих недругов твоих на мелкие кусочки. Коль вцепится «Небесный Пес» в кого, то ничто не способно спасти. Сомкнув зубы свои на теле врага, он телом змеиным обвивает жертву, не дает ей возможности шевелиться. Так и мы, ганы клана «Небесного Пса», все вместе являем собой силу страшную. Есть ты и я – мы голова, есть и другие ганы, менее сильные, не имеющие острых клыков, но преданные нашему общему делу, и они вместе образуют тело змеиное, душат со всех сторон врага, пока мы его грызем. Запомни это, Мако, запомни хорошенько. И впредь не смей унизительно говорить про собаку.

Мако слушал с открытым ртом, не зная, как ему относиться к тому, что говорит мастер. Решив для себя, что лучше послушать Тарси, чем возражать ему, Мако просто принял слова эти за непреложную истину. Благо такой «талант» был присущ ему – доверять тому, кого чтишь выше себя. А в будущем сила все расставит на свои места. Поживем – увидим.

– Красиво сказано, мастер.

Тарси кивнул и направился к хижине, распахнув калитку пинком. Мако последовал за ним.

Не успели они дойти до дверей, как те распахнулись, и в проеме появился человек до того грязный и неопрятный, что Мако помимо воли своей скривился. Он видел его сегодня, правда издали и мельком. Тогда еще показалось Мако странным, что подобное «чучело» находится рядом со старейшиной Каривасом, и более того, можно было подумать, что он, этот оборванец, недоволен действиями того, кто выше всех прочих ганов вместе взятых. Он явно указывал, как Каривасу поступать и что говорить. Тот противился, как мог, постоянно указывая на свиток и осуждающе качая головой. Не так и прост этот человек. Странно, что одет он как сумасшедший нищий и живет в этакой лачуге. С такими-то возможностями.

– А тебя бы больше устроило, если бы тебя казнили по приказу человека в золотых одеждах? – прищурив глаз, спросил «нищий», обращаясь к Мако. – Месяц тому назад все твое имущество стоило меньше, чем сапоги, которые сейчас на тебе.

Мако удивленно перевел взгляд с оборванца на мастера.

– Вечный может читать твои мысли. Пока может. Будь осторожен, прежде чем подумать плохое о нем, и прояви уважение хотя бы к его более чем почтенному возрасту, – ответил Тарси на немой вопрос ученика и добавил, обращаясь уже к тому, кого назвал Вечным: – Не пугай моего мальчика, старик, ибо по молодости своей и с испугу он может вспороть твой старый живот мечом. Мне будет жаль потерять такого ученика и не менее досадно – союзника в твоем лице.

Мако показалось, что Вечный закаркал, но присмотревшись внимательнее, он обнаружил, что тот смеется.

– Не стану более, – вскинул руки вверх старик. – Но отказать себе в том, чтобы покопаться в мыслях таких сопляков, считающих себя пупом земли, не могу. Проходите.

Вечный устремился к гранитной плите в центре своего жилища, заменяющей ему стол. На этом «столе» помимо устроенного в самом его центре очага неопрятной грудой лежали листы бумаги и свитки с государственной печатью, что еще раз подтверждало значимость этого человека в Шуле. Странно и нелепо выглядели аккуратным почерком исписанные документы рядом с объедками и копошившимися в них мухами. Огарок свечи, выставленный на стол для антуража (иначе и не объяснить его присутствие в помещении, где повсюду были развешаны всевозможные светильники, да и от очага было света более чем достаточно) коптил и потрескивал, источая запах подгоревшего на плите жира. Небрежным взмахом руки Вечный освободил поверхность плиты от «ненужного» хлама, оставив в гордом одиночестве лишь этот мерзкий огарок. Усевшись на скрещенные ноги, он широким жестом предложил последовать его примеру и визитеров.

