Текст книги "Принц снов"

– Что это там за рассуждения относительно сидения в тылу с женщинами? – поинтересовалась она, вздрагивая так, словно отряхивала перья.

– И мне хотелось бы узнать, – подлила масла в огонь Карина.

– Нет, что вы. Я вовсе не это имел в виду. Я только хотел сказать, что гарнские женщины не… ну или не часто…

Бедняга совсем запутался и покраснел почти так же, как только что Льешо.

– И ты надеешься отделаться от парня? – лукаво подмигнув, спросил Собачьи Уши. – Куда легче будет объяснить его раны после того, как он их получит, а не перед битвой.

– Рассуждать о высоких целях и о том, что мы сможем одолеть вдвойне превосходящего по силе противника, имело смысл во дворце, перед ханом, – поддержал Балар. – Но подкрепление никогда не мешало даже героям, а иметь войско вдвое больше всегда лучше, чем довольствоваться вдвое меньшим, особенно когда выступаешь против врага, который служит черному магу.

Таючит улыбнулся союзнику.

– Мой отец согласился бы, – заметил он, – и с красотой выражения, и с возможностью скорой проверки утверждения. А обезьянка пойдет с нами на войну?

– Она никогда не пропускает ни одного сражения, – заверила Каду.

– И мне можно будет ее немножко пронести? – с восторгом и надеждой вызвался юноша.

Льешо ощутил укол ревности – между некоторыми из его соратников и гарнским принцем вполне могла завязаться дружба.

– Гарны – наши враги, – внезапно выпалил он, шокировав и братьев, и принца, однако ничуть не удивив этим выпадом тех из товарищей, которые прошли вместе с будущим королем долгий и трудный путь.

– Действительно, об этом трудно забыть, – пожала плечами Каду, – однако нам все равно необходимо выяснить, на каких позициях окажется хан в большой и трудной войне. Так что лучше держать его сына поближе к себе, а не оставлять за спиной врага, не имея в резерве даже заложников.

– Отец тоже так считает, – легко подтвердил Таючит. Даже слишком легко.

– В объятиях семьи и народа улуса тебе слишком хорошо живется. Потому тебе и кажется, что можно переманить на свою сторону наши силы с такой же легкостью, с какой тебе удается очаровать собственных конных гвардейцев, которым по уставу положено дружить. – Действие настоя и общество надежных товарищей расслабили Льешо, однако в эту минуту он вновь собрался в комок. – Нас не так-то легко завоевать, и любой, с кем тебе придется ехать, ни на секунду не задумываясь, убьет тебя, как только ты ослушаешься моей первой команды.

Льешо не знал наверняка, но ему казалось, что настоящий король должен вести себя именно так. Конечно, королевские приказы должны быть такими, чтобы подданные могли с чистой совестью их выполнять. Но не хотелось бы, чтобы этот глупый принц считал, что победная улыбка способна его защитить.

Словно сбросив маску, Таючит моментально стал серьезным.

– Госпожа Чауджин была второй женой отца до того, как моя мать умерла во сне. После этого она стала первой женой.

Не требовалось особенно богатого воображения, чтобы представить себе, как именно умерла мать Таючита. Значит, у них есть что-то общее.

– Это случилось три года назад, а я все еще жив.

И это замечание Льешо понял. Он счел нужным поклониться юному принцу, признавая накал тех незримых битв, которые мальчик неустанно ведет в кругу семьи.

– Ты не обретешь в нашей компании большей безопасности, однако хорошо уже то, что тебе не придется притворяться в любви к врагам.

– Так когда же мы отправимся?

Таючиту явно не терпелось уйти, и Льешо хорошо понимал почему.

– Рано, еще на ложном рассвете. Так что попрощаться лучше сегодня.

Принц быстро кивнул в ответ и, не оборачиваясь, вышел. Оставшись наедине с собой, король почувствовал, что лекарство Болгая подействовало – он почти пришел в себя. Только умирал от голода.

