Текст книги "Кембриджская история капитализма. Том 2. Распространение капитализма: 1848 – наши дни"

Восстановление промышленности после 1945 года, опять же, происходило в русле целенаправленной политики государства по переносу технологий и созданию инноваций. В Японии на долю центрального правительства приходилась меньшая доля совокупных инвестиций в НИОКР, чем в США и многих европейских странах. Однако благодаря большому, развитому и большую часть времени защищенному протекционистскими мерами внутреннему рынку японское правительство успешно привлекало иностранные технологии посредством лицензий и прямых иностранных инвестиций американских и европейских фирм. И эта стратегия доказала свою эффективность в самых разных отраслях от литья стали до выпуска полупроводников и компьютеров. Также японское правительство помогало фирмам-конкурентам объединить усилия в сфере НИОКР. Это позволяло легче усваивать и распространять на внутреннем рынке технологии, взятые за рубежом. Наконец, хотя эффективность такой политики далеко не очевидна, правительство осуществляло умеренное «индикативное» планирование. В рамках этой политики, между прочим, в первые годы после войны было ограничено количество фирм в автомобильной отрасли. В результате к началу 1970-х годов японская экономика не только полностью восстановилась, но прошла через глубочайшую перестройку.

И хотя догоняющее экономическое развитие Японии послевоенного времени началось не на ровном месте, а на основе мощных технологий и институтов (к примеру, широкое начальное и среднее образование, о котором говорилось выше), заложенных еще в XIX веке, пример Страны восходящего солнца оказался заразительным. Скорость и масштаб достижений японской промышленности в послевоенный период, а также решение правительства опереться на сложное сочетание государственных и частных инвестиций, направленных на НИОКР и внедрение новых технологий, оказали большое влияние на политику все более многочисленного клуба азиатских экономик. Постепенно к этому клубу присоединились Южная Корея, Тайвань, Сингапур и, наконец, Китайская Народная Республика.

К началу 1980-х годов Южная Корея, Тайвань и Сингапур[53]53
  Две страны из трех – Корея и Тайвань – находились под японским колониальным владычеством значительную часть XX века, тогда как бывшая британская колония Сингапур отделилась от Малайзии в 1965 году.


[Закрыть] достигли высоких темпов экономического роста, благодаря которым они покинули ряды «развивающихся стран с низким уровнем дохода». И силу, и значение догоняющего экономического развития восточноазиатских стран после 1960 года трудно переоценить. Достаточно красноречивую сравнительную статистику приводит Уэйд (Wade 1990). Он отмечает, что еще в 1962 году Южная Корея после военных разрушений начала 1950-х годов по уровню душевого ВНП находилась на 99 месте в мире. Ступенью ниже стоял Судан, ступенью выше – Маврикий. Тайвань по уровню душевого ВНП находился на 85 месте в мире, на одну строчку выше страны, которая теперь называется Республикой Конго.

Объединяло все три азиатские экономики то, что в основе их стремительного роста лежало привлечение технологий из богатых стран. По типу экономической политики они и различались между собой, и – в большей или меньшей мере – отличались от Японии. Во всех трех странах правительство вкладывало громадные суммы в начальное и среднее образование, чтобы увеличить массу грамотного населения, а Тайвань и Южная Корея, помимо этого, стремительно расширяли сферу высшего образования. Накопление человеческого капитала, следовательно, играло ключевую роль в стратегии промышленного роста каждой из трех стран – так же, как и в Японии и странах Скандинавии в XIX веке.