Поборов брезгливость, Мако опустился на липкий пол, заняв место с противоположной от Вечного стороны. Как можно дальше, так, чтобы пламя очага хоть как-то скрывало его от шамана. Тарси присел на краешек стола. Чувство приличия было ему чуждо.

– Ноги сегодня особенно ломит, – с делано страдающим видом «прокряхтел» он, обращаясь к Вечному. – Не прими за неуважение.

– Что мне до твоего уважения? – искренне недоумевая, бросил шаман. – Хоть на голове стой, главное, долг свой исполни. Ты получил письмо от своего господина, которое мы так долго ждем?

– Да.

– Он прибудет не один?

Впервые за весь разговор шаман казался озабоченным, что не ускользнуло от внимания Мако.

Мастер Тарси кивнул:

– Он едет с сыном.

– Не то важно, – отмахнулся Вечный. – Тот, другой?

– Безусловно. Куда Куграт без своего лучшего телохранителя?

От натужного зловещего хохота Вечного вздрогнули стены.

* * *

В доме Хайко Косматого было как никогда тихо. Даже престарелая мать Хэльги никоим образом не выдавала своего присутствия. Обычно шумливая, нетерпеливая в своих желаниях женщина, привыкшая к повиновению, словно исчезла. Хоть ее почти никогда и не было видно, но слышно было постоянно. Выбравшая добровольное «заточение» в своей комнате, она не показывалась людям, лишь постоянно чего-нибудь требовала: то ей вода теплая и невкусная, то постель примята. Болела она, и все ее жалели, не обижаясь на такие «причуды». Несмотря на свой далеко не ангельский характер, понимала она все очень хорошо и докучать своими проблемами никому не спешила. Все переживали за Пато, и осознавали, что тишина и покой ему сейчас просто необходимы.

Пато не спалось. Лежа на спине, он устремил взор свой на постоянно открытое окно. Звезды подмигивали ему, подбадривали. Красавица-луна словно умылась небесной росой и блистала сияющим лицом своим, соблазняя молодого гана.

– Ничего не получится у тебя. Другая мне милее, – прошептал Пато и повернулся на бок.

День закончен. Давно уже. Еще чуть-чуть, и солнце «заползет» на крышу харчевни, освещая колодец и двор. И снова Пато, опрокинув на голову себе пару ведер студеной воды, примется утаптывать двор, осваивая новое и пока неизведанное. Хайко хорош. За простотой прячется небывалое мастерство воина. Почему он не ган? Как так вышло, что Хайко перестал быть им?

Опять загадки. Загадки, загадки, загадки…

Тао так и не появился, не сказал ничего мастер своему ученику. Может, переложив обязанности свои на Хайко, он просто отказался от Пато? Похоже на правду. Явившись в Город Мастеров, Тао совсем уж потерял интерес к воспитаннику и занялся своими тайными делами.

Нет, не уснуть.

Пато решил спуститься вниз, на улицу. Тихо встав и натянув на себя одежду, сунул ноги в сапоги.

Воздух. Чистый и прозрачный предрассветный воздух пьянил не хуже доброго пива. Прокравшись вдоль стены, Пато зашел в сарайчик, в котором Хайко хранил, если верить его словам, всяческий ненужный хлам. Среди «хлама» Пато отыскал то, что приводило его в восторг. Деревяшки – так неприглядно называл вуртаг тренировочные копья, что, по мнению Пато, было кощунством. Идеально сбалансированные, с удобно ложащимся в ладони древком они представлялись Пато произведением искусств. Особо не выбирая, протянув руку, он взял первое попавшееся и вышел во двор.

Подойдя к колодцу, Пато опустил копье на землю и, схватив ближайшее ведро, опрокинул себе его содержимое на голову.

– Что за черт? – прошипел Пато, в недоумении осматривая себя. – Что это такое?

Он прихватил уже пустое ведро и подбежал к входу в харчевню, где в стене торчал факел, и при свете его попытался распознать по остаткам содержимого, что в нем находилось до того, как Пато это нечто вылил себе на голову.

