Текст книги "Необоснованные претензии"

– Знаете что, поедемте ко мне. Поиграю для вас. Все, что пожелаете.

– А Коги все еще вытирает пыль с вашего рояля?

– Да, он никогда не устает это делать.

– И я тоже никогда не устану, Элизабет. На мгновение она умолкла, не желая или боясь узнать, что он имел в виду. Он ее друг. И ничего другого она не хотела, не могла позволить, по крайней мере сейчас.

– Все в порядке, Элизабет. Она заставила себя улыбнуться.

– Вы слишком хорошо меня знаете, Кристиан.

– Я пытаюсь узнать вас. Готовы? Хочу, чтобы вы успокоили мою мятежную душу.

– Мистер Харли здесь, Элизабет, – сказала Миллисент.

Элизабет с трудом удержалась, чтобы самодовольно не потереть руки.

– Впустите джентльмена, Милли.

– Доброе утро, миссис Карлтон. Как мило вы сегодня выглядите.

– Сегодня утром я оставила дома всю спесь, мистер Харли, но я замечаю и в вас перемены.

– Ах, вы имеете в виду попытку подольститься?

– Верно. А теперь, что вам угодно? Вы привезли подписанный договор?

– Не совсем так, но близко к тому. До того как я подпишу, мне хотелось бы поторговаться с вами.

– Об этом забудьте.

– Я сказал, хотелось бы, миссис Карлтон. Уж за это-то вы меня не осудите?

Он вовсе не производил впечатление человека, готового сдаться. Она хмуро посмотрела на него. Следовавшие за ним детективы доложили, что он не делал ничего, что выходило бы за рамки обычного поведения – не вел переговоров с другими банками. Конечно, он мог связаться с банками других штатов по телефону… Но и об этом ей немедленно сообщили бы.

– Полагаю, вы не пытались завязать отношения с какими-нибудь банками за пределами Пенсильвании?

– В Юте, например?

– Совершенно верно.

– Нет, мне и в голову не приходило. Ведь вы бы сразу разнюхали и начали чинить мне препятствия.

– Вы соображаете молниеносно, мистер Харли.

– Ну еще бы, любой банк, в который я попытался бы обратиться, получил бы документ, который вы держите в руках.

– Мистер Харли, к чему вы клоните? Он улыбнулся.

– Я просто беседую с вами, миссис Карлтон.

– Я деловая женщина и очень занята.

– Знаю. Может быть, нам продолжить нашу беседу за ленчем?

– Как вам угодно.

Она потянулась за сумочкой.

– По крайней мере погода сегодня к нам благосклонна, мистер Харли.

– Вы не думаете, что пора начать называть меня Джонатаном?

– Нет.

– Ну что же. Вы ясно высказались. Он предложил ей руку, которой она, казалось, не заметила.

– Милли, я вернусь через час.

– Конечно, Элизабет.

– А не выбрать ли нам другое место? – спросил Джонатан, когда они вошли в “Кантону”.

– По большей части я обедаю здесь, – ответила она. – К тому же Хосе меня охраняет.

– Я никак не могу привыкнуть к мексиканскому ресторану, убранному в стиле “Арт Деко”. Это возможно только в Нью-Йорке.

Как только они сели за столик, Джонатан спросил:

– Вы прослушиваете мои телефонные разговоры?

Элизабет посмотрела на него с подозрением. Знает он, что за ним установлена слежка?

– Нет, – ответила она миролюбиво, – но мысль неплохая.

– Не думаю, что вы поверите мне, если я скажу, что мне можно доверять.

– Нет, ни за что на свете.

Джонатан только улыбнулся, вынул конверт из нагрудного кармана и положил на стол.

– Вот договор.

Элизабет открыла сумочку и вытащила ручку.

– А вот и ручка, чтобы его подписать.

– Итак, покончим с этим гадким и напористым малым. Утрем ему нос? Лягнем его в самую интимную часть тела, выражаясь метафорически?

– Вы просто читаете мои мысли.

– Прежде чем я подпишу, можем мы минутку поговорить?

– Привет, Хосе, – сказала Элизабет. – Вы готовы сделать заказ, мистер Харли?

Они оба заказали перье и обед.

