Текст книги "Материальные памятники русской культуры в странах Балтии"

Приведенные предложения, в некоторой разумеется степени, на протяжении последних десяти лет реализуются в Резекненской общине. Проводятся реставрационные работы как зданий, так икон и прочего убранства, происходит восстановление памятников кладбища, открыта музейная экспозиция, выпущены два комплекта открыток «Старообрядческие храмы Латгалии», монография «Староверие Латгалии». В результате экспедиционных поездок обследован ряд кладбищ Резекненского и Лудзенского районов.

[Материал подготовлен на основе монографии автора «Староверие Латгалии» 2008 г. и материалов экспедиционных поездок 2000–2008 годов.]

Источники исторических недоразумений на примере Западного Причудья и шаги к их преодолению

Фёдор Скороходов-Савихин, научный сотрудник, Тарту (Эстония).

Нередко при обсуждении сегодняшнего положения русскоязычного населения в Эстонии ссылаются на прошлое, причем одни и те же исторические факты излагаются с полярных позиций. И это понятно – история всегда имела политическую окраску, но разумные рамки этой окраски зависят от знаний фактического материала. Поэтому может оказаться полезным краткая справка по истории расселения старожильческого русского населения в Северном и Западном Причудье и по освещению причин недоразумений при изложении событий. При этом следует иметь ввиду, что с начала переселения славян в район Чудско-Псковского водоема и озера Ильмень (середина I тысячелетия) по, условно, XVIII в. происходило формирование (образование) эстонского и великорусского этносов, несколько сдвинутых во времени, устанавливались политическая и этническая границы, и, следовательно, менялся характер контактов между ними. Кроме того, в течение довольно длительного времени эти народы разделяла т. н. промежуточная полоса «общего пользования» с западной границей, проходящей по линии грубо через Тарту – Ийзаку (Йыхви, см. карту 1), за исключением древнего проживания предков эстов в районе Алатскиви – Кодавере и Залахтовья. Поэтому характер контактов определялся следующим: а) на какой стадии образования, формирования находились этносы, б) где в данный момент проходили этническая и политическая границы, их «прозрачность», т. е. проникновение населения, например, «из» и «в» Ливонию, в) кто в основном использовал промежуточную полосу «общего пользования».

По состоянию вышеперечисленного можно выделить условно несколько этапов.

1. Приход (середина I тысячелетия) и расселение словен и кривичей в бассейне Чудско-Псковского водоема и озера Ильмень. Следы прихода – останки немногих древних жилищ; предметы провинциально-римской культуры, которые не могли попасть в район расселения словен и кривичей путем торговли; керамика. Заимствование праславянских слов в западные финноугорские языки (ike – иго, hirs – жердь, koonal – кудель, uba – боб, ait – амбар, lusikas – ложка и др.) до распада западнофинской общности на племена. Политической границы нет, восточная граница основного расселения эстов совпадает с западной границей промежуточной полосы. В промежуточной полосе в основном водь – близкие по языку к североэстонцам, отличающиеся от последних по антропологическим особенностям, способу ведения хозяйства, культом захоронения. Археологические следы – в основном в типах захоронений. Основной тип захоронений эстов – каменные могильники.

С приходом славян в регионах расселения води появляются песчаные насыпи (курганы, позже – песчаные жальники). У славян – тоже курганы, сопки, жальники. Пока строго не доказана принадлежность первых курганов славянам и/или води на начальном этапе, но этот культ не привнесен извне, а зародился на месте. В промежуточной полосе – в основном курганный обряд захоронения на ранней стадии без предметов, на более поздней стадии – с водскими и славянскими элементами культуры. Сведений о языке общения нет.

2. Сложение древнерусской народности в области Причудья на основе словен, кривичей, води и частично эстов VIII–XIII (XV) вв. На первом этапе можно говорить только о западной границе промежуточной полосы, с XIII в. – и о политическом разграничении по западному берегу Чудского озера. В области Принаровья ясности нет. Граница прозрачна и определяет лишь «сферу влияния». Тем не менее, имели место походы новгородцев для сбора дани. Промежуточная полоса использовалась преимущественно населением со славянскими и водскими элементами культуры с несомненным присутствием групп со славянским языком. Заимствование большого количества древнерусских слов в эстонский язык. Может быть, в этот период три из четырех речек Западного Причудья получили русские названия Коса (Koosa), Омуть (Omedu) и Чорна (Mustwee), свидетельствующие об активном участии групп с древнерусским языком в освоении края. Попытка Ярослава Мудрого подчинить промежуточную полосу Новгороду укреплением Юрьева (Tartu, 1030), но уже, по крайней мере, в XIII веке городок имел эстонское название. В XII–XIV веков переход Принаровья и северного Причудья в основном на русский язык (данные Датских ревизионных книг). Актов ревизий для Западного Причудья нет.