Льешо собрал свое войско на площадке для игр, которая служила в лагере Чимбай-хана отправным пунктом. В тусклом сером свете малого солнца воины стояли, со всех сторон окруженные белыми юртами, и ждали прихода гарнских всадников. Король ожидал, что пожелать удачи в походе явится сам хан, а с ним, возможно, вожди и несколько советников, а вовсе не эта толпа старых и малых, мужчин и женщин, которые заполнили все свободное пространство. Люди волновались, возбужденно переговаривались, а потому Льешо едва не пропустил отдающееся в земле эхо далекого еще лошадиного топота. Едва дрожь земли превратилась в катившийся по главной улице громоподобный грохот, возбуждение переросло в громкие приветственные крики. К площади приближался отряд из пятидесяти всадников, каждый из которых вел в поводу еще одну лошадь. Воины Чимбай-хана ворвались в людской круг и как вкопанные остановились перед построенным для хана и членов его семьи подиумом.

Гарнский принц с улыбкой соскочил с коня и предстал перед отцом.

– Жизни твоих воинов в твоих руках, – выпалил он заученную фразу.

Опустившись на одно колено, юноша склонил голову, обнажая шею навстречу отцовскому мечу, как предписывал традиционный ритуал покорности. Именно в этот момент Льешо и заметил за его плечами сумку, из которой с любопытством выглядывала лохматая голова Маленького Братца.

– Встань, воин, и смело сражайся за своего хана, – ответил Чимбай, проявляя необычайную выдержку при виде прочно устроившейся на спине сына обезьяны.

Но, едва закончив торжественную церемонию прощания с отправляющимися в поход всадниками, он громко, не стесняясь, расхохотался и крепко обнял сына, с легкостью оторвав его от земли. Последнее действие очень не понравилось обезьянке, которая укоризненно взглянула на нарушителя спокойствия и поглубже спряталась в сумку.

– Возвращайся с множеством удивительных историй и парой шрамов, чтобы было чем поразить дам, – пожелал он сыну.

В глазах хана Льешо сумел прочитать его истинную мечту: о скромных рассказах, неглубоких шрамах, а главное – о возвращении домой. Таючит был его единственным сыном.

– Обещаю. – Надуваясь от гордости, Таючит по-военному распрямил плечи и выпятил грудь. – Отец, благослови этих воинов, ведь они готовы умереть за тебя.

– Несите смерть врагам! Вам же желаю лишь самых малых ран – только чтобы отметить ими свою боевую доблесть.

Хан обвел взглядом стоящих наготове всадников, и Льешо последовал его примеру. Двадцать пять из них были молоды и явно не имели даже самого скромного боевого опыта. Когда прощание хана с воинами закончилось, к ним неудержимо хлынула толпа. Матери совали сыновьям свертки со сладостями – чтобы было чем скрасить долгий путь. Отцы напутствовали советами, а кто и фамильным мечом или колчаном со стрелами, словно надеясь, что эти свидетели доблести помогут их чадам вернуться домой целыми и невредимыми. Не столь счастливые юнцы усердно прятали за показной грубостью разочарование в том, что выбрали не их, а их товарищей.

Сердце Льешо ушло в пятки: почему именно на него судьба возложила ответственность за судьбы этих желторотых птенцов и юного гарнского принца? Может быть, он казался увереннее, чем был на самом деле, когда рассуждал о возможности победить Цу-тана? Знай король, что именно замыслил Чимбай-хан, он предупредил бы его: во время испытания погибали люди, которых он просто не имел права терять, – и советчики, и последователи. Чем больше человек был нужен Льешо, тем вернее ему грозила смерть.

Если бы хану довелось увидеть вырвавшегося из плена императора Шу, он бы хорошенько подумал, прежде чем отправлять единственного сына на эту пусть и не большую по сравнению с предстоящими событиями войну. Но нельзя было даже заговорить об этом, не рискуя поставить под удар империю. Враги, которых у императора Шана было великое множество, ждали лишь малейшего признака слабости, чтобы, словно стая хищных птиц, наброситься на жертву. Льешо не хотел подводить ни друга, ни страну. Так что оставалось лишь надеяться, что молчанием он не навлечет беду на улус Кубал и его молодого принца.

