Текст книги "Материальные памятники русской культуры в странах Балтии"

Важную роль в истории с запретом незаконного строительства кирки сыграло отделение православного Прибалтийского братства Христа Спасителя и Божией Матери в Иевве (Йыхви), основанное в 1887 году по инициативе князя Шаховского и под председательством его жены Елизаветы Дмитриевны.

В назначении С. В. Шаховского на должность губернатора Эстляндии было одно необычайное обстоятельство: не владеющего немецким языком князя назначили руководить губернией, делопроизводство в которой велось исключительно на немецком языке. Шаховской неоднократно напоминал министру внутренних дел об этом досадном обстоятельстве:

«Вашему Высокопревосходительству хорошо известно, я совершенно не знаю немецкого языка. Это незнание, о котором мною было своевременно заявлено при назначении моем на должность Эстляндского губернатора, не было признано к сему препятствием».

Напомним, что повеление преподавать в школах русский язык последовало уже на следующий – 1820 год после освобождения эстляндских крестьян от крепостной зависимости. Однако только в 1881 году после подчинения школьной сети министерству просвещения Российской империи русский язык стал вводиться сначала в гимназиях, затем в приходских и сельских школах. В 1886 году русский язык был введен в делопроизводстве волостных и городских самоуправлениях, а в 1888–1892 годах в ходе судебной и полицейской реформы он стал языком делопроизводства в суде и полиции.

Показательно, что поначалу князь Шаховской с некоторым подозрением отнесся к массовому переходу эстонских крестьян в православие. В одном из писем к обер-прокурору Священного Синода К. П. Победоносцеву он даже выражал недовольство миссионерской деятельностью епископа Рижского Доната. Однако, убедившись в искренности народного порыва, вскоре стал всячески его поддерживать. Следствием этого стало постановление правительства об обязательном отчуждении в Прибалтийских губерниях земель под строительство православных храмов и выделение из казны 420 тысяч рублей на церковное строительство.

Князь С. В. Шаховской первым оценил значение народного предания о чудотворной иконе Успения Богородицы, явленной эстонским пастухам у подножия Журавлиной горы (Куремяэ), для укрепления православия в Эстонии. 15 августа 1888 года на праздник Успения Пресвятой Богородицы губернатор Шаховской и генерал-лейтенант Бобриков пригласили в Куремяэ епископа Рижского и Митавского Арсения. Для паломников, среди которых было до двадцати высокопоставленных чиновников, были установлены палатки, снабженные железными кроватями, которые поставили ревельские (таллиннские) купцы Макушев и Братынкин. Организация питания была поручена буфетчику Воронину из Нарвы.

Воскресенский собор в Нарве. Открытка ХХ века.

За порядком следил отряд жандармов под командованием полковника фон Мерклина. Чиновник по особым поручениям при губернаторе Эстляндии, историк М. Н. Харузин записал:

«Не было здесь различия социального положения, не было «господ», не было «слуг», были богомольцы и паломники, все они, пришедшие из разных мест, из разных общественных сфер, перемешались друг с другом, составили одно общее, одно целое, называемое православным русским народом. ‹…› Любой человек, по-русски мыслящий и чувствующий, побывавши в Пюхтице в этот день, пережил бы глубокое настроение; любой иностранец, пожелавший пристально и беспристрастно вглядеться во все происходившее в этот день на Богородицкой горе, вынес бы много поучительных для себя впечатлений».

Летняя резиденция губернатора С. В. Шаховского находилась в Куремяэ рядом со строящейся Пюхтицкой обителью. Со временем территория монастыря расширилась, и апартаменты оказались на его территории. Апартаменты и небольшая домашняя церковь располагались в простом двухэтажном деревянном доме.

Супруга губернатора княгиня Елизавета Дмитриевна Шаховская принимала самое живое участие в оказании местному эстонскому населению медицинской помощи. В письме княгини Шаховской (на фото в центре) знаменитому юристу Ф. Н. Плевако читаем:

«Мы – русские, православные, должны пойти навстречу нашим эстонским братьям и дать им то, без чего на земле человеку жить нельзя: церковь, школу, уход за больными… и чего они, будучи бедны, сами себе дать не могут.