– А теперь, мистер Харли, слушаю вас. Джонатан откинулся на спинку стула и сложил руки на груди. Он выглядел совершенно непринужденным.

– Не будете ли вы так любезны подумать о возможности выйти за меня замуж?

Глава 17

Глаза Элизабет расширились от изумления. Она тоже откинулась на спинку стула, невольно копируя его позу.

– Очень лестно, мистер Харли, услышать от вас такое предложение, – сказала она наконец. – Следует ли мне понять так, что в этом случае вы надеетесь, что я принесу вам приданое?

– Нет, – ответил он, широко улыбаясь. – Вы не обязаны приносить приданое. Во всяком случае, это не совсем так.

– Ах, “не совсем так”.

Он снова широко улыбнулся и бросил в рот подсушенный кусочек кукурузного хлеба-тортильи. Потом сказал, все еще улыбаясь:

– Все, что вы должны сделать, – обещать держать руки подальше от моего пирога. Или от всех моих пирогов. Я не алчный человек.

– Ах, не алчный? А что же вы такое, мистер Харли? Я все пытаюсь вас понять.

– Ну, во-первых, я сексуален.

– И, конечно, у вас достаточно возможностей решить эту проблему.

– У меня слабость к блондинкам. Элизабет сказала резко:

– Думаю, этого вполне достаточно, мистер Харли…

– Я имел в виду натуральных блондинок.

– Вот ваш буррито. Вы ведь заказывали “Большой мачо”, верно?

– Да, верно, – согласился он.

Она спокойно наблюдала, как он поглощает обед.

– Должен ли я понять ваше молчание как знак согласия? – спросил он, поднимая голову и глядя на нее.

– А вы не опасаетесь, мистер Харли, что я вас прикончу, когда вы будете спать?

Голос ее был непринужденным и насмешливым, но он снова угадал за легким тоном затаенную боль и попытался отвлечь от печальных мыслей.

– Но ведь у вас останутся все ваши деньги, моя дорогая леди. У вас не будет в этом нужды. Когда я вам надоем, просто вытолкайте меня за дверь.

Она почувствовала облегчение. Он опять показал свою скользкую натуру. Конечно, она сама напросилась, ей никогда не следовало забывать, какого он мнения о ней.

Элизабет проглотила кусочек, не обращая внимания на то, что ест.

– Как доктор Хантер?

– А это уже интересно, мистер Харли, – откликнулась она, осторожно опуская вилку на стол. – Может быть, все-таки скажете, почему вы так жаждете, чтобы я с вами разделалась.

– А разве я хочу? Думаю, не новость, что мужчины порой ведут себя глупо. Раз уж я оказался в полной вашей власти, то, по-вашему, я должен лизать вам пятки?

– Я бы не возражала, если бы вы просили о снисхождении.

– Ладно, – ответил он, взял ручку, ее ручку, и размашисто подписал бумагу.

– Вот, миссис Карлтон. Вы выиграли. Моя компания попадет в вашу мясорубку в день, когда настанет время расплачиваться. Но, разумеется, только если я не смогу вернуть заем.

– Вы забыли упомянуть, что получите от меня ту сумму, которую я предложила в самом начале наших торгов. Акции АКИ или деньги, что пожелаете.

– И место за столом совета директоров?

– Нет, это невозможно. Утешайтесь мыслью о деньгах.

– Мне вовек не забыть вашей щедрости. Я все пытался найти достойный сюжет, чтобы описать эту ситуацию. Представьте, кто-то приходит к отцу единственного ребенка, которого тот любит и которым тот гордится, и предлагает отцу продать свое дитя, а когда отец отказывается, “кто-то” грозит разорить его, а ребенка украсть.

– Кажется, у вас есть вкус к мелодраме, мистер Харли. Итак, вы приехали в Нью-Йорк главным образом для того, чтобы упросить меня, выражаясь библейским языком, “отпустить ваших чад из плена”?

– Только одно чадо, миссис Карлтон, – сказал он тихо, но очень серьезно.

Внезапно выражение его лица изменилось, и он стал похож на плутоватого мальчишку.

– Нет, я приехал с намерением просить вас выйти за меня замуж. Боюсь, по телефону не было бы того эффекта. Кроме того, мне было необходимо убедиться, что вы такая же красивая, какой я вас запомнил.