Но если вынести за скобки это фундаментальное и решающее сходство, то можно увидеть, что в области импорта технологий эти три промышленно развивающиеся экономики Азии проводили очень разную политику, и причиной тому были экономические и политические различия. Южная Корея применяла стратегию избирательной защиты внутреннего рынка, покупки лицензий на технологии и ввоза капитальных товаров. Это сочеталось с масштабным вмешательством государства в финансовую сферу с целью помочь развитию гигантских промышленных конгломератов – чеболей. По замыслу авторов южнокорейской экономической политики, чеболи, в свою очередь, должны были выполнять жесткие целевые ориентиры по экспорту, что накладывало на их деятельность определенную конкурентную дисциплину. С другой стороны, Тайвань следовал экономической политике финансовой либерализации, с помощью которой ему удалось вдохнуть жизнь во внутренний рынок капитала и открыть широкое поле для многочисленных мелких фирм, специализирующихся на том или ином обрабатывающем производстве. Южная Корея и Тайвань проводили в целом похожую политику государственных инвестиций в институты НИОКР, за счет которой удавалось устранить институциональный разрыв между промышленными фирмами, действующими на внутреннем рынке, и каналами фундаментальных и прикладных исследований за рубежом. В рамках этой политики были учреждены Корейский институт науки и технологий и Институт промышленных технологий и исследований и Тайване.

Среди этих экономик Сингапур сохранял наибольшую открытость для иностранных инвестиций. Он сочетал их с вложениями в национальную систему высшего образования, что создавало эффективный канал переноса передовых промышленных технологий из-за рубежа.

Сравнительная статистика, приведенная выше в связи с догоняющим экономическим развитием в Азии, с одной стороны, указывает на удивительно быстрый рост восточноазиатских стран в последующие десятилетия, а с другой – подчеркивает, сколь провальным был путь тропической Африки. Если брать мировую экономику в целом, то в период с 1950 по 2000 год произошла настоящая «Великая конвергенция», которой сопутствовало торможение развития в Латинской Америке, Северной и тропической Африке, Восточной Европе (Dowrick and De Long 2003). Те страны, которые в межвоенный период начали нагонять по уровню дохода промышленно развитые экономики, теперь оказались среди отстающих, тогда как западноевропейские страны, в межвоенный период отдалившиеся от США по уровню доходов, теперь стремительно росли и сокращали дистанцию.

Сыграл ли процесс технологических инноваций какую-либо роль в грустной судьбе столь многочисленной группы стран, объединенных под общей вывеской «Третий мир», – вывеской, которая к концу XX века уже начала маскировать значительные различия по уровню экономического роста внутри этой группы? Как отмечалось выше, степень, в которой технологические инновации способны облегчить догоняющее развитие, зависит от способности страны-последователя эффективно и продуктивно перенимать и приспосабливать технологии из внешних источников. Примеры стран Латинской Америки, Европы и Азии XIX–XX века, рассмотренные выше, показывают, что существенные внутренние инвестиции в человеческий капитал, образовательную инфраструктуру и создание конкурентоспособных фирм являлись необходимой предпосылкой для успешного догоняющего развития. Та или иная степень нехватки внутренних инвестиций или отсутствие тех или иных компонентов политики обусловили провал догоняющего развития в странах Третьего мира за пределами Восточной Азии во второй половине XX века. К провалу вели неразумные решения в области экономической политики, особенно упор на импортозамещение во многих странах Латинской Америки и использование государственных предприятий в капиталоемких отраслях во многих странах Африки южнее Сахары, получивших после войны независимость.

Учитывая, какое важное место занимало сельское хозяйство во многих странах, не добившихся успехов на пути догоняющего развития, столь же негативное политическое воздействие оказали импортозамещение и квазисоциалистическое планирование. Они, как правило, создавали в сельском хозяйстве относительно неблагоприятные условия для повышения производительности и инноваций, вне зависимости от того, был этот процесс основан на внутренних инновациях или на переносе технологий извне. Неблагоприятные условия часто включали и сокращение государственных инвестиций в сельскохозяйственные НИОКР. Особенно это касалось Африки и Латинской Америки (в Бразилии, Индии и КНР в рассматриваемый период сопоставимого по масштабу снижения государственных инвестиций не было)[54]54
  Согласно Элстону и Пэрди (Alston and Pardey 2006: 18–19), среднегодовые темпы роста государственных инвестиций в сельскохозяйственные НИОКР в Африке снизились с 1,25 % в 1980-е годы до 0,82 % в 1990-е годы. Если исключить Нигерию и Южную Африку, получим, что сельскохозяйственные инвестиции в Африке сокращались в 1990-е годы на 2,5 % ежегодно.


