Текст книги "Отечественная социальная педагогика"

Часто причиной напряженной атмосферы в семье являются нездоровые отношения между взрослыми, в особенности между родителями.

Всем должно быть совершенно ясно, что дети особенно болезненно переживают всякие, даже незначительные, разногласия между родителями. Многого дети не понимают. Это незнание истинных причин родительских ссор заставляет детей нередко еще болезненнее чувствовать, что кто-то из родителей сделал нехорошее, а что именно – непонятно; другой его грубо упрекает, – может, он и сам виноват? Теряясь в догадках, дети не знают, кто прав, чувствуют напряженность отношений, видят угрюмые, огорченные лица, слышат раздраженные, обидные слова и тяжело переживают ссоры между любимыми, родными людьми.

Конечно, в жизни семьи, в жизни взрослых встречаются трудности, бывают споры, возникают вопросы и очень интимные, и очень тревожные. Но как бы то ни было, дети должны быть избавлены от роли свидетелей и наблюдателей тех конфликтов, которые порой приходится переживать взрослым. При всех трудностях бытовых условий родители не имеют права разрешать свои споры в присутствии детей, а тем более с их участием. <…> Дети, являющиеся свидетелями таких сцен, постепенно теряют уважение к родителям, не верят их любви друг к другу, а потому подвергают сомнению все их замечания. Обычно в таких семьях дети иронически относятся ко всяким призывам к культурности, выдержанности, вежливости и прочим хорошим правилам.

Другими словами, родители теряют авторитет в глазах детей, разрушают самые основы общественной сознательности, дисциплины и прямо вредят здоровому нравственному развитию своих детей.

Среди семейных конфликтов, болезненно отражающихся на детях, совершенно особое место занимают разводы. Для того чтобы понять всю глубину горечи, а иной раз и настоящую драму, которую переживает ребенок при разрушении семьи, необходимо помнить, что для ребенка его отец, мать, братья, сестры представляются неразрывно связанными. Из рассказов ребенок знает, что когда-то давно, когда его еще не было, мать и отец жили в разных местах и не были женаты. Поженились, – значит стали жить вместе. Теперь есть дети; и вот вся семья – эти трое – четверо – пятеро людей – в сознании ребенка представляет одно крепкое целое.

Известно, как тяжело дети переживают смерть близких. Но в этих случаях, перенимая от взрослых их отношение к обрушившемуся на семью несчастью, дети смотрят на смерть, как на свалившееся на них горе, в котором никто из окружающих не виноват. Смерть родного человека, как бы тяжело она ни переживалась, – все же явление естественное и постепенно сглаживается в памяти ребенка. Дети слышат, как вспоминают покойного и как обычно хорошо о нем говорят.

Совсем не то происходит, когда отец или мать сами покидают семью. Ребенок впервые оказывается перед фактом, что одно целое, которое казалось ему нерушимым, вдруг развалилось. Отец или мать – это, оказывается, случайные люди, как любые чужие люди, живущие в квартире. Отец или мать могут уйти из семьи так же, как домработница, как учительница в школе, переменить семью так же, как меняют место жительства. Это само по себе большое открытие заставляет ребенка по-новому смотреть не людей, на семью. Спросить у кого-нибудь ребенок не решается, так как, не понимая еще хорошенько, в чем дело, он чувствует какую-то большую неловкость, а иногда и стыд, который не позволяет ему вместе с другими детьми гордиться своим отцом (матерью), его работой, заслугами – всем тем, что до сих пор составляло предмет детской гордости.

Происходит громадная, скрытая от взрослых работа мысли над неразрешимой задачей: почему это произошло? Здесь нет неизбежной причины, здесь не какая-то болезнь или случай унесли отца (мать). Нет, они живы, здоровы, со всеми такими близкими чертами, такие до глубины свои, и вот они вдруг оказываются чужими. Идет переоценка личности отца (матери), идет борьба между чувством к отцу и матери. Эта непосильная для детской психики работа, чувство неловкости за любимого человека, какое-то смутное ощущение чего-то нехорошего, происходящего с семьей, сознание того, что все вокруг непрочно и непостоянно, чувство потери любимого, близкого человека резко меняет весь облик ребенка, нарушает его обычную и спокойную жизнь, нарушает аппетит и сон, меняет обращение с товарищами. Ребенок становится рассеянным, печальным, очень вспыльчивым, без видимой причины лезет в драку или заливается слезами, становится задумчивым и угрюмым. Но, что еще тяжелее, он часто меняет свое отношение и к оставшемуся родителю. <…>