Хорошо хотя бы то, что к каждому из молодых бойцов был прикреплен наставник. За новобранцами следовало равное число закаленных в боях ветеранов с такими бесстрастными лицами, что не приходилось сомневаться в том, что их чувства совпадают с чувствами самого Льешо. Все они вели в поводу лошадей на смену. Вдумавшись в тактический расчет, молодой король понял его логику. Ветеранам трудно будет подчиниться приказам иностранца, да еще и мальчишки, каким он им казался. А младая поросль Таючита с готовностью воспримет лидерство сверстника и союзника в противостоянии со старшим поколением.

Умелые бойцы, которым поручено провести юнцов через первую в их жизни битву, будут оберегать мальчишек от излишней опасности и учить уму-разуму, чтобы они вернулись домой зрелыми воинами, с честью выдержавшими первое серьезное испытание.

То обстоятельство, что Чимбай-хан послал сына в первую битву именно с Льешо, возлагало на короля особую ответственность, но в то же время позволяло больше узнать о тайных планах властителя. Вот только как сохранить всей этой команде жизнь?

Как только закаленные в боях всадники остановились, их командир спешился. Им был не кто иной, как Мерген.

– Дары, – произнес он, низко поклонившись Льешо и показав на нетерпеливо топтавшихся среди всадников свободных лошадей. – Мы пойдем в поход по гарнскому обычаю.

Это означало, что отряд поскачет галопом, и каждый всадник поведет за собой запасную лошадь. Гарны меняли лошадей, не останавливаясь, а просто переходя из стремени в стремя, как будто пересекая по камням бурный поток.

– Как ветер, – согласился Льешо. Его собственному отряду не хватало искусства верховой езды, а потому он добавил: – Но ведь даже ветер затихает между порывами, чтобы собрать силы и дуть еще сильнее.

– Так ветер дует в восточных землях, – кивнул Мерген, соглашаясь.

Однако внимание военачальника с самого первого момента прибытия было сосредоточено исключительно на брате, и он лишь ждал удобной возможности, чтобы поговорить с ханом.

Во время парадной церемонии во дворце Мерген казался мягким и задумчивым человеком. Сейчас же он предстал перед своим властителем и родственником словно бушующий над степными просторами ветер. Чимбай-хан хотел отправить брата следить за небольшим войском сына. Мерген возражал. Разговор проходил так тихо – голова к голове, – что Льешо почти ничего не мог расслышать. Однако не приходилось сомневаться, что мнения собеседников явно расходятся. Даже с почтительного расстояния были заметны молнии во взгляде хана и гром в ответах его брата.

В конце концов победу одержал Мерген, и его место в строю занял Есугей. Командиры Льешо встали возле своего короля.

– Вижу, ты сговариваешься против меня с вождями, брат.

Чимбай-хан внимательно наблюдал, как меняются лошадьми Мерген и Есугей, и в голосе его зазвучала угроза. Льешо узнал лошадь вождя и даже его дорожный мешок. Получалось, что Мерген и не собирался выступать в поход.

– Как всегда, великий хан, твои советники строят заговоры, чтобы сохранить тебе жизнь.

Эти слова также произносились не для ушей Льешо. Не должен он был заметить и настороженного взгляда, который брат хана метнул в сторону подиума, где рядом со свекровью и другими советниками стояла госпожа Чауджин. Ответ хана также предназначался не ему:

– Знаю, что тебе со мной нелегко.

После этого хан похлопал брата по спине, тем самым показывая окружающим, что разногласия в высших сферах закончились миром.

Предстояло распределить свободных лошадей между всадниками и построиться. Командиры занялись текущими делами, а Есугей решил сам проверить подарок молодому королю.

– Это сильная и выносливая дама, – одобрительно провел он рукой по шее кобылы. – Я сам ее обучал.

– Она прекрасна.

