Текст книги "Ган"

Пато услышал, как назвали его имя, и поспешил на арену. Выйдя в центр, стал напротив Абрафа и, поклонившись, обратился к сопернику:

– Да прибудет с тобой твой Бог, Абраф. И удача.

Чернокожий парень принял слова Пато не как уважение, а как испуг. Он привык, этот Абраф, что все боятся его, все спешат ему угодить. Не мудрено. В свои восемнадцать лет он слыл непревзойденным борцом и поражений не знал. В его родной Суге ганам не запрещалось мериться силами с простыми людьми, и поэтому он никогда не отказывал себе в удовольствии выбить из кого-нибудь пыль. Абраф верил в свои силы и пересек океан для того, чтобы победить.

Не удостоив Пато никаким ответом, суганец ринулся на противника и возликовал, отметив, как тот оцепенел, завидев всю мощь и красоту его мускулистого тела, способного ударом кулака убить льва.

Нет, он не станет допускать ту же оплошность, что и вчера. Сегодня он поиграет со своей жертвой. Абраф молниеносно выбросил вперед правую руку, намереваясь схватить Пато за горло, и ему это удалось.

«Даже проще, чем я думал», – промелькнула в голове мысль, прежде чем он понял, что угадил в капкан.

* * *

Черная рука устремилась к Пато. Открытая ладонь свидетельствовала о том, что суганец намерен схватить своего противника за горло. Пато с неподдельным интересом обнаружил, что ладонь Абрафа не черная, как все тело, а намного светлее.

Было бы время, Пато с удовольствием бы улыбнулся такому решению Абрафа. Что же он, совсем возгордился или глупый? Неужели он не видел, как Пато расправился с Иаго? А если видел, то неужто не понял, что Пато кое-что да умеет? Ладно, так тому и быть. Шея у него, как и у братьев и отца – иные быки позавидуют. Крепкая.

Абраф схватил его за горло и сдавил так, что у простого смертного выскочили бы глаза из орбит. Шея Пато сдюжила. Более того, к удивлению черного как смоль сугинца, калат даже виду не подал, словно его такое обстоятельство вовсе не волновало. Подумаешь, на горле чья-то рука.

Схватив Абрафа за запястье (вот тут суганец понял, что значит «стальная хватка»), Пато круговым движением надавил локтем левой руки на сгиб держащей его шею руки Абрафа, и как только та, поддавшись давлению, стала сгибаться, шагнул навстречу, одновременно с шагом впечатывая правый локоть в нос парня.

– Все, теперь этот малый просто вылитая летучая мышь, – усмехнулся пристально наблюдавший за поединком Хайко.

Пато вернулся на свое место и уселся поудобнее. Хайко сиял, как медный таз. Стрелял глазами, выискивая восторженные взгляды, устремленные в их сторону, и всем видом своим показывал, что именно он, Хайко, причастен как никто другой (за исключением Тао Гана, разумеется) к тому, что вытворяет этот малый. Где-то в груди у Пато стало тепло и уютно. Он радовался за Косматого, радовался тому, что этот человек, ган в прошлом, ощутил себя на миг мастером, сопровождающим на турнире своего ученика.

В схватке скалийца Фаолана с кураком Ашилем ничего примечательного не произошло. Бой, как и все предыдущие, был стремительным и завершился, не успев начаться. Фаолан ринулся в атаку, ловко увернувшись от удара ногой в корпус и оказавшись чуть сбоку, нанес точный и молниеносный удар в висок противника.

А вот Мако отличился, и не с лучшей стороны.

Его уровень ведения боя заметно отличался от умений еирца Зубери. Пато был удивлен, как мог этот человек с кожей цвета бронзы пройти во второй тур. Хайко поспешил внести ясность, поведав Пато о том, что Зубери, как и рас Зоремир, воин оружия, и дай этому парню в руки хоть сучковатую дубину, то неизвестно, кто победил бы, Мако или все-таки Зубери. Вчера ему повезло встретиться с таким же, как и он, и еирец был чуточку удачливее. Вот и все.

Мако, быстро раскусив соперника, показал все то, на что способен сильный боец с гнилой душой. По мнению Пато, никто не заслуживает таких унижений. Сойдись он в бою с таким, как Зубери, постарался бы как можно быстрее закончить поединок. Мако – напротив. Он всячески демонстрировал свое превосходство, вращался юлой и, всякий раз оказавшись за спиной Зубери, бил того в спину или чуть ниже.

