Текст книги "История России. XX век. Как Россия шла к ХХ веку. От начала царствования Николая II до конца Гражданской войны (1894–1922). Том I"

ПСР (Партия социалистов-революционеров) приветствовала революцию и актами террора и широкой агитацией среди крестьян и рабочих пыталась придать ей необратимый характер – свергнуть самодержавие и довести народ до Учредительного собрания, которое, по мысли эсеров, учредит народную республику.

Социал-демократы смогли внедриться в революцию только в октябре, при создании Петербургского совета, руководство которым захватили меньшевики. До этого эсдеки занимались выпуском прокламаций, подстрекательством и наживались на продаже эсерам оружия и взрывчатки, которые они по своим каналам доставляли из-за рубежа. Впрочем, уже в январе 1905 г. видный эсдек Александр Парвус (Израиль Гельфанд) под впечатлением от «Кровавого воскресенья» выдвинул теорию «непрерывной (перманентной) революции», которая позднее была принята Лениным и Троцким. Теория эта предполагала практическое действие – захват «пролетариатом» власти не дожидаясь, пока эта власть утвердится в руках «буржуазии», свергнувшей «царизм». То есть, говоря по-простому, профессиональным революционерам предлагалось вырвать власть сначала у монарха и сразу же вслед за этим у либеральных политиков и установить свою диктатуру. Движущей силой непрерывной революции эсдеки (особенно большевики) считали «массы пролетариата и крестьянства», но только под строгим руководством партийных вождей, то есть самих себя. «Сразу после демократической революции мы начнем двигаться… к социалистической революции. Мы не остановимся на полпути», – соглашался с Парвусом Ленин в сентябре 1905 г. Социалистическая революция в словаре эсдеков означала принуждение большинства общества к повиновению со стороны революционного меньшинства.

В апреле 1905 г. Ленин проводит незаконный (с точки зрения социал-демократической партии) съезд своих сторонников в Лондоне, 38 участников которого единодушно поддержали переход к прямым боевым действиям, к созданию военных отрядов и организации восстания.

Документ

В октябре Ленин из Швейцарии (он вернулся в Россию только в ноябре, после объявления амнистии) призывал создавать «отряды революционной армии», которые должны вооружаться «сами, кто чем может (ружье, револьвер, бомба, нож, кастет, палка, тряпка с керосином для поджога, веревка или веревочная лестница, пироксилиновая шашка, лопата для стройки баррикад, колючая проволока, гвозди (против кавалерии) и пр.) … Даже и без оружия отряды могут сыграть серьезнейшую роль: 1) руководя толпой, 2) нападая при удобном случае на городового, случайно отбившегося казака… и отнимая оружие; 3) спасая арестованных или раненых, когда полиции очень немного; 4) забираясь на верх домов, в верхние этажи и т. п. и осыпая войско камнями, обливая кипятком и т. д. … Убийство шпионов, полицейских, жандармов, взрывы полицейских участков». – В. И. Ленин. ПСС. Т. 11. С. 336–340.

Вернувшись в начале ноября в Россию, Ленин стал лихорадочно организовывать вооруженное восстание в Москве, а когда оно началось по его сценарию 10 декабря – уехал в Финляндию, где прожил неделю в безопасности до его подавления.

Объединительный съезд РСДРП в Стокгольме в апреле 1906 г. осудил ленинскую тактику вооруженного восстания и вооруженной борьбы. Но Ленина это не смутило. Он тайно сформировал свой собственный ЦК, который взял курс на продолжение вооруженной борьбы за захват власти в России.

Конец весны – лето 1906 г. стали новым пиком революционного террора. 21-летняя эсерка М. А. Спиридонова всадила пять пуль в советника тамбовского губернского собрания, члена «Союза русских людей» Гавриила Николаевича Луженовского, руководившего усмирением крестьянских беспорядков и грабежей на Тамбовщине. 14 мая в Севастополе состоялось неудавшееся покушение на коменданта города генерала Неплюева. Бомба разорвала на куски 8 человек, в том числе двух детей, и ранила несколько десятков. Левые газеты «успокаивали» раненых и родственников погибших заявлениями, что удар был направлен не на них… В июле произошли военные бунты в Свеаборге (база русского военно-морского флота в Финляндии), Кронштадте и на крейсере «Память Азова», сопровождавшиеся убийствами морских офицеров. Эсеры и эсдеки попытались поднять новое вооруженное восстание в Москве, но не были поддержаны рабочим народом. 2 августа в Польше произошло заранее спланированное радикалами-националистами нападение на русских солдат и полицейских. В одной Варшаве было убито 28 и ранено 18 человек.

