Текст книги "Без ума от графа"

После продолжительной паузы Гриффин произнес:

– Если я соглашусь жениться на леди Розамунде, как это было договорено, ты отменишь эту отвратительную помолвку. Я правильно понял?

Девер буркнул:

– Да, именно так.

– Ладно, только Джекс должна постоянно бывать в высшем свете хотя бы на протяжении одного сезона. Хорошо, если появится несколько претендентов на ее руку и сердце и, соответственно, возможность выбора. Моя сестра должна выйти замуж, и лучше всего по любви. Мне небезразлично ее счастье.

Девер предупредительно поднял палец вверх.

– Хорошо. Но только без глупых романтических мечтаний, столь свойственных девушкам, договорились?

– Их не будет, – произнес Гриффин, у которого будто камень с души свалился.

– Я открою для гостей двери моего лондонского дома. Все должно идти так, как полагается. Мне не надо, чтобы эта старая карга Уоррингтон продолжала разыгрывать из себя компаньонку. Ее сын не мужчина, а размазня, он не пара для Джекс.

Более того, если позволить леди Уоррингтон сопровождать Джекс, то эта алчная до чужого богатства змея приложит все силы, чтобы светское общество вызвало у девушки разочарование.

Впрочем, Джекс не нуждается в помощи и сама решит, как быть…

– Насколько я помню, она весьма своенравная девица, – сказал Девер, словно угадав мысли Гриффина, и, покачав головой, добавил: – Кроме того, у нее не слишком хорошие манеры. Впрочем, до начала сезона еще целых два месяца. Время есть, но придется постараться, чтобы не ударить в грязь лицом.

Вряд ли Девер знал, как будет трудно не ударить в грязь лицом. Гриффин представил, что скажет сестра, узнав, что ей предстоит появиться в свете.

Если бы удалось устроить будущее Джекс так, чтобы она осталась довольна, это было бы прекрасно.

За это ему придется заплатить довольно дорого: своим собственным унижением, – но об этом Джекс никогда не узнает. Никто ничего не узнает о том, как ему было нелегко согласиться на брак с леди Уэструдер.

Правда его удивляла настойчивость семьи Уэструдер в данном вопросе. Три года назад их первая встреча оказалась очень неудачной, леди Розамунда не уехала из Пендон-Плейс, помолвка не была разорвана, невзирая на все его возражения.

Его деспотичному деду, должно быть, было забавно смотреть на такое странное сочетание – грубый громадный Гриффин и его нежная, утонченная невеста. Гриффину стало стыдно.

Вскоре здоровье старого графа резко ухудшилось. Свадьба была отложена. Несколько месяцев все ждали кончины графа, а когда он умер, надо было соблюдать траур. Кроме того, Гриффину, как новому хозяину, пришлось заняться хозяйственными делами поместья и некогда было думать о свадьбе.

А недавно произошел этот досадный и неприятный случай с Олбрайтом.

Хотя, если честно, лгать самому себе было незачем: он целых три года искал любой предлог, чтобы отдалить, а лучше всего вообще избежать, свадьбу с леди Уэструдер.

Невозможно было забыть те чувства, которые она пробудила в нем при их первой встрече. Неуправляемые, отвратительные, озлобленные – все они были вызваны одним: разве он ее достоин? Он никак не соответствовал ее ожиданиям, тем не менее она решительно и не без удовольствия постаралась извлечь выгоду из его тогдашнего состояния.

Больше всего Гриффина смущала ее беспечная откровенная смелость. Она вела себя как развратная знатная леди, и поэтому он презирал ее.

Если бы тогда он сумел удержать охватившую его животную страсть, если бы не поцеловал ее. Сколько ночей он потом провел, думая о тех незабываемых ощущениях, охваченный неуемным желанием испытать их снова. Он не мог уснуть, одолеваемый воспоминаниями – какая же у нее благоухающая, нежная кожа. А когда они поженятся, о какое это будет искушение – чувствовать ее все время рядом и в то же время горько сознавать, что ничего, кроме отвращения и презрения, она к нему не испытывает.

Гриффин закрыл глаза: какую же пытку придумал для него его покойный дед.

Несмотря ни на что, Джекс должна покинуть Пендон-Плейс навсегда. Для леди в ее положении единственный выход – замужество.

