Текст книги "Кембриджская история капитализма. Том 2. Распространение капитализма: 1848 – наши дни"

Первая мировая война: усиление роли государства в поддержке инноваций и выборе их направлений

В 1914 году Британия установила экономическую блокаду Германии. В результате и те страны, которые участвовали в боевых действиях, и те страны, которые сохраняли нейтралитет, потеряли своего главного поставщика продуктов органической химии, оптических приборов и большого числа составляющих новейших взрывчатых веществ (Германия была мировым лидером в этих отраслях). Потребность в продуктах стратегической важности заставила правительства Великобритании и в конце концов США принять более активное участие в поддержке технологических инноваций. Для производства органических соединений правительство Британии учредило компанию British Dyestuffs Ltd., которая, однако, испытала значительные трудности с быстрым увеличением выпуска. Хотя в первые три года войны США не участвовали в боевых действиях, британская блокада создала у американских фирм огромную нехватку красящих веществ из Германии (грузовых подводных лодок для снабжения оказалось недостаточно). Немецкие заводы, находившиеся в США, продолжали расширять выпуск, однако после того, как Америка вступила в войну, их национализировали вместе с немецкими патентами в сфере химического производства и смежных сферах и передали Управлению по охране конфискованной зарубежной собственности. В итоге лицензии на эти патенты были переданы химическим концернам в обмен на обязательство уплаты символических отчислений. Хотя американские фирмы и получили доступ к патентам, изъятым у ведущих предприятий Германии, в течение нескольких десятилетий после Первой мировой войны им не удавалось овладеть всеми хитростями промышленного органического синтеза с использованием промежуточных продуктов из каменноугольной смолы[38]38
  «Когда американская компания Sterling Products купила [в 1917 году] имущество Bayer, она немедля продала красильное подразделение компании Grasselli Chemical. И теперь, когда завершилась война, и Sterling Products, и Grasselli Chemical нуждались в немецких ноу-хау и специалистах, чтобы успешно применить свои приобретения. <…> Собственность над активами Bayer перешла в руки американцев, но специалисты по – прежнему поступали из Германии, как и технологии» (Wilkins 2004: 124). Схожим образом попытки американских властей наладить синтез аммиака на государственном заводе в Шеффилде, штат Алабама, во время Первой мировой войны и по ее окончании успехом не увенчались, несмотря на изъятые у BASF патенты с описанием технологического процесса.


[Закрыть]. Таким образом, даже продвинутые в технологическом плане фирмы, работавшие в рамках довольно передовой промышленности, оказались не способны извлечь выгоду из захваченной у иностранцев интеллектуальной собственности, не имея сопутствующих ноу-хау и/или специалистов с опытом их использования. Это наглядно свидетельствует о трудностях переноса технологий (подробнее об этом см. ниже).

Первая мировая война дала мощный толчок к производству различных видов вооружений, в особенности морских, в Германии, Великобритании, Франции и Соединенных Штатах – как на частных, так и на государственных заводах. Государственные оружейные заводы оставались в Великобритании важнейшими поставщиками вооружений, а в Соединенных Штатах расходы на военные разработки были довольно небольшими и осуществлялись под контролем не слишком сведущих государственных органов преимущественно на базе государственных арсеналов и военных лабораторий[39]39
  Вот как Саполски в своей истории Управления морских исследований США описывает американские военные разработки времен Первой мировой войны: «…Военные сначала не хотели признавать, что для разработки новых видов вооружений им нужна какая-либо помощь извне. Это привело к тому, что научные исследования пришлось начинать в спешном порядке уже когда американские войска вступили в боевые действия, и теперь военные всячески пытались эту работу поставить под свой контроль. Ученые, желавшие внести свой вклад в дело войны, разрабатывая вооружения, чаще всего вынуждены были подчиниться предписаниям генералов. Исследовательские приоритеты расставлялись военными, которые не заботились о том, как связать разработку новых видов вооружений с их дальнейшим применением на практике. Хотя в сфере вооружений случилось несколько крупных прорывов, на исход войны это не оказало почти никакого влияния, лишь увеличив и без того ужасающее число ее жертв» (Sapolsky 1990: 13). Дюпри (Dupree 1986: ch. 16) описывает события аналогичным образом и добавляет, что опыт военных лет, в свою очередь, дал мощный толчок частным инвестициям в НИОКР в промышленности в 1920-е годы, в результате которых во время Второй мировой войны между государством и частной промышленностью действовали уже совсем другие отношения.