Карта 1. Славяно-водские и эстские захоронения в Причудье и граница промежуточной полосы (жирный пунктир) по S. Laul, Vadja hõimude kujunemisest, 1982, Ik.

3. XII–XVI веках – сложение русского этноса, установление политической границы в почти современном виде к 1474 года, последующие изменения – раздел острова Жалачко-Межа-Пийрисаар в 1582 года с отходом его восточной части к Лифляндии, с двадцатых годов прошлого века весь остров в составе Эстонии. Политическая граница прозрачна для населения. Промежуточная полоса использовалась эстонцами, водью и русскими, сформировавшимися на основе новгородцев, псковичей, води и эстов Причудья. Четкой этнической границы в промежуточной полосе нет. Появление православных церквей в Тарту, Вильянди, Нарве, Васькнарве (Сыренц), в сельской местности – упрощенного православия (в нем свято соблюдались лишь несколько таинств, например, крещение, покаяние, выполнение остальных – по возможности; исполнение таинств и мирянами). Актов ревизий для Западного Причудья нет.

4. XVI–XIX веков – становление великорусского этноса, исчезновение промежуточной полосы, установление твердой политической (конец XVI века) и этнической (конец XVII – середина XIX веков) границ почти в современном виде, на конечной стадии – переход большей части потомков дониконовских православных Северного и Западного Причудья в лютеранство (т. н. полуверцев). С 1582 года православные церкви закрыты, священники высланы, есть данные ревизий для Западного Причудья. На карте 2 представлено распределение русских семей в южной Эстонии по ревизии 1638 года (за 16 лет до реформ Никона). В ней русские семьи отмечены, причем 30 % из них имели нерусские имена. В ревизии отмечены и в недавнем прошлом пришедшие из России и ушедшие туда.

Характерно, что среди 76 упомянутых выше переселенцев лишь 6 православных имен, остальные имели финноугорские имена. Представленное на карте 2 расселение русских семей сохранялось вплоть до первой половины XIX века. С середины XVIII века в первую очередь из-за экономических причин «стягивание» части потомков дониконовских православных Лифляндии и Эстляндии из промежуточной полосы к Западному Причудью и переход в последователей федосеевского и поморского беспоповских старообрядческих согласий, в которых принципы упрощенного православия обоснованы невозможностью исполнения всех таинств православия вследствие реформ Никона. Духовное воспитание в семье с детства и объединение вокруг старообрядчества и православия сохранило язык и особенности быта сельских русских, проживавших в промежуточной полосе задолго до реформ Никона и составляющих сегодня основное ядро старожильческого русского населения Причудья.

Исключение истории «дониконовских» русских из рассмотрения корней русских Причудья обусловлено непониманием исследователем истории русского населения Северного Причудья О. Лийвом в 1928 году понятий раскольник, старовер, православный после реформ Никона, последующими учеными – подменой работы с первоисточниками использованием выводов О. Лийва и Е. Рихтер.

Тем самым и на сегодняшний день в обществе история русских причудцев связывается только с берегом Чудского озера, господствует изначально ошибочное мнение об обэстонивании потомков дониконовских русских и приходе на берег Чудского озера новых русских переселенцев – старообрядцев-раскольников из России, зачастую связываемым с появлением предков современных русских в сельской местности Западного Причудья. Иными словами, история расселения русских по южной Эстонии и история старообрядчества Причудья излагается и по настоящее время на уровне понимания истории в двадцатых годах прошлого века (см., напр., Г. Пономарева «Русские староверы Эстонии, 2000).

