Текст книги "Мистификация"

Глава 11
Французские апартаменты

Мы зарегистрировались в гостинице «Элизиум» в воскресенье вечером. Беверли оставила за мной номер – «комнату гейши», – но хватило одного взгляда, чтобы понять: ее затейливое восточное убранство никоим образом не соответствует нашему предприятию. Требовалось что-то более строгое, поэтому я переселился в номер этажом ниже. Этот назывался «французские апартаменты» и был обустроен в манере, более подходящей для деловых встреч. Вдобавок ко всему в нем стояла совершенно необходимая мне кровать просто колоссальных размеров. Впереди нас ждали бессонные ночи, а в таких условиях удобная комната становится жизненной необходимостью. Дик занял соседний номер со смежной дверью, которая запиралась только с моей стороны.

– Не вздумай приходить сюда и выяснять, как идут дела, – предостерег я его. – И не подслушивай. Если кто-нибудь вдруг решит, что это дверь в туалет, ты ткнешься своим любопытным носом прямиком в ширинку Ральфа Грейвза.

Но уже на второе утро, во вторник, именно так все и получилось. Дэйв Мэнесс из "Лайф" пытался куда-нибудь пристроить свою куртку и в поисках подходящего места, разумеется, открыл ту самую дверь. Дик, к счастью, спустился вниз позавтракать, но его большой желтый чемодан зиял внутренностями у противоположной двери. Я оттащил Мэнесса от двери, бормоча какую-то чушь о том, что обязательно попрошу администрацию запереть проход.

– Охрана здесь ни к черту, – раздраженно сказал помощник исполнительного редактора. – Кто угодно может войти сюда через соседнюю дверь и стащить записи.

Беверли позвонила мне в воскресенье ночью, надеясь, что мы, возможно, вместе пообедаем, посидим где-нибудь, а она тем временем хотя бы мельком взглянет на ценную рукопись.

– Я совершенно без сил, – таков был мой ответ. – Лучше составь мне завтра компанию за завтраком, до того как все соберутся.

Она приехала в полдевятого утра. К тому времени я уже вытащил две копии записей, каждую упаковал в коробку, которые приобрел в канцелярском магазине Помпано-Бич. Мы провозились с ними целый час, пока наконец не приехали Ральф Грейвз и Дэйв Мэнесс. Когда мы виделись в прошлый раз в июне, парни лучились дружелюбием. Теперь же они отделались коротким рукопожатием, швырнули куда попало свои пиджаки и потребовали предъявить рукопись. Начало было настолько прохладным, что заставило меня содрогнуться. Я не мог найти причин для подобного обращения, пока три ночи спустя Беверли не объяснила мне ее:

– Это все твой последний звонок из Флориды. Мне в конце концов пришлось сказать Ральфу и Дэй-ву о том, что Хьюз повысил цену. Совершенно естественно, они расценили это как попытку вымогательства и чуть вообще не вышли из игры.

– Получить больше? Ты имеешь в виду, со стороны Хьюза?

– Нет, с твоей стороны. И я оказалась права. Дэйв Мэнесс прочел твое письмо и сказал, что ситуация выглядит очень забавно и ему совсем не нравится то, чем все это попахивает.

– Я ничего не понимаю.

– Он решил, что вся затея смахивает на одну большую мистификацию, – объяснила Беверли.

– Мистификацию? Он прямо так и сказал?

– Да, причем с большой уверенностью. Не забывай, Мэнесс не прочитал ни слова рукописи. Мы только с твоих слов знаем, что в ней якобы девятьсот пятьдесят страниц. Ты постоянно твердил нам, какая грандиозная вещь получится в результате, но никто не был готов поверить тебе на слово. Дэйв подумал, что ты и в самом деле затеваешь какую-то авантюру.

– Это просто ужасно, – сказал я, не покривив душой. – Боже мой! И ты мне ничего не сказала.

– Я пыталась! Ты думаешь, на что я намекала, когда ты звонил из Флориды? Ты хотел, чтобы я все сказала Ральфу и Дэйву, но я ведь была против. Ты настаивал. Они в итоге пришли в ярость и заявили, что ты – мой автор, а не их, и вообще все дело выглядит крайне подозрительно, поэтому они будут очень, очень осторожны с этим текстом.