Правительство делает очень много, но нужд еще больше и все растет: ибо обращения в православие, слава Богу, все продолжаются.

Прежде всего, цифры, сообщаемые священниками приходов, указывают на следующие нужды:

1) Надо призреть 88 стариков и немощных;

2) Надо везде лечить народ, лишенный в Эстляндии врачебной помощи;

3) Надо создать приют для сирот (22 круглых, 84 не имеющих одного из родителей) и образцовую школу для эстонских православных девочек, из которых могли бы получиться школьные учительницы».

Любопытно, что сетевая «Свободная энциклопедия Википедия» сегодня характеризует семью Шаховских не как благотворителей, а как «как ярых проповедников политики единого государства, религии, церкви и языка».

Деятельность губернатора С. В. Шаховского, направленная на укрепление и распространение православия среди местного населения, совпала по времени с новым подъемом перехода эстонских крестьян из лютеранства в православие. Понимая всю важность происходящих событий, губернатор считал своим долгом оказывать содействие возможно более широкому развитию православия в Эстляндии. Он неоднократно ходатайствовал о строительстве в Ревеле собора, открытии архиерейской кафедры и назначении на нее архиерея эстонца.

В письме князя С. В. Шаховского к обер-прокурору Святейшего Синода К. П. Победоносцеву от 18 февраля 1887 года читаем:

«За время моего управления Эстляндской губернией я имел возможность усмотреть, насколько решение самых насущных вопросов, связанных с устройством новооткрываемых в Эстляндии приходов и удовлетворением самых неотложных нужд, нередко неизбежно замедляется вследствие отдаленности епископской кафедры».

Против идеи Шаховского выступили рижский викарий и обер-прокурор Святейшего Синода К. П. Победоносцев, не без оснований предполагавший, что епископ эстонец послужит не к национальному примирению, но к возникновению в среде местного духовенства сплоченной эстонской партии, которая будет стремиться к угнетению русского духовенства. История показала, что Победоносцев, указывавший на слабые нравственные устои современного ему эстонского национального самосознания, во многом оказался прав.

Первые сведения об идее сооружения в Нарве церкви для рабочих Кренгольмской мануфактуры православного вероисповедания можно найти в архивных документах за 1872 год. К ее реализации приступили лишь в 1890 году, благодаря губернатору Шаховскому. Православный Воскресенский собор был построен в городе Нарве в 1890–1896 годах. Храм вмещает в себя две-три тысячи человек. Строительство церкви осуществлялось целиком на средства Кренгольмской мануфактуры, которая выделила на постройку более пятисот тысяч рублей. Торжественная закладка храма, приуроченная к официальной встрече в Нарве двух императоров – российского Александра III и германского Вильгельма II, была совершена 5 августа 1890 года преосвященным Арсением, Епископом Рижским и Митавским, в присутствии императора Александра III и императрицы Марии Федоровны, а также великой княгини Ксении Александровны, великого князя Сергея Александровича и его супруги Елизаветы Федоровны, великих князей Николая Николаевича (старшего) и Александра Михайловича. Первый камень в фундамент положил сам император Александр III.

Храм был возведен в районе Иоахимсталь на земле, пожертвованной почетным гражданином Нарвы Иваном Карловичем Прове, который выкупил ее на личные сбережения. Архитектурный проект собора разработал Павел Васильевич Алиш. Освящение храма состоялось 17 ноября 1896 года. В этот день архиепископ Рижский и Митавский Арсений (Брянцев) освятил главный престол во имя Воскресения Христова. Два других престола – во имя иконы «Всех скорбящих Радость» и «Всех Святых» были освящены в 1897 году.

