Текст книги "Междисциплинарные проблемы средового подхода к инновационному развитию"

В. Э. Войцехович
Гуманитарная математика полисубъектных инновационных сред

Инновационная система страны (ИСС) базируется на нескольких основаниях: 1) власть (исполнительная (правительство и госбанки), законодательная, судебная), которая ставит задачи и главные направления обновления страны, юридически оформляет их и контролирует деятельность субъектов; 2) наука (академии наук, высшая школа (университеты), отраслевая наука, внесистемные учёные и изобретатели), которая открывает новые знания, разрабатывает средства применения этих знаний в управлении, производстве, потреблении; 3) бизнес (банки, производство средств производства, предметов потребления, торговля), который наряду с властью участвует в постановке задач обновления, а также использует новые технологии для собственного обновления.

До сих пор власть (элита) и бизнес остаются на консервативно-статической стадии мышления, не осознавая важности постоянного научно-технологического обновления.

Важнейшими сторонами ИСС являются ИС Российской академии наук, ИС высшей школы (университетов, учебных академий и т. п.), ИС отраслей (НИИ, КБ).

Все они погружены в инновационную среду, состоящую главным образом из 1) людей, 2) организаций, 3) всевозможных отношений между ними. Кроме того в среду в широком смысле входят условия существования человека – общество, биомир, физический план бытия (объекты и процессы неживой природы, пространство-время).

Среда является единством хаоса и порядка, саморазвивающимся множеством субъектов, ценностей, отношений между ними, а также сверхсистем и пространства-времени. Главная ценность среды для ИС – это огромное потенциальное знание-информация-энергия, заключённое в среде: хаотическое скопление идей, образов, ощущений, мыслеформ, носителями которых являются индивиды, коллективы, отношения между ними, а также миры, в которые погружены люди, т. е. общество и природа, а также онтологии и виртуальные миры, в которых живут и мыслят субъекты. В широком смысле среда – это вселенная. Именно среда и есть хранитель бесконечно ценного знания, вселенских «баз знаний» и поставщик принципиально новых идей. Об этом писал ещё С. Лем в «Сумме технологий».

Это потенциальное знание-информация-энергия как возможность актуализации вещи имеет формы, подобные тем, что описаны ещё Аристотелем в учении о форме и материи: материя (первичный хаос без формы-души), камень (минимально оформленная вещь, примитивная форма-душа), растение («растущий камень» с душой, способной к росту), животное («бегающее растение» с душой, способной накапливать знание), человек («разумное животное», способное к внутренней трансформации, к перепрограммированию, обладающее разумной душой), Бог (форма форм, творящая все иные формы).

Человек же (и как индивид, и как коллективное существо) погружен в среду, насыщенную энергией разных уровней сложности: 1) первично-хаотической и 2) «каменной», которые обычно называют физической, 3) «растительной» и 4) «животной», называемой биоэнергией, 5) «человеческой», или разумно-психической энергией. Человек способен извлекать энергию разных уровней сложности и переводить из потенциального состояния в актуальное, производя работу по производству вещи, необходимой для человека.

Трансформация энергии, перевод из потенциального состояния в актуальное, из статического в кинетическое и есть переход с нижнего уровня на верхний, с каменного на растительный и животный, с животного на человеческий (разумный). Осуществляет перевод субъект, представитель одного из верхних уровней. Таким субъектом может быть камень по отношению к первично-хаотической энергии. Растение по отношению к хаотической и каменной энергии. Человек по отношению ко всем нижним уровням. Так, человек переводит энергию химической связи в углеводородах (уголь, нефть, газ) в механическую и электрическую энергии, а затем на основе идей, образов, знаний производит множество предметов потребления, строит здания и т. п. Аналогично деньги – это «социальная» энергия (разновидность разумно-человеческой), с помощью которой хаотическая энергия, биоэнергия используются для производства предметов потребления и услуг.

Отсюда субъект (в широком смысле) – это любая вещь, обладающая душой (по Аристотелю формой) и способная воспринимать, перерабатывать информацию, энергию, вещество с целью выживания и удовлетворения собственных потребностей. Субъектом может быть не только человек или коллектив по отношению к живой природе, но даже растение по отношению к физическому плану бытия.