[Закрыть]. В Британии во время войны создавались или укрупнялись организации, занимавшиеся исследованиями в области авиации (был основан Королевский авиационный научно-исследовательский институт). Если суммировать, то в ходе Первой мировой войны роль государства в поддержке и выборе направления инноваций в капиталистических странах усилилась. Затем, в двадцатилетний мирный период, наступивший после подписания Компьенского перемирия в 1918 году, она снова ослабла, хотя и не исчезла.

Вторая мировая война: дальнейшее усиление роли государства в инновациях

Буря глобального конфликта, которая свирепствовала в 1939–1945 годы, по сравнению с Первой мировой войной накрыла гораздо более широкую территорию и втянула гораздо большее число стран – как капиталистических, так и некапиталистических. Отчасти в силу своего глобального масштаба, отчасти из-за устойчивого характера политических противоречий, оставшихся после капитуляции держав Оси, Вторая мировая война на долгое время изменила место технологических инноваций в глобальной экономике и методы их организации. Хотя по сравнению с 1914 годом технологический потенциал частной индустрии в капстранах значительно возрос, даже в самых передовых промышленных державах, включая Великобританию, Германию и Соединенные Штаты, государство продолжало выделять гигантские средства на военные технологии и военное производство, а также играть огромную роль в выборе направлений их развития.

Как и во время предыдущих крупномасштабных конфликтов, большая часть связанных с этой войной технологий возникла из ускоренной проработки и широкомасштабного развертывания технологических задумок, существовавших еще до того, как разгорелся конфликт. В конце концов, даже атомная бомба указывала в первую очередь на огромную и сложную инженерную работу по освоению разрушительной энергии деления атома, а не на научное открытие этого естественного феномена как таковое.

Тем не менее именно в течение Второй мировой войны при ведущей финансовой и организующей роли государства был осуществлен ряд крупнейших и сложнейших исследовательских проектов в широком круге отраслей – начиная с фармацевтики (широкомасштабное производство пенициллина) и заканчивая электроникой (микроволновые технологии, радары) и нефтехимией (синтетический каучук и производство авиационного топлива). Многие из этих крупных проектов по разработке новых технологий, развернутые в США, помогли ускорить циркуляцию технологических знаний между фирмами отрасли и в конечном итоге привели к коренным изменениям в отраслевой структуре промышленности и усилили передвижение технологий на международном уровне.

К примеру, программа по получению и запуску в производство синтетического каучука, развернутая в США во время войны, открывала доступ к новым технологиям большому числу нефтехимических фирм, и это серьезно подорвало некогда господствующее положение Standard Oil of New Jersey в отрасли. Кроме того, получение синтетического каучука и смежные проекты военного времени дали импульс развитию особой категории специализированных инженерных фирм в отрасли химии и нефтехимии – фирм, которые специализировались на разработке и дальнейшем лицензировании технологий химического производства и проектировании заводов. Точно такую же ключевую роль, которую специализированные производители средств производства сыграли в XIX веке в процессе международной передачи технологий текстильной промышленности, в 1950-е и 1960-е годы в глобальном распространении химических технологий и дальнейшем ускоренном росте мирового нефтехимического производства, сыграли специализированные инженерные фирмы.