* * *

Мэнесс уселся за большой стол в гостиной, в то время как Грейвз с рукописью устроился в большом кресле для двоих. Они взяли себе одну копию, другую Беверли протянула Роберту Стюарту и Альберту Левенталю, которые приехали сразу после десяти. Я заказал два кофе, курил одну «Галуаз» за другой и пытался читать роман про Тревиса Макги[24]24
  Главный герой серии детективных романов Джона Макдональда. Впервые появился в 1964 году, в романе «Прощание в глубине».


[Закрыть]. Не прошло и часа, как я сдался и начал заглядывать Беверли Лу через плечо. Еще до начала читки я сделал несколько невнятное вступление, чтобы объяснить занудность первых частей:

– Хьюз был сначала не очень разговорчивым. Вы поймете, что я имею в виду. Он не привык к такого рода беседам. Во время наших первых встреч...

– Мы сами прочтем, – обрубил Грейвз.

Я знал, что материал хорош. Мы проверили его вдоль и поперек, выискивая вкравшиеся ошибки, читали и снова перечитывали на Ибице и в Помпано-Бич. Но внезапно я начал думать о дюжине таких вещей, которые умный и нахватанный читатель просто не сможет проглотить, не подавившись: Хьюз путешествовал инкогнито по Эфиопии и спешил на аэроплане и каноэ на встречу с доктором Швейцером? Хьюз и Хемингуэй? Хьюз вылетел из Англии в 1944 году в составе разведывательной группы? Более того, никто до сих пор не выявил мою полную неспособность показать хотя бы одну кассету с записанным интервью. Я сказал издателям, что Хьюз отказался от контактов с ними, но в качестве объяснения причин такого решения смог привести лишь его паранойю. А в Помпано-Бич, во время переноса текста на бумагу, мое бунгало якобы находилось под круглосуточным наблюдением со стороны доверенных (и, конечно же, анонимных) помощников Хьюза.

– В приложении помещены некоторые очень интересные материалы, – сказал я, стараясь отвлечь их внимание и придушить собственную нарастающую панику. Короткий кивок от Левенталя – вот и весь результат от моих стараний.

Я курил, глотал кофе, пытался занять голову неправдоподобными приключениями Тревиса Макги, заглядывал через плечо Беверли.

– Что-то ты нервничаешь, – заметила она.

– Просто очень устал, – объяснил я. – Думаю, мне лучше пойти прилечь.

Это тоже не сработало. Через десять минут я снова завис над ее плечом.

– Давай я тебе кое-что покажу, – сказал я, переворошил страницы второй коробки с рукописью и вытащил страницы с восемьсот девяносто четвертой по девятьсот пятую – анекдоты о том, как Боба Гросса поймали на краже пачки печенья "Орео" в калифорнийском супермаркете и как у Ховарда постоянно съедали печенье, когда он снимал "Лицо со шрамом".

– Прочти вот это, – с нарочитой веселостью произнес я, – если хочешь посмеяться.

Беверли прочла, рассмеялась и передала листы Левенталю и Стюарту. Они прочитали и пришли в бурный восторг.

– Ральф, взгляни-ка на это, – сказал Альберт, показывая текст Грейвзу.

– Нет уж, – отозвался тот, – я лучше прочту все по порядку.

Но в итоге моего вмешательства сосредоточенность редактора "Лайф" дала трещину, и я ясно видел, как его взгляд скользит поверх материалов приложения. Еще минут десять он внимательно читал, затем переложил листы с приложением на стол, за которым с непроницаемым лицом восседал Мэнесс. Сидеть, ничего не делая, было просто невозможно, так что я принялся бродить от софы к краю стола, где окидывал взглядом лежавшие под стеклом фотографии Эдит, детей и нашей finca. Я видел, что именно Грейвз передал Мэнессу – запись телефонного разговора Хьюза и Маккалоха, произошедшего в 1958 году. Дэйв прочел первую страницу, затем вперил в меня пронизывающий взгляд:

– Где вы это достали?

– У Хьюза. Мне показалось, это стенограмма их разговора. Забавно, что он оставил все замечания Маккалоха.