– Вы непостижимая, странная личность, мистер Харли, – заметила Элизабет. – Иногда мне кажется, что вы не в своем уме.

– Вы прекрасно бы поладили с моей бывшей женой. Почему бы вам не поужинать со мной сегодня вечером? Мы могли бы сходить в театр на, ну, скажем, на “Призрачную оперу”?

– Или на “Человека-слона”?

– На “Кошек”?

Элизабет расхохоталась. С минуту он пристально смотрел на нее, потом тоже рассмеялся.

– Вы ведь не часто смеетесь? Верно? – сказал он через некоторое время.

– Хватит, – ответила Элизабет и протянула руку за бумагой. Джонатан только улыбнулся.

– Я отдам ее вам, если вы согласитесь поужинать со мной сегодня вечером.

Элизабет смотрела на него во все глаза, пытаясь прочесть мысли, понять мотивы поступков. Неужели он вообразил, что сможет до такой степени очаровать ее, что это заставит изменить намерения?

Возможно, именно на это он рассчитывал. Ну, что ж, игра для двоих. Почему бы не утереть ему нос? Почему не позволить пустить в ход все маленькие хитрости? Может, это ее позабавит.

– Ладно, – сказала она. – Звучит так соблазнительно, что где уж мне отказаться?

Она снова занялась своим обедом, заметив, что теперь Джонатан притих, по-видимому, удивленный, и сидел, завороженно глядя на нее через стол. Оказывается, не так уж он уверен в себе. Ей хотелось расхохотаться, но она сдержалась и лишь маленькими глоточками тянула свое перье.

– Я не хожу в модные рестораны, мистер Харли. Думаю, вы понимаете – почему. Не встретиться ли нам сегодня вечером в семь часов в “Пируэте”?

– Если у нас ужин в семь, то останется еще уйма времени, чтобы пойти в какой-нибудь клуб. Не возражаете?

– Как пожелаете. Но не в модный, опять-таки по вполне понятной причине. Он кивнул.

– Могу я заплатить за обед? Элизабет отрицательно покачала головой и поднялась.

– До вечера, мистер Харли. Он смотрел, как она уходит, лавируя между столиками и направляясь к выходу, и гадал: придет или обманет?

Элизабет по крайней мере дюжину раз взвешивала “за” и “против”. Этот человек ненавидел ее, она охотно признавалась себе вечером, одеваясь к ужину, что при всей своей непредсказуемости он заставил ее чувствовать себя живой. Даже когда вся ее кровь начинала клокотать от ярости, вызванной каким-нибудь его замечанием, она чувствовала себя бодрой, чувствовала, что участвует в жизни, а не наблюдает ее со стороны. Элизабет покачала головой, глядя на свое отражение в зеркале. Нет, она может не опасаться, что поглупеет в присутствии этого типа. Никаких мужчин никогда больше не будет в ее жизни.

Дрейк высадил ее за полквартала от “Пируэта” ровно в семь часов вечера. К своему удивлению, она почувствовала необъяснимое облегчение, увидев Джонатана Харли, стоящего за дверью маленького ресторанчика и разговаривающего с швейцаром. В первый раз она посмотрела на него беспристрастно и признала, что он красив. Широкоплечий и крепко сколоченный, со смуглой кожей и черными волосами. Стоп, стоп, она не должна забывать: под внешностью лощеного, светского человека таилась сомнительная личность.

Слава Богу, Роуи научил ее понимать, что богатый и привлекательный мужчина – смертельная комбинация. Интеллект здесь играет не последнюю роль, напомнила она себе. И безжалостность, и хитрость, и ядовитый язык – не язык, а змеиное жало.

– Привет, – сказал Джонатан, устремляясь к ней. – Вы не обманули меня. Я надеялся, что не обманете. У меня отняли чертовски много времени поиски этого местечка.

– Вам следовало поискать телефон в телефонном справочнике, мистер Харли.

– Лучше скажите об этом таксисту. Я вижу, здесь нет такого.

– Нет, но зато восхитительные креветки.

– Не сердитесь, если я скажу, что вы выглядите сногсшибательно.

– Только потому, что на мне нет моей обычной униформы?

Он оглядел ее с ног до головы. Она не двигалась, просто ждала, пока он закончит свое мужское инспектирование.

