Текст книги "Междисциплинарные проблемы средового подхода к инновационному развитию"

Но Стэнфордский Университет совместно с компаниями-производителями микропроцессоров и компьютерных чипов отвечают на возникшую угрозу созданием нового научно-исследовательского центра в области сверхбольших интегральных схем (Very Large Scale Integrated – VLSI) компьютерных чипов и Центр Интегрированных Систем – (Center for Integrated Systems – CIS), основанный ещё в 1981 г. Первоначальное финансирование Центры получили от 18 промышленных спонсоров в размере 40,5 млн. долл. США, к которым позже была добавлена сумма в 8 млн. долл. США от Министерства Обороны. Роль Стэнфордского Университета в принятой инициативе была центральной в подготовке управленческих кадров и высококвалифицированных инженеров (100 выпускников и 30 специалистов с защищенной научной степенью были подготовлены к первоначальному этапу проекта).

Сегодня в Силиконовой Долине сосредоточены мировые компании-лидеры информационных, сетевых и интернет технологий (Apple, Amazon.com, Excite, Google, Oracle, Cisco, Yahoo! и др.), биотехнологий (Zhang & Patel), нанотехнологий, современных образовательных и социально организационных технологий и т. д. Этот впечатляющий результат создания комплекса генерирования инновационных технологий стал возможен в силу уникально сформировавшихся экономических, социогуманитарных и прочих условий.

Главным элементом развития инновационных сред является выработка эффективных механизмов передачи ценных прикладных знаний. И здесь речь идёт не просто о создании необходимой для этого инфраструктуры, наподобие инновационных сред Силиконовой Долины и Шоссе 128 через выстроенную систему институтов, университетов и технопарков, а в первую очередь о социогуманитарной компоненте инновационных сред, которая и будет определять вектор развития среды и формировать её мотивационную составляющую. Особенно ярко это видно по Силиконовой Долине, где сетевая структура распространения знаний о новых технологиях позволяет свободно циркулировать информации о действующих и перспективных инновациях в рамках всей калифорнийской инновационной среды, которая могла быть создана при существовании особого климата, предоставляющего уникальные возможности для социогуманитарной сборки субъектов инновационного развития.

Российская специфика создания инновационных кластеров

В России проблематика генерирования конкурентоспособных технологий уже давно носит стратегически актуальный характер. Поиск механизмов продуцирования инноваций к настоящему времени в основном сведён к копированию уже сформированных в развитых странах кластерных инновационных сред. При этом не учитывается историческая специфика формирования индустриального, научно-исследовательского и образовательного комплекса на постсоветском пространстве. А главное в расчёт не принимаются социогуманитарная специфика России, мотивационные стимулы и стремления главных носителей интеллектуального потенциала, поддерживающего многоуровневые разветвленные сети генерирования и передачи новых знаний.

Среди основных факторов, препятствующих копированию в современной России американского опыта выращивания инновационных субъектов развития можно выделить следующие:

Внутренние факторы:

– отсутствие у университетов источников аккумулирования финансового капитала в виде сдачи в аренду или продажи собственных крупных земельных владений; слабо диверсифицированная промышленность, отсутствие прочных связей между технологическими цепями различных производств, прошедших организационно-технологических преобразований в структуре промышленного комплекса страны;

– неэффективность образовательной системы в сфере подготовки высококвалифицированных специалистов в фундаментальных, инженерно-технических, управленческих и других областей знаний;

– устаревание основных фондов и общий износ инфраструктуры;

– «перекос» экономики в сторону сырьевого сектора и как следствие отсутствие крупных заказчиков и потребителей инновационных технологий внутри страны;

– отсутствие эффективно действующих схем интеграции научно-исследовательских, образовательных институтов с промышленностью и бизнесом;

– отсутствие рыночных институтов и традиций коммерциализации знаний и технологий в научной и инженерной среде;

– незначительная доля венчурного бизнеса в общей инвестиционной системе страны;

– неразвитость финансово-банковской и инвестиционной системы;

– низкая степень доверия населения к правительственным стратегическим инициативам в сфере развития инновационной экономической модели;

– наличие культурно-мировоззренческого, идеологического и социогуманитарного общественного кризиса.