Мэнесс прочел все двадцать страниц набранного с двойным интервалом текста, не пропуская ни строки. В Помпано-Бич я переделал этот кусок, изменяя параграфы и пунктуацию таким образом, чтобы при чтении складывалось впечатление, будто текст действительно является записанным разговором, который Маккалох послал Джеймсу Шипли. Но в итоге получилось так, словно он был зафиксирован не бывшим главой лос-анджелесского бюро "Тайм", а самим Хьюзом. Похоже, именно записка Маккалоха оказалась одним из тех личных документов, которые убрали из архива "Тайм-Лайф" перед моим приходом в июне. Грейвз стоял с другой стороны стола и передавал страницы, заново пристально их изучив. Мэнесс закончил читать и, полностью игнорируя мое присутствие, посмотрел на Грейвза и сказал:

– Неплохо.

Ральф кивнул в ответ и вернулся к своему креслу. "Получилось!" – подумал я, с трудом сдерживая торжествующую улыбку. Это был решающий аргумент. Они клюнули.

Тем временем уже практически подошло время для ланча. Альберт Левенталь просматривал текст и тоже остановился на приложении. Его внимание привлекла шестистраничная запись с описанием придания формы соскам Джейн Рассел для съемок "Макао". История была почерпнута из рукописи Дитриха, и я сделал из нее рассказ Ховарда о том, как он занимал должность распорядителя в "РКО Пикчерз".

– Бог мой, – воскликнул Левенталь, – вам надо это видеть! Самая потрясающая вещь, которую я когда-либо читал. Нужно обязательно поместить рассказ в книгу. Сам Хьюз рассказал об этом? – спросил он у меня.

– Он очень гордился этим эпизодом из своей жизни, – последовало мое объяснение. – Ему хотелось доказать, что он имел непосредственное отношение к "РКО Пикчерз", был в гуще событий и влиял на повседневные дела студии.

– Но он же сумасшедший! – сказал Левенталь. – Он почти постоянно говорит только о себе.

– Ему хотелось полностью прояснить долю своего участия.

– Ничего смешнее в жизни не слыхал.

– Нет, – встряла Беверли, – та история с Бобом Гроссом и кражей печенья куда смешнее.

– А еще печенье, – подлил я масла в огонь. – Печенье, которое он дал парню, когда делал "Лицо со шрамом".

– Давайте прервемся и пообедаем, – предложил Левенталь. – Мы можем заказать все сюда?

– Внизу есть ресторан, – ответил за меня Грейвз. – Думаю, нам стоит создать слегка праздничную атмосферу.

– Ну и как, вам нравится материал? – спокойным голосом осведомился я.

– Нравится? Да это просто фантастика!

Чтение продолжалось в течение всей недели. Грейвз и Мэнесс оказались самыми въедливыми читателями, ничего не пропускали и к четвергу прикончили все девятьсот пятьдесят страниц текста и еще сорок девять страниц приложения, которое мы отдали под комментарии к некоторым менее известным событиям из жизни Хьюза. Он говорил о них тогда, когда запись уже не велась. Ральф вынес вердикт:

– Мы согласны, это просто первоклассная вещь – чудесная работа. – Он протянул мне руку и искренне, с теплотой в голосе произнес: – Поздравляю.

Я изо всех сил постарался изобразить скромность:

– Моя заслуга только в том, что были заданы правильные вопросы.

– Я вам вот что скажу, – продолжал Грейвз. – Это самая сенсационная и разоблачительная история от первого лица из всех, которые "Лайф" когда-либо публиковала, по крайней мере, за все то время, пока я у них работал. И есть еще кое-что, – он повернулся к Беверли и Альберту, – мы гордимся тем, что можем взять любую книгу в "Лайф", вне зависимости от ее объема, и "переварить" ее.

– Что вы имеете в виду под словом "переварить"? – насторожился я.

– Можно выбрать какой угодно текст объемом от десяти до двадцати тысяч слов и выделить кишки, мясо, сердце, ну и все остальное. Но с книгой такие манипуляции не пройдут, это просто невозможно из-за громадного объема материала – она представляет собой единое целое. Так что нам в "Лайф" приходится ежечасно решать, что можно оставить в тексте, а что – выкинуть.