– Нет, не поэтому, – вот все, что он ответил. Джонатан заметил, что и здесь метрдотель знал ее и являл собой саму почтительность и сдержанность. Ресторанчик был маленьким, освещение тусклым, и, когда они последовали к столику, никто не обратил на них внимания. Никто ее не узнал. Конечно, Элизабет постаралась одеться так, чтобы не привлекать внимания, но ее бледно-голубое шелковое платье не ускользнуло от его взгляда. Да, правильно ли он поступил? Когда они уселись в укромном уголке за пальмами, Харли осознал, что темы для беседы с ней нужно выбирать очень осторожно, в противном случае она может выплеснуть свой суп ему в лицо.

Он предпочел говорить о бизнесе, и, к счастью, его вопросы не вызывали у нее протеста, ему удалось до некоторой степени растопить лед и нарушить неловкое молчание.

– Мне еще надо многому научиться, – честно призналась Элизабет за салатом из цикория. – Вначале ни малейшего представления о том, что такое слияние, например, и каковы отношения между приобретенными компаниями и АKИ. Но у меня толковые помощники. Очень хорошие люди.

– Но ведь ответственность за все эти компании и их служащих огромна…

Его тон был сочувственным и заинтересованным.

– Я полагаю, ваша или моя ответственность – одно и то же. Различны только масштабы. Кстати, мне известно, что вы приобрели две компании по производству электронного оборудования в последние несколько лет.

– Да, – ответил он, – но их хотели продать. Там дело обошлось без выкручивания рук.

Подали креветок в чесночном соусе. На взгляд Джонатана, такая порция и птичку бы не насытила. По этой причине его никогда не привлекали новомодные французские рестораны – красивая сервировка, а есть нечего.

Он наблюдал за официантом, разливавшим шардоннэ [27]27
  Сорт французского вина.


[Закрыть]. Смотрел, как Элизабет выпила один бокал и приступила к другому. “А что, если ее как следует напоить? – размышлял Джонатан. – Неплохая идея”.

– Если не возражаете, миссис Карлтон, мне хотелось бы задать один вопрос: почему? Почему именно моя компания вам так нужна?

– Я уже говорила раньше: вы успешно ведете дела, все время увеличиваете прибыль, и, если бы не ваше упрямство, мы могли бы произвести слияние, оставив за вами право управлять компанией.

– То есть вы оставили бы за собой право учить меня уму-разуму, как сочетать работоспособность с новыми идеями, да? “Американская мечта” наоборот.

– У меня тоже есть к вам вопрос, мистер Харли. Если вам что-то не нравится, вы всегда намеренно оскорбляете противника?

– Нет.

– Кажется, я это уже спрашивала, – заметила Элизабет, слегка хмурясь и отхлебывая еще глоток изысканного вина.

– У вас нет детей, миссис Карлтон? Казалось бы, вполне безобидный вопрос, но Элизабет почувствовала жгучую боль в животе – Господи, сколько же было тогда крови!

– Нет, – ответила она.

– Вы хотите иметь детей?

Она старалась держать себя в руках. В конце концов он не мог знать о ее выкидыше и обо всех остальных неприятностях.

– Думаю, почти все женщины хотят иметь детей, – уклончиво сказала она, – Я не исключение, и мне уже двадцать девять. Биологические часы начинают тикать, понимаете?

– Женщина-менеджер из моей компании родила первого ребенка, когда ей было уже сорок.

– В вашей компании есть женщина, занимающая ответственный пост?

– А что, это не согласуется с моим образом, мэм?

– Пожалуй, да, судя по некоторым вашим высказываниям.

Элизабет приканчивала уже второй бокал вина.

С минуту она молча смотрела в пустой сосуд, и лицо ее ничего не выражало.

– А у вас есть дети?

– Нет. Однако целых три месяца у меня был ребенок.

Это привлекло ее внимание:

– Что же случилось?

– Младенческая смерть. Никакой причины, никто не виноват. Сегодня ребенок здоров и счастлив, а завтра.., его не стало.

– О, как мне жаль.

Вот оно – глубинное, настоящее. Отец и его единственный любимый ребенок. Не усыновил ли он свою компанию, чтобы заполнить пустоту? “Прекрати, Элизабет; Ради Бога, перед тобой человек, который в первую встречу чуть не стер тебя в порошок”.

