Текст книги "Тот, кто меня разрушил"

Был еще один случай, когда мне почти удалось сбежать. Однажды в Париже Олави позволил мне прогуляться по центру города. Показывал достопримечательности, фотографировал, а я пассивно смотрела по сторонам. Не знаю, какими таблетками меня пичкали, но мир казался бесцветным. Серый, почти прозрачный Париж, полный безликих людей, ступающих по слякотным улицам. Я устало присела на ступени здания, наблюдая, как Олави делает очередной снимок.

– Видишь, как я к тебе отношусь? – восклицал он. – Вожу тебя по всему миру, как принцессу! Посмотри, какая красота!

Кто-то задел меня ногой, и, обернувшись, я обнаружила, что сижу на ступенях здания полиции. Неведомая сила подняла меня на ноги и толкнула вверх по лестнице.

– Помогите! – звонко закричала я и, пошатнувшись от толчка Олави, упала на ступенях. Поползла, игнорируя боль и протягивая руки к спасению.

Олави сдавил мою шею, утащил за собой за считаные секунды. У него была сила, власть, таблетки, лживые заключения врачей о моем состоянии. Он мог запереть меня, убить или вернуть к жизни. Олави всесилен.

Теряя сознание, я надеялась на смерть.

Когда я проснулась, Олави наказал меня так жестоко, что я перестала надеяться и стала молиться о конце.

– Еще раз выкинешь что-то похожее, запру в частной клинике, пока не забудешь свое собственное имя. И убью всех твоих родных. Прими как факт, что ты моя, пока я сам не захочу от тебя избавиться.

Можно ли спастись от человека, который являет собой чистое зло? Который ломает твое сознание настолько, что годы спустя ты не в силах найти себя?

Нет, Макс, мне не удалось спастись, но я не могу в этом признаться. Пока что не могу. Если ты узнаешь правду, то никогда уже не посмотришь на меня так, как сейчас.

Ты не смог меня спасти, и я тоже не справилась.

– А что с Олави? – решается спросить Макс после длительного молчания.

Мне не удалось избавиться от Олави, но это не та тема, которую я готова обсуждать.

Встаю, раздеваюсь, не стесняясь его взгляда, и ухожу в ванную. Когда возвращаюсь, Макса уже нет, и мне так обидно, что впору плакать. Неудивительно. После такой истории я бы тоже от себя отказалась. Ложусь на его половину кровати, нюхаю подушку – не помогает. Сходить за ним? Попросить снова со мной лечь? Нет, не могу, не хочу его жалости. Он и так сгорает от чувства вины и путает его с любовью. Уж как-нибудь засну. Поворочаюсь, помучаюсь – и засну.

Или нет, не засну. Не хочу засыпать. Не хочу без него. Хочу, чтобы все было просто и сразу, чтобы я никогда больше не оставалась без Макса. Ни на час.

Щелчок замка, звон цепочки – и Макс забирается под одеяло за моей спиной, подталкивая меня коленом.

– Ты на моей половине, – ворчит он, и я слышу улыбку в его голосе.

Его колени, руки, грудь, все тело прижимается ко мне, окружая теплом. Как я и хотела, в точности. Я ерзаю, пристраиваюсь, вписываюсь в него. Надо же: всего одна ночь, а я привыкла.

С Максом происходит что-то странное, его руки дрожат, голос срывается.

– Мне нужно быть еще ближе к тебе! Держись за меня, ладно?

Льну к нему изо всех сил. Спиной прижиматься трудно, не обнимешь, но он все делает сам. Закрывает меня собой, бормочет обрывки фраз: «Вот так, еще ближе… пожалуйста, держись за меня… не отпускай!» И я закрываю глаза, чтобы вокруг был только Макс, только его слова и тепло. Когда я спелената им, то все могу. Мне хорошо, потому что не чувствую ничего, кроме его тела. Если Макс заслоняет собой все остальное, то мне хорошо. Вот оно, открытие декады: мне может быть хорошо.

– Я не смог тебя найти. Я тебя не спас.

В его голосе столько боли, что я пытаюсь обернуться, чтобы увидеть его глаза. Он не позволяет, бормочет «не спас» и отчаянно целует мои волосы.

