Текст книги "Кембриджская история капитализма. Том 2. Распространение капитализма: 1848 – наши дни"

«Триумф капитализма» нельзя было поставить в заслугу какой-то конкретной разновидности этой системы (Hall and Soskice 2001; Whitley 2000). И характер государственной политики, и характер институтов, определявших принципы финансирования и управления промышленностью, сильно различались в странах, завершивших или продолжавших индустриализацию, а силы, подталкивавшие конвергенцию в уровнях производительности и доходов, видоизменяли эти институты и экономическую политику слишком медленно и опосредованно. Хотя в конце XIX и в XX веке взаимосвязь между инновационными технологиями и характером эволюции капитализма наблюдалась во всех развитых странах (а к концу XX века она стала заметна и в ряде стран с быстрым ростом промышленности, ранее относившихся к группе со средним доходом), везде эта взаимосвязь принимала очень разные формы.

Инновации и распространение капитализма: основные сюжеты

Из огромного множества способов, которыми инновации воздействовали на динамику капитализма, мы остановимся на четырех главных: влияние на устройство предприятий и экономики в целом, на способы создания и применения знаний, на роль правительства и на процесс глобального распространения капитализма.

Специфическая черта всякой капиталистической экономики – наличие в ней особого сектора, занятого созданием инноваций. Примером такого сектора служат и заводы по изготовлению машин и других средств производства в Британии на ранних этапах ее индустриализации. Этот сектор британской экономики опирался на достижения слесарно-инструментального дела, часового дела и изготовления приборов, а достижения эти были связаны, в свою очередь, с повышением точности измерений и увеличением масштабов производства в указанных сферах. К 1840-м годам, после того как во многих отраслях сменилась техническая база и в британской промышленности произошла реорганизация управления, возрос спрос на инструменты, орудия производства и машины. Машиностроение и сектор производства капитальных товаров удовлетворил этот спрос, повысив рост производительности и экспорта. Конкуренция между промышленниками увеличивала степень эффективности и надежности инструментов и оборудования, в то же самое время повышая доступность высокоточных инструментов и приборов для потребностей машиностроения.

Пожалуй, важнейшую роль в развитии Британии середины XIX века сыграло даже не то, какими гигантскими шагами развивалась текстильная промышленность, а развитие компаний, поставлявших ей оборудование и паровые двигатели. Такие предприятия, как компания Болтона и Уатта давали текстильной отрасли мощный источник энергии, а фирмы вроде компании Платта, располагавшейся в Олдэме, поставляли ей все большие объемы все более совершенного прядильного и ткацкого оборудования. После того как в 1843 году в Британии был отменен правительственный запрет на экспорт машин, стоимость их вывоза в Западную Европу и Россию к 1847 году выросла почти вдвое. Период экономических и политических неурядиц, который установился в Европе вплоть до конца 1840-х годов, сопровождался замедлением экспорта машиностроения, однако после 1850 года экспорт машин из Британии возобновил свой рост и к 1875 году возрос в девять раз. В 1860-е годы на долю иностранного рынка приходилось от 40 до 60 % всех продаж флагмана британского машиностроения – фирмы братьев Платт, находившейся в Олдеме[26]26
  Bruland 1989: 149, 151.


[Закрыть].

Но бурными темпами в середине XIX века по миру расходились не только текстильные технологии. Особенно быстро и широко в Европе после 1850 года начал распространяться паровой двигатель. Изобрели его еще на раннем этапе промышленной революции, однако тогда он не сыграл в ней особой роли. После 1850-х годов, благодаря росту экспорта британского машиностроения другие ключевые технологии так же быстро распространились по всему миру[27]27
  «Вплоть до середины XIX века никто не мог составить конкуренцию британским слесарям-инструментальщикам, у которых на вооружении находились токарные станки, позволявшие обрезать вращающиеся металлические заготовки, продольно– и поперечно-строгальные станки для механической обработки плоских поверхностей, буровые станки для изготовления цилиндров и различные измерительные инструменты для достижения желаемой точности. В одном ряду с этими машинами стоял и паровой молот Несмита – это воплощение мощи и точности, – допускавший мельчайшую обработку металлических заготовок, как малых, так и крупных» (Milward and Saul 1973: 205–206).


[Закрыть].

Инновации второй половины XIX века создавали условия для укрупнения предприятий в переживавших индустриализацию Европе и Соединенных Штатах. Основной смысл части инноваций, появившихся после 1850 года, состоял в том, чтобы извлечь выгоды от укрупненных масштабов производства, и это привело к существенному увеличению минимально эффективных масштабов производственных операций. В числе первых отраслей, где масштабы производства выросли, можно назвать пищевую промышленность (в частности, сахароварение и пивоварение). Кроме того, они возросли в химпроме, метал-лобработке, а позднее, благодаря новшествам в процессе производства (например, увеличению длины конвейерной линии) – в транспортном машиностроении и в металлообрабатывающей промышленности в целом. С увеличением масштаба производства повысился оборот сырья и материалов, и это вызвало новые технологии поставки материалов и инновации на транспорте. Также увеличивать размеры фабрик становилось проще благодаря улучшениям в сфере маркетинга и сбыта продукции. В сочетании с инновациями на морском и железнодорожном транспорте более активная деятельность фирм по сбыту и маркетингу продукции на национальном и международном уровне не только изменила отраслевую структуру капитализма, но и резко расширила его географический охват.

Инновации в технологиях производства и сбыта продукции, а также в средствах связи, произошедшие в середине XIX века, создали условия для возникновения корпоративных структур «современного» типа с характерным для них разделением собственности и управления, а также для формирования слоя профессиональных менеджеров. Большое значение имела вертикальная интеграция: стремясь расширить масштабы деятельности, фирмы во многих случаях включали в свою структуру управления те операции по сбыту продукции и закупке сырья и материалов, которые раньше осуществлялись на рынке. В результате с течением времени размер фирм и степень диверсификации существенно возрастали. Многие компании вышли в своей деятельности далеко за пределы своего «родного» рынка, перейдя к производству и продаже продукции, а также закупкам сырья и материалов на глобальном уровне. Техническое усовершенствование средств связи и транспорта также ставило эти «новые корпорации» в выигрышное положение, поскольку позволяло небольшому числу крупных производств обслуживать и национальный, и глобальный рынок. Иными словами, инновации явились одним из наиболее важных факторов возникновения новых структур промышленного капитализма, ярким выражением которых стали крупные промышленные корпорации, зародившиеся в США и Германии в конце XIX века[28]28
  Как отмечает Этэк (см. гл. 17 первого тома), эта структурная трансформация промышленной деятельности и в США, и в других странах проходила постепенно. Еще в 1900 году форму корпорации имели лишь 41 тыс. из 500 тыс. компаний обрабатывающей промышленности, включенных в перепись американской обрабатывающей промышленности.
  Тем не менее на долю этого меньшинства фирм приходилось более половины всего выпуска обрабатывающей промышленности страны.


[Закрыть].

С развитием индустриального капитализма изменился и сам процесс инноваций. Как уже говорилось, промышленная революция выдвинула новшества на первый план, что заставило капиталистов активнее взяться за построение научных и технологических мощностей. Многие зачинатели британских промышленных инноваций поддерживали связи с научными обществами в Лондоне и центральных графствах Англии (см.: Meisenzahl and Mokyr 2012). Еще более глубокие изменения в структуре инновационного процесса, присущей капитализму, начали происходить в 1870-е годы. Та работа, которая раньше совершалась путем проб и ошибок, теперь превратилась в организованный и формализованный процесс, основанный на внедрении достижений физики и биологии.

По мере того как процесс инноваций приобретал институциональное оформление, связь между инновациями и наукой укреплялась, а с другой стороны, укрепление этой связи приводило к усилению институционализации. Однако не меньшее значение имело то, что в конце XIX века отделы НИОКР в своих стенах создали крупные американские и западноевропейские фирмы. По мере того как развитие превращалось в управленческую задачу – задачу получения инноваций из организованных НИОКР, связующих науку и технологии, – изменения претерпевали не только фирмы. Трансформировались и другие институты, в частности университеты и государственные исследовательские учреждения. Осознав, сколь велика роль инноваций для экономического и политического могущества государства, многие правительства стремились более непосредственно участвовать в их создании, выделяя средства фирмам и выстраивая институциональную сеть.

Немалая доля исследований этого периода, написанных в последнее время историками бизнеса, посвящена крупным «управленческим предприятиям», для которых характерны разделение между собственностью и управлением и экономия на масштабах производства и сбыта продукции. Шумпетер (Schumpeter 1943; Шумпетер 1995) также уделял этим предприятиям наибольшее внимание, рассматривая новую экономическую среду, в которой инновации являются главным рычагом конкуренции между гигантскими олигополистическими фирмами. Впервые внутренние подразделения, занимающиеся НИОКР, появились у крупных немецких химических концернов, образованных во второй половине XIX века.

Как в Германии, так и в Соединенных Штатах корпоративные НИОКР развивались в связи с более широким процессом трансформации корпораций химической и электротехнической промышленности (о ней очень подробно рассказывается в: Chandler 1977, 1990). Они диверсифицировали производство, включили в свою структуру деятельность по сбыту продукции, финансовые операции и маркетинг, численно возрос средний и высший управляющий персонал. Увеличивая свои подразделения НИОКР, фирмы могли становиться еще крупнее и еще сильнее диверсифицировать производство.

Однако внутренние подразделения НИОКР крупных немецких и американских компаний занимались не только выработкой новых технологий. Помимо этого, лаборатории, осуществлявшие промышленные НИОКР, отслеживали технологические изменения за пределами своих фирм и консультировали управляющих, когда те решали, нужно ли приобретать технологии, изобретенные на стороне. Так, многие виды продукции компании «Дюпон», как и многие новшества в производственных процессах, были взяты из внешних источников, после чего «Дюпон» дорабатывал их и запускал в серийное производство уже на американском рынке (Hounshell 1996; Hounshell and Smith 1988; Mueller 1962)[29]29
  Именно по совету своего департамента исследований компания AT&T решила купить трехэлектродную лампу у независимого изобретателя Ли де Фореста. Оно же порекомендовало высшему звену управляющих компании приобрести индуктор электронагревателя у Пупина (Reich 1985). Исследовательское подразделение компании General Electric отслеживало зарубежные технологии производства нитей накала, а также изобретения других фирм или отдельных лиц и охотилось за патентами на новинки по всему миру (Reich 1985: 61). Компания Standard Oil of New Jersey учредила собственный департамент развития с целью дорабатывать технологии, приобретенные вовне, даже в большей степени, чем проводить собственные исследования (Gibb and Knowlton 1956: 525). Отдел НИОКР компании Alcoa также тщательно отслеживал и в итоге часто приобретал патенты на инновационные процессы производства, разработанные на стороне (Graham and Pruitt 1990:145–147).


[Закрыть].

Подразделения НИОКР внутри американских фирм развивались рука об руку с независимыми лабораториями, которые осуществляли исследования на договорной основе (см. также: Mowery 1983). Однако с течением XX века доля исследователей, занятых в фирмах, осуществляющих промышленные исследования на договорных началах, постепенно снижалась.

Работа изобретателей вне стен крупных корпоративных лабораторий продолжала играть большую роль даже в XX веке, когда «трансформация» процесса инноваций уже шла полным ходом. Однако, как указывали Уильямсон (Williamson 1975) и другие авторы – в первую очередь Кокберн (Cockburn 2004, 2006) в своем исследовании вертикальной интеграции в сфере фармацевтических инноваций, – такой непредсказуемый процесс, как процесс инноваций, очень трудно регламентировать в рамках контрактных отношений. На самом деле, многие прославленные изобретатели, работавшие сами на себя в так называемый золотой век, о котором говорят Ламоро и Соколофф (Lamoreaux and Sokoloff 1997), в том числе такие великие люди, как Элмер Сперри и Томас Эдисон, стремились как можно ближе подойти к этапу производства. Может быть, среди изобретателей, ограничивавшихся чисто изобретением, и правда было немало крупных фигур. Однако значительная масса деятелей, которых Ламоро и Соколофф приводят в качестве наиболее ярких представителей «золотой эпохи» – Борден, Маккормик, Тесла, Эдисон, Белл, Фессенден и братья Райт (Lamoreaux and Sokoloff 1997: 2), – в действительности стремились сочетать изобретательскую деятельность с промышленным производством, занимая в своих компаниях высокие управленческие посты[30]30
  Как пишет Миллард, «Эдисон считал, что деньги за патент не компенсируют даже толики тех усилий, что были вложены в самое пустяковое изобретение. Он на своем опыте знал, что, продавая патенты бизнесменам, изобретатель всегда остается в проигрыше. Доходы от новой идеи по большей части доставались финансисту или фабриканту, пока изобретатель бегал по судам, стараясь защитить свой патент и получить свою долю от прибылей. Нельзя было ограничиваться патентом, равно как и изобретением. Незаурядную идею следовало превратить во что-то более осязаемое, чем патент, – ее нужно было довести, или «усовершенствовать», до состояния рабочей модели, или прототипа… Только после этого можно было надеяться на финансирование» (Millard 1990: 43). См. также (Hughes 1971), где дается оценка изобретательской и коммерческой деятельности Элмера Сперри.


[Закрыть].

На эволюцию НИОКР в Соединенных Штатах повлиял и еще один фактор, которого в Германии в конце XIX века и начале XX века не было – политика государства в области рыночной конкуренции. К концу XIX века благодаря судебным толкованиям положений антимонопольного закона Шермана, соглашения между фирмами о контроле над ценами и уровнем выпуска стали наказываться по закону. Одним из способов приспособиться к этой новой правовой среде стала волна слияний 1895–1904 годов, особенно высокого уровня достигшая после 1898 года. Поскольку неформальные и формальные соглашения об удержании цен и разделе рынка все чаще признавались незаконными в судах, для контроля над ценами и рынками фирмы стали осуществлять горизонтальные слияния[31]31
  См.: Stigler 1968. В ходе рассмотрения дел «Trans Missouri Association» в 1898 году и «Addyston Pipe» в 1899 году Верховный суд постановил признать незаконными любые соглашения между фирмами о ценах или долях на рынке. Данные, приводимые в (Thorelli 1954) и (Lamoreaux 1985), указывают на всплеск слияний в период 1895–1898 и 1899–1902 годов. Ламоро (Lamoreaux 1985) считает, что волна слияний в США была в первую очередь вызвана другими факторами, в том числе повышением капиталоемкости технологий производства и соответствующим повышением постоянных издержек, хотя она признает (p. 109), что Закон Шермана также сыграл в этом всплеске слияний важную роль. Кроме того, Ламоро отмечает, что более жесткое регулирование в рамках Закона Шермана после 1904 года дало фирмам стимул искать альтернативные стратегии получения или поддержания власти над рынком вместо слияния или картелизации.


[Закрыть].

Развитие промышленных исследований, равно как и создание рынка купли-продажи промышленных технологий, испытало благоприятное воздействие американской патентной реформы конца XIX века, укрепившей права патентодержателей (см.: Mowery 1995). И если один мотив для учреждения исследовательских лабораторий был связан с желанием найти новые патенты, второй стимул возникал, когда срок действия последних подходил к концу[32]32
  Так, в ответ на обострение конкуренции, обусловленное истечением их основных патентов, и American Telephone and Telegraph, и General Electric основали или расширили свои внутренние лаборатории (Reich 1985; Millard 1990: 156).


[Закрыть]. Всячески стараясь нарастить и усовершенствовать свои технологические активы, корпорации в то же время активно скупали патенты в смежных технологических областях у других фирм и самостоятельных изобретателей. В условиях, когда суды терпимо относились к ограничительной политике лицензирования патентов, для корпораций те приобретали еще большее значение как составляющая стратегии исследования, поскольку они позволяли фирмам сохранять власть над рынком, не нарушая антимонопольное законодательство.

В Британии ситуация была иной, чем в США и Германии. Там промышленные фирмы, по всей видимости, менее активно расширяли свою внутреннюю деятельность в сфере НИОКР, в том числе потому, что в Великобритании корпоративные структуры современного типа развивались медленнее (Chandler 1990). Волна слияний конца XIX века в Великобритании затронула более узкий круг отраслей, в первую очередь пивоварение и текстильную промышленность, и в результате в единые крупные компании объединилось меньшее число фирм. Согласно Сэндерсону (Sanderson 1972) и Фриману (Freeman 1962), большую часть XX века уровень активности британских фирм в сфере НИОКР составлял примерно одну треть от американского уровня.

Капитализм, инновации и государство

Государственная политика влияла на процесс инноваций после 1850 года прямым и косвенным образом. Различные виды регулирования, начиная с антимонопольного и финансового и заканчивая политикой в сфере прав интеллектуальной собственности, определяли, каким путем корпорации будут осуществлять нововведения. Еще одним важным каналом, через который государство влияло на инновации, был заказ на новые технологии в военной сфере, объем которой в XIX–XX веках возрастал. Соответственно, государство выделяло средства на разработку и закупку вооружений и новых технологий в таких отраслях, как судостроение, самолетостроение, производство вычислительных мощностей и средств связи. После 1945 года начался рост государственных вложений в НИОКР, проводимых на базе промышленных предприятий, государственных лабораторий и университетов, как для гражданских, так и для военных целей. Но такое явление, как государственное финансирование военных или гражданских НИОКР в их организованной форме, впервые появилось в XIX веке.

Тогда же государственное спонсирование организованных НИОКР в гражданской сфере приобрело значительные масштабы в Германии, Великобритании и США. Первоначально во всех трех странах власти финансировали в первую очередь исследования и разработки в сфере сельского хозяйства (об этом см. в гл. 3 настоящего тома). Первая немецкая станция по проведению сельскохозяйственных опытов, которой финансово помогало государство, появилась в 1851 году в Саксонии, а в следующие двадцать пять лет на территории будущей Германии открылось еще семьдесят четыре сельскохозяйственных экспериментальных станций. Отчасти в силу возрастающего веса германских университетов в области химических исследований, – как промышленных, так и сельскохозяйственных[33]33
  «Многие авторы расценивают публикацию в 1840 году „Органической химии в ее взаимосвязи с сельским хозяйством и физиологией“ Юстуса фон Либиха как поворотный пункт в истории сельскохозяйственных исследований, после которого началась эра научно обоснованных сельскохозяйственных технологий» (Ruttan 2001: 208).


[Закрыть], – эта разветвленная сеть исследовательских станций подвигла к основанию подобных учреждений в других промышленных странах.

В Британии учреждение, возглавившее впоследствии сельскохозяйственные исследования, было основано в 1843 году в Ротамстеде Лоусом как частная организация. К 1912 году оно, впрочем, уже работало преимущественно на государственный счет. В США закон Моррилла от 1862 года образовал фонд, через который власти стали спонсировать высшее сельскохозяйственное образование, а также (наряду с законом Хэтча 1887 года) усилили поддержку из федерального бюджета и бюджетов штатов исследований в сфере сельского хозяйства и деятельности по расширению массива обрабатываемых земель. Посредством государственных фондов, в основном пополнявшихся из средств штатов, также создавались исследовательские и образовательные институты, занимавшиеся полезными ископаемыми, геологией и смежными областями. Эта политика способствовала увеличению выпуска минерального и других видов сырья в США в тот период.

Другие европейские страны стали выделять государственные деньги на исследования в конце XIX – начале XX веков. На рубеже веков Норвегия, еще до того, как в 1905 году она обрела полную политическую независимость от Швеции, стала наращивать государственную поддержку исследований в сфере сельского хозяйства и рыболовства. В 1897 году был основан норвежский Национальный сельскохозяйственный университет, а в 1900 году – Агентство по рыболовству. В Дании, благодаря государственному финансированию исследований в сфере сельского хозяйства (в первую очередь производства молока) в начале XX века распространялись новые технологии переработки молока, создавшие условия для наращивания экспорта.

В конце XIX века роль государства усилилась также и в финансировании военных инноваций. Строительство боевых кораблей, где на тот момент применялись наиболее сложные и затратные технологии, в конце XIX – начале XX века превратилось в арену все более острого соперничества между Великобританией и Германией. В результате власти начали стремительно наращивать вложения в развитие судостроительных технологий, а взаимоотношения между частными фирмами, военными как заказчиками инноваций и государственными заводами в обеих странах коренным образом изменились (см. гл. 1 и 11 настоящего тома). Хотя в середине XIX века в промышленных странах основная часть выпуска вооружений приходилась на долю государственных оборонных заводов и судоверфей, гонка вооружений на море усилила роль частных фирм-поставщиков высокотехнологичных компонентов и орудий[34]34
  См.: Trebilcock (1969, 1973), McNeill (1982), Макнил (2008) и Cooling (1979). Все трое авторов подчеркивают то большое влияние, которое в Германии, Великобритании и США посредством оборонного заказа оказали на совершенствование технологий военные ведомства. В тот период частные фирмы государственных средств на разработку военных инноваций практически не получали.


[Закрыть].

Крупные британские и германские промышленные фирмы, работавшие на удовлетворение растущего спроса на передовые виды вооружений, выступали в конце XIX – начале XX веков в качестве важного механизма международной передачи технологий проектировки и производства оружия, равно как и продвинутых технических методов по металлообработке и изготовлению изделий с более широкой сферой гражданского применения. Как показывает Требилкок (Trebilcock 1973), в Испании, России, Австро-Венгрии и других странах периферии Европы власти, договариваясь с ведущими британскими и германскими производителями оружия о вложениях в их судостроительные верфи и заводы, преследовали несколько целей. Во-первых, они хотели получить доступ к передовым видам вооружений (в первую очередь – к военным судам и пушкам, которыми эти суда комплектовались). А во-вторых – обучить своих инженеров и рабочих передовым техническим приемам, необходимым для производства этих вооружений и их установки на судна. Таким образом, рост государственных инвестиций в разработку и производство вооружений в передовых европейских странах вызывал значительные вторичные эффекты как внутри этих стран, так и на международном уровне.

Еще в XVIII веке государство начало выдавать изобретателям патенты, тем самым гарантируя, что в течение определенного срока они будут иметь монополию на коммерческое использование новых технологий. Однако к середине XIX века правовая защита объектов интеллектуальной собственности, создаваемых частными лицами, а впоследствии и корпорациями, стала вопросом громадного экономического и политического значения. В США конгресс настаивал, чтобы Бюро патентов не жалело ни сил, ни экономических ресурсов на распространение информации об уже выданных патентах, а изобретатели были освобождены от уплаты почтового сбора при подаче заявки[35]35
  В британской патентной системе подобных усилий максимально распространить информацию о запатентованных в стране изобретениях не предпринималось, и, отчасти из-за нехватки информации об этом, более заметную роль в процессе подачи заявок в Британии играли патентные агенты и брокеры.


[Закрыть].

В конце XIX века во многих странах Европы шла оживленная дискуссия о том, как та или иная патентная система стимулирует инновации. В итоге в Англии в тот период суды не слишком стремились своими решениями защитить владельцев патентов. В Скандинавии вопрос о том, насколько вредны патенты для распространения инноваций, дебатировался еще много лет (Bruland and Smith 2010). Еще одно событие, которое показывает, насколько неоднозначно в тот период оценивали патенты, – это решение голландского парламента в 1869 году отменить национальную патентную систему. Кроме того, хотя ни Дания, ни Швейцария в тот период не имели национальной патентной системы, они могли похвастаться значительным развитием промышленности и инноваций.

В 1912 году Нидерланды восстановили национальную патентную систему, в 1894 году ее ввела Дания, в 1888 году – Швейцария. Проведенный недавно анализ данных международных промышленных выставок (Moser 2005) позволил заключить, что отсутствие патентной системы в этих странах (каждая из которых относилась к числу малых открытых экономик) не приводило к занижению темпов активности изобретателей, а изменяло вектор приложения их усилий. Технологии, представленные на выставках изобретателями из Дании, Швейцарии и Нидерландов, относились к тем областям, где патентная защита имела малое экономическое значение по сравнению с такими альтернативными механизмами защиты, как коммерческая тайна.

Усиление экономической роли патентного права и усложнение его национальных систем, наряду с ростом международной торговли, заставило правительства вступить в конце XIX века в переговоры о согласовании патентного законодательства. Власти США выступали за гармонизацию, но лишь на определенных условиях, поскольку опасались, что в итоге авторы нововведений за рубежом смогут нарушить права интеллектуальной собственности, зарегистрированные в США, – такую опасность вскрыла международная выставка 1873 года в Вене (Khan 2005: 298). Венцом этих усилий по гармонизации явилась Парижская конвенция 1883 года, которая установила для подписавших ее стран принцип «равноправия перед национальным патентным законодательством» (владельцы зарегистрированных вне страны патентов имели те же права, что и владельцы патентов, зарегистрированных в стране). В то же время США настаивали на введении принципа «взаимности», который требовал, чтобы иностранные государства признали у себя американские патенты[36]36
  США, которые всегда относились враждебно к идее авторского права, не поддержали его гармонизацию, происходившую в тот период на международном уровне, и отказались подписать Бернскую конвенцию 1886 года, присоединившись к ней лишь в 1988 году (Khan 2005: 302–303).


[Закрыть]. В сфере авторского права схожие мероприятия по гармонизации привели к подписанию Бернской конвенции 1886 года, к которой США присоединились лишь в 1988 году[37]37
  Политика в области авторского права в США резко отличалась от политики в области патентного права. Сенатор от штата Мэн Рагглз, инициатор закона о реформе патентной системы 1836 года, считал защиту прав авторов своего рода налогом, снижающим благосостояние общества и препятствующим свободному распространению информации. Его позиция нашла свое законодательное воплощение в Законе об авторском праве 1790 года, в котором на работы иностранных авторов лицензионная защита не распространялась. Хотя с каждым новым статутом конгресса сфера действия авторского права в XIX веке постепенно расширялась, США в этом отношении постоянно отставали от большинства других стран на протяжении всего рассматриваемого периода. И лишь в 1991 году работы иностранных авторов получили защиту на территории США.


[Закрыть].