– Ага, – часто закивал своим наблюдениям Пато. – Ну, конечно. Что же еще?

Он развернулся лицом к сараю, где с недавних пор поселилась многострадальная кошка, но обратился не к ней, а к тем, кто там проживал постоянно.

– Не знаю, кто именно из вас, но точно могу сказать, что кто-то останется без завтрака.

На дне и стенках ведра остались прилипшие частицы запаренной с вечера муки, и так как на дворе было лето, то и муку запаривали не густо, а так, что напоминала кисель. Приятного мало.

– Ты, коль покормить быков собирался, то можно было прямо из ведра. Или тебе по нраву, когда тебя облизывают?

Тао появился как снег на голову. Чувствует он, что ли, такие неудобные моменты?

– Не так со мной что-то, – вздохнул Пато. – За что не возьмусь – всегда несуразица.

Тао не спешил отвечать. Он вышел на свет, критическим взглядом окинул ученика и направился к колодцу. Стукнуло ведро о каменный край, заскрипел ворот. Всплеск. Вытащив из колодца полное ведро, Тао без труда подхватил его и поставил на скамью.

– Подойди, малыш. Умойся.

Пато неспешно (а куда торопиться?) подошел к мастеру и, благодарно кивнув, схватил ведро, опрокидывая на этот раз на себя воду.

– Мало.

– Да, – согласился Пато и уже сам достал очередную порцию.

После четвертого «умывания» ученик и мастер сошлись во мнении, что Пато достаточно чист.

Говорить не хотелось. Всего час тому назад Пато казалось – дай волю, и он забросает Тао вопросами и упреками. Вот он, прямо перед ним, а сказать как будто и нечего. Подняв с земли копье, Пато отправился на привычное уже место, отведенное Хайко для упражнений.

Он несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул, отбрасывая ненужные мысли, принялся повторять то, чему его научил вуртаг. Тао молча наблюдал за учеником, наклонив голову к правому плечу.

Трудно делать что-то, когда на тебя вот так, в упор, смотрят. Сбившись несколько раз, перепутав очередность выпадов, Пато, не сдержавшись, остановился.

– Что? – не скрывая раздражения, спросил он.

– Ты злишься, – просто ответил Тао.

– И? – стал «заводиться» Пато.

Его злило то, что Тао так спокоен. Он оставил его одного на турнире, в то время как все мастера сопровождали своих учеников. Он не появился и после, а сейчас является и делает вид, что ничего не случилось.

– Злюсь, а тебе есть до меня дело?

– Да.

– Неужели? – всплеснул руками Пато. – Действительно?

Тао улыбнулся. Молча встав, он прошел мимо Пато и скрылся за дверями харчевни. Не успел юноша сосчитать до десяти, как Тао уже вернулся, держа в руках кувшин с пивом и одну кружку.

Молча налив себе пенного напитка, Тао с нескрываемым удовольствием принялся его потягивать мелкими глотками.

– Тебе не предлагаю, – вставил он в короткой паузе. – Ты же не станешь пить с чужим тебе человеком, тем более с тем, кто тебя предал?

– С чего ты решил, что я так думаю?

– Потому, что ты так и думаешь.

Пато хотел было возразить, но Тао предостерегающе вскинул руку, всем видом своим указывая, что за благо промолчать и выслушать. Пато повиновался.

– Ты все еще ребенок. Обиженный ребенок. Ты не задумался ни на миг, что мысли твои оскорбительны по отношению ко мне. И только потому, что ты всего лишь ребенок, я не приму их на свой счет. С чего ты взял, что кто-то тебе должен? Почему ты думаешь, что ты важнее других? Тебя оставили одного, бедненького, один на один с огромным миром… Никто не удосужился спросить тебя о самочувствии, никто не поддержал. Ничего в этом мире не может быть важнее твоих чувств и проблем. Все обязаны смотреть тебе в рот и дуть в зад. Есть вещи, Пато, важнее тебя. Важнее меня и Хайко. Важнее всех нас вместе взятых. В тебе говорит гордыня. Стыдись. Если тебя не устраивает мое отношение к тебе, то ты свободен. Я не стану держать тебя. Мне с огромным трудом удалось задушить гордыню в себе самом, сил на твою у меня не хватит.