12 августа в переднюю государственной дачи премьер-министра П. А. Столыпина вошли несколько человек в форме жандармских офицеров. У них на пути встал офицер, командующий охраной. Тогда террористы с криками «Да здравствует свобода, да здравствует анархия!» швырнули портфели в приемную, полную посетителей. Итог был ужасающим – убито 27 человек, ранено 32, из которых шестеро позже скончались. Сам Петр Аркадиевич остался невредим. Однако пострадали его маленький сын и 14-летняя дочь (два года она не могла ходить), рухнувшие на землю с балконом второго этажа. А на следующий день пятью выстрелами из револьвера был убит командир Семеновского полка генерал Георгий Мин, успешно боровшийся с декабрьским восстанием в Москве.

Не гнушались террора и крайне правые. «Союз русского народа» организовывал в 1905–1906 гг. боевые дружины для участия в погромах интеллигенции и евреев. Только за участие в погромах октября 1905 г. предстало перед судом 1860 человек. Жертвами индивидуального террора правых стали члены думской фракции кадетов – евреи М. Я. Герценштейн и Г. Б. Иоллос и трудовик врач А. Л. Караваев. Правые готовили покушение и на жизнь С. Ю. Витте. Эсеры и эсдеки отвечали террором на террор. В Одессе в митинг «Союза русского народа» бросали бомбы, в Иваново-Вознесенске большевик В. Морозов во время демонстрации СРН сначала выстрелил в портрет Императора, а потом убил двух демонстрантов. В России начиналась гражданская война.

В этих трагических обстоятельствах новый премьер-министр П. А. Столыпин решил противопоставить антиправительственному террору жесткие ответные меры. Покушение на него и его семью стало своего рода рубежом. 19 августа был принят указ о военно-полевых судах. Он предписывал, в качестве временной меры, ввести особые суды из строевых офицеров, которые в тех случаях, когда преступление было очевидным, имели право в короткое время выносить приговор и приводить его в исполнение. «Государство может, государство обязано, когда оно находится в опасности, принимать самые строгие, самые исключительные законы для того, чтобы оградить себя от распада, – доказывал в Думе П. А. Столыпин. – Когда дом горит, господа, вы вламываетесь в чужие квартиры, ломаете двери, ломаете окна… Когда на вас нападает убийца, вы его убиваете… Это состояние необходимой обороны…»

За восемь месяцев действия военно-полевых судов они вынесли 1102 смертных приговора. К сожалению, были и судебные ошибки, и многие обвиняли правительство в неоправданной жестокости. Однако указанную цифру нелишне сопоставить с числом жертв террора. Только за год – с октября 1905 г. – было убито и ранено 3611 государственных чиновников. Сам П. А. Столыпин в интервью французскому журналисту Гастону Дрю приводил такую впечатляющую статистику пострадавших от революционного экстремизма. За 1906–1908 гг.: покушений – 26 268; убито должностных и частных лиц – 6091; ранено – более 6000; ограблено – более 5000. Жертвами терактов, организованных только партией социалистов-революционеров за 10 лет (с 1901 по 1911 г.), стали 2 министра, 33 генерал-губернатора, губернатора и вице-губернатора, 16 градоначальников, начальников окружных отделений, полицмейстеров, прокуроров и их помощников, начальников сыскных отделений, 7 генералов и адмиралов, 15 полковников, 8 присяжных поверенных, 26 агентов полиции. А ведь методы террора исповедовали еще и анархисты (именно они совершали наибольшее количество терактов), и эсеры-максималисты, и социал-демократы, и крайне правые. Всего же за 1901–1911 гг. жертвами террористов стали 17 000 человек.

Печально, но революционный террор практически не осуждался большинством образованного общества России в 1905–1906 гг. Антитеррористические же действия власти решительно осуждались. На призывы осудить с думской трибуны действия террористов депутаты кадетского большинства I Думы отвечали – «сначала прекратите террор правительства против общества, и тогда мы осудим террор революционеров против правительства».