Еирец к концу схватки стал похож на головешку, которую вытащили из костра. Лицо его пылало огнем. Он не оставлял попыток дотянуться, достать ненавистного Мако, и удайся ему это – быть бы убийству.

В какой-то момент Мако наскучила эта игра, и он, в очередной раз оказавшись за спиной Зубери, ударил того ногой в затылок. Все было кончено.

Под осуждающий свист людей Мако вернулся на свое место, не забывая плевать в сторону особо шумных и недовольных его поведением.

Немного отдохнув и насладившись танцем прекрасных девушек в легких прозрачных одеждах, подобных крыльям стрекоз, участники вновь были готовы к продолжению второго дня турнира. Не сговариваясь, Пато, Лочан и Фаолан перенесли свои циновки подальше от Мако, оставив того наедине с его мастером. На такой демарш Тарси и Мако взирали с привычным для их лиц презрением.

– Сопли подберите! – крикнул, глядя в их сторону, Мако.

Вслед за танцовщицами на арену высыпали жонглеры и факиры. Устроители, понимая, как быстротечны схватки участников, старались дать зрителям как можно больше зрелищ. Никто не поспешил их в этом винить. Тем более, подобные выступления не часто увидишь.

– Сейчас будут схватки с тренировочным оружием, Пато, – шепотом сказал Хайко.

– Я помню, ты говорил.

– Возьми копье длиннее обычного. Тебе выпал Лочан, а шогуры знают только короткие копья и дротики.

– Я возьму меч.

– Что? – удивился Хайко. – Ты проиграешь. Он на мечах лучше.

– Проиграю, – спокойно ответил Пато.

Вуртаг отыскав глазами на трибуне Тао, недоуменно пожал плечами, складывая с себя всю ответственность за происходящее.

Жители Города Мастеров были счастливы. Они всегда были счастливы, собираясь вместе, будь то турнир, как сейчас, или же простая ярмарка. Им были чужды ссоры и распри. В такие дни они отдыхали сами и никому не мешали заниматься тем же. Женщин в такой тесной толпе никто не смел отпихнуть и подвинуть со своего пути, толчея наблюдалась только среди мужчин. Да и та обходилась без конфликтов. Как бы больно ни наступили кому-нибудь на ногу, как бы неприятно ни толкнули локтем, все воспринималось с шутками и смехом. Завидев весьма захмелевших, появлялись стражники и уговорами и посулами убеждали выпивоху отправляться в питейное заведение, а лучше так вообще – домой.

«Хорошее место. Почти как мое», – думал Пато.

– Пато, Пато! – Хайко потормошил воспитанника за рукав. – Твой выход, парень.

– Иду.

* * *

– …и что его побудило взять меч – я не знаю! – не сдерживаясь, кричал кому-то Хайко.

Глаза открывать не хотелось. Пато чувствовал, что лежит на чем-то мягком и даже укрыт до подбородка. Так же он ощущал, что совсем рядом с ним, на его ложе, расположился еще кто-то, и даже чувствовал прикосновение «соседа». Это кто-то склонился над ним и без устали протирал его лоб чем-то прохладным и влажным.

«Хэльга или Вельга?» – терялся в догадках Пато, и вдруг чуть не подпрыгнул, выдавая тем самым свое пробуждение, как только в его голову пришла мысль, что это может быть Варанга. Нет, ничего плохого в этом не было, но уж лучше жена Хайко, чем его теща.

– Какая разница, – спокойно сказал Тао, – что его подвигло на этот шаг. Главное – для него турнир позади, и он может насладиться зрелищем, а не участвовать в нем.

Хайко не намерен был сдаваться и заходил по комнате кругами.

– Он мог победить, ты это понимаешь? Победить. А теперь… у шогура нет шансов против Мако. Этот… нехороший человек… – сдержался от ругательств Хайко, – я не хочу, чтобы он творил свои безобразия оружием, выкованным моими руками. Но ты не кузнец, тебе не понять. Вот Пато меня бы понял.

– Что ему мешает купить оружие в твоей лавке, Хайко? Пусть он даже и не победит в турнире.