В контексте инновационного процесса главной проблемой становится полисубъектная высокохаотическая среда, в которой действует множество возникающих и исчезающих, часто меняющих правила игры свободных индивидов и коллективов. Такого рода среду нельзя назвать системой (даже саморазвивающейся), скорее это «хаосопорядок», в котором могут возникнуть саморазвивающиеся системы, а могут и не возникнуть.

Как описать такого рода такую среду как часть инновационной системы (ИС)? В ИС есть главный субъект, который ставит задачу и стремится к её разрешению при помощи других субъектов. На уровне университета это обычно доктор наук (технических, физико-математических, химических), профессор, заведующий лабораторией, который сотрудничает с производственной фирмой или департаментом региона, при взаимодействии с которыми и поставлена важная задача. Наряду с главным субъектом есть и другие, совместно образующие полисубъектную среду.

В сознании главного субъекта и в полисубъектной среде возникают и исчезают идеи, образы, формы, возможно, разрешающие задачу, поставленную перед ИС. Проходя ряд предварительных проверок, одна из перспективных догадок обрастает следствиями, становится гипотезой. Повышается вероятность принятия её в качестве искомого решения. В этом процессе проявляется своеобразный «алгоритм» – сеть из многоходовых, как бы кольцевых цепочек образов, идей, проверок, которые могут вести к решению задачи. В сети цепочек взаимодействуют субъекты, объекты, высокохаотическая среда.

Многие традиционные общенаучные средства решения задач плохо работают в полисубъектной среде. Субъект-объектная парадигма классической науки, 2-значная логика, жёсткие, однозначные рассуждения, методы индукции и дедукции, интерпретация, дифференциальное и интегральное исчисления и другие теории, – все они малоэффективны. В то же время субъект-субъектная парадигма, большой опыт учёного, интуиция, художественное мышление, оперирование «мягкими», образными формами, неклассические логики, вероятностные методы дают результат в условиях хаотической среды, неполной и противоречивой информации. В таких условиях и возникла постнеклассическая наука 20-го в., далеко ушедшая от научной парадигмы 17-го столетия (В. С. Стёпин).

Постнеклассическая наука (ПНК-наука) вырастает из синергетики, виртуалистики, антропного принципа, теории сложности. Её предметом являются человекомерные сложные системы. Она основана не столько на субъект-объектной парадигме, сколько на на субъект-субъектной, не на материалистической философии, а на конструктивной философии и выражает современную тенденцию эволюции науки – её гуманитаризацию, понимаемую в широком смысле – как антропность, субъектность, конструктивность.

Наука перестраивается, а это противоречивый процесс. Отдельные разделы науки пока далеки от новых веяний. В частности, логика, математика и другие метанауки пока плохо приспособлены к особенностям ПНК-науки, к идее самоорганизации и субъект-субъектной парадигме. Отсюда необходимость гуманитарной математики, способной выразить субъект-субъектные отношения на формальном уровне.

Выдающиеся математики XX века назвали свою науку «теорией всех возможных форм» (Д. Гильберт, А. Н. Колмогоров, С. Маклейн и другие). Это наиболее общее определение, выражающее главную, многовековую тенденцию развития математики.

Однако есть и принципиально иное направление, открытое Л. Э. Я. Брауэром в 1908 г., – интуиционизм. По словам самого Брауэра, это математика гуманитарной деятельности, это теория форм для истории, психологии и других наук о человеке. В интуиционизме появляются понятия «творящий субъект», «выбор», «свободно становящиеся последовательности», характерные для «наук о духе». Сам Брауэр сближал математику, искусство, жизнь. Глубоко изучал восточные философские учения, в частности, буддизм. К сожалению, за прошедшее столетие мало кто из математиков понял Брауэра. Интуиционизм так и остался малоразвитым направлением, хотя от него пошёл математический конструктивизм.

