Текст книги "Глубокий поиск. Книга 3. Долг"

Кирилл Сергеевич беспомощно промолчал, а Михаил Маркович тонко улыбнулся, и я поблагодарила его взглядом.

– Кто-то из курсантов умеет же работать через идентификацию? Хорошо бы пригласить мне в помощь: вместе мы разобрались бы, за чем дело стало.

Тут уж Михаил Маркович ответил совершенно открыто:

– Нет. Твой дар пока уникален.

Затем, оставшись наедине с психиатром, я вернулась к этому разговору:

– Хорошо бы всё-таки ко мне прикомандировали кого-то из диверсантов. Я обучила бы входить в сознание, а дальше мы вместе разобрались бы, что мешает работать с немцами.

– Прикомандировать некого, Тася: все, кто выпустились, по фронтам. Да бесполезно. Я сам работал с ними. Не то. Потом поменяли методику подбора. Новая группа перспективнее, но они только приступили к занятиям.

– Лида шикарно гипнотизирует. Вы так её выучили!

– Но она всегда остаётся собой.

Между тем заявки на воздействие продолжали поступать. Мне дали другой «объект» – для проверки.

На сей раз предварительная подготовка не проводилась: я не изучала ни карт, ни схем, ни сводок о численности войск и количестве единиц техники. Следовало только войти в чужое сознание, освоиться там и выйти – как на уроке. Если получится – со мной проведут информационный инструктаж.

Не получилось. Та же глухая, непроницаемая стена. Что же происходит? И снова наши специалисты прощупывают систему защиты военачальника и не находят ничего подозрительного. Так как же выяснить, объективно ли происходящее, или блокировка порождена лишь моей собственной психикой?.. Эх, нам бы уже тогда насторожиться: почему это на всех встречных военачальниках фашистов наши специалисты не находят следов каких бы то ни было защит?! Ведь мы пробовали и третьего, и четвёртого, и пятого…

– Тася, давай подумаем: может быть, дело в тебе?

Михаил Маркович сидел напротив меня всё в той же просторной светлой комнате, где мы проводили интервенции. На сей раз мы были один на один – на двух стульях посреди пустого пространства.

– Я готова.

– Мы – коллеги, мы – соратники, и я буду говорить без обиняков. В твоей честности, преданности делу, преданности Родине, прежде всего, никто не сомневается. Но ты же читала Фрейда. Среди всех идеологически неприемлемых для нас суждений он породил одну здравую и полезную идею – идею бессознательного как относительно автономной и самоуправляемой структуры личности…

Михаил Маркович был в ударе. Совсем не для того он нанизывал на нить беседы одну за другой ненужные, полупустые фразы, чтобы разъяснить мне суть отношения советской несекретной психологической науки к фрейдизму вообще и к теории бессознательного в частности. Его голос баюкал, бархатные интонации обволакивали сознание. Вряд ли Михаил Маркович надеялся таким нехитрым способом ввести меня в транс, но успокоить, расположить к доверительному общению – вполне.

А мне не хотелось этих игр. Слишком на душе было скверно, чтобы успокоиться от того, что психиатр говорит со мной искусственно добрым голосом. Нет уж, Михаил Маркович, коллеги так коллеги, без обиняков так без обиняков! Я и сама уже задавала себе вопрос, который он хочет сейчас предложить мне. По инерции я продолжала слушать Михаила Марковича, думая параллельно над тем, как ответить ему и какую степень откровенности допустить. Ведь он может помочь отыскать причину и найти решение – если дело во мне. Он может прийти к выводу, что дело не во мне. Михаил Маркович всегда нацелен на результат, поэтому объективен в оценках любой ситуации. Однако если он заподозрит в моём… ну да, да, в моём бессознательном что-либо опасное, то может и с начальством поделиться своим «открытием».

