Текст книги "Полный курс уголовного права. Том I. Преступление и наказание"

Приведенное положение не терпит изъятий и никаких исключений. Вместе с тем последовательное применение его на практике в ряде случаев становится затруднительным. Происходит это главным образом в силу того обстоятельства, что между совершением преступного деяния (время преступления) и применением наказания к преступнику (время суда) нередко имеет место значительный промежуток времени, в течение которого могут произойти изменения и в уголовном законодательстве. Подобная ситуация нередко порождается тем, что преступление некоторое время может оставаться нераскрытым, либо факт его совершения вообще может быть неизвестен следственным органам. Более того, даже в случае установления лица, виновного в совершении преступления, предварительное следствие и судебное разбирательство в силу различных причин могут длиться по некоторым уголовным делам достаточно продолжительное время.

В подобных случаях может так случиться, что преступное деяние, совершенное при действии одного уголовного закона, фактически рассматривается судом при действии другого уголовного закона, или даже третьего, или четвертого, последовательно сменявших друг друга.

В данном случае имеет место ультраактивность, или «переживание», уголовного закона. Прежний (старый) уголовный закон как бы «переживает» отведенный ему срок и продолжает действовать, «жить» в течение длительного времени даже после вступления в силу нового уголовного закона. В этом случае неизбежно возникает вопрос о том, каким из этих уголовных законов должен руководствоваться суд при рассмотрении дела и определении наказания.

Решение этого вопроса должно осуществляться с учетом следующих моментов: прежде всего необходимо соблюдать общее правило о том, что любое преступление квалифицируется тем уголовным законом, при действии которого оно совершается, и что никакой уголовный закон обратного действия не имеет. Однако при этом нельзя упускать из виду, что преступное деяние, которое принадлежит прежнему (старому) уголовному закону, и наказание, тяготеющее к новому уголовному закону, суть два отдельных момента, два совершенно самостоятельных факта. В связи с этим следует признать общим правилом, что вопрос о том, преступно ли деяние, должен быть разрешаем на основании того уголовного закона, который действовал в момент его совершения, а вопрос о том, какому наказанию подлежит преступник, – на основании того уголовного закона, который действует в момент постановления приговора, если он обладает в части назначения наказания свойством обратимости как более мягкий закон.

В реальной действительности может так случиться, что во временной промежуток между совершенным преступлением и фактическим решением вопроса о привлечении виновного к уголовной ответственности «промежуточный» уголовный закон отменяет преступность деяния и тем самым устраняет действие предыдущего закона, однако к этому времени издается новый (третий по счету), но более суровый уголовный закон. Таким образом, нельзя привлечь лицо к уголовной ответственности за содеянное во время действия первого закона, если она была исключена вторым законом, хотя впоследствии и восстановлена третьим. Объясняется это тем, что последний (третий), более суровый закон не может восстановить это действие без специального наделения его обратной силой, без специального указания об этом в законе, чего не должно быть. Уголовный закон, устанавливающий или усиливающий ответственность против деяния, предшествующего ему во времени, может гипотетически иметь место лишь из соображений общественной безопасности, однако при условии, что об этом будут иметься обоснование и специальное на то указание в законе.

Вместе с тем было бы заблуждением полагать, что смягчающий уголовный закон приобретает обратную силу автоматически. Исходя из того, что обратная сила, или ретроактивность, т. е. распространение действия нового уголовного закона на преступления, совершенные в период действия прежнего (старого) уголовного закона, относится к явлению исключительному, она может иметь место только в случаях прямого указания в законе.

Согласно действующему Уголовному кодексу, уголовный закон, устраняющий преступность деяния, смягчающий наказание или иным образом улучшающий положение лица, совершившего преступление, имеет обратную силу, т. е. распространяется на лиц, совершивших соответствующее деяние до вступления такого закона в силу, в том числе на лиц, отбывающих наказание или отбывших наказание, но имеющих судимость.

Важным правилом в этом исключении является утверждение, что обратную силу имеют только более мягкие уголовные законы. Определение соотносимости степени мягкости или суровости прежнего (старого) и нового уголовных законов осуществляется по правилам коллизии уголовных законов.

Коллизионное состояние прежнего (старого) и нового, более мягкого, уголовных законов может иметь ряд вариантов, каждый из которых имеет свое неповторимое разрешение. Рассмотрим их подробнее.

