Текст книги "История шпионажа времен второй Мировой войны"

Глава 19

Несчастья и величие тайной войны

Блестящая как металл и отлаженная война Гитлера скатывалась вниз. Поразительная слаженность, с которой ее начинали немцы, исчезала без следа, просыпалась, словно песок из дырявого мешка. Вооруженные силы стран оси вроде бы одерживали победы почти везде, но происходило нечто незаметное, неуловимое и в коммюнике неупоминаемое, нечто столь неопределенное и неясное, что невооруженный глаз пока что не мог зафиксировать. В темных закоулках глобального конфликта, на ночных улицах, в ставших смертельно опасными лесах оккупированных территорий развертывался второй фронт.

Оглядываясь на те отмеченные неопределенностью дни, генерал Колин Габбинс, начальник британской разведывательно-диверсионной службы, считал, что немцы рассчитывали поработить побежденные народы и их экономику при условии полной поддержки германских военных устремлений. «На первых порах, – утверждал он, – такая стратегия, возможно, и срабатывала, но впоследствии им пришлось заплатить страшную цену за попрание всех людских законов, за неспровоцированную агрессию против беззащитных народов, за немыслимые жестокости, жертвами которой становились и мужчины, и женщины, и дети, и старики. Немцы, несмотря на все их попытки, так и не смогли одолеть саботаж. Как и не смогли предотвратить формирование тайных армий, при этом прекрасно понимая, что их формирование продолжается». Неоспоримым фактом являлось то, что немцы утрачивали контроль над важной составляющей войны – над ее тайной составляющей.

Началось это как раз с той страны, которая первой пала к их ногам, с Чехословакии, народы которой тоже имеют героические эпосы и легенды. Согласно этим легендам существует призрачная армия, скрытая в горе Бланик. Это – Рыцари горы Бланик. Когда все идет хорошо, они спокойно спят в горе; во времена испытаний для чешского народа они седлают коней и скачут на помощь. И в 1940 году легендарные рыцари стали появляться.

Одним из них был Йозеф Скальда, редактор подпольной газеты, размножаемой на надежно скрытом печатном станке в Праге и распространяемой добровольцами, нередко просто мальчишками, повсюду и в Чехии, и в Моравии. При содействии Скальды и других неизвестных людей, украдкой появлявшихся там, где их не ждали, стали разворачиваться антинацистские акции. К марту 1941 года они стали достаточно многочисленными, чтобы побудить турецкого посла в Праге посылать отчеты о них своему правительству.

19 июля Великобритания признала чехословацкое правительство в изгнании. Этот запоздалый статус, не очень охотно предоставленный, вселил оптимизм в остававшихся в стране патриотов. Передачи Би-би-си на Чехословакию стали смелее, если не сказать провокационнее. В августе в Чехословакию прибыла группа советских агентов. Их задачей было основать коммунистическое подполье, а также организовать шпионскую сеть Разведуправления. Ненасильственные акты сопротивления участились. Прослушивание передач Би-би-си стало повсеместным явлением. Росло число диверсий. В Праге и Братиславе прошли даже демонстрации против немецких войск.

Нацисты бросились на розыски Скальды. 23 сентября они арестовали его вместе с еще 15 единомышленниками. Не все выдержали пытки допросов, и наверняка кто-то рассказал немцам о существовании весьма многочисленного и сильного подполья. Безвольный барон Константин фон Нейрат был заменен новым германским наместником – безжалостным Рейнхардом Гейдрихом.

Гейдрих прибыл в Градчаны, древний замок Праги на холме, 27 сентября, и сразу же развернул кипучую деятельность, раздавая удары направо и налево, не особо разбираясь, кто прав, а кто виноват, вероятно следуя принципу «лучше 10 невинных обезглавить, чем одного вора проглядеть». Премьер-министр Элиас был арестован, кроме него и трое известных генералов более не существующей чехословацкой армии – Билы, Вотья и Горачек, – не считая сотен других людей попроще. Против некоторых из них имелись улики, но в большинстве случаев Гейдрих до юридических тонкостей не снисходил. За 4 дня его правления было казнено 22 чешских патриота, включая Скальду и троих упомянутых выше генералов. В октябре было арестовано еще 314 подозреваемых, 58 из которых были либо повешены, либо расстреляны.

