Текст книги "Наследство Валентины"

– Почему они так добры ко мне, Джеймс?

Джеймс поднял голову, чтобы определить, скоро ли пойдет дождь, и без обиняков пояснил:

– Потому что любят меня и тебя и уверены, что мы поженимся.

Ну вот, наконец-то главное сказано. И Джеймс ринулся вперед очертя голову:

– Ты выйдешь за меня, Джесси?

И облегченно вздохнул. Дело сделано. Остается ждать ответа.

Но результат превзошел его ожидания. Джесси дернулась, как от удара. Потрясенно моргнула, словно пробуждаясь от сна. Затем повернулась и ушла… нет, прошагала фута три, и вдруг подобрала подол скромного серого платья и ринулась прочь, совсем как прежняя Джесси, которую не мог обогнать ни один мальчишка. Белые нижние юбки путались в ногах, затянутых в прелестные белые чулочки. А туфельки! Красивее трудно себе представить. Джеймс привык видеть на ней лишь сапоги, уродливые, крепкие, грубые сапоги.

– Джесси, да подожди же!

Он помчался следом. Низко нависшая ветка вяза ударила его по лицу. Джеймс громко выругался, но не замедлил бега и настиг Джесси у маленького озера. Она прислонилась к дереву и, тяжело дыша, обняла ствол.

– Джесси, – повторил он, переведя дыхание, – что за дурацкие выходки? Ты исцарапаешь щеки, если будешь прислоняться к коре.

Она не шевельнулась, только, кажется, теснее прижалась к чертову дереву.

– Ты не хочешь стать моей женой, Джесси? В этом все дело?

Девушка по-прежнему молчала. Джеймс почувствовал, как в нем вспыхивает и разливается раздражение.

– Почему, будь ты проклята? Я знаю тебя с тех пор, когда ты была еще подростком! Тогда ты походила на длинноногого неуклюжего мальчишку… если бы не эти непокорные рыжие лохмы, вечно выбивающиеся из-под уродских шляп, которые ты норовила нахлобучить на самый нос. Я знаю тебя так хорошо, что сразу могу определить, когда ты лжешь. Правда, ты совершенно не умеешь этого делать. Знаю, что у тебя совсем нет грудей, по крайней мере я так думал, но, увидев тебя в этом шлюшном бальном наряде, переменил мнение. Ты можешь растереть коня и убрать стойло почти так же быстро, как Ослоу, и разбираешься в лошадях не хуже меня. И великолепная наездница, хотя я могу кое-чему тебя поучить.

– За последние шесть лет я много раз приходила первой, Джеймс.

– А, вот это немного вывело тебя из равновесия, верно? Ты даже соизволила повернуться и посмотреть на меня. Ну что, какой ответ ты мне дашь?

– Вы хотите жениться на мне, потому что знаете, когда я говорю неправду?

– Есть и другие причины. Могу перечислить. Мы прекрасно поладим. У нас одни и те же цели – мы хотим участвовать в скачках, иметь собственные племенные фермы, а выйдя за меня замуж, ты станешь совладелицей Марафона и Кендлторпа.

– Все эти причины ничего не стоят, Джеймс, – процедила она, снова отворачиваясь. – Уходите. Мне больше нечего вам сказать. Вы не опозорили меня. И не несете ответственности за мою репутацию. Я уже объяснила, чего жду от будущего. У меня будут свои конюшни и конный завод. И я добьюсь успеха.

– У тебя столько же шансов добиться успеха, как у Чарльза – обзавестись всеми зубами за неделю. Не будь дурой, Джесси.

– Теперь я все поняла, – охнула Джесси, медленно оборачиваясь. – Спирс и его приятели отправились к вам и объявили, что вы должны на мне жениться. Именно так все и было?

– Нет.

– Значит, это ваша идея?

– Да.