– Надо составить список возможных претендентов, – сказал Гриффин Девер. – Это должны быть молодые люди с головой на плечах, знатные, без следов оспы на лице и со всеми зубами.

– Джекс очень своеобразная девушка, – заметил Девер. – Я составлю список возможных претендентов на ее руку, но не могу поручиться, что все они будут согласны.

Гриффин прищурился.

– В таком случае доведи до их сведения, что за ней будет дано большое приданое, включая поместье в Беркшире.

Девер обрадовался и с довольным видом потер руки.

– От такого приданого у кого хочешь взволнованно забьется сердце.

– Несомненно.

Девер насмешливо изогнул бровь.

– Но у нее все-таки должна быть компаньонка, и, разумеется, отличная. Правда этого мало: тебе нужна такая женщина, которая сумела бы обучить девушку хорошим манерам. Лучший выход из создавшегося положения – как можно быстрее жениться на леди Розамунде.

От внезапной безотлагательности брака у него перехватило дыхание, а сердце вдруг забилось глухо и тревожно.

Итак, Розамунда выйдет за него. Боже, неужели это случится?!

А как же капитан Лодердейл? Ее неравнодушие к нему, казалось, все усложняло.

Не было ничего удивительного в том, что мужчины проявляли явный интерес к Розамунде. Ее появление в свете явилось настоящей сенсацией – Гриффин об этом знал, – но разве могло быть иначе? Впрочем, если верить слухам, ни одному из ухаживавших за ней мужчин она не выказывала явного предпочтения.

Однако Лодердейл тот еще гусь! Казалось, что Розамунда к нему действительно неравнодушна. Но разве можно было винить девушку за влюбленность? По всем отзывам капитан был остроумен, любезен, нахален и, самое неприятное, красив как греческий бог. Да и на поле брани, по слухам, бравировал своей храбростью.

Откуда только взялся этот Лодердейл?!

Тем не менее леди Розамунда до сих пор открыто не объявила о своем разрыве с Гриффином. Это могло означать либо то, что Розамунда просто ждала, когда герцог найдет ей другого жениха, либо намеревалась после замужества держать Лодердейла при себе в качестве любовника. Знатные леди часто поступали именно так.

От подобных мыслей Гриффин заскрипел зубами. Только через его труп. Если он наденет на себя брачные узы, то не позволит водить себя за нос и делать рогоносцем.

Он взглянул на Девера.

– Сегодня же пошлю за ней.

Девер фыркнул:

– Ты совершил глупость, не удержав ее, когда она сама шла навстречу. Кто знает, как она отнесется к тебе сейчас?

Девер покачал головой:

– Хоть я не очень хорошо разбираюсь в женщинах, тем не менее послушай моего совета. Теперь ты сам должен пойти к ней. Она сейчас в Лондоне.

Гриффин скорее согласился быть сваренным в кипящем масле, чем идти на поклон к леди Уэструдер в ее фешенебельный дом в Лондоне. Танцевать перед ней на задних лапках? При одной мысли об этом ему становилось тошно. Ничего в этом не было хорошего: леди Розамунда с самого начала знала бы, кто главный в их семье.

Гриффин многозначительно постучал пальцем по брачной лицензии:

– Не пойду. Я пошлю за ней. Можно обвенчаться и здесь, в конце концов Пендон-Плейс станет ее домом. Да, следует также послать за Джекс. Надо начать готовить ее к выходу в свет.

Гриффин невольно смутился. Розамунда будет жить здесь? Дом заметно обветшал, а внутри выглядел совсем убого. После смерти деда он распустил половину слуг, а после безвременной кончины учителя музыки разошлись и все остальные. Осталась лишь одна семья, которая поддерживала кое-какой порядок. Помещения Пендон-Плейс, полутемные, грязноватые, отдававшие сыростью и затхлостью, внешне были столь же непривлекательны, как и их хозяин.

– Ну, как знаешь, – ответил Девер. – Ты женишься на леди Розамунде. Она выводит Джекс в свет, та вращается там весь сезон и, заметь, под надежным присмотром.

– Не забудь о списке претендентов, – напомнил Гриффин.