Тем не менее с 1986 г. в философском сообществе России возродилась идея о принципиально новой – «гуманитарной математике» [1]. За 25 лет появился ряд публикаций, развивающих эту идею в направлении ПНК-науки.

По замыслу Брауэра, его математика должна выражать свободную деятельность творящего субъекта, поэтому в математическом интуиционизме соединены и творящий субъект, и результаты его деятельности (формы, разрешающие задачу). Иными словами, сущность гуманитарной математики сводится к алгоритму как потоку творческого сознания, производящего мыслеформы. Такое знание подобно живому разумному существу, движущемуся к цели – решению проблемы.

В последующем (на мой взгляд) гуманитарная математика способна породить «математику духа», поскольку не только объект, но и субъект также описывается математикой, или метафорически выражаясь, существует «число человека» [2]. В чем-то сходные идеи о духовной математике высказывали о. Павел Флоренский, А. Ф. Лосев, В. В. Налимов и другие. Конечно, в последнем случае под математикой понимают уже не науку о числах и фигурах и даже не науку о бесконечности (Г. Вейль), а скорее учение о свободной игре мыслеформами, что ближе к Г. Кантору, говорившему, что сущность математики в свободе, Д. Гильберту, писавшему об формально-игровой природе математики, и Э. Брауэру, писавшему о внутреннем единстве математики, искусства, жизни.

Литература

1. Войцехович В. Э. Математика накануне перемен // XI Всесоюзное совещание по логике, методологии, философии науки. Тез. докл. (дополнительный выпуск). Киев: Наукова думка. 1986. С. 45–46.

2. Войцехович В. Э. Антропный принцип как философско-математическая проблема: существует ли число человека? // Вестник Тверского государственного университета. Серия «Философия». № 3 (31). 2007. С. 23–32.

Исследование выполнено при финансовой поддержке РГНФ в рамках научно-исследовательского проекта РГНФ «Методологические основы организации саморазвивающихся инновационных сред», проект № 11-03-00787а

В. А. Буров
Методологические аспекты управления субъектной структурой знания в рефлексивно-активных средах

Опыт развития сетевой архитектуры рефлексии и формирования рефлексивно-активных сред [1] переводит социальные системы в состояния настолько сложные, что они для вертикальных технологий управления производят впечатление полного и непредсказуемого хаоса, когда актуализируются цели и ценности субъектов, отношения становятся более напряженными, сформированные образованием и практикой специальные перцептивные и транзактные базы управленцев оказываются недостаточными, производительность специальных управленческих знаний падает. В таких средах заложенные в онтологические парадигмы образования и классического научного знания древовидные структуры причинно-следственных связей уже не позволяют представить происходящие процессы. Актуализируется более сложная форма связей и многопозиционной самоорганизации – ризома [2], в которой постоянно продуцируются и отмирают источники разнонаправленного развития и самоорганизации. Происходит сборка ризоморфного сетевого субъекта [3]. Для управления в рефлексивно-активных средах нужны знания и интерфейс управления знаниями соответствующего этой сложности нового качества, который не может предоставить элиминирующая эту сложность и способные с ней работать субъектные структуры знания классическая (картезианская) модель научного знания и образования. Развитие сетевой рефлексии и рефлексивно-активных сред требует выхода менеджмента на соответствующий уровень методологического интерфейса в управлении знаниями – постнеклассическую методологию.

Проводимое нами исследование проблем современного российского развития было обращено к процессам происходящего во всём мире в начале 21-го века становления новых высокопроизводительных жизненных миров, культурных образцов жизни и их управляющих культурных кодов, и даже – новой духовной традиции. Нами было определено, что разработка эффективного инструментария гуманитарного и социального производства таких жизненных миров и соответствующих культурных образцов жизни невозможна на основе классического и неклассического научных методов, элиминирующих субъектную структуру знания, от которой зависит производительность этих образцов во всех сферах практики. К выделенным Ю. Хабермасом [4,5] факторам производства жизненных миров модерна сегодня необходимо добавить формирующийся постнеклассический технологический прорыв в гуманитарных и социальных технологиях (седьмой технологический уклад [1]), по нашим оценкам на несколько порядков повышающий интеллектуальную производительность человека.