Пример с изложением истории причудского старообрядчества ярко демонстрирует одну из причин исторических недоразумений. А именно, каждая историческая публикация состоит из фактического материала и из видения автором развития описываемых событий – его выводов. Но выводы, в свою очередь, опираются на более общее, существующее в данное время понимание развития истории и знания автором публикаций. А оно меняется с накоплением знаний и новых фактов, поэтому выводы через некоторое время пересматриваются. Факты не «стареют», выводы же претерпевают нередко очень существенные изменения. Но иногда выводы понимаются как «истины в последней инстанции», в чем и не «повезло» русским, в том числе и старообрядцам Причудья.

Расселение русских в промежуточной полосе, по крайней мере, до середины XVI и в начале XVII веков – обычное занятие пустых ниш и не может называться колонизацией уже потому, что инициировалось в основном властями путем переманивания или переселения в результате военных походов и в какой-то степени – родственными связями проживавшего по всему (включая российскую часть) Причудью населения. Источник недоразумений – неучет промежуточной полосы, перенос современных понятий политической и этнической границ, национальности на прошлое. Так, в Ливонии различались немцы и не немцы, а под русскими (russmann) подразумевались только подданные Новгородской и Псковской республик, на «российской» стороне – различались новгородцы, псковичи, немцы, изредка уточнялась чудь и зарубежная чудь, нередко население Юрьевского (Дерптского) епископства называлось юрьевцами («на спорном месте ловити псковичам к своему берегу, а юрьевцом и пискупоу юрьевскому к своему берегу»).

Прозрачность границы способствовала распространению русских с новой формой ведения хозяйства как огородничество+ животноводство+ рыболовство в XV – начале XVI веков по неиспользовавшимся землям всего Причудья и промежуточной полосы (вот и kapsas, kaalika, porkand из местных русских названий капуста, баркан, калика). И, наконец, последний источник недоразумений в трактовке исторических событий связан с недопониманием того, что русские Причудья – потомки славян, води и частично эстов, расселявшихся по промежуточной полосе по древним традициям своих предков по линии вожан и эстов, поэтому время «появление» русских на территории современной Эстонии совпадает со временем перехода части славяно-водско-эстского симбиоза на русский язык.

Карта 2. Расселение русских семей в южной Эстонии (точки) по ревизии 1638 года по Eest Rahva Ajalugu, k. II, 1933, lk. 938.

Для наглядного, непредвзятого знакомства с историей прошлого предлагаю обсудить на самых разных уровнях и предпринять реальные шаги к созданию музея в Причудье с водскими, причудско-эстонскими и славянорусскими отделами. Он не должен быть большим, его цель, в первую очередь, – не сохранение и сбор, а наглядная демонстрация фактов истории и копий исторических документов касательно промежуточной полосы. Предполагаемое место на международном туристическом маршруте есть, есть согласие на участие Тартуского исторического музея. Трудно переоценить познавательное и политическое значение этого мероприятия, так как на примере прошлого позволит воочию проследить, каким образом и на каких принципах строилось совместное проживание в промежуточной полосе на протяжении тысячелетия. И пусть каждый посетитель, будь то русский, эстонец, финн, швед или датчанин, сам для себя составит свое мнение на представленном фактическом материале.

И, наконец, в уважение прошлого и для сохранения преемственности предлагаю всем как представителям русской диаспоры поучаствовать в восстановлении Тартуской старообрядческой церкви. Церкви – лицо прошлого и нашего сегодняшнего, свидетельства о русских корнях в Эстонии будущим поколениям. Может быть таким, старинным русским путем начнем преодолевать разрозненность, вспомним о долге перед общиной и возродим чувство не просто говорящего на русском языке? Такое мероприятие – тест на нашу «русскость». Совершенно очевидно, что для консолидации русскоговорящей диаспоры понятие «русской культуры» должно наполняться конкретным «местным» содержанием.

Рижский замок – резиденция российских генерал-губернаторов

Феликс Талберг, историк, Латвия.

Русский период истории Рижского замка берёт своё начало со времени Северной войны. Когда, 4 июля 1710 года, после девяти месячной осады шведский гарнизон Рижской крепости капитулировал, полки дивизии князя А. И. Репнина вошли в Ригу через Песочные ворота и переняли у шведов все посты и караулы, водрузив при этом на валу Цитадели громадный корабельный флаг. Караул у Рижского замка достался полку генерал-майора Саввы Айгустова, который и стал комендантом Рижской крепости. Князь Репнин был назначен генерал-губернатором Риги, генерал-лейтенант Сакен – губернатором города.

