Текст книги "Незнакомец"
Автор книги: Кэйитиро Хирано
Жанр: Современные детективы, Детективы
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
Глава 7
– Вы купили это кольцо для себя?
– Да.
– Не для ребенка?
– Для себя.
– Но вы дали кольцо ребенку в руки?
– Я просто дала ей подержать. И она так обрадовалась, что перестала плакать. Всего один раз.
– Другими словами, вы знали, что ваша дочь держит кольцо в руке, и вы позволили ей. Все верно?
– Я уже сказала, всего один раз. И я тогда смотрела за ней. Да.
– Вы не использовали кольцо в качестве пустышки, чтобы ваша дочь перестала плакать?
– Я бы ни за что этого не сделала! Нет. Но производитель должен был предупредить, что нужно быть осторожным, ведь маленькие дети могут положить его в рот. Я понимаю, что кольцо для взрослых, но если его покупает молодая женщина, то, как правило, у нее есть дети. Для студента университета продавать подобный товар без предупреждения о последствиях просто безответственно!
– Я представляю вещественное доказательство номер пять – фотографию, сделанную в квартире истца. Это магниты в вашей гостиной, все верно?
– Да.
– Это не игрушки вашей дочери?
– Что? Нет…
– И магниты находятся в недоступном для вашего ребенка месте?
– Да…
– Есть ли в вашем доме другие кольца, кроме того, о котором идет речь?
– Да…
– И серьги тоже?
– Да…
– И вы всегда держите эти кольца и серьги в недоступном для вашего ребенка месте?
– …
– Прошу вас ответить.
– Да.
– Чтобы ваша дочь не проглотила их по ошибке. Все верно?
– Да.
– Однако это кольцо оказалось в доступном для ребенка месте?
– …
– И вы не просто положили его туда, вы дали его ей, чтобы она держала его. Все верно?
– Я же говорила уже… Да…
– У меня все.
Завершив утром устные слушания по гражданскому иску в окружном суде Йокогамы, Кидо обедал в Китайском квартале с Накакитой, одним из партнеров по фирме.
Он неосторожно схватил кусочек горячей кисло-сладкой свинины в черном уксусе и обжег кончик языка.
– Просто поразительно, как адвокат уговорил ее подать в суд. Настоящий злодей. Интересно, давно он работает? Я его впервые видел.
– Столько журналистов собралось. И в Сети пишут о «родительском недосмотре», но женщину жалко. Она категорически отказывается идти на соглашение, но ведь обязательно проиграет свое дело. Что будет дальше делать мать-одиночка с ребенком-инвалидом, получившим мозговую травму? Так жалко ее.
Одна из аспиранток университета в Фудзисаве продавала в интернете безделушки, напечатанные на 3D-принтере. Дочь покупательницы, взяв в рот кольцо, стала задыхаться; жизнь девочки удалось спасти, но она получила тяжелую травму мозга. После этого мать ребенка предъявила иск на двести миллионов иен аспирантке, изготовившей бижутерию.
Кидо был впечатлен яркими и современными кольцами и чокерами, которые ответчица изготавливала на 3D-принтере университетской лаборатории. В последнее время она печатала и различную рекламную продукцию для мероприятий. За год продажи составили четыреста семьдесят тысяч иен. Учитывая время и усилия, вложенные в работы, прибыль была скромной, но девушка стремилась в будущем стать дизайнером. Между тем она не оформила страхование гражданской ответственности за качество продукции и даже не знала, что обязана подавать налоговую декларацию о доходах, превышающих двести тысяч иен.
Кидо жалел обвиняемую, при каждой встрече она начинала плакать, ведь из-за нее ребенок остался инвалидом. После всей критики, которой ее подвергли в Сети, она была психологически подавлена и говорила, что больше никогда не будет заниматься аксессуарами. Было жаль, что это загубит ее талант, тем более что наказывать с точки зрения закона тоже казалось неправильным.
В суде Кидо строил линию защиты на том, что аксессуары не были предусмотрены для детских игр и с конструктивной точки зрения не лишены уровня безопасности, требуемой для такого типа продукции. В доме истца было достаточно и других безделушек схожих дизайна и формы. Адвокат истца настаивал на том, что проблемой являлось отсутствие подробной письменной инструкции, но Кидо считал, что этот тип продукции не предполагает наличие подобных инструкций. Как общее утверждение он признавал, что компания-производитель должна нести определенную ответственность за такие любительские продукты с целью обеспечения безопасности общества в будущем, но это не касалось случая, в связи с которым возбуждено дело в суде.