Хайко словно ожидал этого вопроса от друга. Скрипнул стул, это означало, что вуртаг перестал прогуливаться по комнате и уселся. Послышался плеск и позвякивание.

– Тебе плеснуть? – спросил Хайко. – Кому еще налить?

– Всем наливай, пьянь ты этакая! – послышался скрипучий голос Варанги, и Пато с облегчением понял, что голос доносится откуда-то сбоку.

Хайко молча разливал пиво, но сопел до того громко, что становилось понятным – слова про пьянь его не очень-то и устраивают. До ответа на такую «подлую» реплику он не снизошел, а поспешил ответить Тао:

– Распоряжение мое помешает. Тарси Лихо и его люди, а также те, кого можно назвать его другом, в моих лавках не обслуживаются. За исключением харчевни. Тут я бессилен что-либо предпринять.

– Вот как? – удивился Тао. – Я не знал.

Хайко шумно вздохнул.

– Ты и не спрашивал никогда.

В комнате повисло неловкое молчание, изредка разбавленное шуршанием одежды и звуками поглощаемого пива.

Лба Пато вновь коснулась прохлада. Теперь с касанием пришла боль. Судя по всему, на лбу его разместилась шишка. Не удивительно, ведь короткое копье Лочана поразило его именно в лоб. Между бровей.

Глаз открывать, а тем более участвовать в этой милой беседе Пато не хотелось, и он продолжал трусливо притворяться спящим. Не знал, он как ответить на вопросы, которыми его забросают, как только он встанет со своего ложа. А вопросы будут, в этом он не сомневался.

Спасение пришло, как всегда, от мастера Тао.

– Хорошо, – сказал он, обращаясь ко всем. – Идемте спать. Хайко, оставь кувшин на столе. Пато тоже захочет промочить горло. Вельга, его шишка никуда не денется до утра, не волнуйся. Боюсь, что от обильного смачивания она только подрастет.

– Ничего подобного! – возразил голос Вельги, и Пато почувствовал, как дух его воспарил над телом. Это Вельга была рядом с ним.

– Спать, – как отрезал Хайко.

Загромыхали подвигаемые стулья, застучали по полу каблучки. Домочадцы расходились.

Пато почувствовал, как Вельга склонилась над ним, и в тот же миг его щеки коснулись влажные губы.

– Мой победитель, – прошептала Вельга.

Десять ударов сердца, и Пато остался один.

«Надо горло промочить», – подумал он и сел.

Еще один день.

Глава 17

За окном постепенно и не торопясь ночь меняла свой цвет; далеко за городские стены уходили тревожные темные пятна туч. На смену непроглядной темноте явились предрассветные серые тона.

Дворовая кошка деловито прошмыгнула через двор, волоча в зубах добытую ею крысу. Жаль, что никто не увидит – она не зря занимает место на подворье.

– Умница.

Кошка подпрыгнула, от испуга выронив драгоценную ношу. Никого же не было во дворе! Откуда звук?

Забежав за угол харчевни, она несмело выглянула. Ган. Ну, конечно – это ган. Кого еще она способно не заметить? Бояться нечего. Эти существа, в большинстве своем, не представляют для таких, как она, никакой угрозы. Приняв свой самый невозмутимый вид, на который она только была способна, кошка вернулась за законной добычей. Скорее для порядка, чем действительно от недовольства, подергивая кончиком хвоста, вновь вцепилась в убитую ею крысу зубами и уже спокойно продолжила свой путь.

Тао не ложился сегодня спать. Было о чем подумать. Выждав достаточно времени для того, чтобы все в доме Хайко уснули, он вышел во двор и, сняв рубаху, закружился в боевом танце. Это было удивительное зрелище. Послушное тело Тао способно было вытворять немыслимое для простого смертного. Он то ускорялся, превращаясь в размытое пятно, не призывая при этом своего «грифа», то становился подобен водам реки Сур в самом ее широком месте. Плавные взмахи кистей таили за собой мощь, способную дробить камни. Все, кому довелось на себе испытать всю силу Тао, не задавались более вопросом – от чего он Ган с большой буквы «Г».

Ощутив спиной чье-то присутствие, Тао на миг прислушался к себе и, не оборачиваясь, сказал:

– В крайнем левом ведре – вода. Умойся и присоединяйся ко мне, Пато.

