Текст книги "История шпионажа времен второй Мировой войны"

Глава 7

Солома на северном ветру

В перечне предателей майору Видкуну Квислингу отведена достойная страница. Отчасти потому, что его предательство было масштабным, и еще потому, что его побуждения, мягко выражаясь, были не совсем понятны. Квислинг был предателем, но предателем вечно колеблющимся, сам он себя таковым не признавал. Он рассматривал себя как перевоплощение Харальда Завоевателя, которому божественной волей было предначертано привести норвежцев в некую Землю обетованную. Что это была за земля и как он планировал туда добираться, Квислинг и сам не знал.

Он родился в 1887 году в Фюресдале, Норвегия, в семье деревенского проповедника. Это была настоящая глушь – медведи вовсю бродили по местности. Квислинг довольно рано покинул отчий дом, но его «варварское место рождения» не давало ему покоя, поселив в нем комплекс неполноценности вкупе с ложным чувством превосходства. Мальчишку распирало от идей человеколюбия. «Еще мальчиком, – признался он когда-то, – мне хотелось проповедовать по воскресеньям и исцелять людей по будням». Но вместо проповедников и лекарей он подался в кадровые военные.

В военном училище он демонстрировал чудеса работоспособности, упорства, успеваемости и дисциплины, но Видкун был упрям, молчалив и замкнут – жил в непроницаемой раковине. Ему не исполнилось и 30 лет, когда он получил звание капитана в Генеральном штабе норвежской армии; потом его назначили военным атташе в Санкт-Петербурге и Гельсингфорсе. Российская революция вызвала в нем сильнейший эмоциональный подъем, и в 1921 году он, решив расстаться с армией, стал помощником Фритьофа Нансена, великого гуманиста, посвятившего себя проблемам российских голодающих. В 1927 году он вернулся в норвежское дипломатическое представительство в России и в период разрыва англо-советских дипломатических отношений представлял британские интересы в СССР.

Несмотря на всеми признанные блестящие успехи в работе, Квислинг постоянно ставил в тупик даже тех, кто, казалось, был ближе всех к нему. Когда Нансена спросили о его помощнике, тот заметил: «Я не знаю Квислинга, поскольку не могу понять его».

В конце 1920-х годов карьера Квислинга постепенно сошла на нет. В нем росло убеждение, что стал жертвой заговора. Из угрюмой, добровольной самоизоляции он на ощупь стал пробираться к другим, сформировал тайное братство недовольных патриотов. Одним из таких был некий Хагелин, преуспевающий торговец из Осло; другим – полковник Конрад Сунло, командующий гарнизоном Нарвика, мечтатель тоталитарного пошиба, засевший в своей арктической крепости.

Квислинга охватила зоологическая ненависть к большевизму, который он расценивал как еврейский заговор в 1933 году (он сформировал и возглавил партию «Национальное единение»). В 1931 году его назначили министром обороны в коалиционном правительстве, и Квислинг не замедлил воспользоваться этим постом для осуществления личных устремлений. Он был замешан в великом множестве совершенно непонятных заговоров, пока терпение его не отличавшихся экстремизмом земляков не исчерпалось и они не изгнали Квислинга из правительства.

Именно на этой, наиболее неудачной, стадии его карьеры нацисты, в поисках единомышленников и союзников за рубежом, и разыскали его. Квислинга «открыл» Альфред Розенберг, интеллектуальный кондотьер, всегда интересовавшийся сидевшими не у дел заговорщиками.

В 1938 году секретарь Розенберга, Тило фон Трота, прибыл в Осло, якобы как частное лицо, как турист, где встретился с Квислингом. Самозваный «Норвежский Колосс» произвел на фон Троту впечатление одинокого волка, к тому же трудного в общении, и эта встреча закончилась безрезультатно. Но в 1939 году ситуация кардинально изменилась – Квислинг решил восстановить контакт с Розенбергом. По приглашению Розенберга он совершил поездку в Берлин, где встретился с Розенбергом в его доме в Далеме (район Берлина на юго-западе города), куда майора норвежской армии доставили в лимузине с занавешенными окнами.

Под воздействием щедрых порций аквавита[19]19
  Аквавит – скандинавский алкогольный напиток крепостью 37,5-50 %.


[Закрыть] у Квислинга развязался язык, Квислинг вовлек гостеприимного хозяина в рассуждения, которые надолго запечатлелись в его памяти. Норвежец искренно порицал Германию за отсутствие интереса с ее стороны к его родине. «Он указал, – докладывал Розенберг позже Гитлеру, – на решающее геополитическое преимущество Норвегии в Скандинавском регионе и преимущества, полученные властью страны с возможностью контролировать норвежское побережье…» Квислинг также просил поддержать его партию и партийную печать в Норвегии, обосновав эту просьбу «пангерманской» идеологией. Розенберг согласился оказать ему эту поддержку.

В августе 25 членов партии «Национальное единение» Квислинга тайно доставили в Германию на двухнедельные курсы изучения методологии нацистской активности. В то же время Розенберг пытался торговать вразнос услугами Квислинга с различными немецкими агентствами. Он пытался заинтересовать этим норвежцем личный секретариат Гитлера и также Геринга, последнего Розенберг приманивал возможностями использования в Норвегии посадочных площадок для люфтваффе. Какое-то время особого интереса к Квислингу не проявляли. Розенберг был озадачен – пообещал Квислингу финансы, а его собственное ведомство значительными фондами не располагало.

Наконец осенью 1939 года он нашел клиента для своего протеже: адмирала Шнивинда, начальника штаба гросс-адмирала Редера. Редер давно тосковал по выходу в Северное море и видел в Норвегии идеального партнера. Уже 10 октября 1939 года гросс-адмирал пытался уговорить Гитлера вторгнуться в Западную Скандинавию, но Гитлер был слишком занят другими планами. Тогда адмирал избрал обходные пути, и, когда Шнивинд рассказал ему о доступности Квислинга, Розенберг усилил нажим на нацистский аппарат и весьма красноречиво расписал Квислинга чуть ли не как героя Норвегии, обрисовал в общих чертах то, что этот единомышленник мог бы сделать для германских военно-морских сил.

«Согласно его плану, – писал Розенберг, – несколько специально отобранных норвежцев должны пройти в Германии подготовку, чтобы иметь возможность выполнять возлагаемые на них задачи. Эти люди получат точные указания, и им будет оказана помощь со стороны опытных членов нацистской партии. Затем они вернутся в Норвегию, где будет разработан окончательный план действий. Намечается быстро захватить в свои руки контроль над некоторыми районами Осло, в то время как немецкий флот появится у норвежской столицы по просьбе норвежского правительства (то есть правительства Квислинга)».

Далее Розенберг отметил, что «Квислинг не сомневается в успехе и рассчитывает на полную поддержку руководства норвежской армии, с которым у него уже налажен контакт».

Редер попросил Розенберга пригласить Квислинга в Берлин. 11 декабря Квислинг и Хагелин прибыли в немецкую столицу. Квислинг потребовал от своих немецких партнеров решительных действий, чтобы их не сумели опередить англичане.

Редер решил представить Квислинга Гитлеру. 16 декабря майора Квислинга представили фюреру. Встреча носила явно сентиментальный уклон – «нордический дух», заверения в верности и т. д. Однако Квислинг остался недоволен результатом визита к Гитлеру. И даже сам фюрер показался ему каким-то скользким и в целом произвел на него негативное впечатление. И что самое главное, Квислинг был неприятно удивлен пактом, который Гитлер заключил со Сталиным, и недоволен тем, что фюрер, по мнению норвежца, уж слишком всерьез воспринимал этот договор и ни в какую не желал пофантазировать на тему германо-русского военного конфликта.

Причина недоверия Гитлера заключалась в его невежестве и хитрости. Недоверие, с которым Гитлер отнесся к Квислингу, объяснимо. Фюрер мало знал его и к тому же никогда раньше серьезно не задумывался о вторжении в Скандинавию. Кроме того, Гитлер не хотел открывать своих карт иностранцу, о котором мог судить только со слов Редера и Розенберга. Он даже подозревал, что Квислинг, возможно, ведет двойную игру, является агентом союзников и стремится из первых рук получить информацию о планах Германии.

Вернувшись в Имперскую канцелярию два дня спустя, Квислинг нашел Гитлера более любезным и сговорчивым. Фюрер согласился создать при штабе Редера специальную группу для изучения предложений и планов Квислинга. Политическими вопросами должен был заняться Розенберг. Военные мероприятия поручалось разработать военно-морскому атташе капитану 2-го ранга Шрайберу совместно с Квислингом. С точки зрения Квислинга, самым важным было обещание Гитлера предоставить ему 200 тысяч марок из фондов министерства иностранных дел. Однако министерство иностранных дел отказалось субсидировать Квислинга, считая его банкротом, который готов продать свою страну, но не в силах распоряжаться ею. Несмотря на отчаянные усилия, Розенбергу так и не удалось получить этих денег для Квислинга.