– К слову сказать, я тут вспомнил о постановлении Верховного суда Японии о неравенстве в правах наследования для внебрачных детей. Как там у вас то дело в Миядзаки?
Накакита решил попробовать карри с отварной свининой, популярное в этом ресторанчике блюдо; судя по выражению его лица, выбор оказался неплохим, он ел с аппетитом, а пот выступил на лбу.
Накакита в свободное время играл на барабанах, был чуть старше Кидо. У него были худые небритые щеки, щетина придавала ему привлекательности, но не была свойственна человеку его профессии. У него вечно было много дел и дома, и в музыкальной группе, но он любил заниматься уголовными делами и охотно брал новые заказы. Каким бы трагическим ни было дело, он всегда придерживался буквы закона. Его группа играла в стиле The Gadd Gang, Кидо иногда ходил их послушать. В размеренном барабанном ритме Накакиты проявлялась особенность его характера. Поскольку Кидо и сам играл на бас-гитаре в университетской группе, они сразу сошлись характерами, а когда Кидо создавал фирму, Накакита был первым, к кому он обратился.
– Свидетельства о смерти и браке с человеком, за которого он себя выдавал, были аннулированы.
– Да? Ну, наверное, больше ничего и не сделаешь.
– Из личного интереса я продолжаю выяснять, где сейчас находится Дайскэ Танигути и кем был Икс.
– Понимаю, это и правда цепляет. Интересно, какую музыку они слушали? Сложно подделать музыкальный вкус.
– Хм… Про Икса не знаю. Мне известно лишь, что он любил рисовать. А Дайскэ Танигути любил Михаэля Шенкера. По словам его бывшей девушки, он для него был «богом».
– Тогда он точно славный малый, – со смехом произнес Накакита.
– Можешь сказать точно?
– В то время среди тех, кто жил в провинции и со слезами слушал гитару Шенкера, не могло быть плохих людей. Я-то точно знаю.
– Ты тоже слушал такую музыку? Кто бы подумал.
– Это же были 1980-е… Кстати, многие из тех групп все еще выступают, даже в Японию на гастроли приезжают. Гитарист из нашей группы тоже недавно сходил на концерт, говорит, ностальгия. А публика – дедки и бабки одни. Может, этого твоего Танигути стоит на концертах поискать.
– Точно… мне это даже в голову не приходило.
– Музыкальный вкус, конечно, меняется, но хорошие воспоминания ведь остаются. Можно попробовать поискать на фан-сайтах, вдруг где-то он и найдется.
Кидо скрестил руки на груди, размышляя над сказанным. Накакита доел карри и попросил у официанта долить ему воды в стакан.
– А что там с другим делом? О смерти от переутомления.
– Первое слушание в октябре, пока записываю показания свидетелей, занимаюсь подготовкой…
Последнее время у Кидо было в среднем пятьдесят дел в работе, но среди них особенно изматывающим стало дело о самоубийстве двадцатисемилетнего сотрудника ресторана, который покончил с собой после того, как его заставили работать много часов подряд, нарушив при этом трудовое законодательство. Семья покойного подала в суд на компанию и руководство.
– Судя по всему, ты устал…
– Ну, как ни говори, я могу заниматься такими делами, потому что это не касается меня лично. Я все еще иногда должен себе об этом напоминать.
– Да, это суть нашей работы. А что летом, так никуда и не съездил?
Кидо покачал головой. Он не собирался больше ничего об этом говорить, но ни с того ни с сего вдруг сказал:
– У нас дома не все ладно.
Кидо почти никогда не обсуждал свою личную жизнь, поэтому неожиданное признание удивило Накакиту.
Если посмотреть со стороны, то отсутствие общения между Кидо и Каори, незаметно ставшее их повседневностью, выглядело не более чем типичным «охлаждением» между супругами. Это напоминало воду в стакане, прозрачную и неподвижную, и нужно было, чтобы кто-то из них просто резко выпил и положил этому конец. Но шло время, теперь вода простояла слишком долго и больше не была пригодна для питья.