– Долг каждого бойца нейроэнергетического фронта – изучать собственное бессознательное, переводить его содержание в сознательную плоскость, чтобы в итоге лишить деструктивные влечения их почвы и влияния на личность и поступки. Любое движение души должно превращаться в осознанное решение…

Нет, Михаил Маркович не просто убаюкивает меня, вздор! Он, видно, собрался читать лекции по психологии бессознательного и обкатывает на мне содержание. Лекция получалась очень хорошая: и по содержанию – то, что надо, и идеологически выдержанная – не придерёшься. Хоть в университете читай – вовсе даже не секретно, а для всех!

– Михаил Маркович, вы думаете, что я бессознательно сочувствую фашистам, так как прожила с ними бок о бок полтора года?

Как ни прозвучала неожиданно моя реплика посреди вдохновенного монолога психиатра, он преспокойно прервал свою лекцию и живо включился в диалог:

– Что-то в этом роде, да. Это естественно: ты по долгу службы была обязана относиться к ним по-человечески, находить точки соприкосновения…

Тут мне утаивать было нечего, и я преспокойно рассказала, как поначалу чуть было не приняла сотрудников «Аненербе» за товарищей по научному поиску, за людей, способных под давлением фактов преодолеть рамки конкретной завиральной идеологии. И как в скором времени я прочувствовала всю глубину своей ошибки. Меня вновь передёрнуло от воспоминания об отвратительных расистских высказываниях моих «коллег», от того ощущения спокойного удовлетворения, с которым они обсуждали гибель и страдания моих соотечественников, от ледяной жестокости ко всем «не-арийцам», которую они намеренно и сознательно в себе культивировали.

– Но ты-то не такая, как они! – неожиданно воскликнул Михаил Маркович.

К чему он клонит?

– Тебе не доставляет удовольствия мысль о человеческих страданиях?

– Нет, не доставляет.

– Но ведь это ты привела к погибели генерала… – он вдруг назвал фамилию моей первой «жертвы», – и большую часть его солдат.

Мне припомнилась та эйфория, в которой первые три дня слушала сводки. Ну а потом, когда я узнала о его самоубийстве?

– Солдат и без меня рано или поздно перебили бы в боях. Но наших полегло бы тогда больше. А к самоубийству я его не подталкивала. Он сам решил.

– Всё, что ты говоришь, – рациональные соображения. Но что ты чувствуешь?

Если я не приоткрою ему правду добровольно, он предложит преодолеть моё внутреннее сопротивление с помощью транса. Если я не войду в транс достаточно глубоко – до потери контроля, то меня ждёт очередной укол сыворотки правды. И что я тогда выболтаю – сама не знаю!

И всё же, и всё же… Я хочу делать своё дело, а что-то мешает. Внешних причин не нашли. Если они – внутри, надо их вскрыть. Другого пути нет.

– Михаил Маркович, я ищу внутреннее сопротивление, но не нахожу ничего существенного. Я хочу бить врага, я готова к этому. Мои полтора года с немцами – только стимул, а не препятствие! Давайте проведём проверку в глубоком трансе. Только я хотела бы по выходе полностью сохранить память.

– Поддерживаю. Если мы хотим что-то исправить, ты должна это сознавать. Ну что, прямо сейчас?

Я взяла пятиминутную паузу – пройтись до туалета. За это время я сформулировала для себя нехитрую программу: какой бы ни была глубина транса, я буду помнить о запрете на слова «любить», «влюбиться». Вспомню и заменю на слова «испытывать симпатию, интерес», «нравиться». В том, что я испытала симпатию к незнакомому немецкому генералу во время воздействия, придётся сознаться. Не верю, что это каким-то образом порождает мои нынешние неудачи, но вдруг? Однако брякнуть: «Я целых три дня любила этого человека» – не хотелось бы. Только человек, способный входить в контакт с душами живых и мёртвых, поймёт меня правильно. Во-первых, поймёт, что это не имеет ничего общего с экзальтацией барышни, жаждущей «нежной страсти». Во-вторых, что это не связывает моих чувств и моей воли. Кроме того, если уж Михаил Маркович поможет мне вытащить в трансе что-то подозрительное, я дальше и без него разберусь.