«Сейчас главное – отвлечь ее чем-нибудь, и, слава Богу, у меня есть для этого средство», – подумал Джеймс и объявил вслух:

– Я привез тебе письмо от отца.

Тишину расколол удар грома. Несмотря на то что еще не наступил полдень, с каждой минутой становилось все темнее.

– Письмо от папы? – вскинулась Джесси.

– Да, он велел передать его тебе. Хочешь прочесть?

– А вы его читали?

– Конечно, нет! Оно адресовано тебе.

Джесси, нахмурившись, вскрыла конверт и вытащила аккуратно сложенный листок бумаги.

«Моя дражайшая Джесси!

Надеюсь, Джеймс нашел тебя и ты здорова и в безопасности. Я тревожусь за тебя больше, чем могу выразить. Если дорогой Джеймс еще не образумился, ты должна сделать ему предложение. Он джентльмен и поэтому примет его. Вернись домой, Джесси…

Твой любящий отец, Оливер Уорфилд».

Джесси, не говоря ни слова, вручила письмо Джеймсу и постаралась не глядеть на него, пока тот читал. Не могла перенести гримасы отвращения на его лице. Вместо этого она посмотрела на чернеющие тучи. Они не успеют добраться до дома, прежде чем небеса разверзнутся и хлынет ливень.

Она отстранилась от дерева и пустилась в обратный путь.

Джеймс шел рядом. Он выглядел задумчивым, но почему-то не особенно рассерженным.

– Джесси, ты сделала бы мне предложение, не опереди я тебя? – спросил он наконец.

– Нет.

Джеймс покачал головой, взял ее за руку и сказал:

– Давай поспешим! Твои «ручейки» не вынесут грозы.

Джесси во второй раз подняла юбки и побежала вслед за Джеймсом, смеясь, когда первые капли упали ей на нос. Завернув за угол особняка, они увидели Фреда, распустившего хвост и надвигавшегося на Клоринду.

– Фред, развратник ты этакий, – завопила Джесси, – немедленно оставь ее в покое!

Джеймс расхохотался, но Фред, кажется, приняв угрозу всерьез, гордо развернулся и пронзительно закричал, вторя очередному удару грома. Джеймс схватил Джесси за руку и потянул за собой.

– Смотри, он может атаковать нас за то, что мы вмешиваемся в его любовные делишки и позорим перед дамой сердца. Поторопись, мы уже у дверей.

Они почти не промокли и вскоре оказались в огромной библиотеке Чейз-парка.

– Письмо, – вспомнила Джесси. – Где оно?

– Я сунул его в карман, чтобы не намокло.

Они обернулись к окну, и в эту минуту раздался оглушительный треск. Огненный зигзаг прочертил небо. Дождь хлестал как из ведра.

– Успели, – облегченно вздохнула Джесси, приглаживая крохотный локон, упавший на щеку. – По-моему, мои «ручейки» уцелели.

– Кажется, да.

Медная прядка обвилась вокруг пальца Джеймса. Он отпустил ее, и она лениво легла на ухо Джесси, свисая почти до шеи.

– Но ты должна быть поосторожнее. Не стоит рисковать и навлекать на себя недовольство Мэгги, хотя обычно она очень сдержанна.

– Вы действительно считаете, что я выгляжу потаскухой в платьях, которые сшиты по мне?

Джеймс провел рукой по ее лбу. Мокрый. Наверное, от пота и дождя. Джесси всегда бегала очень быстро.

– Джесси, – с трудом выдавил он из себя, – ты когда-нибудь видела потаскуху?

Джесси отнеслась к вопросу со всей серьезностью и надолго задумалась. Джеймс отвел ее к камину, где весело плясал огонь.

– Погрейся, – предложил он, потирая руки.

Джесси отряхнула юбку.

– Вряд ли я когда-нибудь встречала потаскух. Они в самом деле похожи на меня, если я стараюсь выглядеть получше?