Мучаясь над разрешением трудной задачи, которую ему задали родители, ребенок нередко относится к ушедшему родителю, как к пострадавшему, и, наоборот, оставшегося с ним обвиняет во всем случившемся. Это несправедливое отношение ребенка чаще всего является результатом неправильного поведения родителей и в момент их разрыва и после него.

Кому не известны покинутые жены (мужья), которые не жалеют красок для описания «ужасного характера», «отвратительного поведения» и всей «отталкивающей личности» ушедшего (ушедшей). Не стесняясь детей, в разговорах с соседями такая мать (отец) при всяком удобном случае порочит отца (мать), оскорбляя тем самым не угасшее к отцу (матери) чувство ребенка. <…> Ему навязывают грубое, оскорбительное мнение об ушедшем. И ребенок всем своим существом встает на защиту обиженного (в его представлении). И раз мать такая злая, так говорит при всех об отце, значит, она его нисколько не знала или не любила, чернит его со злости. А если так, то правильно отец сделал, что ушел, – именно мать сама в этом виновата. <…>

Оставшийся с детьми один из родителей принимает на себя все тяготы и заботы по воспитанию детей. Уход за ними, забота об их питании, одежде, наблюдение за учебными успехами и за поведением, наконец, те немногие часы досуга, которые отдаются детям, – вся эта большая и ответственная работа по воспитанию выполняется одним из родителей. Имеет ли право другой, покинувший свою семью, грубо нарушать налаженную жизнь детей, вмешиваться непосредственно в их воспитание, игнорируя при этом оставшегося родителя? Как правило – нет. <…>

Только в тех случаях, когда оставшийся родитель дурно ведет себя с ребенком, не заботится о нем, жесток к нему, своим неправильным образом жизни оказывает вредное влияние на его нравственность, решительное вмешательство другого родителя может быть необходимо и оправдано, как проявление моральной ответственности за детей, которая сохраняется и за ушедшим родителем. Во всех других случаях ушедший родитель может только с согласия оставшегося воздействовать на самих детей. Если привязанность к детям и желание самому направлять их развитие не смогли удержать его в семье, то, уйдя, он лишается и права произвольного, непосредственного влияния на жизнь детей. <…>

Напрасно матери, – а таких немало, – думают, что женская гордость не позволяет им принимать алименты. Это не их деньги, они только распоряжаются этими деньгами. Женская гордость должна проявляться не за счет ребенка, а в постоянном сохранении своего достоинства и достоинства отца в глазах ребенка, как бы ни складывались их личные отношения. Не унижать себя в глазах детей, в особенности в момент разрыва, мольбами, угрозами, бранью; не чернить и не порочить ушедшего, не жаловаться всем окружающим. <…>

Если разрыв произошел тогда, когда дети еще малы, оградить их от лишних страданий легче, чем в возрасте более зрелом, когда дети уже больше думают, больше понимают. <…> Труднее провести подготовку детей к разрыву между родителями, когда дети старше, когда они могут иметь свою оценку событий и когда разрыв открыто подготовлялся в семье. Надо заранее сказать, что, при всем желании и искусстве, при всем (редко обнаруживаемом в подобных случаях) такте обоих родителей, такой разрыв едва ли пройдет безболезненно для ребенка. <…>

Очень важно также, чтобы оставшийся родитель стремился, хотя бы отчасти, заменить ребенку ушедшего. Например, ребенок привык дома показывать свои уроки и советоваться по заданным урокам с отцом. Отец ушел. Мать обязана теперь выполнять и эту обязанность, чтобы ребенок не почувствовал себя осиротевшим. <…>