Итак, я поставила себе программу и вернулась к Михаилу Марковичу. Ещё до погружения рассказала ему про внезапную свою симпатию. Объяснила, как могла, случайным резонансом, который и обеспечил хорошую телепатическую сонастройку и, в итоге, отличный результат воздействия.

– Получается, чтобы успешно погубить человека, надо обязательно отнестись к нему с симпатией?

Вопрос Михаила Марковича восхитил меня оригинальностью мысли и на мгновение поставил в тупик. Хотелось отодвинуть от себя подальше эту явную ловушку, но я всё же решилась войти в неё: честно подумать и ответить честно. Получилось вот что:

– Передо мной не стояла задача – погубить его. Моя задача была – чтобы он совершил военную ошибку.

– А если бы тебе поставили такую задачу?

– Внушить самоубийство?

– Да.

– Если бы это было нужно для нашей победы? – Да.

– Но ведь это – мой способ убить врага. На войне убить врага – не грех. Тем более такого.

– Ты действительно так чувствуешь?

– Михаил Маркович, я близко знакома с фашистами. Точно не грех!

– Считается, что самоубийство губит душу…

– С душой не всё так определённо…

Но мы как-то ушли в сторону. Михаил Маркович тоже это почувствовал.

– Ладно. Ну что, Таисия, в транс?

Я привычно нырнула, стараясь самостоятельно уйти как можно глубже.

Без толку восстанавливать сейчас подробности изнурительного поиска. Когда я вынырнула, даже Михаил Маркович выглядел измочаленным. Ничего нового мы не вскрыли по сравнению с предварительной беседой. Фашисты по-прежнему – враги; и они вызывают у меня отвращение, гнев больше, чем прежде. Не исключая бывших товарищей по оккультной работе. И я готова бить фашистов любыми доступными мне средствами. Это – главный вывод, остальное – детали.

Психиатр отпустил меня, а дальше происходило совещание, которое я довольно хорошо чувствовала, поскольку на нём никто не пытался закрыться.

В общем, вероятность очередного укола, витавшая в воздухе, стала реальностью. Только на сей раз это была не сыворотка правды, а нечто более нежное, щадящее. Сквозь пелену приятной расслабленности я осознавала всё происходящее. Собрался целый консилиум специалистов. Мне опять задавали вопросы, опять придирчиво перебирали содержание моего бессознательного. Я не сопротивлялась. Наоборот, всячески старалась помочь: надо же скорее покончить с этим торможением и вернуться к работе!

На сей раз специалисты не ограничились расспросом. Мне решили сделать внушение. Последовал грубый, «ломовой» приказ: осуществить воздействие.

Я ещё находилась под влиянием препарата, а мне уже дали фотокарточку и инструктировали по содержанию воздействия.

Мало того, что я не вошла в чужое сознание. Мне навстречу выскочила крепкая и злобная сущность, которая хохотала мне в лицо и повторяла: «Ты не сделаешь этого! Нельзя! Нельзя это делать!» Я честно рассказала, что происходит.

Опять вызвали специалиста по защите – на сей раз ту самую суровую и великолепную Маргариту Андреевну, что когда-то учила нас наносить энергетические удары, концентрируя энергию чакр. Та сказала как отрезала: сущность примитивная, слова доброго не стоит, однако она связана со мной, и только я имею власть отодвинуть её в сторону.

Если бы! Не имела я власти: сущность продолжала хохотать надо мной и кривляться.

Занятая Маргарита Андреевна между тем ушла.

Марго взяла отпуск на сутки. То есть на окончание этого дня и начало следующего. Такое допускалось в отряде, но только не чаще раза в месяц. Дважды в месяц – уже происшествие. Если ты теряешь работоспособность ещё чаще, тебя направят в обязательном порядке на психологическую беседу или к врачам – в зависимости от причин, на которые ты ссылаешься. Но на одни сутки в месяц в нерабочем состоянии может оказаться каждый, даже командир отряда. Это когда что-нибудь выбивает тебя из равновесия – физического либо душевного.