Вскоре Пато занял позицию напротив мастера. Никаких вопросов от Тао он не услышал, тем более, упреков за неверно выбранное им оружие на турнире. Тем более, что мастер еще в первый день их прибытия отвел Пато времени лишь до третьего круга турнира, о чем и поведал стражнику Дууру. Чему удивляться? Отсутствию вопросов? Глупо. Тао все знал заранее.

– Это голос во мне, – сказал вдруг Пато. – Он указал, чтобы я взял меч.

– Голос виноват?

– Нет, – поспешил с ответом Пато. – Я не это хочу сказать. Я хочу сказать, что не мог отказать этому голосу. Не хотел. Может, это Боги говорили со мной?

Тао усмехнулся и, склонив голову на плечо, с умилением посмотрел на Пато.

– Голос Машибо?

– Нет. Не знакомый.

– И ты поверил. Как думаешь – ты верно поступил?

Пато задумался, не зная, что ответить. Услышав вчера голос у себя в голове, он не испугался и не подумал, что сходит с ума. За последнее время с ним столько всего произошло удивительного и необъяснимого, что голос этот он воспринял как должное. Почему бы и нет? Если Машибо лично говорил с ним, то отчего бы иным богам не побеседовать с Пато? Он поверил… и проиграл.

– Не знаю – пожал плечами Пато. – Скажу одно – я не жалею.

Пато выбросил первый удар и, разумеется, промахнулся. Тао изящно перетек из одного места в другое и с ленцой оттолкнул от себя ученика, тут же призывая его к новой попытке.

– Выходит, боги обманули меня? Но для чего?

– И Боги лгут, Пато. То, что обманули – неприятно, но не важно. А вот для чего? Тут стоит подумать, – ответил Тао, уходя от новой атаки ученика и наказывая его за нерасторопность затрещиной.

Они покружили еще некоторое время по двору, прежде чем Тао остановил их случайное занятие и сказал:

– Я вынужден вновь оставить тебя, Пато. Не могу государя Турдана одного отпустить встречать царя Куграта. Я надеюсь, ты не станешь возражать?

– Нет, не стану. Вечером?

– Ты будешь рядом со мной сидеть на трибуне.

* * *

Царь Эссира, несравненный в мудрости и отваге своей, высокородный, богоподобный Куграт восседал на сером мерине. Не верил он жеребцам, предпочитая им вот таких – спокойных, размеренных меринов и кобыл. Его никак нельзя было назвать человеком глупым. Заносчивый, гордый и несдержанный во всем, Куграт все же был отменным воином и понимал, что злость жеребца, его нетерпение хорошо в бою, но никоим образом не в путешествии.

Немногочисленная, но грозная при случае малая дружина его дремала в седлах. За весь путь так и не нашлось охочих людей, решившихся напасть на этот отряд. Даже вездесущие, ненавистные Кугратом (взаимно, между прочим) дикие горские племена не отважились на попытку раз и навсегда покончить с тем, кто изрядно портил им жизнь.

Миновав земли Эссира, где царю так и не удалось за весь пройденный путь увидеть хоть одно лицо своего подданного, ибо он видел только затылки уткнувшихся лбом в землю крестьян завидевших его отряд, Куграт и его люди ступили на земли Шула.

Хорошее настроение Куграта продлилось недолго – ровно до того момента, как он увидел первое поселение Шула.

– Что это? – спросил он одного из своих советников, болтающегося в седле, как мешок с брюквой.

– Это приграничная деревня, – задыхаясь, словно не верхом ехал, а бежал, проговорил советник, уставившись в хвост лошади царя.

– Деревня? – привстал на стременах Куграт. – Деревня?! – все еще не веря своим глазам, перешел он на крик.

Челюсть его скрутило судорогой. Заскрежетав зубами, в попытке выплюнуть злость вместе со слюной, он повесил на своей бороде липкую сосульку.

– Вы говорили мне, что Шул в упадке, – совладав с собой, ни к кому конкретно не обращаясь, сказал царь. – Это он и есть – упадок?

Отряд остановился.