8 дней ушло на восстановление жизни города, очищение его от трупов и завалов, выдачу провианта жителям, решение судьбы пленных. Перед замком состоялось построение некоторых шведских полков, которым согласно условиям капитуляции, было разрешено уйти из крепости с развернутыми знамёнами. И лишь после этого состоялся торжественный въезд в город, через Карловы ворота, генерал-фельдмаршала Шереметева со свитой. По прибытии в Рижский замок фельдмаршал принял здесь, в замковой лютеранской церкви присягу у дворян и духовенства города. Это событие и стало началом отсчёта русской истории старого замка, хотя тогда он не стал ещё центром управления края. Сама форма управления не была ещё принята, ведь война продолжалась. Да и сам замок ещё не был готов принять новую администрацию. Несмотря на то, что у города уже был генерал-губернатор, Рижское генерал-губернаторство было провозглашено указом Петра I лишь 28 июля 1713 года.

У этого замка, которому предстояло стать резиденцией российских губернаторов края, была до этого периода своя, более чем трёхвековая, история. Ещё в 1330 году магистр Ливонского ордена Эбергард фон Монгейм приступил к строительству замка на берегу Двины в том месте, где находился когда-то госпиталь Святого Духа. Резиденция магистра рыцарского ордена строилась под присмотром строительного мастера Дитриха Крейге, из известняковых блоков местных каменоломен. Строительство продолжалось около четверти века, и было завершено в 1353 году при магистре Госвине фон Герике. Достоверных изображений того замка до нас не дошло, известно лишь то, что это было сооружение типа конвентского дома, с прямоугольным внутренним двором, и с четырьмя прямоугольными башнями по углам трёхэтажных стен. Замок был гроссмейстерской резиденцией до 1480 года, когда из-за обострения отношений горожан с Ливонским орденом магистр Берент фон Борхе перенёс свою резиденцию в Венден. В 1484 году жители Риги захватили замок и разрушили его, как ненавистный им символ зависимости от рыцарей. Дальнейшая судьба замка связана с восхождением во власть самого выдающегося магистра Ливонского ордена Валтера фон Плетенберга. В 1488 году, он, будучи ещё ландмаршалом ордена, осадил Ригу, а в 1495 году, уже магистром, покорил город и принудил горожан присягнуть ему. Плетенберг обложил горожан чрезвычайным налогом в пользу строительства нового замка. Восстановленный в 1515 году, при участии Ревельского строительного мастера Никласа, замок был усилен двумя мощными круглыми башнями Святого Духа и Свинцовой, расположенными в противоположных углах. Стены замка были построены толщиной от 2 до 3,5 метров, высота второго, парадного этажа – 7 метров. Служебные помещения первого этажа, а так же капелла, покои магистра и рыцарей ордена на втором этаже имели крестовые своды. Помещения капитула и трапезная братьев была украшена ячеистыми сводами. Проход во внутренний двор был перекрыт звездчатыми сводами и позже украшен скульптурой святой девы Марии, подаренной замку Валтером фон Платенбергом, а также скульптурой самого инициатора строительства замка. Этим дарением магистр подчёркивал, что новый замок возводился под покровительством богородицы. Наиболее интенсивный период строительных работ начался с 1505 года и завершился в 1515 году. Сам Плетенберг резиденцию в Рижском замке не держал, а расположил её в Венденском замке. В отстроенном замке в Риге ему было отведено помещение, но останавливался здесь лишь дважды в 1510 году. В Рижском замке постоянно находилась резиденция комтура, и лишь в 1560 году в заме находился магистр ордена фон Кетлер.

В марте 1562 года в помещении капитула состоялась символическая передача орденского креста и полномочий последнего магистра Ливонского ордена Готхарда фон Кетлера польскому королю Сигизмунду-Августу. За что он получил полномочия Курляндского герцога.

С этого времени на башнях замка стал развиваться польский флаг, а в 1582 году здесь с марта по май находился польский король Стефан Баторий, а позднее польские воеводы Георг Радзивилл и Ян Кароль Ходкевич. В ходе польско-шведской войны в 1621 году шведы взяли Ригу, и Лифляндия стала заморской территорией Швеции. В 1649 году по проекту архитектора Ф. Штиммера был построен двухэтажный флигель, украшенный со стороны реки угловой башенкой с барельефами немецкого скульптора Д. Аккермана. Таким образом, у замка образовался второй, внешний двор. В 1682 году с восточной стороны замка был пристроен полутораэтажный корпус арсенала с покатой крышей, закрывающий фасад замка со стороны города. Примерно в таком состоянии Рижский замок достался победителям Северной войны.

