Текст книги "История шпионажа времен второй Мировой войны"

Глава 8

Финал сражения за Европу

Период между разгромом Польши и вторжением в Норвегию один из самых загадочных в истории – месяцы «странной войны». Стоя в сентябре 1939 года на руинах Варшавы, Гитлер, судя по всему, был вполне удовлетворен устроенной им мясорубкой[21]21
  В ходе обороны города погибло 5 тысяч польских солдат и офицеров и 25 тысяч человек гражданского населения, ранено около 16 тысяч военнослужащих и несколько десятков тысяч гражданских лиц.


[Закрыть]. Но его не покидала мысль – как быть дальше?

Состояние мира и войны были играми, в которые играл Гитлер. 6 октября 1939 года он попытался усадить Англию и Францию за стол мирных переговоров. Но в ответ получил решительное нет. Пытаясь изыскать другие пути замирения с союзниками, Гитлер взвешивал один план за другим, не давая покоя генералитету – генералы каждый раз должны были воплощать его сиюминутные замыслы на картах. «Санфлауэр» – такого названия удостоилась запланированная кампания в Северной Африке, целью которой был Триполи. Целью операции «Альпийская фиалка» была Албания, операция «Феликс» нацеливалась на Гибралтар. Существовал и еще один план – операция «Гельб» – речь шла о захвате Голландии[22]22
  План «Гельб» («желтый» – нем.) предусматривал наступление через Голландию, Бельгию и Люксембург в Северную Францию.


[Закрыть].

В тот период Берлин буквально кишел разного рода коммивояжерами, готовыми по сходной цене сбыть немцам свои государства – из Голландии, из Бельгии, из Норвегии. Из Голландии пожаловал жирный тип с бегающими глазками – Антон Муссерт. Он был марионеткой абвера – кукловоды сидели в Берлине. Из Бельгии явился лукавый Леон Дегрелль. Незадолго до этого Гитлер предпочел всем оперативным планам операцию «Гельб»; срочно была издана секретная директива № 4402/39, в которой группе армий «Б» генерала фон Бока предписывалось «провести все необходимые приготовления для немедленного вторжения на голландскую и бельгийскую территории, как только этого потребует политическая обстановка». Был определен и день вторжения – 12 ноября 1939 года. Если позволят метеоусловия.

Началу запланированных операций всегда мешали два основных негативных фактора секретной службы – задержка поступления и утечка необходимой информации. Вторжение постоянно откладывалось, а в промежутках вылезали наружу все подробности замысла.

Итальянцы первыми узнали о плане. Очень многие из них, невзирая на союз с Германией, ненавидели нацистов. Военный атташе Италии в Берлине доложил о существовании плана «Гельб» своим бельгийскому и голландскому коллегам (атташе Голландии полковник Сас уже был проинформирован об этом полковником Остером). Из Рима министр иностранных дел Италии граф Чиано также предостерег Бельгию и Голландию. Презрев все риски, один из ведущих оппозиционеров в Германии, министр фон Бюлов, направился в Брюссель и, добившись аудиенции у короля Бельгии Леопольда, предупредил монарха об агрессии. Однако и бельгийцы, и голландцы восприняли предостережения скептически.

Именно тогда произошло нечто экстраординарное. Это событие явно собрало бы воедино все фрагменты сведений о близившейся агрессии. 10 января 1940 года самолет люфтваффе, пилотируемый майором Хёнеманнсом, направлялся в Кёльн. Пилот имел при себе экземпляр плана стратегического развертывания войск группы армий «Б» для вторжения в Бельгию и Голландию. Однако Хёнеманнс понятия не имел о важности документов и поэтому особого значения этому перелету не придал. Во-первых, он прихватил с собой пассажира, германского генштабиста; во-вторых, элементарно сбился с курса и в результате приземлился в районе Мехелена на территории Бельгии.

Хёнеманнс и его пассажир, сообразив, где оказались, перепугались и решили сжечь документы. Но поскольку оба были некурящими, спичек у них не оказалось. Тут к самолету подошел какой-то бельгиец. Хёнеманнс тут же попросил у него спичек, и бельгиец дал ему их. Едва Хёнеманнс и генштабист подожгли бумаги, как пожаловал бельгийский патруль. Обоих арестовали. В ходе допроса выяснилось, что майор Хёнеманнс – офицер 7-й парашютной дивизии германских люфтваффе (штаб которой располагался в Берлине), прикомандированный к 220-й авиагруппе, в задачу которой входило организовать переброску 22-й пехотной дивизии к точкам высадки.

Хотя бумаги обгорели, все же бельгийцы их спасли. На трех листах были изложены инструкции 8-му авиакорпусу, достаточно детально описывавшие операцию вторжения в Бельгию и роль десантников в ней. Это была точная копия плана кампании.

Находка обеспокоила бельгийцев, но особой паники не вызвала. Всесторонне изучив документы, они пришли к выводу, что инцидент этот – хитрая уловка немцев, цель которой запугать бельгийцев и заставить Бельгию сохранять нейтралитет в случае конфликтов Германии с Англией или Францией. Не желая осложнений, бельгийцы тут же избавились от непрошеных гостей, выслав их в Германию, вернули немцам самолет, и вопрос был закрыт.

Провал миссии Хёнеманнса в Бельгии в Германии вызвал вполне объяснимую тревогу, что привело к очередному переносу сроков начала операции. Кроме того, германскому Верховному командованию предстояло фундаментально перерабатывать план вторжения.

Разведка союзников тем временем была целиком поглощена фантастическими проектами. Предпринимались попытки предугадать или выяснить боевое построение германской армии, но никто и пальцем не шевельнул, чтобы попытаться выяснить намерения Гитлера, отследить передислокацию германских войск и уже исходя из этого определить направление удара немцев. Пока Германия лихорадочно готовилась к кампании на Западе, разведка союзников, убаюканная якобы отсутствием активности вермахта, пришла к заключению, что Гитлер никак не может принять конкретное решение, чему в немалой степени способствуют разногласия в Верховном командовании вермахта.

Французская Service de Renseignement теперь возглавлялась генералом Риве, блестящим специалистом и опытнейшим офицером, но, увы, совершенно незнакомым с определенными вопросами функционирования секретной службы в военное время. Недостатки организации сбивали с толку сотрудников службы. «Если уж быть предельно откровенным, – писал историк Марк Блок, впоследствии офицер запаса разведки, – не раз я задавался вопросом, что из этих путаных мнений было результатом отсутствия необходимого профессионализма и что следствием заурядной лжи. Все начальники отделов разведки жили в состоянии постоянного страха, что, когда последует удар, события начнут развиваться катастрофически, разбивая вдрызг все, в чем они клялись и божились вышестоящему генералу, убеждая того, что, мол, он в чем-то там был «совершенно уверен». Поэтому, быть может, разумнее было бы выложить тому же генералу сразу несколько вариантов? В том числе и не самых безупречных? Хотя бы на тот случай, чтобы все же оставалась возможность сказать: «Но я же вас предупреждал!»

Французские офицеры военной разведки пытались взять решение всех вопросов в свои руки, но их усилия саботировались сверху. Например, было установлено обязательное для соблюдения правило: выяснить примерные запасы автомобильного бензина, который французы могли обнаружить в Бельгии в определенных местах на тот случай, если им все же придется пересечь бельгийскую границу и сражаться с немцами на территории этой страны. Бельгийский Генштаб, вдохновленный преданностью короля строгому соблюдению нейтралитета, проявил полное нежелание к сотрудничеству. Французский офицер разведки из 1-й армии генерала Бланшара, прослышав о каком-то непонятном топливном складе, установил контакт с конфиденциальным осведомителем, который дал ему все нужные данные о емкости резервуаров. Кроме того, человек этот добровольно предложил оставить резервуары заполненными под крышку, если именно это понадобится французскому Генштабу. «Это здорово облегчит вам задачу по снабжению войск ГСМ, – сказал он, – в случае, если у вас возникнут затруднения. И я всегда смогу иметь хотя бы минимум горючего, необходимого для мирной повседневности, и, таким образом, мне не придется оставлять ценные ресурсы немцам. Пусть теперь французский Генштаб решает. Как только я узнаю их решение, предприму все необходимые шаги».

Вопрос был передан на рассмотрение командованию разведки, но начальство заявило: «Наша работа состоит в том, чтобы собирать информацию, а не принимать решения». И наотрез отказалось вообще обсуждать вопрос о ГСМ. Молодой офицер бегал из одного кабинета в другой и везде слышал одно и то же. Тогда этот офицер решил вопрос на своем собственном уровне. Он направил одному из своих контактов закодированное сообщение: «Не заполнять баки», оправдывая свое неповиновение равнодушной рассудительностью. «Полное молчание с нашей стороны, – сказал он, – этот иностранец воспримет как слабоумие наших французских генштабистов. Не очень-то хорошо слышать о себе такое».