Тао поднялся, поправил свой пояс и скрылся в доме, оставив Пато наедине с самим собой.

– Какая сволочь умыкнула ведро с «запаркой»? – послышался за спиной недовольный заспанный голос одного из работников Хайко.

– Несчастная и гордая! – откликнулся Пато и направился исправлять свою оплошность. Вместо упражнений придется заняться хозяйством.

Глава 16

Дворец правителя Шула мало чем отличался от прочих зданий Города Мастеров. Разве только размером; возвышаясь над крышами прочих сооружений, он скорее напоминал нечто среднее между казармой и торговым домой купеческого союза. Пятиэтажное здание напоминала гигантскую подкову, в центре которой разместились иные постройки: мастерские, казармы, конюшня и прочие. Могло показаться, что все эти постройки только мешают и уродуют дворец, но воздвигнуты они были известным зодчим, а тот знал свое дело и разместил все таким образом, что каждое из зданий только дополняло остальные. Лет семьдесят тому назад дед Турдана, только воссевший на трон, решил было перенести казармы за стены дворца и отдал приказ об их сносе. После того, как последний кирпич вывезли со двора, молодой государь осознал, что совершил ошибку. Вид, открывшийся ему, ужасал своим уродством. Казалось бы, всего одно здание убрали, а впечатление было такое, будто во дворец ворвались дикие племена горцев и прошлись своими сапогами не только по дворцу, но по лицу Шула. Там, где стояла казарма, образовался рубец, ничем не прикрытый и наводивший видом своим небывалое уныние. Благо чертежи сохранились, и дед Турдана спешно воздвиг казармы на том же месте. С тех пор попыток благоустройства не предпринимали.

Тао неспешно двигался по внутреннему двору сердца Шула, вспоминая те времена, когда он впервые появился во дворце. Тогда слава его летела впереди и раскрывала перед ним любые двери. Любые, кроме этих. Пришлось ожидать, пока стража, отправив гонца во дворец, с неприкрытым любопытством рассматривала его, шестнадцатилетнего юнца. Посмотреть было на что. В руках Тао сжимал – и не разжать было той хватки – то, что вызывало дикий ужас и не менее дикий восторг у всех, кто имел «счастье» лицезреть эту ношу – «гирлянду» из двенадцати голов Итку. С появлением государя в окружении десятка вооруженных людей все вокруг притихли, с любопытством ожидая, что же будет?

– Я Тарси Лихо. Ган. Ты где это взял? – вперед вышел богато одетый человек, в глазах которого читалось недоверие. – Украл? Нашел уже мертвых монстров и отрезал у них головы?

Никто не остановил его. Все смотрели и ждали, что ответит Тао. Как себя поведет? Может, он действительно сделал то, о чем говорил человек, явившейся с государем?

– Я убил их, – Тао бросил, наконец, свою ношу на землю.

– Чем? – фыркнул Тарси. – Этим ржавым куском железа? – Он кивнул на томагавк Тао, покоившийся на тонком кожаном ремешке.

Тао с любовью и благодарностью погладил томагавк, найденный им накануне встречи с Итку.

– Именно им. Как видишь, этот ржавый кусок металла может больше, чем начищенный меч Тарси Лихо. Во всяком случае, я вижу здесь только те головы, которые срубил я.

Тарси схватился за рукоять меча, но его остановил окрик государя.

– Довольно! Кто может подтвердить слова твои, мальчик?

– Он, – указал Тао на человека, пришедшего с ним.