Внешние факторы:

– сформированные тренды международного разделения труда;

– отсутствие международных условий для быстрого накопления капитала крупными промышленными конгломератами, наподобие росту военно-промышленных гигантов США в ходе Второй Мировой Войны;

– усиленная конкуренция в сфере инновационных технологий среди развитых стран, оставившая Россию позади в конкурентной борьбе за лидерство в технологическом развитии;

– международное ослабление России и её уход из многих регионов мира с момента крушения СССР;

– выросшие угрозы безопасности России, препятствующие свободному обмену знаний и технологий;

– эмиграция из России ведущих специалистов, ученых и экспертов в инженерных и опытно-конструкторских областях.

Много причин заведомо невыполнимой задачи копирования Силиконовой Долины в современных российских условиях на этапе острого экономического, социального и культурного кризиса. Стоит выделить наиболее важную и пожалуй главнейшую из них: рефлексивное управление, субъектами которого условно можно обозначить субъекты международного бизнеса (ТНК, в том числе и российские, Международные банки и прочие кредитно-финансовые институты, Правительства ряда развитых стран и пр.), а объектом управления – российское общество и властная элита России. Более подробно о практическом опыте применения технологий рефлексивного управления (или «менеджмента восприятия» – наиболее близкое и чаще встречаемое определение в научной американской литературе) можно ознакомиться как по работам отечественных, так и зарубежных специалистов. В частности Клиффорд Рейд (Clifford Raid) в книге «Советский стратегический обман» раскрывает в одной из глав суть рефлексивного управления [22]. А целый ряд работ В. Е. Лепского демонстрируют как практический опыт уже применявшихся рефлексивных технологий [23–25], так и возможные альтернативные сценарии развития будущего российского и мирового сообщества за счёт использования усовершенствованных и адаптированных к современным реалиям методик рефлексивного управления [26–28].

Выводы

Вероятность того, что попытка простого переноса уникального опыта создания Силиконовой Долины на российскую почву принесёт схожий инновационный эффект, крайне мала. Как было показано выше, история становления Силиконовой Долины – это сплетение цепей событий и имевших место быть объективных условий и предпосылок, которые сегодня при существующей динамике развития мирового сообщества в ближайшем будущем не удастся воспроизвести ни в одной стране. В случае России, даже если отбросить внутренние факторы, противоречащие созданию копии Силиконовой Долины, строительство квазиамериканских инновационных сред невозможно и по причинам, формируемыми глобальными тенденциями развития современного миропорядка, в ходе которого технологическая детерминанта развития России уже не определяет возможность обеспечения России устойчивой динамики её развития, и тем более возвращения статуса сверхдержавы.

При таких условиях встаёт вопрос об изучении российского исторического опыта решения задачи по качественному усовершенствованию экономической модели общества через системное комплексное повышение качества человеческого капитала, организационно-управленческих механизмов и решений, технического вооружения промышленно-производственных предприятий, механизмов интеграции между наукой, образованием, промышленностью, государственными и общественными институтами. Императивное однонаправленное стремление копирования результата системного проектного опыта США в создании инновационных сред без понимания причин и условий реализации подобных проектов и без учёта российской специфики экономических, политических, социальных и прочих общественных реалий, поднимают вопрос о наличии внешнего управления стратегически приоритетными проектами России в сфере генерирования и внедрения инновационных технологий, а значит ставится под вполне обоснованное сомнение положительный для российского общества, бизнеса и государства эффект от подобных проектов.

Литература

1. M. Porter, The Competitiveness of Nations, Macmillan Press, Cambridge, 1990.

2. A. Marshall, The Principles of Economics, London: Macmillan Press, 1890.

3. P. Krugman, Geography and Trade, Cambridge: MIT press, 1991.

4. G. Ellison, E. Glaeser, The geographic concentration of industry: Does natural advantage explain agglomeration? The American Economic Review, 89 (1999) P. 311–316.

5. A. B. Jaffe, M. Trajtenberg, R. Henderson, Geographic localization of knowledge spillovers as evidenced by patent, Quarterly Journal of Economics, 63(1993) P. 577–98.

6. Z. J. Acs, D. Audretsch, M. P. Feldman, Real effects of academic research: comment, Ameican Economic, 82 (1992) P. 363–367.

