Электронная библиотека » Коллектив авторов » » онлайн чтение - страница 3


  • Текст добавлен: 12 августа 2021, 16:00


Автор книги: Коллектив авторов


Жанр: Экономика, Бизнес-Книги


Возрастные ограничения: +12

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 3 (всего у книги 63 страниц) [доступный отрывок для чтения: 18 страниц]

Шрифт:
- 100% +
Рынок и глобализация под ударом
Геополитические факторы

Выше мы видели, что международная экономика прошла глобализацию конца XIX века, закрытие границ после 1914 года и возобновление глобализации после Второй мировой войны. У экономической интеграции на международном уровне были как технологические, так и политические причины, и выше был сделан акцент на политических источниках глобализации XIX века. Чем же в таком случае можно объяснить последовавшую дезинтеграцию? Конечно, говорить о регрессе технологий нельзя, так как достижения XIX века сохранялись и совершенствовались на протяжении всего XX века. На самом деле, в межвоенный период технологический прогресс продвигался необычайно быстрыми шагами (Field 2011), в том числе в сфере транспорта. Можно вспомнить усовершенствованные автомобили с двигателем внутреннего сгорания, автомобильные магистрали и модели самолетов, появившиеся в тот период. Ответ, следовательно, кроется в политической сфере: если максимально достижимый в тот или иной момент времени предел международной интеграции определяется технологиями, то политика определяет, насколько близко мировая экономика может на деле подойти к этой границе.

Речь тут идет как о внутренней, так и о международной политике – противодействие глобализации в межвоенный период шло на обоих уровнях. Однако недовольство «открытыми границами» накапливалось еще до Первой мировой войны. Конфликты возникали по причине растущей зависимости государств от международной торговли. Уже в течение долгого времени Британия полагалась на импорт продовольствия и сырья и, соответственно, на экспорт товаров обрабатывающей промышленности, из чего рождалась ее кровная заинтересованность в открытой системе международной торговли. Господство на море являлось для Великобритании стратегической целью, и Королевский флот стоял на страже безусловной свободы торговли для всех стран. Однако к концу столетия, благодаря росту своей промышленности и населения, сопоставимый ресурс появился у Германии. Морские штабы по обе стороны Северного моря принялись работать над планами обороны от потенциального противника – и в конце концов начали разрабатывать также и планы нападения. Гонка вооружений на море стала источником международной напряженности (Offer 1989) в преддверии Первой мировой войны. Британские адмиралы рассчитывали, что перспектива континентальной блокады отобьет у немцев охоту вступать в войну, тогда как немецкие стратеги полагали, что блицкриг (быстрый разгром противников на двух фронтах) сделает морскую блокаду бессмысленной.

Во время войны выяснилось, что блокада – действенное экономическое оружие, и союзники продолжили применять ее даже по окончании боевых действий, чтобы немцы быстрее определились с позицией перед переговорами в Версале. Германские и японские националисты твердо усвоили уроки тех событий, и хотя в 1920-е годы обе страны участвовали в попытках возродить международные экономические связи, Великая депрессия дала националистам шанс получить надежную ресурсную базу, с помощью силы создав самодостаточные империалистические блоки. В 1930-е годы система многосторонней торговли конца XIX века потерпела крушение – все большая часть торговых потоков перемещалась внутри формальных и неформальных империй в ущерб торговле между ними. Фактически одной из главных сил, которая заставила Японию развязать войну в Южной и Юго-Восточной Азии, а Гитлера – вторгнуться в Восточную Европу, в том числе в Советский Союз, было стремление к ресурсной самодостаточности (автаркии).

Однако Первая мировая война оставила в наследство не только агрессивные намерения великих держав, но и руины империй – Австро-Венгерской, Османской и Российской. На их месте появились новые европейские нации-государства, которые, как правило, придерживались после 1919 года националистического курса в экономике. Самый знаменательный пример представляет собой, конечно, Россия, где в 1917 году произошла революция. Угроза ее распространения, словно туча, нависала над миром весь остаток XX века: и правда, в результате российской революции коммунизм победил не только в СССР, но и во многих других странах. Система централизованного планирования коммунистических государств исключала свободный рынок на национальном уровне и свободную торговлю на международном. Коммунистические режимы установили на внешнюю торговлю жесткие ограничения. Новая волна деколонизации поднялась после Второй мировой войны, когда рухнули Британская, Французская и Голландская империи. И завоевавшие независимость государства также на первых порах следовали националистическому политическому курсу, который предполагал экономическую автаркию и активное вмешательство в дела рынка.