На этом дело с Квислингом кончилось. Квислинг вошел в историю как человек, предавший свою родину немецким фашистам, но в действительности он не сыграл никакой роли в установлении немецкого контроля в Норвегии. Это произошло вовсе не потому, что Квислинг не хотел помочь нацистам. Дело в том, что немцы просто не нуждались в его услугах.

До января 1940 года Канарис ничего не знал о переговорах, которые Квислинг вел с Розенбергом и Редером. Абвер вступил в игру только тогда, когда было получено донесение от одного из агентов в Меце. 4 января этот агент узнал, что французская горнострелковая дивизия снята с позиций на линии Мажино и переброшена в Англию для возможного использования в Финляндии против русских или в Норвегии для захвата Нарвика.

Это донесение попало сначала к начальнику передовой базы ВМС в Гамбурге, а тот немедленно переслал его Канарису. Канарис, в свою очередь, счел необходимым информировать об этом Гитлера. Сведения о предполагаемой высадке союзных войск в Норвегии, по-видимому, заставили фюрера изменить свое отношение к планам действий в Скандинавии. Гитлер не интересовался Норвегией, но в то же время был полон решимости не допустить захвата ее союзниками.

С этого момента Норвегия постоянно находилась в центре внимания абвера. Когда началось планирование операции «Везерюбунг» («Учения на Везере») и была сформирована специальная группа офицеров вермахта для выполнения этой задачи, Канарису удалось добиться назначения своего ставленника, капитана 3-го ранга Лидига, на пост начальника разведки в этой операции. Лидиг руководил деятельностью обширной шпионской сети в Норвегии. Его агенты вели наблюдение за всем, что происходило в Осло, Бергене, Нарвике и других важнейших портах страны. Им была поставлена задача собирать информацию о движении судов, и прежде всего конвоев, отправлявшихся в Англию. С этой задачей агентам Лидига справиться было нелегко. Капитаны судов получали данные о маршруте следования и пунктах назначения всего за несколько часов до отплытия. И все же агенты Лидига действовали успешно. По утверждению абвера, полученные от Лидига сведения позволили самолетам люфтваффе и немецким подводным лодкам за несколько месяцев 1939–1940 годов потопить суда союзников общим водоизмещением 150 тысяч тонн.

Получив специальные указания от руководства операцией «Везерюбунг», Лидиг выехал в Норвегию, чтобы лично руководить расширением шпионской сети. Вскоре агенты абвера вели сбор информации по всей территории Норвегии.

По мере развертывания подготовки к операции «Везерюбунг» интерес немцев к Квислингу таял буквально на глазах удивленного норвежца. Даже Розенберг вынужден был признать, что Квислинг мало чем мог помочь немцам. Гитлер, по-видимому, и не вспомнил о Квислинге, когда 1 марта 1940 года приказал Верховному командованию быть в готовности оккупировать Норвегию и Данию. Фюрер не возлагал никаких надежд на Квислинга и тогда, когда отдавал распоряжение начать вторжение в Скандинавию в 5 часов утра 9 апреля 1940 года. Один небольшой эпизод, происшедший в Осло незадолго до вторжения немцев в Норвегию, вероятно, заставил Гитлера вспомнить о его первоначальных сомнениях в отношении Квислинга.

26 марта немецкий военно-морской атташе Рихард Шрайбер сообщил из Осло, что норвежские войска противовоздушной и береговой обороны неожиданно получили разрешение открывать огонь без согласования с высшим командованием. По мнению Шрайбера, это было вызвано тем, что норвежцы каким-то образом узнали о планах немцев. Военно-морской атташе считал, что проболтался кто-то из квислинговцев.

С этого момента Квислинг уже больше не получал информации от немцев. 4 апреля он выехал в Данию для консультации с одним немецким генералом. Во время беседы немец вынудил Квислинга признаться, что грандиозный план захвата власти в стране провалился. Квислинг буквально умолял гитлеровского чиновника как можно быстрее начать вторжение в Норвегию. Генерал и раньше считал Квислинга болтуном, теперь же он отвернулся от него – такого бесстыдного предательства не мог вытерпеть даже убежденный нацист.

Таким образом, Квислинг потерял всякую возможность влиять на ход операции. Розенберг был отстранен от участия в планировании, а руководителем операции вместо Редера назначили генерала фон Фалькенхорста, который не пожелал иметь дело с болтуном. По указанию министерства иностранных дел, немецкий посланник в Осло Брейер попытался тайно привлечь к прогерманской деятельности короля Хаакона VII и министра иностранных дел Коота, давно симпатизировавшего нацистам и способного, по их мнению, возглавить коалиционное правительство страны после вторжения немцев.