Куграт цепким взглядом осматривал то, что его советник назвал деревней. Высокая, в три человеческих роста каменная стена окружала ровным кругом поселение Шула. Из-за стены поднимались в небо тонкие струйки дыма. Четкие прямоугольники вспаханной земли составляли причудливый узор, окаймляющий поселение по внешнему периметру. Редкие строения, вынесенные за пределы стены, не предназначенные для жилья, служили жителям складами для орудий крестьянского труда. Даже эти постройки выглядели многим лучше, чем большинство жилищ его народа.

Куграт молчал, и от того молчания у всех, кто был рядом, волосы вставали дыбом. Хорошо известно, что может таиться под маской спокойствия, натянутой на это скуластое волевое лицо.

– Если приграничная деревня выглядит лучше многих моих владений, то, что ожидает мои глаза при встрече с Городом Мастеров?

Советник Хабор сник.

До этого момента в жизни Хабора было все, о чем можно только мечтать: власть, деньги и полная безнаказанность. За годы службы при дворе он научился многому, в том числе и тому, как без особого риска вкладывать в уши Куграта то, что он, Хабор, считал необходимым. Царь верил ему. Верил по простой причине – в Шуле он никогда не бывал, и сравнивать слова Хабора было не с чем. Теперь вере этой пришел конец. Оправдаться? Как? Оставалась только переложить всю ответственность на чужие плечи. Хабор умел и это. Скатившись с седла, он бухнулся под копыта царского мерина и, уткнувшись лбом в пыль, запричитал:

– О, Куграт! Видят Боги – я не обманывал тебя, я лишь передавал тебе те сведения, которые приносили мне. Как же мог я, червь земляной, предположить, что найдутся бессовестные люди, посмевшие обмануть самого царя Эссира? Я верил им! Я обманут, и невольно мною обманут ты, Куграт. Прошу тебя – казни меня, ибо я не достоин быть твоим слугой.

Куграт, брезгливо скривившись, подал коня назад.

– Живи! – сказал он, глядя на сгорбленную спину советника, и добавил: – Пока.

Прошла неделя с того разговора. Вместо спокойной, размеренной прогулки по землям Шула весь отряд был вынужден перейти вскачь. Куграт самолично решил посмотреть на государство, во всем превосходящее его Эссир. Отказавшись от намеченного плана, он развернул людей на север и отправился к истокам благосостояния Шула. Истоком этим был Великий Залив.

Если посмотреть на залив с высоты птичьего полета, то могло показаться, что исполинское морское чудище отмахнуло изрядный кусок суши, и воды наполнили собой образовавшуюся пустоту.

Таких заливов было несколько и на территории Эссира; пусть не таких больших и удобных, и все же. Но лишь сюда, в Шул приходили торговые морские караваны, полностью игнорируя царство Куграта. Почему? Ответ был прост – присутствие дальнейших торговых путей. В Шуле с таковыми дела обстояли куда как лучше, чем в Эссире. Из залива, на выбор, можно отправиться вглубь страны несколькими способами: перегрузить драгоценный товар на посудины поменьше и плыть дальше по реке Сур, либо по хорошей, каменной дороге, пересекающей всю страну. И так и этак не минуть всех больших городов Шула и не только. Ведь торговые пути устремлялись далее, через весь континент.

И отсутствие, разумеется, непомерных, как в Эссире, торговых пошлин и налогов. В Шуле все было устроено намного проще и удобнее для торговых людей. Вот они и стремились в Шул, присутствием своим обогащая страну и ее жителей.

Пролетела в бешеной скачке неделя, и отряд царя Куграта был близок к завершению своего пути. Еще немного, и они увидят стены Города Мастеров.

– Хэвин! – крикнул Куграт.

Один из дружинников тронул пятками бока своей лошади, и та, отозвавшись на призыв седока, мелкой рысью направилась к царю. Поравнявшись с Кугратом, всадник чуть осадил коня, уступая царю право следовать на несколько шагов впереди.

Куграт оценивающе посмотрел на воина. Статен, выше на голову его самого. Ум острый и пытливый – это в мать. Все прекрасное, что может быть в человеке, этот юноша унаследовал от своей матери. От самого Куграта в его сыне Хэвине были только глаза – синие и холодные, как лед горных озер.

– Да, отец.

– Хэвин. Как думаешь, мы сможем вот так, как в Шуле?

Сын понял, о чем спрашивает отец, и не задержался с ответом.

– Нет.

Куграт нервно хмыкнул и погладил мерина между ушей.