Специалист по Великим энергиям болеет крайне редко: через него ежедневно шпарит такой поток, что любую хворь буквально «вымывает». Таким потоком стороннего человека не полечишь: всё равно что мыть младенца из пожарного брандспойта. Но душевные неурядицы, всякие эмоциональные сбои могут случиться у каждого. В разбалансированном состоянии ты – не работник. Можешь попытаться восстановить баланс при помощи подключения к тем же самым Великим энергиям, но если не помогло – пережди. Побудь наедине со своими мыслями и чувствами, разберись в причинах непереносимого огорчения, неутолимой злости, безудержной радости – всего, что мешает держать баланс. Успокоишься – приступай снова к делу.

Встреча с Таисией выбила Маргариту из колеи. Её позвали на помощь, но она, по правде говоря, не включилась в полную силу, а едва оказавшись на улице, и вовсе утратила контроль над эмоциями.

Девчонка опять разыгрывает карту хрупкой беззащитности! Не сумела справиться с заданием, не преодолела простейшее препятствие – и нате вам: она – несчастная, беспомощная жертва, она – по-прежнему талант и самородок, и вокруг неё уже хороводят лучшие умы группы, не надышатся над девчонкой!

Марго поплакала бы, если б умела, но она только со злостью кусала губы и срезала взглядом набухшие почки с древесных ветвей. Недавние раны, и без того ещё свежие, вскрылись и фонтанировали ревностью, досадой, горечью утраты. Вдвойне обидно от того, что Маргарита много сил положила за прошедшие три почти года, стараясь утихомирить чувства, и порой верила, что это удалось.

В самом деле, что было делить ей с несчастной сироткой из Лаборатории ВОРК?

Хрупкому ребёнку, наделённому тонкостью чувств и покладистым характером, не сложно тронуть сердце мужчины, если в нём сохраняется хоть капля жизни, пробудить в нём желание опекать и защищать. Недетская глубина интеллекта, упорство и трудолюбие не могли испортить общего впечатления от нежной и светлой девочки.

Совсем другое – взрослая, сильная, уверенная в себе женщина. Женщина гибкая и стремительная, как хлыст. Женщина, способная защищать и защищаться. Красивая, изящная? Безусловно! Но разве это спасает, когда ты в прошлом – инструктор по восточным единоборствам в секретном спецподразделении, когда в настоящем ты умеешь почти в совершенстве владеть своими чувствами и работаешь с Великими энергиями? Ты только внешне – женщина. Ты даже не ощущаешь себя таковой. Ты – универсальная боевая единица нейроэнергетического фронта. И только одно отличает тебя от просветлённых, на которых надо бы равняться. Твоя хорошо тренированная Анахата тает, плывёт, пылает и совершенно разбалтывается, когда ты видишь одного-единственного человека или хотя бы думаешь о нём. А человек-то при этом видит перед собой ту самую универсальную боевую единицу…

Так Марго иной раз утешала себя, когда уж очень казалось ей важным понять, почему мужчина, который ей дороже жизни, обращает на неё внимания не больше, чем на остальных.

Товарищ Бродов ко всем сотрудникам лабораторий и бойцам отрядов относился одинаково доброжелательно, внимательно и с уважением. Каждый был ему искренно интересен, он восхищался нейроэнергетическим даром каждого, был готов прислушаться к мнению, помочь, поддержать. Но всё это взаимодействие он благополучно осуществлял через Аджну и Вишудху, не говоря о Манипуре. Анахата оставалась преспокойно прикрыта. По-простому говоря, интеллект и воля работали на полную катушку, а сердце дремало.

С настоящей сердечной нежностью он отнёсся только к одному человеку из тех, кого знала Маргарита, – к девочке с подпольной кличкой Тася. Другой вопрос, что сам Николай Иванович, похоже, не заметил этого поначалу. Он и к Жене с Лидой относился тепло, но не так, нет. К ним, юным, хорошеньким, Маргарита – зрелая тридцатилетняя женщина – вовсе не ревновала.