[Закрыть]. Вследствие нехватки инвестиций и гражданской войны в таких молодых независимых государствах, как Заир и Уганда, система сельскохозяйственных исследований в 1980-е и 1990-е годы практически развалилась[55]55
  «Гражданские конфликты и войны привели к бегству научных кадров или по крайней мере заставили их отказаться от исследований. К примеру, когда в начале 1980-х годов закончилась гражданская война в Уганде, многие научные учреждения лежали в руинах. Сегодня трудно даже представить, что когда-то Конго обладал самой совершенной научной инфраструктурой в колониальной Африке, сопоставимой по материально-техническому и кадровому обеспечению с наиболее развитыми странами того времени» (Alston and Pardey 2006: 23).


[Закрыть].

В конце XX века и первое десятилетие XXI века этим странам удалось до некоторой степени обратить вспять эти неблагоприятные тенденции и ускорить свой рост. Отчасти укрепление их позиций произошло благодаря бурному росту сырьевых цен, вызванному стремительным ростом крупных развивающихся экономик, таких как Бразилия, Индия и КНР. Усиливающийся приток иностранных инвестиций из этих стран также положительно сказался на многих некогда отстававших экономиках Африки и Латинской Америки. И это привело к тому, что страны с низким уровнем дохода «перескочили» через целое поколение коммуникационных технологий, сразу перейдя к интернету и беспроводным средствам связи. По данным Всемирного банка, к 2003 году уровень проникновения беспроводной телефонной связи в развивающихся странах был почти таким же, как в странах с высоким уровнем дохода в 1995 году[56]56
  «Если говорить о технологиях, открытых в 1950–1975 годах, то лишь четвертая часть развивающихся стран, достигшая уровня проникновения хотя бы в 5 %, смогла впоследствии пересечь планку в 25 %, причем все эти страны принадлежали к числу с доходом выше среднего <…> Чем новее технологии, тем лучше эти показатели. Последние технологии не только быстрее распространялись по странам, но кроме того, доля стран, достигших уровня проникновения в 25 %, выше и составляет 33 %. По сути дела, сегодня развивающиеся страны достигли того же среднего уровня проникновения мобильной связи, который наблюдался в странах с высоким доходом в 1995 году» (World Bank 2008: 7). Вероятно, более быстрый процесс внедрения технологий мобильной связи во многих странах с низким уровнем дохода вызван тем фактом, что государственные предприятия чаще всего не участвовали в оказании этих услуг.


[Закрыть]. Стремительное распространение этих технологий в странах с низким уровнем дохода открывало дорогу для важных инноваций в сфере финансовых услуг и сфере сбыта сельскохозяйственной продукции. Однако во многом продолжительный период слабого экономического роста в этих странах был вызван политикой их правительств. Они оказались не способны обеспечить государственные капиталовложения, необходимые для переноса технологий извне, и в связи с этим не могли помочь инновациям и повышению производительности в сельском хозяйстве, а также создать более конкурентную среду для промышленных предприятий.

Пожалуй, высшей точки своего политического, экономического и военного влияния Советский Союз достиг в 1950-е годы – после революции в Китае и испытания первой советской атомной бомбы в 1949 году. Обретя политический контроль над большей частью Восточной Европы, а также оказывая техническую и экспертную помощь новым властям КНР, СССР распространил советскую систему НИОКР в такие страны, как Польша и Венгрия, уже имевшие устоявшуюся систему университетов и исследовательских институтов – как правительственных, так и на основе частных промышленных предприятий. В Восточной Европе и КНР укоренилась базовая модель, не предполагавшая тесной связи между государственными исследовательскими институтами с одной стороны и университетами и промышленностью – с другой. По всей видимости, это оказало на производительность гражданских отраслей экономики то же воздействие, что и в СССР. Советская система НИОКР всегда с большим трудом решала задачу обмена технологиями и знаниями между исследовательскими институтами и промышленными предприятиями, и, оказавшись в орбите советского влияния, новые страны столкнулись с той же проблемой.