1. В случае, если соответствующее деяние прежде не считалось преступным (не влекло применение наказания), а затем, вследствие издания уголовного закона, оно признано наказуемым в уголовном порядке, этот новый закон не применяется, ибо в момент совершения деяния действовал другой закон, который не считал это деяние преступным. В ситуациях, подобных приведенной, безраздельно властвует правило, согласно которому более суровый закон, т. е. уголовный закон, устанавливающий преступность деяния, усиливающий наказание или иным образом ухудшающий положение лица, совершившего преступление, обратной силы не имеет (принцип ультраактивности уголовного закона). Это правило подтверждается тем, что допустима обратимость лишь более мягкого, по сравнению с прежним (старым), уголовного закона.

2. Более мягким должен быть признан уголовный закон, устраняющий преступность и наказуемость деяний, установленных прежним (старым) уголовным законом, т. е. декриминализирующий то или иное преступное поведение.

3. Если деяние в момент его совершения признавалось преступным и наказуемым, но затем до его судебного рассмотрения новый уголовный закон отменяет наказание, то при определении наказуемости применяется новый уголовный закон. Иными словами, это деяние не облагается наказанием, хотя и остается преступным.

4. Если уголовный закон смягчает наказание, т. е. снижает максимальные или минимальные размеры (сроки) наказания основных либо дополнительных наказаний либо в качестве альтернативного наказания предусматривает более мягкий вид наказания, а равно устраняет дополнительные наказания, которые ранее были обязательными и т. д., то он может иметь обратную силу при специальном об этом указании в законе.

5. Уголовный закон может быть обратимым, если он иным образом улучшает положение лица, совершившего преступление. К числу таковых, например, могут быть отнесены уголовные законы, смягчающие режим отбывания наказания, расширяющие возможность освобождения от уголовной ответственности или наказания, сокращающие сроки снятия либо погашения судимости и т. п.

6. В тех случаях, когда между совершением преступного деяния и назначением за него наказания принималось несколько уголовных законов, в расчет могут быть приняты только два уголовных закона: первый, определяющий преступность деяния, при действии которого оно было совершено, и второй (любой из принятых впоследствии), который наделен обратной силой по отношению к совершенному виновным деянию.

7. Если все последующие уголовные законы являются более суровыми по сравнению с уголовным законом, при действии которого было совершено преступное деяние, то применяется закон времени совершения этого деяния.

Теория уголовного права[186]186
  См.: Бойцов А. И. Действие уголовного закона во времени и пространстве. СПб., 1995.


[Закрыть] и Уголовный кодекс указывают на два вида обратимости уголовного закона: простую и ревизионную.

Под простой обратимостью понимается распространение нового, более мягкого уголовного закона на те преступления, по которым еще не вступил в законную силу обоснованный приговор суда. Если при этом новый уголовный закон признает непреступным деяние, по которому возбуждено уголовное дело, оно подлежит прекращению. Если новый уголовный закон, не устраняя преступности деяния, смягчает лишь наказание за него или иным образом улучшает положение лица, совершившего это деяние, то применяется новый уголовный закон.

Ревизионная обратимость уголовного закона заключается в распространении действия нового, более мягкого уголовного закона на те преступления, по которым вступил в законную силу приговор суда. Не исключается, что данный приговор уже может быть приведен в исполнение и лицо может отбывать наказание, или уже отбыть его, но иметь не погашенную или не снятую судимость. В этом случае данные уголовные дела подлежат пересмотру, а вынесенные приговоры – «ревизии». В случае вступления в законную силу нового уголовного закона, исключающего преступность и наказуемость деяния, лица, отбывающие наказание, освобождаются от дальнейшего отбывания наказания и считаются не судимыми с момента вступления в законную силу нового уголовного закона. Если новый уголовный закон смягчает наказание за деяние, которое отбывается лицом, то, согласно действующему Уголовному кодексу, это наказание подлежит сокращению в пределах, предусмотренных новым уголовным законом.

Таким образом, новый, более мягкий уголовный закон обладает универсальной обратимостью, которая распространяется на все деяния, совершенные до его вступления в силу, независимо от того, вынесен приговор или нет, а также на всех лиц, отбывающих наказание либо отбывших наказание, но имеющих судимость.

§ 4. Действие уголовного закона в пространстве

Известно, что сфера действия полной уголовно-правовой юрисдикции совпадает со сферой исключительного суверенитета государства, необходимым материальным носителем которого является его территория.

