Текст книги "Сила урагана"

Около полуночи Монтагна дернула Гарвина за ногу. Он сам удивился, что так быстро проснулся, и выхватил оружие. Монтагна показала вверх, над верхушками деревьев.

Далеко наверху медленно двигались огни. Космический корабль. Большой космический корабль. Мимо пролетел другой, потом третий корабль, поменьше, потом еще один большой.

«Да, – подумал Гарвин, – на то, чтобы выскочить по воздуху, можно не рассчитывать. Даже Аликхан не сумеет обойти их всех. Так что придется избавиться от преследования, пару недель пожевать кустики, а потом попробовать еще раз, надеясь, что наши корабли вообще не выгнали из системы».

Он с грустью подумал о Язифи и о том, увидит ли ее снова. Решил, что это маловероятно, опустил голову и мгновенно уснул.

* * *

Они шли еще два дня. Никто не хотел ни на кого смотреть – не хотелось видеть, какие они усталые, грязные, истощенные и испуганные. Хорошо, что им все время попадались озера и ручьи, так что воды было достаточно. Дважды они видели рыбу, рискнули воспользоваться отравляющим средством из своих пакетов первой необходимости и наловили рыбы, чтобы потом съесть ее сырой.

Останавливались они только ночью. Над головами постоянно кружили «жуковы», космические корабли и другие суда. Когда отряд оказывался на возвышенности, они время от времени видели идущие за ними группы солдат. Гарвину казалось, что групп четыре, а Лир утверждала, что пять.

Странные ощущения у Моники появлялись регулярно. Поскольку стало ясно, что невидимые существа все-таки были и помогали их преследователям, Фрауде заинтересовался тем, как люди Редрута договорились с ними о сотрудничестве.

– Это было бы интересным предметом для антропологической экспедиции, – сказал он.

Гарвина поражало, как человек вдвое его старше умудряется проявлять такой энтузиазм, когда самому Гарвину хотелось только свернуться клубочком на мягкой куче листьев и проспать неделю.

– Матерь божья с похмельем, – сказал Дилл, уставившись на раскинувшиеся перед ними руины.

– Черт, что это за город такой? – шепотом спросила Дарод Монтагна.

– Не человеческий, это точно, – ответил Дилл.

Особой логики для этого вывода не требовалось. Здания, которые все еще стояли или клонились под безумным углом среди прорастающих деревьев, были высотой в три этажа или больше. Единственные различимые входы были в десяти метрах над землей.

– Может, они пользовались лестницами, – прошептал Нектан. Почему-то тут хотелось шептать, и это никак не было связано с куранцами позади.

– Может, это ведет куда-то, где мы сможем укрыться, – с надеждой проговорил Гарвин. – Я пойду первым, Моника за мной.

С оружием наготове они двинулись вперед по остаткам очень широкой улицы.

Дилл задумался над тем, насколько старые были руины, и поскольку джунгли полностью покрыли их, решил, что старые. Очень, очень старые. За спиной у него Фрауде пытался догадаться, что за существа построили этот город, и в чем было предназначение тех или иных зданий, одни из которых были почти целыми, а другие совсем развалились.

На стенах были вырезаны рисунки, но они ничего не говорили о строителях, поскольку, на взгляд человека, были совершенно абстрактными.

«Может, это место построили эти невидимые паршивцы, – подумал Гарвин. – Может, раньше они были не такими невидимыми или не умели летать, а когда научились, бросили свои города. Слишком уж здесь все заросло. Продолжай наблюдать, солдат. Не пропусти неприятности».

– Смотрите! – Моника указала на поперечную улицу. Далеко, примерно за километр от них, Гарвин увидел блеск воды. Он повел команду туда.

Чем ближе они подходили, тем больше оказывалась река – метров семьдесят пять в ширину. Но деревья на берегах почти сходились ветвями посередине.

«Можно построить лодку или какой-нибудь плот», – подумал Гарвин и увидел приземлившийся корабль. Затрещал пулемет, разрубив пополам каменную колонну и обвалив едва державшееся на ней здание. Они не то чтобы прямо уткнулись в засаду, но едва этого избежали.

Десантники бросились на землю, перекатились и рванули под прикрытие, ведя огонь россыпью.

Нектан увидел людей, высовывавшихся из-за ствола мортары, задержался на открытом пространстве и выпустил в них полмагазина. Потом бросился в сторону, но недостаточно быстро, и пушка поразила его, практически разжевав и выплюнув его тело.