Глобальное замедление роста производительности после 1973 года особенно сильно сказалось на восточноевропейских экономиках с системой централизованного планирования, и без того отстававших от благополучного общества потребления на Западе. Хотя правительства и фирмы капстран поставляли многим восточноевропейским экономикам все большие и большие займы и инвестиции, технологии с Запада проникали в гораздо меньших объемах и не оказали на уровень доходов большого влияния. Экономическая и технологическая стагнация, поглотившая и сам Советский Союз, в конечном итоге привела к распаду Варшавского договора и концу холодной войны в Европе. И в бывшем Советском Союзе, и в Восточной Европе после окончания холодной войны встал вопрос о реконструкции национальных систем НИОКР, которые до сих пор были организованы централизованно на основе лабораторий отраслевых исследований и научно-исследовательских институтов и не имели тесных связей ни с университетами, ни с отдельными фирмами. Чтобы взяться за решение этой проблемы, потребовалось больше десятилетия. На схожий вызов – реорганизовать и реконструировать систему, – с несколько большим успехом ответил КНР, пойдя по пути экономической либерализации. Во всех этих странах произошло резкое снижение государственных расходов на исследовательскую деятельность, проводимую в стенах академий и НИИ, в то время как поддержка НИОКР на базе университетов и отдельных фирм повышалась очень слабо.

Заключение

Взаимодействие между технологическими инновациями и распространением капитализма по земному шару в период после 1848 года – это сложный исторический процесс, и данную главу следует рассматривать скорее как беглый обзор основных сюжетов, а не как всеобъемлющее изложение. Ключевое место в нашей аргументации занимает следующий тезис: присущий капитализму динамизм технологического развития – это результат взаимодействия между рыночной конкуренцией и государственной политикой. Соперничество между компаниями двигало вперед инновации, облегчало перенос технологий из одной страны в другую по мере того, как фирмы искали новые рынки сбыта за рубежом и, выходя на них, решали новые технические задачи, а также способствовало проникновению технологий к потребителям. Оно помогло сложиться главной особенности современного капитализма, а именно, – организованной системе производства и потребления знаний. Формализация НИОКР на уровне отдельных фирм, в ходе которой обособились подразделения, занимавшиеся поиском технологических решений для корпоративных задач, внесла важные изменения в структуру инновационного процесса. С течением времени появление новых институтов такого рода приобретало все большее значение, играло все большую роль и оказало влияние на процесс роста капиталистических фирм. Вместе с развитием организованных НИОКР на уровне компаний расширялась исследовательская деятельность в институтах, составлявших институциональную инфраструктуру, в том числе в университетах и государственных лабораториях.

Но, как следует из самого термина «институциональная инфраструктура», развитие инноваций в капиталистической экономике предполагало нечто большее, чем просто приобретение знаний на уровне отдельных фирм. Свои организационные формы, внешний облик и механизмы координации капиталистическая экономика приобретает благодаря национальному государству. И по крайней мере с XIX века государство играло важную роль в поддержании и продвижении процесса инноваций, не только выделяя финансирование и разрабатывая нормы регулирования, но и выстраивая более широкую институциональную среду, о которой говорилось выше. На ранних этапах капитализма правительства создавали экономические институты, формулировали заказ на новые технологии, помогали осваивать новые территории, менять облик городов и образовывать население. Эти функции выполнялись с такой непреложностью и настолько повсеместно, что уже с самого начала индустриализации капиталистическая экономика не была просто рыночной. В ней власти всегда влияют на НИОКР и создание инноваций, как в государственном, так и в частном секторе. Это влияние сказывалось уже на заре промышленной капиталистической экономики, однако с тех пор оно существенно возросло.

