Текст книги "Необоснованные претензии"

Он извлек портмоне и бросил бумажку в двадцать долларов на маленький круглый столик.

Потом ушел.

Кэтрин слышала, как доктор Хантер говорил что-то. Она вздрогнула и очнулась от своих воспоминаний.

– Как я сказал, мисс Эллиотт, не думаю, что теперь я мог бы принести вам какую-нибудь пользу.

Кэтрин выпрямилась на стуле, осторожно сложила руки, чтобы выиграть время. Наконец она произнесла:

– Я видела вас на суде, когда вы давали показания по делу Элизабет Карлтон.

На лице его не отразилось ничего, хотя внутренне он весь напрягся. Многолетнее умение не обнаруживать свои чувства сработало и сейчас.

– То-то мне показалось, что я вас видел где-то, – заметил Хантер, – что вы делали на процессе? У вас вампирические наклонности?

– Вовсе нет. Кстати, вы выступили очень хорошо, но я знала, что вы лжете.

– Может быть, вы дочь окружного прокурора? Ах, репортер? Не правда ли, я угадал?

Кристиан очень внимательно наблюдал за ней, изучал выражение ее лица, стараясь разгадать и понять ее. Кто она такая?

Глава 18

– Суд присяжных поверил мне, мисс Эллиотт, или как вас там зовут, – сказал Кристиан. Его голос звучал мягко и бесстрастно.

– Да, поверил. Но они дураки Я все время гадала, почему вы это сделали, почему вы солгали, доктор Хантер. Не из-за денег – это ясно, ведь вы богаты. Вот я и решила, что вы влюблены в Элизабет Карлтон или, возможно, она раскопала какие-то грязные делишки в вашем прошлом и шантажировала.

– У вас богатое воображение, – ответил Кристиан, вставая. – Думаю, вы сумеете найти выход отсюда.

Кэтрин поднялась – она была в нерешительности, понимая, что совершила непоправимую ошибку.

– Вы – чертов лицемер и лгун! Вы выпустили виновную в убийстве женщину на свободу!

– Дверь, – сказал Кристиан, указывая жестом в сторону выхода.

– Ненавижу вас!

Не раздумывая, Кэтрин сорвала свой черный парик и кинула в него.

Кристиан не был особенно удивлен.

– Здравствуйте, мисс Карлтон.

Он бросил ей парик назад, и она его поймала.

– Пожалуйста, – сказала Кэтрин, упираясь ладонями в столешницу, – пожалуйста, скажите, почему вы солгали.

Кристиан молча, оценивающе разглядывал ее:

– Значит, человек, с которым вы встречаетесь, не кто иной, как Роуи Чалмерс. Лучше держитесь от него подальше, мисс Карлтон. А теперь можете удалиться.

– Но как.., как вы узнали?

– Вы сказали, что хотели что-то выяснить у него и что он бесчестный человек. Роуи Чалмерс – единственный, который, как мне известно, мог бы кое-что рассказать об Элизабет Карлтон, так сказать, единственный, кто соответствует нарисованному портрету.

– Пожалуйста! Вы должны сказать мне правду!

– Очень хорошо, мисс Карлтон. Могу вас уверить, что я не солгал. Элизабет Карлтон не убивала вашего отца.

И в этот момент Кэтрин поняла, что верит ему. Его мягкий голос звучал так убедительно! Лицо ее исказила гримаса, и она произнесла с некоторым отвращением к себе:

– Я все испортила, да?

На нее напал истерический смех – и, повернувшись на каблуках, она вышла из его офиса.

Кристиан долго стоял молча. Чертова маленькая сучка! Он не мог позволить, чтобы она чем-то навредила Элизабет. Он этого не допустит!

В тот же вечер за обедом, поданным Коги, с его излюбленным суси, Кристиан рассказал Элизабет о фальшивой пациентке.

– В конце концов она во всем мне призналась. Кстати, девица встречается с Роуи Чалмерсом. Если она попытается снова докучать вам, Элизабет, обещайте, что дадите мне знать.

Элизабет была напугана.

– О Боже, – сказала она, забыв о своем обеде. – Да, разумеется, я скажу вам. Как это ужасно для вас, Кристиан!

Он пожал плечами.

– Я умею обращаться с такими маленькими потаскушками. Но у нее злой и грязный язык. И мне это не нравится. Не знаю, оставит ли она теперь вас в покое. Не знаю, что связывает ее с Чалмерсом, во всяком случае, она отрицает, что спите ним. Интересно, правда?

