Текст книги "Дороже жизни"

Голос Филиппа неожиданно прервался. Его и в самом деле это мучает, подумала она с удивившей ее саму теплотой.

– Это уже случилось с тобой, да? Тебя разлучили с дочкой?

– Это… не совсем та ситуация. Он делал вид, что увлечен едой, но Сандра видела, что даже глоток вина дается ему с трудом.

– Как же ты с этим справился?

– А кто сказал, что я с этим справился? Я ушел из жизни Норы и полагал, что смогу вернуться обратно в любой удобный момент. Я ошибался. Теперь я это знаю, знаю и то, что скорее пойду прямиком в ад, чем позволю кому-нибудь так же надругаться над жизнью Джолли. Она растет в любви и безопасности, и я не позволю, слышишь, никому не позволю ломать ей жизнь!

– Теперь ты уже знаешь, какие ошибки допустил с Норой, и можешь исправить их…

– Могу. Именно поэтому предлагаю следующее: ты придешь в мой дом, и я представлю тебя Джолли как свою старинную знакомую.

Ароматы специй. Ароматы цветов. Они витают в комнате, но она их больше не чувствует.

– Я… ты крадешь у меня момент, о котором я мечтала все эти годы. Ведь она мой ребенок!

– Я знаю. Именно поэтому я прошу тебя сделать именно так.

– Нет, я не стану…

– Твое счастье или ее счастье. Выбор за тобой. Для начала вы должны просто познакомиться и стать друзьями. До тех пор я не хочу, чтобы ты говорила ей, кто ты на самом деле.

Она не могла смотреть в его пылающие болью и гневом глаза. Она чувствовала, что слабеет.

– Не думаю, что могу на это согласиться. Все эти годы я ждала, когда она назовет меня мамой. Я буду смотреть на нее по этому взгляду… по этой боли и любви все догадаются…

– Никого там не будет. Кроме меня.

– А Лорена?

– Она редко там бывает.

– Нора?

– Не имеет значения. Она слишком занята собственными проблемами, чтобы вникать еще в чьи-то. – Его руки неожиданно обвились вокруг ее плеч. – Попытайся, прошу. Ради Джолли. Я ведь даю тебе шанс, Сандра. Я мог бы затаскать тебя по судам, мог бы добиться лишения родительских прав, мог бы даже лжесвидетельствовать, и к чертям мою репутацию! Но я не хочу этого. От этого проиграет Джолли. Ты ждала уже долго – подожди еще немного. Пожалуйста.

– Филипп, ты даже не понимаешь, о чем ты меня просишь.

Слезы подступили к самому горлу, и она, не в силах говорить, взглянула на него с немой мольбой.

Его ладонь коснулась ее щеки, и всю ее словно окатило теплой волной…

…А затем они оба с некоторым недоумением уставились на телефон, надрывавшийся в углу. Филипп снял трубку. Через мгновение брови его гневно сдвинулись, а с губ слетело несколько греческих слов. Послушав еще немного, он коротко ответил:

– Она здесь. – Он повернулся к Сандре. – Это Крайтон.

Она собрала все свои силы, чтобы ее голос звучал веселее.

– Привет.

– Я чертовски волновался за тебя!

– Прости, мне очень жаль…

– Где ты находишься? Ты знаешь, который час?

– Я… Джеймс, я совершенно потеряла счет времени. Приехала сюда и заснула…

– Куда это сюда? И что он там делает? Она слышала хриплое дыхание Джеймса в трубке.

– Филипп пригласил меня в свой дом. В один из своих домов. Завтра я увижу Джолли, разве это не чудесно?

Она кивком поблагодарила Филиппа, подложившего ей мяса на тарелку.

– Где?! Я должен быть там. И где ты, ради всего святого, остановилась?

– Да не знаю я этого. А ты где? Я могла бы тебе позвонить.

– Я в гостинице, у тебя есть мой номер. А теперь скажи, куда мне подъехать и когда!

– Нет, мы встретимся позднее и я тебе все расскажу. Я не собираюсь воевать и брать приступом местные скалы, Джеймс. Я очень устала. Мы с Филиппом можем обо всем договориться полюбовно. Пожалуйста, не предпринимай ничего. На этом этапе мне твоя помощь не…

Она в изумлении уставилась на трубку.