Хотя мобилизационный режим с более активным участием государства был для капиталистических стран явлением временным, державам-победителям, таким как Великобритания, потребовалось несколько лет, чтобы перевести хозяйство на мирные рельсы, и доля государственной собственности в сталелитейной и угольной промышленности, а также в других отраслях, возросла. Даже там, где экономика сравнительно быстро перестроилась на гражданский лад, а государственной собственности после войны почти не осталось, как, например, в США, в результате Второй мировой центральные органы государственного управления стали гораздо активнее поддерживать разработку технологических инноваций в отраслях, тесно связанных с обороной, а также в отраслях, которые правительство считало важными с точки зрения национальных интересов (например, в здравоохранении)[40]40
  До 1940 года доля федерального правительства США в совокупных расходах страны на НИОКР была лишь немногим больше, чем доля правительств штатов (National Resources Planning Board 1941).


[Закрыть]. Но как в США, так и в других странах наибольшая доля государственных инвестиций в НИОКР после 1945 года приходилась на сферы, связанные с национальной обороной. В США большую часть 1950-х годов расходы на военные НИОКР составляли более 80 % от совокупных федеральных расходов на НИОКР, которые, в свою очередь, равнялись, согласно Бушу (Bush 1945), примерно 1,3 % от ВВП в начале 1950-х годов по сравнению с 0,35 % в 1940 году. В 1949–1990 годы доля оборонных расходов в совокупных федеральных расходах на НИОКР превышала 50 %.

Федеральные средства на исследования сосредоточивались вовсе не в государственных лабораториях, а направлялись промышленным предприятиям и университетам. Значительные суммы, выделявшиеся университетам на связанные с обороной НИОКР в 1950-е и 1960-е годы, оказали и важный институциональный эффект, внеся свой вклад в создание широкой сети сильных институтов, составивших инфраструктуру исследований в США послевоенного времени (Leslie 1993; Lowen 1997)[41]41
  Можно упомянуть один важный «положительный внешний эффект», который был связан с НИОКР в военной сфере и который в определенной мере возник за стенами университетов. Это работа по экономическому анализу НИОКР, проводившаяся на деньги Военно-воздушных сил США в рамках корпорации RAND. Этот некоммерческий аналитический центр был основан в 1946 году в качестве филиала Douglas Aircraft Corporation и выделился из него в 1948 году в самостоятельную некоммерческую организацию. ВВС США хотели понять, как лучше управлять скопившимся у них набором сложных исследовательских проектов, и запустили несколько специальных мероприятий, для работы над которыми была собрана плеяда блестящих экономистов, в том числе Армен Алчиан, Кеннет Эрроу, Бертон Кляйн, Эндрю Маршалл, Томас Маршак, Ричард Нельсон и Сидни Уинтер. Они работали над вопросами, связанными с обороной, и написали ряд статей, заложивших основу для современного экономического изучения технологических инноваций, в том числе: Nelson (1959, 1961), Arrow (1962), Marschak, Glennan, and Summers (1967) и Marshall and Meck-ling (1962). Описание ранних работ корпорации RAND по экономике НИОКР см. в: Hounshell 2000.


[Закрыть]. Благодаря этому невиданному по объему финансированию, которое американское правительство выделяло в мирное время на военные НИОКР, а также благодаря крупным программам государственного оборонного заказа, появился целый ряд важных технических нововведений. В конечном счете они создали предпосылки для появления новых отраслей с крупными гражданскими рынками – полупроводников, электронных вычислительных устройств и компьютерных сетевых технологий. Впоследствии развитие этих отраслей привело к появлению интернета (Fabrizio and Mowery 2007; Mowery 2011).

В других промышленных странах, таких как Великобритания и Франция, выделение крупных средств на НИОКР в оборонной сфере в послевоенное время не вызвало столь же важных побочных эффектов в гражданском секторе народного хозяйства, какие возникли в ряде отраслей экономики США. Это можно объяснить несколькими причинами[42]42
  Не все отрасли американской экономики смогли извлечь выгоду из этих расходов на оборонные НИОКР и оборонного заказа. Выполняя заказ ВВС США, американское машиностроение подготовило для аэрокосмической отрасли ряд сложных высокотехнологичных разработок, практически не нашедших гражданского применения (Mazzoleni 1999). В этой связи также можно упомянуть американскую атомную энергетику. В нее вливали огромные федеральные средства, стараясь использовать для «мирного атома» те технологии выработки электричества, которые возникли в рамках американской программы ядерных подводных лодок. Однако к концу 1980-х годов ее звезда атомной энергетики закатилась (Cowan 1990).