Разрабатывался постнеклассический научный метод. Особенностью нашего подхода стало рассмотрение субъектной структуры знания как технологизируемой составляющей знания, определяющей его производительность при получении на его основе производственных, социальных и жизненных результатов. Формирование субъектной структуры знания определялось как неотъемлемая составляющая познания. В состав научного метода вводились гуманитарные и социальные технологии управления этой субъектной структурой. Определялась необходимость научной репрезентации знания вместе с его субъектной структурой как производящего жизненные миры трансдисциплинарного процесса.

В этом выбранном нами ракурсе рассмотрения определялись философские и методологические позиции постнеклассического знания: теория сложности (пороги сложности и представление сложности субъектными структурами знания – В. И. Аршинов [6]) и постнеклассическая методология (введение целей и ценностей субъекта в скобки научной рациональности – В. С. Стёпин [7]).

Рассматривался вопрос о возможности создания на основе получаемых результатов философии и методологии постнеклассической науки системы гуманитарных и социальных технологий управления субъектной структурой знания – продуктов и сервисов для управления развитием образования и повышения интеллектуальной производительности человека.

Выделенным нами предметом рассмотрения являлась производительность знаний в осуществляемых сегодня проектах российского развития. В качестве возможного разрабатываемого продукта определялся направленный на решение задач повышения этой производительности интерфейс – использующий знания второго по отношению к научным дисциплинам порядка (знания о знании) аппарат (концепты, конструкты, аналитические сюжеты, навигаторы, гуманитарные и социальные технологии) управления знаниями.

Знания второго порядка (знания о знании) – результаты философии и методологии науки – структурировались в обеспечивающую этот интерфейс буферную дисциплинарную область с точки зрения их приложений – прикладную философию. Особое внимание уделялось выделенной М. Хайдеггером [8] проблеме онтологических оснований. С этих позиций онтологические парадигмы образования и онтологические парадигмы отраслевого научного знания были рассмотрены как сложившиеся нормы менеджмента знаний и как основания для гуманитарных и социальных технологий современного инновационного развития. Была поставлена задача разработки на основе концепта постнеклассической науки новой онтологической парадигмы образования для более эффективного управления его развитием в современных условиях. Определены задачи, методы и гуманитарные технологии прикладной философии для менеджмента образования.

При разработке вопросов становления в образовании постнеклассического типа научной рациональности – нового системного уровня организации знания, изменяющего отраслевые онтологические парадигмы и вводящего в онтологию научного знания сложность и представляющую эту сложность его субъектную структуру, были определены происходящие изменения в субъектной структуре знания: развитие оснащенной специальными знаниями рефлексии, изменение норм познавательного и коммуникативного поведения, формирование новой системы управляющих культурных кодов, управляющих культурных образцов жизни, перцептивных и транзактных баз субъекта, формирование новых культурных образцов навигации в системе доступного знания, изменение референтных групп и типов социальной и личностной идентичности.

Эти изменения, если их сопоставить с наблюдениями А. Р. Лурия в 1930 и 1931 годах в кишлаках и горных пастбищах Узбекистана и Киргизии [9] и с наблюдениями К. Леви-Строссом жизни и культуры первобытных народов Южной Америки, Азии и Австралии [10], осуществлявшихся ими в сопоставлении с социально-антропологическим типом человека техногенного мира 20-го века, являются индикаторами становления не только моделей знания, но и основного цивилизационного социально-антропологического типа – формирования в результате процессов постиндустриального развития и глобализации человека 21-го века, соответствующих ему моделей сознания и социальности, в том числе, обеспечивающих институтов образования и отраслевого научного знания.