Теперь в воду упал кусок льда. Это был не яд, от него не должно быть вреда, обычный лед, он быстро растаял и исчез, однако это молчание стало чуть холоднее, чем прежде. При падении по поверхности пошли круги и разлетелись брызги, а воспоминания об этом остались навсегда.
Каори с подозрением отнеслась к командировке Кидо в Миядзаки.
Кидо должен был сохранять информацию клиентов в тайне и дома почти не говорил о работе. Жена тоже совершенно не интересовалась его делами, поэтому, если кому-то из них нужно было уехать с ночевкой, достаточно было сказать, что этого требуют «рабочие дела».
Однако без каких-либо оснований именно в этой поездке Каори что-то показалось подозрительным.
Сначала Кидо лишь посмеялся над такой чрезмерной подозрительностью жены и просто отмахнулся, но потом стал беспокоиться: а вдруг виной стресс жены, причина которого в чем-то другом? Он попытался поговорить с ней, но она только покачала головой, однако теперь вместо того, чтобы адресовать свое молчание мужу, она необычно строго стала выговаривать сыну. Сначала Кидо терпел, но потом и сам не смог больше сдерживаться.
У него не было достаточно энергии, чтобы дать гневу взорваться, но из-за бессилия он не смог остановиться вовремя и не завести с ней неприятный разговор. Ему пришлось осознать, что уже и он сам не такой, как прежде, когда речь заходит о конфликте с женой.
Было сложно предположить, что Каори подозревает его в связи с Риэ. Даже если она по какой-то причине посмотрела в его телефон, в их переписке не было ничего, что могло бы вызвать у нее подозрения. Беспокойство по поводу его командировки в Миядзаки могло означать лишь ее предчувствия и не более того. Сколько он ни думал об этом, ему все это казалось глупостью.
– Я бы получил дисциплинарное взыскание, если бы связался с клиенткой, – сказал Кидо, пытаясь сохранять ироничный тон и не выглядеть при этом слишком строго. Он хотел ей добавить, что она без уважения относится к его работе, но передумал.
Сейчас у него в голове промелькнули воспоминания об их беседах с женой, но он не стал рассказывать подробности Накаките. Однако Накакита терпеливо ждал продолжения, поэтому Кидо пришлось продолжить, подойдя к теме с другой стороны.
– Мне кажется, моя жена ни разу в жизни не использовала хоть сколько-нибудь серьезно слово «мышление». Но я чувствую, что наши разногласия в своей сути исходят именно из-за разницы в мышлении.
Накакита нахмурился и спросил:
– Мышление? Вроде политических взглядов?
– Да нет… Ну, может, в конечном счете что-то вроде, но что-то более фундаментальное. Она, например, даже на июльские выборы депутатов в верхнюю палату не ходила. Я вообще не могу ее убедить проголосовать.
– Понятно.
– Я ведь этнический кореец, я понимаю, насколько важно иметь право на участие в выборах. Но когда говорю ей об этом, для нее это звучит так, словно я резонёр. С тех пор как родился ребенок, она, похоже, вообще не хочет осознавать, что я из семьи дзайнити. Думаю, если бы я силой потащил ее на выборы, она бы наверняка отдала свой голос за либерально-демократическую партию.
– Чем занимается ее семья?
– Отец – зубной врач. Брат – врач общей практики.
– Ах да, точно, ты же говорил.
– Я тогда так переживал, что не смог в полную силу работать волонтером после землетрясения. Так сильно мы с ней поссорились впервые. Она сказала, что оставлять жену и ребенка одних и идти помогать другим эвакуировавшимся матерям с детьми – лицемерие. Я должен был быть занят только собственной семьей, а времени на других у меня не должно было быть. Я предложил, что буду смотреть за сыном, а она пойдет работать волонтером, но ничего не вышло. Потому что волонтерство ее не интересовало. Она говорила, что будет волноваться и не сможет бросить ребенка.
– Он тогда был еще малышом.
– Да. Поэтому… я понимал ее беспокойство. По соседству много зданий пострадали, все измучились из-за перебоев с электричеством и последующих толчков. На карте опасности, которую опубликовали власти, наш дом находился в зоне, рекомендованной к эвакуации в случае цунами. С учетом прогнозируемого большого землетрясения под столичным округом или в Нанкайском желобе задумаешься: а безопасно ли и дальше жить в этой квартире, которую мы купили?