Ответом чехов на устроенную Гейдрихом кровавую баню было неповиновение. Теперь подполье перешло к акциям впечатляющих масштабов. Помощь прибыла и из Лондона. Самолеты без опознавательных знаков доставили новых чешских командиров вместо казненных новым наместником рейха. Кроме того, самолеты сбрасывали все необходимое для ведения подпольной борьбы.

Террор Гейдриха продолжался. Всего за один день в январе 1942 года было расстреляно 23 рабочих по подозрению в совершении диверсий. В апреле участились случаи диверсий в Чехии и Моравии, что возымело трагические последствия в Тешине[69]69
  Ныне Чески-Тешин.


[Закрыть] и Богумине: по распоряжению Гейдриха было повешено 25 патриотов в Тешине и 6 человек расстреляно в Богумине.

В мае подполье оживилось вместе с пришедшей весной и с неспособностью Гейдриха искоренить сопротивление, невзирая ни на какие жестокие расправы. Помощь из-за границы также послужила большим подспорьем подпольщикам. 5 мая во время бомбового удара Королевских ВВС по заводам «Шкода» в Пльзене[70]70
  Всю войну производивших бронетехнику и многое другое для вермахта.


[Закрыть] англичане сбросили группу парашютистов с весьма важным заданием. Вместе с ними приземлились и контейнеры со специальным оборудованием. Би-би-си разразилась весьма агрессивными нападками на имперского наместника, и с этих пор тональность британских радиопередач не менялась.

С каждым днем обстановка осложнялась, и Гейдрих решил начать еще одну всеобщую кампанию борьбы. На этот раз он постановил выкорчевать последние остатки подполья раз и навсегда. Для него составили планы, потом эти планы были направлены в Берлин на суд Гитлера и Гиммлера, которые их одобрили. Гейдрих был в ударе – взахлеб расписывал будущее протектората Богемия (Чехия) и Моравия, замечательные планы, с ним связанные, но, как он выразился, для этого требовалось время и силы.

Однако в тот период как раз времени у Рейнхарда Гейдриха было совсем в обрез. Он вскоре погиб от пули борца чехословацкого Сопротивления, того самого, которое он так и не сумел сломить[71]71
  Гейдрих погиб не от пули. Словак Габчик не смог его застрелить в упор, так как автомат заклинило. Чех Кубиш бросил бомбу, и Гейдрих получил тяжелое ранение селезенки, куда попали металлический фрагмент и кусок обивки сиденья автомобиля. В госпитале развился сепсис.


[Закрыть].

Тайная война гремела в Чехословакии и еще шире – в СССР.

25 июля 1941 года кампании в России исполнилось всего 33 дня; коммюнике германского Верховного командования не уставали вопить о все новых и новых победах. Но было еще одно коммюнике, негласное. Оно упоминало о какой-то спорадической деятельности горстки «лесных бандитов» – партизан, в тыловых зонах боевых действий, нацеленных в основном, и не всегда эффективно, на войсковой подвоз немцев. Это было первое упоминание о призрачной силе, которую Советы выстраивали против захватчиков.

Лето 1941 года выдалось погожим, и немцы наслаждались живописной красотой русской земли. В особенности их очаровали девственные леса, как писал тогда один поэтически настроенный немецкий корреспондент (продвигавшийся за наступавшими войсками): «высокие, широкие зеленые стены, прорезанные извилистыми лентами труднопроходимых девственных дорог». Пройдет совсем немного времени, и лесные идиллии и буколическое очарование уйдут в прошлое, сменившись страхом за жизнь, исходящим именно от лесных призраков, которые завладеют этими бескрайними зелеными просторами. «Ныне леса больше не склоняют нас на поэтические фантазии, – писал тот же корреспондент после двухчасового боя с обитателями лесов. – Отныне леса возвышались по обе стороны тянувшихся через них дорог, и от каждого дерева, каждого куста, казалось, исходила смертельная угроза…»

12 сентября краткое коммюнике упомянуло о стычке немецкого патруля «с лесными бандитами в нейтральной зоне». 5 ноября тоже упоминались «бандиты», подрывавшие здания после отступления Красной армии. Девять дней спустя офицер разведки немецкой 11-й армии был настолько потрясен действиями партизан, что засел за написание памятной записки о «лесных бандитах».