7. Z. J. Acs, D. Audretsch, M. P. Feldman, R&D spillovers and recipient firm size, Review of Economics and Statistics, 76 (1994) P. 336–40.

8. M. P. Feldman, Knowledge complementarity and innovation, Small Business Economics, 6 (1994) P. 363–372.

9. M. P. Feldman, The new economics of innovation, spillovers and agglomeration: A review of empirical studies, The Economics of Innovation and New Technology, (1999) P. 5–25.

10. M. P. Feldman, Location and innovation: The new economic geography of innovation, spillovers, and agglomeration, in G. Clark, M. Feldman and M. Gertler, (Eds.), Oxford Handbook of Economic Geography, Oxford University Press, 2000, P. 373–394.

11. D. B. Audretsch, M. P. Feldman, R&D Spillovers and the Geography of Innovation and Production, American Economic Review, 86 (1996) P. 630–640.

12. M. Fledman, Y. Schreduer, Initial advantage: The origins of the geographic concentration of the pharmaceutical industry in the Mod-Atlantic region, Industrial and Cooperate Change, 5 (1996) 839–862.

13. P. Guerrieri, C. Pietrobelli, (2004), Industrial districts’ evolution and technological regimes: Italy and Taiwan, Technovation, 24 (2004) P. 899–914.

14. C. C. Fan, A. J. Scott, Industrial agglomeration and development: A survey of spatial economic issue in East Asia and a statistical analysis of Chinese regions, Economic Geography, 79 (2003) P. 295–319.

15. M. J. Waits, The added value of the industry cluster approach to economic analysis, strategy development, and service delivery, Economic Development Quarterly, 14(2000) P. 35–50.

16. H. Etzkowitz (2002), MIT and the rise of entrepreneurial science. London: Routledge.

17. T. P. Hughes (1998), Rescuing Prometheus. New York: Pantheon Books.

18. Rogers, E.M. en J. K. Larsen (1984), Silicon Valley Fever. Growth of High-Technology Culture. New York: Basic Books. P. 238.

19. Hafner, K. & M. Lyon (1996), Where Wizards Stay Up Late. The Origins of the Internet. New York: Touchstone.

20. Rogers, E.M. en J. K. Larsen (1984), Silicon Valley Fever. Growth of High-Technology Culture. New York: Basic Books. P. 35–36.

21. Packard, D.(1996), The HP Way. How Bill Hewlett and I Built our Company. New York: HarperCollins.

22. Clifford Raid, Reflexive Control in Soviet Military Planning // Soviet Strategic Deception, edited by Brian Dailey and Patrick Patker, (Stanford, CA: The Hoover Institution Press), P. 293–312.

23. Лепский В. Е., Степанов А. М., Особенности рефлексивных процессов в культовых организациях // Рефлексивный подход: от методологии к практике / под редакцией В. Е. Лепского – М. «Когито-Центр», 2009, С. 418–429.

24. Лепский В. Е., Рефлексивный анализ технологий управляемого хаоса как оружия разрушения субъектности развития // Рефлексивные процессы и управление, № 1–2, 2010, январь-декабрь, том 10, С. 5–23.

25. Лепский В. Е., Эскиз структуры параметров сборки субъектов и их дескриптивной модели // Проблема сборки субъектов в постнеклассической науке / РАН, Институт Философии, 2010, С. 185–218.

26. Лепский В. Е., Дескриптивная модель рефлексивных субъектов инновационного развития // Рефлексивный подход: от методологии к практике / под редакцией В. Е. Лепского – М. «Когито-Центр», 2009, С. 297–322.

27. Лепский В. Е., Рефлексивно-активные среды инновационного развития. – Изд-во «Когито-Центр», 2010. http://www.reflexion.ru/Library/Lepsky_2010a.pdf

28. Лепский В. Е., Хамдамов Т. В., Савельев А. М. и др., «Квазиавтономные биосреды» как катализатор развития социальных процессов // Биотехнология и общество / под редакцией Р. Г. Василова, В. Е. Лепского – М.: Изд-во «Когито-Центр,» 2010. С. 80–93.