Кэтрин и Роуи? И Аманда Монтгомери… Элизабет содрогнулась, не замечая, что Кристиан пристально наблюдает за ней. Она гадала, рассказал ли Роуи Кэтрин о ноже для колки льда, который Элизабет приставляла к его горлу, и о том, как она насмехалась над ним. От этой мысли сердце ее упало.

Из-за плеча Элизабет появился Коги с маленьким серебряным подносом, на котором стояли две рюмки коньяка.

– Восхитительный обед, – сказал Кристиан. – Какие красивые часы, Коги. Кажется, я узнаю их. Они случайно не принадлежали мистеру Карлтону?

Коги просиял – его чуткие пальцы пробежали по массивному золотому браслету.

– Да, миссис Карлтон отдала их мне. На мгновение Элизабет очнулась от своего забытья.

– Когда-то я подарила эти часы Тимоти. Коги так восхищался ими, и мне захотелось, чтобы у него осталось что-нибудь на память о его хозяине.

– Я снимаю их, только когда принимаю душ или убираю в доме.

Кристиан понимающе кивнул.

– А я и не подозревала, что вы знали Тимоти, – покачала головой Элизабет. – Как странно, "мне это даже в голову не приходило.

– Я встречал мистера Карлтона несколько раз, в том числе и незадолго до его смерти. Я никогда не рассказывал, потому что мне не казалось это особенно важным.

Когда они остались одни, Кристиан отпил глоточек коньяка и, все еще наблюдая за выражением ее лица, произнес:

– Я случайно видел вас вчера вечером, Элизабет. С кем вы были? Элизабет вздрогнула:

– О Боже, Кристиан, какое совпадение. Этот малый – просто деловой партнер. Сейчас, размышляя о вчерашнем вечере, я как раз задавала себе вопрос: почему согласилась с ним поужинать? Но он уже уехал домой, в Филадельфию. Я все думаю о Кэтрин. Бог с ней, пусть делает все, что угодно.

– Я не доверяю Роуи Чалмерсу.

– Ради самой Кэтрин, я надеюсь, он оставит ее в покое.

Кристиан заговорил, и голос его звучал холодно и сухо:

– У меня такое впечатление, что заинтересованное лицо – именно Кэтрин, а не мистер Чалмерс.

– Могу вас заверить – Лоретта Карлтон мгновенно обо всем разнюхает и положит этому конец. А теперь, пока вы не заговорили сами, что мне сыграть?

Кристиан сидел, откинувшись на спинку дивана, глаза были закрыты – прекрасная музыка Мендельсона будто струилась сквозь его тело. Когда Элизабет сыграла до половины третью часть пьесы, Кристиан открыл глаза и посмотрел на нее. Выражение ее лица ему не понравилось – холодное, не выражавшее никаких чувств, будто бегавшие по клавишам пальцы ей не принадлежали, будто музыка не имела к ней никакого отношения. Прекрасно справляющийся со своими задачами автомат.

Он тихо подошел к ней сзади и начал нежно массировать ее плечи. Она была напряжена, мускулы будто одеревенели. Он склонился к ней, приподнял волосы и поцеловал в затылок.

– Элизабет, – сказал он нежно, подавляя стон. Он сел рядом с ней на круглый стул и притянул ее к себе на грудь.

Элизабет была испугана, и мысли ее в ужасе заметались. Ей хотелось сказать ему: нет, пожалуйста, Кристиан, пожалуйста, ничего не ждите от меня! Его язык слегка коснулся ее сжатых губ, будто пробуя их на вкус, пытаясь их разжать, и она попыталась отпрянуть – в глазах светились тревога и страх.

– Элизабет, – сказал он снова, но она рассмеялась нервным смехом и соскользнула со стула. Расставив перед собой пальцы, она сказала:

– Пожалуйста, Кристиан, я не могу! Вы должны понять, что…

Кристиан вздохнул и попытался взять себя в руки.

– Понимаю, – ответил он и поднялся со стула. Сьюзен ждала его через час. Боже, сегодня девушка будет ему очень нужна. По крайней мере ее репертуар хоть чуть-чуть расширился. Она разучила “Никто не делает этого лучше”. И хоть играла эту вещь не слишком хорошо, но, во всяком случае, ее можно было узнать.