Лир, лежа на земле, взяла на прицел орудийную башню «Жукова». Она нашла устойчивую позу и выстрелила в открытый люк. Ее заряд ударился о металл и рикошетом отлетел внутрь корабля. Послышался приглушенный взрыв, крики, и из люка выползла, размахивая руками, горящая женщина. Монтагна прицельно выстрелила ей в сердце, но ее саму чуть не застрелили прежде, чем она успела найти укрытие получше. Гарвин выстрелил, убил того, кто угрожал Монтагне и еще троих за ним.

Теперь у отряда было укрытие. На мгновение огонь замер. Осмелев, куранцы двинулись вперед, и каждый – или каждая, – кто оказался на открытом месте, умер.

Громкоговоритель прогромыхал:

– Камбрийские солдаты! Вы в ловушке! Сдайтесь, и Протектор сохранит вам жизнь! Сдайтесь или умрете!

Команда занимала одну сторону площади в виде многогранника, а куранцы – другую, вдалеке, рядом с водой. Гарвин увидел, что из-за горящих останков одного «жукова» на них движется второй. Он выстрелил, но его пули отскочили от брони.

Внезапно звуки битвы перекрыл мощный рев. Гарвин поднял глаза и увидел, что один из висящих в небе транспортников движется вперед.

– Ну, съешь меня, – завопил Бен Дилл и поднялся на ноги, прицеливаясь из «Шрайка». Он нажал на курок, и ракета полетела в цель. Один из куранцев собрался выстрелить в него, но Данфин Фрауде подрезал Дилла в коленях, и оба они упали, а выстрелы простучали по камням рядом.

С такого близкого расстояния «Шрайк» не мог не попасть в такую большую цель. Транспортник вздрогнул от снаряда, попавшего прямо за жилые помещения. Мгновение ничего не происходило, потом корабль перекатился набок, из его середины вырвался огонь и корабль взорвался, поливая огнем и металлом руины и воду под собой.

С минуту была надежда, что взрыв транспортника даст им шанс уйти. Но потом с двух сторон площади появились два «Жукова», а вниз, стреляя ракетами, рванулось патрульное судно. Земля вокруг них вспенилась, и Гарвин услышал чей-то вопль.

– Отрывайтесь! – закричал он. – Разбиваемся на пары и уходим! Уходим!

Другие голоса подхватили команду. У Гарвина свело живот от понимания того, что он вчистую проиграл эту битву, да и свою жизнь, скорее всего. Он схватил Монтагну за боевой пояс:

– Пошли! Мы уходим!

Монтагна поднялась на колени, бросила гранату, потом вскочила на ноги.

– Ты первый, – сказала она, и они зигзагами скрылись в руинах.

Еще некоторое время куранцы стреляли в них, но потом заметили отсутствие ответного огня.

Теперь им предстояло охотиться за своей добычей по двое.

Моника Лир и Джил Махим медленно продвигались по узкому коридору, наклоняясь, чтобы пройти под колоннами, которые почти заблокировали его.

Лир метнулась через открытое пространство и повернулась, чтобы прикрыть медика. Махим пошла за ней, но лямка ее рюкзака за что-то задела. Она потянула за нее, и в этот момент откуда-то влетела граната и взорвалась. Махим осела на пол.

Лир увидела человека, бросившего гранату, и застрелила его, но в этот момент взорвались еще две. Она успела только заметить, что гранаты были шоковые, а не осколочные. Потом ее накрыл двойной взрыв, и она погрузилась во тьму.

По улице медленно двигалась колонна солдат. Над ними кружил патрульный корабль.

Вал Хекмайер перевязывал бок Деб Иртинг – ее задела шрапнель. Иртинг была почти без сознания, она кусала губу, стараясь сдержать стон. Послышался крик, и Хекмайер бросил повязку и схватил оружие. Вражеская группа – человек сорок – повернулась и увидела его. Они двинулись вперед, ведя стрельбу на поражение.

«Чтобы убить их всех, надо сначала убить одного», – напомнил сам себе Хекмайер и методично начал слева, так что только пощелкивал курок. Солдаты кричали, падали молча, хватали себя за грудь, спотыкались.

Что-то обожгло грудь Хекмайера, и он увидел кровь. А потом его ударила еще одна пуля, пониже, и он почувствовал рвущую агонию. Он уронил оружие, схватился за рану, и в него впились еще три пули.

Когда он упал, Деб Иртинг подняла его, подхватила его оружие, и две пули ударили ей в голову. Она опрокинулась назад, передернулась и умерла.

– Пошли, – сказал Гарвин. – Доберемся до реки, проплывем вниз и выберемся на берег.