Тягостные переживания детей, вызванные распадом семьи, иногда имеют и продолжение, так как развод не исключает возможности создания новой семьи. В таких случаях возникает наиболее сложный вопрос о будущих отношениях между новым родителем и имеющимися в семье детьми. <…> Часто эти отношения так и не налаживаются. Однако есть немало семей, где новый родитель не только заменил ушедшего, но вошел в семью настолько, что не осталось никакой трещины, во всяком случае заметной и чувствительной для детей. Когда присмотришься к таким семьям, то видишь, какую громадную роль в налаживании новых отношений играет чуткость, деликатность обоих родителей (прежнего и нового) и их внимательное отношение к ребенку. <…>

Может ли ребенок хорошо встретить нового отца, когда тот откровенно представлен ему как своего рода укротитель, когда мальчик чувствует себя неким укрощаемым животным? Ребенок смотрит на будущего отца, как на человека, который хочет ограничить его свободу, помешать его шалостям, ограничить его удовольствия, вмешаться в его жизнь и все испортить. Но мало того, этот человек будет влиять на мать, он и ее заставит мешать жизни ребенка, и мать не посмеет заступиться за сына. И вот с первого же знакомства начинается борьба. Чувствуя в новом отце противника, ребенок становится сразу в позиции обороны и агрессии, оправдывая тем самым сложившееся о нем мнение, как о скверном и упрямом мальчике. Здесь надо отметить и совершенно, казалось бы, непонятную ревность детей. Они ревнуют мать к новому отцу, они боятся потерять ее, боятся за себя, боятся включить чужого человека в свою тесную семью, не доверяют ему. Подростки шестнадцати-семнадцати лет еще могут понять право матери на личную жизнь и порадоваться, быть может, вместе с ней новому члену семьи. Для детского же возраста это еще слишком сложная задача. Она может быть правильно решена только в том случае, если сами взрослые подойдут к ней достаточно вдумчиво, а главное тактично. <…>

Чужой человек, входя в семью и занимая в ней место отца или матери, может действительно заменить их детям. Для этого нужно только постараться понять ребенка в семье, в которую человек входит. Надо отдавать себе отчет в том, что нельзя напором атаковать детскую душу, заставляя ребенка, что называется «в два счета», полюбить чужого для него человека. Если взрослый, умеющий скрывать свои чувства, умеющий их подавлять силой воли, не может заставить себя привязаться к другому по заказу, тем более этого нельзя требовать от ребенка, с его непосредственностью. Если для матери прежде чужой человек стал после ее брака действительно близким, то для ребенка этой близости нет, она должна вырасти постепенно, а взрослые приказывают не только называть чужого человека родным именем «папа» или «мама», но любить этого чужого человека, как своего родного. <…>

И не правы взрослые, когда думают, что подарками, угощениями или развлечениями можно купить любовь ребенка. Если это иногда и удается с малышами, то и тогда такая дружба оказывается непрочной. Привязанность, любовь и дружбу детей, человек, входящий в семью, должен заслужить непосредственным включением в их жизнь, которое дети так ценят и которое широко раскрывает перед новым родителем их ждущие любви и ласки сердца.

Бывает и так. Уверенность «привыкнут» часто успокаивает родителя и позволяет ему не обращать особого внимания на недовольство детей. Действительно, часто дети привыкают к новому родителю, как привыкают к неприятному соседу по квартире, к новому шкафу, загородившему комнату. Они подчиняются необходимости и живут в семье, замкнутые, без любви, без ласки, без привязанности. В такой семье нет обычно того взаимного доверия, близости, общности интересов, которыми так ценна здоровая семья.

Известны, правда, и другие случаи, когда дети сами выражают желание иметь недостающих им папу или маму. <…>

Вряд ли можно полностью восстановить семью, если оба супруга не договорились между собой хотя бы об основных требованиях к детям. <…> Требования внимания и чуткость к ребенку возрастают еще больше, когда в новой семье появляются новые дети. Неодинаковое отношение к детям от первого и второго брака нередко встречается даже у родной матери (отца). А между тем в семье, восстановленной новым человеком, неравное отношение к детям может поднять у ребенка целый ряд тягостных размышлений, сомнений и горьких чувств. Поэтому взрослым следует проявлять особенную чуткость к уже имеющимся детям, чтобы не дать им почувствовать себя лишними и чужими. <…>

<…> Родитель должен считать важнейшим общественным делом повышение своей педагогической культуры. Надо знать особенности роста и развития ребенка, хорошо знать требования к его воспитанию, выдвигаемые обществом и школой, и овладеть основными приемами, которые способствуют выполнению этих требований. <…>

Люблинская А.А.

Семейные отношения и их влияние на детей. – М.: Молодая гвардия, 1940. – С. 3–10, 31–47, 50–69.

П.Ф. Лесгафт[16]16
  Лесгафт Петр Федорович (1837–1909) – педагог, анатом, врач.


[Закрыть]

Семейная жизнь ребенка

Семейная жизнь ребенка занимает семь первых лет после рождения его на свет. Этот отдел в жизни ребенка можно подразделить на следующие периоды: 1) Первый год после рождения на свет до конца первого года;.. под конец этого периода начинает произносить первые артикулированные звуки, т. е. он начинает разъединять то, что на него действует. 2) От конца первого года до начала третьего года… Он выделяет себя из окружающей среды и называет себя в первом лице «я», т. е. он начинает сравнивать разъединенные им ощущения. 3) От начала третьего года до конца пятого года ребенок все повторяет; он сам подмечает, повторяет, называет и справляется о верности и значении произносимых им слов, т. е. он усваивает себе условность появившихся у него ощущений и связывает их со словами своей речи. 4) От пятого до конца седьмого года; в это время ребенок наблюдает, повторяет, рассуждает, т. е. старается рассуждением выяснить себе значение наблюдаемых им действий и явлений, а также соотношение людей между собой. Во время семейного периода жизни ребенка складывается его тип, усваиваются им обычаи и привычки данной местности и семьи, и поэтому этот период имеет большое влияние на жизнь человека и оставляет почти неизгладимый след на всем его будущем существовании. Цель воспитания содействовать развитию человека, отличающегося своей мудростью, самостоятельностью, художественною производительностью и любовью. Необходимо помнить, что нельзя ребенка сделать человеком, а можно только этому содействовать и не мешать, чтобы он сам в себе выработал человека. <…>

Главные основания, которых необходимо держаться при воспитании ребенка во время семейной его жизни: 1) чистота, 2) последовательность в отношении слова и дела при обращении с ребенком, 3) отсутствие произвола в действиях воспитателя или обусловленность этих действий и 4) признание личности ребенка постоянным обращениям с ним, как с человеком, и полным признанием за ним права личной неприкосновенности.

Цель всякого воспитания содействовать развитию разумного человека, который был бы в состоянии соединить опыт прошедшей жизни с настоящею жизнью, и быть в состоянии предвидеть последствия своих действий и отношений к другому лицу, выяснять себе причинную связь наблюдаемых им явлений и творчески предсказывать и проявляться, в чем именно и выражается человеческая мудрость. <…> Мудрость и любовь, как исключительно человеческие проявления и возможные только при наличности образования, должны составлять главную цель воспитания. Необходимы, однако же, определенные условия для достижения приведенной цели. Требуется большая степень энергии в проявлении существа; такая живая энергия возможна, однако же, только при благоприятных условиях зачатия и утробной жизни, а также и семейной жизни, которая поддерживала бы такую энергию и ни в коем случае не понижала и не ослабляла ее.

1. Чистота требуется, как необходимое условие правильного питания, а также как необходимое средство для предохранения от всякого заражения. <…>

2. Отсутствие произвола в действиях воспитателя или обусловленность его действий являются существенным требованием при воспитании человека. Во время семейной жизни ребенок повторением действий окружающих слагает свои привычки. <…> То, чему ребенок сам подвергается в это время, непременно отразится в последствии в его действиях по отношению к другим. <…> Чтобы действовать с большим сознанием необходимо обсуждать и выяснять подмечаемое, приводя, по возможности, в причинную связь поставленное требование и то, что его вызвало.

Обыкновенно говорят, что ребенок должен слушаться и исполнять, рассуждать он будет после. Здесь, однако же, имеет значение такое психологическое положение: смотря но тому, как мы приучаемся действовать впервые, так будем действовать и впоследствии. Как все изучаемое усваивается только упражнением, так и умение рассуждать усваивается также только постепенно. Без рассуждения невозможно отвлеченное мышление, а без отвлеченного мышления невозможны волевые отправления человека. Поэтому необходимо приучить ребенка рассуждать в семейный период его жизни. <…> Необходимо приучить ребенка к тому, чтобы он отдавал себе отчет в своих действиях, чтобы постоянно задумывался над тем, что делает, и чтобы постоянно следил и выяснял себе основание своих действий; только в таком случае он в состоянии развить в себе человека. Для этого необходимы соответственные же действия со стороны окружающих.

Необходимо отличать желание ребенка выяснить вопрос, который у него является, от простой болтовни и постоянных его вопросов, которые он сам в состоянии уже разрешить; такая болтливость ребенка очень не выгодна, это не будет рассуждением над явлениями, подмечаемыми самим ребенком, а только случайное произношение слов и мало сознательное и даже поверхностное отношение к делу. Такой болтливости никогда не следует поддерживать у ребенка. Причина такого явления обыкновенно пустая болтовня взрослых и неумение обращаться и говорить с ребенком. В деятельной и рабочей среде, где постоянно все заняты, и ребенок занят, нет времени для пустой болтовни. Только когда ближайший ребенку человек освобождается от работы, он обращается к нему для выяснения своих сомнений и получает краткий и простой ответ. Соответственно с этим и ребенок ставит свои вопросы, о которых первоначально сам подумает и потом уже обращается для проверки или для выяснения их к окружающим. Не следует только отталкивать ребенка, зря гонять и относиться случайно, под влиянием минуты, то очень ласково, то сурово, совершенно произвольно, как придется, никогда не выясняя основания своих действий. В последнем случае, понятно, и ребенок также повторит воспринятое им и никогда не приучится рассуждать над тем, что делает и чем занимается.

3. Последовательность в отношении слова и дела при обращении с ребенком составляет очень существенное требование при семейном его воспитании. Необходимо помнить, что ребенок является на свет – только с известною степенью энергии организма. Органы активной его деятельности только намечены и далеко еще не развиты, они должны постепенно развиваться по мере их возбуждения к работе. Проявления ребенка первоначально исключительно имитационные; вместе с этим он при посредстве своих вопросов узнает условное значение произносимых им звуков, а также условность тех ощущений, которые у него являются и при посредстве которых он приучается отличать влияние на него внешнего мира и то, что происходит в его собственном организме. Из них у ребенка слагаются представления, разъединением и сравнением которых он уже вырабатывает себе критерий для своих действий. Если ребенок подмечает, что никакой последовательности у взрослых нет, то он не в состоянии усвоить себе этого критерия, его действия будут случайны, шатки, никаким серьезным основанием не будут руководимы и направляемы. Если ребенку говорят о чем-либо, как об уже исполненном, а он на деле видит, что это не так, что это не исполнено, то он предполагает, что можно сказать одно, а сделать другое, не соответствующее слову. Если в присутствии ребенка потребовать, чтобы пришедшему сказали, что нас нет дома, то он первоначально изумленно посмотрит и сейчас же выскажет свое сомнение. Заявление о том, что это не его дело, чтобы он молчал и не рассуждал, ему дела не объясняет, он только сбит с толку и полагает, что может поступать, как придется или как захочет. При таких условиях ребенок не усваивает критерия правды, у него нет оснований для нравственных его проявлений. Он будет руководствоваться только своим ощущением: то что ему приятно, он будет делать, что неприятно, он будет избегать, т. е. будет руководствоваться тем, чем руководствуется каждое животное. Ребенок, таким образом, будет сбит в основаниях нравственных проявлений человека.