Лоретта Карлтон чувствовала, что усталость гнездится в ее костях. Она теперь уставала просто от необходимости жить. Повернувшись к Майклу, уставившемуся в свой стакан с мартини, Лоретта подумала, что в последнее время он слишком много пьет, но сейчас неподходящий момент, чтобы говорить об этом. Позже, позже.

– Ты узнал имя человека, с которым Элизабет ужинала в “Пируэте”? – спросила она.

– Да, его зовут Джонатан Харли, из Филадельфии. Он владеет очень успешно действующей компанией, связанной с передовыми технологиями в области электроники.

– И что же?

Так трудно стало находить нужные слова, нанизывая их одно за другим, составляя имеющую смысл фразу. Как она желала, чтобы с ней сейчас разговаривал Тимоти, а не Майкл. Сколько раз в прошлом случалось, что они просто обменивались взглядом и понимали друг друга без слов.

Майкл пожал плечами.

– Пока не знаю. Но мне представляется логичным, что АКИ хочет заполучить его компанию. Если помнишь, его имя уже всплывало несколько месяцев назад.

– Он продаст ее?

– Возможно. Харли взял огромный заем в банке Филадельфии, по крайней мере я слышал, что это так.

– Купи его. Если он продаст компанию, пусть продаст ее нам.

– Да, мама.

Джонатан искренно забавлялся. Майкл Карл-тон, знаменитый и скандально известный, перед ним во плоти и желает купить его компанию. Конечно, в пику Элизабет. Сделка, предложенная им, просто немыслима.

Майкл настаивал, хотя Джонатан сразу честно заявил:

– Я никому ее не продам, мистер Карлтон, обещаю вам.

– Но она перекупила ваш заем и потребует возмещения. Я знаю, в чем ваши текущие затруднения, мистер Харли. Вы даже не представляете, каковы возможности АКИ. Они…

– Я никому ее не продам, – твердо повторил Джонатан. – Поверьте.

Майкл готов был удовольствоваться этим обещанием, но что-то не давало ему покоя.

– Тогда почему вы ужинали с Элизабет в Нью-Йорке, в “Пируэте”?

Джонатан не очень удивился вопросу.

– Ваши возможности добывать информацию впечатляют, мистер Карлтон, – ответил он, и голос его был ровным и вежливым. – Я могу еще раз повторить, что не собираюсь продавать свою компанию. Как вы знаете, я основной держатель акций, контролирую компанию и собираюсь это делать и впредь.

Когда пятью минутами позже Майкл Карлтон ушел, Джонатан остался сидеть, глядя в пространство. Он занимался любовью, а точнее сказать, переспал с Кристиной и Холли после своего возвращения из Нью-Йорка и не получил никакого удовольствия. В этом была ее вина, чертовой бабы, которая, возможно, к тому же еще и убийца. Часом позже он покинул свой офис и отправился бегать трусцой, доводя себя до полного изнеможения.

Он вовсе не удивился, когда в конце дня Мидж сообщила ему:

– Босс, миссис Карлтон на линии, я хочу сказать, Элизабет Карлтон.

Он усмехнулся и взял трубку:

– Привет, Элизабет, в чем дело?

Руки Элизабет сами собой сжались в кулаки.

– Мистер Харли, мне стало известно о вашей встрече с Майклом Карлтоном.

– Верно.

Он услышал, как она судорожно втянула воздух, и добавил, желая подразнить ее:

– Кажется, один из шпионов Карлтона видел нас в “Пируэте”. Думаю, вам пора вычеркнуть этот ресторанчик из числа любимых. Придется вернуться к тако.

– Ну, и?..

– Я уверил Майкла, что не собираюсь продавать свою компанию никому, включая и вас, Элизабет.

Он услышал, как она, не сознавая, вздохнула с облегчением. Глаза его сузились, и он добавил почти нежно:

– Знаете, Элизабет, это чистая правда.

– Что бы вы сейчас ни говорили, мне все подойдет. Я только надеюсь, что вы не лжете, мистер Харли.

– Нет, не лгу. Как вы подозрительны, Элизабет.

– Не смейте называть меня Элизабет, черт бы вас побрал, – сказала она и бросила трубку.

– Что это вы свистите так, будто у вас нет никаких забот? – спросила Мидж, просовывая голову в кабинет. – Леди-дракон действует быстро. Да?

– Организация сети – вот как это называется, – ответил Джонатан невозмутимо. И рассмеялся.

– Вот мошенники! – откликнулась Мидж, удивляясь этому приступу веселья.

– Именно. А теперь, думаю, мне следует встретиться с этим мистером Дипом или Дропом?