– Нет, они выглядят кричаще безвкусными и аляповато раскрашенными. Кроме того, их сразу можно узнать, ведь они и одеваются так, чтобы привлечь мужчин.

Джесси старательно отвела глаза, продолжая отряхивать совершенно сухие юбки.

– Нет, ты не кажешься потаскухой, – вздохнул Джеймс. – Так ты собираешься сделать мне предложение, Джесси, если я скажу тебе, что мое собственное – просто притворство и чистый обман?

– Нет. Я никогда бы так с вами не поступила.

– Почему же?

Джесси села на пол и протянула руки к огню.

– Никакой особой тайны в этом нет, Джеймс. Вы меня не любите. Я хочу выйти замуж за того, кто примет меня такой, какая я есть, и не станет делать различий между прежней и теперешней Джесси. Отец любит меня, но это совершенно другое, не правда ли? Я – прекрасный работник, и ему не приходится мне платить – он лишь кормит меня и дает крышу над головой.

Она немного отодвинулась от огня и уселась поудобнее.

– Ты к себе несправедлива.

– Возможно. Но это ничего не меняет. Мне лучше сразу знать, на что я могу рассчитывать.

– Ты хочешь иметь детей?

– Да, но, вероятно, у меня их не будет. Кроме того, сначала нужен муж.

Джеймс неожиданно нахмурился, и Джесси наконец поняла, как он рассержен.

– Черт побери, почему ты так принижаешь себя?! Присмотрись внимательнее, ты прелестна… конечно, скромной, неяркой красотой, но все же…

– Да, я знаю, – кивнула Джесси.

– Не смей вести себя как побитая собачонка! И пытаться выглядеть такой рассудительной, такой скромницей! Почему ты не желаешь, чтобы я пожертвовал собой и спас тебя от бесчестья и позора? Я сам прошу принести меня в жертву.

Он уселся рядом, схватил ее за руки, опрокинул на ковер и придавил к полу всем телом.

Глава 16

Джесси с детства умела драться и, подняв ноги, пнула Джеймса в спину, а потом принялась барабанить кулаками по его груди и плечам. Джеймс распластался на ней, схватил за косу, чтобы удержать на месте, нагнул голову и поцеловал ее.

Джесси успела отвернуться, и он, промахнувшись, попал сначала в подбородок, потом в кончик носа и лишь после этого впился в ее губы.

– Прекратите, Джеймс! Вы вырвете мне волосы!

Но его язык уже скользнул в ее рот. Джесси пустила в ход зубы, и Джеймсу пришлось спешно ретироваться, радуясь, что язык остался цел. Она, кажется, действительно взбесилась, если собралась откусить ему язык!

Джеймс приподнялся на локтях, готовый отступить, немного откинулся и уставился на нее.

– Твои волосы пахнут лавандой и дождем.

– Идите к черту, Джеймс! И прекратите эти глупости! – раздраженно прикрикнула Джесси. – Не знаю, о чем вы думаете, но все это…

Он быстро наклонился, снова поцеловал девушку и, умудрившись раздвинуть ей ноги, лег между ними. Знакомые ощущения нахлынули на него, настолько сильные, что Джеймс невольно закрыл глаза, наслаждаясь жаром, исходящим от ее тела. Джеймс прижался теснее, и Джесси охнула.

– Ты, кажется, решил изнасиловать меня прямо в библиотеке, идиот?

Джеймс ошеломленно потряс головой.

– Просто я собираюсь обесчестить тебя по-настоящему. Лучше, когда мужчина лежит на женщине, пытается засунуть ей в рот язык и при этом прижимается к ее животу. Да, это единственный способ опозорить женщину. Я никогда не думал об этом раньше, но мне приятно держать тебя в объятиях, Джесси. Разве тебе не нравится чувствовать мой вес? Понимаешь ли ты, как я тебя хочу?

Его плоть восстала и была в эту минуту тверже ножки позолоченного стула, стоявшего в двух шагах.