19 февраля 1887 года ревельское православное духовенство подало губернатору Шаховскому докладную записку, в которой была изложена потребность ежегодно разрастающегося в городе русского населения иметь соборный храм. Ходатайство получило развитие после чудесного спасения семьи императора Александра III во время железнодорожной катастрофы в Борках 17-го октября 1888 года. В 1892–1893 годах на Вышгороде были приобретены дома Эстляндской Дворянской Кредитной Кассы, графа Рейнгольда Ребиндера и баронессы Люции Врангель для расширения площади, выбранной под строительство собора. Проект пятиглавого собора в стиле русских церквей, рассчитанного на полторы тысячи человек, был поручен адьюнкт-профессору Академии Художеств академику Михаилу Трофимовичу Преображенскому.

30 августа 1893 года было избрано для торжественного освящения закладки храма. Освящение совершил преосвященный Арсений архиепископ Рижский и Митавский (на фото) в присутствии товарища Обер-прокурора Святейшего Синода В. К. Саблера. После того, как архиепископ Арсений окропил место для храма и был воздвигнут деревянный крест высотой в 12 саженей, на башне Длинный Герман был поднят российский флаг и дан салют из четырех морских орудий, размещенных на шведском бастионе.

Салют был подхвачен судами, стоявшими на рейде порта. Состоялись также Крестный ход и торжественная трапеза в Русском общественном собрании. По свидетельству современников за трапезой князь Шаховской произнес «блестящую и полную патриотического воодушевления речь о политических подвигах благоверного Александра Невского, который в трудную эпоху древней России обеспечил ей свободу с севера и с запада и память которого дорога для Эстляндии, на границе которой – на св. Пюхтицкой горе находятся, надо полагать, могилы сподвижников его, павших в бою за родную Русь, – и в заключение провозгласил здравие тезоименитого ему охранителя блага и славы России – Государя императора Александра III».

К сожалению, князю Шаховскому не было дано увидеть воочию плоды своего труда, поскольку 12 октября 1894 года он внезапно скончался в возрасте 42 лет. Его место в Комитете по строительству храма занял новый губернатор Евстафий Николаевич Скалон. Князь Сергей Владимирович Шаховской был похоронен у стены летней губернаторской резиденции в Куремяэ. Дом хорошо сохранился, но в 1944 году при попадании снаряда утратил одну из башен. Вдова губернатора пристроила к дому со стороны могилы церковь, освященную в честь преподобного Сергия Радонежского. Елизавета Дмитриевна надолго пережила своего мужа и скончалась 16 июня 1939 года в Пюхтицкой обители. А в августе 1895 года состоялось освящение закладки собора, и в стену горнего места будущего алтаря была вложена позолоченная закладная доска. 25 июня 1912 года Таллиннский Кафедральный собор в честь Святого Благоверного Князя Александра Невского посетил Государь Император Николай II.

Строящийся кафедральный собор во имя святого благоверного князя Александра Невского в Ревеле (Таллинн). Открытка конца XIX века.

* * *

Считается, что на формирование официальной правительственной политики в отношении Эстляндии и Лифляндии решающее значение оказала славянофильская доктрина. Мнение это как будто подтверждается документами из обширного архива князя С. В. Шаховского, которые были опубликованы после его смерти. В подтверждение славянофильских корней политических, экономических и социальных реформ в Прибалтийских губерниях ссылаются также на переписку Шаховского с министром юстиции Николаем Авксентьевичем Манасеиным (1834–1895). Будучи еще сенатором Манасеин в 1882–1883 годах принимал участие в ревизии Лифляндской и Курляндской губерний. В своем отчете по итогам ревизии он указал на полную обособленность Прибалтийского края от остальных частей Империи, как в отношении материально-правового законодательства, так и в отношении судоустройства и местного управления, наметил план всесторонней реформы края. План это был им осуществлен в бытность министром юстиции в 1885–1894 годах при деятельном участии губернатора С. В. Шаховского и его ближайших сотрудников М. Н. Капустина и рано умершего М. Н. Харузина. Из их неофициальной переписки как будто вычитывается связь между славянофильской доктриной и руководящими принципами их служебной деятельности.