– Да у нас та же история. Однако от того, что есть риск, сложно перейти к действиям. У нас закуплен паёк на случай стихийного бедствия, но, чтобы переехать из-за этого… сомневаюсь.
– Это правда, никто не знает, когда случится землетрясение. Но я давал юридические консультации всего один-два раза в месяц, а потом и этого не смог делать.
– Ты сделал достаточно. Просто ребенок был слишком маленьким, это было не самое подходящее для тебя время.
– Наверное, неправильно обобщать и говорить о мышлении, когда ситуация была чрезвычайной. В молодости мне в голову даже не приходило, что между любовью и мышлением человека, которого ты любишь, может быть какая-то связь. То ли я переоценивал любовь, то ли недооценивал мышление.
– Любовь и мышление… Возможно, в наши дни молодые люди на это с самого начала обращают внимание.
Кидо кивнул и решил использовать этот момент как завершение разговора на тему. Он хотел язвительно закончить разговор тем, что они отказались от близости с женой после этого, но, к собственному удивлению, почувствовал, что слова мучительно застряли в горле.
Ощущая стыд и зависть к более полноценным парам, он представил, что будет и дальше жить, подавляя в себе сексуальное желание, отчего ему стало грустно.
Накакита должен был вернуться в суд во второй половине дня, поэтому Кидо расстался с ним в Китайском квартале и направился прогуляться пешком в сторону станции Каннай, где находилась фирма. Видимо, лето все же отступало – лоб оставался сухим во время прогулки, что было неожиданным открытием.
В парке у стадиона Йокогамы прогуливались матери с колясками, служащие компании сидели на скамейках и ели выпечку. Его фирма, суд и дом находились совсем близко друг от друга, он регулярно рассматривал ряды невысоких зданий, улицы с ресторанчиками, аллеи с деревьями гинкго с разных точек зрения: как юрист, как муж, как отец. Хотя сейчас его взгляд не был чьим-то конкретным. Думая о недавнем разговоре, он вспомнил тот день, когда приехал в Миядзаки, чтобы встретиться с Риэ.
Был сезон весенних сборов у бейсболистов, единственным свободным оказался двухместный номер в отеле Sheraton Seagaia, что и вызвало подозрения Каори.
Двухместный номер и правда был чересчур шикарным для обычной деловой поездки, и когда он смотрел из окна на поле для гольфа, на море и небо, то ему было неуютно, оттого что придется провести здесь ночь в одиночку.
Некоторое время он валялся в кровати. Идеально белые простыни, туго обтягивающие матрас словно униформа, казалось, ждали, что кто-то сорвет их грубым бездумным движением.
Сняв очки, он лежал на спине.
Он вызвал в памяти воспоминания о потолках, на которые он когда-то смотрел в моменты, когда тело было обнаженным и потным, сердце бешено колотилось, а дыхание было глубоким и приятным. В голове закрутились непристойные фантазии. Вокруг царила такая тишина, что казалось, в ней обязательно должен быть еще кто-то, кто разделит с ним жар обнаженного тела.
Через несколько минут он со вздохом отбросил эти бессмысленные фантазии, спустился в ресторан на первом этаже, чтобы поужинать фирменным блюдом – жареной курицей, а затем взял такси до центра города, чтобы где-нибудь выпить.
Вечер был слегка прохладный, а он был в джинсах и легком пиджаке.
Кидо привык к командировкам, однако его глубоко пропитало ощущение, что он никто в этом городе, ведь он приехал сюда даже не ради туризма.
Для всех в этом городе он был совершенно чужим. Разумеется, и Йокогама сильно не отличалась в этом отношении, но окружающие картины здесь были еще более чужими. Здесь у него не было имени, никто и никогда его раньше не видел – это приятное ощущение бодрило.
Когда он шел через торговый пассаж, то заметил несколько заведений, в какие он иногда наведывался, когда ему было двадцать. Но особенно он ими не увлекался и в конце концов потерял к ним интерес.