[Закрыть]. Во-первых, по размеру средств, выделяемых на оборонный заказ и военные НИОКР, США перевешивали все западноевропейские государства, вместе взятые. Это означало, что в Америке размер исследовательских программ позволял двигаться к решению одной задачи сразу несколькими техническими путями одновременно, и таким образом возникал более широкий «передовой край» исследований и получался больший объем знаний, применимых и в других областях.

Кроме того, в отличие от европейских держав, США при таком огромном объеме финансирования оборонных программ могли обеспечить необходимый уровень соревновательности среди разработчиков и потенциальных поставщиков компонентов и систем, что в итоге создавало напряженную конкурентную атмосферу для всех участников оборонных программ. Эта атмосфера, скорее всего, и позволяла США достигать более высоких результатов в сфере НИОКР. Тем не менее назвать «бесплатными» те выгоды, которые получил гражданский сектор экономики США от крупных федеральных расходов на военные НИОКР и на военные заказы в послевоенное время, едва ли возможно, учитывая грандиозный уровень потраченных государственных средств.

Федеральные расходы на НИОКР в США не ограничивались только военной сферой. После 1945 года начался рост федеральных вложений в биомедицинские разработки, осуществлявшиеся на базе Национальных институтов здоровья[43]43
  National Institutes of Health – сеть институтов и научно-исследовательских центров, подчиненная Департаменту здравоохранения США. – Прим. пер.


[Закрыть], и к 1990-м годам эти средства превратились в крупнейшую федеральную программу по поддержке академических исследований и разработок. После того как в 1973 году была объявлена «война против рака», на эту программу из федерального бюджета стали выделяться еще большие средства. В итоге это привело к ряду важных научных открытий в сфере молекулярной биологии. Благодаря этим открытиям, а также благодаря принятию в 1980 году закона Бэя – Доула и тому, что под действие закона о защите интеллектуальной собственности стали подпадать открытия новых форм жизни, усилилась роль американских университетов как поставщиков объектов интеллектуальной собственности, коммерчески применимых в промышленности через лицензирование. Сопоставимых по масштабу инвестиций в биомедицинские НИОКР в тот период не осуществляло ни одно другое государство промышленно развитого мира[44]44
  Мы опираемся на данные ОЭСР, которые охватывают шесть крупнейших на 1987 год промышленных экономик: Францию, Великобританию, Германию, Нидерланды, Японию и США – По подсчетам Хендерсона и соавторов (Henderson et al– 1999: Table 7–1), США направляли на медико-биологические науки почти половину (48,9 %) всего федерального бюджета научных исследований-Намного меньше эта доля была в Германии (36,6 %) и в среднем по шести промышленным странам (36,3 %) – По совокупной величине государственных средств, выделяемых на научные исследования, различия между странами тоже были разительные: если США выделяли на них почти 15 млрд долларов (по паритету покупательной способности), то Германия, вторая по величине научно-исследовательских расходов, тратила лишь 4 млрд долларов– Иными словами, и по доле государственных расходов на биомедицинские исследования, и в целом по уровню государственного бюджета НИОКР США стояли выше всех остальных стран, причем как в эти годы, так и на протяжении всего послевоенного времени.


[Закрыть]. Следует добавить, что те средства на НИОКР, которые выделялись Национальным институтам здоровья, в основном шли внешним лабораториям. Как правило, они распределялись на конкурентной основе среди медицинских центров, сочетавших научные и клинические методы исследований. И опять же, работали эти медицинские центры в институциональной среде, резко отличавшейся от таковой в Великобритании и Германии (подробнее см.: Henderson, Orsenigo, and Pisano 1999).