В. Е. Лепский, А. М. Савельев, Т. В. Хамдамов
Организация саморазвивающейся инновационной среды в учебной стратегической рефлексивной игре «Россия в миропроектах»

Идея организации стратегической рефлексивной игры «Россия в миропроектах»

Уже четыре года проходит апробация включения проектной работы в игровой форме в учебный процесс по подготовке аспирантов РАН к сдаче кандидатского экзамена по «Истории и философии науки». Общие базовые темы изучаются по традиционным технологиям, а специализированные, имеющие непосредственное отношение к профессиональной деятельности аспирантов, органично вписываются в коллегиально выбранную тему стратегической рефлексивной игры (игровая проектная работа).[172]172
  Лепский В. Е. Стратегические рефлексивные игры – социогуманитарные технологии сборки субъектов российского развития / Рефлексивные процессы и управление. Сборник материалов VIII Международного симпозиума 18–19 октября 2011 г., Москва / Под ред. В. Е. Лепского – М.: «Когито-Центр», 2011.С. 152–157.


[Закрыть] Активные педагогические технологии способствовали философскому осмыслению аспирантами своей исследовательской работы, пониманию необходимости использования философских знаний в их профессиональной деятельности в условиях современного динамично изменяющегося мира. Способствовали пониманию того, что они являются ответственными творцами будущего и что в философии науки накоплен богатейший опыт, позволяющий преодолеть многие ошибки организации научных исследований и социального проектирования. Как следствие это способствовало высокой посещаемости занятий и высокому уровню освоения учебной программы. К участию в играх привлекались также ведущие специалисты, что способствовало установлению межпоколенческих связей, актуальность которых крайне важна для современного состояния науки в России. По завершению учебного процесса, результаты игр презентовались на ряде стратегических площадок и публиковались в научных изданиях.

Основной состав экспериментальной группы аспиранты Института мировой экономики и международных отношений РАН, а в 2010/2011 учебном году присоединились аспиранты Института народнохозяйственного прогнозирования РАН и Центрального экономико-математического института РАН. В 2010/2011 году была выбрана тема стратегической рефлексивной игры «Россия в миропроектах».

2. Основные цели учебной стратегической рефлексивной игры «Россия в миропроектах»

Цели учебной игры значительно уже целей игр ориентированных на обеспечение процессов стратегического проектирования. В рассматриваемой игре мы ориентировались на следующие основные цели:

– Отработка отдельных технологий организации стратегических рефлексивных игр.

– Развитие методологии и технологий совершенствования учебного процесса с включением проектной деятельности.

– Формирование стратегических компетенций у обучающихся.

– Формирование кадрового резерва для организации стратегических рефлексивных игр.

3. Организация игры.

В игре приняли участие учебная группа первого года обучения аспирантов ИМЭМО РАН, ИНП РАН И ЦЭМИ РАН (16 человек)[173]173
  В игре принимали участие с подготовкой материалов для развернутых публикаций: О. А. Акопян, И. О. Болотова, В. А. Галаган, Д. Н. Конухов, Д. А. Панкратова, Е. С. Рогулев, А. М. Савельев, Т. В. Хамдамов, а также – без подготовки материалов: Д. Е. Галайдов, А. А. Пшенников, А. С. Сорокина, С. В. Степаненков, А. В. Тюльпин, И. Н. Федорченко, А. И. Шерышева, А. В. Юмашев


[Закрыть], приглашенные эксперты (5 человек) и два профессора с кафедры «Истории и философии науки» ИФ РАН.

Аспиранты участвовали в игре в непосредственном и телекоммуникационном общении в течение пяти месяцев: знакомство с информационными материалами; подготовка индивидуальных и групповых докладов по философским темам, включенным в контекст игры (цивилизационные аспекты, этические проблемы в мировой политике и экономике и др.); участие в процедурах (методика мозгового штурма и др.) генерации идей в связи с подготовкой и проведением игры, а также со сценариями развертывания событий и стратегиями действия различных субъектов мирового сообщества; проведение стратегического анализа состояний отдельных актуализированных в контексте игры субъектов мирового сообщества.

4. Моделирование субъектов миропроектов.

В игровом поле актуализировались следующие субъекты: Россия, США, Европейское сообщество, Китай, Индия, Исламский мир, Латинская Америка, Япония, Израиль («Еврейский миропроект»).