– Да, и это странно. Ты сейчас похож на жеребца, верно?

– Не совсем, за что ты должна мне быть крайне благодарна. Ну, Джесси, ты выйдешь за меня?

– Нет, ничего не изменилось. То, что ты испытываешь сейчас, не что иное, как вожделение. Мама рассказывала нам с сестрами об этом. Она считает, что мужская похоть – это единственное, что женщина может использовать, чтобы добиться желаемого. И еще она утверждает, что мужчины постоянно сгорают от похоти. Даже после того, как женятся. Похоть гонит их из дому на поиски приключений.

– Твою мать следует пристрелить.

– Разве это неправда?

– Нет… то есть отчасти. Почему, черт возьми, Гленда постоянно выставляет напоказ почти голые груди? Нет, не смей отбиваться… Я немного приподнимусь, но если ты попытаешься меня ударить, я снова придавлю тебя к полу. Хочешь знать, на какие еще проделки пускается Гленда? Она вечно глазеет на то, что находится у мужчин в брюках, и я не раз корчился под ее взглядом… Так что нечего разливаться в жалобах насчет того, какие мужчины мерзкие хищники и как вечно ищут новую жертву.

– Значит, мама не права?

– Иногда.

Он снова прижал ее, поскольку ничего не мог с собой поделать.

– Где эта дурацкая сонетка?

Джесси саданула его кулаком в челюсть, достаточно сильно, чтобы привлечь его внимание. Джеймс откинулся назад, схватил ее за руки и прижал их к туловищу.

– Нет никакого смысла бесчестить тебя без свидетелей, а ведь до сих пор никому не пришло в голову застать нас. Так где же все-таки эта чертова сонетка?

– Похоже, Джеймс, она вам больше не понадобится. Я здесь. Вместе с мистером Баджером, Самсоном и Мэгги. Мы все очень рады.

Джеймс поднял глаза и увидел теплую компанию, кружком стоявшую над ними. Какие самодовольные, улыбающиеся лица! Спирс даже одобрительно кивал!

– Поднимайтесь, Джеймс, – велел Баджер. – Дело сделано.

– Но мне кажется, она еще недостаточно опозорена, – запротестовал Джеймс. – Не могли бы вы сходить за Дачесс и его милостью?

– Я сейчас же приведу обоих, – вызвался Самсон. – Оставайтесь на месте, Джеймс. Я немедленно вернусь.

– Даже не верится, что вы все стоите и позволяете Джеймсу издеваться надо мной! Он целовал меня и даже пытался сунуть мне в рот язык! Почему вы допускаете эти вольности?!

– Все идет как надо, – объявил Баджер с ангельской улыбкой на уродливом лице. – И я приготовил восхитительное филе трески под устричным соусом, чтобы отпраздновать это событие.

– Я пробовала! – возвестила Мэгги, постукивая по обюссонскому ковру носочком изумительной фиолетовой туфельки. – Мистер Баджер, вы снова превзошли себя.

– Джеймс, негодяй ты этакий, отпусти же меня!

– Джесси, подобные выражения вряд ли понравятся вашему будущему мужу, – заметила Мэгги, отдергивая фиолетовую атласную юбку от сапог Джеймса. – Мой Гленройял, так зовут мистера Самсона, считает, что ругательство, непроизвольно вырвавшееся в минуту наивысшего душевного волнения, вполне уместно, но сейчас совершенно не тот случай!

– Вы абсолютно правы, Мэгги, – вмешался Спирс. – А, кажется, я слышу шаги. Они идут. Может, вы внесете дополнительные штрихи в живую картину, Джеймс?

Джеймс широко улыбнулся Джесси и поцеловал ее в сомкнутые губы. Он по-прежнему осыпал ее поцелуями с возрастающим энтузиазмом, когда в дверях появились Дачесс и Маркус, сопровождаемые Самсоном.