В итоге в послевоенное время на Западе постепенно произошла существенная либерализация торговли, тогда как большая часть развивающихся государств двигалась в противоположном направлении. И лишь после того, как в конце XX века с традиционной экономической политикой покончил формально коммунистический Китай, а также страны Азии, Латинской Америки и других развивающихся регионов мира, «глобализация» поистине превратилась в глобальное явление.

Экономические факторы

Поражение, которое глобализация потерпела в межвоенное время, имеет и экономические причины. В случае с экономическими факторами их часть также начала действовать еще до того, как государства пришли в столкновение (O’Rourke and Williamson 1999). С наступлением 1870-х годов на большей части континентальной Европы стали вводиться меры сельскохозяйственного протекционизма, что серьезно помешало дальнейшей интеграции рынков, затронутых этими мерами. Но, помимо этого, неевропейские страны, имевшие самостоятельность в сфере таможенной политики, также массово переметнулись к протекционизму, стремясь защитить свою нарождающуюся обрабатывающую промышленность от иностранной конкуренции. Это происходило в Латинской Америке, Соединенных Штатах, на востоке и юго-востоке Европы и даже в самоуправляющихся доминионах Британской империи. Кроме того, во всех уголках Нового Света все чаще стали вводить ограничения на въезд мигрантов – и все более суровые. Справедливо или нет, но считалось, что потоки людей из беднейших частей Европы давят на зарплату неквалифицированных рабочих, увеличивают безработицу и тем самым создают еще большее неравенство.

После войны этот источник давления сохранился и даже усилился как следствие боевых действий. Война исказила международную географию производства, заставив противоборствующие страны Европы переместить ресурсы из гражданской сферы в тяжелую промышленность, нацеленную на военные нужды. Европейские государства, сохранявшие нейтралитет, а наряду с ними неевропейские государства, заняли освободившееся место и стали поставлять недостающие товары потребления и продовольствие. В результате после войны конкуренция в этих отраслях обострилась, подтолкнув к протекционистской политике. Стремление к протекционизму усилилось из-за экономических трудностей, связанных с избытком мощностей в тяжелой промышленности после войны. Что касается миграции, то в США экзамены на грамотность, введенные в 1917 году, в 1920-е годы заменили более жесткой мерой в виде квот на въезд. Эти квоты предпочитали выделять выходцам из Западной Европы и не давать азиатам, а сохранялись квоты на всем протяжении 1950-х годов, пока в 1960-е годы не были проведены либеральные миграционные реформы.

Но среди экономических причин самый большой ущерб глобализации в тот период нанесла Великая депрессия. Не будет ошибкой сказать, что она стала результатом неправильной бюджетной и денежной политики, но если заглянуть глубже, то ее вызвали недостатки международной денежной системы золотого стандарта, которую, несмотря на все тяготы, после войны реконструировали, стремясь вернуться к либеральной международной экономической системе конца XIX века. Золотой стандарт в 1929 году передал импульс денежного кризиса от США остальному миру и лишил власти возможности должным образом ответить на рецессию, разрушавшую экономику. В сущности именно мировоззрение золотого стандарта и страх перед ухудшением платежного баланса заставили власти, в первую очередь руководство Германии, проводить проциклическую бюджетную политику, которая привела к катастрофе. Еще одним уязвимым местом была международная банковская система, которая порождала панику, в итоге в 1931 году охватившую сначала Австрию, затем остальную Центральную Европу и, наконец, Британию. Институты, лежавшие в основе глобальных рынков капитала, таким образом, стали движущей силой кризиса, и совсем неудивительно, что власти в конце концов их отвергли, отказавшись от золотого стандарта, свободного движения валюты (или обоих институтов сразу). И, таким образом, в соответствии с трилеммой[7]7
  Трилемма гласит, что ни одна страна не может одновременно иметь свободу кредитно-денежной политики, свободное движение валюты и фиксированный валютный курс. Это значит, что при фиксированном обменном курсе страна вынуждена либо отказаться от свободы кредитно-денежной политики, либо установить контроль над движением валюты. – Прим. пер.


[Закрыть]
, они смогли вернуть себе независимость денежной политики и запустить восстановление.