В 4 часа утра Шрайбер облачился в парадную форму и отправился в порт, чтобы встретить приближавшиеся к берегам Норвегии немецкие военные корабли. По пути в порт автомашина Шрайбера проехала мимо английского посольства, и он обратил внимание на дымок, тонкой струйкой поднимавшийся над двором посольства. «Жгут документы», – подумал Шрайбер, ухмыльнувшись. Но атташе в то утро напрасно ждал свои корабли. В Осло-фьорде норвежские батареи, выполняя приказ, открыли огонь по появившимся вблизи берега кораблям немецкого флота. Корабли, которых ждал Шрайбер, были либо потоплены, либо получили тяжелые повреждения и с трудом удерживались на плаву[20]20
  В самом узком месте фьорда, дефиле Дребак, норвежские батареи, включая 280-мм пушки и 2 305-мм пушки, с дистанции всего 500 м добились ряда прямых попаданий в тяжелый крейсер «Блюхер» и броненосец (так называемый «карманный линкор») «Лютцов». «Блюхер», получивший свыше 20 попаданий снарядов и 2 торпеды, выпущенные норвежцами из размещенной в скальном укрытии установки, затонул, «Лютцов» был сильно поврежден, но выполнил задачу, высадив десантников, которые в течение 10 апреля взяли все внутренние и внешние береговые укрепления.


[Закрыть].

В 9 часов 30 минут Шрайбер покинул порт. Вернувшись в посольство, он попытался связаться с Берлином по радио, но это ему не удалось. Тогда атташе отдал приказ начать уничтожение документов, ибо с минуты на минуту ждал появления полиции, сознавая, что Квислинг не добился успеха в своей попытке совершить переворот в стране.

После полудня в норвежской столице высадился немецкий десант. Правительство бежало из столицы на север страны. Король последовал за правительством.

В 5 часов вечера, когда город был уже фактически полностью захвачен немецкими войсками, Квислинг наконец выполз из своей норы. Влияние этого предателя было настолько незначительным, что многие немецкие генералы даже не слышали этой фамилии. Когда генерал Эбергарт прибыл в Осло и обосновался в «Гранд-отеле», Квислинг занимал номер на третьем этаже этой гостиницы. Он явился к немецкому генералу и представился как новый премьер-министр страны. Эбергарт ничего не знал о Квислинге и потому решил навести о нем справки в немецком представительстве в Норвегии у посланника Курта Брейера, который, между прочим, чувствовал себя сильно посрамленным, после того как ему не удалось добиться от Коота и короля согласия на сотрудничество. Посланник видел в Квислинге последний шанс спасти свою репутацию. Поэтому на вопрос Эбергарта, как поступить с Квислингом, Брейер ответил: «Да, этот человек действительно является новым премьером».

Жестокий режим, установленный Квислингом в стране, лишь нанес ущерб положению немцев в Норвегии. Квислингу не удалось поставить норвежцев на колени, и он во второй раз подвел своих хозяев.

В Дании у немцев не было Квислинга. Но там был более предприимчивый человек – Франц Лидиг. Этот хитрый и ловкий шпион показал, что является незаурядным завоевателем и стратегом.

Лидиг жадно читал все, что касалось разведслужб, и среди его любимых книг была небольшая по объему книжонка, вышедшая в свет в 1931 году и написанная итальянцем Курцио Малапарте. Название: «Государственный переворот: Техника революции». Первая глава этой книги – «Большевистский государственный переворот и тактика Троцкого» изложила достаточно недостоверный отчет о захвате Петрограда большевиками в октябре 1917 года.

По словам Малапарте, Ленин запланировал свергнуть российский демократический (после свержения царя в ходе Февральской революции) режим, прибегнув к манифестациям и обычным средствам революции, однако Троцкий утверждал, что того же результата можно достичь всего с горсткой террористов и саботажников, парализовав работу правительства, отключив его от внешнего мира. Малапарте, описывая переворот по Троцкому, не скупится на восторженные тона (хотя описание насквозь фиктивно), детально описывает, как Троцкий выполнил задачу, как отправил своих людей практиковать переворот «невидимыми маневрами», как его агенты определили местонахождение самых чувствительных центров правительства – телефонных станций, электростанций, даже отдельных железнодорожных переездов – и как они в конечном итоге нанесли удары. Вместо перемещения людских масс, как предлагал Ленин, бойцы Троцкого повреждали электрооборудование, нарушали связь, одним словом, за считаные часы полностью изолировали правительство, и оно, понимая, что оказалось в безвыходном положении, было вынуждено сдаться.