Благодаря тому, что в США из федерального бюджета выделялись большие средства на НИОКР в сфере военных и биомедицинских технологий, а также благодаря тому, что в США – в отличие от многих европейских стран – новые поставщики высокотехнологичных компонентов не терпели на себе дискриминацию в доступе к оборонному заказу, наконец, благодаря тому, что в США в 1945–1980 годы действовала более жесткая, чем в Европе, конкурентная политика, в Америке процесс коммерциализации новых технологий претерпел глубокую трансформацию. В том числе она коснулась новых отраслей, созданных в послевоенное время, – производства ЭВМ, полупроводников и биотехнологий. Во всех этих сферах важную роль в коммерциализации инноваций сыграли новообразованные компании. В этом отношении экономика США отличалась от экономики Японии и Западной Европы, где ведущую роль в коммерциализации технологий в указанных отраслях сохранили за собой уже состоявшиеся фирмы по производству электроники и лекарственных препаратов.

Во многих странах Западной Европы по мере послевоенного восстановления экономики государство также наращивало свое участие в различных высокотехнологичных отраслях – начиная с атомной энергетики и заканчивая аэрокосмической и электронной промышленностью. В послевоенный период многие европейские правительства стали усиленно вкладывать в НИОКР, но при этом, в отличие от правительства США, основной упор они делали не на промышленные компании или университеты, а на государственные лаборатории. Поскольку правительства Великобритании, Франции, Германии, Италии и Норвегии придерживались концепции «национальной компании-лидера» (national champion) в сфере военных, аэрокосмических, вычислительных и иных технологий, к началу 1960-х годов в этих отраслях производство высокотехнологичной продукции оказалось в руках квазимонополистов (в некоторых случаях, но отнюдь не всегда, в государственной собственности).

Стратегия создания «национальной компании-лидера» для разработки передовых промышленных технологий, которой в 1960-е и 1970-е годы следовали многие западноевропейские государства, в 1990-е годы по ряду причин потеряла свою притягательность. Поскольку эти «компании-лидеры» были избавлены от конкурентного давления, а также из-за нехватки бюджетных средств на их поддержку и на заказ у них продукции, многие из этих компаний в итоге не смогли достичь того коммерческого результата, который был бы адекватен их богатому техническому потенциалу. Национальным компаниям-лидерам приходилось выделять все большие и большие суммы, а коммерческие результаты они давали чаще всего неутешительные – и поэтому политическая поддержка подобной стратегии в столь различных странах, как Норвегия и Великобритания, постепенно угасла. Заморозка, а то и сокращение, военных бюджетов на закате холодной войны также сократили ресурс для поддержки национальных высокотехнологичных фирм с помощью расходов на НИОКР и оборонного заказа. Наконец, экономическая интеграция Европейского союза также сузила возможность выделять национальным фирмам субсидии и предоставлять им преимущества в исполнении государственного заказа, что долгое время являлось основой политики создания компаний-лидеров.

Международный перенос технологий и глобальное распространение капитализма

Перенос технологий из стран передовых в техническом отношении в страны с более низким уровнем производительности и доходов внес решающий вклад в то, что «страны-последователи» смогли нагнать и даже перегнать Великобританию в конце XIX века. Первыми двумя регионами, где запустился процесс догоняющей индустриализации, были Соединенные Штаты и ряд стран континентальной Европы. Причин, по которым эти регионы смогли достичь успехов на пути догоняющего развития, было несколько: им удалось сформировать собственные мощности по выработке новых знаний; они могли приобретать на международном рынке новые технологии и сопряженные с ними знания; получили доступ к иностранным инвестициям и квалифицированным кадрам. К концу XIX века этим путем более или менее успешно пошли новые регионы: сначала Япония, а затем, во второй половине XX века, и другие страны Азии и страны Латинской Америки.