И вместе с водой в виде международного движения капитала правительства выплеснули ребенка в виде глобальной торговли. Понять, почему страны в конце 1930-х годов были вынуждены пойти на такой шаг и девальвировать свою валюту, довольно легко, ведь они чувствовали, что теряют конкурентоспособность по сравнению с теми, кто уже успел провести девальвацию (Eichengreen and Irwin 2010; Eichengreen and Sachs 1985). Но еще одним мотивом, более интеллектуального свойства, стала очевидная несостоятельность ортодоксальной экономической мысли, для которой золотой стандарт был синонимом идеалов либеральной модели международной экономики. Применять протекционизм для отдельно взятой страны становилось экономически более оправданно, как только его начинали применять все остальные, а более высокие в среднем пошлины, вполне возможно, пошли на пользу экономическому росту отдельных стран (Clemens and Williamson 2004b). Но если взять все страны в целом, то протекционизм послужил почвой для националистических настроений того периода и для устремлений Германии и Японии к имперской самодостаточности, о которых речь шла выше.

Великая депрессия обернулась такой катастрофой, из-за которой интеллектуальный престиж капитализма, а также его притягательность как модели экономического развития, оказался подорван. А в условиях, когда существовала альтернативная экономическая модель, централизованное планирование коммунистического типа, столь хорошо показавшая себя во время Второй мировой войны, в развивающемся мире у государств появился стимул к вмешательству в экономику и сформировалась стойкая неприязнь к рынку. Реакция Запада была совсем иной. Вопреки пророчествам марксистов, государствам в западных странах удалось реформировать капиталистическую систему в достаточной степени, чтобы удовлетворить возросший политический запрос на стабильность и справедливость. В том, что касалось международных экономических отношений, правительства извлекли из 1930-х годов уроки: хотя они и соглашались, что нужно поощрять международную торговлю, над движением капитала установили контроль в целях достижения внутренней макроэкономической стабильности и для поддержания фиксированного обменного курса.

Предпосылки для свертывания глобализации существуют и сегодня. Опросы показывают, что в богатых странах наименее квалифицированные работники питают враждебность к международной торговле и иммиграции, в полном соответствии с предсказаниями теории торговли Хекшера – Олина. И международные миграционные потоки действительно подчинены строгому контролю (правда, это не касается стран внутри ЕС). Хотя сегодня торговые барьеры на международном уровне низкие, всегда есть опасность, что враждебность по отношению к торговле начнет нарастать, несмотря на все усилия международных институтов: ведь неравенство в доходах важно не только само по себе, необходимо учитывать и то, какие ответные политические меры оно способно провоцировать. И если дать нынешнему экономическому и финансовому кризису затянуться (или усугубиться) он вполне может поднять новую волну недовольства глобализацией.

Углубление и расширение капиталистических институтов в глобальном контексте

Итак, выше мы проследили путь, которым после 1848 года прошел глобальный капитализм. Последующие главы настоящего тома рассказывают, как капиталистические институты эволюционировали за этот 160-летний период, – теперь у нас есть глобальный контекст, куда можно вписать этот материал. Кратко резюмируем их содержание. Две главы посвящены распространению обрабатывающей промышленности (гл. 2) и функционированию сельского хозяйства (гл.3). В двух запечатлена эволюция финансового капитализма (гл. 8), международных рынков движения капитала (гл. 9). Три главы посвящены переменам в технологиях (гл. 4), возникновению транснациональных компаний (гл. 6) и тому, как одновременно сосуществовали различные модели предприятий (гл. 7). Пять глав исследуют те реакции, которые капитализм вызвал в политической и интеллектуальной сфере: взлет и падение империализма (гл. 10); изменения, привнесенные в капитализм войной (гл. 11); распространение политических движений (гл. 12); выход на арену рабочих (гл. 13); капитализм благосостояния и государство всеобщего благоденствия (гл. 14). В одной главе делается попытка оценить, как изменилось качество жизни при капитализме в сравнении с его конкурентами (гл. 15). В последней главе редакторы, пытаясь заглянуть в будущее, подводят итог книге (гл. 16).

Литература

Bandiera, O., I.Rasul, and M.Viarengo (2012). “The Making of Modern America: Migratory Flows in the Age of Mass Migration,” mimeo.

Bordo, M.D. and H.Rockoff (1996). “The Gold Standard as a ‘Good Housekeeping Seal of Approval,’” Journal of Economic History 56: 389–428.

Clemens, M.A. and J. G. Williamson (2004a). “Wealth Bias in the First Global Capital Market Boom, 1870–1913,” Economic Journal 114: 304–337.