Геополитическое положение Эстляндии и Лифляндии, а также их значение для обеспечения безопасности государственных границ империи коренным образом изменилось уже к середине XIX века. Архаический порядок управления начал тормозить развитие капиталистических отношений в крае. Исторически Лифляндии и Эстляндии в составе Российской империи было даровано двести лет мира, позволивших приготовить латышей и эстонцев к принятию собственной государственности в начале ХХ века. Однако то, что поначалу было величайшим благом для эстонцев и латышей неотвратимо превращалось в обстоятельство, тормозившее экономический и социальный прогресс. Прибалтийские реформы конца XIX века ослабили влияние остзейского дворянства и усилили значение центральной государственной власти.

Довольно остро стал «остзейский вопрос», т. е. отмена всех привилегий остзейского дворянства, закрепленных сводом «рыцарского права». В ходе реформ был существенно подорван особый статус Остзейских губерний. Необходимость завершения правительственных реформ в крае полной отменой всех привилегий остзейского дворянства являлось основной темой публикаций в прессе, посвященных «остзейскому вопросу».

Современные эстонские авторы критически относятся к тем реформам, которые министр юстиции Н. А. Манасеин проводил в Эстляндии с помощью губернатора С. В. Шаховского. При этом Манасеин не персонифицируется, а выступает как обобщенная «царская власть», но зато все конкретные претензии по русификации Эстляндии предъявляются к «ярому фанатику Шаховскому». Так, например, авторы «Очерков истории эстонского народа» (Таллинн, 1992) М. Лаар, Х. Валк и Л. Вахтре указывают на то, что активная и последовательная деятельность князя Шаховского привела к тому, что в Эстляндии русификаторская деятельность имела более глубокие и продолжительные последствия чем в Лифляндии, где губернатор Зиновьев в связи с интригами князя Шаховского был принужден искать компромисса с немцами:

«Целью реформ, разумеется, была ликвидация власти и влияния остзейцев в Прибалтике, ибо фактор существования эстонского народа царской властью в ту пору вообще не учитывался. ‹…› Последним был русифицирован Тартуский университет, и на крыше его главного здания появилась совершенно неуместная луковка православной церкви. В заключение Тарту был переименован в Юрьев».

Неточность авторов – в описываемое время еще город Дерпт (Dorpat) и Дерптский университет, – свидетельствует о том, что ярко проявившаяся еще в начале двадцатых годов прошлого века тенденция приватизировать достижения других народов в международной торговле культуре и науке сильна и по сей день. Такова, например, необоснованная гордость за то, что немецкий по существу Таллинн (однако Ревель!) состоял в Ганзейском союзе городов. Такова же гордость за Тартуский университет, основанный в 1632 году шведами и к 1710 году совершенно онемечившийся. Возрожденный в 1802 году университет был отнюдь не эстонским, но немецким университетом, причём единственным на территории Российской империи.

Как известно, в конце XIX века при Богословском факультете университета был единственный лектор эстонец. Современный эстонский плач по русификации Дерптского университета не имеет под собой ни малейших оснований. Столь же необоснованным являются стенания по поводу переименования Дерпта в Юрьев. Впервые под таким названием город упоминается в русской «Повести временных лет». Собственно город был заложен великим князем киевским Ярославом Мудрым и носит его христианское имя – Юрий (Георгий).

Утверждение современных эстонских исследователей об игнорировании в ходе реформ собственно эстонских интересов плохо стыкуются, например, с реальными устремлениями супруги губернатора Елизаветы Дмитриевны по оказанию медицинской помощи эстонским крестьянам. Е. Д. Шаховская была председателем отделения Православного Прибалтийского братства Христа Спасителя и Покрова Пресвятой Богородицы в Иевве (Йыхви). В 1888 году из казны было отпущено 40 тысяч рублей на благотворительную деятельность. Стараниями братства в том же 1888 году в Иевве (Йыхви) была выстроена больница и амбулатория, а также началось строительство школы. В 1895 году при школе в Иевве открылся класс по подготовке учителей для волостных начальных училищ. Руководил школой выпускник Юрьевской учительской семинарии П. Тальст.