Сегодня полученные специалистом знания не просто с годами устаревают, а ещё и отстают от общего развития всех сфер общества и как принятые специалистом нормы становятся причиной формирования институциональных ловушек неадекватного новым условиям профессионального поведения. Изменение детерминант развития общества и производства жизненных миров (факторы коммуникации и образования) и формирование нового основного Социально-антропологического типа человека 21-го века нарушают сложившийся социально-гуманитарный баланс актуальных управляющих целей и ценностей и становятся фактором снижения эффективности суммы (разработанных без их учёта) гуманитарных, социальных и политических технологий. Эти технологии не могут обеспечить переход через возникающие пороги сложности. Происходит подпороговое (понятие определилось в обсуждении проблемы с В. И. Аршиновым на семинаре в ИФ РАН) развитие управления, экономики, производства, образования и других сфер. Потеря эффективности управления в таком подпороговом развитии проявляется как формирование институциональных ловушек и развивающийся в результате их действия системный кризис управления (дезинтеграция, уничтожающая конкуренция, деиндустриализация, депопуляция, социальная нестабильность, коррупция, несоответствующее новым требованиям цивилизационного развития образование, этнонаука и др.). Такой опыт показывает, что отраслевые знания и практический опыт управленцев в новых социально-гуманитарных условиях попадают в институциональные ловушки полученного ими образования и их практики и недостаточны даже для структурирования необходимых здесь постановок задач. Одной из таких институциональных ловушек является норма отраслевой редукции жизненных миров и принятия решений без выхода за рамки дисциплинарных областей в нередуцированные жизненные миры и миры их производства и без организации там трансдисциплинарных процессов, соответствующих становящейся сегодня ризоморфной субъектности человека и общества.

С позиций привлечения в управление нового ресурса знания (знания второго порядка) как ресурса для перехода через выделенный нами порог сложности нами осуществлялось постнеклассическое структурирование образовательных практик. В качестве основного инструмента был разработан операционализированный конструкт субъектной структуры становящегося постнеклассического знания. На его основе была структурирована сумма задач постнеклассической репрезентации знания (задач второго порядка), лежащих за скобками отраслевых онтологий и призванных вывести из сложившихся институциональных ловушек развитие отраслевого знания: работа с управляющими культурными кодами субъекта научного знания, работа с форматами знания, работа с перцептивными базами наблюдателя, работа с транзактными базами субъекта знания, выделение собственных онтологий субъектных миров субъекта знания, производство присутствия и решение отраслевых задач (задач первого порядка) в этих онтологиях, выделение типов идентичности и работа с типами идентичности наблюдателя, работа с управляющими культурными образцами жизни и их производством и воспроизводством образованием и наукой, сборка наблюдателя и сборка наблюдаемой реальности, формирование многопозиционной сетевой архитектуры знания и многопозиционной сетевой архитектуры идентичности наблюдателя, формирование навигации в многопозиционном знании, выделение и перенос структурирующих конструктов из других областей знания для создания новых гуманитарных технологий педагогики, психологии, права, социального управления, медицины, технических наук и др.

Для решения этих задач нами применительно к конкретным отраслям разрабатывались гуманитарные технологии трансдисциплинарного и трансмодального процесса управления субъектной структурой знания как отраслевые гуманитарные технологии второго порядка (примеры такого трансдисциплинарного и трансмодального процесса приведены в [11, 12]).

Как такие отраслевые технологии второго порядка нами строились: конструкт и метод методологического мониторинга образования, конструкт и метод формирования коммуникативных и жизненных (онтологических) компетенций образования и социальных практик, трансдисциплинарный и трансмодальный процесс и конструкт и метод работы на уроке с личностным потенциалом школьника с использованием инструмента культурных медиаторов включённой в школьную программу литературы (А. В. Куликовская), конструкт и метод работы с нейробиологическим резонансом и нейрональным форматом знания в педагогике, психологическом консультировании и реабилитационной медицине, трансдисциплинарный и трансмодальный процесс управления культурными кодами права ризоморфного субъекта и конструкт и метод использования гештальтной структуры для организации знания в курсе права (Л. В. Бурова), конструкт и топологический метод механики машин второго порядка как событий порядка в хаосе, получен опыт работы с соответствующими гуманитарными и социальными технологиями управления знанием. Эти опыты были определены нами как аналитические сюжеты методологического интерфейса управления знаниями, практика прикладной философии и опирающиеся на неё практики второго порядка педагогики, психологии, менеджмента, реабилитационной медицины, теории механизмов и машин и др.