Макс рассказал мне далеко не все, как и я ему. Но я поняла, насколько сильно он хотел меня найти. Остальное уже не имеет значения.

– Ты нашел меня, – успокаиваю и его, и себя. – Я держусь за тебя, Макс! Я хочу за тебя держаться.

Душа находит нужные слова, а рука тянется к нему. К мужчине, который сочится желанием. Его тьма сложилась с нежностью, накрывая меня.

– Хочешь? – не верит он и чуть отстраняется. Опасается моей лжи, боится, что я сдаюсь из сочувствия к его страсти.

– Очень хочу. Я на таблетках.

– Я чист.

Макс все равно не верит, не после моей прошлой выходки, но я изгибаюсь и не оставляю ему выбора. Почти не оставляю. Провожу ладонью по члену, насаживаюсь совсем чуть-чуть и останавливаюсь. Дальше он должен сделать сам.

Мы замираем в мучительном полусоединении.

Макс поднимает руку и хватается за изголовье кровати. Его пот на моей спине только усиливает возбуждение.

Он сдерживается. Не верит, что я его хочу.

Я не умею убеждать, но пытаюсь истощить его силы: прикасаюсь к себе, постанываю, делаю крошечные движения – и тогда он сдается. Входит на всю длину, мучительно медленно, и замирает.

Его выдох как крик.

Кажется, что над нами разверзнутся небеса, засыпая нас то ли манной, то ли проклятиями.

Должно случиться нечто эпохальное, оглушительно-громкое, ибо в этот момент поворачивается сама судьба. Скрежещет ржавыми шестеренками и готовит новый расклад.

Макс заворачивает меня в свое тело и двигается, впитывая каждый стон. Я хватаюсь за его пальцы, чтобы он не сомневался, что я держусь. Крепко. Я хочу за него держаться. Впиваюсь в его запястье зубами, и Макс отвечает довольным рыком. В этот момент под влажные аккорды близости рождается доверие. Совсем еще зеленое и слабое, оно отзывается на откровение распахнутых бедер.

Макс ускоряется. Его осторожность сносит диким порывом, накопленным за годы ожидания. Тьма урчит, воспевая свободу, и я принимаю ее, потому что это не грубость, а страсть. Нежность, доведенная до кипения, и ни капли боли. Только сильный мужчина, прикипевший к моей душе.

Но Макс не позволяет себе потеряться. Одергивает свою страсть, сбивается с ритма и замедляется.

Мягкий поцелуй, пробежка пальцев по груди – заботливая нежность. И только горячий пот и ожог желания напоминают о том, что настоящая страсть Макса подобна огню.

– Ты первая. Я хочу почувствовать, как ты кончаешь.

Это Макс. С ним я смогу. Пока я завернута в него, пока скрыта от всего и всех, все возможно.

– Вот так, Лара, вот так. – Его пальцы помогают, умело. Не хочу думать о его прошлом опыте, да и не успеваю. Распадаюсь, выбиваюсь из его рук, потому что удовольствие сильнее меня. Я к этому не готова, как и к тому, какое счастье звучит в его стоне, с какой силой он кончает, ни на секунду не прекращая повторять мое имя.

Я всхлипываю, и Макс тут же отодвигается, вглядываясь в мое лицо.

– Я сделал тебе больно? – страдальчески спрашивает он.

– Нет, что ты! – Снова прижимаюсь, не даю ему выйти из меня. – Пожалуйста, не отпускай меня, Макс!

– Не отпущу. Ты плачешь?

– Немного. У такого счастья должно было быть хорошее начало.

Он понимающе вздыхает.

– И конец, – добавляет горько.

Он уже успел подумать о конце?!

Цепенея, я расслабляю хватку на его руке.

– Какой конец?

– Однажды ты от меня уйдешь. Ты излечишься. Прошлое станет просто чередой событий, неприятных, но не вызывающих взрыва эмоций. Я останусь единственным напоминанием, и тогда ты от меня уйдешь.

– Ты считаешь, что я использую тебя и уйду?

– Если это поможет, я хочу, чтобы ты именно так и поступила.

Макс спокоен, он умело и убедительно сдерживает горечь.