Изложенное позволяет заключить, что уголовный закон имеет обязательную силу в тех пределах, в которых признается господство государственного суверенитета, т. е. в пределах территории этого государства с тем объемом и вариантами понятия территории, которые устанавливаются международным правом. Таким образом, действие уголовного закона в пространстве представляет собой реальное его применение на конкретной государственной территории.

Действие закона в пространстве определяется, в первую очередь, территориальным принципом. В соответствии с этим принципом действие уголовного закона в пространстве выражается в том, что всякое деяние квалифицируется по законам того государства, к территории которого принадлежит место совершения преступного деяния[187]187
  Подробнее об этом см.: Козлов А. П. Соучастие: традиции и реальность. СПб., 2001.


[Закрыть].

С точки зрения действия уголовного закона в пространстве необходимо учитывать, что он прежде всего определяет преступность деяний, затем – основание и условия привлечения виновного к уголовной ответственности и, наконец, – виды и размеры (сроки) наказания, назначаемые в случае совершения преступления.

В первую очередь следует исходить из того, что преступность (квалификация) всех без исключения деяний должна определяться лишь законами места его совершения. Последнее находит свое выражение в том, что преступным деяние может быть признано только тогда, когда оно является таковым по законам места совершения, независимо от того, какой и где суд осуществляет постановление приговора. Такое положение прямо вытекает из того несомненного правила, что всякая деятельность человека должна подчиняться законам того государства, где она происходит, и нет никаких оснований (по крайней мере, по общему правилу) одному государству вторгаться в порядок деятельности и жизнь людей в пределах другого государства, подвергая уголовным карам человека за учинение того, что местными законами дозволено. Ни одно государство не может устанавливать уголовные законы для чужой территории.

Согласно российскому уголовному закону, лицо, совершившее преступление на территории России, подлежит уголовной ответственности по Уголовному кодексу России. Суть этого исходного положения заключается в том, что россиянин несет уголовную ответственность по российским законам в том случае, если он совершил преступление на территории России (в данном случае имеется совпадение территориального принципа с принципом гражданства).

Действие уголовного закона в пространстве неизбежно сопряжено с определением территории государства. Международное право государственной территорией определяет часть земной поверхности, которая принадлежит определенному государству и в пределах которой оно осуществляет свой исключительный суверенитет.

В состав государственной территории входят: суша, воды, очерченные официальной линией государственной границы, и находящиеся под сушей и водами недра, а также воздушное пространство над сушей и водами в параметрах этой границы.

К сухопутной государственной территории относятся материковая часть государства и острова в пределах государственных границ.

Водная территория охватывает собой внутренние и территориальные воды. Действующее законодательство России к внутренним водам относит: а) морские воды, расположенные в сторону берега от территориальных вод; б) воды портов; в) воды заливов, бухт, лиманов, губ, морей и проливов; г) воды рек, озер и иных водоемов.

Территориальные воды включают в себя прибрежные морские воды шириной двенадцать морских миль, отсчитываемых от линии наибольшего отлива как на материке, так и на островах, принадлежащих России.

К территории России также относятся недра, которые в соответствии с действующим российским законодательством являются частью земной коры, расположенной ниже почвенного слоя и дна водоемов и простирающейся до глубин, доступных для геологического изучения и освоения. Государственный фонд недр составляют как используемые участки, так и неиспользуемые части недр в пределах государственных границ России.

Воздушным пространством признается пространство над сухопутной и водной территорией, в том числе над территориальными водами (территориальным морем), ограниченное боковыми (в пределах линии государственной границы страны) и высотными пределами (в параметрах 100–110 км над уровнем океана).

Боковая граница воздушного пространства проходит как по сухопутной, так и по водной линии государственной границы.

Международная практика установила указанный предел высотных ориентиров воздушного пространства с целью отграничения его от космического пространства, включая Луну и другие небесные тела, имеющие международно-правовой режим.

С точки зрения уголовно-правовой юрисдикции, к государственной территории страны приравнивается континентальный шельф, в пределах которого действует юрисдикция Уголовного кодекса в случаях совершения преступления на континентальном шельфе.