Семья Шаховских имела значительный опыт благотворительности, полученный и на территории России и за рубежом, что позволило ей начать упорядочивание и расширение благотворительности в Эстляндии с налаживания местных контактов. В сборнике статей «Венок на могилу. Статьи, посвященные памяти бывшего эстляндского губернатора князя С. В. Шаховского» (Ревель, 1896.) находим:

«Но предварительно князем и его верной помощницей княгиней было, однако же, сделано несколько попыток проникнуть дружелюбно в крепость баронского полновластия и лютеранской обособленности. Репутация обоих, как опытных деятелей на поприще всякого рода благотворительности, казалось, давала им право на уважение со стороны подобных им деятелей; но тут-то и проявилась вся односторонняя тенденциозность ревельских благотворительных учреждений. Точно также как и общественные (клубы), так и благотворительные местные союзы, почуяв “силу с востока”, устрашились и замкнулись, в отдельных случаях даже очень резко. Нельзя было без утраты личного достоинства продолжать игнорировать их враждебность, можно было только игнорировать боль от нее и не чувствовать, по человечеству, обиды».

Однако неудача с местными лютеранскими благотворителями на остановила семью Шаховских:

«За то тем более настоятельно требовалось начать созидательную работу и, в виду сильных крепостей враждебного духа, начать укреплять неизмеримо слабейшие позиции русской общественности. Предстояла работа трудная, кропотливая, неблагодарная. Оглянувшись и сосчитав свои силы, кн. Шаховской начал работать и в короткий срок сплотил вокруг себя духовенство, купечество, гражданское и военное общество служащих в крае, чиновников и офицеров квартирующих войск».

Шаховские оживили деятельность Русского ревельского благотворительного общества, а вместе с ним и деятельность приюта для сирот православных русских солдат и моряков, в свое время женившихся на эстонках, был создан исполнительный орган общества «Контора для бедных» и приобретен для него двухэтажный дом на Татарской улице (ныне Tatari tn.). Обществу удалось заручиться покровительством государыни Императрицы Марии Федоровны. Вскоре князь Шаховской стал председателем общества.

Контора для бедных в Ревеле (Таллинн). Фото из книги: Венок на могилу. Статьи, посвященные памяти бывшего эстляндского губернатора князя С. В. Шаховского. Ревель, 1896.

Обратимся еще раз к упомянутому выше сборнику статей, в котором говорится о третьей составляющей благотворительной деятельности князя. Помимо общественного призрения и распространения православия среди местного населения, князя чрезвычайно занимало бедственное положение здравоохранения и санитарии в крае.

«Как ни странно это покажется, но ни в одной внутренней губернии это дело не стояло в таких примитивных условиях, как в Эстляндии, в момент назначения туда кн. Шаховского. Отсутствие больниц, лечебниц, акушерок, фельдшеров, было почти полное. Больница Приказа Общественного Призрения, заменявшая и городскую и земскую (за неимением таковых) – была в варварском состоянии: в Петербурге такие больницы существовали в 50-х годах. Несмотря на громадный процент умалишенных и слепых в местном населении, ни для тех, ни для других не было (и нет теперь) сколько-нибудь достаточного призрения».

Имевший уникальный опыт в организации работы российского общества «Красного креста», губернатор Шаховской сумел быстро определить плюсы и минусы Эстляндской губернии в части распространения эпидемий. С одной стороны расселение крестьян по хуторам хранило их от повальных эпидемий и пожаров. С другой стороны – заразившиеся семьи вымирали целиком. Прежде чем успевали позвать на помощь. Современник свидетельствует:

«Бывали случаи, что находили на хуторе одного еле живого ребенка, окруженного трупами умерших взрослых членов семьи, не успевших за дальностью расстояния дать знать в соседний хутор о своем бедственном положении».