Поскольку правительства разных промышленно развитых или развивающихся стран в последние 150 лет поддерживали инновации в разной степени, возникли различные подходы к инновациям в рамках капитализма. «Триумф капитализма», наступивший после 1989 года, ни в коем случае нельзя считать победой какой-либо одной модели политики или одной схемы институтов. На самом деле он отражал возникновение самых различных вариантов институциональной инфраструктуры, поддерживающей конкуренцию и капиталистический процесс инноваций. Глобальное распространение капитализма ни в коей мере не устранило устойчивых различий между промышленно развитыми и развивающимися странами в том, как они финансировали инновации и какие институциональные и политические характеристики имели их «национальные системы инноваций».

Государство занимает видное место в производстве и распространении знаний. В каждой капиталистической экономике оно помогает организациям, производящим и распространяющим знания (особенно университетам, но кроме того, обширной системе государственно финансируемых лабораторий). Наряду с этим власти выделяют значительные средства на промышленные НИОКР, образование, разработку технологий и государственный заказ. На протяжении большей части XX века, вкладывая средства в НИОКР, особенно в их промышленную часть, государство исходило из своей главной задачи – обороны. Выполнение прочих задач, таких как охрана общественного здоровья, поддержка сельского хозяйства и, в последнее время, освоение космоса, также служило мотивом для значительных инвестиций в производство и освоение знаний. В этой связи можно отметить два факта, и трудно сказать, какой их них удивительнее. Во-первых, опираясь на статистику об инвестициях в НИОКР по отдельным странам ОЭСР, можно сказать: основную долю своего бюджета НИОКР правительства направляли на решение своих собственных задач, а не на производство знаний в тех областях, где существуют наиболее сильные «провалы рынка» – как гласит экономическая теория благосостояния (Arrow 1962; Nelson 1959). А во-вторых, это первое обстоятельство полностью ускользнуло от внимания подавляющего большинства экономистов. Современные отрасли, такие как информационно-коммуникационные технологии, фармацевтика и аэрокосмические технологии, больше всех выиграли от государственных программ в сфере НИОКР, нацеленных на реализацию основных задач властей. Следовательно, политика, наряду с той институциональной инфраструктурой, развитию которой государство либо помогало, либо мешало, сыграла значимую роль в том, насколько сильно сокращалась или, наоборот, увеличивалась дистанция между той или иной страной-последователем и страной-лидером в области технологий и экономики.

Мы попытались показать, что этот процесс технологического и экономического догоняющего развития происходил тем быстрее, чем легче перетекали от одной страны к другой технологии, капитал и люди. Однако эти потоки являлись необходимым, но не достаточным условием. Помимо доступа к внешним источникам знания и капитала, для догоняющего экономического развития требуется внутренняя институциональная инфраструктура, облегчающая перенос, видоизменение и применение зарубежных технологий. В большинстве случаев дополнительным необходимым, но не достаточным условием была политическая независимость государства. От ее наличия зависело, разовьются ли эти внутренние институты и связанный с ними ресурсный потенциал.

Те страны, которым удалось создать институциональную инфраструктуру, облегчающую развитие капитализма, построенного на знаниях, например страны Скандинавии, англосаксонской периферии (Австралия и Канада) или малые страны Западной Европы, смогли подняться на бурной технологической волне современного капитализма. Там, где вмешательство империй сломало или уничтожило в зародыше местные институты, развитие затормозилось или пресеклось. Тем не менее во многих странах, до сих пор относившихся к неразвитым, в последнее время наметился экономический рост. Во многом он обусловлен стремительным расширением научных и технологических исследований. Благодаря трансграничному движению знаний, технологий, капитала и людских ресурсов, стала укрепляться их научно-технологическая база. Это означает, что теперь связь между капитализмом и инновациями выходит на новый виток.