«Согласно полученным донесениям, – писал он, – хорошо организованная, централизованно управляемая дисциплинированная организация совершает акции в южной части Крыма. В ее распоряжении большие и малые базы в горах, достаточное количество продовольствия, оружия и боеприпасов». Их задача, добавлял автор памятной записки, «скорее всего заключается в уничтожении сигнальных устройств и атаках тыловых частей германских войск, в частности колонн войскового подвоза. Выявлено несколько шпионов и диверсантов».

К тому времени несколько из «бандитов» попали в руки врага, и у немцев была возможность вживую оценить их. Они просто поразили немцев. «Уже их внешность и одежда выдают в них бандитов, – писал майор Шефер. – Вообще, у них отсутствует общепринятая военная форма со знаками различия, чаще всего это смесь гражданской одежды и военного обмундирования. Они притворяются невиновными, малограмотными и безобидными жителями сельской местности. Упомянутая смесь штатской одежды с военным обмундированием позволяет им в считаные секунды преобразиться… Мы встречали целые группы упомянутых лиц в обмундированиии вермахта, включая знаки отличия…»

Партизаны были выходцами из самых разных социальных прослоек. Так, группа из троих мужчин состояла из молодого человека, отставшего от частей Красной армии, 60-летнего инженера из Феодосии и одного татарина. Еще двое задержанных – 23-летний сапожник и 34-летний школьный учитель из Керчи. К марту 1942 года фронт больше не ограничивался аккуратными линиями, проведенными генштабистами. Фронт был везде. 6 марта 1942 года Йозеф Геббельс пишет в своем дневнике: «В донесении СД сообщается о положении в оккупированной России. Оно еще более неустойчиво, чем все предполагали. Опасность со стороны партизан растет с каждой неделей. Партизаны безраздельно господствуют над обширными районами оккупированной России, они установили там режим террора».

Еще одна запись – от 16 марта 1942 года: «Деятельность партизан в последние недели заметно усилилась. Они ведут хорошо организованную партизанскую войну. До них очень трудно добраться, так как они прибегают в оккупированных нами районах к таким террористическим методам, что население теперь боится идти на сколько-нибудь искреннее сотрудничество с нами».

И еще одна: «29 апреля 1942 года. Партизаны в оккупированных районах по-прежнему представляют огромную для нас угрозу. Этой зимой они поставили нас перед большими трудностями, которые отнюдь не уменьшились с началом весны».

Партизанская война не была случайным ответом русских. Еще в 1934 году, говоря о возможной будущей войне против Советского Союза, Сталин сказал: «Это будет самой опасной для буржуазии войной… потому что народы СССР будут драться насмерть за завоевания революции. Она будет самой опасной для буржуазии еще потому, что война будет происходить не только на фронтах, но также и в тылу противника»[72]72
  Отчетный доклад XVII съезду партии о работе ЦК ВКП(б) 26 января 1934 г.


[Закрыть]. И на двенадцатый день войны в своем выступлении по радио 3 июля 1941 года Сталин сказал: «В занятых врагом районах нужно создавать партизанские отряды, конные и пешие, создавать диверсионные группы для борьбы с частями вражеской армии, для разжигания партизанской войны всюду и везде, для взрыва мостов, дорог, порчи телефонной и телеграфной связи, поджога лесов, складов, обозов. В захваченных районах создавать невыносимые условия для врага и всех его пособников, преследовать и уничтожать их на каждом шагу, срывать все их мероприятия».

В течение недели сталинские слова обрели форму приказа в директиве ЦК ВКБ(б). В Москве были созданы партизанские штабы. Начальником штаба партизанского движения[73]73
  Центрального штаба партизанского движения (ЦШПД) при Ставке Верховного главнокомандования.