Были разработаны и прочитаны курсы с включёнными средствами разрабатываемого методологического интерфейса для управления знаниями: математика (РГТЭУ, МИП), психология (РосНОУ, МГТУ им. Н. Э. Баумана, Институт молодёжи), социология (МГПУ), налоговая политика (РГТЭУ).

Нами был сделан вывод, что такая сумма задач, методов и технологий управления субъектной структурой знания в рефлексивно-активных средах на основе результатов философского и методологического знания является необходимой для современного развития интерфейса. Она может быть выделена как по отраслевому признаку их использования, так и как дисциплинарная область прикладной философии для менеджмента образования и науки.

Проведённое рассмотрение показало, что потенциальным продуктом приложений философии и методологии для передачи в систему образования являются комплексные разработки – методологические интерфейсы управления знаниями: прикладная философия и менеджмент второго прядка, прикладная философия и педагогика второго порядка (А. В. Куликовская), прикладная философия и психология второго порядка, прикладная философия и модели второго порядка в теории государства и права (Л. В. Бурова) и др., включенные в эти разработки постнеклассические аналитические сюжеты и навигаторы.

Основанный на этих аналитических сюжетах и навигаторах методологический мониторинг может разрабатываться и предлагаться как сервис управления развитием образования.

Полученный в образовательных практиках опыт работы с субъектной структурой знания привёл нас к пониманию этой работы как составляющей постнеклассического научного метода и к выделению и разработке в рамках этого метода класса постнеклассических образовательных TTSN (Буров В. А., Хохлова Л. П.: tuning – настройка, tracing – отслеживание, spinning – прядение, free navigation – навигация) гуманитарных и социальных технологий, обеспечивающих требуемое сегодня от школьника, студента, специалиста повышение производительности получаемого ими при обучении знания.

Для апробации наших методик оказался удобным измерительным инструментом введенный в стране комплекс ЕГЭ.[97]97
  В контексте данной работы не рассматриваются позитивные и негативные аспекты ЕГЭ, для автора это оказался удобный измерительный инструмент (примечание редактора).


[Закрыть] В этом комплексе в работу включены развёрнутые шкалы измерения интеллектуальных возможностей человека и постоянно собирается статистика по этим шкалам в масштабах всей страны – порядка восьмисот тысяч участников и более двух с половиной миллионов человеко-экзаменов каждый год. Полностью задание ЕГЭ даже в Москве сегодня выполняется менее чем одним из тысячи участников, отдельные задания экзамена выполняются одним из четырех, двадцати, ста, пятисот участников. Наша гипотеза состояла в том, что столь низкие результаты связаны с низкой производительностью действующей модели обучения и передаваемых ею знаний даже в лучших школах.

В опытах с ЕГЭ нами была проведена (Буров В. А., Бурова А. В. [12]) количественная оценка повышения производительности знания при выстраивании его постнеклассической субъектной структуры. То, что производительность знания зависит от его субъектной структуры, в педагогике является очевидным фактом и реализовано в многочисленных авторских проектах педагогов-новаторов. Но в наших исследованиях оказалось, что производительность знания за счёт развитой постнеклассической субъектной структуры возрастает не в 2–3 раза (по числу хорошо успевающих в новаторских педагогиках), а в сотни раз: практически любому хорошо успевающему старшему школьнику становятся доступны задачи ЕГЭ, которые по статистике может решить лишь один из 500 выпускников. Нами были выделены пороги сложности, разделяющие группы заданий ЕГЭ, и определены подпороговые состояния в подготовке школьников и модальности выхода из этих состояний и перехода через последовательно актуализирующиеся пороги сложности. Систему таких порогов, подпороговых состояний и модальностей перехода мы включаем в субъектную структуру знаний, а работу с ними определяем как постнеклассический научный метод.[98]98
  Проведенное автором пилотное исследование весьма оригинально и инициирует ряд принципиально новых постановок проблем совершенствования системы образования. Выводы требуют дополнительной более серьезной экспериментальной проверки. Дополнительной проверке подлежит и гипотеза автора о причине редких случаев достижения высоких результатов по ЕГЭ (примечание редактора).