Приготовления у немцев, однако, шли полным ходом. Их мучила одна проблема: как предотвратить разрушение мостов через реку Маас и канал Альберт? Если бы удалось захватить эти мосты целыми, германская армия смогла бы решить судьбу Нидерландов и Бельгии в течение нескольких дней. В начале ноября в официальной резиденции Гитлера было созвано специальное совещание для обсуждения этой проблемы. Председательствовал сам Гитлер. На совещании присутствовал и Канарис. Абверу было поручено подготовить план захвата этих мостов специальными диверсионными частями, личный состав которых предполагалось переодеть в форму солдат голландской и бельгийской армий.

Вернувшись к себе в «Лисью нору», Канарис запросил начальника специального склада германской разведки о наличии на складе голландского военного обмундирования. Ему ответили, что в Куэнзе имеется несколько комплектов голландской военной формы, но все они устаревшие. Необходимо было достать несколько комплектов современного голландского обмундирования, чтобы портные (заключенные концентрационных лагерей) могли сшить по ним необходимое количество комплектов обмундирования для небольшой диверсионной группы абвера.

Это задание было поручено начальнику голландского отдела абвера капитану 3-го ранга Кильвену, который, в свою очередь, связался с Муссертом в Голландии. Голландский фюрер решил выкрасть необходимое обмундирование, придав краже вид обычного ограбления.

Бандитам Муссерта удалось добыть то, в чем нуждался Канарис, однако вор был пойман на бельгийской территории с голландским обмундированием в руках, и тайна открылась: он признался, что выполнял задание немцев и что организатор этого ограбления – Канарис.

Как ни странно, но голландцы и бельгийцы отнеслись к этому инциденту, как к весьма забавному событию. Их больше интересовало незавидное положение незадачливого грабителя, нежели мотивы грабежа.

Канарис был вызван для доклада к Гитлеру и Герингу. Адмирал отправился на эту встречу подготовленным: с газетными вырезками и сообщениями агентов, уверяющих своих хозяев в том, что голландцы и бельгийцы ничего не подозревают.

Однако у Канариса по-прежнему не было обмундирования, необходимого для выполнения полученного задания. С целью добыть его он направил в Голландию одного из своих лучших агентов. И там, где вор потерпел неудачу, посланный абвером агент добился блестящих успехов. С помощью организации Муссерта в одну из ночей, когда склад охранялся голландским солдатом, симпатизирующим нацистам, он пробрался туда, набрал целую коллекцию голландского военного обмундирования и переправил ее в Куэнзе. С этого момента планирование операции перешло в руки генерала фон Лахузена, бывшего офицера австрийской разведки, который после аншлюса перешел на службу в абвер. В распоряжении Лахузена находились диверсионные части, однако их было недостаточно для выполнения такой сложной операции. Лахузен вылетел в Бреслау и там из добровольцев абвера создал под командованием лейтенанта Хокке специальный «батальон 100» для захвата моста у Маастрихта. Для захвата моста у Геннепа из своих регулярных диверсионных подразделений он создал специальный «батальон 800» под командованием лейтенанта Вальтера.

Планировалось, что в Геннепе один из взводов «батальона 800» будет «захвачен» агентами Муссерта, одетыми в форму голландских пограничных войск. «Пленных» затем сопроводят под конвоем к мосту.

Они и захватят этот мост с помощью своих конвоиров. 10 мая 1940 года, задолго до начала операции, Вальтер привел свой «батальон 800» к месту встречи с агентами Муссерта. Голландские предатели сделали вид, что разоружили «пленных», но на самом деле оставили им гранаты и автоматические пистолеты, спрятанные под шинелями. При содействии своих «конвоиров» «пленные» напали на ничего не подозревавшую охрану моста в Геннепе. Операция имела полнейший успех.

События в Маастрихте развертывались не так гладко. Это объяснялось, во-первых, тем, что добровольцы абвера из Бреслау оказались не такими сообразительными, как солдаты «батальона 800»; во-вторых, тем, что они не имели поддержки со стороны людей Муссерта; в-третьих, тем, что голландская охрана мостов проявила бдительность и встретила «голландцев» залпами. Лейтенант Хокке был убит, и в суматохе охрана взорвала мост.