– Твоя сестра кобылка с норовом, – ухмыльнулся Девер. – Она ничего такого не выкинет?

– С чего ты взял?

– Женись побыстрей на леди Розамунде. Теперь все зависит только от тебя.

Глядя вслед уходившему Деверу, Гриффин размышлял о том, к чему отнести эти слова: то ли к замужеству Жаклин, то ли к его прекрасной невесте.

Похоже, Девер был прав и в том и в другом случае.

«Мадам, нам пора обвенчаться. Жду вас на следующей неделе в Пендон-Плейс. Ваш и т. д., Трегарт.

P.S. Захватите с собой костюм для верховой езды. Синего цвета».

«Сэр!

Признаюсь, ваше послание несказанно удивило меня и совершенно сбило с толку. Простите, я сначала даже не сразу вспомнила вас.

У меня много неотложных дел, из-за которых я никак не могу покинуть Лондон. Но даже если бы я не была занята, то ни за что бы не стала выполнять подобное указание, от кого бы оно ни исходило.

Если вы соблаговолите, то можете навестить меня в родовом особняке герцога Монфора.

Ваша и т. д., леди Розамунда Уэструдер.

P.S. Не могу понять, о каком костюме для верховой езды вы говорите».

– Очередной год, новые разбитые сердца.

Леди Сесили Уэструдер взирала на цветы, которые поклонники едва ли не каждый день посылали ее кузине, когда та жила в Лондоне. Сезон еще не начался, а светская жизнь Розамунды уже была заполнена многочисленными приглашениями и разного рода развлечениями.

– Розамунда, клянусь, ты одна обеспечиваешь работой всех лондонских продавцов цветов.

– Гм-гм? – отозвалась Розамунда, почти не слушая Сесили. Она внимательно читала чье-то полное любезностей письмо, которое сопровождало очаровательный букет фиалок. – Как это мило, – прошептала она.

Передав букет горничной, Розамунда принялась за другой букет и за другое письмо. Она старалась получше запомнить имена всех дарителей, чтобы при случае вежливо поблагодарить каждого из них за проявленную любезность.

Мужчины, как она узнала, в глубине души весьма ранимые создания, несмотря на их физическую силу и напускную развязность. С ними надо вести себя тонко и осторожно, чтобы ненароком не обидеть, случайно не задеть их болезненного самолюбия. Иногда ей очень хотелось уехать в провинцию, скрыться там на все время сезона, но это было бы откровенное малодушие. Она скорее умерла бы, чем согласилась выглядеть в глазах окружающих влюбленной, тоскующей по Гриффину Деверу.

Теперь он стал графом Трегартом, но она не была графиней.

Пока еще не была.

Розамунда спрятала лицо в букете кремовых благоухающих роз и тихо вздохнула. Как ни странно, но каждый раз, когда кто-нибудь из джентльменов посылал ей цветы, ею овладевала грусть. Такие подношения лишь подчеркивали пренебрежительное отношение Гриффина к ней – он не подарил ей ни одного цветка.

Нет, сами цветы ее не слишком трогали; прилагаемое, как правило, к ним письмо – вот что было самым главным. Благодаря хотя бы такому общению ее жених мог бы показать, что знает о ее существовании.

Увы, за все три года он не совершил ни одной попытки упрочить их отношения.

И вдруг как ни в чем не бывало он едва ли не приказывает ей – быстро выйти за него замуж! Вдобавок ко всему этот оскорбительно грубый тон его послания, словно она была его служанкой, а не невестой.

К восемнадцати годам Розамунда кое-чему научилась. Мужчины не ценят того, что легко достается. Если Гриффин хочет быть с ней, пусть постарается, пусть приложит усилия.

– Вчера пришло еще одно письмо, – заметила Розамунда, вдыхая запах роз.

Сесили с любопытством взглянула на нее из-за вазы с лилиями.

– Да? И какое же оно?

Розамунда поморщилась.

– Такое же, если не более вызывающее.

– Ну и нахал! – Сесили нахмурилась. – Надеюсь, ты проигнорировала эти глупости.

– Разумеется, а как же иначе.

Жаль, что он не дал ей ни малейшего повода для лазейки. Небольшой комплимент, капелька бальзама, чтобы утешить ее гордость, слабое проявление нежности, и она пулей полетела бы в Корнуолл.