[Закрыть] стал многообещающий молодой деятель коммунистической партии Пантелеймон Пономаренко. Ему было присвоено звание генерал-лейтенанта (1943), он получил целый штат подчиненных и все необходимое оборудование, и он максимально использовал и то и другое.

По словам генерала Реджинальда Ф.С. Деннинга, британского эксперта по партизанским операциям, «армия в лохмотьях» Пономаренко внесла «значительный вклад в поражение немецких армий». После войны Сталин даже сказал, что, если бы не партизаны, Советский Союз не победил бы в этой войне с немцами.

Пономаренко привел примеры успехов партизан в 1945 году, подготовив отчет: «Уничтожение украинскими партизанами охраны войск железнодорожного узла Сарны, подрыв крупных мостов на реках Птичь и Дрисса (Дрыса), изгнание белорусскими партизанами немцев со станции Славное, разгром гарнизона и уничтожение военных объектов в Слуцке, подрыв орловскими партизанами крупных мостов через Навлю, с уничтожением охраны, разгром смоленскими партизанами гарнизона на станции Пригорье и уничтожение поездов на ней, операции ленинградских партизан, уничтоживших генерала фон Вирца и его адъютанта, полное изгнание четырех гарнизонов карело-финскими партизанами на острове Большой Климецкий, подрыв моста в Савкино и уничтожение гарнизона в деревне Сутоки калининскими партизанами, изгнание штаба армейского корпуса в Угодском Заводе московскими партизанами и многие другие».

По словам Пономаренко, всего за 2 года партизанской войны в тылу врага партизанами уничтожено 30 генералов, 300 000 солдат и многие тысячи русских предателей. Горничная взорвала Фридриха Кубе, немецкого генерал-комиссара (руководителя оккупационной администрации) Белоруссии, еще одна женщина-партизанка уничтожила Фабиана Акинчица, начальника немецкой секретной службы в Минске[74]74
  Кто убил Фабиана Акинчица – белорусского коллаборациониста, не совсем понятно. Это случилось на квартире издателя оккупационной «Белорусской газеты» Козловского (того позже убили действительно советские партизаны).


[Закрыть], а еще одна партизанка – Фридриха Фенца, гаупткомиссара города Барановичи[75]75
  Фенца убила не партизанка – он попал в засаду на охоте в Машуковском лесу. Засаду организовала группа партизан Кирилла Орловского (получил звание Героя Советского Союза).


[Закрыть].

В тот же период (с 1941 по 1943 г.) партизаны Пономаренко пустили под откос 3000 поездов, взорвали 3260 мостов, подбили 1191 танк и сбили 476 самолетов противника. Потери Германии составили в общей сложности 6 600 000 погибшими на всех фронтах. Из них, по утверждению Пономаренко, советскими партизанами уничтожено свыше 1 000 000 неприятельских солдат и офицеров».

Как любая другая, партизанская армия отчаянно нуждалась в разведданных. Сведения доставлялись шпионами, количество которых исчислялось тысячами. Владимир Морозов был лишь крохотным винтиком в этой гигантской службе партизанской разведки. Ему было 33 года на момент начала немецкой оккупации. Морозов был бухгалтером по профессии. С началом войны он добровольно явился к командиру гарнизона Красной армии в своем городе и вызвался пойти в партизаны. Его направили в школу в Краснодаре на Кавказе для подготовки. По завершении партизанских курсов он вместе с еще 28 выпускниками были распределены по различным партизанским отрядам. Курсы продлились всего 20 дней – и это считалось расширенными курсами. Потому что были и такие, которые занимали не более 3 дней. Такая спешка диктовалась крайней нехваткой времени на более длительную подготовку.

18 февраля 1942 года он был направлен в Керчь (временно была отбита советскими войсками) в партизанский отряд, где ему предстояло воевать. Сразу по прибытии ему было приказано отправиться в немецкий тыл для сбора сведений о численности немцев в районе Ислам-Терека (ныне Кировское), о расположении складов боеприпасов и топлива в селе Ички (ныне не существует, рядом с современным селом Ковыльное). Партизаны переправили его через Сиваш, а затем Морозов уже самостоятельно пробрался в тыл германских войск.