–. (2004b). “Why Did the Tariff-Growth Correlation Reverse after 1950?” Journal of Economic Growth 9: 5-46.

De Bromhead, A., B. Eichengreen, and K. H. O’Rourke (2012). “Right Wing Political Extremism in the Great Depression,” CEPR Discussion Paper 8876.

Edelstein, M. (1976). “Realized Rates of Return on U. K. Home and Overseas Portfolio Investment in the Age of High Imperialism,” Explorations in Economic History 13: 283–329.

–. (1982). Overseas Investment in the Age of High Imperialism. London: Metheun.

Eichengreen, B. (2008). Globalizing Capital: A History of the International Monetary System. Princeton University Press.

Eichengreen, B. and D. A. Irwin (2010). “The Slide to Protectionism in the Great Depression: Who Succumbed and Why?” Journal of Economic History 70: 871–897. Eichengreen, B. and J.Sachs (1985). “Exchange Rates and Economic Recovery in the 1930s,” Journal of Economic History 4: 925–946.

Ferguson, N. and M.Schularick (2006). “The Empire Effect: The Determinants of Country Risk in the First Age of Globalization, 1880–1913,” Journal of Economic History 66: 283–312.

Field, A. J. (2011). A Great Leap Forward: 1930s Depression and U. S. Economic Growth. New Haven, CT: Yale University Press.

Findlay, R. and K. H. O’Rourke (2007). Power and Plenty: Trade, War and the WorldEconomyin the Second Millennium. Princeton University Press.

Flandreau, M. and F.Zumer (2004). The Making of Global Finance 1880–1913. Paris: OECD.

Garbade, K. D. and W. L. Silber (1978). “Technology, Communication and the Performance of Financial Markets: 1840–1975,” Journal of Finance 33: 819–832.

Hatton, T. J. and J. G. Williamson (2008). Global Migration and the World Economy: Two Centuries of Policy and Performance. Cambridge, MA: The MIT Press.

Jacks, D. S., C. M. Meissner, and D. Novy (2011). “Trade Booms, Trade Busts, and Trade Costs,” Journal of International Economics 83: 185–201.

Obstfeld, M. and A. M. Taylor (2004). Global Capital Markets: Integration, Crisis, and Growth. Cambridge University Press.

Offer, A. (1989). The First World War: An Agrarian Interpretation. Oxford: Clarendon Press.

O’Rourke, K. H. and J. G. Williamson (1999). Globalization and History: The Evolution of a Nineteenth Century Atlantic Economy. Cambridge, MA: The MIT Press.

Stone, I. (1999). The Global Export of Capitalfrom Great Britain, 1865–1914: A Statistical Survey. Basingstoke: Macmillan.

Taylor, A.M. (1992). “External Dependence, Demographic Burdens and Argentine Economic Decline after the Belle Epoque,” Journal of Economic History 52: 907-936.

Taylor, A. M. and J. G. Williamson (1994). “Capital Flows to the New World as an In-tergenerational Transfer,” Journal of Political Economy 102: 348–371.

Williamson, J. G. (2011). Trade and Poverty: When the Third World Fell Behind. Cambridge, MA: The MIT Press.

2. Распространение промышленности
Роберт Аллен

Долгосрочная перспектива

ХОТЯ мы привыкли говорить об «индустриальном Западе», до революции XVIII–XIX веков основные промышленные мощности мира размещались в Китае и в Индии. В начале XVI века перевозить товары между континентами было очень дорого и поэтому страны потребляли то, что производили. Так как в разных частях Евразии душевой доход был примерно одинаковым и поскольку в Китае и Индии проживало примерно по четверти мирового населения, эти две страны производили примерно одинаковые доли мирового выпуска текстиля, керамических изделий, металлов и других продуктов. В последующие два столетия, когда Васко да Гама, Колумб и Магеллан своим примером доказали, что европейские корабли способны покорить мировой океан, а достижения в области судостроения снизили стоимость морских путешествий, ситуация несколько изменилась. Однако соотношение сил, характерное для позднего Средневековья, поколеблено не было: Китай и Индия оставались крупнейшими в мире центрами обрабатывающей промышленности вплоть до индустриальной революции. В других регионах земного шара, в том числе, например, в мусульманском мире, также располагались значительные производства, пропорциональные по своим размерам населению этих стран.

Эта расстановка сил отражена на рис. 2.1, где показано распределение мирового выпуска продукции обрабатывающей промышленности по регионам в период с 1750 года по начало XXI века[8]8
  Эта глава основана на Allen (2009, 2011); Аллен (2013, 2014). Подробные ссылки можно найти в этих двух работах.