Правдивость не дана человеку готовой, она должна быть приобретена и усваивается первоначально только наблюдением над жизнью окружающих, так же как и речь ребенка. Можно говорить с ребенком, приспособляясь и повторяя те неправильные и мало артикулированные звуки, которые он произносит, тогда он долго не научится говорить правильно, и даже некоторая неправильность в произношении может у него остаться на всю жизнь. Все это заставляет взрослого быть очень последовательным во всех своих действиях, за которыми ребенок постоянно следит, усваивает и соответственно этому действует. Правдивость ребенка складывается только из правдивости среды, его окружающей, или, по крайней мере, того человека, к которому ребенок всего более привязан и который к нему всего проще относится. Стоит только отталкивать ребенка, если он высказывает подмеченные им явления, и не обращать его внимания на последовательность в действиях, которые у него замечаются, чтобы он стал говорить неправду, что легко войдет у него в привычку, от которой потом он не скоро отделается. Необходимо твердо помнить, что на ребенка главным образом влияет дело, не слово; он настолько реален, что все у него слагается под влиянием поступков, которые видит. Повторяя то, что на деле он кругом себя замечает, он из этого вырабатывает свои привычки и обычаи; под влиянием этого слагается его тип. Все это указывает на то, насколько существенна для ребенка последовательность и правдивость взрослых, в среде которых он живет во время семейного периода своей жизни.

4. Признание личности ребенка с самого начала его сознательной жизни тоже очень существенно, а на это обращают слишком мало внимания при воспитании. Обыкновенно родители полагают, что ребенок – их достояние, их собственность, с которой они могут поступать совершенно безотчетно, как с вещью. Только в том случае они склоняются признать за молодым человеком его личную неприкосновенность, когда он в состоянии жить свои трудом. Но такое отношение к ребенку совершенно неправильно и ничего подобного допустить нельзя, раз только родители обязаны содействовать развитию человека. Обязанность эта истекает из прошедшего, они в свое время пользовались тем же, поэтому отдают только свой нравственный долг своему потомству. <…> С образом человека непременно связано признание его личности и его неприкосновенности, но к этому человеку приучается опять же только в молодости; как к нему относились и какое отношение он видел к другим, так и он будет относиться к окружающим. С образованием отношение к людям становится, несомненно, более внимательным, но наибольший след оставляет все же то, что усвоено во времени семейного периода развития ребенка. Нужно видеть ребенка, которого никогда никто не оскорблял и не касался его личности, чтобы убедиться в том, насколько он чутко относится к людям, и как близко он принимает всякое наносимое оскорбление. Такой ребенок всегда очень впечатлителен и более способен к образованию. <…>

Обыкновенно, по принятому обычаю, на ребенка смотрят, как на куклу, существующую для потехи взрослых. <…> Затягивать ребенка, носить, сажать или качать его положительно не следует, ничего кроме вреда этим ребенку не приносят; все это препятствует его развитию (стягивание), раздражает и тревожит его (ношение) и приучает его к прибавочному раздражителю (качание), без которого ребенок потом кричит. Матери нужно, чтобы ребенок скорее сидел, чтобы у него скорее прорезывались зубы, чтобы он скорее стоял, скорее ходил; ко всему этому его искусственно возбуждают и искусственными мерами поддерживают. Такое ускорение нарушает ту последовательность в развитии ребенка, которые только и можно принять за нормальные. Нарушение этой постепенности приводит к болезни и даже смерти. Вместо того, чтобы ребенок сам научился сидеть, когда будет в состоянии удерживаться в сидячем положении, сам научился ползать, вставать, ходить, все это заставляют его делать раньше, чем он это в состоянии сделать сам, но когда этого желают взрослые. Его необходимо оставлять лежать, не трогать и не таскать до тех пор, пока он этого не будет делать сам. Необходимо, чтобы младенец сам осложнял свои действия по мере сил и возможности. <…> Вся тайна семейного воспитания в том и состоит, чтобы дать ребенку возможность самому развертываться, делать все самому; взрослые не должны забегать и ничего не делать для своего личного удобства и удовольствия, а всегда относиться к ребенку, с первого дня появления его на свет, как к человеку, с полным признанием его личности и неприкосновенности этой личности.

Здесь только указана цель семейного воспитания ребенка и главные основания, которых необходимо держаться при этом. <…>

Лесгафт П.

Семейное воспитание ребенка и его значение. В 3-х ч. Ч. III. Семейный период воспитания. – СПб: Тип. А. Венке, 1912.-С. 87–97.