Турдан посмотрел в сторону, куда указал Тао, и кивнул.

– Ему верю.

Судя по реакции людей, человеку, пришедшему с Тао, верили все, не только государь…

Тао улыбнулся, вспомнив, как вытянулось лицо Тарси. Именно с появлением Тао в Городе Мастеров авторитет этого гана пошатнулся, и вскоре он уже из доверенного лица Турдана превратился в гана, которого не очень-то уважают.

Незаметно для самого себя Тао поравнялся с казармой, в которой располагались лучшие воины Шула числом в две сотни. Также в этой казарме проживали и несколько городских ганов, чья клятва отличалась от клятвы ганов клановых тем, что они подчинялись только городским властям и лично правителю. В остальном же это были такие же ганы, как и сам Тао.

– Ты чего вытворяешь, а? Ты чего вытворяешь!? – послышался из глубины казармы голос Турдана.

Тао не удивился. Турдан редко сидел во дворце, и то, что он сейчас находился среди своих воинов, было вполне нормальным. Обыденным даже.

По возмущенному тону Турдана Тао смело предположил, что государь не гневается, а скорее чем-то озабочен. Не дожидаясь приглашения, он вошел в казарму и, завидев собравшихся в кучку людей, направился к ним.

За плотным кольцом стоявших плечом к плечу людей Тао рассмотрел сидящего на низкой скамеечке спиной к нему Турдана. Напротив правителя расположился совсем еще юный парень в лихо задвинутом на затылок золоченом шлеме. Он с остервенением тряс перед собой стаканом с игральными костями. В следующий миг он с треском впечатал перевернутый сосуд в основание бочонка, заменяющего игрокам стол.

– Ты чего вытворяешь!? – снова закричал Турдан, подсчитав, сколько выкинул очков юнец. – Ты казну мою хочешь разорить?

Дружным смехом воины отреагировали на это крик. Турдан смеялся вместе со всеми.

– А что я? Это Боги, – оправдывался парень, сгребая в опустевшую кружку монеты.

Снова дружный хохот всколыхнул пространство вокруг.

– О! Тао пришел. Тао Ган! – заметивший Тао мужчина поспешил вскинуть руку в традиционном приветствии Калатов.

Теперь уже все, кто собрался посмотреть на игру, переключили свое внимание на гостя. Поприветствовав всех вместе и каждого в отдельности, Тао подошел к правителю.

– Здравствуй, Турдан.

– И тебе не хворать, Тао.

– Мы можем закончить наш вчерашний разговор?

– Да, конечно. Я ждал тебя, – ответил государь и тут же, обернувшись к любимцу богов, обыгравшему его, деланно прорычал: – Кости не прятать. Ждать.

* * *

Поднявшись по лестнице на самый верх дворца, Тао и Турдан прошли гулким коридором к торцу здания и уперлись в низкую, крепкую даже с виду дверь. Достав из-за ворота ключ, висевший на тонкой цепочке на шее, Турдан вставил его в замочную скважину и, провернув несколько раз, толкнул дверь внутрь. Вошли.

Личные покои государя особым шиком не блистали. Да и покоями как таковыми не являлись, скорее тайная комната для особых встреч. Если и почивал здесь Турдан, то довольно редко, когда сил на то, чтобы спуститься в опочивальню, не было. Для такого случая в самом темном углу комнаты был установлен плетеный из ивовых веток топчан, прикрытый только тонкой циновкой. Ни одеял, ни мягких подушек. Седло под голову, плащом укрыться – что еще надо настоящему мужчине?

– Так что тебя гложет, друг мой Тао? – прервал молчание правитель Шула.

– Многое.

– Куграт?

– Не только, – сказал Тао. – Что-то темное нависло над всеми нами. Непонятно, что. И меня это тревожит потому, что я не знаю, с чем нам придется столкнуться.