Марго было чем утешиться: она зато была единственной, от кого Николай Иванович не держал никаких секретов, а значит, доверял ей абсолютно. Именно Марго создала ему ключ индивидуальной защиты, с помощью которого он закрывался от любого любопытного мысленного взгляда.

Секретничая по делу, оставались, бывало, наедине до тёмной ночи и в глаза друг другу смотрели. Маргарита – понятно, мысленно – признавалась ему и в любви, и во взрослых своих, вполне определённых желаниях. Ни разу не получила она ответа и никак не могла догадаться: он не слышит её или щадит? Свадхистхана его продолжала мирно дремать за компанию с Анахатой в присутствии Маргариты, что было особенно досадно для женщины, привыкшей к мужскому интересу и знавшей о себе, что её тренированное тело и тренированная энергетика творят чудеса.

Марго быстро привыкла к отстранённости товарища Бродова и стала считать такое положение дел нормой, пока не появилась Таисия. Маргарита, старая дура, начала себя сравнивать с ней…

Однако тогда, в сорок первом, девочка и впрямь была тонкой, ломкой, трогательной и искренней. Марго жалела, что сама с незапамятных времён лишена таких полезных качеств, но к девочке смогла отнестись объективно и по-доброму. Да и не до личных счётов было в сорок первом, не до отношений.

Теперь же… Теперь девчонка, вкусившая некогда все прелести нежной беспомощности, разыгрывает старую карту! Но теперь она – опытный и хитрый игрок…

Выходя из Кремля, Маргарита Андреевна посмотрела, по традиции, на ротонду Пашкова дома. Это превратилось у неё в своего рода ритуал. Она замедляла шаг, даже когда сильно спешила. Шла ощупью, наугад: долгий взгляд прикован к великолепному дворцу. Тот белел на фоне голубого неба, кремово светился на закате, нежно кутался в кружевную зелень весенних деревьев, сверкал на фоне синих грозовых туч. Марго рассеянно и печально улыбалась ему, как проверенному другу.

Нельзя сказать, что вид Пашкова дома будил воспоминания: они никогда не спали. Просто давал повод погрузиться на несколько минут в самые тёплые, трепетные и горькие за всю жизнь Марго переживания…

Осенью сорок второго поступила информация сразу из нескольких независимых источников: комбинированная операция «Колдун» на Кавказе совместными силами нейроэнергетической группы и нелегалов достигла полного успеха. От нейроэнергетов Марго лично отвечала за проведение операции.

Товарищ Бродов нашёл очень необычный способ поощрить её старания: дал ей возможность прочитать рукопись книги, которая долго ещё не будет издана. Читала она, не выходя из секретного архива. Книга называлась «Мастер и Маргарита». Фамилию автора Марго прежде вроде бы слышала – Булгаков, но не могла припомнить, знакома ли с его произведениями. Оставляя Марго наедине с машинописным текстом, Николай Иванович сказал, что автора уже нет в живых, этот роман – его последнее произведение, написанное практически на смертном одре.

Название зацепило тем, что в нём присутствовало её собственное имя, но не объяснило толком, чего следует ожидать. Марго читала со спокойным интересом, прикидывая, что тут можно взять полезного для работы и как использовать текст для обучения новеньких. Про название, которое никак не соотносилось с содержанием, она и забыла, как вдруг появился новый персонаж, точнее, загадочный герой и первое, что сделал, – встретил героиню – ту самую тёзку Маргариты Андреевны. Сцена с жёлтыми цветами, которые героиня захватила на прогулку только для того, чтобы любимый наконец заметил её в толпе, заставила сердце живой, не книжной, Марго ёкнуть и замереть в сладком предчувствии. С какой такой целью любимый начальник дал ей в руки эту рукопись?! На что намекал, знакомя с историей Маргариты и Мастера?