– Звучит неплохо, босс, – ответила Монтагна, пытаясь улыбаться и казаться такой же храброй, каким ей казался Янсма.

Они дошли до конца улицы, прошли по аллее и увидели перед собой воду.

– Ладно, – сказал Гарвин, стараясь сохранять спокойствие. Он хотел бы быть таким уверенным, как Монтагна. Он вдруг ни с того ни с сего понял, что вот прямо здесь и сейчас она была красивее всех встреченных им женщин. – Надеюсь, ты любишь плавать.

– Да я настоящая рыба, босс.

Они перекинули оружие через плечо и вышли на открытую местность. Гарвин посмотрел на воду – темную, глубокую на вид и с явно быстрым течением – и глубоко вдохнул, наполняя легкие кислородом.

Сбоку от них из кустов поднялся «жуков». Люк командного купола был открыт, и на них было нацелено два пулемета. Затрещал громкоговоритель.

– Не двигайтесь. Даже не дышите, если жизнь вам еще дорога.

Глава 12

Кура/возле Куры Четыре

Улыбка Протектора Редрута была жутковатая.

– Мы остановили десантников. Всех. Они либо убиты, либо в плену. А те, что еще живы, долго не проживут. Камбра сегодня получила хороший урок.

– И какую вы выбрали казнь? – спокойно спросил Селидон, будто обсуждал погоду на планете под ними.

– Я еще не решил, – сказал Редрут. Он задумчиво осмотрел мостик корабля. Потом он повернулся к Ньянгу:

– Вам, наверное, жаль, что вы не присутствовали при поимке, Йонс. Вы им так бы отплатили за то, что вам самому пришлось удирать.

– Я не солдат, – сказал Ньянгу. – Когда кто-то другой делает то, что нужно сделать, мне от этого ничуть не менее приятно, чем если бы я сделал это сам.

Селидон усмехнулся:

– Кто это сказал, что шпион – это просто бюрократ с амбициями?

– Наверняка какой-нибудь бюрократ. Или адмирал, – ответил Ньянгу.

– Прекратите, – бросил Редрут. – У меня два вопроса, Йонс. Какая худшая форма казни на Камбре?

– У них только один вид. Нет, два, – ответил Ньянгу. – Публичное повешение для гражданских и расстрел для солдат.

– Ни то ни другое не особо зрелищно, – произнес Редрут. – Разве что кто-то ужасно стреляет или пьяный вешатель не рассчитает падение и оторвет жертве голову или медленно удушит. На мой вкус этого недостаточно. У вас двоих есть какие-нибудь идеи?

Ньянгу задумался о том, был ли Гарвин среди десантников, а если был, то остался ли он в живых, и как внести предложение, не вызвав подозрений. Его спас Селидон.

– Не знаю, как их надо убить, да меня это не особо и интересует, – сказал он. – Я уверен, кто-то да придумает что-нибудь, что вас удовлетворит, Протектор. Но я думаю, что просто казнить этих бандитов – значит зря растратить потенциал.

– Что ж, продолжайте, мистер эффективный лейтер, – заметил Редрут, явно рассерженный намеком на свой садизм.

– Я думаю, что нашим гражданам будет интересен показательный суд, – продолжал Селидон. – Он даст нам шанс полностью разоблачить злодейство камбрийцев и подтвердить то, в чем наши пропагандисты их так долго обвиняли.

– Это также даст нам шанс, – перебил его Редрут, – обнаружить, какие у них есть союзники на четвертой планете и во всей системе Куры. А еще, – продолжал он с нарастающим возбуждением, – мы сможем вовлечь сюда союзников, которые у них наверняка есть на Лариксе. Никто в здравом уме не может сомневаться, что на центральных планетах кто-то еще ждет шанса начать свою собственную террористическую кампанию.

– Очень логично, – сказал один из адъютантов. – Вы опять попали в самую точку, Протектор.

Никто не обратил на него ни малейшего внимания.

– Да, – сказал Редрут, – после хорошего допроса они во всем признаются и подтвердят мои худшие подозрения о том, что среди нас есть предатели.

– Не говоря уже о том, – сухо заметил Селидон, – что это даст нам достаточно поводов объявить войну на тот случай, если придется оправдываться перед… посторонними.

– Хотите сказать, если вернется Конфедерация? – фыркнул Редрут. – Сомневаюсь, что это случится при вашей жизни или даже жизни ваших потомков. Но всегда хорошо иметь запасную стрелу в колчане, правда? Йонс, я снимаю вас с прежней работы и включаю в состав следовательской группы. Вы сможете сформулировать вопросы способом, знакомым этим террористам, не дать им лгать, а когда они заговорят – добиться, чтобы их добровольные признания были понятны как для наших сограждан, так и для Камбры.