Льешо тоже погладил лошадь, одновременно вопросительно взглянув на вождя.

– Мерген вовсе не трус, – пояснил тот, делая вид, что показывает сбрую.

Наклонившись, как будто отмечает достоинства своего выносливого степного пони, Льешо быстро кивнул, показывая, что и сам это понял.

– Неужели Мерген действительно считает, что она способна убить хана?

– А как ты сам думаешь? – бесстрастно уточнил Есугей. Каждый, кто заметил бы беседу всадников, непременно решил бы, что они обсуждают тонкости проявления породы.

– Думаю, что за некоторые дары приходится расплачиваться дорогой ценой.

Льешо хотелось понять, затевает ли госпожа Чауджин собственные интриги или действует по наущению отца, восточного хана. В любом случае она казалась – да и была – спрятавшейся на дне корзины гадюкой. Следовало непременно предупредить Шу об опасности альянса с восточными землями.

– Чимбай хочет убрать Таючита подальше от ее глаз. Я и сам с удовольствием скрылся бы от нее.

Льешо едва заметно кивнул, прекрасно понимая беспокойство хана. Амбициозной жене мешал сын соперницы. Льешо спросил себя, не собирается ли она представить собственного кандидата на роль любимого сына или, во всяком случае, не убедила ли в этом хана.

– Ну что, поможем ему? – полушутливо уточнил Льешо, по собеседники прекрасно поняли друг друга.

После того как и всадники, и запасные лошади были построены, король подвел принцев – и гарнского, и фибских – к хану для прощания. А вместе с ними подошел и Есугей, который почтительно дотронулся лбом до руки властителя.

– Привези моего сына живым, друг Есугей.

– Он вернется мужчиной, даю слово, – ответил вождь.

Льешо прошел уже сквозь множество сражений; ему пришлось убить немало людей и чудозищ, но он с трудом понимал, почему его, забирающего жизни, считают более мужественным, чем Адара, который возвращал людям жизнь. И все-таки он ничего не добавил к обещанию Есугея, а просто попрощался сам, как того требовали законы дипломатии. Это прощание позволило узнать о гарнах много нового. Теперь он представлял себе не только город, способный, подобно хищной птице, за одну ночь перелетать в степи с места на место, не только пищу и не только манеру верховой езды. Он познал суть национального характера этого народа, составляющего его главное отличие от фибов, и невольно задумался, насколько можно доверять союзникам, которые с малых лет по-военному воспитывают детей? Да, именно дети и были основным звеном сложной стратегии Чимбай-хана.

Отряд тронулся в путь. Харлол с отрядом пустынников ехал впсреди, а Каду парила над головой в облике орла. Как только Великое солнце поднялось над горизонтом, Льешо возглавил войско. Братья окружили его плотной защитной стеной, и он повел их в том направлении, которое в сновидении указал Адар, – на запад.

Отряд должен был прийти вовремя. Каратели скорее всего двигались тем же аллюром, что и отряд улуса Кубал, но сам Цу-тан вряд ли мог его выдержать. А кроме того, охотник за колдунами вел пленников, среди которых был и совсем разбитый, едва живой Хмиши. Льешо постарался представить себе это обстоятельство в качестве преимущества – ничего не вышло. Необходимо как можно быстрее разыскать товарищей и положить конец их мучениям, а потом расквитаться с мучителями – и с исполнителем, и с самим хозяином.

Размышления пришлось отложить до привала, поскольку отряд двигался в стремительном гарнском стиле. В лицо хлестал ветер, а стук копыт разгонял кровь. Льсшо наклонился как можно ближе к шее лошади и подстегнул ее, чувствуя, что сердца их бьются в едином ритме. Безумный восторг свободы и полета погасил и мысли, и злобный шепот копья за спиной. Впервые со времени Долгого Пути разум короля Льешо был свободным от воспоминаний.