Дескриптивное моделирование проектов и субъектов содержало следующие блоки:

1. Потенциальные и реальные носители субъектности.

2. Базовые механизмы сборки и регуляции убъектов.[174]174
  Проблема сборки субъектов в постнеклассической науке / Под ред. В. И. Аршинова, В. Е. Лепского. – М.: Издательство Института философии РАН. 2010. – 271 c.


[Закрыть]

3. Интересы, ценности, смыслы субъектов.

4. Видение будущего: образ желаемого будущего, стратегический прогноз, стратегии, политика.

5. Комплексные модели стратегических субъектов.[175]175
  Лепский В. Е. Становление стратегических субъектов: постановка проблемы // Рефлексивные процессы и управление. 2002, № 1, С. 5–23. http://www.reflexion.ru/Library/Lepsky_2002_1.htm


[Закрыть]

6. Направленность проектов на удовлетворение человеческих потребностей.

7. SWOT – анализ проектов.

На основе анализа модели России было обосновано, что она не является субъектом миропроектирования, были выделены и исследованы в игровом поле миропроектантов два реализуемых в стране сценария. Прогнозы их реализации оказались весьма печальными – это не сценарии развития.

Были исследованы потенциальные сценарии развития, ориентиры одного из таких сценариев представлены в следующем пункте.

5. Восточный Вектор для новой внешней политики России – выгоды и перспективы.

Международное положение современной России, во многом формировавшееся в ходе структурных общественно-экономических реформ, начавшихся с эпохи окончания «холодной войны» и продолжающихся по настоящее время, претерпело значительные изменения и приобрело ярко выраженный регрессивный характер динамики своего развития. Проблема самоидентификации России на международной арене после демонтажа СССР, на ряду с утратой прежних политико-экономических сил страны, с каждым годом нарастала высокими темпами, что в итоге за короткий промежуток времени, уже к 1995 г. привело к резкому снижению возможности новой России оказывать влияние на значимые международные процессы, поддерживать стабильное глобальное равновесие сил ключевых субъектов международных отношений, а также формировать международные экономические и политические конструкции с эффективной структурой для оптимального решения глобальных проблем, стоящих перед мировым сообществом. Одним из главных негативных последствий, ускоренно произошедших общественно-экономических, политических и социальных трансформаций в постперестроечную эпоху, стала потеря собственной субъектности на международной политико-экономической сцене. Эта потеря была обусловлена объективными причинами, как внутренними, заключавшихся в структурном кризисе общественной системы, так и внешними, обусловленных навязанным новым, сформированным властным общественным классом страны, курсом безальтернативности, однонаправленности, императивности взаимодействия с Западом даже на условиях противоречащих национальным интересам.

На сегодняшний день становится очевидным тот факт, что позиционирование России как бессубъектного игрока международных отношений с прямолинейной жёсткой ориентационной привязкой к Западу, становится бесперспективным для её возможного прогрессивного развития как в отдалённом будущем, так и в ближайшем. Убедительных предпосылок для изменения взглядов со стороны Запада на Россию, как на санитарную зону от азиатско-китайского и радикально-исламистского факторов в отдельности или в совокупности, не существует. Это подтверждается текущим практическим 20 летним международным опытом взаимодействия новой России с США и странами Европы, как структурообразующих элементов Запада. Россия, даже фактически отказавшись от амбиций крупной самостоятельной мировой державы, так и не была признана равноправным партнёром западных стран, став лишь промежуточным механизмом в общей структуре Запада, роль которого сводится к выполнению функций источника природных, трудовых, в том числе интеллектуальных, ресурсов, рынка сбыта товаров и услуг, а также территориального плацдарма для обеспечения безопасности в случае возникновения угроз с Востока и Юга. Россия за длительный промежуток времени так и не была принята ни в одну значимую международную структуру (ЕС, НАТО, ОЭСР и т. д.), сформированную Западом, где в случае членства, России хотя бы формально гарантировались равные права с ведущими субъектами международных отношений, представляющих интересы Запада.