– Он бросил трубку!

– Этот может. Еще картофеля? Она задумчиво подцепила на вилку румяные ломтики картофеля.

– Не понимаю, в чем дело. Раньше мы никогда не ссорились.

– Возможно, ты всегда с ним соглашалась. – Филипп, прищурившись, отхлебнул вина. – В любом случае, не стоит переживать. У нас масса тем для разговора. Прежде всего, ты согласна на мои условия? Утром ты придешь через оливковую рощу ко мне домой, и мы выпьем кофе. Джолли будет играть в саду. Потом предлагаю пойти на пляж. Мои земли простираются до самого моря, и у нас есть свой собственный маленький пляж. Посмотришь, как она плавает.

– А если я скажу «нет»?

– Тогда я прикажу запереть все ворота, и ты близко к ней не подойдешь. Будешь добиваться свиданий официальным путем. Предупреждаю, легко не будет.

Больше всего ее смущали не его угрозы, а те картины, которые вызвал в воображении его рассказ. Ее малышка играет в саду. Бегает. Смеется. Они вместе играют, купаются… Сандра резко и коротко выдохнула. Он не может ее обмануть. Утром она увидит дочь.

– Я согласна.

И ничего не случилось. Ничего страшного. Только Джолли стала чуточку ближе. И Филипп тоже.

– Спасибо, Сандра. Я знал, ты сделаешь для нее все, как надо. Дождемся завтра.

– Дождемся.

Глава 5

За ужином он рассказывал ей об Острове, и его мягкий низкий голос обволакивал ее усталое тело, согретое терпким вином.

– Кофе и бренди лучше пить на улице. У тебя крошки на губах остались.

Она кончиком языка слизнула крошку я почувствовала нежный вкус ванили, меда л корицы.

– Спасибо. На улице, должно быть, замечательно.

В ушах музыкой звучали и переливались имена. Аполлон и Афродита, Троя и Одиссей, Гомер… Однако и собственная история Филиппа интересовала ее не меньше.

Когда по приезде он провел ее через сад мимо бассейна, ее поразил цвет воды, но теперь, ночью, подсвеченный подводными лампионами, бассейн еще больше напоминал огромный голубой бриллиант, лежащий на темном бархате ночи, усеянном мириадами поблескивающих звезд.

Они оказались в другом мире. Вокруг стояла невозможная, нереальная тишина, нарушаемая лишь цикадами, да почти неслышным рокотом волн.

– Как же здесь тихо. Спокойно.

– Не то что в Лондоне.

Она улыбнулась в ответ. Аромат роз клубился в воздухе, и слова Филиппа звучали подчеркнуто бесстрастно и неспешно.

Много лет назад венецианцы назвали этот остров жемчужиной востока. Островом Любви. Перед глазами Сандры вставали оливковые рощи и вечнозеленые сосны, стройные кипарисы и бушующие цветами поляны. Филипп рассказывал о гордых и красивых людях, о том, как исстари ценились здесь дружба и благородство, как уважали здесь гостя и умели дать отпор врагу.

Он рассказывал ей о пустынных побережьях, на которых греются стаи черепах, откладывающих по сотне яиц в песок. Рассказывал о том, как маленькие черепашки вылупившись, безошибочно находят дорогу к морю и как светятся по ночам морские волны, на которых играют дельфины.

Да. На Лондон это было совсем не похоже. Дайте мне время, думала Сандра, просто немного времени, и моя душа успокоится здесь, так же как успокоилось тело.

– Должно быть, туристы не хотят отсюда уезжать.

– Что ж, у них неплохой вкус. И она хотела бы жить здесь, неожиданно подумала Сандра. Только как раз это и невозможно. Она должна жить только в Англии, чтобы Филипп не смог добраться до нее. Сандра вздохнула.

– Надо же, и вся эта красота – твоя…

– Никто не может владеть красотой.

– Джеймс полагает, что это не так.

– Твой Джеймс слепец. И на твоем месте я бы поостерегся, ему доверять.

– Ты к нему несправедлив. И вообще, не порти такой чудесный вечер. – Лучший вечер из всех, что у нее когда-либо были за эти годы. – Джеймс был невероятно добр ко мне. Даже не представляю почему.