Глава тридцать вторая

После полудня Льешо дал команду остановиться, чтобы дать отдых лошадям и дождаться сообщений гарнских разведчиков и пустынников. Путь начался на равнине, однако чем ближе отряд подходил к реке Онга, тем более изрезанным и беспокойным становился ландшафт. Небольшие рощицы тонких деревьев беспомощно жались к склонам каменистых холмов. Конь Льешо неудачно задел торчащий из земли острый камень и повредил голень; другие животные тоже получили небольшие раны. Но в отдыхе нуждались не только они: даже совершенно здоровые лошади дышали прерывисто и тяжело – напряженная многочасовая скачка не прошла для них даром. Устали и всадники, особенно те, для которых гарпская верховая езда оказалась непривычной.

Поводов для привала было вполне достаточно, и Льешо мог не признаваться в собственных волнениях даже самому себе. Дело в том, что разведчикам уже давно следовало вернуться, и их отсутствие пугало. Что могло с ними произойти?

Подошел Таючит. Слегка отставив локоть, он наблюдал за Маленьким Братцем, который висел на руказе вверх ногами и тоже внимательно смотрел на нового друга.

– Где Каду?

– Где-то впереди, на разведке, – ответил Льешо.

Он хотел было добавить, что разведка происходит на высоте птичьего полета или что интерес к прекрасной воительнице молодому человеку придется делить с Харлолом, но потом благоразумно решил, что эта сторона общего дела его вовсе не касается.

Окинув взглядом местность, Таючит выбрал тот участок, на котором камней было меньше, и присел на траву.

– На разведке без лошади?

– У нее есть другая.

Льешо взглянул на небо. Птица вполне могла спрятаться в переливах плывущих по небу разноцветных облаков или в висящей на востоке серой дождевой туче. Но нет, Каду отправилась на запад; темное очертание парящего в воздушном потоке орла хорошо проступало бы в чистом прозрачном воздухе. Однако небосклон казался пустым, а уже вечерело.

– Очень просто определить, что думает человек об умственных способностях собеседника, – заговорил Таючит. – Это заметно по тому, как он врет. – Принц погладил обезьянку по голове, и зверек немного успокоился. Все внимание молодого человека сосредоточилось именно на нем – на Льешо он почти не смотрел. Помолчав, юноша добавил тем же ровным, бесстрастным голосом: – Судя по вашим словам, вы считаете меня совсем глупым.

– Вовсе нет. Ты не глуп.

Льешо действительно изменил мнение о принце. Последний разговор в палатке оказался полезным, так же как и наблюдение за прощанием Таючита с отцом.

– Неправда, – настаивал принц Таючит. – Вы считаете, что я совсем ничего не знаю о волшебном мире, а с военным делом знаком и того меньше. Даже не пытаетесь притворяться. Поначалу я думал, что нам удастся подружиться, но… если хотите, вы вполне можете относиться ко мне как к врагу, но вот пренебрежения я не стерплю.

Таючит подхватил обезьянку и посадил ее за спину, в сумку, а потом легко поднялся и своеобразной перекатывающейся походкой гарнских всадников отправился прочь. Лицо его так и не отразило обиды и разочарования, которые мучили юношу.

Льешо тоже поднялся, однако даже не попытался остановить принца. Он понимал, как тому сейчас плохо, поскольку ему самому тоже не раз приходилось испытывать подобные чувства. Но в данной ситуации честность тоже была бы плохой помощницей.

– Что ты знаешь? – бросил он вслед уходящему. Вопрос мыслился как извинение, а оказался больше похож на обвинение. Однако он заставил наследника остановиться и обернуться.

– Однажды, еще совсем маленьким, я нечаянно застал Болгая за его колдовством. Он укусил меня за палец. – Таючит поднял руку и растопырил пальцы, словно собирался их пересчитать. На одном из них четко выделялись следы острых мелких зубов горностая. – А потому, когда грозный капитан Каду поручает мне любимую обезьянку, а лошадь на долгое время остается без седока, я, конечно, могу прикинуться полным дураком, чтобы польстить самолюбию заносчивого короля – такого же юнца, как и я сам, но считающего себя лучше и умнее всех. Или могу притвориться, что упорно наблюдаю за ползающими в траве муравьями.