Сейчас Турдан ничем не напоминал того беспечного игрока, коим был всего несколько минут назад. Теперь это был человек с тяжелым взглядом и ясным умом. Он мысленно «пробежался» по всем последним донесениям с границ. Не найдя ничего тревожного в своей памяти, произнес:

– Если Куграт хочет войны, то он это очень тщательно скрывает. Никаких изменений на границах нет. Донесений о его встречах с горскими князьками так же не поступало. Пиратам он исправно платит, и те не трогают его морских путей, а нашими не брезгуют. Но этого не докажешь, да и не стоит это того. Успокойся, друг мой. Меня, как и тебя, не радует визит царя Эссира, но мы это переживем.

Тао тяжело вздохнул. Подойдя к окну, распахнул его и посмотрел вдаль. Задумался.

– Нет, дело не в Куграте. Твоя армия сильнее, да и союзники наши не заставят себя долго ждать. На войну он решится только в одном случае – предательство в стане твоем. Только тогда эта война будет иметь смысл для него. А так…

– Тогда что тебя гложет?

– Вечный хочет, я бы сказал даже, очень хочет отправить меня в одно путешествие. Я чувствую подвох. Только в чем он – не знаю.

– Не ходи, – пожал в недоумении плечами Турдан.

– Клятва, государь. Я давал клятву.

– Так чего от меня хочешь, коль все уже решил?

– Предупредить хочу и просить стану тебя об одолжении.

Турдан откинулся на спинку стула и положил руки на стол.

– Проси, Тао.

– Я заберу с собой нескольких твоих городских ганов. Без твоего дозволения они не смогут примкнуть ко мне.

– По живому режешь. Ты прекрасно знаешь, что мои ганы – это дух войска моего.

Турдан как-то вмиг постарел лет на десять. Задумался. Достал из ящика стола какие-то грамоты, развернул карту. Долго шевелил губами, водя пальцем по нарисованным на карте линиям границ.

– Вот этих, – ткнул он в две точки на карте, – не отдам. И не проси даже. Других можешь брать.

– Турдан, государь. Я знаю тех ганов, кои особенно дороги тебе, и просить их не стал бы ни в коем случае. Да и сами они знают, что нужны тебе более других, а посему и не вызвались охотниками.

– Добро! – повеселел правитель Шула.

– И еще одно. Когда я уйду, сразу после турнира, не слушай ничего из того, что скажет тебе Тарси Лихо. Не верь ни одному слову его.

– От чего же?

– Потому, что это Тарси Лихо.

* * *

Тонко нарезанные кожаные полоски в руках Тао напоминали большого паука, безвольно свесившего свои ноги с ладоней мастера, лишь изредка подрагивая ими. Это Тао Ган приводил их в движение. Мастер сидел в стороне ото всех, в углу и, казалось, полностью был погружен в свое нехитрое занятие. Он плел игрушку. У каждого есть занятие по душе, подобное этому: кто-то плетет безделицы, кто-то вырезает дудочки…

Все семейство Косматого собралось за столом: Хайко, Хэльга и Вельга. Спустилась даже мать Хэльги, ворчунья Варанга. Все молча наблюдали, как Пато с аппетитом поглощает ужин. Если вчера ему кусок в горло не лез, то сегодня все обстояло иначе. Может, сказывалось то, что никакого волнения по поводу турнира Пато более не испытывал, а может, и то, что он вместо тренировок все утро и большую часть дня был занят тем, что хватался за любую работу на подворье. Расправившись с приготовлением испорченной им «запарки», он вызвался и дальше помогать дворне. Никто не противился такому желанию, и Пато узнал изнутри, как обстоят дела в таком большом хозяйстве. К вечеру он устал, но знал наверняка, что эта усталость никак не повлияет на то, как он выступит сегодня на турнире. Сил много не потребуется.