– Потому что ты – красавица. Она в замешательстве вскинула на него глаза, но он был абсолютно серьезен. Сердце забилось сильнее и чаще. И она не смогла удержаться от глупого вопроса:

– Ты правда так считаешь?

– Было бы странно считать иначе. Он торопливо отвел взгляд в сторону. Это было трудно. Вот она, перед ним, вся как на ладони. Ее огромные лучистые глаза, осененные не правдоподобно длинными ресницами – он знал, как страсть способна затуманить их. Ее личико с правильными и четкими чертами лица, ее шелковистая кожа, когда-то горевшая под его пальцами, нежно ласкавшими ее. Ее золотые волосы, буйной волной расплескавшиеся по плечам, и сами эти нежные плечи… Точеная спина, высокая грудь. Он помнил ее всю, не мог не помнить.

Порыв ветерка еще плотнее прижал юбку к ее длинным стройным ногам, и Филипп с тревогой подумал, что у него намечаются сложности. Она слишком сексуальна, а он слишком сильно хочет ее.

– Взгляни, Филипп, как здорово – летучие мыши!

Маленькие стремительные черные тени носились над ярко освещенным бассейном, а в его груди неожиданно вспыхнуло жаркое, всепожирающее пламя. Их взгляды встретились. Электрический разряд, или что-то вроде того, пробежал между ними; каждый мускул в его теле был напряжен как струна… Он даже не заметил, когда его руки обвились вокруг ее талии, а ее тонкие пальцы трепетно коснулись его шеи.

Они застыли, бессознательно оттягивая тот момент, когда их губы сольются в поцелуе, но и ожидание это было прекрасно, как прекрасна и нежна была ее атласная кожа, ее волосы… Он наклонялся к ней очень медленно, и стон рвался из ее груди – а Филипп очень хорошо помнил, в какое блаженное неистовство любви повергали ее его ласки раньше. Он сдерживался изо всех сил, хотя каждая клеточка его тела кричала, вопила, молила о близости, хотя все его бешеные инстинкты звали сорвать с нее одежду, прижать к себе обнаженное и трепещущее тело и любить, любить ее до беспамятства, до боли, до полного забытья…

Они смотрели в глаза друг другу, не говоря ни слова. Слова были не нужны – за них говорили их тела. Ближе, ближе…

Он никогда в жизни не испытывал такого. Целый мир, вся вселенная сошлись для него в нежных губах этой женщины. Трепещущие, теплые, жадные, они отвечали на его поцелуй. Мед и нектар твои губы, любимая, и нет ничего слаще на этом свете…

Краем сознания он отмечал, как она дрожит в его объятиях, как выгибается в сладострастной муке. Его поцелуи становились все горячее, все ненасытнее, и вот уже она отвечает ему, все более страстно, доверчиво и ненасытно.

Близость этого тела, тепло ее кожи обжигали его, заставляя разум умолкнуть, скрыться, замолчать. Теперь их тела двигались в едином томительном и зовущем ритме, и, когда он ощутил под нетерпеливыми руками опаляющий жар ее бедер, мир едва не взорвался. Он шептал ее имя в промежутках между поцелуями, она отвечала стоном, прерывистым дыханием, мольбой о любви, которой они были лишены так долго.

Ничего не было больше в этом мире, на всей этой земле – только два жарких от страсти тела, только припухшие от поцелуев губы, только ласки, одновременно сжигающие обоих и возносящие на вершины блаженства, туда, где человек становится подобен древним титанам, туда, где нет иных желаний, кроме одного: любить друг друга, отдаваться и брать, постигать тайный смысл и удивляться простоте вечной истины – любовь венчает все.

Она судорожно расстегивала его рубашку. Опустив глаза, он видел ее нежное личико на фоне своей бронзовой от загара кожи, видел безумие страсти в ее глазах… Дрожа от нетерпения, он разделался с застежкой юбки, почти сорвал с нее топ, ощутил под ладонями шелковую податливость напряженной от возбуждения груди. Вне себя от желания, он ласкал ее тело, про себя отмечая, как напрягаются мышцы ее гибкой спины, как вся она бьется в его жадных руках, желая лишь одного – слиться с ним и стать единым с ним существом…

И все кончилось. Она прикрыла руками грудь и с глухим стоном рванулась назад.

– Нет, Филипп, нет!