Обычного шпиона ждал обычный конец. Его имя и задание сегодня нам известны, потому что немцы схватили его и расстреляли, оставив нам на память соответствующий акт длиной в 2 странички. Тысячи таких Морозовых погибли, выполняя задание подобное описанному, но другие тысячи вернулись, выполнив задание и доставив ценные сведения командованию.

Ровно половина партизанских шпионов были молодые красивые женщины, занимавшиеся древнейшей профессией, ублажая фронтовиков и вытягивая из них информацию, но были и пожилые женщины, работавшие уборщицами, медсестрами, в общем, на самых разных работах. Партизанские разведчицы возрастных ограничений не знали.

14 февраля 1942 года в городке К. был замечен молодой человек, передавший клочок бумаги пожилому человеку на перекрестке. Член немецкой тайной полевой полиции, случайно проходя мимо, решил проверить обоих. Когда русские попытались убежать, немец открыл огонь. Обнаруженные на теле убитого документы свидетельствовали о том, что ему было 54 года и работал он на железной дороге и кроме этого был партизанским разведчиком в К. Молодой человек тоже был партизаном и прибыл за сведениями. Тот, кого немец-полицейский принял за молодого человека, оказался 14-летней девочкой.

В шпионском ремесле молодость считалась преимуществом. В сталинской директиве и приказах Пономаренко ясно указывалось, что «дети играли важную роль как тайные агенты».

В партизанской разведке служил офицер – лейтенант. Он выполнял директивы. Звали его Иван Брусенко, и проживал он на квартире у некоего Дереченко в Полтаве. Лейтенант подружился с семьей, в особенности с 12-летним сыном Павлом Дереченко. Комната Брусенко превратилась в импровизированную шпионскую школу, где лейтенант Брусенко учил мальчика особенностям нелегальной работы.

Брусенко продумал вероятное прикрытие для Павла. Мальчик должен был поехать в Личовку (Лычовку) на правом берегу Днепра, выдавая себя за сироту, побираясь, вовлекать немецких солдат в разговоры и по возможности выпытывать у них сведения военного характера. Раз в 2–4 дня мальчик должен был возвращаться на левый берег Днепра и сообщать собранные за это время сведения и получать новые инструкции.

Брусенко требовал от мальчика никаких записей не делать, а полагаться исключительно на память. Кроме того, ему запрещалось действовать с помощниками и никому не рассказывать о связях с партизанами. Такое было под силу мальчику, и Павел, в общем, справлялся с заданиями.

Несколько недель спустя Павел исчез из дому и в одиночку добрался до места у реки, где они договорились о встрече. Там его поджидал один из помощников Брусенко. Ночь была холодной, и босой мальчик, соответственно одетый для такого задания, дрожал от холода, пока сержант Красной армии переправлял его через реку на лодке.

На следующее утро он подошел к немецкому солдату и попросил дать ему немного хлеба. Они разговорились, и солдат спокойно отвечал на все задаваемые ему вопросы.

Двое суток спустя тоже ночью Павел отправился назад к реке. Лейтенант Брусенко ждал его. Он был доволен полученными сведениями и приказал Павлу тут же возвратиться обратно.

Возвращаясь после выполненного задания, Павел наткнулся на немецкий патруль. Мальчишка отчего-то показался ему подозрительным, и начальник патруля доставил его в Личовку в тайную полевую полицию. Под давлением в ходе допроса паренек начал противоречить себе. Там его передали сотруднику, которым не стал с ним церемониться, несмотря на возраст, и мальчик стал путаться в показаниях. Короче говоря, его приключения закончились.

Автор данной книги восстановил историю Павла Дереченко из отчета «Группы 626» тайной полевой полиции. Это был относительно краткий отчет, написанный на напыщенно-трудночитаемом официальном немецком языке. Завершался он всего тремя словами:

«Дереченко был расстрелян».