Чем дальше изумлённая Марго читала, тем больше крепла в её душе сумасшедшая надежда. Ей пришлось остановиться и сделать энергетические практики, чтобы сбалансировать эмоциональное состояние. После этого она смогла заставить себя читать подряд, не перелистывая в нетерпении страниц, чтобы добраться скорее до продолжения рассказа об отношениях двоих немолодых людей, полюбивших друг друга глубоко, безгранично и навсегда.

Но роман был интересен, конечно, не только любовной историей. Марго всё сильнее затягивал мир его героев – знакомый ей мир, увиденный автором с какого-то совершенно необычного ракурса…

Два подаренных начальником дня пролетели на одном дыхании. Потом два месяца пришлось ждать встречи. И вот – вызов в Куйбышев под предлогом, который поначалу показался не слишком-то серьезным: можно бы всё решить и по закрытой телефонной связи. Однако на самом деле ждала трудная совместная работа, присутствовала Ольга. Марго для начала напустила суровости, а потом отключилась от всего личного, работала. Потом решали вопросы, оказавшиеся действительно важными, вопросы жизни и смерти души. Вынужденная погрузиться в заботы о девочке Тасе, которая теперь находилась далеко и в опасности и вела себя как настоящий герой, Марго впервые не ощущала уколов бессмысленной ревности.

После долгих совещаний и объёмной ночной работы с Великими энергиями Марго, едва дождавшись начала рабочего дня, отправилась к товарищу Бродову. Предлог – идеальный: доложить свои соображения о книге, два месяца без употребления копившиеся в голове. Предварительно пришлось проделать полный комплекс гармонизирующих энергопрактик, чтобы войти в кабинет руководителя в спокойном, уравновешенном состоянии… Всей уравновешенности хватало только до момента встречи. А дальше Марго плавилась, таяла, плыла…

После вчерашних тревог и трудных полночных обсуждений начальник выглядел предельно вымотанным. Он говорил тише, чем обычно. Сердце напоминало о себе резкими, болезненными толчками, от которых он на короткое мгновение замирал. Всё это Марго замечала только благодаря своему пристальному вниманию. Но сам Николай Иванович не предъявлял ей своего утомления и нездоровья, не ждал нежного сочувствия и ласки, чего мужчина всегда ждёт от женщины, которая ему не безразлична. Да и других намёков на особое отношение не ждал и не давал. Следовало, не медля, отказаться от всех приобретённых за два дня и два месяца иллюзий. Но Марго, решив, что если не теперь, то уж точно никогда, всё же предприняла последнюю попытку.

Она выкинула из головы должности и звания. Она отвела в сторону тяжкие сомнения. Открыла все чакры – аккуратно, чтобы приглашали и ласкали, а не засасывали и не опаляли. Посмотрела прямо в глаза мужчине, сидевшему напротив. Будто между ними находился не массивный письменный стол, а легкомысленный столик ресторана.

– Устали, Николай Иванович? – спросила своим обычным низким, глуховатым голосом, который многие считали невероятно обольстительным.

Он спокойно кивнул, непринуждённо прервав, а затем восстановив зрительный контакт:

– Ужасно. Не спал почти: мысли лезут и лезут.

Марго знала, как снять всего за двадцать минут усталость и напряжение, как наполнить организм мужчины новыми силами до краёв. Она великолепно это умела и проделывала много раз с огромным успехом. Но он этого не хотел. И если уж совсем повернуться к правде лицом, руководитель был осведомлён об этом умении Марго, что вызывало у него одну лишь брезгливость.

– Ну и всё же, рассказывайте: каковы ваши впечатления от книги?

Его Анахата также оставалась закрытой. Не судорожно захлопнутой, а легонько прикрытой. Так бывает, только если человеку всё равно.

Марго опустила голову, будто собираясь с мыслями. Она потом переживёт удар – когда останется в одиночестве. А сейчас она сосредоточится и скажет о романе. Тем более есть что сказать.