– С мистером Дуном.

– Когда он будет здесь, проводи его ко мне, Мидж.

– Будет сделано, Крестный отец.

До свадьбы оставалось пять недель. Дженни тихонько напевала, водя пальцем по своему подвенечному платью, сотворенному из шелка и кружев и столь изысканному, что страшно было к нему прикоснуться. Платье от Шанель, На прошлой неделе Дженни летала с матерью в Париж на примерку. И теперь соскучилась по Брэду, очень соскучилась. Она не видела его почти две недели.

Дженни осторожно потянула за “молнию” на мешке для одежды и кивнула горничной.

– Отец дома?

– Да, мисс Дженнифер, мистер Хенкл в своем кабинете.

Дженни легонько постучала в дверь, потом тихо открыла ее. Она увидела отца на его обычном месте, за антикварным письменным столом красного дерева, но на нем не было очков и он не говорил по телефону – а то и другое было обычным, если он оставался дома.

– Папа, с тобой все в порядке?

Сенатор Чарльз Хенкл постарался взять себя в руки. Его нежная, милая, невинная дочь. Ха! Он почувствовал, как горло его сжимается от ярости при мысли о непристойных фотографиях. Отцу не полагается видеть свою дочь, свою единственную дочь, когда ее трахают. И кто это делал? Гомик! Он заставил себя заговорить с ней, ее простодушное лицо выражало беспокойство:

– Я чувствую себя прекрасно, Дженни. Где твоя мать?

Странно, подумала Дженни, останавливаясь. Он редко спрашивал о ее матери. Особенно днем.

– Я не знаю точно, – ответила она. – Видимо, занимается какими-то благотворительными делами, я что-то слышала про обед в связи с пожертвованиями в пользу “Гринпис”.

– О, – сказал сенатор Хенкл и откашлялся. – Ты чего-нибудь хочешь, Дженни? Я занят.

– Я хотела только сказать, что на уик-энд уезжаю к Карлтонам, в их дом на Лонг-Айленде. Не найдется ли у тебя времени, чтобы поехать со мной? Хотя бы на ужин.

– Нет! То есть я хочу сказать, что у меня нет времени, Дженни.

– В чем дело, папа?

Он боялся встретиться с ней глазами. Наконец, набрав побольше воздуха в грудь, спросил:

– Ты действительно хочешь выйти замуж за Брэда Карлтона?

Дженни удивленно заморгала:

– Конечно, папа.

– Ты.., ты его любишь?

– Конечно.

Чарльз давно смирился, что его дочь – бесхитростное создание, легко попадающее под чужое влияние. Податливая девочка, и то, что Карлтоны сотворили с ней и с ним, было омерзительно. Но что он мог поделать!

– Я думала, Брэд тебе нравится.

В ее тоне слышалось удивление и нерешительность, как у ребенка.

Перед его внутренним взором снова появились фотографии. Нет, Дженни не ребенок, по крайней мере тело ее было телом взрослой женщины, и молчаливый крик, который он прочел на ее губах, означал, что она умеет наслаждаться.

– Я просто желаю тебе счастья, – сказал он наконец.

Ему хотелось бы иметь достаточно мужества, чтобы раскрыть ей глаза на все и – что будет, то будет. Или, если бы он мог, убить Брэда Карлтона. Как его мачеха убила его отца. Ведь ей сошло с рук. Чарльз покачал головой. Боже, о чем только он думает!

"СЕНАТОР УБИВАЕТ СВОЕГО ЗЯТЯ-ГОМОСЕКСУАЛИСТА”.

– Я счастлива, – сказала Дженни. – Обещаю тебе, что так оно и будет.

Она бросилась к отцу и крепко обняла его.

– Я люблю тебя, папа.

В этот момент ему отчаянно хотелось показать ей негативы фотографий Брэда и его любовника, а также ее собственные фотографии с Брэдом. Пусть она узнает, что за ублюдки эти Карлтоны на самом деле. Его рука на мгновение в нерешительности зависла над запертым на ключ ящиком письменного стола. Медленно, нехотя он убрал руку.

– Отправляйся по своим делам, Дженни. У меня действительно уйма работы.

Она ушла, и на мгновение ее радость померкла. “Возможно, – думала она, – папа просто не хочет отдавать меня другому мужчине. Я так долго оставалась его маленькой девочкой”. Это объяснение ей понравилось.