Князь Шаховской находил, что в таких условиях борьба с эпидемий имеет все свойства настоящей войны: эпидемия распространяется незаметно, путь ее трудно проследить и локализовать в первом очаге, так как эпидемия делается известной только тогда, когда вспыхивает в нескольких местах одновременно, а посему борьба с нею становится сложнее и стоит дороже, а результат гадательнее.

Заботы губернатора Эстляндии князя Шаховского о построении дома для общины Красного Креста и одновременно здания для русского общественного собрания стали последними сердечными заботами князя, накануне его безвременной кончины.

* * *

Как бы там ни было, но славянофильство мнимое или действительное не может быть поставлено в вину губернатору Шаховскому, о котором в некрологе «Рижского Вестника» было написано:

«Убеждения князя Сергея Владимировича, усердие, труды и успехи его на благо Православия в сем крае были известны всем не только здесь, но и в большей части России. Любовь его к Православной Церкви Христовой и к построению храмов Божиих была сильнее и крепче всего. Поистине в Прибалтийском крае он был воин Христов».

Составитель посмертного сборника «Венок на могилу. Статьи, посвященные памяти бывшего эстляндского губернатора князя С. В. Шаховского» (Ревель, 1896) Г. Янчевецкий указал, что изданием сборника коллектив авторов имел в виду не только восстановить, в памяти друзей и почитателей, дорогой им образ князя Сергея Владимировича Шаховского, но и представить для всех, интересующихся судьбами русского вопроса на Прибалтийской окраине, хотя бы в некоторых, неполных очерках, характер деятельности одного из современных русских деятелей, который в лице своем проявил выдающаяся свойства истинно русского администратора, верного своим убеждениям:

«Если же мы вспомним при этом, что князь С. В. Шаховской выступил воодушевленным исполнителем воли, поистине боготворимого им, Императора Александра III, и что он, будучи Эстляндским губернатором, строил русское дело, исповедуя всем существом своим – что вопрос о Прибалтийском крае есть вопрос не о трех губерниях, а о самой России, то изучение жизни такого исторического лица и знакомство с проявлениями русского творческого духа в взаимоотношениях к творчеству воинствующего Запада покажет весьма отрадные стороны исторической жизни современной России, ибо тогда в лице князя С. В. Шаховского выступает пред нами просветленный и осуществленный наш собственный идеал – истинный подвижник за русскую правду, за русскую народность, за русскую веру.

В этом отношении изучение жизни и деятельности князя Сергея Владимировича всегда будет иметь высокий интерес, тем более увеличивавшийся, что вся его деятельность в Прибалтийском крае представляет систематический ум, созидающий, истинно творческий, предметы деятельности которого предусмотрены были на много лет вперед, и таким образом ставит имя его в ряды тех строителей русского государства, которыми особенно отличалась старая Русь.

К сожалению, мы не могли коснуться административной стороны деятельности покойного князя. Его меры по введению государственного языка, отношение к местному феодализму, к протестантству, к городским сословиям и к крестьянскому вопросу могли быть только стороною затронуты, так как все-это слишком живо еще, чтобы быть предметом спокойного чтения или изложения, хотя эта то сторона, потребовавшая крайнего напряжения ума и воли князя Сергея Владимировича, могла бы быть особенно поучительной, представив много всяких данных в подтверждение истины, высказанной еще Ю. О. Самариным по вопросу – откуда берется и где поддерживается «балтийский дух», передаваемый из поколения в поколение и сознательно направленный против России. Эту задачу выполнит будущий биограф князя С. В. Шаховского».

Примечательно, что даже кончиною своею князь Шаховской вновь послужил делу благотворительности: сбор от продажи сборника «Венок на могилу» предназначался на образование фонда для учреждения стипендии имени князя С. В. Шаховского при приюте Ревельского Благотворительного общества для детей православных эстонцев.

Гигантский архив князя был издан после его смерти, но издание пришлось на предвоенное и предреволюционное время. Материалы архива изредка цитируют, но фактически архив остался неизученным и по сей день.