– Ты еще во мне, а уже думаешь о расставании?

– Я должен об этом думать.

– Почему?

– Я собираюсь сделать все возможное, чтобы ты осталась.

Эти слова развязали меня, выпустили наружу веру, что счастье возможно. Обычное человеческое счастье, без драмы и угроз. Без насилия. Без боли. Сомнения уснули, мысли затихли, и я вцепилась в обнимающую меня руку и пробормотала:

– Я за тебя держусь.

И только совесть не замолкла, настойчиво тыча в меня той правдой, которую я скрыла от Макса.

Он не мог не чувствовать, что между нами остались секреты размером в жизнь, иначе поверил бы мне с первых слов.

Но он не поверил. Разбудил меня посреди ночи, сжимая до боли.

– Мне нужно тебя касаться, просто касаться! – пробормотал срывающимся голосом.

– Только касаться? – сонно улыбнулась я.

– Нет. – Темное, вязкое «нет». В нем столько содержания, скрытого и не очень.

Кому-то нужны нежные слова, кому-то – изысканные ласки, а с нами все проще. Кожа к коже. Прикосновение длиною во всю меня. Ладони, распластанные по спине, чтобы еще сильнее, еще ближе. Лицо в изгибе шеи. Мои ноги закручены вокруг его – не распутаешься. Губы на шраме, его слова во мне, как сон, плывут в сознании страстным фоном.

– Да, Лара, вот так, держись за меня, пожалуйста! Мы все сможем, все решим вместе, только держись. Держись за меня!

Как странно: Макс просит меня о том, что нужно мне. Я хочу научиться за него держаться.

– Еще ближе! – требую я, и он благодарно выдыхает, принимая мои слова за согласие. Входит в меня, кончает быстро, сильно. Не хочу знать, что ему снилось, что пригвоздило его ко мне с такой страстью.

Отдышавшись, он выходит из меня и целует глубоко и настырно. Опускается ниже, мягко удерживая меня под собой. Шершавые пальцы бегут по коже живота, по бедрам, замечая влажные следы страсти. Макс привстает, чтобы взять меня на руки.

– Я отнесу тебя в ванную.

– Нет! – Хватаюсь за изголовье, чтобы удержаться, и заставляю Макса уложить меня обратно. – Я сохраню все, что ты мне дашь.

Размазываю липкую жидкость по бедрам, и она высыхает теплой пленкой. В глазах Макса – восторг и такая нежность, что я таю. Все тело исходит влажным жаром. Изумленная страсть Макса, его дыхание на моей коже и жадные губы – это самая невозможная комбинация. Она закручивает меня, сбрасывая в эпицентр оргазма.

Вот и все, что мне нужно. Кожа к коже – и Макс. Почти счастье.

* * *

«Лара когда вы с максиком вернетесь? Инга достает меня хочет чтобы я учился летом блин представляешь она не знает что я гений»

«И она не любит самокат»

«Лара ты чего молчишь»

«Вы что там с максом делаете ЛОЛ»

Семь утра.

Диму, как обычно, не беспокоит, сплю я или нет. Вежливость волнует его так же мало, как и пунктуация.

Стараясь не беспокоить Макса своими движениями, посылаю ответ:

«шшш мы спим научись пользоваться запятыми гений»

Дотягиваюсь до прикроватной тумбочки, водворяю телефон на место и замираю.

Дима спросил, когда «мы» с Максом вернемся. «Мы». А я не возразила и ответила, что «мы» спим.

Внезапно мне становится холодно, очень. Весь прогресс последних дней стирается одним детским вопросом – когда МЫ вернемся. Дети не видят сложностей, не задумываются о них. Дима почувствовал связь, которую мы с Максом не замечали, и сразу записал нас в категорию «мы».

Макс подминает меня под бок и, не открывая глаз, спрашивает: – Что случилось?

– Дима прислал сообщение. Инга заставляет его учиться.

Макс заспанно моргает, целует меня в висок и усмехается:

– Я так и знал, что она его приструнит. У друга дома ремонт, и они с женой жили в гостинице. Вот я и предложил, чтобы они на время переехали. Инга – медсестра, очень давно мечтает о детях, но у них с мужем не получается.