Возле переливающейся неоном дешевой вывески Кидо слегка притормозил. Вдруг ему показалось, будто он был не собой, а кем-то другим, кто обязательно должен войти внутрь. Прочитав описание на вывеске, он посмотрел на фотографии девушек с осветленными волосами. Идея зайти внутрь еще теплилась внутри, но ноги по инерции двинулись дальше, и он направился в бар, который заранее присмотрел в интернете.
Бар отличался стильным дизайном: прозрачная стойка, подсвеченная снизу, была декорирована комнатными растениями, сочная зелень растений отсвечивала на многочисленных бутылках с виски и ликерами.
Кидо уже устал, войдя в бар в районе восьми. Он намеревался вернуться в гостиницу после одной-двух рюмок, однако, неожиданно для себя, продолжал пить в баре и после полуночи.
За стойкой, пока он пил в баре, так больше никто и не появился. За столиками были редкие посетители, из отдельного зала в конце бара, забронированного компанией, каждый раз, как открывалась дверь, доносился шумный гул голосов. Официанты постоянно сновали туда-сюда с закусками и пивом. Увидев среди нескольких припозднившихся на вечеринку гостей мужчин крупного телосложения, Кидо догадался, что там гуляет бейсбольная команда, которая приехала на сборы. Кидо не интересовался бейсболом и не смог бы назвать даже игроков домашней команды Yokohama BayStars, поэтому понятия не имел, из какой они команды. Но, судя по поведению официантов, он предположил, что это известные бейсболисты.
В баре чуть приглушенно звучали известные джазовые альбомы: Kind of Blue и Portrait in Jazz.
Для начала Кидо заказал коктейль с водкой «Гимлет» и вспомнил Мисудзу. Долгое время его любимым был водочный коктейль «Балалайка», но в тот вечер, встречаясь с Мисудзу, он почему-то заказал «Гимлет» и с тех пор больше не пил сладкий Cointreau, хотя так был увлечен этим напитком в юности.
Бармен выглядел на несколько лет старше Кидо, он эффектно тряс шейкером, но вместо того, чтобы выжать лайм, использовал уже готовый сок, поэтому вкус коктейля получился отвратительным. Впечатление о Мисудзу как о барменше, которая готовит вкусные коктейли, смешалось с ее томным беззаботным настроением, придав ей еще более притягательную ауру.
После коктейля он взял редкую «Сахалинскую» водку, она была хорошо охлажденной и мягко освежала, аромат, что приятно удивило, разливался во рту. Он даже пожалел, что не начал сразу же с нее. Сделав глубокий выдох, он погрузился в удовольствие от одиночной поездки в Миядзаки. Из соседнего зала больше не было заказов, у бармена выдалась свободная минута и он спросил у Кидо:
– Вы не из наших мест?
– Да. Вы сразу же поняли?
– Конечно. Из Токио?
После того как Кидо кивнул, он осушил рюмку и посмотрел на капли напитка на дне – даже если наклонить рюмку на бок, вряд ли они бы стекли в рот. Он не чувствовал опьянения, говорил медленно и четко.
– Вообще-то я родом из Гуммы. У родителей гостиница на горячих источниках, я младший сын в семье.
– Вот оно что. Это ведь известное место. Хотя мне не доводилось там бывать.
– Понятно, на Кюсю же своих горячих источников полно, совершенно не обязательно ехать в такую даль. Гостиница досталась моему старшему брату, пришлось уехать из дома. Я вообще плохо ладил с семьей.
Кидо улыбнулся бармену, которого, должно быть, слегка ошарашила личная история посетителя.
Может, и Икс вот так же приехал в чужой город, как Дайскэ Танигути, и рассказывал его историю как свою собственную, проверяя, как он чувствует себя с новой личностью, будто это была одежда или автомобиль.
Протирая стаканы, бармен подхватил рассказ Кидо и, посмотрев на него мягким понимающим взглядом, ответил:
– У нас та же история в семье. Хотя о таком новым посетителям, наверное, и не стоит рассказывать. У отца была строительная контора. Старший брат взял дела в свои руки.
С этими словами бармен протянул визитку, на которой было написано, что он управляющий баром.
– Извините, у меня закончились визитки… Меня зовут Танигути. Дайскэ Танигути.
Бармен, конечно, не усомнился в его словах.