Большие перестройки Рижского замка в период первых русских генерал-губернаторов князей А. И. Репнина (1710–1713 и 1719–1736), П. А. Голицина (1713–1719) и графа Г. П. Чернышева (1727–1739) не производились, однако самое необходимое, конечно же, делалось. Квартиру генерал-губернатора расположили на втором этаже западного (у реки) крыла замка, резиденцию и зал для приёмов – в северном флигеле. Из наиболее срочных работ, первой была переоборудована замковая лютеранская церковь в православную. Она располагалась на втором и третьем этажах той части южного крыла замка, который примыкал к Свинцовой башне.

Помещение средневековой капеллы замка переоборудовалось неоднократно. Менялись времена и хозяева, менялись религии. Пришло время переоборудовать католическую капеллу в православную замковую церковь Успения Пресвятой Богородицы. Сразу после покорения Риги это был единственный православный храм в городе. Необходимо было принимать меры, и по распоряжению князя А. И. Репнина деревянный лютеранский собор в Цитадели тоже был переоборудован для нужд гарнизона в православную церковь. А в замковой церкви работы были продолжены, и в 1714 году там был установлен новый иконостас во имя пресвятой Богородицы, а 1729 году здесь были проведены работы по изменению интерьера и установлено новое освещение.

Ещё при жизни Петра Великого Рижский замок стали называть Царским, затем соответственно Императорским. Но сам Пётр, многократно приезжая в Ригу, в нём не останавливался. Видимо, не проходила обида, нанесённая ему Рижским генерал-губернатором Эриком Далбергом, не пригласившим его в замок в 1697 году. Трижды в 1716, 1720 и 1726 году замок посещал св. князь А. Д. Меншиков. В 1720 году здесь жила будущая императрица Анна Иоанновна. В 1741–1742 годах здесь, со своими родителями принцессой Анной Леопольдовной и генералиссимусом Антоном Ульрихом Брауншвейгским, жил малолетний, опальный император Иоанн Антонович.

Во время правления генерал-губернатора, графа Петра Петровича Ласси (1740–1757) православная церковь была основательно перестроена. Эти работы были связаны с именем русского архитектора Николая Фёдоровича Васильева, ученика М. Г. Земцова и Ф. Б. Растрелли. Под руководством Растрелли он участвовал в постройке курляндских дворцов, а затем в перестройке Зимнего дворца Петра I в Риге, а также ему было поручено «осмотреть ещё Летний и прочия имеющиеся там дворцы». После выполнения этих работ архитектора отзвали в Петербург. Однако в 1746 году по просьбе графа П. П. Ласси Васильев был возвращён в Ригу для перестройки православных храмов. Самой важной его работой в Риге была перестройка православной церкви Алексия Божьего Человека, ставшей кафедральным храмом и местом захоронений первого рижского генерал-губернатора, генерал-фельдмаршала князя А. И. Репнина и рижского военного губернатора князя В. П. Долгорукова.

В замке Васильев продолжил перестройку интерьера церкви Успения Пресвятой Богородицы, а также им была пристроена к ней предельная церковь вместе с иконостасом в честь Сергия Радонежского и жертвенником. Несколько позднее на стенах этого храма был помещён родовой герб князя Аникиты Ивановича Репнина, который находился ранее в церкви Алексея Божьего Человека. По завершению своих работ в Рижском замке (1756), Николай Васильев пристроил к Южному крылу деревянную звонницу. Позже её пришлось перестроить, так как через десять лет литейный мастер Сергей Мижулин в Москве отлил для Рижского замка колокола, для которых васильевская деревянная звонница уже не годилась, и в 1771 была построена каменная.

Большие работы проводились в Рижском замке при губернаторстве графа Юрия Юрьевича Броуна (1762–1792). Генерал-аншеф, участник трех войн и кавалер высших российских орденов, он пользовался безграничным доверием Екатерины II, и в ходе своего 30-летнего правления получил статус наместника. Активность Броуна в городском строительстве привела к созданию проекта перепланировки Риги, который был утверждён императрицей в 1769 году. По этому проекту должны были активно застраиваться все три части города: Старая Рига, цитадель и предместья.