– Должно быть, вы и ваша жена пережили тяжелые времена.

С минуту он просто смотрел на нее. Потом пожал плечами и наполнил ее бокал. Кивнул официанту и заказал еще одну бутылку. На мгновение его взгляд задержался на ее груди. “Не будь ослом, – сказал он себе. – Скорее она согласилась бы заниматься любовью с дьяволом, чем позволила бы тебе дотронуться до себя”. Да у него и не было никакой охоты дотрагиваться, разве что с намерением задушить.

– Как я уже сказал, никто не был виноват, – А вы хотите еще детей?

– Думаю, каждый мужчина хочет сына, который продолжит его дело.

Он заметил, как она сжалась, оцепенела, и осознал, что сказал глупость умышленно. На самом деле все, чего он желал, – здорового ребенка.

– Мой отец хотел сына. А получилось так, что ему пришлось делать из меня наследницу своей профессии.

– Вот почему вы так ратуете за помощь и содействие трудящимся женщинам? Хотите исправить вековое неравенство?

– Я предпочла бы смотреть на это, как на выравнивание возможностей.

– У женщин всегда были огромные рычаги воздействия, миссис Карлтон, невероятная власть. Например, представьте, что вы поменялись бы ролями со своим мужем. Жениться на богатой старой женщине? Только молодая и красивая может так быстро получить, что хочет, приложив минимальные усилия.

Она начинала чувствовать необыкновенную легкость в мыслях и, хмурясь, смотрела на вновь наполненный вином бокал.

– Вы снова проявляете омерзительную склонность к предрассудкам, мистер Харли.

– По правде говоря, я думал только о вратах рая, – ответил он, чокаясь с ней.

– Не понимаю, – сказала она, склоняя голову набок.

– Я говорю о сексе, мэм.

Она все еще не понимала, но не хотела его подталкивать к объяснению.

– Во всяком случае, теперь мужчина не может выйти на улицу и изнасиловать любую приглянувшуюся ему женщину.

– Да уж, теперь это чертовски трудно. Итак, за добрые старые времена.

Внезапно он подался вперед, лицо его было взволнованным. Ему хотелось сказать: что, ну что мне сделать, чтобы вы нашли себе другую жертву?

– С вами трудно разговаривать, миссис Карл-: гон. Большинство тем под запретом.

– Расскажите, как вы учились в колледже в Йеле.

– Ну что ж, если хотите… В последний год моего пребывания там для меня важно было стать чемпионом по шахматам. Предполагалась финальная игра – соревнование двух колледжей. Выглядеть все должно было так: доска – пустырь, а фигуры – наши однокашники. Я и мой противник сидели в башне над пустырем, подавая сигналы сиреной. Когда оказывалось, что фигура взята, изображавший ее человек начинал бить себя в грудь, молотить по воздуху руками, а потом падал, раскинув руки и ноги, изображая мертвого.

Она рассмеялась:

– Они были в костюмах?

– В невероятных костюмах. Средневековых. Когда я учился в Йеле на первом курсе, женщины учились там уже четвертый год. Моя шахматная королева в карнавальном костюме прошла победным маршем, когда король моего противника капитулировал. Должен также добавить, что своего короля она игнорировала.

– Звучит забавно.

– Да, это и было забавно. Хотя я помню, как бесились некоторые профессора по поводу того, что чистота наших мужских рядов в 1969 году осквернена появлением женщин.

В десять часов, после того, как ими была выпита вторая бутылка вина, Элизабет больше не чувствовала обычной для нее тоски. Она хихикала над рассказом о том, как один из его соседей по комнате расстался со своей невинностью благодаря очень основательному плану, составленному друзьями.

– Ему пришлось выдуть целую бутылку вина, которая висела снаружи у окна апартаментов в гостинице. Благослови Бог Сьюзи. Ей-то не требовалось вина. В нем нуждался только бедный Брик. Настоящее его имя Натан, но мы его прозвали Бриком. И сей памятный случай мы потом именовали “Ночью, когда Брика уложили в постель”.

– А что же стало со Сьюзи?