Свидетельство очевидца

«Тяжелый эпизод разыгрался на кадетском съезде (апрель 1906 г. – Отв. ред.). Во время заседания кто-то с кафедры сообщил, что в Киеве убит террористами генерал-губернатор граф А. П. Игнатьев. И вдруг сорвалось несколько аплодисментов. Это сейчас же вызвало резкий протест. Аплодисменты сразу оборвались. Председатель высказал строгое порицание тем, кто рукоплескал. Но факт остался фактом. В центре либеральной оппозиции, считавшей себя монархической, отрицавшей революционные методы, нашлись люди, нашлись члены Государственной Думы, публично выразившие одобрение убийцам». – А. Тыркова-Вильямс. На путях к свободе. М., 2007. – С. 242.

И всё же антитеррористические меры Столыпина имели успех, политический экстремизм осенью 1906 г. пошел на убыль. Число разного рода преступлений снизилось в несколько раз. В 1909 г. была распущена Боевая организация эсеров. Многочисленные жертвы ни в чем не повинных людей, экспроприации, слишком походившие на банальные разбои, постепенно меняли прежде сочувственное отношение общества к терроризму. Еще продолжавшиеся убийства должностных лиц встречали все меньшую общественную поддержку. Вызывали всеобщее возмущение действия группировки анархистов – «безмотивников», утверждавших, что объект террора совсем не обязательно должен быть в чем-то лично виновен – достаточно быть представителем «господствующего» сословия. Они взрывали рестораны и кофейни, пытались бросать бомбы в окна вагонов «первого класса» и т. п. Страна устала от революции, а само террористическое движение постепенно разлагалось изнутри. Лишившись поддержки общественного мнения, террор постепенно затихал.

Литература:

А. А. Гейфман. Революционный террор в России. 1894–1917. М., 1997.

С. А. Степанов. Черная сотня в России (1905–1914 гг.). М., 1992.

В. М. Лавров. Мария Спиридонова: террористка и жертва террора. М.,1996.

Охранка. Воспоминания руководителей политического сыска. В 2-х т. М.: Новое литературное обозрение, 2004.

Литература к главе 2:

Первая Русская революция. Взгляд через столетие / Отв. ред. А. П. Корелин, С. В. Тютюкин. М., 2005.

Р. Пайпс. Русская революция. Кн. 1. Агония старого режима. М., 2005.

С. Б. Павлов. Опыт первой революции: Россия 1900–1907. М., 2008.

Глава 3. Думская монархия (1907–1914)

Нежелание большей части II Государственной Думы сотрудничать с правительством определило ее судьбу. 3 июня 1907 г. Императорским указом Дума была распущена.

Свидетельство очевидца

«Я не знавал в мире места с более нездоровой атмосферой, нежели общий зал и кулуары Государственной Думы… Эта уличная рвань, которая клички позорной не заслуживает. Возьмите с улицы первых попавшихся встречных, присоедините к ним горсть бессильных, но благомыслящих людей, внушите им, что они спасители России… и вы получите Вторую Государственную Думу. И какими знающими, государственными, деятельными представлялись на этом фоне деловые работники ведомств – „бюрократы“». – Депутат II Думы от Орловской губернии, христианский социалист профессор С. Н. Булгаков. Дневник. Орел, 1998. – С. 51–52.

Царь и премьер-министр полагали, что при действующем избирательном законе новая Дума будет не менее антиправительственной. В стране продолжалась смута, и саботаж со стороны Думы грозил анархией и гибелью государства. Перед властью стоял выбор. Или вовсе отказаться на время от Думы и вернуться к старому, абсолютистскому правлению Империей, или сделать новую Думу более близкой по духу правительству. Новый Председатель Совета министров Петр Столыпин был категорически против отказа от парламентских принципов новой российской государственности и убедил в этом Царя – ведь без представительных учреждений монарх не знает действительных настроений своего народа и может очень ошибаться насчет его довольства или недовольства властью. Оставалось одно – нарушить 87-ю статью Основных законов и царским манифестом изменить избирательный закон так, чтобы в Думу преимущественно попали не враждебные императорскому режиму люди. Согласно ст. 87 даже между сессиями Думы Царь не имел права издавать указы, которые вносят «изменения в Основные Государственные законы, в Учреждения Государственного Совета и Государственной Думы, в постановления о выборах в Совет или в Думу». Очевидно, что Дума, бойкотирующая любые серьезные начинания правительства, никогда не одобрит свой роспуск и новый порядок избрания депутатов. Фальсификация же результатов выборов даже в голову не могла прийти ни Царю, ни Столыпину. Они были людьми чести, хранили свою христианскую совесть, да к тому же земская и городская общественность внимательно наблюдала за ходом выборов, и любое его нарушение немедленно становилось предметом широкого обсуждения в газетах.

В царском манифесте, провозглашенном 3 июня 1907 г., прямо говорилось, что «значительная часть состава» распущенной Думы действовала «в явном стремлении увеличить смуту и способствовать разложению государства». Причины «двукратного неуспеха деятельности Государственной Думы манифест усматривал в «несовершенстве избирательного закона». «Все эти изменения в порядке выборов, – продолжал манифест, – не могут быть проведены обычным законодательным путем через ту Государственную Думу, состав коей признан Нами неудовлетворительным вследствие несовершенства способа избрания ее членов. Только Власти, даровавшей первый избирательный закон, исторической Власти Русского Царя, довлеет право отменить оный и заменить его новым» (III ПСЗ. Т. 27, № 29240).

Юридически происшедшее являлось «государственным переворотом», но политически это была единственная возможность спасти государственный порядок и сохранить парламентские законодательные учреждения, созданные Манифестом 17 октября 1905 г.

В чем была суть нового избирательного закона? Главное было в перераспределении числа выборщиков между куриями. Власти распрощались с иллюзией о «природном консерватизме» русского крестьянства: крестьянская депутатская квота была сильно урезана и перераспределена в пользу землевладельческой курии. Если раньше крестьяне избирали 42 % выборщиков, то теперь только 22,5 %; землевладельцы – 51 % (ранее 31 %). Курия городских избирателей, как и раньше избиравшая 24,5 % выборщиков, теперь разделялась на две, голосующие отдельно. При этом небольшая группа богатых городских домовладельцев избирала более половины всех городских выборщиков. Рабочие избирали теперь 2 % выборщиков (ранее 3 %). Сокращалось с 26 до 7 число городов, где проходили прямые выборы в Думу (Москва, Петербург, Киев, Одесса, Рига, Варшава, Лодзь). Сословно-элитарный характер нового закона очевиден: голос одного помещика стал равняться голосам 7 горожан, 30 крестьян и 60 рабочих.

Было сокращено представительство национальных окраин. Манифест 3 июня объявлял, что иные народности – «не должны и не будут являться в числе, дающем им быть вершителем вопросов чисто русских». Поэтому Польша теперь вместо 36 имела лишь 12 депутатов, избираемых всеми жителями, и двух депутатов от русского населения, Кавказ – 10 (вместо 29), Сибирь и Дальний Восток – 15 (вместо 22). Русское православное население, проживающее на территориях, заселенных преимущественно нерусскими, получало отдельное представительство по завышенным нормам. Было сокращено представительство от некоторых европейских губерний, ранее избиравших оппозиционных депутатов (Вятская, Киевская, Пермская, Уфимская). Территории Средней Азии, Казахстана и Якутии, жители которых, по мнению властей, «не готовы» участвовать в выборах, отныне права представительства лишались вовсе (ранее они избирали 24 депутата). Меньше становилось теперь и общее число депутатов – 442 вместо 524, причем от Европейской России избиралось 403 народных представителя. Таким образом, новое избирательное законодательство резко изменяло соотношение сил в Думе в пользу состоятельных и лояльных власти слоев общества и очень значительно сокращало представительство нерусского населения.

Правые партии приветствовали решение Царя, «державным словом положившего конец существования преступной Государственной Думы». Оппозиция выражала возмущение «нарушением законности». «Союз 17 октября» признал «прискорбную необходимость» изменения избирательного закона, а партия кадетов, хотя на своем съезде и приняла резолюцию протеста против Манифеста 3 июня, однако подавляющим большинством отвергла идею бойкота новых выборов в Думу. Народные массы на происходящее фактически не отреагировали. «Первая русская революция» закончилась, в России окончательно утвердился особый политический строй – «думская монархия»: не полностью абсолютистская, но и не вполне ограниченная законом.