– Николай Иванович, спасибо, что дали мне возможность прочитать! Очень сильная, красивая книга…

Что для нас важно. Я бы давала читать её каждому новому сотруднику, проходящему подготовку, и каждому школьнику… нашей Школы… А в будущем, я думаю, её бы нужно читать вообще каждому школьнику – любому подростку…

– Так. Интересно!

– Каждый человек будущего должен знать, что есть разные уровни реальности. Каждый должен понимать отличие между наведёнными фантазмами и подлинными событиями тонкого плана, между ясновидением и безумием… И знать надо твёрдо, что грань тонка, что следует остерегаться иллюзий, что ты не всегда сам можешь справиться, а надо обращаться за помощью к специалистам… Дальше: я думаю, у того, кто не умеет, появится желание научиться… Можно использовать как тест на скрытые способности и как стимул для их развития…

Всё, что продумала прежде и готовилась сказать, вылетело из головы. Новые, неожиданные ценные соображения рождались одно за другим, Маргарита едва успевала их озвучивать.

– Очень хорошо! – одобрил товарищ Бродов, когда она остановилась перевести дыхание. – У меня к вам, Маргарита Андреевна, такая просьба… Знаю, что не любите писать объёмных текстов, но прошу…

Он подался вперёд и накрыл её руку своей твёрдой ладонью.

– Маргарита Андреевна, надо изложить письменно ваши соображения. Понимаем? Необходим материал для служебной записки…

Он не стал бы так жестоко играть с ней нарочно, тем более по такому ничтожному поводу. Он знать не знал, что простым товарищеским прикосновением лишает её воли. Он интуитивно часто выбирал лучшие способы добиться своего от подчинённых…

– Тогда, возможно, я смогу добиться разрешения на ограниченный тираж.

…Да, и от руководства тоже добиться своего…

Если бы он вот так же подался вперёд, накрыл её ладонь своей и сказал: «Марго, знаю, вам будет трудно. Знаю, вам потом не выжить. Но надо: пойдите и убейте Сталина!» – она не нашла бы в себе сил сопротивляться…

– Остаток дня – в вашем распоряжении. Пользуйтесь увольнительной по своему усмотрению. Служебная записка – не срочное дело. Но и не затягивайте. Хорошо?

Вот так. Двое суток, два месяца и один день за всю свою жизнь Марго, не любившая пребывать в иллюзиях, прожила не в реальности, а в мечте. Она вспоминала это время с нежностью и благодарностью. А ключиком к памяти служила ротонда на крыше Пашкова дома…

Впоследствии она ещё не раз при случае подкидывала руководителю энергетические шарики, надеясь на удачу, на внезапную перемену, бог знает на что. Делать это слишком часто и слишком интенсивно было нельзя. Шарики – прелестное средство и действуют безотказно, если человек предрасположен к подобной игре и к её неизбежным приятным последствиям. Если же не расположен, нерастраченная энергия может навредить здоровью. Маргарита если и была в оны дни стервой, то всё же не настолько: она никоим образом не хотела навредить мужчине, которого любила…

– Я приказываю тебе, – тихо и весомо сказал Михаил Маркович. Кажется, в его голосе звучало сочувствие. – Я главнее её. Я здесь главный. Я приказываю, и ты должна слушаться только меня.

Он не забыл, что я – не гипнабельная. Он воспользовался тем, что я всё ещё оставалась под действием препарата. И я, конечно, очень хотела поддаться его полезному внушению.

– Не могу.

– Что мешает?

– Не знаю.

– Можешь. Действуй!

– Не могу. Нельзя.

– Кто запретил?

– Не знаю… Можно позвать шамана?

– Исключено.

Я пыталась сама мысленно позвать на помощь старого знакомца Степана, но не ощутила его присутствия поблизости и вообще никакого отклика. Возможно, шаманов не было в Москве. Возможно, их направили куда-то поближе к фронту, потому что шаманам, конечно, удобнее работать на близком расстоянии…

– Похоже, ей поставили блокировку, коллеги?

– Да, глубокая блокировка.

– Будем искать?

– Само собой.

– Действие препарата закончилось.