Международное право к континентальному шельфу относит морское дно и недра подводных районов, находящиеся за пределами территориального моря России на всем протяжении естественного продолжения сухопутной территории государства до внешней границы подводной окраины материка и принадлежащих России островов. Внешняя граница континентального шельфа находится на расстоянии двухсот морских миль от исходных линий, от которых отмеряется ширина территориального моря.

Важно при этом отметить, что действие Уголовного кодекса касается лишь случаев совершения преступлений, сопряженных с: разведкой континентального шельфа; разработкой его минеральных и живых ресурсов; производством буровых работ; сооружением, эксплуатацией и использованием искусственных островов, установок и сооружений; осуществлением морских научных исследований; защитой и сохранением морской среды; прокладкой и эксплуатацией подводных кабелей и трубопроводов.

Вместе с тем уголовно-правовая юрисдикция России не распространяется на покрывающие континентальный шельф воды и воздушное пространство над ним, режим которых регулируется международным правом.

Российская уголовно-правовая юрисдикция распространяется также на преступления, совершаемые в исключительной экономической зоне, к которой относится район, находящийся за пределами территориального моря и прилегающий к нему на ширину до двухсот морских миль, отсчитываемых от линии наибольшего отлива как на материке, так и на островах, принадлежащих России.

Уголовный кодекс России действует лишь в отношении преступлений, совершаемых в связи с разведкой, разработкой и сохранением живых и неживых природных ресурсов в водах, покрывающих морское дно, на морском дне и в его недрах, а равно с управлением такими ресурсами, а также в связи с любыми другими видами деятельности по экономической разработке указанной зоны, в частности с созданием и использованием искусственных островов, установок и сооружений, с морскими научными исследованиями, защитой и сохранением морской среды.

Уголовный кодекс России к таким видам преступлений отнес:

– незаконное создание в исключительной экономической зоне России зон безопасности;

– исследование, поиск, разведку и разработку природных ресурсов континентального шельфа или исключительной экономической зоны, проводимые без соответствующего разрешения.

Уголовно-правовая юрисдикция распространяется также и на так называемые «мигрирующие» объекты, которые в плане осуществления этой юрисдикции приравнены к государственной территории России. К ним, в частности, относятся водные (морские и речные) и воздушные суда, приписанные к портам России.

Международно-правовая практика устанавливает дифференцированную уголовно-правовую юрисдикцию по отношению к военным и гражданским (невоенным) судам.

В случае совершения преступления на военном морском или речном судне, приписанном к российскому порту, где бы оно ни находилось, применяется Уголовный кодекс России. Уголовный закон России закрепил правило, согласно которому по действующему Уголовному кодексу ответственность несет человек, совершивший преступление на военном корабле или военном воздушном судне России, независимо от места их нахождения.

В случае же совершения преступления на гражданском (невоенном) судне, приписанном к порту России, находящемуся в открытом водном или воздушном пространстве вне пределов России, вопрос об уголовной ответственности решается по Уголовному кодексу России. В этом плане уголовно-правовая юрисдикция действует, как на военных судах, и потому указанное правило не имеет исключения ни в международном, ни в национальном уголовном законодательстве.

По общему правилу, уголовно-правовая юрисдикция России распространяется и на случаи совершения преступления на борту гражданского (невоенного) судна, приписанного к российскому порту и находящегося в территориальном море или внутренних водах иностранного государства.

Уголовно-правовая юрисдикция прибрежного государства в указанных случаях может быть применена лишь тогда, когда:

– последствия преступления распространяются на прибрежное государство;

– совершенное преступление имеет такой характер, что им нарушается спокойствие в стране или добрый порядок в территориальном море;

– если капитан судна, дипломатический агент или консульское должностное лицо государства флага обратится к местным властям с просьбой об оказании помощи;

– если это необходимо для пресечения незаконной торговли наркотическими средствами или психотропными веществами.

Приведенные положения в равной степени применимы и в случаях, когда преступления совершаются на борту иностранных гражданских морских судов, находящихся в территориальных, внутренних водах и портах России.

По общему правилу, если преступление совершается на борту воздушного судна, приписанного к порту России, находящегося в открытом (нейтральном) воздушном пространстве или в воздушном пространстве (над территорией) иностранного государства (т. е. вне пределов России), то вопрос об уголовной ответственности решается на основе Уголовного кодекса России.