Литература

Мак-Нил, У. (2008). В погоне за мощью. Технология, вооруженная сила и общество вXI–XX веках. М.: Территория будущего.

Мокир, Дж. (2014). Рычаг богатства. Технологическая креативность и экономический прогресс. М.: Издательство Института Гайдара.

Уайтхед, А. (1990). Избранные работы по философии. М.: Прогресс.

Шумпетер, Й. (1995). Капитализм, социализм и демократия. М.: Экономика.

Abramovitz, M. (1989). “Rapid Growth Potential and its Realization: The Experience of Capitalist Economies in the Postwar Period,” in M. Abramovitz, Thinking about Growth. New York: Cambridge University Press), pp. 3-79.

Allen, R.C. (1983). “Collective Invention,” Journal of Economic Behavior and Organization 4: 1-24.

Alston, J. M. and P. G. Pardey (2006). “Developing-Country Perspectives on Agricultural RD: New Pressures for Self-Reliance?” in P. G. Pardey, J. M. Alston, and R. R. Piggott (eds.), Agricultural R&D in the Developing World: Too Little, Too Late? (Washington, DC: International Food Policy Research Institute, pp. 11–28.

Amsden, A. (2001). The Rise of “The Rest”: Challenges to the West from Late-Industrializing Economies. New York: Oxford University Press.

Arora, A. and A.Gambardella (1998). “Evolution of Industry Structure in the Chemicals Industry,” in A.Arora, R.Landau, and N.Rosenberg (eds.), Chemicals and Long-Term Economic Growth. New York: John Wiley, pp. 379–414.

Arrow, K.J. (1962). “Economic Welfare and the Allocation of Resources for R&D,” in R. R. Nelson (ed.), The Rate & Direction of Inventive Activity (Princeton University Press, pp. 609–625.

Baba, Z. (1998). The Science of Empire: Scientific Knowledge, Civilization and Colonial Rule in India. New Delhi: Oxford University Press.

Beer, J. H. (1959). The Emergence of the German Dye Industry. Urbana, IL: University of Illinois Press.

Berg, M. (1994). The Age of Manufactures 1700–1820: Industry, Innovation and Work in Britain. London and New York: Routledge.

Birchal, S. de O. (2001). “The Transfer of Technology to Latecomer Economies in the Nineteenth Century: The Case of Minas Gerais, Brazil,” Business History 43 (4): 48–67.

Bruland, K. (1989). British Technology and European Industrialization: The Norwegian Textile Industry in the Mid-nineteenth Century. Cambridge and New York: Cambridge University Press.

–. (2010). “Reconceptualizing Industrialization in Scandinavia,” in J.Horn, L. N. Rosenband, and M. R. Smith, eds., Reconceptualizing the Industrial Revolution. Cambridge, MA: The MIT Press, pp. 125–150.

Bruland, K. and K.Smith (2010). “Knowledge Flows and Catching-up Industrialization in the Nordic Countries: The Roles of Patent Systems,” in H. Odagiri, A. Goto, A. Sunami, and R. R. Nelson, eds., Intellectual Property Rights and Catch-Up: An International Comparative Study. New York: Oxford University Press, 63–94.

Bush, V. (1945). Science: The Endless Frontier. Washington, DC: USGPO.

Cantwell, J. (1995). “The Globalization of Technology: What Remains of the Product Cycle?” Cambridge Journal of Economics 19: 155–174.

Chandler, Jr., A. D. (1977). The Visible Hand. Cambridge, MA: Harvard University Press. –. (1990). Scale and Scope. Cambridge, MA: Harvard University Press.

Cockburn, I.M. (2004). “The Changing Structure of the Pharmaceutical Industry,” Health Affairs 23: 10–22.