– Посмотри вверх.

Таючит иронически поднял бровь, однако в глазах его засветилось понимание. Юноши вгляделись в пустое небо.

– Я действительно лучше тебя.

Льешо произнес это насмешливо, даже шутливо, словно оставляя открытым путь к отступлению.

Таючит надулся, выпятил грудь и принял воинственную позу.

– Любое оружие, в любое время, – гордо произнес он, но именно в этот момент из-за плеча высунулась комичная голова обезьянки, и Маленький Братец ласково потерся макушкой о подбородок принца.

Величие оказалось несколько нарушенным.

– Значит, ты тоже ее побаиваешься.

От слуха внимательного Таючита не ускользнуло коротенькое словечко «тоже», и ему с трудом удалось погасить внезапно появившуюся на губах улыбку. Впрочем, он совладал с собой и очень серьезно, даже печально заметил:

– А я-то думал, что могучий король Фибии никого не боится.

От наплыва чувств Льешо едва не поперхнулся:

– О, пожалуйста! Она ведь была моим учителем боевых искусств и первым капитаном – причем тогда, когда я сам еще носил звание капрала и совсем не думал о королевском величии.

Нельзя утверждать, что в этих словах заключалась полная правда – скорее они приближались к правде.

– Отец сказал, что ты родился ханом – или королем, по-вашему. И потребовалось лишь определенное стечение обстоятельств, чтобы все это признали и выбрали именно тебя.

– Так, значит, ты не наследуешь ханский титул по праву рождения?

– До тех пор, пока вожди меня не изберут, – нет. Если удастся дожить, сначала я стану вождем, и если клан решит, буду представлять его интересы в улусе и получу право голоса. В конце концов, когда потребуется новый хан, люди, возможно, выберут меня, тем самым оказав честь отцу. Но могут выбрать и кого-нибудь другого. Например, Есугея – он хороший человек и пользуется уважением. Конечно, я надеюсь стать ханом, так же как ты стал королем всего фибского народа.

– Все это напоминает слова госпожи Сьен Ма, – вслух подумал Льешо.

У фибов не было вождей, которые имели бы право выбирать короля, как это происходило в Гарнии, но в чем-то принц Таючит был прав. Из семи братьев он оказался избранным благодаря какому-то врожденному знаку, которого не понимал и сам. Однако ее сиятельство с самого начала видела это отличие.

– Смертная богиня войны, – уточнил принц. – Отец прав, ты ходишь рука об руку с чудесами.

– Может быть. Однако, когда Каду регулярно молотила меня, словно кожаную подушку, чудесами и не пахло.

Глядя в небо, Таючит вздохнул. Мысли его витали далеко от госпожи Сьен Ма.

– Да уж, она особа горячая! – наконец заключил он. Имелась в виду, разумеется, Каду, а не Сьен Ма. Сказать подобное о ее сиятельстве мог лишь император Шу.

– Да, – пробормотал Льешо, – она уже давно должна была вернуться. Больше ждать нечего, пора отправляться на поиски.

– Не делай этого.

– Не делать чего?

– Запомни, я не дурак. Если с тобой опять что-нибудь случится, братья голову мне оторвут.

– Ничего не случится.

– Ну или хотя бы возьми меня с собой. Я умею драться.

Льешо покачал головой.

– Если я совершу подобную глупость, Каду сама оторвет мне голову.

Король не уточнил, что именно считать глупостью – то, что он отправится на поиски Каду, или то, что возьмет с собой принца. Таючит ни о чем не спросил, а значит, можно бьыо и не лгать.

Подошел Бикси, и Таючит попрощался, попросив напоследок:

– Зовите меня просто Тай. Так обращаются все друзья – даже те, которым отец не приказывал меня любить.

Вот так. Льешо оцепил подобное трезвое отношение к собственной персоне.

– Хорошо. – И, почувствовав себя виноватым, добавил: – Мы с Бикси тоже не сразу стали друзьями – сначала враждовали.