В среду показался боевой контингент из "Делл паблишинг". Потребовалось применить некоторую долю убеждения со стороны Беверли Лу, чтобы заставить их прийти. Они уже прочитали больше сотни страниц "автобиографии" Итона и через посредничество писателя Овида Демариса приобрели книгу Роберта Майо, в которой оказался текст нескольких личных записок Хьюза своему бывшему мажордому в Неваде. Из "Делл" прибыли президент компании Хелен Мейер, вице-президент Бад Тоби и главный редактор Росс Клейборн. Росс был единственным из всей троицы, кто прочел всю рукопись от начала до конца, однако Бад Тоби, пролистав первую сотню страниц (мы с Диком намеренно сделали их нестерпимо занудными, дабы приучить читателя к последующей сбивчивой речи Хьюза), повернулся к Беверли.

– Вам не стоит беспокоиться о конкуренции, – произнес он, имея в виду Итона и Демариса, – ваша рукопись просто превосходна.

Во вторник или среду в "Элизиуме" появился Хэрольд Макгро собственной персоной. Вообще-то он не хотел приходить и сначала никак не мог понять, почему ему в офис не переправили одну из копий. Я передал ему послание через Беверли Лу, сообщая, что смогу прийти вместе с рукописью, и тогда, в моем присутствии, он сможет ее прочитать, но если я отлучусь из "Элизиума", то некому будет охранять помещение там. К тому же Хьюз якобы не желал, чтобы контакт с рукописью происходил без моего физического присутствия, – таков контракт.

В итоге Хэрольд сдался и согласился прийти.

К нам на огонек пожаловали и представители закона в лице Фостина Джеле. Левенталь беспокоился по поводу некоторых пассажей, особенно тех, где шла речь о "ссудах" Никсона и сходных интересах других политических деятелей. Джеле ознакомился с несколькими отрывками, а затем начал читать текст по диагонали.

– Боже мой, – сказал он, – да тут полно пасквилей. Вот здесь, например, он рассказывает о том, как президент "Локхид" крадет печенье и конфеты из супермаркета...

– Да, но Боба Гросса уже нет в живых, – объяснил я. – Вы ведь можете пропустить такое, если человек уже умер?

– А потом еще этот рассказ о том, как полковник Калделл в сороковых годах обворовал компанию Хьюза.

– Он тоже умер.

– А чего стоит история о том, как Рамон Наварро домогался его в доме Мэри Пикфорд. Он ведь еще жив?

– Я обязательно это проверю, – последовал мой ответ. Конечно, я был в курсе, что Наварро был убит несколько месяцев назад в Голливуде.

Джеле назвал имена еще парочки людей, которых Хьюз обвинял в чем-либо или оскорблял.

– Они все уже мертвы, – заверил я.

Адвокат кивнул:

– Очень удачный поворот событий. Сдается мне, большая часть тех, кого мы можем потревожить данной книгой, уже на том свете.

Я согласно кивнул.

– Но наша главная проблема – это тот человек, Ной Дитрих. Как с ним обстоят дела?

– Ему восемьдесят три года, и, по словам Хьюза, бедняга умирает.

– Ну что ж, я не желаю ему ничего плохого, но если он умрет, то надеюсь, что это произойдет безболезненно и чем скорее, тем лучше, потому что Дитрих может доставить нам уйму неприятностей.

Когда я пересказал эту историю Дику, мой друг сказал:

– Скажи им, чтобы не беспокоились по поводу Дитриха. Когда он прочтет книгу и поймет, что скабрезные истории мы уворовали из его собственной автобиографии, со старичком тут же случится инфаркт.

Пассажи, посвященные Ричарду Никсону, свинцовым грузом лежали на плечах издательства "Макгро-Хилл". Хэрольд Макгро уже прочитал их и, очевидно, успел обсудить с советом директоров. Беверли тактично объяснила мне, что Макгро тесно сотрудничал с американским правительством. Если Никсон действительно в чем-то виноват, то, в случае его переизбрания, интересы компании также пострадают.

– Возможно, нам придется вырезать всю историю с займом.

Я для порядка рассердился и после разговора с Ральфом Грейвзом позвонил в офис Беверли.