– Прекрасно! – объявила Дачесс, присоединяясь к наблюдателям. – Джеймс, дорогой, ты уверен, что Джесси еще дышит?

– Подними немного голову, Джеймс, – посоветовал Маркус, присаживаясь на корточки. – Помню, мне пришлось учить Дачесс, как правильно целоваться. Это заняло немало времени, но теперь никто не может сравниться с ней. Прежде, однако, лицо у нее сразу синело, как сейчас у Джесси.

Джеймс приподнялся на локтях, по-прежнему не сводя глаз с девушки.

– Ну, Джесси, как по-твоему, теперь ты достаточно опозорена?

– Я убью тебя, Джеймс.

– Оказывается, она дышала, Маркус, – сообщил Джеймс и снова наклонил голову. Джесси безуспешно попыталась увернуться, но он отыскал ее губы и припал к ним.

– По-моему, она дышит носом! – заметил Баджер. – Мы все говорили Джеймсу, что Джесси – очень хорошая девушка. И такая смышленая! Уверен, что она станет ему прекрасной женой.

Джесси посинела, но не от недостатка воздуха, а от ярости и начала сопротивляться с новой силой, застав Джеймса врасплох. Он так старательно изучал, каковы на вкус ее губы, что на мгновение обо всем позабыл. Джесси удалось высвободить руку и вцепиться ему в ухо. Джеймс взвыл и тотчас скатился с нее.

Джесси немедленно взметнулась с пола и уставилась на него, потрясая кулаками. Она уже подняла было ногу, собираясь лягнуть противника, но в последнюю минуту передумала и закричала:

– Ты, ничтожный лгун! Утверждал, что они не уговаривали тебя жениться на мне! Да они просто приперли тебя к стенке! Сыграли на чувстве вины, выставили меня жалкой несчастной дурочкой, которая скорее всего не вынесет обиды и бросится с утеса! Проклятие, Джеймс, ты твердил, что это твоя идея!

– О Боже, – покачал головой Баджер. – Мне очень жаль, Джеймс. Болтуны могут натворить много бед! Надеюсь только, что моя бедная треска под устричным соусом не останется забытой.

– Кто сказал, что дорога к истинной любви должна быть усыпана розовыми лепестками? – вмешалась Мэгги. – Только взгляните на его милость и Дачесс!

– Я бы предпочла горсточку розовых лепестков, Мэгги, – возразила Дачесс, на что муж немедленно отозвался:

– Неплохая мысль, Дачесс. Так и вижу, как ты идешь к кровати, босая и без всякой одежды, а лепестки ласкают твои прелестные ножки. Что ты об этом думаешь?

– Думаю, милорд, – ответил вместо нее Спирс, – что ваше воображение занесло вас в совершенно неуместную в данную минуту область. У Джеймса возникли проблемы из-за серьезного промаха мистера Баджера. Джесси сильно расстроилась.

Джеймс поднялся на четвереньки и хорошенько встряхнулся, чтобы прийти в себя.

– Мэгги, метафоры ужаснее я за всю свою жизнь не слышал. Истинная любовь и лепестки роз? Что же касается тебя, Маркус, ты в своей стихии. Ни о чем не можешь думать, кроме спальни. Наверное, в следующий раз ты бросишься жевать розовые лепестки, прилипшие к ножкам Дачесс. А из-за тебя, Джесси, у меня в ушах звенит!

Он снова тряхнул головой и осторожно потер ухо.

– Что ты на это скажешь?

Джесси медленно пятилась к порогу.

– Я ухожу! Это настоящий сумасшедший дом. Джеймс вовсе не хочет на мне жениться. Почему бы вам не понять это? Вы заставили его мучиться угрызениями совести, и лишь поэтому он был вынужден сделать мне предложение. Когда же я отказалась и спасла его от самого себя, он повалил меня на пол и держал так до вашего прихода. Ему даже пришлось целовать меня до тех пор, пока у меня не осталось сил сопротивляться.