– Сейчас она известный адвокат в Сан-Франциско. Во всяком случае, по последним сведениям. Что же касается Брика, то он теперь мэр маленького городка в Джорджии. Забавно, как все иногда оборачивается в жизни. Верно?

Она рассказала ему о своем первом выступлении в возрасте семи лет.

– Никогда не забуду, как в конце зала стоял мой отец – весь внимание. Он волновался больше меня. Я галопом проскакала пьесу Моцарта, и оказалось, что мой коронный номер, шедевр Шопена, выскочил из головы. Я думала, мой отец умрет на месте. Он не мог мне этого простить целые шесть месяцев. И до сих пор, как только я пытаюсь сыграть этот этюд, он тотчас же улетучивается из памяти.

Он рассмеялся, но смех его не был веселым. Он почувствовал, что готов задушить ее чертова отца. “Я пьян, – подумал он. – Да и она, должно быть, тоже слишком много выпила и становится похожей на нормального человека”.

Элизабет вдруг спросила:

– Почему вы решили пригласить меня поужинать, мистер Харли? Давайте, выкладывайте настоящую причину.

Джонатан ответил “на голубом глазу”:

– Я рассчитывал напоить вас, затащить в постель и таким образом использовать, как мужчина обычно использует женщину. Власть, миссис Карл-тон, власть и беспощадность. Наказать вас, унизить, взять над вами верх, пусть хоть ненадолго. А потом со смехом удалиться.

Элизабет пожалела, что выпила так много. Ее ум сейчас работал не так ясно, как обычно, и она поймала себя на том, что пристально смотрит на него, пытаясь переварить немыслимые слова.

– Я сказал вам правду, ибо понял, что не могу так поступить вне зависимости от того, насколько вы пьяны и насколько склонны поддаться.

– На самом деле причина другая, – ответила она. – Вы поняли, что, если бы я переспала с вами и вы сделали то, что только что описали, я бы вас уничтожила.

– Нет, но в конце концов на вас это похоже. Поймите меня правильно, Элизабет: мне очень бы хотелось уязвить вас, заставить отступить и отказаться от моей компании, оставить меня в покое, но секс для этой цели не годится. Секс не может быть средством, он должен существовать сам по себе, ради удовольствия, а в нашем случае это была бы какая-то извращенная месть.

– Я никогда бы не легла с вами в постель, мистер Харли. Видите ли, я недавно узнала, что мужчины, которые, казалось, интересуются мной ради меня самой.., на самом деле преследовали свои цели и…

Голос ее пресекся, и все тело содрогнулось от внезапно нахлынувшей боли, вызванной воспоминанием о предательстве Роуи. “Чертово вино”, – подумала она.

Джонатан почувствовал, что страстно желает ее, но это желание было смешано с изрядной долей сочувствия. Кто так ранил ее чувства? Муж?

– Давайте я провожу вас домой, – сказал он отрывисто и поднялся.

– Да, – отозвалась она. – Хорошая мысль. Мы сходим в клуб как-нибудь в другой раз.

Он оставил ее в надежных руках Лайэма Гэлэхера. Ему не хотелось видеть ее дом, не хотелось вступать с ней в более близкие отношения. Потому что ей предстояло проиграть, проиграть наверняка.

– Доброй ночи, Элизабет, – сказал он и слегка коснулся кончиками пальцев ее щеки. – Перед сном примите три таблетки аспирина. Это всегда помогает.

Она кивнула. У нее было такое ощущение, будто под ногами разверзлась земля. За последние шесть месяцев она впервые была пьяна настолько, что едва держалась на ногах.

Прежде чем уснуть, Элизабет вдруг осознала, что Джонатан назвал ее по имени. Она не могла припомнить, когда он начал звать ее просто по имени. Должно быть, после того, как они допили вторую бутылку вина.

– Я ждала вас вчера, босс, – сказала Мидж, когда Джонатан пружинистым шагом вошел на следующее утро в офис.

– Мне следовало позвонить тебе. Прости, Мидж. В Нью-Йорке у меня оказалось много дел.

"Дел, как бы не так, – подумал он, чувствуя, как в нем поднимается раздражение против самого себя. – Я собирался соблазнить эту женщину, а она меня посадила в калошу. Или я сам позволил посадить себя в калошу”.