Перенос технологий и знаний между странами имел не только узко экономическое значение. Если разобраться, какие условия необходимы, чтобы процесс переноса к странам-последователям (то есть приобретение и дальнейшее использование ими иностранных технологий) способствовал их экономическому развитию, то наглядней проступает природа НИОКР. А кроме того – яснее становится, насколько сильно использование технологий зависит от ресурса знаний. И для того, чтобы внедрить технологии, взятые вовне, и для того, чтобы извлечь из них выгоду, потенциальный пользователь уже должен находиться на высоком уровне развития знаний, – достаточно вспомнить пример американских химических фирм, которые не смогли воспользоваться патентами в области органической химии, изъятыми у немецких концернов. Информация подобного рода важна потому, что значительную долю знаний, необходимых для внедрения технологий, трудно формализовать, а кроме того, из специфической природы условий, в которых эти технологии применяются, – а они в каждой области применения могут отличаться специфическими деталями. История развития технологий в связи с капитализмом, начиная с промышленной революции, показывает, что успешный перенос и использование иностранных технологий зависит от процесса образования человеческого капитала внутри страны, который, в свою очередь, является результатом государственных и частных вложений в образование и обучение профессиональным навыкам.

В период, рассматриваемый в настоящей главе, можно выделить как минимум три механизма перемещения технологий между странами. Хотя все три играли в это время важную роль, их относительное значение постепенно менялось. Первый механизм, имевший громадное значение в начале XIX века, – это передвижение людей со специальными знаниями о тех или иных технологиях. Второй важный механизм международного переноса технологий возник благодаря развитию особого сектора производства капитальных благ, поставлявшего свою продукцию на глобальный рынок, – именно этот механизм определял развитие текстильной промышленности в Великобритании и США в середине XIX века. Часто экспортеры капитальных товаров прилагали особые усилия к сбыту продукции и дальнейшей поддержке своих покупателей. В результате в арсенале производителей появлялись дополнительные ноу-хау. Важно было не просто продать машины – предстояло поставить целый «технологический пакет», включая рабочих-специалистов, управленцев, услуги по обслуживанию проданной техники и дополнительную информацию. Примером этого явления служат поставки технологий текстильным и машиностроительным фирмам в Скандинавии (Bruland 2010). В конце XIX – начале XX века технологии начали перетекать по еще одному важному каналу – американские и европейские фирмы стали открывать производства за рубежом. Этот внутрифирменный канал передачи технологий породил важные внешние эффекты, действовавшие на внутреннем рынке стран-реципиентов (подробнее об этом см. гл. 2 и гл. 6 настоящего тома, а также Jones 2006).

Эти три механизма не противоречили друг другу, а создавали взаимодополняющий эффект и к концу XX века действовали параллельно. Однако та польза, которую передача технологий по одному из трех каналов приносила или не приносила экономическому развитию страны-реципиента, как правило, зависела от того, имела ли эта страна существенный запас собственных технологических знаний и развитую образовательную систему.

Ближе к концу XX века появился четвертый канал переноса технологий – инвестиции компаний, в первую очередь многонациональных, в связанную с инновациями деятельность за рубежом. Во многих случаях этот четвертый канал предполагал создание на зарубежном рынке собственного подразделения, занимающегося НИОКР. Еще одним способом наладить отношения между фирмами в сфере инноваций было заключение соглашений и выстраивание альянсов. Из статистики следует, что большую часть инвестиций в НИОКР за рубежом компании тратили на приспособление своей продукции к особенностям местного рынка. Наряду с этим, развертывая научно-исследовательскую деятельность за рубежом, они рассчитывали как можно ближе придвинуться к иностранным научно-инновационным центрам (centers of excellence), в первую очередь иностранным университетам, которые занимались производством определенных типов знаний или создавали инновационные технологии. Наконец, чтобы сотрудничать с зарубежными фирмами в производстве или продвижении новых видов продукции, местные компании выстраивали совместные предприятия. Несомненно, что переносом технологий дело не ограничивалось. Благодаря зарубежным инвестициям в НИОКР местные фирмы также получали богатые возможности перенимать методы управления инновациями и опыт ведения исследовательской деятельности.