– Черт возьми, Джесси, почему, по-твоему, я стал тверже кочерги, если настолько к тебе равнодушен?!

– Сожалею относительно вашей трески под устричным соусом, Баджер, – вздохнула Джесси и, подбежав к стеклянным дверям, открыла их и исчезла в струях дождя.

– О дьявол, – прошипел Джеймс, – придется снова ее ловить. Бегает она быстро, несмотря на все эти юбки! Баджер, приготовьте чай. На ней только легкие туфельки. Ноги скорее всего у нее уже промокли.

– Мокрая одежда, – провозгласил его милость, глядя вслед умчавшемуся кузену, – и последующее переодевание становятся иногда великолепным развлечением в ненастную погоду.

– Увидим, милорд, – ответствовал Спирс. – Мистер Баджер, держите наготове одеяла и горячий чай. Надеюсь, никто из них не заболеет вследствие избытка эмоций.

– Джесси погубит все «ручейки», – расстроилась Мэгги, прикасаясь к мягким локонам, обрамляющим лицо.

Джеймс отыскал Джесси в конюшне. Та безуспешно пыталась оседлать могучего жеребца Кленси. И дело не в том, что седло оказалось тяжелым, просто Кленси был слишком высок в холке, и Джесси не сумела закинуть на него сбрую. Наконец она уронила седло, топнула ногой и выругалась. Что же касается Кленси, не раз в приступах ярости сбрасывавшего своего хозяина – графа Чейза, тот тихо ржал, тыкаясь мордой в плечо девушки и при этом казался умирающим от любви пылким юношей или мирной домашней болонкой. Будь у чертова животного побольше мозгов, он упал бы на колени, чтобы позволить Джесси покрепче себя обнять!

– Ты никуда не едешь, Джесси. И почему ты выбрала Кленси? Он настоящий разбойник, может убить тебя, если ему в голову взбредет, и, кроме того, ты даже не в силах его оседлать. Посмотри, что ты наделала, сломила его дух. Жаль, он не догадался лизнуть тебя в лицо. Погладь его в последний раз и пойдем домой.

– Ни за что.

– Джесси, ты сделаешь, как тебе велено. Я устал за тобой гоняться. Совсем забыл, что ты резвее горной козы. У меня больше нет сил. Поэтому прекрати разыгрывать драму, и вернемся поскорее в дом.

– Дом! Ха! Скорее уж чертов замок! В нем комнат больше, чем в целом квартале Балтимора!

Джеймс несколько секунд непонимающе смотрел на нее.

– И потом, Кленси не разбойник, – добавила Джесси. – Он просто душка.

– Именно такого мнения Дачесс о Маркусе. О Господи, надеюсь ты не пыталась скакать на нем!

– Почему же? Мы объездили все окрестности! Он показал мне всю округу.

– Хочешь сказать, что Маркус позволяет такое?

– Он не знает. Лэмкин посчитал, что это лучше, чем разлитие желчи у его светлости.

– Джесси, ты насквозь промокла. И я тоже. Немедленно идем со мной.

– Чтобы ты снова прижал меня к полу?

– Нет, не к полу. На этот раз я распластаю тебя на матрасе.

Джесси обеими руками подняла седло и швырнула в него, но, к сожалению, промахнулась.

Джеймс оперся о стену, стараясь не раздражать Кленси, закатившего глаза при виде летящего седла, и объявил:

– Господи, во что же ты превратилась! Стоило надеть платье, и куда силы девались! И все «ручейки» прилипли к голове, а корсаж облепил грудь. Весьма интересно. Отчего бы мне не притиснуть тебя к стенке стойла?

Он шагнул к ней, коварно улыбаясь. Но девушка нырнула под брюхо Кленси и вышла с другой стороны.

– Ты совсем из ума выжила?! Кленси мог лягнуть тебя, Джесси. Пойдем же отсюда.