– И к лучшему. Без лишних галлюцинаций. Таисия, будем искать блокировку сейчас?

– Будем!

– Можешь снова в транс?

– Могу.

Поиск блокировки они вели сами. Я только отвечала на вопросы, выполняла задания. Тут сознательной активности от меня не требовалось, в отличие от психоаналитического поиска, который мы с Михаилом Марковичем провели перед этим. Теперь мне было легче, я разговаривала почти автоматически, в полусне.

Потом озабоченные и уставшие учёные разбудили меня.

– Есть блокировка. Тебе поставили там программу, чтобы ты не могла работать против них. Мы её нащупали, но не можем подступиться поближе. Даже формулировку не удаётся вытащить.

– Формула если есть, то она на немецком. Вы бы раньше меня разбудили, я сама…

– Среди нас есть люди, прекрасно владеющие немецким.

– Извините. Ой, правда, извините, пожалуйста, товарищи! Это я со сна.

– Не страшно.

– Товарищи, только я всё равно… сомневаюсь. Зачем немцы ставили мне блок? Когда? Они же доверяли мне.

– Информация о времени постановки формулы так же глубоко спрятана. Вероятно, в самом начале, когда только вводили тебя в «святая святых».

– Пусть так. Тогда почему в первый раз всё получилось у меня?

– Версия – только одна. Ты в первый раз восприняла работу не всерьёз…

– Как не всерьёз?!

– Как эксперимент, как учебное задание, как пробу…

Рассуждали они логично. Не придерёшься!

Тут мы совершили ещё одну непоправимую ошибку. Блокировка, точнее, блокирующая формула считалась вопросом не энергетическим, а чисто гипнологическим. Поэтому на сеансе присутствовали только медики и психологи без всяких нейроэнергетических способностей. Следовало бы вернуть слишком поторопившуюся уйти Маргариту Андреевну или пригласить другого специалиста из сверхсекретного подразделения по работе с Великими энергиями. Могла бы помочь и Ольга Семёновна. Потому что товарищи учёные нащупали верно, но они совсем не поняли, с чем именно имеют дело. И я тоже.

– Если мы не в состоянии вытащить блокировку, мы можем попробовать её блокировать. Извините за каламбур. Можем попробовать блокировать её действие.

– Каким образом?

– Отсечение. Отсечь её от воли Таисии, от способностей. Аналогия с обычным оперативным вмешательством.

– Аналогия ясна. Но какой практический способ осуществления?

– Серия внушений, которые ограничат действие формулы. Их надо разработать, подумать…

Думайте, товарищи, пожалуйста, быстрее! Я так хочу скорее освободиться от всего, что мешает, и взяться за дело!

Я тогда и не вспомнила завет, полученный от товарища Бродова: «Никому не верь и никого не слушай, Таська! Только себя». Разве я не чувствовала тогда, что мы в тупике? Чувствовала. И тогда ещё могла бы настоять на своём. Но от воздействия психотропных препаратов бдительность притупилась и активность была снижена.

Вот чего я совсем не чувствовала – это того, что вся моя жизнь семимильными шагами движется в глухой, безвыходный тупик. Препараты были тому виной или воздействие таинственной силы, пробравшейся в самую глубину моего сознания? Всё собралось вместе и стало единой сокрушающей силой.

Понятное дело, вечером я совещалась с Лидой.

Мы с Лидой упорно искали, что же мешает мне работать и как быть? Приступили к делу нашими излюбленными методами: просканировали каналы и ауру, старались, подключив ясновидение, определить, где и когда я «подцепила» блокировку. Ещё Лида попробовала «отрезать» от меня пагубное воздействие, если оно продолжается, и прикрыть меня своей защитой, после чего мы принялись экспериментировать. Всё, что я умела, попробовала проделать: передавала и читала мысли, входила в чужое сознание. Но не к немцам. Стоило сунуться, вспомнив фамилию и лицо на фото, показанные мне раньше, как возникло то же: не могу, нельзя!