Значение проекта заключалось в том, что он одновременно ограничивал стихийное формирование всех районов города и определял градостроительный принцип эпохи классицизма в Риге. Решительность губернатора реализовывать этот план ярко проявилась в 1772 году, когда по его приказу все расположенные на эспланаде деревянные строения были снесены солдатами за несколько часов. Это было сделано после многих месяцев уговоров владельцев этих зданий, освободить территорию незаконного строительства. В результате этой акции, получившей название «холодного пожара», вокруг Старой Риги была создана свободная зона, где позднее образовалось прекрасное парковоё полукольцо.

Создание наместничества в 1783 году вызвало необходимость и других изменений в облике города, который становился столицей края. Губернская реформа требовала кроме политических и хозяйственных изменений ещё и строительство зданий для «присутственных мест». Насколько этому вопросу придавалось большое значение видно из письма Броуна Екатерине в октябре 1782 года:

«В бытность мою в нынешнем году в С. Петербурге, Ваше императорское высочество, при всемилостливейшем рассуждении о бытии здесь в Лифляндии наместничеству, словестно мне высочайше указать соизволили, чтоб к приуготовлению оного для построения казённых домов, в коих быть должно присутственным местам, имеющееся при замке в Шлосграбене обывательские строения сломать с заплатою из казны».

Из этого письма видно, что императрица недвусмысленно указала место для строительства зданий «присутственных мест», что место это – район Рижского замка и для этого необходим там снос обывательских строений.

«Решение о создании площади перед Рижским замком знаменательно именно в том отношении, что оно было связано с воплощением принципиальных требований архитектуры эпохи просвещённого абсолютизма», – пишет известный историк архитектуры Риги Ю. Васильев. Несомненно, и то, что обстоятельства требовали создания площади перед замком, которая бы стала общественно-политическим центром города. Кроме того, возникла мысль об объединении ансамбля цитадели с районом замка путём ликвидации разделявших их укреплений.

Для выполнения градостроительных работ такого масштаба требовался опытный архитектор. Не найдя подходящей кандидатуры в Риге, Браун обратился за помощью к императрице. На эту просьбу Екатерина откликнулась незамедлительно: «По представляемой вам при сём архитекторского помощника Петра Бока, о которого знании в чертежах и практике здешние архитекторы свидетельствуют, с тем, что вы можете употреблять его, определяя губернским архитектором».

В январе 1783 года Пётр Иоганн Бокк приехал в Ригу и вскоре был назначен первым Лифляндским губернским архитектором. Ему предстояло осуществить большой объём архитектурно-строительных проблем города. Именно Бокк обратил внимание Броуна на невзрачность внешнего облика замка. Фасад портил полутораэтажный арсенал с покатой крышей, тянущейся вдоль восточного крыла замка. Архитектор предложил снести зтот цейхгауз и на его месте построить новый трёхэтажный фасадообразующий корпус. Эта счастливая мысль Бока решала не только проблему облика замка, но и значительно увеличивала площадь его помещений. А это решало проблему размещения в замке присутственных мест. Это элегантное решение проблемы очень понравилось Екатерине II:

«Мы с особливым удовольствием получили разные донесения ваши о приуготовлениях к открытию Рижского наместничества. Согласны мы с представлением вашим как на построение присутственных мест в замке Рижском, так и на помещение оных в тамошнем дворце».

Большой объём проектировочных работ вызвал необходимость помощников губернскому архитектору. В помощь ему был прислан строительный мастер Матиас Шонс. Он производил перепланировку этажей нового корпуса. Во время этих больших перестроек в замке работами руководили русские подрядчики: Михаил Суханов, Никита Фёдоров, Пантелей Ерофеев и Иван Жуков. Произведённые работы позволили перевести в замок Губернский архив и судебные учреждения. А изменённый фасад замка был запечатлён на известном акварельном рисунке И. К. Бротце (1789).