В той политической обстановке, которая сложилась в России в ходе революции 1905–1906 гг., Манифест 3 июня являлся наименьшим злом. Однако сама необходимость прибегнуть ко злу нарушения только что провозглашенного закона ради достижения добрых целей, говорила о большом нездоровье русского общества. Результаты выборов в I и II Государственные Думы показали, что верной государственному режиму Российской Империи была только небольшая богатая и привилегированная часть общества – крупные землевладельцы, духовенство, новый предпринимательский класс. Ни крестьянство, ни рабочие, ни земская интеллигенция не поддерживали императорский режим. Не поддерживали режим и инородцы, которых в Империи было до 40 процентов.

Крестьяне требовали землю и вовсе не потому, что мечтали разбогатеть, получив прирезку от помещичьих угодий. Прирезка была маленькой и дела не решала – но это было, по их убеждению, восстановление справедливости, попранной крепостным правом, лишившим крестьян собственности в пользу дворян.

Рабочие желали достойных условий труда и уменьшения разрыва между своей заработной платой и доходом владельца предприятия. Многие, следуя за социал-демократами, требовали установления рабочего контроля над предприятиями.

Земская интеллигенция, объединенная большей частью КДП, поддерживала эти требования крестьян и рабочих, смягчая их разрушительные для государства перехлёсты, и, кроме того, желала превращения России в действительно конституционное демократическое государство, в котором политическая власть формируется в соответствии с волей большинства народа, а не по прихоти «исторической власти» самодержца с одобрения малочисленного привилегированного слоя, который тогда называли «цензовым элементом».

Наконец, нерусские народности Империи хотели культурного, языкового и исповедного равноправия с русским народом, финны желали сохранить свою автономию, поляки мечтали ее получить вновь, евреи – покончить с унизительными ограничениями при выборе места жительства и формы образования. Мы платим налоги наравне с русскими, наши сыновья служат в армии наравне с русскими, почему же мы должны ущемляться в правах в сравнении с русскими – заявляли депутаты-инородцы.

Результаты выборов в Думу в 1906 г., при всей их многоступенчатости и неравности для различных имущественных групп, тут же обнаружили, что общественное основание (социальная база) императорской власти крайне слабое. Лишь несколько процентов населения России не выступают слева против государственной власти. Во II Думе, при всех избирательных несправедливостях, процент лояльных депутатов не превышал одной четверти от всего ее состава. Третьеиюньский избирательный закон умножил несправедливости. Сам Император назвал новый закон «бесстыжим», но поддержал.

Однако на столь несправедливо организованном представительстве и на столь узком общественном основании российская государственность надежно строиться не могла. Её обрушение при малейших трудностях становилось неизбежным. Поэтому главной задачей власти после воссоздания парламентской системы на основе «бесстыжего» закона было расширение своей социальной базы. Крестьяне, рабочие, интеллигенция, инородцы должны были почувствовать и утвердиться в мысли, что это – их власть. Что самодержец – это их Царь, готовый разрешить их законные желания. Фактически новая Дума, сформированная богатыми и счастливыми, должна была принять законы, которые бы принуждали высшие слои общества своим богатством и счастьем делиться с бедными и несчастными. Это был единственный способ избежать революции и полного уничтожения исторической России. Первым из этих богатых и счастливых был Русский Император, которому тоже надо было поделиться своей властью и богатством с народом России. Убедить богатых отказываться от своих богатств – всегда трудно. А к тому же и неимущие слои русского общества, как показала революция, настроены не менее решительно и не менее эгоистично, чем высшие. В русском обществе давно пошатнулось, ослабло нравственное понимание взаимной ответственности сословий, чувство солидарности. Каждая группа населения хотела решать свои проблемы за счет других. Когда террор не осуждается одними, погромы приветствуются другими, усадьбы жгут третьи, мирные манифестации расстреливают четвертые, – тогда вывод прост – такое общество глубоко больно сверху донизу. Оно или исцелится, или обречено на гибель.

Тяжкая задача исцеления больного русского общества, подведения широкой социальной основы под русскую государственность, находящуюся на грани обрушения, – задача эта легла на плечи молодого Председателя Совета министров – Петра Аркадиевича Столыпина. С полным сознанием своей ответственности за судьбы отечества он принял великую ношу.

Литература:

В. А. Демин. Государственная Дума России (1906–1917): механизм функционирования. М., 1996.