[Закрыть]

В проводимых нами опытах образовательный процесс строился сразу в нескольких модальностях: собственно классическое знание по учебному предмету, пороги сложности, нейрональный формат, формат функциональной асимметрии мозга, формат внутриличностной коммуникации, формат личностного потенциала, перцептивные и транзактные базы субъекта знания, социальный формат, культурные образцы жизни, жизненные миры и миры производства жизненных миров и др. Такой процесс мы определяем как трансдисциплинарный и трансмодальный.

Наши наблюдения и опыты показывают, что при таком трансдисциплинарном и трансмодальном выстраивании процесса обучения и соответствующем ему повышении интеллектуальной производительности человека происходит изменение управляющих культурных кодов (формируется уверенность в своих возможностях, принятие себя и других, позитивное мышление, развивается способность к выбору, свободному от влияния внешних и внутренних обстоятельств – личностный потенциал – основание для сборки становящегося сегодня в новых коммуникативных процессах ризоморфного субъекта, выбор определяется не кодом "ухода от негатива", а кодом "достижения позитивных результатов"), в производимых жизненных мирах и культурных образцах жизни развиваются ценности автопоэзиса – постоянного самосоздания человека, семьи, производства, культуры, общества. Такого рода результаты открывают нам картину формирования на основе постнеклассической модели образования и научного знания новой духовной традиции в отношениях человека к себе, человека и его мира, человека и человека, человека и общества, человека и производства. Эта духовная традиция уже сегодня отличается от духовной традиции эпохи модерна и классического знания в той же степени, что и духовная традиция эпохи модерна отличается от духовных традиций предыдущих ему обществ.

Выделенные нами технологии управления субъектной структурой знания мы определяем как постнеклассические, а ожидаемое значительное повышение производительности знаний во всех сферах – как постнеклассический технологический прорыв. Мы считаем, что этот вопрос необходимо выделить в качестве приоритетного направления современных исследований в сфере гуманитарных и социальных технологий образования по последствиям изменения человеческого капитала и формирования новых возможностей развития вполне может оказаться сравним с технологическим эффектом создания компьютеров и атомной энергетики. Новое состояние образования, задействующего ресурс трансдисциплинарных и трансмодальных процессов и постнеклассических субъектных структур, приведёт к росту интеллектуальной производительности человека во всех сферах деятельности, сравнимому с ростом производительности труда, в результате научно-технического прогресса в XX веке.

Литература

1. Лепский В. Е. Рефлексивно-активные среды инновационного развития. – М.: «Когито-Центр», 2010. http://www.reflexion.ru/Library/Lepsky_2010a.pdf

2. Deleuze G., Guattari F. A. Thousand Plateaus: Capitalism and Schizophrenia. Minneapolis: University of Minnesota Press, 1987.

3. Проблема сборки субъектов в постнеклассической науке / Под ред. В. И. Аршинова, В. Е. Лепского. – М.: Издательство Института философии РАН. 2010.

4. Хабермас Ю. Философский дискурс о модерне. Пер. с нем. – М.: Издательство «Весь Мир», 2003.

5. Хабермас Ю. Отношения между системой и жизненным миром в условиях позднего капитализма // THESIS. Весна 1993. Т. 1. Вып. 2. С. 123–136.

6. Синергетическая парадигма. Синергетика сложности / Под ред. В. И. Аршинова… М.: Прогресс-Традиция, 2011.

7. Стёпин В. С. Теоретическое знание (структура, историческая эволюция). М. Прогресс-Традиция, 2000.

8. Хайдеггер М. Бытие и время / Пер. с нем. В. В. Бибихина – М.: Ad Marginem, 1997.

9. Лурия А. Р. Об историческом развитии познавательных процессов: Экспериментально-психологическое исследование. М.: Наука, 1974.