Наткнулась на бешеный взгляд мужчины. Ей захотелось истошно кричать, выть от тоски – это ее собственное тело, выйдя из-под повиновения, восставая против призывов разума, просило, неистово требовало его горячих прикосновений.

– Нет!

Он отступил назад. Вцепился дрожащими пальцами в собственную густую шевелюру, словно хотел распрямить упрямые кудри раз и навсегда. Она отступила еще на шаг, стараясь не смотреть на этот бронзовый торс, которого всего мгновение назад жадно касались ее пальцы. Он спросил, тихо, почти бесстрастно:

– Почему, Сандра?

Она почувствовала, как дрожат ее губы. Потому что на груди у меня шрам, уродливый и пугающий, потому что я боюсь отвращения в твоих глазах и не готова его пережить…

Он резко повернулся, пошел к ступеням, ведущим в дом. О Боже, нельзя так поступать с мужчинами. Они никогда этого не прощают, в панике подумала она.

– Филипп, пожалуйста!

Теперь его глаза напоминали два стальных клинка, разорвавших темноту.

– Игра, не так ли? Свести меня с ума, разбередить старые чувства, соблазнить, подчинить себе. Ну, давай, малышка, рассказывай! Я ведь не Нико, не Крайтон, со мной не стоит играть таким образом. Это они могли бегать за тобой, как собачонки, пытаясь угодить тебе и твоим прихотям…

– Прости меня, прости. Я… я потеряла голову… утратила контроль над собой, прости!

Судорога пробежала по его лицу, он сдавленно выругался по-гречески. Со всего маху ударил кулаком в ладонь другой руки. Она с ужасом видела, чего ему стоит сдержать свой бешеный нрав. Секундой позже его лицо окаменело, рот превратился в прямую линию, подбородок стал каменно-твердым. Она в замешательстве опустила глаза, наткнулась взглядом на оборванные пуговицы на его рубашке и сама испугалась собственной недавней страсти.

– Не терплю, когда мною играют.

– Я ничего подобного в виду не имела…

– А что ж ты тогда имела в виду? О, если б она сама это знала! Испуганная, опустошенная, смущенная, она стояла, едва не теряя сознание от чувства полной своей беспомощности. Не ответила, выдохнула, на самом пределе, за которым только тихий, бессильный плач:

– Я не знаю…

Несколько мучительно долгих секунд он смотрел на нее так, словно обещал ей самую страшную месть в мире, затем вновь повернулся и взбежал по ступеням в дом. Филипп и сам не мог определить точно свое состояние. Просто знал, что лучше ему уйти именно сейчас, пока не поздно.

Пока не поздно… Еще несколько мгновений, и было бы уж точно поздно. Что с ним Произошло? Почему Сандра так поступила? Вот она в его объятиях, а вот она уже потеряна навсегда. Нет, он должен любой ценой защитить от нее Джолли. Однако мозг отказывался работать. Единственное, о чем Филипп мог думать, так это о том мучительном чувстве утраты, которое охватило его, когда эта женщина отказала ему. Обещала ему все – и не дала ничего. Ласкала и целовала его тело – и отшвырнула его от себя. Он ненавидел ее. Он ненавидел себя.

Несколько минут Сандра стояла, не в силах даже пошевелиться. Затем она увидела, как Филипп, мрачнее тучи, выходит из дома. Ее охватила паника.

– Филипп! Филипп, я… Что насчет Джолли?

– О, мы о ней вспомнили? Вначале ты и твои прихоти, затем девочка? Господи, Сандра, как же ты эгоистична! Единственное, о чем ты думаешь, так это твои собственные планы на жизнь, твои игры с людьми, которые тебя окружают. А тебе не приходило в голову, что я вполне способен противостоять тебе? Например, не позволить тебе с ней увидеться?

Ее руки снова сжались у самой груди, словно заныла старая рана, нанесенная неведомым клинком.

– Нет. Ты не можешь так со мной поступить…

– Есть несколько вещей, которые я планирую с тобой проделать…

На лице Филиппа вдруг вспыхнула жестокая усмешка, он резко шагнул к ней, и, прежде чем она успела опомниться, яростно притянул ее к себе, стиснув так, что она всем телом ощутила его бешенство, грубо и жадно поцеловал ее в губы, а затем оттолкнул от себя и вытер рот тыльной стороной руки.