Международно-правовая практика допускает применение в подобных случаях уголовно-правовой юрисдикции другого государства лишь в исключительных случаях, специально оговоренных в правовых документах международного характера. Подобное возможно в случае, если:

– преступление создает последствия на территории другого государства;

– преступление совершено гражданами или в отношении гражданина другого государства, либо лицом, постоянно проживающим в другом государстве, или в отношении такого лица;

– преступление направлено против безопасности другого государства;

– преступление заключается в нарушении действующих в другом государстве правил или регламентов, касающихся полетов или маневрирования самолетов;

– привлечение к суду необходимо для выполнения любого обязательства государства в соответствии с многосторонними государственными соглашениями.

В связи с приведенными исключениями важно заметить, что они не распространяются на случаи совершения преступлений на борту судна военной, таможенной и полицейской службы. Уголовно-правовой статус военных воздушных судов идентичен уголовно-правовому статусу военных морских судов. На них распространяется уголовно-правовая юрисдикция государства регистрации независимо от их места нахождения.

Согласно Договору «О принципах деятельности государств по исследованию космического пространства, включая Луну и другие небесные тела» 1967 г., космическое пространство, включая Луну и другие небесные тела, не подлежит национальному присвоению ни путем провозглашения на них суверенитета, ни путем использования или оккупации, ни любым другим способом, однако государство сохраняет юрисдикцию над всеми объектами, запущенными в космическое пространство данным государством и включенными в регистр космических объектов данного государства, в соответствии с Конвенцией «О регистрации объектов, запускаемых в космическое пространство» 1975 г., и над всеми членами экипажа данного космического объекта во время их нахождения в космическом пространстве, в том числе и на небесном теле. Из приведенного положения следует, что пространство космических объектов, внесенных в регистр космических объектов России, подпадает под юрисдикцию России, а потому преступления, совершенные на данных объектах во время их нахождения в космическом пространстве, должны влечь уголовную ответственность по российскому Уголовному кодексу.

Территориальный принцип неразрывно связан с вопросом о месте совершения преступления, решение которого нередко сопряжено с большими трудностями и с высокой гарантией ошибки, ибо порой нелегко очертить пространственные контуры места совершения преступления.

Думается, что при решении этого вопроса необходимо отличать фактическую территорию, в пределах которой могут находиться явления внешнего мира, в которых в той или иной степени проявляется преступная деятельность виновного, и юридическое определение места совершения преступления. Они суть не всегда совпадающие явления. Например, по какому признаку необходимо определять место совершения деяния: по месту физического нахождения субъекта, по месту нахождения потерпевшего, по месту совершения преступного действия (бездействия) или по месту наступления преступного результата?

Очевидно, что нахождение субъекта и нахождение потерпевшего сами по себе существенного значения для определения места совершения преступления не имеют, так как их местонахождение после совершения преступления зачастую носит чисто случайный характер.

При решении указанного вопроса решающее значение имеет место совершения преступного деяния и место наступления последствий. Закон устанавливает порядок в государстве, в смысле порядка деятельности, совершенно независимо от того, где находится субъект деятельности в момент проявления последней; для государства важны поступки людей с их результатами, а не место нахождения деятелей. Так, нарушение порядка, производимое неявкой свидетеля в суд, совершается не там, где произошла неявка; преступления, связанные с распространением клеветы в печати, совершаются равным образом не там, где проживает автор произведения, а там, где совершается печатание и где происходит распространение, и т. д.

На первый взгляд может показаться, что определение места совершения преступления имеет лишь прикладное (практическое) значение (например, применение уголовного законодательства того или иного государства, выбор места привлечения к уголовной ответственности и условий отбывания назначенного судом наказания и т. п.). Однако вряд ли можно отрицать полезность решения затронутой проблемы в теоретическом плане (в частности, для развития проблемы применения уголовного закона и т. д.).

К сожалению, действующий Уголовный кодекс (в отличие от определения времени совершения преступления) не дает определения места совершения преступления, и в этом плане нелогичность закона трудно объяснить.

Конечно, решение вопроса о месте совершения преступления не вызывает затруднений, когда преступление совершается там, где находится субъект и потерпевший, там же возникают и последствия (как правило, это характерно для совершения простых по конструкции объективных признаков преступлений).

Так, местом совершения преступления с формальным составом принято считать территорию того государственного образования, где было совершено общественно опасное деяние (действие или бездействие). Преступления с усеченным составом признаются совершенными на территории того государственного образования, где выполняется та стадия преступления, на которую законодатель перенес момент окончания преступления (приготовление, скажем, при бандитизме и покушение – при разбое).