Кэтрин вся дрожала и ничего не могла с этим поделать. Не веря собственным глазам, она стояла в кабинете бабушки с пачкой фотографий в руке. У нее и в мыслях не было что-то разнюхивать, просто ее внимание привлек слегка приоткрытый ящик письменного стола, обычно всегда запертый на ключ, а бабушка на минуту отлучилась. В ящике она углядела конверт из плотной бумаги, который выглядел интригующе, и потянула его к себе.

И открыла.

Брэд с другим мужчиной. Совокупляющиеся? Или это называется по-другому – в момент свершения акта мужеложества. Медленно взяла верхнюю фотографию, подняла ее и посмотрела следующую. То же самое, только ракурс иной.

О Боже! Конечно, слухи доходили, но она никогда им не верила.

Еще фотографии. Дженни и Брэд. Тоже совокупляющиеся. К одной из фотографий сверху прикреплен клочок бумаги с вашингтонским телефоном (Вашингтон, Колумбия) и местным кодом.

Что сие могло означать? Она услышала голос приближающейся по коридору бабушки и торопливо запихнула конверт с фотографиями в ящик стола. Кэтрин постаралась оставить ящик в таком же состоянии, как и прежде, слегка приоткрытым. У бабушки орлиные глаза, от них ни одна мелочь не укроется.

О Дженни. Бедная маленькая пышечка. Она смотрела, как медленно входила в кабинет бабушка – прямая, как всегда, с белоснежными волосами. Царственная викторианская леди. И эти фотографии! Кэтрин снова содрогнулась.

– Привет, моя дорогая, – сказала Лоретта, улыбаясь Кэтрин своей особой, для нее предназначенной улыбкой.

– Что привело тебя сюда так рано? Кэтрин почувствовала, как по щекам ее разливается краска. О Боже!

– Я.., я просто хотела сказать, что мой нос больше не кровоточит!

– Это хорошо, – сказала Лоретта, и Кэтрин почувствовала, что взгляд бабушки рыщет по ее лицу. Изучает, как насекомое под стеклом.

– Право же, так оно и есть. И я не вижусь больше с доктором Кристианом Хантером.

– Великолепно. Я счастлива, что ты послушалась моего совета. Но есть кое-что еще, моя дорогая. Как насчет Роуи Чалмерса?

Кэтрин опустила глаза:

– Я и с ним не собираюсь больше встречаться. Она знала, что, по всей вероятности, лжет. Но сейчас ей требовалось только одно – улизнуть и все обдумать.

– Я рада, Кэтрин. Ты останешься на ленч? Кэтрин почувствовала, что ее охватывает паника. Она знала, что у нее не хватит ни отваги, ни ума, чтобы противостоять неизбежному допросу бабушки.

– Нет, жаль, бабушка, но у меня встреча в городе.

– Что за встреча?

– С дантистом! На днях у меня вывалилась пломба.

Лоретта гадала, что происходит с Кэтрин и почему она снова лжет ей. Ладно, у нее слишком много дел, чтобы начать допытываться сейчас же. Кроме того, возможно, Кэтрин и не солгала.

– Хорошо, моя дорогая. Тогда приходи обедать вечером. Ты ведь знаешь, Дженни приедет к нам на уик-энд. Думаю, следует собраться всей семьей. Свадьба будет через пять недель.

Кэтрин боялась, что ее сейчас вырвет.

– Я постараюсь, бабушка. – И тотчас же ускользнула.

Кристиан остановился и засмотрелся на витрину ювелирного магазина, где были выставлены дорогие часы. Он почувствовал, что его охватывает паника, и сделал шаг назад, столкнувшись при этом с женщиной, нагруженной покупками. Она возмущенно воззрелась на него, и он извинился.

"Боже мой, – думал он, – как я мог совершить такую глупость?” Он сделал над собой усилие и постарался успокоиться. Итак, он сделал замечание о часах Тимоти Карлтона, оказавшихся на руке Коги. Ну и что?

Элизабет сказала, что подарила эти часы Тимоти. Конечно же, он носил их часто, возможно, каждый день. И в прошлом он, Кристиан, и правда встречался с Тимоти.

Конечно, это несерьезная оговорка. Глупая, но не надо придавать ей значения.

Он возобновил прогулку на Пятой авеню. Нужно узнать, когда Элизабет подарила Тимоти часы.

Но сделать это очень тонко и осторожно.

Он видел эти часы только раз. Они были на руке Тимоти Карлтона в тот вечер, когда Кристиан Хантер вонзил ему в грудь нож для колки льда.