Едва ли в Советском Союзе можно было найти подростка, который держался бы в стороне от других во время войны. Официальные сообщения партизан изобилуют историями о них и показывают, что даже очень молодые люди отличились на всех фазах партизанской войны.

«Группа детей, – как говорится в одном из отчетов, – под командованием двух мальчиков 12 лет недавно поднесли заряд динамита к мосту и поместили его в нужное место, воспользовавшись темнотой и тем, что часовой заснул. После этого они подожгли бикфордов шнур и убежали в лес. Мост был до основания взорван».

Если в Советской России (СССР. – Ред.) все эти акции осуществлялись в полном объеме без какой-либо помощи извне, то подпольным формированиям других стран Европы оказывалась существенная помощь от британской разведывательно-диверсионной службы, американского Управления стратегических служб и обосновавшихся в Лондоне правительств в изгнании других государств. Агенты разведывательно-диверсионной службы прибывали из многих стран и самых разных слоев общества. Человек по имени

Частелен был директором нефтяной компании в Румынии, но во время войны он подготовил диверсию некоторых установок его собственной старой фирмы. Денис Дж. Рейк был известным художником-декоратором цирка, выступавшего в Бельгии, и в годы войны стал одним из британских героев бельгийского подполья. Йео-Томас – известный «Белый Кролик» – был управляющим знаменитым парижским Домом моделей и стал лидером движения «маки». Одетт Сансон была симпатичной супругой одного англичанина и матерью трех красивых дочерей, но стала одной из самых удачливых шпионок всех времен. Эта женщина выжила и даже единственной из всех женщин подполья удостоилась Креста Георга[76]76
  Крест Георга – гражданский аналог Креста Виктории – высшей военной награды Великобритании.


[Закрыть].

Среди загадочных и темных фигур разведывательно-диверсионной службы была невысокая француженка с волосами цвета воронова крыла, которую знали только по кличке – La Souris (Мышь). В ней мало было от мыши, разве что один жест, которым она пользовалась в подпольной работе. В случае необходимости тихо скребла по оконной или дверной раме, и это очень напоминало звук, издаваемый мышью. Именно Мышь первой предоставила Великобритании сведения о «супероружии», которым немцы рассчитывали выиграть войну, – всем известной ракете V-1 («Фау-1).

Для описания способов работы этих агентов я расскажу сложную историю, которую соткали вокруг упомянутой Мыши.

Мышь была учительницей в одной из парижских школ и уроженкой Нормандии. Когда немцы добрались до столицы Франции в июне 1940 года, она возвратилась к своим родственникам в Льон-ла-Форе, чтобы переждать там оккупацию. Эта женщина терпеть не могла сидеть сложа руки и стала подыскивать того, кто мог бы переправить ее в Англию. Однажды ночью какой-то грузовик подъехал к сельскому дому, где она жила. Постучал мужчина и спросил ее.

Не спрашивая его ни о чем, женщина взяла свою старомодную учительскую шляпу и пальто и последовала за мужчиной к грузовику. Он велел ей залезть в кузов и спрятаться за мешками с картошкой. Машина тронулась, и он довез ее до какого-то домика в чистом поле, где трое мужчин, сидя на корточках, вполголоса беседовали. Она молча уселась рядом.

Полчаса спустя послышался гул самолета. Трое мужчин выбежали в поле с факелами в руках. Маленький самолет приземлился и подрулил к ним. Это был самолет черного цвета без опознавательных знаков – одна из малогабаритных машин Lysander транспортного отдела разведывательно-диверсионной службы.

Она поднялась на борт машины. За ней последовал один из мужчин. Самолет развернулся и, разбежавшись, взлетел. Женщина посмотрела вниз, но ничего, кроме тьмы, не увидела.

На следующее утро она была уже в Лондоне и сидела за столом полковника Кенвика, возглавлявшего отдел Западной Европы разведывательно-диверсионной службы, в доме Норджеби на Бейкер-стрит. Перед полковником лежала ее папка, которую завели, когда она была еще во Франции. Вскоре ей задал несколько вопросов капитан Пикет-Уикс, затем женщину повели на Дюк-стрит, 10, к полковнику Пасси, главе секретной службы генерала де Голля.