– Ты не можешь ее вырезать, – заявил я. – Ховард будет в ярости, и я не позволю тебе это сделать. Тот отрывок – истинная правда, и его необходимо оставить. Ральф сказал, что "Лайф" включит его в свои выдержки. Ты выставишь себя в дурном свете, если они напечатают историю, а "Макгро-Хилл" – нет.

– Легально они этого сделать не смогут, – возразила Беверли. – Они могут печатать выдержки только из нашего окончательного текста.

Я немного поразмыслил, а потом сказал:

– В таком случае я пошлю им историю Никсона в качестве отдельной статьи. Ховард настаивает, чтобы все было издано, и никакие условия контракта не смогут мне помешать исполнить его желание.

Беверли перезвонила мне спустя некоторое время:

– Они хотели бы, чтобы ты принес записи на тридцать второй этаж, в зал заседаний совета директоров.

– Они – это кто?

– Вся компания с Шелтоном Фишером во главе. – Шелтон Фишер был президентом корпорации "Макгро-Хилл", чьим дочерним предприятием было издательство "Макгро-Хилл" с Хэрольдом Макгро в качестве президента. – Я еще никогда не встречалась с Шелтоном Фишером, – призналась Беверли, явно обрадованная перспективой отправиться в головной офис компании. – Там будет глава совета директоров Джон Макгро, Боб Слейтер, Джо Ален и еще многие другие.

– Тогда мне лучше надеть пиджак и галстук.

– Да, это определенно хорошая мысль, – озабоченно согласилась Беверли.

* * *

Встреча состоялась в понедельник утром в одном из конференц-залов совета – никаких длинных столов, только мягкие диваны, простые кожаные кресла и портреты покойных членов клана Макгро на стенах. Я выбрал отрывки, которые казались мне наиболее существенными в моей саге о Хьюзе, и раздал их присутствующим. Джо Алену, вице-президенту компании, попался пассаж о первых этапах сексуальной жизни Хьюза. После прочтения в его глазах блестели слезы. Джон Макгро ознакомился с отрывком, описывавшим финансовые махинации Хьюза, направленные на спасение «Транс уорлд эйрлайнз».

– Весьма запутанно, – вот и все, что он соизволил сказать.

Шелтон Фишер в конце концов добрался до той главы, где Хьюз объяснял выдвинутую им теорию эксцентричности. Вслед за президентом тот же отрывок прочитали и все присутствующие – каждый человек в комнате ознакомился с текстом и кивнул головой: теперь им стало ясно, что же имел в виду Ховард Хьюз. Чтение продолжилось, сопровождаясь, как и в "Элизиуме", хмыканьем, хохотом, нахмуренными бровями и жестами изумления, жалости и восторга.

– Я не вижу здесь ничего особенно вульгарного, – сказал наконец Шелтон Фишер. – И по поводу языка тоже можно не беспокоиться, – это было сказано Хэрольду Макгро, который пожал плечами, но с суждением босса согласился.

Беверли с польщенным видом сидела в углу комнаты. Фишер и еще несколько человек приступили к чтению отрывков, посвященных Никсону.

– Мне кажется, – сказал Фишер, – что как издатели мы обязаны напечатать эту книгу, ничего не выбрасывая, даже если некоторые главы носят политический характер.

Я ничего не сказал, но мысленно присвоил ему все пять баллов как действительно бесстрашному издателю. Именно он озвучил отношение всего совета к Ховарду Хьюзу, сформированное в результате двухчасового чтения:

– Ну что ж, может быть, он и сумасшедший, но человек просто потрясающий.

Позднее, уже в "Элизиуме", Беверли с понятной гордостью поведала мне о дискуссии, которая предшествовала конференции. Хэрольд Макгро беседовал с Шелтоном Фишером в пятницу ближе к полудню. По словам Беверли, глава издательства сказал:

– Ирвинг уже в городе, вместе с манускриптом "Проекта "Октавио"". Думаю, что нам всем, всему совету, необходимо собраться и ознакомиться с текстом и предложениями Ирвинга в понедельник утром, этот "Октавио" висит у нас на шее из-за некоторых изменений в контракте. Он хочет, чтобы мы увеличили сумму с полмиллиона до восьмисот пятидесяти тысяч долларов.