Сегодня у России накопилось множество вовремя нерешённых проблем, без преодоления которых структурный общественный кризис на постсоветском пространстве будет лишь усиливаться, выходя на пик своего развития уже к 2020–2025 гг. Российскому обществу для обеспечения возможности самосохранения придётся взять на себя бремя ответственности выбора и реализации пути динамичного прогрессивного развития всех сфер общества и страны, как на внутреннем государственном уровне, так и на внешнем международном. В упрощённом виде экономическое положение России может быть количественно представлено данными таблицы 1. Из неё следует, что в случае дальнейшей экономической деградации России, вслед за которой неизбежно следует и общественный регресс с количественным убыванием народонаселения на фоне усиливающих динамику потенциала своего развития стран Азии и всё более ужесточающихся попыток Запада сохранить за собой статус мирового гегемона и центра-силы принятия основных решений в сфере международных отношений, не оставит России шансов на сохранение не просто суверенности, но даже и территориальной целостности уже в ближайшем будущем.

Таблица 1.

Основные количественные экономические и демографические показатели ведущих стран мира[176]176
  Всемирная книга фактов (ЦРУ) за 2010 год – CIA World Factbook 2010 (https://www.cia.gov/library/publications/the-world-factbook/rankorder/2001rank.html).


[Закрыть] [4]

Анализ внешнеэкономической деятельности России (рис. 1, рис. 2) демонстрирует крайне неустойчивое положение экономической системы страны, выражающееся в слабой диверсификации народнохозяйственного комплекса, ориентированного исключительно на добычу природных ресурсов, в первую очередь топливно-энергетических. Состояние такой экономической модели находится в полной зависимости от глобальной конъюнктуры спроса на углеводородное топливо и природный газ. Подобная зависимость, укрепившаяся в ходе встраивания России в глобальный рынок под опекой Запада, представляет угрозу не только потере суверенитета, но и точки достижения критического значения не возврата возможности построения конкурентоспособной экономической модели, базирующейся на принципиально новейшей социогуманитарных основах, когда главной целью экономики становится гармоничное развитие общества и личности, а человек уже не рассматривается в качестве ресурса в абстрактных моделях безудержного экономического роста. Текущая российская сырьевая экономическая модель, поддерживаемая международным бизнесом, фактически является причиной сокращения численности населения России. Дело в том, что подобная модель не способна обеспечивать развитие и поддержание транспортной инфраструктуры в масштабах всей страны, постоянный рост темпов строительства жилой недвижимости, генерирование рабочих мест с оплатой труда, необходимой для поддержания минимального уровня жизни, снижение уровня криминальной и коррупционной составляющей, так как в данной модели, коррупция является прочно встроенным общественным институтом перераспределения доходов от сырьевой ренты. В рамках функционирования российской сырьевой экономической модели в условиях глобального разделения труда, крайне низка вероятность инновационного технологического развития страны по причине отсутствия у субъектов международных экономических отношений мотивационных составляющих в смене роли России в общей структуре мировой экономики.

Рис. 1. Распределение экспорта и импорта Российской Федерации по отдельным зарубежным странам (источник: Росстат, «Россия в цифрах – 2011 г.» http://www.gks.ru).

В этой связи старая парадигма выстраивания международных отношений теряет прежнюю актуальность, так как структурный кризис при сохранении темпов общественного регресса неизбежно приведёт страну к демонтажу, причём без каких-либо гарантий мирного протекания этого процесса.

Рис. 2. Товарная структура экспорта и импорта России в 2010 г. (источник: Росстат, «Россия в цифрах – 2011 г.» http://www.gks.ru).