После обучения она возвратилась на Дюк-стрит, где ей объяснили, чем предстоит заниматься, и попросили запомнить символы, которыми были обозначены члены ее малочисленной группы. После этого ей вручили документы – удостоверение личности, водительские права, годные по времени продовольственные карточки. Все это было искусно подделано в разведывательно-диверсионной службе. В тот же вечер ее привезли на секретный аэродром где-то в Мидленде (Центральная Англия), дали чашку горячего чая, коробочку фенамина, чтобы не заснуть, если требовалось бодрствовать, и таблетку цианида, чтобы уже точно заснуть, но заснуть навеки, если, не дай бог, возникнет такая необходимость. Кроме того, ей выдали и спецодежду, костюм, резиновый шлем и особые подкладки под позвоночник – все было чуть великовато, но зато лучше смягчало удар о землю при приземлении после прыжка с парашютом. Ей вручили также револьвер, нож и компас, а потом проводили на летное поле, где она поднялась на борт бомбардировщика «Ланкастер».

В 3:00 ее выбросили над Францией. Сразу же после приземления появился мужчина и помог ей подняться. «Вы Мари?» – спросил он. Она ответила: «Да», несмотря на то что никто даже не потрудился сказать ей, что ее отныне будут звать Мари. Человек привез ее в Льон-ла-Форе, и на следующее утро она села на утренний поезд до Парижа, а приехав в столицу, пошла по нужному адресу, где ее ждали остальные члены группы. Мышь прибыла на место.

Человек, с которым ей предстояло встретиться, был инженером, работавшим на авиационном заводе в Париже. Жил он в пригороде Парижа под названием Вокресон. Он только что возвратился из Германии, где работал в Пенемюнде и где наблюдал странные эксперименты с самолетами-снарядами, которые наводили на цель с земли. Этому инженеру нужен был человек, кому он мог передать сведения. Мышь в тот же вечер поехала в Вокресон, нашла квартиру этого инженера и подошла к освещенному окну на первом этаже. И условно царапнула по стеклу ногтями. Затем через темную кухню пошла в дом через незапертый черный ход. На ощупь добравшись до стола, она взяла приготовленный для нее конверт. Хозяин квартиры шепотом пригласил ее зайти в другую комнату. Она последовала за голосом в темную комнату, и человек сказал: «Я еще не совсем готов передать вам все. Это – только часть сведений. Мы должны будем встретиться снова в следующую среду».

«Где?» – спросила Мышь.

«В бистро под названием «Флоридор». Это на Ке Вольтере. В шесть часов? Планы, – продолжал мужчина, говоря о содержании конверта, который она взяла, – очень опасны. Если вас схватят с ними, нам всем конец».

«Не схватят», – ответила Мышь, хотя сама не была так уж уверена в этом. – Они иногда делают выборочные проверки на поезде в Париж?»

«Не всегда, – ответил мужчина, – никогда нельзя знать заранее. Боши[77]77
  Так французы называли немцев.


[Закрыть] ведь непредсказуемы».

«Тогда прощайте, – сказала она. – До следующей среды».

«Мышь… Так вы – действительно Мышь?» – поинтересовался мужчина, но она уже уходила через темную кухню, так и не ответив ему. При звуке шагов на брусчастке она замерла и пропустила двух немецких солдат. Патруль. Оба прошли мимо, и она вышла на улицу, повернула за угол, спустилась к железнодорожной станции и села на последний поезд в Париж.

Мышь волновалась. Ее заданием было забрать бумаги, вернуться в Льон-ла-Форе и доставить их в Англию на «Лисандре». Теперь она была вынуждена торчать здесь еще целых пять опасных дней, да еще с этими документами. Что делать с ними? Куда пойти? Этот адрес можно было использовать только один раз.

Мышь решила возвратиться в Льон-ла-Форе. Она пошла к Пон-дю-Ларш, затем на Флёри-сюр-Андель и попросила, чтобы курьер подполья отвел ее домой. Той же ночью прибыл «Лисандр», и она отдала конверт пилоту.