В такие минуты любящие пары говорят о своих детях, о будущем. Но это не про нас. Нам бы дожить до завтра без ночного кошмара. Обоим.

– Ты мне больше не снишься, – вдруг осознала я.

– Кошмар стал реальностью, – нахмурился Макс, и я поспешно поцеловала его пальцы, показывая, что это не так.

Больше откладывать нельзя, надо во всем признаться. Объяснить, что я скоро уеду, без этого никак. Слова, сказанные в моменты страсти, не меняют реальность: Олави никуда не делся, и мне придется уехать, чтобы навсегда от него избавиться. Не знаю как, но без этого нельзя, и я не должна вмешивать Макса в это грязное дело. Когда он просил за него держаться, то не подозревал, что я все еще в клетке. И теперь недосказанная правда ждет, чтобы выплеснуться и растопить воск наших отношений.

В том, что мы не сложимся вместе, будет только моя вина.

Одно дело – отношения взрослых, но совсем другое, когда в ситуации замешан ребенок. Дима ждет моего возвращения в Анапу, но этого не случится, поэтому больше тянуть нельзя.

– Дима спросил, когда мы вернемся. С чего он решил, что я приеду вместе с тобой?

– Ага! Так вот что тебя испугало. Дима сам это придумал, потому что детям все кажется простым и доступным. Захотел – сказал – получил. Не думай об этом, я справлюсь!

– Что ты скажешь ему, когда я не вернусь?

Этим уверенным вопросом я стерла все сказанное ночью.

– Когда ты не вернешься… Значит, ты уверена, что не вернешься. – Какое-то время Макс привыкал к этой мысли, потом продолжил: – Мне не придется ничего объяснять, Дима и сам заметит, что тебя нет.

– Ха-ха, смешно. Как ты объяснишь, почему я не вернулась?

– Дима знает, что тебе надо уехать, вы не раз прощались. Так в чем дело?

Дело в том, что я хочу остаться, но не знаю как. Не могу взвалить свою жизнь на плечи Макса. Я должна сказать правду, но безумно боюсь его реакции. Разочарования? Презрения? Того, что он отшатнется от меня как от прокаженной? Да. Да. Да. Боюсь, что он захлопнет между нами дверь.

Первый росток доверия раздавлен подошвой недосказанности. Трусости, если хотите. Моей.

– Выбор за тобой, Лара! Я уже все сказал.

Поднявшись с постели, Макс ушел в ванную и захлопнул за собой дверь.

* * *

Я не знаю, что удерживает меня в городе. Мы ужинаем с родителями каждый день, но уже обсудили мой отъезд. Они собираются навестить меня на Рождество вместе с сестрой. Мы настроили скайп, обменялись рецептами, залепили дыры в понимании друг друга свежей штукатуркой.

Нет, это неправда. Начнем сначала.

Я знаю, что удерживает меня в городе, – ожидание чуда, спонтанного разрешения всех моих проблем. Я так долго мечтала о поездке в Россию, что не подумала о том, как страшно будет возвращаться. Мой отпуск на самом деле был побегом, но я не продумала его до конца. А теперь не знаю, что делать. Как признаться Максу во всем и при этом не потерять любящую глубину его взгляда? Каждое утро я обещаю себе, что сегодня обязательно скажу правду, но приходит ночь – а я так и не решилась сломать хрупкий хребет нашего счастья. Макс больше не спрашивает меня про Олави, а я не признаюсь, что он жив. Больше, чем жив. Олави все еще сильнее меня и всей моей жизни. Нашу связь не разрушить, она по-прежнему управляет моей волей. Страшно думать, что я добровольно вернусь к Олави, но пока он жив, я связана с ним, стреножена его незримым контролем надо мной.

Я не уезжаю, и Макс упрямо остается рядом.

– Когда ты вернешься в Финляндию, я уеду обратно в Анапу. Посажу тебя на самолет – и все. А пока уж потерпи мою компанию, – твердит он.