Неудача потрясла Канариса. Он понял, что не сможет теперь преподнести Гитлеру подарок, который готовил специально ко дню вторжения. Прибыв к месту событий, он увидел целые колонны германских танков и автомашин, запрудивших дороги и ожидавших, когда саперы наведут понтонные мосты. Однако, даже несмотря на эту осечку, голландская армия быстро капитулировала. Когда пять дней спустя сопротивление голландцев было подавлено, о неудаче Канариса забыли.

Канарис был занят и другими делами: руководимый им абвер предпринял попытку свергнуть с престола королеву Вильгельмину. Предполагалось помешать королеве покинуть Голландию после вторжения в нее гитлеровских войск. Гитлер был недоволен бегством короля Хокона VII из Норвегии, что явилось для него полнейшей неожиданностью и привело к серьезным политическим осложнениям во время захвата этой страны. И теперь он был полон решимости не допустить повторения подобного случая с королевой Вильгельминой. Капитан 3-го ранга Протце в Вассенаре и Клевен из голландского отдела абвера получили приказ задержать королеву в Гааге. Но план этот провалился. К тому времени, когда головорезы Протце прибыли в королевский дворец, чтобы выполнить приказ Гитлера, королевы и след простыл.

Дело в том, что она обратилась к англичанам с просьбой прислать несколько истребителей для борьбы с немецкими бомбардировщиками. При переводе ее телеграмму исказили, и в Лондоне поняли, что королева просит самолет для бегства из Голландии. Поскольку послать самолет было невозможно, англичане прислали миноносец, который и должен был принять на борт королеву.

Королева, прибыв на миноносец, приказала его командиру отвезти ее в Флиссимген на юге (Голландии). Но командир корабля не смог войти в порт и в конце концов сказал королеве, что остается один выход – направиться в какой-нибудь английский порт. 10 мая в 5 часов вечера усталая королева прибыла в Букингемский дворец. Она очень переживала, что оказалась за пределами своей страны в самую тяжелую для нее минуту. Таким образом, если кому-либо и удалось похитить Вильгельмину, так это англичанам. Но был ли этот шаг запланирован заранее или нет – никто не скажет даже сегодня.

Нидерланды сопротивлялись только пять дней. 28 мая капитулировала Бельгия, а затем наступила очередь Франции.

Глава 9

Черчилль у штурвала

С началом войны завершилась и изоляция Черчилля, и 3 сентября 1939 года его снова ввели в состав английского правительства в должности первого лорда адмиралтейства. Не успел он усесться в старенькое кресло перед деревянным стендом для карты, который он поставил в кабинете первого лорда еще в 1911 году, как по флоту молниеносно разнеслась весть: «Уинстон вернулся!» Его бодрящее присутствие мгновенно почувствовалось во всем, в особенности в разведке.

На протяжении всей своей довольно пестрой карьеры Черчилль был защитником и приверженцем службы разведки. В Первую мировую войну он установил самые тесные контакты с Управлением морской разведки адмиралтейства. Вполедствии, оказавшись не у дел, он располагал собственной секретной службой, что позволяло ему владеть ситуацией касательно всех важнейших проблем.

Прежде всего Черчилль изучил положение в разведывательной службе. И результаты в целом удовлетворили его. Разведывательная служба вооруженных сил не была поражена анархией и немощью, парализовавшими деятельность секретной службы МИДа Англии, хотя и страдала от вечной нехватки квалифицированных кадров, впрочем, как и все структуры военного министерства. Там существовал надежный костяк офицеров, служивших под началом опытных шефов. МИ-АЙ – Директорат военной разведки при военном министерстве – находился под началом весьма популярного 46-летнего генерал-майора Фредерика Джорджа Бомон-Несбитта, разведкой военно-воздушных сил руководил полковник К. С. Басе, бывший офицер Королевских ВВС, который в послевоенные годы занимал ряд высоких должностей в разведывательной службе МИДа.

В лице адмирала Джона Генри Годфри морская разведка обрела способного, опытного, энергичного и отличавшегося творческим подходом руководителя. Штат адмирала Годфри был малочисленным, но вскоре пополнился новичками, как правило офицерами запаса. Подавляющее большинство составляли проработавшие какое-то время за границей журналисты, и на своей новой работе им очень пригодилось чутье на новости.