Историк рижской архитектуры Ю. Васильев так оценил внешний вид замка того времени: «Бокк, по всей вероятности, стремился сохранить крепостной характер сооружения, поэтому новый фасад замка был подчёркнуто суровым, как бы замкнутым в себе… Такое решение в условиях застройки старого города должно было, бесспорно, создавать впечатление величественности и, очевидно, вполне соответствовало требованиям, предъявляемым к этому зданию». Здесь следовало добавить, что эта величественность здания подчёркивалась созданием ансамбля Замковой площади.

Вокруг замка были разобраны и снесены более 45 старых строений, а напротив, по проекту Матиаса Шонса, было построено новое двухэтажное здании Императорского лицея (1785–1787). Рядом с замком возведено здание каменной католической церкви (1785), и трёхэтажное здание по проекту К. Хаберланда. А замыкало ансамбль Замковой площади, перестроенное в это время здание гостиницы «Петербург». Создание Замковой площади и большая перестройка замка производились в период значительного строительного бума в Риге. Это вызвало необходимость создания института Лифляндских губернских архитекторов. Вслед за П. И. Бокком, в 1797 году эту должность займёт М. Шонс. Все последующие губернские архитекторы в большей или меньшей мере будут причастны к перестройкам в Рижском замке.

После ликвидации Курляндского герцогства (1795) и создания Курляндской губернии была изменена форма управления краем. В 1801 году для управления Лифляндской, Курляндской и Эстляндской губерниями была создана канцелярия Прибалтийского генерал-губернатора, резиденция которого была расположена в Рижском замке. В связи с этим на фасаде замка был установлен символ государственности России – двуглавый орёл. В качестве первого Прибалтийского генерал-губернатора в Ригу был приглашён один из лучших екатерининских генералов, герой сражений при Кагуле, Очакове и Мачине князь Сергей Фёдорович Голицын. Во время его короткого правления (1801–1803) значительных строительных работ не проводилось, однако его период пребывания в Рижском замке запомнился нахождением в его свите многих представителей русской культуры, в том числе нескольких близких знакомых и друзей А. С. Пушкина.

Обязанности губернского секретаря при князе Голицыне исполнял в будущем известный баснописец и поэт И. А. Крылов. Некоторое время в замке жил друг семьи губернатора мемуарист Ф. Ф. Вигель. Два сына губернатора Александр и Владимир Сергеевичи, жившие тогда в Рижском замке, станут талантливыми музыкантами и поэтами и будут приятелями великого поэта. Внук губернатора Сергей Григорьевич Голицын, родившийся в замке, тоже поэт и композитор подарит Пушкину сюжет «трёх карт», ставший основой повести «Пиковая дама» и либретто одной их лучших русских опер.

До начала войны 1812 года должности генерал-губернаторов занимали граф Ф. Ф. Буксгевден (1803–1810) и князь Д. И. Лобанов-Ростовский (1810–1812), которого с началом войны направили формировать резервы для действующих армий. А в Ригу военным генерал-губернатором направили генерал-лейтенанта М. Г. Эссена. По его указанию весь мансардный (четвёртый) этаж отвели для лазарета, в котором лечились раненые защитники Рижской крепости. Генерал Эссен был обвинен рижанами в необоснованном приказе о сожжении Рижских предместий. Это послужило причиной комплексов и болезни генерала. Император Александр I был вынужден заменить его генерал-адъютантом, маркизом Ф. О. Паулуччи.

Маркиз прослужил в замке в качестве Рижского военного, а затем и Прибалтийского генерал-губернатора 17 лет, и провёл в городе и крае значительные реформы, в том числе отмену крепостного права для крестьян Балтийских губерний. Под его руководством были разработаны и в значительной части осуществлены проекты застройки рижских предместий, он был и инициатором создания городского сада.

С именем Филиппа Паулуччи связаны и большие перестройки в замке. В круглой башне Святого Духа (со стороны реки) в 1817 году была оборудована обсерватория. Солнечное затмение 1818 года отсюда наблюдал профессор Ф. Г. Струве. Была перестроена и другая круглая башня, она была понижена до уровня крыши и после перестройки на ней появились готические зубцы. Однако главной перестройкой этого времени было строительство Царского зала для торжественных приемов (ныне Белый зал). Проект зала разработал новый губернский архитектор с 1805 по 1820 год – Христиан Фридрих Брейткрейц. Осуществил постройку зала строительный мастер И. Д. Готфрид. В 1816 году на северной стороне замка были снесены деревья и по плану того же Брейткрейца разбит Замковый сад.