– От чего же? – сохраняя спокойствие и ничем не выдавая своего негодования, спросил он.

Куграт знал, что во всем Эссире и много где за пределами его не сыщется людей, способных сказать ему то, что они действительно думают. Хэвин мог. По одной простой причине – он не боялся отца.

– За всю историю Эссир ничего не создал сам. Мы только отнимаем. И пока мы отнимаем, мы не научимся создавать. Это порочный круг, отец.

– Давай засядем за учебники, – скривившись, дурацким голосом сказал Куграт и добавил уже серьезно и зло: – Мы воины! Начни строить дороги, и по этим дорогам придут те, кто отнимет у тебя все. Надо просто сделать то, что у нас получается лучше всего.

– Забрать себе Шул?

– Да.

– А когда отнимем, что станем делать? Разрушим дороги, чтобы к нам не пришли враги? Убьем всех мудрых, дабы они не могли учить детей? – ноздри юноши трепетали. – Мы превратим Шул в такой же Эссир, что и имеем. Серый и унылый.

Куграт наотмашь хлестнул по морде коня, на котором сидел его сын. Лошадка почти по-человечески закричала и, встав на дыбы, рванула в сторону. Хэвин удержался в седле и, успокоив животное, вернулся на свое место в общей веренице.

– Турдан идет навстречу!

Крик впереди идущих оповестил о том, что пора приводить себя в порядок.

Воины, остановив лошадей, бодро спрыгивали с седел и доставали из переметных сумок чистую одежду и доспехи. Для них эта встреча была не менее важна, чем для их царя. Посмотреть на воинов Шула, оценить их вооружение и доспех. Кто знает, не придется ли им в скором времени сойтись лицом к лицу на поле боя?

* * *

– Вот и они, – Турдан, чуть прищурившись, смотрел вдаль, опытным взором отмечая кажущиеся не столь важными для простого человека детали.

Отряд эссирийцев выстроился в непривычном для Турдана порядке. Тщательно запомнив, кто где находится, государь положил себе разобраться в таком построении и отметить в более спокойной обстановке все плюсы и минусы.

– Кто знает, кто знает… – тихо прошептал он сам себе.

Сошлись.

По молчаливому согласию Турдана с Кугратом официальный протокол был опущен, и двое правителей поприветствовали друг друга по-простому. Словно не правители они были, а рядовые воины, встретившиеся в харчевне.

Два отряда смешались, разрушая привычный строй, и вытянулись длинным хвостом, сопровождая правителей. Лишь Тао не отставал от Турдана, оттерев в сторону назойливых советников Куграта, облепивших двух государей, как пиявки.

– Сейчас отдых, Куграт. А вечером тебя ждет незабываемое зрелище.

– Какое? – притворно удивился эссирийский царь.

– Сегодня молодые ганы узнают имя сильнейшего из них. И если повезет, то и непобедимому Тао, наконец, кто-нибудь бросит вызов.

Куграту все было известно про турнир вплоть до мельчайших деталей. И про Тао Гана в том числе. Но открывать все свои карты заранее он был не намерен. Не скажет Куграт этому счастливому (но временному, как он надеялся) обладателю Шула, что того ждет сюрприз сегодняшним вечером. И непобедимость Тао поставится под сомнение.

– Ганы? – скучающим тоном сказал он. – По-моему, это пережиток прошлого. Слишком их превозносят по всему миру. У меня в Эссире нет ни одного, а чудовищ бьют мои воины больше ваших ганов.

– Вот тут готов спорить! – возмутился Турдан.

– Ставка? – коротко бросил Куграт.

– Тпру-у-у… – потянул на себя поводья Турдан, остановив лошадь.

Тао видел, как государю трудно уговорить самого себя не вышибить наглеца из седла. Еще труднее наступить себе на горло и не поддаться на провокацию.

– Нет ставки. Нельзя.

– Если для правителя Шула существуют правила в его государстве, запрещающие ему жить, как он того сам пожелает, то правитель Эссира уважит такой порядок. Я осмелюсь тебе предложить не пари, а нечто необычное. Если так окажется, что мой воин окажется сильнее гана, то ты подаришь мне коня.

– А если нет?

– Я отдам тебе единственного сына, – как ни в чем не бывало, сказал Куграт.