Их обоих терзали боль, желание, ярость, обида, тоска, ревность, ненависть и любовь. Они оба чувствовали, что между ними натянута невидимая нить, сплетенная из желания и страха перед желанием. Они оба это знали. Это мучило их обоих.

Сандра стояла, закусив стиснутый до синевы кулак зубами. Ей казалось, отпусти она кулак – и упадет, рухнет без сил на землю. Ярость в глазах Филиппа не стала меньше.

– А теперь убирайся отсюда.

– Джолли. Скажи, что я могу… Я должна ее увидеть!

Голос прозвенел и надломился. Секунды, которые длилось его мнимое раздумье, показались вечностью.

– Что ж, почему бы и нет? Но только все будет иначе, чем ты рассчитываешь.

– Иначе?

– Ты увидишь ее. Ты увидишь даже больше, чем могла бы желать. Увидишь, как она счастлива без тебя. Как этот остров стал для нее родным домом. Поймешь, что в любом другом уголке мира она погибнет. Увидишь, как она любит меня… И знаешь что? Ты будешь страдать, Сандра. Сильно страдать, ибо поймешь, что не нужна ей, что ее жизнь без тебя будет куда лучше и счастливее, особенно если она никогда не узнает, что ты ее мать!

Она даже не заметила, как опустилась на пол. Казалось, все кости в ее теле превратились в желе. Дверь за Филиппом закрылась очень тихо, затем она услышала, как отъехала его машина.

Не смогла встать, до ближайшего стула просто доползла. Все кончено. Она совершила ошибку, страшную ошибку. Ее длинный и долгий путь окончился, не успев начаться. Она потеряла дочь, которую даже не успела увидеть.

Хорошо. Тогда она скажет ему всю правду. Объяснит, почему она его отвергла. Да, его гордость была задета, вот он и взбесился, теперь он хочет ей мстить. Что ж, пусть узнает правду.

Нет. Она не в силах это сделать. Никто и ничто не в силах заставить ее рассказать об искалеченной груди. Это не подлежит обсуждению.

Его слова ранили глубоко. Итак, понятно, что девочке лучше живется здесь, а не в Лондоне… Слезы хлынули из глаз Сандры, обжигая, но одновременно принося некоторое облегчение. Она слизывала их языком, всхлипывала. Джеймс ошибался, думая, что Филипп не обращает на Джолли никакого внимания, они оба ошибались.

Обводя мутным от слез взглядом комнату, она заметила телефон. Надо позвонить… кому-нибудь, кто может ее выслушать! Трясущимися пальцами она набрала номер гостиницы.

– Джеймс? Это я, Сандра. Мне… мне нужно поговорить с тобой. Ты не мог бы приехать? Пожалуйста!

Филипп сидел на стволе поваленной оливы. Давным-давно шторм искалечил могучее дерево, однако до сих пор его ветви покрывались цветами и плодами. Филипп частенько завидовал такой жизненной силе.

Возвращаться за руль не хотелось. Первую сотню метров он проехал на чистом адреналине, но после двух или трех не слишком удачно выполненных поворотов решил выйти из машины и подумать. С таким настроем он может погибнуть, не доехав до дома, а от этого никому лучше не станет.

С самого начала он стремился избежать встречи Джолли с Сандрой. Соблазнение бывшей возлюбленной, кстати, входило в его планы. Он собирался поддаться этой женщине, чтобы потом официально обвинить ее в аморальном поведении и добиться лишения ее родительских прав. Это было жестоко. Аморально. Однако это был единственный способ не отдать ей Джолли.

Филипп стиснул зубы. Он на несколько минут потерял голову, а теперь будет вынужден часами наблюдать за страданиями Сандры и ее попытками отобрать дочь. Малопривлекательное будущее.

Он тяжело вздохнул, и ночной воздух принес аромат цветущих апельсиновых деревьев и вереска. Когда его ноги коснулись красной земли его родного Острова, он неожиданно ощутил прилив сил, словно эта земля посылала ему свою любовь и поддержку.

Это земля его предков. После него она перейдет к Джолли. Так будет. Он мрачно усмехнулся. Крайтон проговорился, что Сандра хочет любым способом вывезти ребенка в Англию. Именно этого он и боялся. Но его девочка выросла здесь, здесь ее корни, и только здесь она будет жить. Он отправит Сандру домой, избавится от нее. Другого выхода нет. Цель оправдывает средства.