Он помнил блеск золота в свете фонарика, отчетливо помнил. У него даже тогда мелькнула мысль, что старик не заслуживал таких красивых часов. Прямо сокровище Тутанхамона. На старческой руке Тимоти с узловатыми венами они выглядели нелепо.

Кристиан почувствовал, как волосы на затылке у него поднялись от страха. Ладони рук вспотели.

Он тихонько чертыхнулся и выругал себя. Это просто смешно. Скорее всего Элизабет подарила Тимоти часы на свадьбу.

Он продолжал свою прогулку. Страх убывал. Ему легко удастся все разузнать об этих проклятых часах, а потом все снова станет прекрасно.

Глава 19

Брэд Карлтон смотрел на сестру, не отрываясь.

– Ты должен отказаться от свадьбы, Брэд, – снова повторила Кэтрин. – Ты должен.

Они стояли посреди комнаты Брэда в особняке Карлтонов на Лонг-Айленде. Дженни с матерью должны были приехать через пару часов.

Брэд попытался взять себя в руки.

– Послушай, Кэти, ты забудешь, что видела, обещай мне!

– Почему эти фотографии оказались в ящике у бабушки? И чей номер телефона написан на конверте? – Прекрати, маленькая дурочка! Оставь меня в покое и предоставь событиям идти так, как есть. С отцом Дженни заключена сделка. Вот и все. Свадьба состоится.

– Ты хочешь жениться на Дженни? – спросила Кэтрин спокойно. Ее отвращение на мгновение ослабло – ведь она так долго была страстно привязана к своему старшему брату. С самого детства он был ее идолом.

Брэд пожал плечами.

– Я ничего не могу теперь изменить.

– Но это несправедливо по отношению к вам обоим! Я понимаю, что в Дженни столько же от личности, сколько в этом стуле, но все же она человеческое существо, Брэд, у нее есть чувства.

– Как ты могла заметить по фотографиям, в постели она бешеная, – сказал он, и при воспоминании лицо его исказилось гримасой.

– Насколько я могла заметить по другим фотографиям, ты в некоторых случаях тоже бываешь бешеным в постели.

– Послушай, Кэти, прошу тебя, оставь все, как есть, ладно? Последнее слово за бабушкой. Все кончено – остается только обсыпать рисом новобрачных.

– Так это был шантаж, да? – медленно спросила Кэтрин, продолжая пристально смотреть на брата. – Бабушка шантажировала сенатора Хенкла фотографиями, на которых ты и Дженни?

– Да.

– А как насчет тех, на которых ты с мужчиной? Не понимаю.

Но, конечно, ей все уже стало ясно.

– Это дело рук Элизабет, суки Элизабет. Она послала фотографии Хенклу, но не решилась продолжать свою игру, когда увидела фотографии мои и Дженни.

Потребовалось несколько минут, чтобы переварить эти сведения.

Наконец Кэтрин заговорила:

– Так сделка состоит в том, чтобы ты стал моногамным, как только вы с Дженни поженитесь?

– Да, верно.

– А ты сможешь?

– Я.., я не знаю, – ответил Брэд. – Боже, я хотел бы уехать, бежать из страны.

– Я тоже, – произнесла со вздохом Кэтрин.

– Почему бы нам не уехать вместе? Как насчет Катманду или Бомбея?

– Даже Гавана подойдет. Он погладил ее по щеке.

– Кэти, поверь, мне самому от этого всего тошно, – сказал Брэд, – но что сделано, то сделано.

– Думаю, что в Калифорнии должен быть ты, а не Трент.

– Да, старина Трент настолько правильный, что от него волосы сами завиваются кудрями.

– В таком случае пусть он приедет сюда, а ты уедешь. Начнешь новую жизнь, которую выберешь сам. Ты же взрослый человек, взрослый. Это так просто, Брэд.

Она наблюдала за ним и заметила, что на мгновение лицо его оживилось и в глазах вспыхнула надежда, но тотчас же это выражение сменилось оцепенелой покорностью. Она сказала очень спокойно:

– Я люблю тебя, Брэд, но не могу этого допустить. Не только из-за Дженни, но и из-за тебя.

– Ты попытаешься помешать? Подумай, к чему это приведет.

Кэтрин бросила на него долгий прощальный взгляд и направилась к двери. Потом остановилась и бросила через плечо:

– Есть еще кое-что. Ты знаешь, я больше не убеждена, что нашего отца убила Элизабет.