– Вам звонили из Цюриха, – сказала Мидж, понижая голос. – С вами хочет поговорить месье Флокон. Он просил немедленно перезвонить.

– Хорошо, – ответил Джонатан и скрылся в своем кабинете.

Пятнадцатью минутами позже Джонатан осторожно положил трубку и сел на стул. В дверях показалась Мидж.

– Ваши дамы тоже звонили. Хотите узнать их номера телефонов?

– Да, – ответил он после минутного размышления. – Дай мне номер Кристины.

Кристина была стройной блондинкой: если закрыть глаза, то…

Он чертыхнулся, и Мидж улыбнулась.

Кристиан Хантер не хотел видеть Сэйру Эллиотт, но она сидела в его приемной. Не хотел видеть никого, кроме Элизабет. Прошлой ночью он припарковал машину напротив ее дома и видел, как некий мужчина провожал ее. По крайней мере негодяй не поднялся с ней вместе. Этого Кристиан не смог бы перенести.

Скорее всего знакомый и только. Возможно, их связывали общие дела. Но Элизабет, вне всякого сомнения, была под хмельком, уж он-то знает признаки. Кристиан понимал, что ведет себя, как идиот. Сегодня вечером он увидит Элизабет и просто спросит, что она делала вчера вечером. Он наклонился вперед, чтобы нажать на кнопку вызова. – Пусть войдет мисс Эллиотт, – сказал он. Он заставил себя сосредоточиться на личности молодой женщины, и снова у него возникло тягостное ощущение чего-то знакомого – походка, жесты, мимика. Должно быть, он стареет. И она казалась несколько напряженной, чувствовалось плохо скрытое возбуждение. Неужели снова кокаин?

Пока они обменивались ничего не значащими любезностями, Кристиан внимательно наблюдал за ней. Она рассказала ему, что уезжала из города, но не сказала – куда. Откинувшись на спинку стула и поигрывая неизменной ручкой, Хантер наконец опросил:

– Как его имя, мисс Эллиотт? Кэтрин споткнулась на полуслове.

– В вашей жизни появился новый мужчина. Кто он? Надеюсь, не преступник? Не криминальная личность?

– Как вы узнали?

– Могло быть две причины того, что вы изменились, – кокаин или мужчина. Вы сказали мне, что отказались от кокаина.

– Вы мне поверили?

– Конечно. А что, я не должен был?

– Нет, – ответила она резко.

– В таком случае вам больше не требуются мои услуги. Верно?

На мгновение Кэтрин закрыла глаза.

– Он.., этот человек женат.

Еще одна ложь, и так наспех придуманная.

– Понимаю. И у него по крайней мере четверо детей?

– Очень хорошо, он не женат, но помолвлен с другой женщиной, и свадьба назначена на самое ближайшее время – до нее менее двух недель.

– Ну вот, наконец-то правда!

И слова внезапно полились сами собой – на минуту Кэтрин забыла о своей ненависти и недоверии к доктору Хантеру. Они оказались погребены под лавиной чувств, которых она и сама не могла понять.

– Собственно говоря, он мне вовсе не нравится. Я только хотела кое-что узнать от него, но ничего не вышло. Он бесчестный человек, и я знаю об этом. Непорядочный, соглашатель, мразь, но…

– Вы с ним спали?

– Нет!

«Спать с человеком, который был любовником Элизабет? Моей мачехи? Ради выгоды?! О Боже! Нет!»

В тот вечер, который она провела с ним в Бостоне, “у Барни”, они вели себя, как двое противников в соревновании по вольной борьбе – каждый был насторожен и не доверял другому, но потом что-то изменилось.

– Погода холодная, – сказала Кэтрин, цедя вторую порцию неразбавленного виски.

– Только один вечер, Кэтрин. И больше мы никогда не увидимся снова.

Она подалась вперед, в заведении Барни стоял такой шум, что звенело в ушах.

– Она убила моего отца, Роуи, я знаю. Он смотрел вниз, на свой стакан с виски.

– Теперь это уже не имеет значения, Кэтрин. Боже, его тошнило от всей этой истории, особенно тошнотворной была его собственная роль в ней.