Розамунда гордо вскинула голову.

– Я написала, если ему так не терпится жениться на мне, пусть приезжает сюда и ухаживает за мной, как полагается в таких случаях.

Но Гриффин был непоколебим.

– Пусть только он покажет свое настоящее лицо, – проворчала Сесили. – Уж я найду, что ему сказать.

– Кто бы сомневался. – Горячность Сесили заставила Розамунду улыбнуться. – Ты самое бесстрашное создание на свете. Меня до костей пробирает дрожь, когда ты вот так хмуришься.

Но Сесили была настроена решительно.

– Будь я мужчиной, отделала бы его как следует. Как ты думаешь, капитан Лодердейл вызовет его на дуэль? О, с каким удовольствием я посмотрела бы на это зрелище.

Розамунда закусила губу. Подобно многим другим Сесили наивно полагала, что Розамунда и Филипп Лодердейл питают друг к другу нежные чувства. Увы, к глубокому сожалению Розамунды, это недоразумение возникло исключительно по ее вине.

Ее первый сезон в высшем свете прошел с головокружительным успехом, но когда и второй год закончился ничем и она по-прежнему оставалась не замужем, в глазах окружающих явственно проглядывал один и тот же вопрос: почему ее жених так не торопится со свадьбой? Может, с Розамундой стряслась какая-то неприятность, о которой другим ничего неизвестно?

Все женщины из семьи Уэструдер откровенно сочувствовали Розамунде – ей достался не жених, а какой-то грубый дикарь. Родственники-мужчины тоже не оставались безучастными и предлагали разные меры с целью вразумить Гриффина.

Ее брат тоже предлагал свою помощь, чтобы устранить возникшее недоразумение. В том, что Ксавье выполнит обещанное, у нее не было сомнений, причем так ловко и хитро, что его умению позавидовал бы сам старый герцог. Разумеется, достаточно ей было шепнуть словечко своему опекуну, герцогу Монфору, и недоразумение тут же разрешилось бы.

Но ей не хотелось вмешивать своих родственников в ее отношения с Гриффином.

Она надеялась, что Гриффин сам захочет быть с ней.

А между тем на горизонте появился Филипп Лодердейл, блестящий кавалерийский офицер, воплощение благородства, галантности и красоты – исполнившаяся мечта любой девушки. Он восхищался и преклонялся перед ней. Все так считали. Более того, Лодердейл был остроумен, любил пошутить, так что на его фоне все остальные мужчины сразу уходили в тень.

Несмотря на затянувшуюся помолвку Розамунды, несмотря на то что она решительно не подавала Лодердейлу никакой надежды, Филипп оказался на редкость настойчив и упорен. Его обхождение было настолько любезным, одновременно он так откровенно оттирал в сторону всех ее ухажеров, что скоро стало ясно: Розамунда явно к нему расположена.

Увы, это шло вразрез с ее намерениями. Она ведь старалась не выказывать предпочтения ни одному из кавалеров – меньше всего ей хотелось, чтобы о ней шла слава как о кокетке. К тому времени когда она поняла, насколько близкими выглядят их отношения в глазах света, было уже поздно что-либо поправлять.

Отнюдь не считая ее ветреной кокеткой, в свете их называли восхитительной парой. Все вполголоса сожалели о непреклонной твердости герцога Монфора, называли помолвку нежной и прелестной Розамунды с грубым чудовищем, графом Трегартом, издевательством и насмешкой.

То ли из тщеславия, то ли по непонятной глупости Розамунда не предприняла ни одной попытки исправить сложившееся мнение о ней и Лодердейле в светском обществе. Весьма приятно сознавать, что за тобой ухаживает джентльмен, о котором втайне мечтают все дамы из светского общества. Откровенное преклонение Лодердейла вскружило ей голову.

Приятно и лестно?!

М-да…

Филипп Лодердейл обладал кучей непревзойденных достоинств, не влюбиться в него было просто невозможно.

Вот только была одна очень важная, необъяснимая и очень смущающая ее причина, почему она не влюблена в него.

Глава 4

Замерев на пороге, герцог Монфор взглядом из-под лохматых бровей оглядел родственников, собравшихся в столовой за завтраком.

Конечно, здесь были и Розамунда и Сесили. Присутствие Ксавье, брата Розамунды, его не удивило: с этой весны он опять стал жить вместе с ними в одном доме – более того, при сложившихся обстоятельствах его появление на этом родственном собрании было вполне уместно.

Эндрю сидел напротив них…

– Вы здесь, Лидгейт? – вздохнул Монфор. – Вот и отлично.

Эндрю Уэструдер, виконт Лидгейт, улыбнулся в ответ по-кошачьи – вкрадчиво и самодовольно.

– Счастлив видеть вас, ваша светлость.

Ксавье, маркиз Стейн, промолчал, не поздоровавшись с герцогом и не удосужившись даже объяснить свое присутствие. В ответ на любезное приветствие кузена он слегка улыбнулся краешком рта, но взгляд его синих глаз так и остался настороженным.

Пожелай Монфор подшутить над Ксавье, он мог бы задать резонный вопрос, ради чего тот посетил сегодняшнее собрание. Но такое остроумие явно никуда не годилось, тем более сегодня утром. Маркиз мог оставаться в доме Монфора столько, сколько сочтет нужным, но при одном условии – не вмешиваться в планы герцога насчет его сестры.

Взглянув на Розамунду, Монфор подхватил свою тарелку со стола и пошел к стойке буфета, чтобы взять еду со стоявших там блюд.

Но сначала он решил обменяться любезностями с Эндрю.

– Лидгейт, как приятно видеть вас! Что вас сюда привело? Не желание ли пополнить карманы?

Не достигнув двадцатипятилетнего возраста, Эндрю пока был не вправе полностью распоряжаться всем своим состоянием: Монфор следил за его расходами.

Нет, герцога нельзя было обвинить в скупости, хотя его тревожили кое-какие деловые начинания Эндрю, требовавшие вложений денег.

– Как вы можете так думать обо мне, сэр? – ответил юный виконт с обидой и удивлением. – Как будто вам неизвестно, чем я занимался последние месяцы?! Исключительно бизнесом!

Разумеется, Монфор был в курсе деловых начинаний Лидгейта, по крайней мере самого последнего, но обсуждать коммерческие дела в присутствии собравшихся, разумеется, не стоило.

Монфор улыбнулся.

– Лестно слышать подобное от столь молодого человека.

Наложив на тарелку еды, герцог занял свое место за столом. Собираться вместе, пожалуй, несколько утомительно, хотя без родственников жизнь была бы слишком однообразной и скучной.

– Здесь почти вся наша семья, не хватает лишь Бекенхема и Джейн, – сказала Сесили с притворной грустью.

Ксавье серьезно посмотрел на нее.

– Блаженство в сельском уединении удержало их весной в загородном поместье. – Он глотнул пива из кружки, и глаза его заблестели. – Бекенхем, мне кажется, потерял всяческий интерес к Лондону.

Молчание.

Монфор подумал, что Ксавье то и дело заводит разговор в тупик.

Положив себе на тарелку ветчины, Эндрю обронил:

– Думаю, что мы опять увидим нашу кузину Джейн только после родов.

Розамунда, нахмурившись, повернулась к нему:

– Что такое? Разве она на сносях?

Эндрю фыркнул:

– Скоро будет.

За столом раздался приглушенный смешок. Подобные разговоры, по мнению Монфора, не подобало вести в присутствии Розамунды и Сесили. Тем не менее он смотрел на это сквозь пальцы, так как полагал, что не стоит полностью ограждать юных леди от подобных случайных намеков.

Герцог не сомневался в правоте Эндрю: горячая страсть между Джейн и ее мужем, разумеется, вскоре принесет свои плоды. Хотя рождение внука или внучки мало интересовало Монфора.

Напрашивался невольный ответ: он постарел. Впрочем, что тут удивительного: заботы о шести детях и опекунство состарят кого угодно. Невзирая на все это, он не хотел примерять на себя роль деда. Да, ему за сорок, но ведь это еще не старость.

Почта лежала на своем месте, вместе со свежим номером «Морнинг пост». Монфор принялся перебирать стопку писем и визиток.

– Посмотрим, не пришло ли сегодня письмо от Трегарта с очередными угрозами.

Требование Гриффина к Розамунде немедленно обвенчаться с ним – выглядело до смешного нелепо. Глаза всех присутствующих устремились на Розамунду.

– У нас кончился шоколад, – невозмутимо заметила она. – Я сейчас позвоню и велю принести.

Но не успела она выйти из-за стола, как Лидгейт встревоженно спросил:

– Трегарт? Что он выкинул на сей раз?

Опустившись на свое место, Розамунда тихо ответила:

– Он велит мне срочно ехать в Корнуолл и там обвенчаться с ним.

Монфор бросил на нее испытующий взгляд, но прекрасное лицо Розамунды оставалось спокойным.

– Велит? – Ровные черные брови Ксавье поползли от удивления вверх. – Он что, помешался?

– Нет, с головой у него все в порядке, а вот о манерах этого никак не скажешь, – отозвался Монфор.

– Ну что ж, еще неизвестно, что хуже, – пробормотал Ксавье.

– Не важно, – сказала Розамунда. – Хотя я ответила графу: ему следует приехать в Лондон и должным образом ухаживать за мной, иначе нам не о чем больше разговаривать.

– Совершенно справедливо, – отозвался Монфор. Он не торопился расставаться с Розамундой. Хотя ее брак был выгоден во всех отношениях, но сперва надо как следует обтесать ее жениха. Монфор был терпелив. Разозлив Девера, герцог подтолкнул его к более активным действиям, поскольку не намеревался разрывать помолвку, тем более что Розамунда, видимо, сама не имела ничего против графа Трегарта.

Монфору было обидно, что упрямый Трегарт никак не уступал, хотя все окружавшие Розамунду мужчины почтительно склонялись перед ее красотой. Более того, Трегарт не обращал внимания на Розамунду почти три года.

Монфор не верил в брак по любви: верность и уважение – вот что, по его мнению, прежде всего скрепляло отношения между супругами. До тех пор пока Трегарт не станет оказывать Розамунде почтение и верность, данный брак не мог вызвать у него одобрения. Впрочем, не стоило особенно волноваться: Монфор не сомневался в том, что Розамунда сумеет подчинить Гриффина своему влиянию.

Герцог начал перебирать пришедшую почту – разные приглашения и письма, – выбирая то, что имело отношение к «брачному министерству», и откладывая в сторону.

Одно письмо пахло очень приятно, и надпись на нем была весьма красивой и изящной. Монфор слегка поморщился и передал послание Лидгейту.

– Не потрудитесь ли объяснить, с какой стати ваши поклонницы отправляют свои любовные послания на мой адрес?

Лукаво улыбнувшись, молодой человек взял письмецо и сунул под свою тарелку, даже не взглянув, от кого оно.

– Разве Рэндл не сообщил вам? Я переехал назад. – Лидгейт пожал плечом. – Зачем снимать квартиру в Лондоне, если я там никогда не бываю? Выброшенные деньги.

– Ясно, – ответил Монфор. – Теперь вы решили жить за мой счет.

– Вы могли бы посоветовать быть бережливее, – как всегда невпопад, вмешался Ксавье.

Монфор поморщился:

– Похоже, я сам виноват.

На самом же деле возвращение Лидгейта его обрадовало, но об этом другим не следовало знать. Тщеславие Лидгейта представляло собой отличительную особенность его обаяния, а в обаянии ему никак нельзя было отказать.

Герцог обернулся к Розамунде:

– Дорогая, вы сегодня свободны?

– Нет, я обещала маме заехать к ней, – ответила Розамунда. – Если я вам нужна, могу послать ей свои извинения.

Какова будет ответная реакция маркизы – можно было себе представить.

– Нет-нет, не стоит огорчать леди Стейн.

Он бросил взгляд на Ксавье.

– Не хотите ли вместе с сестрой поехать к леди Стейн?

– Нет. – Выражение лица Ксавье, обычно невозмутимое, исказилось, как будто кто-то хлопнул над его ухом дверью.

– У меня сегодня днем важная встреча, – недовольным тоном заметил Монфор. – Кто-нибудь может сопровождать Розамунду?

– Я бы поехала, но пока еще не созрела для подобного рода визитов, – ответила Сесили.

– Как хорошо, что у маленьких есть такие невинные оправдания, – пробормотал Ксавье, что вызвало у Сесили смешок.

Монфор пристально посмотрел на Лидгейта:

– Похоже, кроме вас, больше некому.

– Мне? – Лидгейт обеспокоенно выпрямился. – Знаете, сэр…

– Со мной поедет Тибби, – вмешалась Розамунда. – Не стоит так волноваться, Энди.

Из гувернантки в недалеком прошлом Тибби теперь превратилась в компаньонку. Спокойная, очень неглупая, она как нельзя лучше подходила для встреч с леди Стейн, обладавшей весьма неуравновешенным характером.

Монфор кивнул:

– Хорошо. Пожалуй, это всех устраивает.

Сесили презрительно взглянула на Лидгейта:

– Трус.

– У меня встреча, – процедил он сквозь зубы.

– Я догадываюсь, почему он не хочет ехать к леди Стейн. – Сесили тряхнула головой, отчего ее черные завитые локоны закачались.

– Она откровенно кокетничает с ним.

– Что за вздор, Сесили, – отрезал Эндрю. – Я ведь довожусь ей племянником.

– О, только очень далеким.

Ксавье вскочил с места, бросил салфетку на стол и покинул столовую.

– Черт побери, Сесили! Думайте, что говорите, – прошипел Эндрю и тоже встал, с шумом отодвинув стул. – Это же его мать, а также мать Розамунды.

Метнув на Монфора встревоженный взгляд, Сесили смущенно пробормотала:

– Простите, я не хотела…

– О, ничего страшного, дорогая, – поспешила ей на помощь Розамунда, ласково похлопав по руке. Улыбнувшись через силу, продолжила: – Ничего не поделаешь, мама… неисправима.

Монфор спокойно произнес:

– Лидгейт прав, Сесили. Это никуда не годится. Не забывайте о приличиях.

Сесили закусила губу.

– Хорошо, ваша светлость. Я извинюсь перед Ксавье.

– Не надо, – отозвался Лидгейт. – Лучше оставить его в покое.

За столом воцарилась тишина, нарушаемая лишь стуком ножей и вилок о фарфоровую посуду. Монфор продолжал просматривать почту, тогда как другие делали вид, будто едят. Вдруг герцог, читавший какое-то письмо, вскинул голову.

– Угу, – с довольным видом произнес он и посмотрел на Розамунду, – похоже, дорогая, вы одержали победу в первой стычке. Ваш жених уже на пути в Лондон.

Розамунда поперхнулась кусочком тоста и поспешно схватила кофе, второпях не заметив, что это чашка Сесили, чтобы запить застрявшую крошку. Когда она ставила чашку на стол, ее рука заметно дрожала.

Неужели он едет ради нее? Осознав, что происходит, она даже испугалась.

Ну не глупо ли?! Разве она не требовала, чтобы он приехал в Лондон? Но она не рассчитывала, что он так быстро откликнется на ее просьбу или вообще откликнется. Каким бы смешным ни казалось ей ее собственное желание, она была озадачена столь внезапной капитуляцией.

– Он приезжает? – переспросила она. – Сюда?

– Вот именно. – Монфор бросил на нее испытующий взгляд. – Но ведь вы сами этого хотели, не правда ли?

– Я уже давно мечтаю познакомиться с графом, – притворяясь равнодушным, произнес Лидгейт, однако блеск в его глазах выдавал явное нетерпение.

Его напускное безразличие моментально отрезвило Розамунду.

– Энди, – предостерегающе окликнула она.

– Что, дорогая? – как ни в чем не бывало отозвался он.

Она закусила губу, чтобы не улыбнуться.

– Мне он нужен живой и невредимый, слышите? Обещайте, что ничего плохого с ним не случится.

Лидгейт прищурился.

– Как вам будет угодно.

– Он такой огромный, – вмешалась Сесили. – Настоящее чудовище. Очень сомневаюсь, Энди, что вы сможете одолеть его, если дело дойдет до кулачного боя.

– Это свидетельствует о том, как мало вам известно о благородном искусстве бокса, – ответил Лидгейт, и глаза его злобно сверкнули. – Чем выше человек, тем тяжелее падение, не так ли, ваша светлость?

Монфор кивнул.

– Знаете, Лидгейт, когда вы относите современный кулачный бой к благородному искусству, это вызывает у меня некоторое удивление. Как бы то ни было, не стоит упражняться в этом искусстве на женихе Розамунды.

– Да, в самом деле не стоит, – согласилась Розамунда. – Вы можете спокойно предоставить его мне – я сама с ним разберусь.

К тому времени когда обработка Гриффина закончится, он на коленях будет умолять ее выйти за него замуж. Но разве все это не к лучшему, разве она не собирается быть самой прекрасной женой, какую только можно себе представить?

Но ей хотелось сперва его помучить за то, что он так долго оттягивал их брак.

Внезапно ей стало очень весело, от недавнего страха не осталось и следа. Радость бурлила в сердце.

Гриффин едет в Лондон ради нее!

Наконец-то!

В тот же день, несколько позже, мужчины собрались в библиотеке Монфора, чтобы обсудить разные дела. Само собой, разговор коснулся будущего мужа Розамунды.

– Он еще имеет наглость просить меня посодействовать его скорейшему браку с Розамундой, – произнес Монфор. – Нет, как вам это нравится? По его мнению, она должна идти к алтарю по моему указанию.

Ксавье фыркнул:

– По-видимому, он просто не представляет себе, с кем имеет дело.

Лидгейт нахмурился.

– Странно, что никто из них не спешил под венец. – Он пожал плечами. – С Розамундой все понятно – ей незачем торопиться. Разве можно питать симпатию к такому жениху, хотя она и не отказывалась.

– Агнец на заклание, – пробормотал Ксавье и поставил бокал на стол, громко стукнув им о крышку.

Конечно, это всего лишь красивая метафора. Но было понятно, кого Ксавье подразумевал в роли пастуха, приносящего жертву. Монфор напрягся, мысленно послав Ксавье ко всем чертям.

– Ваша светлость может все отменить. – Ксавье упорно гнул свою линию. – Вы же знаете, она будет счастлива с Лодердейлом.

Монфор, сдерживая раздражение, возразил:

– Сомневаюсь.

Капитан Лодердейл, на его взгляд, не был парой Розамунде. Даже если бы Монфор верил в романтическую любовь, а он нисколько в нее не верил, то ни за что не позволил бы ей выйти за обычного кавалерийского офицера. Да и сам факт, что Розамунда ни разу не заикнулась о возможности подобного брака, тоже наводил на некоторые мысли.

Если бы Розамунда сгорала от любви к другому человеку, разве стала бы она дожидаться Трегарта все эти годы? Небрежное отношение Трегарта давало блестящий повод для расторжения помолвки, тем не менее она ни разу не попросила Монфора об этом.

Что касается самого Трегарта, то Монфор был в курсе тех трудностей, с которыми столкнулся молодой наследник после смерти деда. Монфор с пониманием отнесся к вынужденной отсрочке, которую при других обстоятельствах счел бы оскорбительной. Кроме того, намечавшийся союз между Уэструдерами и Деверами должен был усилить влияние Уэструдеров в юго-западных графствах.

– О чем думал Трегарт, так долго откладывая свадьбу? – раздраженно спросил Лидгейт.

– Зачем напускать на себя возмущенный вид? – возра-зил Ксавье. – Вы же пальцем не пошевелили для того, чтобы помочь Розамунде.

– Ну конечно, все это время я отдыхал, – язвительно ответил Лидгейт. – В отличие от других.

Монфор насмешливо окинул Лидгейта с головы до пят – от безукоризненно стильной прически до щегольской обуви.

– Того, кто живет по средствам, трудно упрекнуть в расточительно-праздном образе жизни. Если бы вы, Лидгейт, соблюдали это правило, все было бы замечательно.

В этот момент вошел дворецкий и доложил:

– Граф Трегарт, ваша светлость.

Его слова удивили не только Монфора.

– Так скоро?

– Человек слова, – поднявшись, буркнул Ксавье.

В зал вошел Трегарт – огромный и, судя по виду, настроенный весьма решительно, если не воинственно.

– Боже мой! – с деланным отвращением воскликнул Лидгейт. – Вы заявились сюда прямо из конюшни или, может быть, из коровника?