Фишер уставился на него в изумлении:

– Какого черта? Что это еще за "Проект "Октавио"" и кому это мы, ради всего святого, должны выплачивать полмиллиона?!

– Видишь, – сказала мне Беверли, – секрет хранился столь тщательно, что даже президент компании ничего не знал.

* * *

Пока все задействованные персоны знакомились с текстом или хотя бы с его частями, для «Макгро-Хилл» подошел крайний срок.

"Пора отдавать текст в печать", – сказал я Дику после нашего путешествия и игры в кости на пляже отеля "Британия-Бич".

Я показал Беверли Лу и Альберту Левенталю два письма, которые мне якобы вручил Ховард в "Бич инн", и чек на сто тысяч долларов, снятых с его счета в швейцарском банке.

– Его инструкции были предельно четкими, – пояснил я. – Если "Макгро-Хилл" не согласится с поставленными условиями, я должен буду найти нового издателя и довести дело до победного конца.

– Он же нас просто шантажирует! – разгневалась Беверли.

– Боже мой, конечно же, нет. – Я показал ей чек. – Он хочет выплатить деньги.

– Мы их не возьмем. Если ты дашь нам чек, мы порвем его в клочья.

– Не думаю, что ты сможешь это сделать, – спокойно сказал я.

– Мы хотим эту книгу! – заорала Беверли. – Это ты понимаешь? Мы хотим эту книгу!

– Ну, тогда вам, похоже, придется за нее платить. Если вы не хотите этого делать, что мне остается? Только пойти в другое издательство. Скорее всего, на повторный контракт не хватит выделенного времени. Придется ехать в Нассау и отдавать ему чертову рукопись. И тогда я вылетаю из игры. Он купил меня за какие-то вшивые пятьдесят штук – а я уже потратил по его милости тысяч тридцать – и получил текст. Ховарду только надо было отвечать на мои вопросы, теперь основной материал для автобиографии у него есть. Так что он просто отдаст его другому писателю, и мне не придется больше со всем этим мучиться.

– Ты можешь подать на него в суд, – выпалила Беверли.

– Ну да, конечно, – вздохнул я, – буду судиться с Ховардом Хьюзом. Пожелай мне удачи.

– Но мы действительно будем с ним судиться. – Она упорно продолжала гнуть свое. – Это нарушение контракта, а он у нас с ним неплохой.

– Ничего не получится, – с печалью в голосе напомнил я ей. – У вас контракт со мной, у меня – с Ховардом. Вы не можете судиться с человеком за нарушение условий контракта, которого у вас с ним нет. Неужели ты до сих пор не поняла, что он чертовски умный сукин сын? Тут Хьюз нас и поймал.

– О нет! – возопила Беверли. – Я прекрасно понимаю, как он сейчас действует, но в издательском бизнесе так дела не делаются. Не забывай, здесь все друг друга знают, это своего рода братство, клуб. Если Хьюз расторгнет с нами договор, – довести до ее сознания факт отсутствия хоть какого-то договора между Хьюзом и "Макгро-Хилл" было весьма непросто, – мы всех оповестим о таком фокусе, и ему ни за что не найти другого издателя. Никогда. Могу поклясться, что никто не возьмется за его чертову автобиографию. Можешь так ему и передать. Это ты можешь сколько угодно бояться Ховарда Хьюза, но мне на него плевать, как и "Макгро-Хилл".

– Найдется одно издательство, которое согласится иметь с ним дело.

– Да неужели? И какое?

– То, которое он купит, дабы опубликовать свою книгу.

– Он так не сделает, – отрезала Беверли.

– Я сказал ему во Флориде, что ты просто взбесишься и предпримешь против него все вышеперечисленное. По поводу братства издателей я тоже говорил, но Ховард высказался в том духе, что, мол, все это полный бред, а если и правда, то он все равно купит издательство. Он еще откинулся в кресле и сказал: "Мое будущее приобретение, вполне возможно, будет носить имя "Макгро-Хилл", и тогда все его так называемые руководители, причинившие тебе, Клиффорд, столько неудобств, будут счастливы, если получат работу лифтера".

– Слушай, ну ты же не мог во все это поверить, – рассмеялась Беверли.

– Когда речь идет о Хьюзе, возможно все что угодно.