Именно так Лидиг собирался захватить Копенгаген. Из отчета одного из своих агентов он выяснил, что управление датской армией сосредоточено в старинном форте в окрестностях Копенгагена. Если удастся захватить этот форт сразу после начала военных действий, решил Лидиг, тогда можно будет полностью парализовать датскую армию и лишить ее возможности оказывать завоевателям сопротивление. План, предложенный Лидигом, одобрили, и, между прочим, именно так и был «захвачен» Копенгаген.

Ему был нужен только малочисленный контингент солдат для переворота и несколько агентов, чтобы уверить, что ведущие в крепость дороги не заминированы. Лидиг поместил войска в «плавучего троянского коня» – германское грузовое судно, которое спокойно пришло в порт Копенгагена, и никому в голову не пришло, что «груз» судна состоял из немецких штурмовиков, специально обученных для переворота «а-ля Троцкий».

Одно, возможно, ставило под угрозу схему Лидига. Его коллега по абверу, убежденный антинацист полковник Остер, явно не собирался подыгрывать Гитлеру в его экспансии в Скандинавии. 1 апреля, всего за 8 дней до намеченного вторжения в Данию, Остер передал датскому военно-морскому атташе сведения о планах вторжения. Эти же сведения Остер сообщил 4 апреля норвежскому военно-морскому атташе.

Норвежец, скорее всего, не поверил Остеру, ибо даже не стал передавать полученные сведения в Осло. А его датский коллега доложил командованию в Копенгаген о поступивших от Остера сведениях, однако ему тоже не никто не поверил.

9 апреля 1940 года Дания была захвачена немцами, и все произошло в полном соответствии с планами Лидига.

Захватив Копенгаген, немцы завладели, по-видимому, самым главным трофеем кампании – правда, тогда они об этом и не подозревали. Речь идет о лаборатории Копенгагенского университета, руководимой доктором Нильсом Бором, знаменитым физиком и лауреатом Нобелевской премии. Для немцев он был просто одним из «яйцеголовых» – престарелым «ботаником», и они оставили его в покое. Доктор Нильс Бор, со своей стороны, занимался преподавательской работой и спокойно жил, ничем не провоцируя интерес к себе со стороны оккупантов. Но за закрытыми дверями, в полном одиночестве своей частной лаборатории он работал над загадочным проектом, тайне которого суждено будет стоить нацистам миллионы. Он со своими американскими друзьями сотрудничал в рамках программы ядерных исследований. Лаборатория Бора имела особую важность – это была станция на пути к ядерной бомбе, как и другие, существовавшие в Соединенных Штатах и Великобритании аналогичные лаборатории. Работа Нильса Бора на самом деле представляла собой неотъемлемую часть проекта, за исключением, правда, того, что располагалась она за коричневым занавесом и в пределах досягаемости нацистов.

В течение нескольких лет германской оккупации доктор Нильс Бор продолжал свою фантастическую двойную жизнь в науке. Ему в небольших количествах поставляли дейтерий, или тяжелую воду, драгоценные капли которой и обеспечивали продолжение этого исследования. Если бы нацисты узнали об этом, работа Нильса Бора стопроцентно заинтересовала бы их. В целях маскировки ученый хранил тяжелую воду в большой пивной бутылке, которую ставил в холодильник, где обычно держал пиво.

Поскольку работа Бора продвигалась, возникла необходимость вывоза его из Дании. Шел 1943 год. Британская секретная служба организовала его эвакуацию. Ученому велели быть на причале в определенное время с наступлением темноты, где небольшое судно встретит его и переправит в Швецию. Все были буквально в шоке, увидев, как Бор тащит с собой здоровенную бутылку пива. И решили, что этот эксцентрик-ученый пивной алкоголик. В Швеции доктор Бор отправился прямо в лабораторию Нобеля на встречу с доктором Лиз Мейтнер, коллегой, которая уже работала в Швеции, и вручил ей драгоценную бутылку на ответственное хранение. Доктор Мейтнер с удивлением исследовала содержимое, явно не думая о том, что пиво может представлять интерес для их исследований, и горестно воскликнула. Жидкость в бутылке ничем от заурядного пива не отличалась. Дело в том, что в спешке ученый перепутал бутылки и взял из своего холодильника не тяжелую воду, а пиво.

В течение следующих суток эта злосчастная бутылка стала самоцелью разведслужб союзников. Группа подпольщиков-датчан тайком пробралась в опустевший дом Бора, спокойно извлекла из холодильника нужную бутылку и в конце концов без каких-либо осложнений доставила ее профессору Бору в Швецию.

Подпольщики так и не узнали, почему им поручили столь странное задание.