Брэд смотрел на нее непонимающим взглядом.

– В таком случае – кто?

Кэтрин ответила с горьким смехом:

– Знаешь, я бы не удивилась, если бы это оказалась бабушка. Она бы ни перед чем не отступилась.

– Нет, – возразил он серьезно. – Наш отец – единственный из всей семьи, кому она не причинила бы зла.

– По крайней мере намеренно?

– Она не может быть другой. А мы – все мы – поддерживаем ее, видимо, семье выгодно, чтобы она оставалась на троне и управляла.

– Почему Элизабет пошла на попятную? Казалось, она готова на все, чтобы отплатить нам за то, что мы сделали с ней.

– Кто знает? Уходи, Кэтрин. И держи язык за зубами.

Лоретта благодушно поглядывала на Брэда и Дженни все время, пока продолжался обед. Девушка прекрасно подойдет – такая податливая, прямо воск. А если Брэд будет недостаточно настойчив, она ему поможет. Ее глаза, проследовав вдоль всего стола, остановились на Кэтрин. Что-то не так, и это не пустяки. Придется, вероятно, снова направить по ее следам сыщика, пусть выяснит, чем она занимается вне дома.

Кэтрин вздрагивала каждый раз, когда Дженни открывала рот и говорила что-нибудь с оглядкой на Брэда. Мать Дженни выглядела так, будто в ее сеть попал кит вместо мелкой рыбешки, – она явно гордилась удачей своей плаксы-дочери. Глупая, никчемная клуша!

Что делать? Кэтрин размышляла.

«Элизабет прислала фотографии Брэда и его любовника сенатору Хенклу. Но потом отступила. Почему?»

За медальонами из телятины и спаржей со сливками Кэтрин приняла решение.

Миллисент Стейси нахмурилась, неслышно входя в офис Элизабет.

– Что там, Милли?

Она даже не знала, как сказать. Стояла и чувствовала себя полной дурой.

– Пожар? Одна из наших компаний взлетела на воздух? Выкладывайте, я это переживу. Клянусь.

– Нет, Элизабет, ничего подобного. Там Кэтрин Карлтон. Она хочет вас видеть.

Элизабет недоуменно заморгала. Кэтрин!

– Похоже, у меня нет выбора. Придется ее принять. Если вы услышите, Милли, что здесь начинается драка, вернитесь. Не исключено, что я начну ее душить.

Кэтрин была одета, чтобы убить наповал. Элизабет оценила это, когда девушка вошла в черно-белом клетчатом шерстяном ансамбле от Валентино. “Убить”. Почему у нее такие странные ассоциации?

– Кэтрин, – сказала Элизабет медленно, поднимаясь со стула.

– Спасибо, что согласились меня принять, Элизабет.

Боже мой, что происходит? Говорит вполне дружелюбно.

– Чего ты хочешь?

– Я начинаю думать, что это не вы убили отца. Элизабет подняла бровь.

– Что-то новенькое. И это я слышу от представителя семьи Карлтонов!

– Я заслужила вашу иронию. Но я пришла поговорить о другом.

– Да?

– О фотографиях Брэда и другого мужчины. Элизабет замерла. Наконец, помолчав, произнесла:

– Значит, ты тоже знаешь об этой истории?

– Я узнала случайно. Также и о фотографиях Брэда и Дженнифер Хенкл. Брэд сказал мне, что речь шла о шантаже и что эту кампанию начали вы.

– Так оно и есть, и я сожалею о сделанном.

– Почему вы отступились? Элизабет вздохнула.

– Нетрудно прийти к здравому выводу, Кэтрин. Ваша бабушка сказала мне совершенно недвусмысленно – не в личном разговоре, конечно, – но тем не менее достаточно ясно, что, если я не откажусь от своего намерения, она опубликует фотографии твоего брата и Дженнифер Хенкл во всех масс-медиа. Я не имею ничего против этой девушки Хенкл, и при мысли, что она будет опозорена, мне становится дурно. Правда, мне делается дурно, когда я представлю ее брак с Брэдом.

– Ему тоже, – сказала Кэтрин.

– Но он все-таки женится, верно, Кэтрин?

– Да. Забавно, знаете ли, я всегда считала Брэда самой сильной личностью из нас троих, но оказалось, что это не так. Он запуган и сделает все, что ему велят.

– А ты, Кэтрин? Почему ты, собственно, пришла сюда?