– То есть вместо того, чтобы потратить еще триста пятьдесят тысяч на издание своей автобиографии, он выбросит сотни миллионов долларов на покупку издательского дома?

– По его словам, это будет стоить чуть больше двухсот миллионов. Ему нужно лишь большинство голосов акционеров – не забывай, что это общественная компания, входящая в списки компаний на Нью-йоркской фондовой бирже. И все фигуры ему известны. – Я перечислил их Беверли, предварительно почерпнув информацию из свежего выпуска "Стандарт" и "Трендлайн".

– Но это же нечестно!

– Ты ведь прочла запись интервью?

– Сам знаешь, что да, – раздраженно ответила Беверли.

– Тогда тебе известно, какой это человек. Он способен абсолютно на все.

– Как может человек с двумя миллиардами долларов быть таким скупердяем?

– Он стал миллиардером, занимаясь отнюдь не благотворительностью, и для него это вопрос не денег, а гордости. Видимо, он чувствует, что "Макгро-Хилл" не прочь его надуть, и я, вольно или невольно, к этому причастен. – Предвосхитив ее возражения, я продолжал: – Послушай, я не говорю, что он прав. Просто Ховард убежден, что его автобиография стоит миллион долларов. До восьмисот пятидесяти тысяч он снизил цену только из симпатии ко мне, к тому же я его бесконечно упрашивал и в конце концов достал-таки. Это вопрос гордости. Он сказал так: "Вот чего я стою и поэтому не соглашусь снизить сумму даже на пять центов". Уверен, именно это он и имел в виду.

– Он сумасшедший, – принялась без конца повторять Беверли, и каждый раз моим ответом было:

– Он – Ховард Хьюз.

* * *

В ту ночь я сообщил о разговоре Дику.

– Так что ж такое намечается? – забеспокоился тот.

– Они застопорились на своих пятистах тысячах и никогда не клюнут на байку о том, что Хьюз купит "Макгро-Хилл" или какое-то другое издательство. Но наш план работает. О книге Итона никто и не вспоминает – слишком все озабочены своими подозрениями, чтобы думать о чем-то другом.

– И как, ради всего святого, ты объяснишь им поступок Ховарда, который все-таки возьмет пятьсот тысяч после им же устроенной шумихи по поводу увеличения гонорара?

– Он совершенно непредсказуем. Если они вообще в курсе дела, то уж это им известно точно.

На следующий день у меня был запланирован ланч в "Сарди" с Беверли и Альбертом. Последний сообщил мне то, что я ожидал услышать: "Макгро-Хилл", учитывая сложившиеся обстоятельства, согласно с требованием Хьюза и увеличивает изначальную сумму на триста пятьдесят тысяч долларов. В итоге гонорар, не учитывая процентов с продаж, составит восемьсот пятьдесят тысяч. Событие из ряда вон выходящее. У издательства был контракт со мной, а у меня – с Хьюзом, и поэтому "Макгро-Хилл" делает ставку на меня, если Ховард не согласится на сотрудничество.

– Так что мне ему говорить, когда он позвонит?

– Прочтите вот это письмо, – сказал Альберт и вручил мне неподписанную копию черновика предложения "Макгро-Хилл", посланную мне в гостиницу "Элизиум".

Я прочел следующее:

"Предоставленные нам записи и текстовый материал, с которыми мы ознакомились на прошлой неделе, превосходны и вполне приемлемы для издательства.

Однако нас смутило и обеспокоило предложение мистера Хьюза, согласно которому мы должны расторгнуть наши прежние соглашения и заключить новые, добавив туда пункт о дополнительных трехстах пятидесяти тысячах долларов. Как вам известно, контракты, на составление которых нами потрачено столь много усилий, вполне законны и, главное, справедливы, а потому особой нужды пересматривать условия договора мы не видим.

С другой стороны, мы более чем жаждем уверенности в том, что мистер Хьюз останется доволен сотрудничеством с издательством «Макгро-Хилл». Поэтому мы хотели бы исправить нашу первоначальную договоренность, увеличив сумму гонорара с пятисот тысяч до семисот пятидесяти..."

– Но ни пенни больше, – произнес Альберт твердым голосом.