– Даже если и так, ее нельзя второй раз привлечь к ответственности. И что вы хотите доказать? Что Кристиан Хантер солгал? Вам не удастся. Более скользкого типа я не видывал в жизни. Или вы полагаете, что Элизабет внезапно раскиснет и рухнет под гнетом своей вины и будет бить в колокола и кричать, что она и в самом деле убила Тимоти? Да вы просто глупы, Кэтрин, если верите в подобную чушь.

Он увидел, что в глазах ее заблестели слезы. Бессознательно Роуи протянул руку и сжал ее ладонь.

– Бросьте, моя дорогая, оставьте все, как есть. У вас впереди целая жизнь. Живите своей жизнью, Кэтрин.

– У меня ничего нет, – сказала она.

– Вы очень странная девушка, – заметил он, и, осознав, что все еще держит ее руку, тотчас же выпустил. – Вы красивы, богаты, и мне кажется, что вы меняете шкуру – свою испорченную шкуру избалованной богатой девчонки.

Последнее было сказано небрежным, легким тоном – в его голосе прозвучало нечто, похожее на подтрунивание, но Кэтрин не откликнулась.

– Вы действительно так считаете?

– Да, – сказал он, – действительно так считаю. Она наклонилась еще ближе, чтобы расслышать его слова, и он ее поцеловал. И тотчас же отпрянул назад, но его язык успел скользнуть по ее нижней губе.

– Простите, Кэтрин, – сказал он, и голос его показался ей несколько неуверенным. – Я не хотел, право. А теперь послушайте меня еще минуту. Право же, даю вам честное слово, я не знаю, убила ли Элизабет вашего отца. Клянусь. Она никогда не делала мне подобного признания. Я не могу вам помочь. Разрешите лишь добавить, что я чувствую, насколько гнусной была моя роль во всем этом деле. Возможно, вас это удивит, Кэтрин, но Элизабет до самого конца казалась мне любящей, очень внимательной и отважной. Нет, не отшатывайтесь от меня лишь потому, что вам не нравится то, что я говорю. Вы должны понять – Элизабет совсем не похожа на ту женщину, какой вы ее считаете и какой она, возможно, стала теперь. Она изменилась, а все потому, что я предал ее. Она стала жестокой, безжалостной, но не меркантильной сукой Карлтон. Деньги никогда не имели для нее значения.

– Тогда почему же она вышла замуж за старика? Он улыбнулся.

– Хотите знать? Да я думаю, что Элизабет сама не знает, почему вышла замуж за Тимоти, и не из-за имени или богатства Карлтонов, это уж точно, поверьте мне. Думаю, что корень всей истории в том, что она страдала от гнета своего отца, холодного и властного негодяя. Возможно, ей хотелось обрести, по-настоящему любящего отца, который бы заботился о ней не в финансовом, а в эмоциональном отношении. Боже, да я разговариваю с вами как психоаналитик и, конечно, могу все истолковывать не правильно. Может быть, она отлично знает, почему вышла за вашего отца, и просто не хочет говорить. Право, не знаю.

– Мне это все не нравится, Роуи.

– Возможно, что не нравится.

Неуверенность и усталость в ее глазах тронули его, и он снова поцеловал ее. Они пристально смотрели друг на друга некоторое время.

– Не ходите больше на прием к Кристиану Хантеру.

– Но кто убил моего отца?

– Возможно, что у вашего отца была добрая сотня врагов, ненавидящих его отчаянно. Не говоря уже о других женщинах.

– Женщинах! Но это же смешно!

– Вовсе нет. Он был человеческим существом, Кэтрин, а вовсе не богом. У него были другие женщины во время всех его трех браков. И когда он был женат на Элизабет – тоже.

– Но…

– Хватит, Кэтрин. Мне пора. Если я останусь, то снова вас поцелую, а я этого не хочу. В прошлом я достаточно часто вел себя, как подонок. Но больше этого не будет.

– Но она сука!

– Элизабет?..

– Да нет, ваша Аманда Монтгомери. Он не обиделся.

– Послушайте, Кэтрин, – сказал он наконец. – Жизнь состоит из компромиссов. Если мы не решились на какой-то шаг, мы должны быть готовы к тому, чтобы терпеть его последствия. Я знаю, что делаю. Знаю, каковы будут последствия. А теперь поезжайте домой и постарайтесь устроить свою жизнь.