Однако в тех случаях, когда эти моменты не совпадают в пространстве, а подобное всегда имеет место при совершении преступлений со сложной фактической интерпретацией и уголовно-правовой обрисовкой объективной стороны состава, протяженность либо дискретность конструкции объективной стороны (субъективные признаки в плане рассматриваемого вопроса носят вспомогательный характер и потому они с определенной долей оговорки нами не указываются) создают определенную вариантность решения вопроса о месте совершения преступления.

В частности, в теории уголовного права неоднозначно определяется место совершения преступления с материальным составом. Одни ученые утверждают, что местом совершения преступлений с материальным составом следует считать территорию того государственного образования, где наступили предусмотренные уголовным законом преступные последствия преступного поведения. Другие же, придерживаясь противоположной позиции, обосновывают мысль о том, что в преступлениях с материальным составом местом совершения преступления является место выполнения установленного законом преступного деяния, независимо от места наступления преступных последствий.

Согласно принятому действующим Уголовным кодексом алгоритму в определении времени совершения преступления, разумно заключить, что местом совершения преступления с материальным составом следует считать территорию того государственного образования, где были совершены преступные деяния (действия или бездействие), независимо от места наступления преступных последствий.

Следуя строгой логике, необходимо заметить, что местом совершения длящегося преступления является место его юридического окончания. В связи с этим нельзя согласиться с мнением тех ученых, которые утверждают, что местом совершения длящегося преступления является место окончания или пресечения преступной деятельности виновного, ибо место явки с повинной виновного, например в побеге из места лишения свободы, или место его задержания есть порождение стечения случайных явлений. Общественная опасность любого длящегося преступления заключается не в пассивном состоянии виновного, не выполняющего возложенные на него законом или приговором суда обязанности, а в динамичном деянии, с помощью которого ему удалось преступно освободить себя от выполнения этих обязанностей.

В силу естественной дискретности объективных признаков и неразрывности признаков субъективных местом совершения продолжаемого преступления является территория того государственного образования, где был совершен последний преступный эпизод из числа нескольких тождественных деяний, составляющих неразделимое единство этого вида преступления.

Место неоконченного преступления (приготовления или покушения на преступление) определяется местом пресечения или вынужденного прекращения преступной деятельности виновного.

При соучастии местом совершения преступления признается территория того государственного образования, на которой была закончена или пресечена преступная деятельность исполнителя.

С точки зрения действия уголовного закона в пространстве принцип территории проявляет свою специфику в форме общего правила и двух важных исключений из него. Суть общего правила выражается в том, что все находящиеся в пределах территории соответствующего государства люди оказываются в сфере уголовно-правовой юрисдикции этого государства. Исключения же проявляют внутреннюю и внешнюю специфику этой юрисдикции. Первое из них проявляется в том, что территориальное верховенство государства не исключает определенных изъятий из сферы правоприменительной уголовно-правовой юрисдикции в отношении пользующихся иммунитетами лиц. Вместе с тем в ряде случаев уголовно-правовая юрисдикция может распространяться за пределы территории собственного государства, вторгаясь на территории со смешанным и международно-правовым режимом. И в этом проявляется суть второго изъятия.

Существование на территории государства уголовно-правовых пространств, наделенных экстерриториальной юрисдикцией (зон «вне права»), и наличие за пределами территории государства пространств, наделенных экстатерриториальной юрисдикцией (псевдотерриторий) зависит от государственно-правового статуса субъекта преступления и его соотношения с государственно-правовым статусом территории (места) совершения преступления.

Изъятием из территориального принципа действия уголовного закона в пространстве, о котором уже упоминалось, является принцип экстерриториальности, согласно которому, в частности, в российской правовой действительности вопрос об уголовной ответственности дипломатических представителей иностранных государств и иных граждан, которые пользуются иммунитетом, в случае совершения этими лицами преступления на территории России разрешается в соответствии с нормами международного права.

К лицам, пользующимся дипломатическим иммунитетом от уголовной юрисдикции, в соответствии с международно-правовыми актами, в частности, относятся: главы дипломатических миссий (послы, поверенные в делах, временные поверенные в делах, дипломатические агенты, посланники, советники, первые, вторые и третьи секретари, атташе), торговые представители, консульские должностные лица и т. д.