–. (2006). “Is the Pharmaceutical Industry in a Productivity Crisis?” in A. B. Jaffe, J. Lerner,and S. Stern (eds.), Innovation Policy and the Economy. University of Chicago Press for NBER. 7: 1-32.

Cockburn, I. M., R. Henderson, L. Orsenigo, and G. Pisano (1999). “Pharmaceuticals and Biotechnology,” in D. C. Mowery (ed.), U.S. Industry in 2000. Washington, DC: National Academies Press, pp. 363–398.

Cooling, B. G. (1979). Grey Steel and Blue-Water Navy. Hamden, CT: Archon Books.

Cowan, R. (1990). “Nuclear Power Reactors: A Study in Technological Lock-In,” Journal of Economic History 50: 541–567.

David, P.A. and G.Wright (1997). “Increasing Returns and the Genesis of American Resource Abundance,” Industrial and Corporate Change 6: 203–245.

Dowrick, S. and J. B. De Long (2003). “Globalization and Convergence,” in M. D. Bor-do, A. M. Taylor, and J. G. Williamson (eds.), Globalization in Historical Perspective. University of Chicago for NBER, pp. 191–220.

Dupree, H. (1986). Science in the Federal Government. Baltimore, MD: Johns Hopkins University Press.

Edquist, C. and B.-A. Lundvall (1993). “Comparing the Danish and Swedish Systems of Innovation,” in R. R. Nelson (ed.), National Systems of Innovation. New York: Oxford University Press, pp. 265–294.

Enos, J. L. (1962). Petroleum Progress and Profits. Cambridge, MA: The MIT Press.

Fabrizio, K. and D. C. Mowery (2007). “The Federal Role in Financing Major Innovations: Information Technology during the Postwar Period,” in N. Lamoreaux and K. Sokoloff (eds.), Financing Innovation in the United States, 1870 to the Present. Cambridge, MA: The MIT Press, pp. 283–316.

Field, A. J. (2011). A Great Leap Forward: 1930s Depression and U.S. Economic Growth. New Haven, CT: Yale University Press.

Freeman, C. (1962). “Research and Development: A Comparison between British and American Industry,” National Institute Economic Review 20: 21–38.

af Geijerstam, J. (2004). Landscapes of Technology Transfer: Swedish Ironmakers in India, 1860-64, Jernkontorets berghistoriska skriftserie 42, Stockholm: Jernkontoret.

Gibb, G. S. and E. H. Knowlton (1956). The Emergent Years: History of the Standard Oil Company (New Jersey), 1911–1927. New York: Harpers.

Graham, M. B. W. and B. H. Pruitt (1990). R&Dfor Industry: A Century of Technical Innovation at Alcoa. New York: Cambridge University Press.

Hall, P. A. and D. Soskice (2001). Varieties of Capitalism: The Institutional Foundations of Comparative Advantage. New York: Oxford University Press.

Harley, C.K. (1988). “Ocean Freight Rates and Productivity, 1740–1913: The Primacy of Mechanical Innovation Reaffirmed,” Journal of Economic History 48: 851–876.

Headrick, D. R. (1988). The Tentacles of Progress. New York: Oxford University Press.

Henderson, R., L. Orsenigo, and G. Pisano (1999). “The Pharmaceutical Industry and the Revolution in Molecular Biology: Interactions among Scientific, Institutional, and Organizational Change,” in D. C. Mowery and R. R. Nelson (eds.), Sources of Industrial Leadership. New York: Cambridge University Press, pp. 267–311.

Hounshell, D. A. (1996). “The Evolution of Industrial Research in the United States,” in R. Rosenbloom and W. J. Spencer (eds.), Engines of Innovation. Boston, MA: Harvard Business School Press, pp. 13–86.

–. (2000). “The Medium is the Message, or How Context Matters: The RAND Corporation Builds an Economics of Innovation, 1946-62,” in T.P.Hug-hes and A.Hughes (eds.), Systems, Experts, and Computers. Cambridge, MA: The MIT Press, pp. 13–86.