Некролог, помещенный в «Рижском вестнике» в 1894 году, охотно цитируют современные авторы, впрочем, не очень задумываясь о том, на каком историческом фоне происходило губернаторское служение Шаховского – языковая изоляция князя, саботаж его распоряжений, откровенная травля и насмешки местного остзейского дворянства, бесконечные доносы в Санкт-Петербург по поводу и без оного, решительное отсутствие какой бы то ни было поддержки от Лифляндского губернатора графа Зиновьева. Тем значительнее достижения, сделанные Эстляндией под руководством князя С. В. Шаховского, на пути преодоления экономической, политической и социальной отсталости края. Это и есть христианский подвиг, достойный настоящего рыцаря – воина Христова.

Литература

1. Шаховской С. В. Очерк деятельности «Красного Креста» при оккупационных русских войсках в княжестве Болгарском и Восточной Румелии. СПб., 1880.

2. Венок на могилу. Статьи, посвященные памяти бывшего эстляндского губернатора князя С. В. Шаховского. Издание газеты «Ревельские Известия», Ревель, 1896.

3. Харузин Н. М. Богородицкая гора в Эстляндии (древний памятник православия на Балтийском поморье). Москва, 1889.

4. Из архива князя С. В. Шаховского. Материалы для истории недавнего прошлого Прибалтийской окраины. I–III том. СПб, 1909–1910.

5. Ревельский Александро-Невский собор на Вышгороде. Ревель, 1910.

5. Беляев П. И. Общеимперский закон и местные остзейские узаконения. Журнал министерства юстиции. СПб., 1898. № 9.

6. Погодин М. П. Остзейский вопрос. Письмо М. П. Погодина к профессору Ширрену. Москва, 1869.

7. Принципы Прибалтийской жизни. Составитель А. Воротин. Ревель 1881.

8. Башмаков А. А. Балтийский вопрос с точки зрения практических задач внутренней политики. Ревель, 1893.

9. Нольде Б. Э. Очерки русского государственного права. СПб., 1911.

10. Нольде Б. Э. Юрий Самарин и его время. Париж, 1978.

11. Булацель П. Ф. Привилегии прибалтийского дворянства в силу закона и обычая. Российский гражданин. 9.10.1916. № 36.

12. Эсты и латыши. Их история и быт. Сборник статей под редакцией М. А. Рейснер. Москва, 1916.

13. Зутис Я. Я. Остзейский вопрос в 18 веке. Рига, 1946.

14. Духанов М. М. Остзейцы. Политика остзейского дворянства в 50-70-х гг. 19 в. и критика ее апологетической историографии. Рига, 1978.

15. Исаков С. Г. Остзейский вопрос в русской печати 1860-х годов. Ученые записки Тартуского государственного университета. Тарту, 1961. Вып. 107.

16. Патриарх Алексий II. Очерки по истории Православия в Эстонии. В 3 томах. Москва, 1999.

17. Ю. Озеров. История государства и права Эстонской ССР. Таллин, 1981.

Андреева Н. С. Прибалтийские губернии в административной системе Российской империи начала XX века.

18. Зайончковский П. А. Судебные и административные преобразования в Прибалтике. Проблемы общественной мысли и экономическая политика России 19–20 в. Ленинград, 1972.

19. Егоров Ю. История государства и права Эстонской ССР. Дооктябрьский период (13 век – октябрь 1917 года). Таллинн, 1981.

20. Савченко П. Сравнительное богословие. Лекция 9 «Моравские братья (гернгутеры)».

21. Священник Игорь Прекуп. Православие в Эстонии. Краткий исторический очерк. Таллинн, 1998.

22. Сооп К., Кесккюла У. Куремэский монастырь. Таллинн, 1967.

23. Пюхтицкий Успенский женский монастырь. Москва, 1991.

24. М. Лаар, Х. Валк, Л. Вахтре. Очерки истории эстонского народа. Таллинн, 1992.