Буквально несколько часов спустя после прибытия в адмиралтейство Черчилль первым делом написал записку в Разведывательно-оперативное управление адмиралтейства (РОУ адмиралтейства) с просьбой представить ему исчерпывающие сведения о германском подводном флоте. Черчилль был приятно удивлен быстротой, с которой ему эти сведения представили (ровно сутки), как, впрочем, и ее достоверностью. Разведывательно-оперативное управление сообщало, что Германия располагает 60 боеготовыми подводными лодками и что к началу 1940 года число их вырастет до 100. Цифра имевшихся у Германии подводных лодок была чуть преувеличена – на самом деле их у нее было 57. И еще 40 находились в постройке.

Черчилль продолжал бомбардировать РОУ адмиралтейства письмами и записками. 6 сентября, например, он запросил данные о положении на западном побережье Ирландии, которое, как он верно предполагал, должно было стать главным районом коварных происков разведки Канариса. «Есть ли признаки захода германских подлодок в ирландские бухты и фьорды? – спрашивал он и тут же предлагал: – Следует, по-видимому, выделить часть средств на создание в Ирландии надежной агентурной сети для наблюдения за действиями немцев в Англии». Предостережение Черчилля было весьма своевременным, поскольку, как мы убедимся далее, нейтральная Ирландия стала активным фронтом тайной войны.

Однажды Черчилль посоветовал РОУ адмиралтейства печатать секретные документы и наставления на особой бумаге из нитроцеллюлозы, которая, если ее поджечь, мгновенно взрывается; в другом случае – предложил минимизировать размеры секретных документов с тем, чтобы прочитывать их можно было лишь при помощи мощной проекционной аппаратуры. Хотя в тот период еще не знали о применяемой в абвере системе микроточек, но Черчилль смог угадать их существование. То, как его живой ум позволял ему получать важные сведения из открытых источников, например из сообщений в прессе, доказывает один эпизод, произошедший накануне битвы за Европу. 30 марта 1940 года Черчилль прочел коротенькую заметку в газете «Дейли телеграф» о том, что около 20 германских судов, стоящих на якоре в портах Голландии, судя по всему, готовятся к прорыву блокады британцев. Черчилль предположил, что такой массовый исход – признак готовящегося вторжения немцев в Голландию, и тут же сообщил о своих соображениях в РОУ адмиралтейства.

Когда война привела его в кресло премьер-министра, Черчилль, не теряя времени, занялся реорганизацией и совершенствованием проведения операций английской разведывательной службы. Одним из его первых назначений был майор Дезмон Мортон – майор стал его личным адъютантом по вопросам разведки. Мортон был соседом Черчилля по Чаруэллу и на протяжении длительного времени его советником. Они познакомились в Первую мировую войну, когда Мортон, служивший тогда при штабе фельдмаршала Хейга, сопровождал Черчилля во время поездок на фронт. И когда в 1919 году Черчилль стал военным министром и министром авиации, он назначил Мортона на важный пост в разведслужбе.

Их дружеские отношения пережили и уход Черчилля из политической жизни в период между двумя войнами. Мортон оставался, согласно официальному распоряжению, источником конфиденциальной информации для Черчилля. И с началом Второй мировой войны Мортон тоже был личным советником Черчилля по вопросам разведки. В конце войны майор Мортон был удостоен одной из высших наград Великобритании.

В кабинете Черчилля двое сотрудников исполняли важные разведывательные функции и координировали деятельность политического руководства и секретной службы. Речь идет об Эдварде Бриджесе, секретаре военного кабинета, и полковнике Эдварде Иэне Клоде Джекобе, помощнике секретаря по военным вопросам.

Но одних только назначений надежных и знающих людей на ответственные должности было мало. В июне 1940 года Черчилль продолжал сражаться с мелочной опекой МИДа над секретной службой. Он сформировал две новые группы на самом верху властной пирамиды.

Был создан гражданский триумвират под названием «Комитет трех», прозванный «Секретной тройкой Уайтхолла». Во главе этой тройки стоял лорд Суинтон. Предполагалось, что упомянутый комитет станет высшей инстанцией Великобритании, которая займется всеми связанными со шпионажем вопросами и будет подчиняться исключительно Черчиллю и перед ним же отчитываться. Комитет, по словам Стэнли Фирмина, располагал «абсолютным координационным контролем над всеми фазами деятельности, осуществляемой британской разведслужбой». На практике же упомянутый контроль вылился в контрразведывательную деятельность.