Да, теперь Пато это понимал. Когда сходятся два мастера, бой скоротечен. Нет долгого и изнурительного топтания вокруг, присущего простым людям, есть только ошибка, совершенная одним, и определяющий удар другого. Изнурителен путь к совершенству, совершенство подобно ветру.

А пришел он к такому выводу, перетаскивая овощи с телеги в погреб. Вспомнил стычку у «Спорной черты» с Мако, свой первый поединок на турнире. Вспомнил, с какой легкостью вырвал копье из рук могучего Хайко. Одна ошибка противника – ты победитель.

– Пора, – поднялся Хайко.

Все зашевелились. Женщины замельтешили, забегали по дому. Странный народ эти женщины. Ведь сидели за столом нарядные, собранные, а как время выходить, то вдруг оказалось, что у одной с прической что-то не то, у другой сарафан измят и не подходит к сапожкам. Хватило времени выпить еще кружку морса, прежде чем у дверей образовалось гудящая толпа. С шутками и подначками вывернулись на улицу. Замыкал шествие молчаливый Тао, не сказавший Пато за весь день и пары слов.

За столом осталась сидеть забытая всеми мать Хэльги. Она не злилась на «молодежь» и их забывчивость, но статус ворчуньи поддержала даже будучи в одиночестве.

– Нет, и не вздумайте предлагать идти с вами. У порядочных людей есть дела поважнее, чем какие-то состязания, – шепотом проговаривала она, глядя на распахнутую дверь, впопыхах не закрытую. – Молодежь!

Нечто привлекло ее внимание – на столе появился посторонний предмет. Занятые сборами домочадцы не заметили, как Тао, закончив мастерить что-то, выставил свою поделку на краешек стола. На Варангу смотрел гриф, грозно распахнув крылья и вытянув голову с хищным клювом вперед.

– Да, делая такое, этот Тао с голоду не опухнет – сказала старуха и, взяв в руки грифа, спрятала его в кармашек.

* * *

Сегодня людей на площади Мастеров было еще больше, чем вчера. Устроители, предвидя такое, подготовили площадку для зрителей и за самой ареной, где вчера лежала разобранная «карусель».

– Сегодня второй и третий круг, Пато – Хайко стоял рядом, опустив на плечо подопечного руку.

– Понятно. Ты сегодня со мной или снова пропадешь?

– С тобой, с тобой.

В отличие от дня первого, когда Пато и остальные участники томились под трибуной, сегодня они вышли сразу в центр площади, где их ожидали восемь циновок и Каривас. Старейшина невозмутимо смотрел сквозь толпу, теребя длинными узловатыми пальцами свиток.

Как только крики торжественного приветствия участников стали затихать, Каривас поднял руку, и толпа успокоилась окончательно.

– Приветствую всех, кто нашел возможность и выказал желание посетить наш турнир. Сегодня состоится второй и третий круг турнира, по итогам которых будут выявлены два претендента на звание лучшего. И лишь один, победитель, будет удостоен чести взять себе пояс гана, сделанный в главной нашей святыне – Мастерской. Лучшие мастера своего дела изготовили его по нашему заказу. Лично мной, Каривасом, был он заговорен.

После этих слов старейшины все присутствующие ганы одобрительно закивали. Некоторые от избытка чувств толкали локтем в бок своих учеников.

– Я попрошу моих помощников, – повысил голос Каривас, – дабы они проследили за тем, чтобы ставок никто не делал. Напоминаю всем, что по окончании первого дня ставки запрещены, и уличенные в этом преступном желании с дозволения совета старейшин и правителя Турдана навсегда будут изгнаны из Города Мастеров.

Толпа негодующе загудела. Послышались несмелые выкрики.

– Да помним мы, давай начинать!

– Менять правила надо, давно уж!

– А мой так вчера выбыл, как теперь? Как отыгрываться?

Каривас, к удивлению Пато, заспорил с недовольными.

– А ты на следующий турнир выйди, да победи. Оружие то, что выберешь, продай, вот тебе и богатство!