Внезапно Элизабет осознала, что они все еще стоят посреди ее офиса, будто изготовившиеся к бою боксеры на ринге.

Она жестом указала на софу:

– О, садись, Кэтрин. Садись.

– Я хочу знать, не можете ли вы помешать этому, Элизабет?

– Послушай, Кэтрин, я уже сделала, что смогла. Но, видишь, не получилось, впрочем, как и многое. Твоя семья оказалась хитрее, рядом с Лореттой я просто невежда-новичок.

– Вы послали фотографии Брэда сенатору Хенклу в отместку?

– Нет, не в отместку. Я пыталась найти рычаг воздействия на твоего брата. Он ненавидит меня, Кэтрин. Конечно, все вы настроены против меня, но самым большим гвоздем в моем стуле оказался Брэд, и он все еще продолжает действовать как враг.

– Кто убил моего отца, Элизабет?

– Если бы я знала, неужели, ты думаешь, ничего бы не предприняла? Боже, да ты дура, Кэтрин! Послушай, мне действительно жаль, особенно жаль бедную Дженнифер Хенкл, но твоя бабушка будет стоять на своем. И ты это знаешь. А теперь, если ты сказала все…

Кэтрин вздохнула.

– Глупо было приходить сюда. Я знаю, что вы ничего не можете сделать, да и с какой стати?

– Жизнь должна быть проще, я уверена, – сказала Элизабет. – Но почему-то все усложняется, все путается, враги превращаются в мирных зрителей, если не в союзников.

Элизабет провела рукой по волосам.

– О, Кэтрин, я попытаюсь что-нибудь придумать, но готова поручиться, что ничего из этой затеи не выйдет. Почему бы тебе не взбунтоваться против бабушки?

– Я хотела бы, но боюсь.

– Я тебе не судья, но все-таки подумай.

– Вы знаете, что я ходила на прием к Кристиану Хантеру?

– Да.

– И виделась с Роуи Чалмерсом?

– Да.

– Я не знаю, как мне быть!

– По большей части и я не знаю.

В дверях появилась Миллисент Стейси.

– Вас срочно просят к телефону, Элизабет.

– Благодарю, что приняли меня, Элизабет. Знаю, раньше я вела себя как сука…

– Да, но, надеюсь, это в прошлом. Ты так меня удивила, что я не знаю, что сказать. Прощай, Кэтрин, желаю тебе удачи.

…Элизабет задумчиво смотрела вслед Кэтрин, потом покачала головой, озадаченная. Ничто не стоит на месте, все меняется, но обычно от плохого к ужасному. А здесь! Подумать только, Кэтрин пришла к ней! Да еще была мила и любезна! Поверить невозможно, Элизабет старалась заставить себя не думать о Дженнифер Хенкл. Она поступила глупо, пообещав Кэтрин найти выход.

Элизабет вернулась к своему письменному столу и взяла трубку.

– Да? Элизабет Карлтон слушает.

– Привет, Лиз. Это Джонатан Харли. “Лиз?"

– Да?

Она попыталась придать своему голосу всю непреклонность, на какую была способна.

– Думаю, наступило время, уважаемая дама, нам снова встретиться.

– А я так не думаю.

– И все же я проявлю настойчивость: вам придется со мной увидеться. Если откажетесь, будете потом очень жалеть.

– Так скажите мне сейчас, в чем дело.

– Нет. Только при личной встрече. Итак, сегодня вечером в мексиканском ресторане. Семь часов подойдет?

Элизабет, хмурясь, смотрела на телефонную трубку. Чего хочет этот несчастный?

– Мистер Харли, лишь, в том случае, если новость будет хорошей.

Наступила краткая пауза.

– Можете на это рассчитывать, Лиз. Я обещаю.

– Не называйте меня Лиз.

– По крайней мере я звоню вам сам, а это что-нибудь да стоит.

– Не испытывайте судьбу, мистер Харли. Сегодня в семь вечера.

– Можешь не сомневаться, детка.

Послышался щелчок – на другом конце линии положили трубку.

"Что он задумал? Впрочем, ей сейчас не до него. Кэтрин, Дженнифер. Зачем ей все это? А то она не знает, что, если пытаться распутать узел, он затягивается туже”.

Джонатан Харли ждал ее, на этот раз одетый неформально – в вельветовые брюки цвета бордо и светло-коричневый свитер-водолазку, поверх свитера легкий спортивный пиджак из твида. Бизнесмен на отдыхе, красивый, атлетически сложенный бизнесмен.