– Вы делаете мне честь, Протектор, – сказал Ньянгу, слегка поклонившись.

Комната воняла. Это был просто бетонный куб без окон с запломбированным кондиционером и двумя мониторами на потолке, двойной дверью с решеткой в одном конце и четырьмя матрасами на полу. Четырех пленников раздели догола, тщательно обыскали и нашли все спрятанное. Потом им выдали серые комбинезоны с черным крестом на спине, который сильно напоминал мишень.

Дважды в день дверь открывалась, и стражники с пустыми лицами бросали внутрь пайки и воду, а время от времени и сомнительной чистоты перевязочные материалы для раненых. Других медицинских принадлежностей им не давали, а требования доктора о лечении Лир и Махим игнорировались.

Махим металась в полубессознательном жару. Моника, игнорируя собственные поверхностные раны, осторожно развернула повязку на ее ноге. Гарвин присел рядом с ней, разглядывая распухшую ногу. Лир поморщила нос, и Гарвин тоже почувствовал сладкий запах. Началась гангрена. Либо Джил Махим будут лечить, либо она потеряет ногу. Или умрет.

Махим открыла глаза.

– Жарко, – с трудом выговорила она.

– Похоже, температура тут не регулируется, – сказал Гарвин.

– Как мои дела?

– Как и следовало ожидать, – ответила Лир. – Потихоньку выздоравливаешь.

– Не вешай мне лапшу на уши, – сказала Махим. – Не забудь, меня учили на медика, – она вздрогнула от боли. – И у меня еще есть нос.

– Мы пытаемся добиться доктора, – сказал Гарвин.

Монтагна встала, подошла к двери камеры и закричала. Приглушенный голос из-за двери велел ей заткнуться.

– Милые ребятки, – сказала Махим. – Если бы они к нам попали, мы бы, по крайней мере, дали им умереть здоровыми, правда?

Гарвин попытался ободряюще улыбнуться, но получалось не очень.

– Отойдите от дверей, – прокричал кто-то.

Монтагна послушно отошла.

Янсма встал на ноги, гадая, не скажет ли им кто-нибудь, наконец, что происходит. С момента поимки все, что говорили им тюремщики, это отойти от двери и заткнуться.

Хлопнула внешняя дверь, во внутренней проскрежетал ключ. Она открылась, и… вошел Ньянгу Иоситаро.

Гарвин и Лир пришли в себя быстрее всех. Они знали, куда исчез Ньянгу. Но другим солдатам знать этого не полагалось, так что им ничего не сказали. Монтагна ахнула, а Махим села.

– Босс… – успела она выговорить прежде, чем Лир ткнула ее в распухшую ногу, и Махим с криком боли упала назад и одновременно заметила, что Иоситаро был одет в темно-коричневую форму, не имевшую никакого отношения к Конфедерации.

За ним были трое вооруженных охранников, одна из них очень красивая женщина, и невысокий лысоватый человек, напоминавший университетского профессора.

– Я Эб Йонс, – сказал Ньянгу. – Лейтер Эб Йонс. Протектор Редрут назначил меня наблюдать за вашим допросом и подготовкой к суду над вами как военными преступниками.

– Мы не совершали никаких преступлений, – ответил Гарвин. – И мы были в форме, пока ваши громилы нас не раздели и не обобрали.

– Не совершали преступлений? – с удивлением отозвался «профессор». – Убийство, массовое убийство, попытка убийства, разрушение государственной собственности, нападение на государственных служащих, попытка мятежа, заговор против законного правительства, воровство, владение запрещенными приборами, и так далее, и тому подобное… Помните, между Камброй и Лариксом и Курой нет войны. Вы просто обычные преступники. Вас будут допрашивать, пока вы не поймете, что лучше сообщить имена ваших сообщников на Куре, а также агентов на Лариксе. Потом вас и остальных отдадут под суд и осудят. Суд будут транслировать на всю систему Ларикса и Куры для сведения тех, кто не полностью убежден в злодейских замыслах Камбры. Затем вас, возможно, передадут и на ваши планеты для предотвращения дальнейшего бандитизма.

– Этот господин, – сказал Иоситаро, – ваш главный следователь, доктор Петтеу Мьюсс. У него ученые степени в медицине, хирургии, фармакологии и психологии. Вне всякого сомнения, вы признаетесь. Для этого мы готовы использовать любые необходимые средства – как физические, так и химические. Моя роль здесь проста: я много лет провел на D-Камбре и хорошо знаком с вашим обществом и армией. Так что не стоит пытаться лгать мне, доктору Мьюссу или его помощникам. Такое антисоциальное поведение будет сурово наказано.