В этой связи старая парадигма выстраивания международных отношений теряет прежнюю актуальность, так как структурный кризис при сохранении темпов общественного регресса неизбежно приведёт страну к демонтажу, причём без каких-либо гарантий мирного протекания этого процесса. Единственной возможностью выращивания из современной бессубъектной международной модели России полноправного субъекта международных отношений является её участие в мобилизационном создании стабильно функционирующей конструкции биполярного мира через ускоренное тесное взаимодействие со странами Азии, Ближнего Востока и Африки. Это сотрудничество не должно выстраиваться для какого-либо противодействия и создания конфронтационных настроений против Запада, целью построения конструкционной модели биполярного мира должно стать уравновешивание международных сил для предания устойчивости, стабильности и предсказуемости международных отношений с целью совместного эффективного решения глобальных проблем. Существующие предпосылки для построения каркаса второго мирового полюса в виде треугольника Россия-Индия-Китай с дальнейшим притягиванием к полюсу стран Юго-Восточной Азии и активным распространением его влияния на страны Ближнего Востока, фундаментально изменят нынешний формат международных отношений, фактически гарантируя устойчивую глобальную систему безопасности, экономического роста, а главное развития общественного и человеческого потенциала во всём мире. Переориентация России с Западного вектора на Восточный, открывает для страны качественно и принципиально новые возможности выхода из затянувшегося структурного кризиса с возвращением полноценной субъектности на международной арене и потенциальной экономико-политической силы для участия в выстраивании гармоничных взаимоотношений с субъектами международных отношений с учётом приоритетности национальных интересов России. В XXI веке качество сближения России со странами Азии, Ближнего Востока и Африки должно в корне измениться с исключительно торгового взаимодействия на общий когнитивный концептуально-идеологический вектор с ведущим в этом направлении потенциалом России. Укрепление связей на когнитивном культурном уровне обеспечит между странами высокую прочность союзнических связей по всем направлением выстраивания модели биполярного мира. У России пока ещё остаются возможности для того, чтобы закрепить за собой лидирующее положение в формировании концептуально-мировоззренческой основы Азиатско-Российского геополитического треугольника (Россия-Индия-Китай), тем самым взяв на себя роль ведущего субъекта в переустройстве существующей однополярной модели мира. Благосклонное восприятие идеологического и концептуального лидерства России с высокой степенью субъектной составляющей будет гарантированно как со стороны Индии, так и Китая в случае совпадения стратегических национальных интересов стран со стратегией функционирования биполярной модели мира. Реализация концепции создания каркаса будущего биполярного мира возможна уже на базе существующих международных организаций – ШОС, АСЕАН, БРИКС и т. д. Основной задачей России в этом процессе должна стать смена формата этих организаций с сугубо торгово-экономической основы на стратегическую концептуально-идеологическую с прочными экономико-политическими надстройками, позволяющих в максимально возможной степени руководствоваться национальными интересами участников организаций при формировании биполярной модели мира.

После 1991 г. Россия стратегически ушла из Африки, с Ближнего Востока и из Юго-Восточной Азии, потеряв с трудом завоеванные рынки сбыта и зоны стратегического влияния. Восстановление Россией международного статуса великой державы не возможно без возвращения России на геополитическое пространство Большого Востока как полноценного игрока. Тем более, что для этого есть все предпосылки, ведь Большой Восток в большей степени готов воспринимать Россию как равного партнера. Россия в наследство от СССР получила достаточно большой ресурс ‘Soft Power’ (мягкой силы) на Востоке, и все еще обладает значительным авторитетом, как надежного экономического партнера, так и приверженца мирного развития и сосуществования. Все это, вкупе с низким конфликтным потенциалом России может сделать ее медиатором в решении международных политических и экономических споров.

При этом в экономической сфере у России есть реальный шанс включиться в обновленную мировую систему разделения труда. Это связано с тем, что в настоящий момент Большой Восток занимает достаточно скромное место в структуре мирового распределения труда, являясь фабрикой мира он вынужден ориентироваться на выгоды ТНК и западных управляющих структур, не имея возможности полностью перестроить собственные производственные мощности на удовлетворение внутренних потребностей. Однако в скором времени данная ситуация может перемениться и на территории Юго-Восточной Азии усилятся региональные интеграционные процессы. Большой Восток и в настоящее время является перспективным рынком сбыта для российской высокотехнологичной продукции, а в условиях ускорения темпов модернизации передовых стран Азии, значение этого рынка для России будет лишь возрастать. При этом у России есть реальная возможность, стать глобальной транзитной магистралью между Западом и Востоком, кардинально модернизировав свою транспортную систему и создав трансконтинентальные сети сообщения.

Переориентация России с Западного вектора на Восточный сулит стране не только и не столько политические и экономические выгоды. Выступив в роли своеобразного полигона, Большой Восток может стать пространством для выращивания качественно новой субъектности, в которой Россия выступает не в роли младшего партнера Запада, а в качестве сверхдержавы 21 века – сильного игрока на мировой арене.