Он не добавил «тоже», но слово подразумевалось само собой, и все, даже Бикси, его услышали.

– Ну да, – вставил Бикси, – сначала, правда, придется несколько раз стукнуть его по голове, но в конце концов можно будет поладить. Да ты, наверное, уже и сам это понял!

Льешо по-дружески пнул шутника и даже нашел в себе силы рассмеяться.

Гарнская лошадь, на которой он теперь ехал, перешла на спокойную, уверенную рысь, словно прекрасно знала те края, по которым несла седока. Внимания она почти не требовала. Льешо думал о том, как именно происходят полеты во сне. Действительно, в царство снов можно попасть, бегая по кругу, но что произойдет, если он попробует сделать это прямо в седле? Главный вопрос заключался в том, каким образом произойдет трансформация в дух?

Что бы ни случилось, а попробовать стоит. Если все пройдет удачно, то Есугей сможет вести отряд вперед, а Карина сразу поймет, что произошло, и до возвращения успокоит других. Главное – не вывалиться из седла и не сломать оленью ногу.

Конечно, все весьма непросто, но если поддаться слабости, то разыскать пропавших разведчиков так и не удастся. Надо сосредоточиться на главном – как именно перевоплотиться в седле, на скаку. Бег – это бег, с ним все понятно. Льешо поудобнее устроился в седле и постарался поймать ритм движения – равномерно вздымающиеся бока лошади, поднимающийся по ногам вверх, до самых колен, стук копыт, движение шеи, равномерные наклоны головы. Вот они стали единым целым… и вот уже сам Л ьешо скачет на четырех ногах, а на голове стала ощутимой тяжесть ветвистых оленьих рогов.

Каду, подумал он, и дух начал поиски в просторах миров. Вперед! Вперед! Он поднимался, отталкиваясь от воздуха всеми четырьмя копытами и приближаясь к парящему над темной тучей орлу.

Птица резко спустилась, и олень повторил ее путь. Внезапно он увидел под собой не облака, а землю… и, о Богиня, земля кипела под тяжелой поступью странных существ – передвигающихся на двух ногах огромных каменных столбов. Существ было не много, чтобы их пересчитать, хватило бы пальцев одной руки. В фантастическом хаосе вздымающейся земли и бешено мечущихся теней пустынники, а с ними и гарны, вели отчаянную, безнадежную битву против гигантских чудовищ, оружием для которых служили вывернутые с корнем деревья – они размахивали ими, словно мечами и копьями. Одежду каменным людям заменяли земля и трава, а серые лица мерцали на солнце вкраплениями слюды. Льешо с ужасом увидел, как два монстра, не поделив добычу, разорвали кричащего пустынника пополам, тем самым решив вопрос, кому на обед достанется кусок человеческого мяса.

В ноздри ударил запах смерти, и олений инстинкт тут же приказал: беги! Спасайся! Но ведь он сам послал людей на эту смерть – Данела, Цепора и – о нет! – самого Харлола, который преданно следовал за ним от самого Акенбада и вот теперь нашел собственную смерть. Виноват во всем случившемся именно он, Льешо, и теперь не имеет права бросить товарищей на произвол судьбы.

– Нет!

Склонив голову, олень бросился в атаку на ближайшего из каменных чудовищ, нанося мощные удары и рогами, и копытами. Летающий рядом орел клевал, рвал и бил сильными крыльями. Они достигли успеха: прямо посреди туловища великана, словно кровь из раны, забил источник чистой воды. Обдумывать случившееся было некогда, и бойцы удвоили усилия. Олень повернулся и изо всех сил ударил скалу задними копытами.

Существо зарычало от боли и злобы. Подняв гигантскую руку, оно метнуло служившее булавой огромное дерево. Олень успел отпрыгнуть, так что удар пришелся вскользь. Каду бросилась на помощь, пытаясь выклевать слюдяные глаза чудовища, однако мощный орлиный клюв не смог разрушить непоколебимый блестящий камень. Монстр повернулся к птице, и олень снова получил возможность напасть и в это мгновение увидел, что первая рана уже успела затянуться. Очевидно, то же самое произойдет и со всеми остальными.