В толпе послышались смешки.

– Поищи дурака. Голова дороже.

– А раз голова дороже, то и помалкивай! – отрезал Каривас и развернул свиток.

Мастерская погрузилась в тишину. Даже птицы, казалось, петь перестали. Все ждали, как сложились пары.

– Лочан, земля Шогур! – выкрикнул старейшина.

Лочан поднялся, вскинул руку в знак признательности тем, кто бурными овациями отреагировал, услышав его имя.

– Изаму, земля Исс.

Пато посмотрел на противника Лочана. Это был низенький, с узкими глазами на круглом лице человек. Одет он был в странную одежду белого цвета. Могло показаться, что штаны и куртка его сделаны из твердого материала, они имели четкие симметричные линии и были лишены складок. Но двигался он легко, значит, и одежда была удобной несмотря на столь непонятный вид.

– Вторая пара, – продолжал Каривас, – Пато, земля Калат, против Абрафа из земель Суга!

Новый взрыв восторженных криков.

– Ух, ты! – непонятно чему обрадовался Хайко. – Это тот парень, что Зоремира одолел. Повезло тебе, парень.

– Почему? – удивился Пато, принимая игру друга. – Он что, руку вчера о голову раса сломал?

– Ашиль, земля Курак! Против него – Фаолан, из Скалии.

Снова восторженный крик. Каривас, чувствуя, как не терпится всем поскорее увидеть то, для чего собрались, поспешил закончить:

– Зубери, земля Еир! Против него – Мако. Безродный.

– Вот как? Безродный? – удивился Пато. – Скоро же он отказался от рода своего.

На душе вдруг стало противно и гадко. Нечто липкое и холодное обволокло сердце Пато, и до тоски смертной стало жаль Грако. Обидно за то, какой подарок преподнесла этому человеку судьба. Не заслужил он такого сына. Такого позора. Взглянув на довольное произведенным эффектом лицо Мако, Пато вдруг обнаружил, как тот удивительным образом стал походить на своего мастера – Тарси Лихо. Тот же надменный взгляд свысока. Прав был Грако, говоря, что гордыня погубит его сына. Покидая родной дом, Мако закончил свое существование как сын, как калат. Теперь, стало быть, он безродный. Хоть вчера еще его называли соплеменником Пато.

– Ничего не хочу общего иметь с тобой, увалень – заметив, как пристально рассматривает его Пато, сказал Мако. – Что б вы издохли все.

– Все там будем, но ты раньше нашего, – сорвал с языка Хайко и, развернув к себе лицом Пато, добавил уже для него: – Ты все сможешь, парень. Верю в тебя. Мы верим. Как думаешь, одолеешь этот черный кошмар?

Что ответить? Рассуждать о достоинствах и недостатках противника можно сколько угодно. Можно разложить по полочкам все свои действия, наметить план. Можно просто положиться на судьбу и сказать об этом вслух. Все сгодиться.

– Мне безразлично, кто из нас одолеет, Хайко. Мы – ганы, и он, и я. Главное не то, кто возьмет этот пояс, главное, кто и как станет делать то, для чего нас создал Машибо. Я не вижу беды в проигрыше брату гану, я вижу смысл своей жизни в победе над Итку.

Хайко Косматый громко сглотнул. Из глаз его покатились слезы и тут же исчезали, прятались в густой растрепанной бороде.

– Хорошо, – только и смог выдавить из себя он.

Грянул гром. Нет, это толпа ликовала, приветствуя победителя первой схватки. Пока они болтали, Лочан успел выбить сознание из раскосого иссийца, и теперь с невозмутимым видом возвращался к своей циновке. Пато заметил кровь, сочившуюся по подбородку шогура. Первая кровь на турнире.

– Он дьявольски хорош, это парень с востока, – проходя мимо Пато, заметил Лочан. – Еще чуть-чуть, и поздравляли бы его, а меня уволокли бы под трибуну.