До дома он дошел пешком. Неожиданно до него донесся звук приближающейся машины. Встревоженный, он в два прыжка достиг оливковой рощи и вскоре с растущим гневом наблюдал, как к домику для гостей подъехала машина Крайтона. Он разглядел бледное лицо Сандры, вышедшей навстречу Джеймсу Крайтону, увидел, как она что-то тихо и торопливо ему говорит.

Затем Крайтон заключил ее в объятия.

Глава 6

Если бы у нее было другое настроение, то ей бы очень понравилась дорога сквозь оливковую рощу к дому Филиппа. Джеймс был очень мил и предупредителен, он сумел успокоить ее, так что утром она проснулась – проспав, впрочем, очень недолго – относительно отдохнувшей.

Она нервничала. Голубая майка, белые шорты, легкомысленный розовый рюкзачок за спиной – ни дать ни взять старинная знакомая Филиппа идет сквозь оливковую рощу в гости. Ощущения были такие же, как много лет назад, перед сложным экзаменом. Она почти не обращала внимания на окружавшую ее красоту, безжалостно топча кроссовками цветы, из которых в другое время наверняка набрала бы букет.

Джолли. Что, если она ее не примет? Вдруг Филипп будет настраивать ее против Сандры? Смогут ли они вообще понять друг друга?

В тюрьме она прилежно изучала греческий, но безупречное произношение магнитофонной записи и детский лепет – не одно и то же. К тому же присутствие Филиппа способно сбить и более способного ученика, чем она. Он хотел заставить ее страдать… И все потому, что его мужское самолюбие было уязвлено. О, мужчины. Сандра невесело усмехнулась своим мыслям.

Дорожка между тем стала значительно шире, и вскоре Сандра смогла разглядеть стоящий на холме дом, явно старинной постройки, сложенный из больших камней. Открывшийся вид был настолько прекрасен, что Сандра замерла одновременно в тоске и восхищении. Настоящий рай для ребенка, да и не только для ребенка.

Она нахмурилась и попыталась возразить сама себе. Если ребенок нелюбим и заброшен, то и скромный домик на севере Англии, где ждет свое дитя любящая мать, будет лучше любого дворца. Она купит такой домик где-нибудь в деревне, они с Джолли заведут цыплят…

Значительно приободрившись, она уже смелее зашагала по дорожке и вскоре остановилась перед входом в дом. Нервы снова сдали, когда она нажала кнопку звонка. Дверь открыла длинноногая красотка в джинсах и футболке. Но это не Лорена! – в панике подумала Сандра. Кто же это?

– Привет. Вы, должно быть, Сандра? Заходите.

Длинные Ноги излучали холодную приветливость.

Они прошли через великолепный, отделанный мрамором холл, затем через весь дом, и здесь, когда решимость почти покинула Сандру, Длинные Ноги изрекли:

– Он здесь, в саду.

Если все в доме будут относиться к ней таким образом, ей вряд ли удастся внушить Джолли хотя бы привязанность.

Она прошла через дивный сад, словно во сне, и наконец увидела Филиппа, сидящего в тени раскидистого дерева. А рядом с ним… Руки Сандры взметнулись вверх, зажимая рот, стискивая горло.

Джолли.

Слезы туманили ей глаза, когда она почти беззвучно шептала:

– О, моя девочка, моя милая девочка, моя малышка!

Она, жадно пожирала глазами маленькую фигурку. Джолли была одета в яркую маечку и цветастые шортики, волосики собраны в хвостик, однако несколько светлых кудряшек выбились из-под резинки и солнечным ореолом окружали личико малышки. Сандру переполняла любовь. Ее дочь прелестна. Они будут счастливы, обязательно будут, любовь Сандры сломает все преграды на пути к этому счастью!

Девочка возилась с разноцветными деревянными кубиками, и Сандра почувствовала нечто вроде гордости, что ее дочь так здорово умеет играть в одиночестве.

Больше всего ей хотелось кинуться вперед и заключить девочку в свои объятия. Она знала, что это невозможно, и потому стояла, превратившись в колонну, скрытая кустами, предоставленная сама себе. По крайней мере, здесь она может хотя бы не скрывать слез счастья.