[Закрыть]
. На заре промышленной революции Китай и Индия производили соответственно 33 и 25 % мирового объема. В Британии производство устремилось вверх после 1750 года (составляя 2 % от мирового значения), достигнув наибольшей величины в 23 % в 1880 году. За тот же период доля Китая и Индии рухнула до 13 и 3 % соответственно. (Их доля продолжала падать и в XX веке, достигнув и в том и в другом случае 2 % в 1950-е годы.)


РИС. 2.1

Географическое распределение мирового выпуска обрабатывающей промышленности

Источник: Allen (2011); Аллен (2013).


По мере того как традиционные центры обрабатывающей промышленности в XIX веке приходили в упадок, развивались новые очаги. В итоге вместе с Британией они и составили «промышленный Запад». Первым таким центром стала Западная Европа. В 1750 году доля ее глобального промышленного производства была гораздо выше (11 %), чем доля Британии из-за гораздо большего размера населения. Доля Западной Европы никогда не опускалась так сильно, как у Азии, а, наоборот, с началом XIX века, по мере возникновения современных фабрик, стала расти. В 1880 году доля Западной Европы превысила долю Британии и вплоть до Первой мировой войны продолжала увеличиваться. Затем, в ходе индустриализации других частей света, она поползла вниз.

Северная Америка, в частности Соединенные Штаты, – еще один пример грандиозного успеха. В колониальный период, окончившийся в 1776 году после принятия Декларации о независимости, там выпускался очень небольшой объем промтоваров. С начала XIX века выпуск промышленной продукции в Северной Америке почти

безостановочно рос, так что к 1950-м годам на долю этого региона приходилась почти половина от глобального выпуска. Третьим регионом, где началась индустриализация, была Российская империя, которая после революции 1917 года превратилась в Советский Союз, а в 1991 году распалась на пятнадцать независимых государств. В XVIII – начале XIX века Россия производила около 5 % мирового объема промтоваров. После поражения в Крымской войне царское правительство предприняло ряд мер по стимулированию экономического развития, и к 1900 году доля страны в выпуске обрабатывающей промышленности выросла до 9 %. В 1928 году советские власти сверстали первый пятилетний план, и советский подход к экономическому планированию давал впечатляющие результаты вплоть до 1970-х годов, когда экономический рост стал замедляться. В 1980-е годы доля СССР в мировом обрабатывающем производстве достигла пика в 15 %. В странах, образовавшихся на месте СССР после его распада, произошла тяжелейшая деиндустриализация, и их совокупная доля в мировом объеме промышленного производства рухнула до 3 % в 2006 году.

Четвертым регионом, где произошла индустриализация, стала Восточная Азия. В XVIII – первой половине XIX века Япония производила 3 % мирового выпуска промышленной продукции. После реставрации Мэйдзи в 1868 году экономическое развитие превратилось в задачу первостепенной важности. К 1940 году обрабатывающее производство Японии поднялось до 5 % от мирового уровня. Вторая мировая война обернулась для Японии и ее экономики настоящей катастрофой, однако в 1950-е годы рост возобновился. К началу XXI века Япония, Южная Корея и Тайвань вместе производили 17 % от мирового выпуска промышленной продукции. Эта динамичность передалась Китаю, доля которого в 2006 году достигла 9 % и продолжила расти.

В чем причины индустриализации, деиндустриализации и реиндустриализации? Роль ничем не сдерживаемого капитализма и государства развития стала предметом большой дискуссии среди историков. На одном ее полюсе стоят те, кто утверждает, что роль государства должна сводиться к охране права частной собственности и обеспечению законности, а принятие экономических решений должно оставаться за частным бизнесом. Экономическую политику, основанную на таких принципах, обосновывал Адам Смит в своем классическом «Исследовании о природе и причинах богатства народов», а в последнее время – Международный валютный фонд (МВФ) и подобные ему организации, в рамках Вашингтонского консенсуса. На другом полюсе стоят те, кто считает, что государство должно владеть и управлять предприятиями, а также планировать развитие экономики, действуя наперекор рыночным силам. Промежуточную позицию занимают сторонники мнения, согласно которому государство должно в той или иной степени вмешиваться в экономику, стимулируя капиталистическое развитие. С точки зрения этой дискуссии я и подойду к историческому обзору промышленного развития в данной главе (см. также гл. 12 настоящего тома).


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации