Текст книги "Сад таинственных цветов"

13

Занятие растениями и кустарниками меняет ритм жизни человека. Начинаешь ценить медлительность. И понимаешь, что смысл жизни не в том, чтобы спешить и торопиться, а в том, чтобы спокойно созерцать, размышлять, молчать. Рожковое дерево – Ceratonia siliqua – существует в женском и мужском варианте. Это вечнозеленое долголетнее растение. Его цветы становятся длинными стручковыми плодами, которые можно употреблять в пищу. Рожковое дерево любит хорошо дренированную и бедную витаминами почву и предпочитает расти на возвышенностях.

Будь у Франческо подходящее настроение, он бы посмеялся над тем, какое ошарашенное лицо сделала Айрис. Она смотрела по сторонам, не в силах закрыть рот, а Фиоренца вела их бесконечными длинными коридорами. При встрече она крепко обняла их. Франческо знал этот дом так хорошо, что помнил каждый его уголок, каждую трещину, но все это никогда его не впечатляло. Однако он представлял себе, что сейчас чувствует Айрис, которая видела это впервые. Наконец, они оказались во внутреннем дворике.

– Вот мы и пришли, – сказала Фиоренца, отворяя большую деревянную дверь с богатой инкрустацией. – Здесь уже близко. Айрис, ты запомнила, как идти? Смотри, а то потеряешься.

– Конечно, – пробормотала Айрис, не отрывая глаз от картин, сервантов и другого антиквариата, который был здесь повсюду. Увидев огромный холл со стрельчатыми окнами, Айрис едва не потеряла дар речи.

– Мы все еще в доме? – спросила она отца.

– Да, – кивнула в ответ Фиоренца. – Само собой. Только с главного входа сюда не пройдешь. Да его никогда и не открывают. Твоя бабушка велела закрыть все двери, а потом и ключи потеряли. Кто знает теперь, где их искать. Вот увидишь, ко всему этому быстро привыкаешь.

Она улыбнулась:

– Твоя комната наверху. Придется кое-что подновить. Если бы у нас было время все подготовить…

– Ничего, пойдет так, как есть, не беспокойтесь, – отрезал Франческо глухо.

– Знаешь, Айрис, я бы тебя сразу узнала. Ты так на нее похожа, просто одно лицо, – произнесла Фиоренца.

– Разумеется, ведь мы с Виолой близнецы, – ответила та.

– Я о твоей бабке, Джулии. Ты невероятно похожа на нее. В молодости она была так же хороша, – ответила старуха и улыбнулась. – Джулия ждет вас в зимнем саду. Сюда.

Фиоренца прошла немного вперед и вдруг резко остановилась. Она посмотрела на гостей задумчивым взглядом и тихонько прошептала:

– Франческо, не стоит ее слишком беспокоить. Ей это вредно. Айрис, постарайся быть с ней поласковее, твоей бабушке трудно говорить.

После этих предостережений Фиоренца распахнула дверь:

– Джульетта, ты посмотри, кто тут у нас?

Хрупкая женщина с собранными вверх волосами в светло-голубом платье медленно повернулась к ним. Ноги ее были прикрыты одеялом, легкое подергивание губ выдавало ее болезненное состояние. Она выбросила руки вперед, ухватившись за подлокотники кресла, а затем вытянулась, словно хотела побежать к гостям. Но тут гримаса боли вспыхнула на ее лице.

– Франческо! – прошептала она, и голос ее звучал так тихо, что был чуть слышнее дуновения ветра.

– Я здесь, мама, здесь.

Джулия протянула к нему руку.

– Наконец-то ты вернулся, – лишь теперь, глядя в ее лицо, Франческо заметил, как сильно она изменилась. Кожа ее была так бледна, что под ней просвечивали синие вены, а когда-то грозный взгляд едва теплился.

– Как ты, мама?

– Теперь, когда ты здесь, мне гораздо лучше. Я так ждала тебя.

– Я вернулся.

Она погладила его по волосам легким ласковым жестом.

– Мне так много нужно тебе сказать, – начала она и смахнула слезу. – Даже не знаю, с чего начать.

Она помолчала и вновь погладила его по голове.

– А где же девочки? Они ведь приехали с тобой? – спросила она, оглядываясь по сторонам.

Внутри у Франческо все задрожало. Мать ничего не знала о том, как он расстался с Клаудией, как они разлучили детей. Внезапно вся эта история показалась Франческо полным абсурдом. Как они могли так поступить?

– Объясню ей все потом, – подумал он. Вечером или лучше завтра утром.

– Со мной только Айрис, – сказал он вслух.

– А почему? Где же Виола? – Джулия заерзала в кресле, переводя взгляд с одного предмета на другой. – Я думала, ты приедешь с девочками. Думала увидеть всю семью.

Она ухватила сына за рубашку и притянула к себе.

– Без девочек все это не имеет смысла. Сад ждет их, – прошептала она.

Франческо решил, что плохо расслышал ее слова. Он не виделся с матерью долгих двадцать лет, и вот стоило им встретиться, как она говорит об этом проклятом саде. Мать была помешана на своей Спинозе, и с годами ничего не изменилось. Спиноза всегда была камнем преткновения: с одной стороны, Джулия и ее поместье, с другой – весь остальной мир. Тяжелое чувство горечи заставило Франческо приподняться и отойти. Он посмотрел на протянутую к нему руку матери, на ее запавшие глаза и отвернулся, глядя прямо перед собой.

– Давай поговорим об этом чуть позже, я схожу за нашим багажом, – и с этими словами он вышел.

Мать окликнула его, но он не отозвался и проследовал дальше. Дел было и так немало, не хватало еще сожалеть о своем возвращении. Уж лучше бы они поехали в Лондон. И почему он поверил, что… Боже, как он мог позволить себя провести? Неужто он надеялся, что мать бросится к нему на шею, станет молить о прощении? Нет, он прекрасно знал, что этого не будет никогда. Так почему же он приехал? Франческо понял, что оказался здесь по другой причине. Пустота, поселившаяся у него в груди, толкнула его домой. Он понимал, что жизнь бывает жестокой и несправедливой и что порой она ставит тебя перед нелепым выбором. Выходит, Франческо кинулся к матери потому, что это у него была потребность помириться с ней. Потому что он был очень одинок. Потому что, несмотря на то что между ними произошло, он все еще любил ее.

Реакция отца удивила Айрис. Она не помнила, чтобы прежде он вел себя подобным образом. Она думала было побежать за ним, но потом посмотрела на Джулию и решила поговорить с ним позже. Она подошла к бабушке, сердце ее тревожно билось.

– Добрый вечер, меня зовут Айрис, – сказала она. Джулия была не такой старой, как казалась издалека. И это показалось девушке странным. В ее взгляде сквозила какая-то мудрость, делавшая ее старше на вид.

– Я знала, что ты вырастешь именно такой, – помедлив, ответила Джулия. Сильные чувства отражались на ее усталом лице.

– Какой такой? – взволнованно спросила Айрис.

– Сильной, доброй, – ласково ответила бабушка. – Расскажи мне о сестре, какая она? Когда она будет здесь?

– Не знаю, мы даже не знакомы, – покачала головой Айрис.

– Что это значит?

Неужто бабушка ничего не понимала? Она не знала, что сделали ее родители?

– Все не так просто. Я попрошу отца все тебе объяснить, – сказала она.

– Конечно, конечно. А сейчас иди к отцу. Скажи ему, что мне очень жаль. Я не хотела причинить ему боль. Но у нас совсем нет времени. Нужно, чтобы Виола была здесь, и как можно скорее. Вы нужны этому саду. И мне, – Джулия закрыла глаза и склонила голову.

– Одна сестра для тех, кто в сад придет, другая – для розы, что тысячу лет растет. Лишь когда обе сестры будут здесь, сад сможет стать прежним, он излечится, – зашептала она едва слышно.

Что за нелепые слова? Айрис почувствовала, как по спине ее пробежал холодок.

– Кто? Бабушка, кто излечится? – спросила она.

Джулия приподняла голову, в глазах ее стояли слезы.

– Разве ты не видишь, что этот сад болен? Здесь давно уже ничего не цветет, скоро и листья опадут. И это только моя вина. Если Виола не приедет, саду не жить, – так же тихо проговорила она.

В воцарившейся тишине были слышны лишь шорох ветра да пение птиц, угнездившихся в деревьях, растущих в павильоне. Айрис обдумывала слова бабушки, но так и не смогла проникнуть в их смысл.

– Не слушай ее, девочка. Бабушка еще очень слаба, и потому говорит странные вещи. Сегодня у нее был сложный день, – неловко улыбнулась Фиоренца.

– Не забывай, что я все еще здесь. Ты же знаешь, я не люблю, когда обо мне говорят в моем присутствии, – возмутилась Джулия.

– Тогда не говори эти глупости, ты пугаешь бедную девочку, – ответила та.

Джулия посмотрела на Айрис.

– Не вижу здесь бедных девочек. Только две старушенции и прекрасная цветочная фея.

– Фея? – Айрис показалось, что она ослышалась. Сердце ее тревожно забилось. Именно так называлась рубрика, которую она вела в журнале, где так бесславно закончилась ее карьера. Откуда Джулия могла это знать?

Джулия заметила, как изменилось ее лицо.

– Помнишь? – лицо Джулии просветлело. – Ты ведь понимаешь, о чем это я.

И она принялась напевать какой-то мотив:

 
Деревья там из серебра,
Цветы – из злата были.
Готовы были семена
Для путников, для роз – вода.
На крыльях белых сад взлетит
И будет вечно жить
Доколь одна сестра с прохожим,
Другая – с розой говорит.
 

– Конечно, помню! Это же моя песня! – ответила Айрис.

– Эту песню я часто пела твоему отцу, когда он был маленький. А потом пела ее и вам с Виолой, мне же пела ее моя мать, – покачала головой Джулия. Взгляд ее затерялся в воспоминаниях.

– Это не просто песня, это – история нашей семьи. Тайна нашей семьи. Скажи-ка, Айрис Донати, какой сестрой ты будешь? Той, что с прохожим, или той, что с розой?

– Ну хватит! Твоя внучка проделала долгий путь, она устала. Если ты не прекратишь, боюсь, она улетит первым же рейсом. Ты уже даже меня пугаешь. Пойдем в дом, тебе надо отдохнуть, – вмешалась Фиоренца.

Джулия замолчала, губы ее беспомощно затряслись. Она смущенно огляделась.

– Прошу прощения, – прошептала она. – Простите.

Она тяжело поднялась и скрылась в доме.

– О чем это она? – растерялась Айрис. Она приехала в Спинозу, ожидая найти здесь семью, а вместо этого встретила полуразрушенный дом, сад без цветов и какую-то полубезумную женщину. Может, поэтому отец никогда не привозил ее сюда?

– Да это просто легенда, старинная семейная история.

– Расскажите!

– В ней говорится о некоем договоре, – замерла у самых дверей Фиоренца.

– Каком еще договоре? С кем?

– Между Донати и садом, – вздохнула женщина. – Мол, пока один из Донати привечает путников, а другой заботится о розе, сад будет вечен, неподвластен времени. Ты разве не слышала, что тебе бабушка сказала? Донати веками занимались садом.

– Ничего не понимаю.

– Так что ж, ты и вправду ничего не знаешь?

– Да я и о вас, и об этом саде только вчера услышала, – пожала плечами Айрис.

– Вот тебе и на! Да что это себе вообразил этот мальчишка? – ахнула Фиоренца.

Покачав головой, она откашлялась:

– Твои бабка с дедом, да и все их предки, Донати, издавна занимались цветами. Они знали назубок все растения, а то и говорили с ними… То есть это такие толки о них ходили. Ерунда, конечно. При мне-то ни разу не говорили.

Она рассмеялась собственной шутке, но стоило ей встретить серьезный взгляд Айрис, как смех ее оборвался:

– Ты меня не расспрашивай, я сама ничего не знаю. Захочет Джулия, так сама все расскажет. А на сегодня и этого хватит, видишь, ей нехорошо. Погоди пару дней, а там она и сама тебе расскажет все семейные предания.

Фиоренца помолчала:

– Да только все это сказки, девочка, ясно тебе? Обыкновенные басни и ничего больше!

– Ясно.

Сказки, басни. Цветочные феи. Что такого произошло в этом мире?

– И бога ради, в запертые части виллы не ходи: там небезопасно.

Айрис растерянно кивнула. Оставшись стоять посреди холла, она проводила взглядом Фиоренцу, которая, махнув на прощание рукой, скрылась в доме.

Наконец, охваченная целым вихрем мыслей, она пошла к выходу. Может, для кого-то бабушкины истории о Донати – всего лишь басни, но она видела в них глубокий смысл. И пусть ей не все было ясно, но они что-то всколыхнули в ее душе. Ей не терпелось осмотреть сад и в то же время вспомнилось, как в детстве ее испанская няня Кармен запрещала ей брать в дом больные растения, которые одно за другим приносили ей люди. «Детки должны играть с другими детками, а не болтать с цветами», – ворчала она. Ну а ей нравилось говорить с цветами, они были ее друзьями и приносили радость. Она понимала их. Она знала, как их лечить, а они – как сделать ее счастливой. Не было такого цветка, который вновь не расцвел бы, попав к ней в руки: их листья зеленели, и даже самые слабые начинали давать новые побеги. Только вот няня была все больше недовольна подобными странностями и стала жаловаться папе, так что Франческо попросил ее завести садик на улице, чтобы не сердить Кармен. Так появились ее первые клумбы.

Тогда-то она и стала понимать, что не такая, как все. Но может быть, все объяснялось совсем иначе. Что, если эти ее способности оттого, что она – одна из Донати? Но разве такое возможно?

14

Первые упоминания о розе восходят еще к эпохе шумеров. Согласно древнегреческим поэтам, она родилась из той же морской пены, что породила Афродиту. Эта царица всех садов бывает всевозможных размеров и находит самое разнообразное применение. Роза неприхотлива, но предпочитает хорошо удобренную, обильно дренированную почву. Она любит расти в полутени, однако несколько часов в день должна находиться под прямыми солнечными лучами. Поливать розу следует часто, но не допуская заболачивания почвы. Этот цветок повсеместно используется в кулинарии. Он придает изысканный вкус напиткам и коктейлям, поэтому его лепестки часто добавляют в ликеры.

Эта часть парка оказалась более ухоженной. Вдоль покрытых гравием дорожек высились старинные глиняные горшки с лимонами и кумкватами. Обхватив себя руками, Айрис с тяжелым сердцем брела по саду. Ветви кустов ласково поглаживали ее ноги, стараясь удержать гостью. Взгляд ее затуманился. Айрис потерялась в собственных мыслях и воспоминаниях. И вдруг увидела ее.

Маленькая роза была едва видна среди сорняков. Но, гордая и отважная, она цвела – всего лишь крохотная пригоршня лепестков. Раздвигая руками высокие стебли, Айрис пошла вперед. Одежда ее намокла от росы.

Опустившись на колени, она принялась раздвигать кусты и вырывать сорняки.

Стоило ей приступить к освобождению розы, как ее лицо умиротворенно разгладилось, а дыхание выровнялось.

Вот она наконец, красавица с мягкими зелеными побегами. Увидев куст шиповника издали, Айрис и не предполагала, что он настолько разросся и пустил такие здоровые ростки. С каждым уколом шипов она лишь стискивала зубы: боль ничего не значила, Айрис не чувствовала порезов, не замечала, как пальцы становятся мокрыми от крови. Они не видела ничего, кроме розы. Мир замкнулся на ее пурпурных лепестках и душистом аромате. Она восхищалась этой маленькой розой, мужественно боровшейся за жизнь и место под солнцем.

Айрис сосредоточенно сжала губы. Ее горящие от царапин пальцы смыкались вокруг крепких стеблей мальв и одуванчиков, тянули, вырывали с корнем и сминали сорняки. Воздух, свет… С каждым вырванным стеблем, с каждым расчищенным сантиметром земли ей казалось, что это она сама наконец видит небеса, чувствует свежий воздух на щеках, находит новую надежду.

Надежда. Вот что такое эта роза. Новые возможности, будущее. Как то будущее, что она надеялась найти в новой семье, а нашла лишь новые вопросы и загадки.

Почему она не могла быть, как другие? Обычной девочкой, у которой есть родители, сестра, мечта? Айрис задыхалась от бессилия, тисками сдавившего сердце.

Раз за разом она протягивала руки, тянула и рвала, пока толстая садовая перчатка вдруг не схватила ее за запястье.

– Нет.

Айрис резко подняла голову.

На нее без выражения глядели холодные серые глаза над длинной светлой бородой. Она попыталась было вырваться, но незнакомец схватил ее и за другую руку и рывком поставил на ноги:

– Сейчас же перестань.

– Ты кто такой? Отпусти меня, понял? Убери руки! – она инстинктивно подалась назад, но мужчина был сильнее.

– С какой стати? Чтобы ты разрушила сад? Даже и не думай. Я продезинфицирую твои царапины и провожу до калитки. Но, если я тебя еще раз здесь увижу, я уже не буду с тобой возиться. И вообще, как, черт возьми, ты сюда попала?

– Ничего я не рушила! Роза задыхалась, я просто хотела ее освободить!

– Задыхалась, как же. Ну а ты решила всю кожу себе ободрать до крови, чтобы оказать розе услугу. Что вы, горожане, себе вообразили? Думаете, можно вымещать свои неврозы на цветах? Приезжаете сюда, разрушаете все и спокойненько возвращаетесь домой? Что тебе надо, так это хорошенькая трепка!

– Я тебе не неврастеничка, ясно? И вообще, куда ты меня тащишь?

– У меня в хижине есть дезинфицирующее средство, а если повезет, то и пластыри найдутся.

– Я с тобой никуда не пойду! – она увидела невдалеке хижину и по коже побежали мурашки.

– А я тебя и не спрашиваю, – пожал плечами незнакомец. – Этот сад – частная собственность. Тебе нельзя здесь находиться. Так что теперь ты – моя проблема, и мне ее решать. Скоро уже ты будешь дома, к нашему обоюдному удовольствию.

Что за странная манера выражаться? Не успела Айрис об этом подумать, как парень указал ей на садовое кресло.

– Садись сюда. Я сейчас вернусь, – уже у дверей он оглянулся. – Если вздумаешь сбежать, я тебя найду и сдам в полицию. Там никто не будет цацкаться с твоими порезами.

Что за угроза такая? Неужто он и впрямь хочет ее этим напугать? Айрис глубоко задумалась. Кто такой этот бородатый великан? Приехав в Спинозу, она как будто очутилась в другом мире. Здесь у реальности совсем другие законы. Она скривилась от острой боли, вытянула ладони перед собой и уставилась на них. Что она сотворила со своими руками?

Незнакомец почти сразу же вернулся. На нем была рубашка в красно-черную клетку. Часть головы была выбрита, так что виднелась лишь светлая щетина, зато длинный вихор, скрывая часть лица, спадал до самых плеч. Пока парень зубами стаскивал с себя перчатки, она как завороженная смотрела на него. Айрис много путешествовала и не раз видела людей с необычными татуировками, но таких, как у этого незнакомца, ей встречать не приходилось. Татуировки простирались от запястий до самых пальцев. Она подняла голову. Парень что-то разбавлял в воде, и Айрис потянулась посмотреть.

– А сода зачем?

– Это соль, она безболезненно очистит твои царапины. Вода теплая, опусти руки.

Она с подозрением посмотрела на тазик. Ей вовсе не хотелось погружать туда ладони. Она нерешительно макнула кончики пальцев. Надавив, он опустил ее руки в воду.

– Ты говорил, это не больно! – завопила Айрис.

– Подержи немного. Будет тебе урок на будущее.

– Ну да, конечно.

– Так обычно говорит Стефан, – нахмурился парень. – И мне это нравится. На ошибках учатся. Многие считают, что ошибки – это плохо. А я думаю, ошибки указывают путь тому, кто хочет измениться.

Стефан – тот мужчина, что говорил с папой, когда они приехали.

– Это твой отец?

– Стефан? Нет. Я здесь ухаживаю за растениями. Занимаюсь землей. Вроде садовника.

Сильные руки парня двигались быстро и уверенно, но прикосновения были нежными.

– Да кто же ты такой?

– Я тебе уже сказал. Это ты кто такая? – поднял бровь парень.

– Я – Айрис Донати, – подумав, ответила она.

Парень ахнул и смерил ее удивленным взглядом.

Должно быть, кто-то ему говорил о ней. Наверное, Стефан. Интересно, что такого ему понарассказали. Она принялась елозить на сиденье. Ей не нравилось, когда на нее пялятся, да еще когда какой-то незнакомец удерживает ее за запястья.

– Ты уже не маленькая!

– А почему я должна быть маленькой?

Оставив вопрос без внимания, парень о чем-то задумался и начал лепить пластыри на ее порезы.

– Значит, ты не посторонняя.

– Вот именно.

– Тогда зачем ты портила лужайку?

– Да не портила я никакую лужайку! Говорю же: я пропалывала сорняки! – устало вздохнула Айрис.

– Зачем? – покачал головой парень. – Роза выросла среди сорняков. Они привыкли быть рядом.

– Она же там задыхалась!

– Нечего так кричать. Ты уверена, что освобождала розу, а не себя?

– Ты ничего обо мне не знаешь! – резко вскочила Айрис и вырвала руки. Она уже добежала до самой лужайки, когда позади послышался голос. Она невольно обернулась.

– Габриэль.

– Что?

– Меня зовут Габриэль Пéтрович.

Секунду поколебавшись, она помахала рукой.

– Перебинтуй руки на ночь, завтра будет легче. Царапины быстро проходят.

Молча кивнув, она пошла к дому. Виллу окутывала темнота: неожиданно сумерки сгустились. Деревья потемнели, и все вокруг погрузилось во мрак. Слегка напуганная, Айрис ускорила шаг, опустив голову и не сводя глаз с дорожки. Ей было о чем подумать. Вдруг она поняла, что зашла в тупик. Перед Айрис высилась сметенная в угол куча опавшей листвы, из которой, будто пальцы гигантской руки, тянулись к ней темные ветви. Ей пришлось поблуждать, прежде чем она снова нашла вход на виллу. Увидев, что в одном из окон зажегся свет, Айрис облегченно вздохнула.

– Где ты пропадала?

Она вздрогнула. На ступеньке с напряженным лицом и растрепанными волосами сидел Франческо. Свет лампы подчеркивал его бледность.

У Айрис комок подступил к горлу. Она посмотрела в черное небо. Она очень устала и не могла скрыть разочарования. Айрис перевела глаза на отца и подумала, что он один способен ее понять – в глазах папы отражалось то же смятение.

– Все это так странно… Я приехала сюда за ответами, а нашла лишь новые вопросы. И потом, папа, ведь я совсем ничего не помню. Как же я могла забыть…

Не дав ей закончить, Франческо крепко прижал ее к груди. Все недопонимания последних нескольких дней словно растворились.

– Когда мы уехали, ты была совсем малышкой. Неудивительно, что ты ничего не помнишь, – он поцеловал волосы дочери и закрыл глаза. – Пойдем, ужин, должно быть, почти готов.

– Это место какое-то странное, – кивнула Айрис и попыталась улыбнуться. – С виду все хорошо, а приглядишься – половина растений завяла, а цветов и вовсе нет. Я только одну розу нашла, и ту едва не погубили сорняки.

– И ты, конечно, попыталась ее спасти? – отец взял ее за руку.

– Я познакомилась с парнем, и он… помог мне.

– Здесь, в усадьбе?

– Ну да. Он сказал, что он… Я, правда, не очень поняла, но он вроде как парком занимается. Он знает Стефана.

– Если он устраивает Стефана, значит, здесь он на своем месте, – расслабленно прикрыв глаза, произнес Франческо. – Никто не печется о саде так, как этот старик. Он знает парк как свои пять пальцев. Живет здесь целую вечность. Ну а теперь пойдем есть. Я уже умираю от голода, да и бабушка хочет тебя видеть.

Не успели они пройти и нескольких шагов, как Франческо остановился.

– Прости меня, Айрис. Надо было отвезти тебя к матери и сестре, а сюда отправиться самому. Вот только она… Ваша бабушка души в вас не чаяла, и подумать о том, что она может умереть, так и не увидев вас, было совсем невыносимо.

– Невыносимо для кого, пап? Для нее или для тебя?

– Для нас обоих.