– И почему ты стал предателем, Йонс? – прорычал Гарвин, изображая крайнее возмущение.

– Вряд ли меня можно назвать предателем, – отозвался Ньянгу. – В системе Камбры я оставался гражданином Конфедерации, потом отказался, и мне было предоставлено гражданство Ларикса и Куры. Вам бы лучше не тратить время, обвиняя меня в измене, а обдумать свои собственные преступления. Чем больше вы будете сотрудничать, тем лучше с вами будут обращаться.

– Как сейчас? – Гарвин обвел рукой пустую комнату.

– Это просто камера для задержанных, – пояснил Ньянгу. – Вас переведут на флагманский корабль Протектора Редрута. Вас осмотрит врач и назначит вам необходимое лечение. Вам будут выданы стандартные военные пайки, если только ваше собственное поведение этому не помешает.

Ньянгу грозно уставился на четверку пленников:

– Мы не хотим, чтобы кто-то из граждан в момент суда пожалел вас из-за вашего вида. У меня все. Доктор Мьюсс?

Профессор внимательно оглядел каждого солдата. Он нагнулся над Махим, посмотрел на ее ногу, сочувственно поцокал языком. Махим холодно смотрела на него.

– Работа будет интересная, – сказал он. – Четыре проблемных пациента, которые участвовали в одних и тех же антиобщественных преступлениях. Да, следствие будет интересное, очень интересное. Я жду возможности лучше узнать каждого из вас. – Он приятно улыбнулся и опять подошел к Ньянгу.

Ньянгу повернулся к женщине:

– Коммандер Стиофан, распорядитесь, чтобы во время перевода наше подразделение безопасности усилило обычную охрану.

– Да, лейтер.

– Вы двое, – обратился Ньянгу к А и Б, – проследите, чтобы перевод прошел гладко.

– Есть, сэр, – ответил один из них.

Ньянгу осмотрел пленных.

– Мошенники, – сказал он негромко. – Все вы явно мошенники, извращенцы и психопаты.

Гарвин чуть не рассмеялся и заметил, что Ньянгу пришлось быстро отвернуться.

* * *

Ньянгу мыл Маев спину, но вдруг остановился, просто стоя под потоками с шумом лившейся на них воды.

– Почему ты остановился?

– Я хотел поговорить, а это самое надежное место на корабле, которое пришло мне в голову. Жучков я не вижу, а тот, что в лампе, заглушит шум воды.

– И ты говоришь мне это сейчас, когда я уже понадеялась…

– Я же не сказал, что насовсем остановился. Ладно, так вот каков план.

– Нья… то есть Эб, я же не полное бревно, – перебила его Маев. – Я заметила, что та бедняжка с гниющей ногой почти проговорилась. Этот зомби Мьюсс вряд ли понял, даже если услышал, поскольку я знаю твой секрет, а он не знает. Ты зол, потому что собираешься послать к чертям все свое прикрытие и спасти своих друзей. С другой стороны, я счастлива как маньяк с новым топором, потому что я наконец смогу перестать танцевать на проволоке и убраться ко всем чертям из этого кошмара. Видишь, как я уверена в твоих способностях?

– Ты для меня слишком умна, – сказал Ньянгу.

– Разумеется, – охотно согласилась Маев. – Ну, так как, не хочешь рассказать мне, как мы устроим этот побег из самого сердца Ларикс Примы?

– Э-э… я еще не продумал все детали, – признался Ньянгу. – Но будет масса взрывов и трупов. Как можно больше.

– И никаких деталей?

– Пока никаких.

– Я не смею даже предположить, что у тебя есть только идея и абсолютно никаких практических планов.

– Я рад, что ты уважаешь мои врожденные таланты, – сказал Ньянгу.

– Особенно в области мытья спин. Этим можешь заниматься, когда захочешь.

На следующее утро он разбудил Маев, пошевелив языком у нее в ухе. Она зевнула и потянулась к нему.

– Прошлой ночью ты меня вдохновила, – прошептал он.

– Я надеюсь, – шепотом же ответила она, помня о жучке, который Ньянгу нашел в отвратной военной картине над кроватью.

Он беззвучно проговорил: «У меня есть план».

– Ммм, это хорошо, – ответила она. – Славный, изящный и эффективный?

Он придвинулся еще ближе к ее уху и прошептал: «Нет. Глупый, очевидный и кровавый. Но думаю, что он сработает. И прежде всего нам понадобится хорошая сплетня».