Благодаря этому небольшому разговору Кидо показалось, что между ним и барменом установились какие-то особые отношения.
Он теперь перестал быть чужаком в этом городе. Если бы он, прогуливаясь по городу, случайно встретился с этим барменом, они, вероятно, кивнули бы друг другу.
Кидо заказал еще одну рюмку «Сахалинской» водки и продолжил свой рассказ о прошлом Дайскэ Танигути. Как и сам Икс в тот день, когда открыл свое прошлое Риэ, он говорил отстраненно, словно о чем-то давно прошедшем, время от времени грустно улыбаясь, о том, как его согласие стать донором печени для отца привело к бесповоротному разрыву с семьей. Кидо почти не чувствовал, что все это игра, как раз наоборот – постепенно слова и он сам словно бы сливались воедино.
– Нелегко вам пришлось, – поддакивал бармен сочувственно, но не переходя границу. В тот вечер Кидо казалось, что он может продолжать в таком духе, пока не свалится пьяным и со слезами на глазах…
Ожидая зеленого сигнала светофора возле станции Каннай, Кидо смотрел на проезжающие мимо машины. Внезапно он представил, что было бы, если бы одна из них сбила его, как «Дайскэ Танигути». Когда в лесной чаще, где не ходят люди, упавшая криптомерия придавила Икса, о чем он подумал в этот момент?
После возвращения в Йокогаму воспоминания Кидо о непередаваемой радости в те несколько часов, когда он изображал Икса, не покидали его. Он чувствовал напряжение, возбуждение, головокружение. Обычно это называют эффектом трагедии; люди переживают подобное, просматривая трагические фильмы или читая книги, но Кидо удалось синхронизировать себя с другим человеком и пережить его жизнь изнутри. Возможно, это могло дать ему какой-то новый опыт. Хотя таких развлечений, оставляющих горькое послевкусие, ему следовало стыдиться…
Кидо, который недавно опять ездил в Миядзаки, в глубине души предвкушал возможность вернуться к игре в Икса, выдающего себя за Дайскэ Танигути.
Но больше в этот бар он не пошел.
Ведь на следующий день он встретился с Риэ и, видя, как она переживает из-за настоящей личности Икса, почувствовал себя виноватым за то, что под вымышленным именем выпивал в баре. К тому же вряд ли он получил бы такое же удовольствие, если бы отправился в бар во второй раз.
Да у него больше и не осталось историй, которые он бы мог рассказывать как Дайскэ Танигути.
Кидо не знал, в какой ситуации оказался Икс, но, кажется, за одну жизнь он смог прожить две. Поставив точку в своей первой жизни, он принял решение начать совершенно новую.
В Иксе было две вещи, которые Кидо не мог понять.
Кидо осознавал, что испытывает к Иксу зависть. Хотя как бы он ни устал от своей жизни, он бы ни за что не смог бросить все. Погружаясь в горячую воду источников в гостинице, он несколько раз подумал, насколько бы обрадовался сын, если бы он его сюда привез.
Неужели в прежней жизни Икс не испытывал такой радости, которую стоило бы сохранить? Словно Дайскэ Танигути, который раз и навсегда отказался от своего прошлого, чтобы избавиться от семьи, связанной с ним.
Вместо того чтобы продолжать ненавидеть, он просто обрубил связи, чтобы избавиться от еще большей ненависти. Приняв прошлое Дайскэ Танигути, нашел ли Икс для себя какое-то исцеление?
Второе, чего Кидо не мог понять, – это обман, который Икс не раскрыл Риэ до самого конца. Такой любви, как у Икса и Риэ, самому Кидо никогда не приходилось испытывать, она казалось ему чистой и прекрасной.
Если бы Икс не погиб от несчастного случая, признался бы он когда-нибудь? А не из-за сочувствия ли к выдуманному прошлому дрогнуло израненное сердце Риэ? Даже если предположить, что все остальное, что сказал Икс, было обманом, не должен ли он был быть честным с ней в тот самый момент, когда они разговаривали за обедом в том ресторане?
Можно ли оправдать его ложь той любовью, которая случилась между ними? Настоящей любовью?
Внимание! Это не конец книги.
Если начало книги вам понравилось, то полную версию можно приобрести у нашего партнёра - распространителя легального контента. Поддержите автора!Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?