Бьянка

– Ты зачем розы срезаешь? С ума сошел? – со сверкающими от гнева глазами Бьянка бросилась к Стефану и выбила у него из рук корзину с цветами. С тех пор как он впервые увидел ее в саду, этот тип попадался ей на глаза повсюду. Просто проходу ей не давал! Дрожь брала от его колючих ледяных глаз. Она не желала, чтобы он глазел на нее и с ней заговаривал. Но Бьянке оставалось лишь терпеть его присутствие, ведь он был одним из учеников отца.

– Мы из них выведем новые цветы. Ты разве не в курсе, что профессор Донати собирается скрестить разные виды? – Стефан невозмутимо нагнулся, подобрал цветы и снова собрал их в корзину.

– Зачем это? – уставилась на него Бьянка.

– Я распоряжения профессора не обсуждаю. Ни к чему хорошему это не приводит, – улыбнулся парень. – Если бы не щедрость твоего отца, я… – он замолчал и посмотрел Бьянке прямо в глаза. – Ведь это прекрасно, когда рождаются новые цветы. Разве рождение новой розы не волшебство? Кто знает, сколько у нее будет лепестков, каким будет ее аромат, какой формы листья… Я покажу тебе, если хочешь.

Не успев понять толком, что делает, она кивнула. Он задвинул корзину подальше, сжал ее руку в своей, и они побежали по кипарисовой аллее. В дальнем конце аллеи виднелась хижина. Стефан остановился и медленно приоткрыл дверь. Домик озарил дневной свет.

– Ростки там, в глубине. Пойдем, – его теплая, шершавая ладонь так и не отпустила ее руку.

Бьянка растерялась: что она забыла в этой душной лачуге с высокой крышей? Но стоило ей поглядеть на рассаду, и глаза наполнились слезами. От прелести нежных розовых лепестков и хрупкого изящества бутонов у нее перехватило дыхание.

– Знаю, я и сам был поражен, когда увидел эти розы впервые.

Не находя слов, чтобы передать свои чувства, Бьянка молчала. Она подумала о сестре, ведь и ей захотелось бы посмотреть на розы. Она это знала, ощущала кожей. Ночью, пока все спали, Бьянка нередко тайком проскальзывала в комнату сестры и слушала ее часами. Казалось, все, о чем рассказывает Джулия, оживает. Какая же она храбрая и талантливая! Она знала каждый уголок виллы. Как-то сестра показала Бьянке проход между коридорами, ведущий на мансарду. Оттуда казалось, что небо близко-близко и до звезд рукой подать. Эту мансарду Бьянка полюбила больше всего в доме.

Но и мансарда принадлежала Джулии. Это Джулия ее нашла.

Она не могла отделаться от дурной мысли: все, что она любит, принадлежит Джулии. Все.

Но и у нее есть кое-что свое – тайная мечта. Она посмотрела на Стефана. Ему можно сказать, он поймет.

– У меня цветок вот здесь, – Бьянка прикоснулась к груди. – Этот цветок чистый, как весенние облака, и аромат его приносит радость.

Стефан опустился на колени возле нее:

– Цветы всегда так делают. Они распускаются в душах тех, кто умеет их увидеть. Даже розы.

Бьянка не могла не ответить на его кроткую улыбку. Тишина полнилась мирным жужжанием пчел и легкими напевами ветра. Стефан порывисто схватил ее за руку:

– Что, если мы выведем твой цветок вместе, ты и я?

– Но как?

– Вот так, – он кивнул на новые ростки. – Есть материнское и отцовское растения. Так рождается все на свете.

Конечно, она это знала. Бьянке известно было о процессе скрещивания все – от подготовки цветов до посева полученных семян. Знала она и еще кое-что. Например, что подходящие цветы будет легко найти в ее розовом лабиринте.

Внезапно лицо Стефана стало жестким. Он резко обернулся к двери:

– Это твой отец! Если он нас здесь застанет, нас ждут большие неприятности.

Бьянка похолодела от ужаса. Что, если отец снова отошлет ее прочь? Неужели никак нельзя сбежать?

– Ты мне доверяешь? – подошел к ней Стефан.

– Да.

Рука об руку они бросились прочь, лелея на сердце общую мечту – мечту, которая соединит их навсегда.