Сейчас она выйдет, мило улыбнется и познакомится… Со своей дочерью!

Порыв ветра разрушил башню из кубиков, и Джолли возмущенно взвыла:

– Папа-а-а-а!

Сандра в ужасе прижала пальцы к похолодевшим губам. Филипп, обнаруживший ее присутствие только теперь, торопливо подошел к ней и тихо поинтересовался:

– Ты давно здесь?

– Достаточно, чтобы услышать… Как ты мог, как ты посмел это сделать? Какими еще способами ты пытаешься отобрать моего ребенка?!

– Я стараюсь поправлять ее, но она так решила сама. Она вообще очень решительная, и у нее есть собственное мнение, ты скоро сможешь в этом убедиться.

– Что ты хочешь этим сказать? И что ты уже наговорил про меня?

– Ничего я ей не говорил. Я вообще не собирался тратить на это время. Ладно, оставим это. Ты готова? Я собираюсь вас познакомить.

Злость, обида, все разом вылетело у нее из головы. Желудок провалился куда-то очень глубоко, а вот сердце заколотилось где-то в горле.

– Филипп, я… я готова, но… Я должна тебя предупредить. Если я замечу, что ты хоть словом пытаешься повлиять на ее отношение ко мне, я немедленно отправлюсь за Джеймсом. Подключу адвокатов. У Джолли должна быть возможность узнать свою мать и полюбить ее. Я ясно выразилась?

– Яснее не бывает. Полагаю, именно об этом вы договорились с Джеймсом сегодня ночью?

Он застал ее врасплох, и она, покраснев, выдавила:

– Э-ээ, да.

– А как насчет утра? Может, он тебе еще кое в чем помогал?

Она вспыхнула от негодования.

– Как ты смеешь…

– Твое возмущение очень красноречиво. Будь осторожна, Сандра. В твоем положении нужно вести себя святее папы римского, а ты пошла по рукам. Сейчас Край-тон, кто следующий? Это может обернуться против тебя.

Она смерила его холодным взглядом, хотя вообще-то он был в чем-то прав. Джеймс хотел остаться на всю ночь. Разумеется, это был всего лишь дружеский жест, но ему стоило бы подумать, как это могут расценить другие! Например, Филипп.

– Я не желаю выслушивать твои оскорбления. Тем более, препираться с тобой. Сейчас я хочу просто увидеть мою дочь, ничего больше.

– Ты помнишь наш уговор?

– Да, да, я все помню, я скажу, что знала ее папу, я сдержу свое слово, Филипп, но и ты помни: никаких трюков!

Он усмехнулся.

– Мне они не понадобятся.

Он выглядел очень уверенным в себе. Поднял руку и помахал кому-то в доме. Через минуту из открытых дверей веранды выплыли Длинные Ноги.

– Ты не принесешь нам кофе, Анастасия?

– Разумеется. И апельсиновый сок для Джолли? Я испекла бисквиты. Если хотите, принесу и их.

Филипп улыбнулся красотке, она улыбнулась ему. Сандра тоже выдавила вежливую улыбку, хотя больше всего на свете ей хотелось, чтобы Длинные Ноги исчезли с лица земли. Немедленно.

– Предупредительная девица! Сандра подумала, что говорит точь-в-точь как ревнивая жена, и немедленно залилась краской. Какое ей дело до этой девушки?

– Она дьявольски портит мне фигуру, потому что готовит как ангел, – заметил Филипп. – А вообще она сокровище. Бриллиант среди женщин.

– Скорее, жемчужина.

– Нет, бриллиант. Бриллианты – навсегда.

– Ты хочешь сказать, что этот бриллиант навсегда останется при моей дочери?

– Анастасия будет оставаться здесь столько, сколько пожелает сама.

Очень интересно, он что, гарем здесь собирает? Против своей воли Сандра представила, как прошлой ночью он заявился домой, злой и возбужденный. Что, интересно, могло произойти в таком состоянии между ним и этой нимфой?

– Надеюсь, она хорошо относится к Джолли?

– Прекрасно. Вскоре ты сама увидишь, как счастлива твоя дочь. Джолли, малыш!

Он спустился в сад и окликнул девочку. Та подняла голову, окинула Сандру безразличным взглядом и продолжала возиться с кубиками.