Hounshell, D. A. and J. K. Smith (1988). Science and Corporate Strategy. New York: Cambridge University Press.

Hughes, T. P. (1971). Elmer Sperry: Inventor and Engineer. Baltimore, MD: Johns Hopkins University Press.

Jones, G. (2006). The Evolution of International Business. London: Routledge.

Jorgenson, D. (2001). “Information Technology and the U.S. Economy,” American Economic Review 90: 1-32.

Khan, B. Z. (2005). The Democratization of Invention. New York: Cambridge University Press.

Lamoreaux, N. R. (1985). The Great Merger Movement in American Business, 1895–1904. New York: Cambridge University Press.

Lamoreaux, N. R. and K. L. Sokoloff (1997). “Inventive Activity and the Marketfor Technology in the United States, 1840–1920,” NBER Working Paper No. 7107.

Leslie, S. W. (1993). The Cold War and American Science. New York: Columbia University Press.

Lewis, R. (1979). Science and Industrialisation in the USSR. London: Macmillan.

Lindert, P. H. and J. G. Williamson (2003). “Does Globalization make the World More Unequal?” in M. D. Bordo, A. M. Taylor, and J. G. Williamson (eds.), Globalization in Historical Perspective. University of Chicago Press for NBER, pp. 227–271.

Lowen, R. S. (1997). Creating the Cold War University. Berkeley, CA: University of California Press.

Maddison, A. (2007). Contours of the World Economy, 1-2030 ^AD. Oxford and New York: Oxford University Press.

Marschak, T. A., T K. Glennan, and R. Summers (1967). Strategyfor R&D. New York: Springer.

Marshall, A.W. and W.H.Meckling (1962). “Predictability of the Costs, Time, and Successin Development,” in R. R. Nelson (ed.), The Rate and Direction of Inventive Activity. Princeton University Press, pp. 461–476.

Mazzoleni, R. (1999). “Innovation in the Machine Tool Industry: A Historical Perspectiveon the Dynamics of Comparative Advantage,” in D. C. Mowery and R. R. Nelson (eds.), The Sources of Industrial Leadership. New York: Cambridge University Press, pp. 169–216.

McNeill, W. H. (1982). The Pursuit of Power. University of Chicago Press.

Meisenzahl, R. R. and J.Mokyr (2012). “The Rate and Direction of Invention in the British Industrial Revolution: Incentives and Institutions,” in J. Lerner and S. Stern (eds.), The Rate and Direction of 'Inventive Activity Revisited. University of Chicago Press for NBER, pp. 443–479.

Millard, A. (1990). Edison and the Business of Invention. Baltimore, MD: Johns Hopkins University Press.

Milward, A. and S. B. Saul (1973). The Economic Development of Continental Europe. To – towa, NJ: Rowman and Littlefield.

Moen, S. E. (2009). “Innovation and Production in the Norwegian Aluminum Industry,” in J. Fagerberg, D. C. Mowery, and B. Verspagen (eds.), Innovation, Path Dependency and Policy: The Norwegian Case. New York: Oxford University Press, pp. 149–178.

Mokyr, J. (1990). The Lever of Riches. New York: Oxford University Press.

Mowery, D.C. (1983). “The Relationship between Contractual and Intrafirm Forms of Industrial Research in American Manufacturing, 1900–1940,” Explorations in Economic History 20: 351–374.

–. (1995). “The Boundaries of the US Firm in R&D,” in N.R.Lamoreaux and D. M. G. Raff (eds.), Coordination and Information: Historical Perspectives on the Organization of Enterprise. University of Chicago Press, pp. 147–176.

–. (2011). “Federal Policy and the Development of Semiconductors, Computer Hardware, and Computer Software: A Policy Model for Climate-change R&D?” in R.Hendersonand R.Newell (eds.), The Federal Government Role in Technological Innovation: Insightsfor the Development of Energy Technologies. University of Chicago Press for NBER, pp. 159–188.