Следующим утром она вернулась в Париж. У нее был второй адрес и даже ключ от квартиры, но стоило ей зайти в подъезд, как консьержка грубо выгнала ее. Позже она узнала, что грубость консьержки была сигналом, чтобы предупредить ее, что квартира «засвечена» гестаповцами.

Мышь должна была установить один из своих экстренных контактов, с женщиной по имени Мод, владелицей перчаточного магазина на Рю де-ла-Бутье. Она вошла в магазин и попросила пару зеленых замшевых перчаток размера 6,5, и ее проводили в дальний конец магазина к столу, за которым сидела полная женщина лет шестидесяти. «Мадам ищет зеленые замшевые перчатки, размер 6,5», – сказала продавщица, и полная женщина протянула руку. «Рада видеть вас», – сказала она.

Мышь оставалась в ее квартире до среды, затем пошла во «Флоридор» на Ке-Вольтер и ровно в 6 вечера была уже там. Ей нужен был мужчина, читавший «Журналь офисьель», но в бистро никого не было.

Ее проинструктировали никогда не ждать того, с кем намечена встреча, и она сразу вышла, но 15 минут спустя вернулась, уселась на террасе и заказала «Сен-Рафаэль» с содовой. Когда официант поставил сифон с водой на стол, она рассеянно царапнула по бутылке, и официант предложил ей вечернюю газету в тонком бамбуковом держателе. На третьей странице, где помещают новости «в последнюю минуту», в одном из объявлений было подчернуто слово – Tronchet. Цифры 8 и 5, а в другой колонке – 2 и 7 тоже были подчеркнуты. Расплатившись, Мышь поехала в Тронше, вышла на углу и направилась к № 85. Поднявшись на второй этаж, женщина позвонила в квартиру № 7. Ей открыл какой-то мужчина, и Мышь задумчиво поцарапала по стеклу высокой двери. Мужчина, распахнув дверь, пригласил ее войти.

«Инженер вынужден был возвратиться в Германию, – пояснил он. – Мы разместим вас до его возвращения». В тот же вечер он привел Мышь в дом в Нейи, где ей дали работу по обучению 9-летней девочки. «Мы не знаем, когда инженер вернется из Германии, – объяснил он. – Но здесь вы будете в безопасности».

Она прождала инженера два месяца, потом приехал все тот же мужчина и отвез ее в Вокресон. Он оставил ее стоять перед почтовым отделением, затем уехал, а она пошла к дому инженера на холме. Она поцарапала стекло освещенного окна, вошла через черный ход в кухню и взяла конверт. В этот момент к дому подъехал автомобиль. Один мужчина вышел из него, другой остался сидеть за рулем. Человек приблизился к главному входу и позвонил в дверь. Мышь спокойно прошла до конца сада за домом, потом перелезла через низкий забор в другой сад, потом таким же способом попала в третий и четвертый. Выйдя на улицу, она увидела, что автомобиль уехал от дома инженера. Она так и не узнала, зачем он туда подъезжал. И никогда больше этого инженера не видела.

Мышь была готова к возвращению в Англию. В Вокресоне она села на поезд, шедший на юг, затем снова приехала на север во Флёри-сюр-Андель. Двое суток спустя она пришла на уже знакомое место неподалеку от Лион-ла-Форе и стала ждать самолет «Лисандр». В воздухе послышался знакомый гул, тут же появились двое мужчин с факелами. Час спустя Мышь была в Тэнджмере, и британцы получили проекты V-1.

Во время следующей миссии она царапнула по оконному стеклу дома в Шартре. Дверь отворил человек из гестапо. Ее контактера взяли за час до ее прихода, и, когда немцы стали топить его в собственной ванне с ледяной водой, он заговорил. Так вышло, что Мышь в последний раз использовала свой хитрый прием.

Это было ужасной недоработкой разведывательно-диверсионной службы. Немцы знали слишком много. Множество квалифицированных и смелых агентов завоеванной Европы оказались в лапах нацистов, потому что какое-то время спустя после начала оккупации немцы все же сумели внедрить своих людей фактически в каждую группу Сопротивления.