– Это Сандра, она знала твоего настоящего папу, еще в Англии.

Еще один взгляд, столь же равнодушный. А чего ты ждала, одернула себя Сандра. Что она немедленно вскочит и помчится к ней, что голос крови подскажет ей, кто перед ней стоит?

Филипп, усмехнувшись, сел в удобное кресло из соломки. Сандра неловко опустилась прямо на траву, рядом с Джолли.

– У меня есть для тебя подарок. Сандра говорила по-гречески, чем явно был удивлен Филипп. Девочка взглянула на нее в третий раз. Фамильные ресницы Фестанакисов взметнулись – и Джолли опять отвернулась к своим кубикам. Этого ребенка не подкупить. Что ж, значит, сильный характер, в некотором отчаянии подумала Сандра. Она ждала и наблюдала. Пальчики у малышки очень ловкие. Ничего общего с короткими, неуклюжими и грубыми пальцами Нико. Скорее, она унаследовала руки Филиппа.

Сандру терзали одновременно боль и радость. Джолли очень хорошенькая. Любая мать могла бы по праву гордиться такой дочуркой. Беда в том, что она, Сандра, не любая. Она была в тюрьме, и это еще не раз откликнется ей.

Рюкзак выскользнул из ослабевших рук, вещи рассыпались по земле. Филипп насмешливо смотрел, как она пытается запихнуть все в сумку, а она… Она вдруг похолодела, почувствовав прикосновение маленьких пальчиков. Джолли помогала ей!

Едва заметив реакцию Сандры, девочка насупилась и отошла, но Сандра улыбнулась и протянула ей пакет.

– Спасибо тебе, ты очень здорово мне помогла. Здесь подарок для тебя.

Через минуту Джолли с восторгом рассматривала красивую куклу, одетую в нарядное платьице. Когда под платьицем обнаружился ярко-розовый купальник, девочка издала громкий вопль восторга. Кроме того, в рюкзачке куклы обнаружились щетка для волос, крем для загара, полотенце и солнечные очки. Филиппу было немедленно ведено расчесывать щеткой желтые кукольные волосы, а сама Джолли, высунув язык, пыталась надеть на нее солнечные очки. Сандра чувствовала себя так, как будто выиграла миллион фунтов.

Филипп с притворной строгостью посмотрел на девочку и сказал:

– А что нужно сказать?

Явно смутившись, Джолли обвила ручонками его шею и надулась, но все же выпалила:

– Большое спасибо!

Сандра, неожиданно обессилев, опустилась в плетеное кресло. В этот момент подошла Анастасия с большим подносом. Накрыто было на троих, и Филипп с удивлением посмотрел на девушку.

– Ты не выпьешь с нами кофе. Стаей?

– Не сейчас, Филипп. Я делаю тиропитгу. Уходя, она ласково потрепала Джолли по голове, и девчушка ответила ей веселой улыбкой, отчего в сердце Сандры вонзился острейший нож ревности. Она была чужой здесь, чужой для всех. Даже для своей дочери.

– Джолли, к столу!

Филипп разливал кофе по чашкам.

– Разве она не может остаться и играть?

– Нет. Она должна быть за столом, если хочет есть.

– Но…

– Никаких «но», это правило, которому следуют в этом доме.

К изумлению Сандры, девочка спокойно поцеловала куклу, положила ее на землю и пошла за стол.

– Можно-мне-пожалуйста-кусочек-бис-квита-спасибо! – Это она выпалила на одном дыхании.

– Разумеется, дорогая, но… один, Джолли! Девочка хитро посмотрела на Филиппа, взяла один кусок и разломила пополам.

– Нет, два!

Филипп не мог сдержать улыбку:

– Я еще ни разу не выиграл в наших спорах.

Сандра смерила его довольно холодным взглядом и повернулась к Джолли.

– Джолли, а как ты назовешь куклу?

– Мама!

Сандра поперхнулась, и Филипп спешно подсунул ей стакан с водой, заметив вполголоса:

– Она хочет во всем походить на Нору, ничего больше. Это пройдет.

В этот момент Джолли подбежала к Филиппу и, смеясь, затараторила что-то по-гречески, а он отвечал ей, но так быстро, что Сандра ничего не могла понять. Без слов было понятно одно: эти двое любят друг друга и прекрасно обходятся без посторонних.