* * *

Когда я вернулся в гостиницу, Дик был в своей комнате. Еще только вставляя ключ в замочную скважину, я услышал, как он настойчиво стучится в соседнюю дверь.

Когда я ее отпер, мой друг спросил:

– Ну и?..

Я приготовился изобразить вытянутое лицо и ответить, что они отказались увеличить сумму гонорара даже на цент, но нескрываемое беспокойство в его голосе заставило меня смягчиться.

– Они не согласны выплатить ни центом больше... – я прервался на мгновение, – чем семьсот пятьдесят. Это их окончательное решение.

– Семьсот пятьдесят тысяч долларов?

– И ни пенни больше, – ухмыльнулся я. – Они увеличили сумму на четверть миллиона. Услышав такую новость, я чуть со стула не свалился. Теоретически для меня все равно ничего не изменилось, моя доля – те же сто тысяч, остальное – Хьюзу.

– Я не могу в это поверить.

– Истинная правда... Могу поклясться.

Когда мы задумывали нашу хитроумную комбинацию, то подобную возможность рассматривали в самую последнюю очередь. Абсурдность происходящего лишила нас дара речи и способности связно мыслить более чем на час. Мы задумывали этот маневр, только чтобы удержаться на плаву. Вместо этого сорвали банк – в теории, стали богаче на двести пятьдесят тысяч долларов. И сейчас я, как и Дик, пытался осознать реальность этих денег, не имея ни малейшего понятия, что с ними делать.

* * *

Остались мелочи, так что мы запихнули свои идеи в горшок и запекали их в течение получаса. Джордж Гордон Холмс, новый мифический посредник между мной и Ховардом, звонит мне тем же вечером, передает, что я должен прийти к телефонной будке и набрать там номер другого уличного телефона. Уже оттуда Холмс, используя электронное устройство под названием «Блю бокс» – о котором я недавно прочитал в последнем номере журнала «Эсквайр», – переключает меня на личный номер Хьюза в Нассау или Палм-Бич. Точный адрес моего собеседника я и так никогда не знал, а номер телефонной будки, по своей обычной беспечности, нацарапал на странице «Нью-Йорк таймс» и потерял. Сначала Ховард отказывается от предложения в семьсот пятьдесят тысяч долларов, затем, сознавая, что проект все-таки нужно спасать, я предлагаю ему дополнительные сто тысяч из моей доли процентов.

– Мне не нужны твои деньги, – орет он мне в ухо, – я хочу получить деньги "Макгро-Хилл"! В жизни не получал более непристойного предложения.

– Прими его, Ховард, или вообще забудь об этой затее.

Он соглашается. Он проклинает издателей, обзывает меня наивным глупцом, разглагольствует о нашем с "Макгро-Хилл" заговоре – но соглашается. На следующий день я беру чек и лечу во Флориду, провожу ночь где-нибудь поблизости от Майами, притворяюсь, что встретился с Хьюзом, затем вылетаю обратно в Нью-Йорк, а оттуда – в Испанию.

– Ладно, – сказал Дик. – Но, ради всего святого, будь осторожен. Ты будешь везти с собой чек на двести семьдесят пять тысяч долларов, а если кто и способен такое потерять, так это именно ты. Кроме того, они могут наблюдать за тобой, так сказать, решат проконтролировать, действительно ли ты отдашь его. Возьми напрокат машину и следи, чтобы за тобой не было хвоста, – петляй как можно больше и регулярно посматривай в зеркало заднего вида.

* * *

Чеки были готовы на следующее утро. Альберт Левенталь передал их Ральфу Веббу, казначею «Макгро-Хилл», который и вручил их мне. Один из них, на двадцать пять тысяч, был моей долей, другой – на двести семьдесят пять – для Ховарда Р. Хьюза. На последний я посмотрел с плохо скрытым раздражением.

– Что-то не так? – спросил Вебб.

– Вообще-то да, хоть это и не очень важно. Хьюз просил меня, чтобы все чеки были выписаны на имя Х.-Р. Хьюза. Как мне кажется, это должно сохранять определенную долю анонимности. Черт возьми, нам предстоит с ним решить столько проблем, что меня совсем не радует перспектива в очередной раз препираться из-за такого пустяка. Ральф, не могли бы вы переписать их еще раз – для Х.-Р. Хьюза?