Она уже и сама поняла, что пора уходить. Конечно, она нравилась Кленси, но ссоры и споры выводили его из себя. Джесси погладила его по холке, поцеловала в морду и выскользнула из стойла. Джеймс бросился следом и поймал ее за руку, прежде чем она успела скрыться.

– Довольно! – прошипел Джеймс и притянул ее к себе.

Джесси дрожала – от холода и волнения. Большие ладони Джеймса скользнули у нее по спине, совершенно не напоминавшей спину неуклюжей долговязой девчонки. Это странно возбуждало Джеймса. Груди тоже принадлежали отнюдь не зеленому подростку.

Джеймс, вдыхая ее запах, прикусил зубами мочку уха и выплюнул попавший в рот мокрый «ручеек».

– Выходи за меня, Джесси, и покончим с этим.

Джесси плакала. Так вот почему она трясется! Он покрепче обнял ее за талию и приподнял подбородок девушки:

– Почему?!

Она не издала ни звука. Слезы непрерывным потоком лились из глаз и падали на и без того мокрое платье.

– Почему ты плачешь, Джесси? Потому что приходится сдаваться? Неужели ты воспринимаешь все это как проигрыш? На самом деле мы оба выигрываем, и ты поймешь это, если хорошенько подумаешь.

Джесси прижалась лбом к его плечу, и Джеймс понял, что она больше не плачет. Она словно застыла на несколько минут и наконец тихо проговорила, не отрывая головы от мокрого батиста его сорочки:

– Джеймс, ты единственный мужчина, который меня целовал.

Джеймс, ухмыльнувшись, чмокнул ее в макушку.

– Я буду целовать тебя, пока мы оба не отправимся на тот свет, если ты, конечно, позволишь.

Джесси отступила, чтобы получше его разглядеть.

– Позволю. Но сначала хочу, чтобы ты согласился кое на что.

Джеймс оцепенел, твердо зная, что ему это «кое-что» не понравится, однако все же уточнил:

– На что именно?

– Ты словно пес, ухвативший кость, и не успокоишься, пока не уничтожишь ее… или меня. Ты рассматриваешь всю ситуацию как скачки, которые необходимо выиграть. Жаждешь победить меня, заставить смириться с поражением. И не имеет значения, что ты считаешь, будто поступаешь правильно. Я сделала глупость. Мне следовало бы сразу же согласиться. В этом случае ты, возможно, побледнел бы, пробормотал, заикаясь, что совершил ужасную ошибку, и немедленно исчез.

– Что ты хочешь доказать, Джесси? И на что просишь согласиться?

Девушка глубоко вздохнула, отбросила со щеки прилипший локон и сказала:

– Для меня замужество – это навсегда, Джеймс. Для многих мужчин – тоже, но они не способны хранить верность одной женщине, а именно жене. И поскольку ты меня не любишь, значит, я быстро тебе надоем. Ты захочешь вернуться к Конни Максуэлл или к другим, таким же как она. Я готова смириться с этим, если ты предоставишь мне ту же свободу. Когда ты устанешь от меня, я буду заводить любовников. Не желаю, чтобы между нами стояла ложь.

– Ты много чего наговорила, Джесси. Позволь мне кое-что прояснить. Никаких любовников. В отличие от мужчин ты можешь забеременеть, а мне не нужен ребенок от другого.

– О, я об этом не подумала. И нет способов не зачать ребенка?

– Почему же? Есть несколько!

– И?

– Ты не поймешь, даже если я объясню.

– Хочешь сказать, что женщины, с которыми ты спишь, знают, как предохраняться?

– Да, но всегда бывают промахи.

– В таком случае мой возможный любовник будет так же осторожен. Стоит предположить, что мужчина, который неверен жене, не захочет иметь незаконных детей.

– Я уже сказал, никаких любовников, Джесси.

– Если ты не будешь мне изменять, тогда и я не буду.