Второй группой стал Объединенный комитет разведки, включавший начальников самых различных разведслужб. Начальники разведслужб собирались на совещания, координировали работу, оценивали полученные их ведомствами сведения и направляли их, снабдив собственными оценками и выводами, на рассмотрение премьер-министру и военному кабинету, с одной стороны, и Имперскому Генштабу и начальникам служб – с другой.

Именно Объединенный разведывательный комитет (ОРК) в беспокойное лето 1940 года практически ежечасно информировал Черчилля о планах вторжения вермахта в Англию. Черчилль, откровенно говоря, не всегда был удовлетворен сведениями, предоставленными ему ОРК. Он редко опровергал изложенные факты, но зато часто не соглашался с выводами. Черчилль не терпел, когда кто-то представлял ему уже «разжеванные» разведывательные данные. Он предпочитал получать «подлинные документы в их первоначальной форме», чтобы самому разобраться с ними, сделав соответствующие выводы.

Под руководством двух упомянутых групп разведка стала функционировать как единое целое, слаженно и синхронно. Существовала «Сикрет сервис» со своим обновленным аппаратом, прошедшим кадровое омоложение, и Директорат военной разведки (18–19 отделов и подотделов), включая особый отдел шпионажа и саботажа в МИ-6 (особые операции): 3 отдела военно-морской разведки, которая вскоре оказалась под весьма квалифицированным управлением капитана 1-го ранга Рушбрука (так и остававшегося на этой должности до самого конца войны), разведка Королевских ВВС под началом Басса, отделы безопасности МИ-5, Скотленд-Ярд (Управление уголовных расследований и спецотдел), Королевские ВВС и МИД.

На протяжении всей истории существования результативность британской секретной службы была неразрывно связана с тем, кто ее возглавлял, – начальником всего комплекса служб организации. Имя его составляло государственную тайну и после ухода его с этого поста и позже даже в некрологах. Великобритания даже гордилась этим и никогда не скрывала этого принципа, даже наоборот – мир никогда не знал, кто есть главный шпион империи. Пол Дьюкс, удостоенный рыцарского звания за проведенные им блестящие операции в период революции в России, писал: «Минуло полтора года, прежде чем мне было дозволено узнать его настоящее имя и титул, и даже тогда я старался никогда не упоминать его».

В такой организации, как «Сикрет сервис» с твердой дисциплиной и железным соблюдением принципа секретности, что не всегда встретишь даже в тоталитарном государстве, сверхсекретность фигуры руководителя играет доминирующую роль.

И вот на небосклоне английской секретной службы взошла новая звезда, Стюарт Мензис. На момент назначения Стюарта Мензиса на должность руководителя секретной службы ему исполнилось 44 года, это был истинный джентльмен и галантный офицер. Сын леди Холфорд, Мензис был выпестован тремя теми британскими институтами, задачей которых является воспитание и образование людей подобного склада и специальности, – Итон, гренадерская гвардия и полк дворцовой кавалерии. Он был дважды женат и находился в родстве с Энтони Иденом.

Трудно сказать, что еще способствовало назначению полковника Мензиса на столь ответственную должность. Но Великобритания в проигрыше не оказалась. Он оживил и перестроил окостеневшую секретную службу, и она вновь стала достойной своих престижа и традиций. Находясь на этой должности, Стюарт Мензис отдавал все силы службе и в годы Второй мировой войны, и в не менее сложные годы холодной войны вплоть до своей заслуженной отставки в 1951 году. Благодарные британцы дважды присуждали ему звание генерала и рыцаря.

Мензис был также удостоен бельгийского ордена Леопольда и удостоился высших наград Польши, Голландии и Норвегии. Соединенные Штаты наградили его орденом Legion of Merit. Как мы убедимся, он был удостоен этих знаков отличия за службу, характер и детали которой в наградных листах обычно не упоминаются.

Престарелый генерал Келл подал в отставку и покинул военное министерство, и на его место главы существенно расширенной МИ-5 (5-го отдела военной разведки) был назначен Дэвид Петри, сотрудник полиции с блестящим послужным списком, заработанным им в годы службы в Индии. Будучи всего на пять лет моложе Келла, этот непреклонный шотландец привнес с собой в МИ-5 юношеский азарт в сочетании с методичностью ветерана-полицейского и строгой дисциплиной колониального служащего.