Сражаясь, орел и олень слышали доносящиеся с растерзанной земли отчаянные, душераздирающие крики товарищей, и мольбы о помощи придавали им новые силы. Льешо пожалел о том, что дух его имеет облик оленя – дракон справился бы с задачей гораздо лучше: моментально стер бы в порошок терзающих его соратников каменных истуканов. Олень – существо совсем иного рода. А вот Каду…

Возможно, в человеческом обличье она смогла бы достойно сразиться с великанами, но мозг орла был меньше, и все трансформации происходили с большим трудом. Вдруг гигантская рука схватила оленя и сжала его горло. Он задохнулся, чувствуя, что не в силах освободиться от уничтожающей хватки. Тогда с отчаянным усилием олень пронзил запястье мучителя крепкими острыми рогами. Из раны потекла холодная чистая вода, и чудовище немного ослабило хватку. В этот момент оленю удалось вырваться из тисков. Неожиданно рядом оказалась Каду.

С резким криком, словно пытаясь что-то сообщить, птица била крыльями прямо в лицо врагу.

Внизу, на растерзанной земле, воцарилась устрашающая тишина. Льешо внимательно вгляделся в слабой надежде найти хоть какие-то признаки жизни. Товарищи лежали неподвижно. Одежда их была разорвана, тела изуродованы, кровь застыла черными пятнами на черной земле в черной тени каменных убийц. Предсказание Динхи сбылось. О Богиня! Богиня, в чем вина молодого короля?

Орел гортанно крикнул, пытаясь привлечь внимание оленя. Реакции не последовало. Тогда птица легонько, чтобы не причинить вреда, клюнула его в нос, и это помогло. Олень вышел из ступора. Каменные великаны падали один за другим, рассыпаясь и сливаясь с землей, однако небо внезапно затмила целая туча ворон – почуяв исход битвы, птицы прилетели клевать трупы. Олень бросился в самую гущу, пытаясь рогами разогнать хищных птиц, однако их оказалось слишком много. Он не мог остановить их – вороны клевали человеческое мясо, еще не обглоданное ушедшими в землю каменными чудовищами. Орел летал вокруг, но даже он не мог рассеять злобную черную тучу.

Спотыкаясь от горя и безысходности, олень побрел в сторону от безумного пира. От истощения в один миг произошла обратная трансформация: на землю, дрожа от слабости, опустился Льешо в своем человеческом обличье. Он слишком устал, чтобы отдавать себе отчет в том, что земля, на которой он лежит, может снова перевернуться и погубить его так же, как только что погубила разведчиков. Мертвые остались на поле брани, став добычей для ворон, но та сила, которая превратила каменистую равнину в ад, внезапно успокоилась. Ничто не напоминало о ней. Над травой пролетал ветер, высушивая кровь, которая не успела впитаться в землю.

Каду не успокоилась и не опустилась на землю; она едва касалась ее и тут же снова взмывала в воздух, не доверяя предательскому спокойствию. Она не вернулась в человеческий облик, а, склонив голову, внимательно смотрела на Льешо острым орлиным взглядом.

На колено упала капля. Король поднял голову, но небо было безоблачным. Еще одна капля, и юноша смутно понял, что плачет, хотя устал настолько, что не ощущал даже горя. Небольшими прыжками Каду приблизилась и устроилась в изгибе руки. Согретый теплым прикосновением король смежил тяжелые веки и, каким бы невероятным это ни казалось, уснул.

Свин стоял среди оставшихся на поле битвы мертвых тел.

– Ты знал, что это произойдет! – напал на него Льешо.

– Но ведь и ты тоже знал.

– Нет. – Льешо покачал головой, не желая принимать обвинение. – Об этом мои сны ничего не говорили, и я не знал, что мастер Марко способен поднять против нас похожих на горы чудовищ, иначе обязательно остановил бы его.