Джеймс раздраженно пригладил мокрые пряди.

– Проклятие, я просто ушам не верю! Кленси только что подтолкнул меня в плечо. Он считает меня круглым идиотом, который стоит здесь и слушает весь вздор, изливающийся из твоего глупого ротика. Немедленно заткнись, Джесси. Позволь заметить, что Конни Максуэлл не захочет оставаться любовницей женатого человека. Это тебя удивляет?

– В общем, да! Будь я на ее месте, наверное, не смогла бы отвергнуть тебя.

Джеймс шумно втянул в себя воздух, словно получил неожиданный удар в живот.

– Хватит! Больше я этого не вынесу! Мы оба мокрые до нитки. Не желаю, чтобы кто-то из нас подхватил воспаление легких. Давай вернемся.

Джесси шагала рядом, молчаливая, глядя прямо перед собой. Дождь все еще шел, но уже не такой сильный, превратившись в легкую морось. Поднялся туман, окутавший окружающий пейзаж мягким серым покрывалом. Донесся крик Фреда, резкий, гортанный, словно вопль бьющегося в агонии стервятника. Сам павлин, очевидно, считал его страстным любовным призывом.

Джесси рассмеялась.

Джеймс посмотрел на нее, но девушка ничего не объяснила. Он сжал ее пальчики. Они направились к дому рука об руку.

Ни тот ни другая не простудились. Когда они вошли в кухню, там уже ожидал «трибунал», готовый к любому несчастью.

– Вот и вы, – облегченно вздохнул Баджер. – Мы надеялись, что вы придете на кухню. И даже приготовили халаты. Джесси, идите первой в кладовую и переоденьтесь. Потом вы, Джеймс. Есть горячий чай и изумительные яблоки по-португальски, рецепт которых я только что получил почтой от повара-француза, живущего в Руане.

– Ну а потом мы обсудим приготовления к свадьбе, – вмешался Спирс. – Его милость поговорит с мистером Багли, помощником священника. О Господи, нужно же сделать оглашение, а это займет три недели. Никто не желает ждать так долго.

– Джеймс, можно получить специальное разрешение, с помощью его милости, конечно, – предложил Баджер.

– Я уже поговорила с Дачесс насчет свадебного наряда Джесси, – вставила Мэгги.

Джеймс просунул голову в дверь кухни.

– Я позвал его милость и Дачесс. Они оба здесь.

Из-за плеча Самсона выглянул граф:

– Ну? Пригласить мистера Багли?

– Да, – ответил Джеймс.

– Да, – повторила Джесси.

– Может, – спросил Маркус Джеймса, – ты расскажешь, как завоевал ее? Сделал что-то романтическое? Совершил подвиг? Прижал ее к мокрой траве и научил дышать? Или наоборот, закрыл собой от дождя и ласкал, пока она не начала стонать от желания?

– Дорогой муженек, – вмешалась Дачесс, проскальзывая между ним и Самсоном, – мне кажется, Джесси слегка раскраснелась… вероятно, потому, что тебе никогда не приходит в голову придержать язык, прежде чем облечь мысли в слова.

– Но ей это понравилось, – возразил граф. – Присмотрись к ней повнимательнее. Видишь, как она косит глазами? И все потому, что смотрит на Джеймса. Я считаю, их нужно поженить как можно скорее, прежде чем она швырнет его на пол кухни и сделает с ним то, чего давно желает.

– Специальное разрешение, – пропыхтел Джеймс. – Только подскажи, что делать, Маркус, и я немедленно этим займусь.

– Пока вы и Джесси переодеваетесь, – объявил Спирс, – мы обсудим, что предпринять, а потом расскажем вам.

Джеймс бросил полотенцем в Спирса, который немедленно принял крайне оскорбленный вид. Граф рассмеялся:

– Я голоден, Баджер. У вас не осталось от обеда этих восхитительных пышек с изюмом?