В дополнение к обновлению личного состава прежних структур требовалось и сформировать новые по характеру и назначению ведомства – без этого выиграть войну нового типа было бы просто невозможно. И они были сформированы, причем в сжатые сроки: Управление цензуры почтовой связи, радиоразведка, специальное управление по борьбе с диверсантами, собравшиеся под руководством смельчака с мечтательным взором и мягким баритоном лорда Ротшильда, того самого выходца из семьи банкиров, который предпочел работе в банке несколько иной вид деятельности.

Еще до разгрома Франции Уинстон Черчилль предвидел необходимость мобилизации всех ресурсов для оказания противнику постоянного сопротивления на Европейском континенте. Он продвигал создание специальных сил, которые изматывали бы неприятеля, наносили удары по его самым уязвимым местам, наносили бы ему неожиданные и весьма ощутимые потери, собирали необходимые сведения и в случае необходимости могли быть оперативно переброшены на оборону Англии. «Мы должны, – писал он своему адъютанту генералу Исмею, – располагать ударными силами или «леопардами» численностью как минимум 20 000 человек, сформированных из существующих войск и готовых контратаковать десантные группы противника с моря или воздуха».

Одновременно полковник Дадли Кларк из Генерального штаба обдумывал концепцию ведения партизанской войны и вспомнил о добровольцах-бурах, объединившихся в ударные группы. Кларк на листке бумаги изложил свои мысли и направил Черчиллю. Тот немедленно одобрил идею. Кларк вместе со штабом разместились в частном доме в Гросвенор-Крешент, где обучались переодетые в штатское солдаты английской армии.

При обучении случались и курьезы. Черчилль рекомендовал вооружить отряды «леопардов» автоматами «томпсон», но выяснилось, что таких автоматов всего-то 40 штук на всю Англию. А для переброски десанта штурмовых отрядов через Ла-Манш сумели отыскать с полдесятка моторных катеров, причем в двух из них двигатели были неисправны. Когда решили, что при проведении операций в темное время суток солдаты отрядов коммандос будут вымазывать лица черным, нигде черного грима не оказалось, и его пришлось покупать в театре на Уордур-стрит.

Не приходится удивляться, что первый рейд на Ле-Туке-Пари-Плаж нельзя было назвать успешным. По словам официального историка, коммандос «добились немногого и в то же время многого. Военные сведения особой ценности не имели, зато сам факт такой операции вселил уверенность в сердца англичан».

Следующая операция прошла успешнее. В борьбе за превосходство в воздухе исключительно важное значение приобретал радар, и немцы в Брюнвале[23]23
  Сен-Жуэн-Брюнваль.


[Закрыть] на французском побережье между Феканом и Гавром установили мощную радиолокационную станцию. Ее обнаружил английский агент, после чего в указанный район направили группу специалистов, которые и определили ее назначение и степень важности. 7 февраля 1942 года в район этой станции с самолетов сбросили отряд коммандос численностью до 120 человек. Для поддержки этого отряда с моря высадили еще 32 человека. Группе удалось захватить часть важной радиоаппаратуры и взорвать станцию. Доставленная в Англию аппаратура позволила раскрыть часть наиболее тщательно охраняемых секретов немцев в области электроники.

В дальнейшем разведывательные функции коммандос отходили на задний план, уступая место чисто военным. Разведку вели другие – при министерстве экономической войны была создана разведгруппа, получившая название Управление специальных операций (УСО).

Создание Управления специальных операций было результатом развития идеи Черчилля, высказанной им в коротенькой записке генералу Исмею 24 июня 1940 года после капитуляции Франции. «Представляется крайне важным, – писал он, – создать сейчас, пока еще не захлопнулась ловушка, организацию, которая помогала бы французским офицерам и солдатам, а также видным специалистам в области техники, желающим сражаться, пробираться в порты. Необходимо создать своего рода «подпольную железную дорогу»… Не сомневаюсь, что по ней непрерывным потоком двинутся решительные люди, а нам дорого все, что может пригодиться для защиты французских колоний». Премьер-министр все же решился передать это, прямо скажем, нестандартное предложение узколобым консерваторам из военного министерства, но не сразу, а когда те созрели для восприятия подобных идей.