Он ждет моего решения. Не скажет больше ни слова, не попросит, не заставит. И уж точно не станет уговаривать. Он уже предложил мне все, что я захочу взять, всего себя. Дважды при родителях, а третий раз – когда пригласил воспользоваться им, чтобы мне стало легче. Макс пообещал, что сделает все возможное, чтобы я осталась, вот и делает все, что считает возможным. Дарит мне главное, к чему я стремилась так долго, – свободу выбора.

Мог бы потребовать, заставить меня остаться, но нет, он этого не сделает. Иногда порывается что-то сказать, но сдерживается, хотя и с огромным трудом. Вспоминает Олави и поэтому осторожничает, не давит. Отдает мне всего себя и ждет моего решения.

Это не боевик, а реальная жизнь, и вмешательство в планы Олави может стоить Максу жизни. Не существует силы, которую можно сравнить с неразбавленным человеческим злом. Если я скажу правду, Макс захочет вмешаться, и тогда…

Я больше не хочу, чтобы Макс меня спасал. Я боюсь за него, и эта двойственность душит меня по ночам.

Максу не легче. Каждую ночь он просыпается от кошмара, в котором теряет меня снова и снова, и тогда я изнываю от тоски по нему настоящему. По Максу, который не станет сдерживать свою страсть, который сделает сложный выбор за меня и прорвет плотину моего страха и своей тьмы. Я не хочу, чтобы он прятал свой огонь за нежностью.

Не выдержав, я сказала ему об этом. Напрямую.

– Между нами лежит несказанная правда, и она жжет язык. Ты сдерживаешь себя, а я боюсь своих чувств и будущего. Не думай, не сдерживайся, не бойся меня напугать! Пожалуйста!

Я ждала его согласия, чтобы начать мою исповедь, но получила совсем другое. В следующую секунду я была на постели. Вцепившись в покрывало, я проникалась темной страстью, исходящей от ласкающего меня мужчины. Ловила его довольные улыбки при каждом стоне. Он вошел в меня, не размыкая взгляда. Он любил меня, по-другому и не скажешь.

– Все поняла? – спросил он, отдышавшись.

– Нет.

– Вот же непонятливая! – усмехнулся мне в волосы. – Я хочу всего. С тобой. Навсегда.

Слово «навсегда» распухает во мне, поднимается, как дрожжи, переливаясь через край, и тогда я перекатываюсь к Максу на грудь и целую его. Каждый шрам, каждую метку на теле. Лицо, руки, грудь. А он смеется. Как же я люблю его смех! Пусть смеется надо мной, мне все равно. Мне настолько хорошо, что не пугает даже правда, и я позволяю себе расслабиться. Поверить. Отдать будущее в его руки.

Я должна рассказать ему обо всем.

Либо он простит мою ложь и будет со мной, либо уйдет прямо сейчас и больше не вернется. Выбор за ним, но я больше не могу его обманывать. Я расскажу ему обо всем сейчас.

И вот тогда раздается телефонный звонок. Из миллиона моментов судьба выбрала именно этот. Хотела бы я знать почему.

Мы оглядываемся, немного удивленные, потому что звонок нам не знаком. Гостиничный телефон надрывается простуженной трелью.

Я краснею, а Макс смешно дергает бровями, и мы думаем об одном и том же.

– Кто-то пожаловался на крики среди бела дня. Ох, и влетит же нам! Крикунья! – смеясь, Макс повторяет прозвище, данное мне Димой.

– Возьми трубку! – Я ближе к телефону, чем Макс, но отстраняюсь и с головой залезаю под одеяло. – Ты во всем виноват!

– Давай-ка поподробнее, в чем именно я виноват! – хохочет Макс, закидывая руки за голову.

– Я из-за тебя кричала!

Нехотя вылезаю из-под одеяла и поднимаю трубку, готовясь услышать рассерженный голос администратора. Макс забавляется, наблюдая за моим стеснением.

– Отомщу! – шепчу ему и самым вежливым голосом говорю в трубку: – Слушаю вас!

– Насчет мести мы поговорим позже, а сейчас мне бы очень хотелось увидеть мою жену. Жду тебя в машине у входа в гостиницу. У тебя десять минут, чтобы избавиться от любовника, одеться и взять паспорт. Иначе вы оба умрете, мучительно и медленно. А потом я займусь твоими родителями и сестрой.

Как ответить, если я не могу сделать вдох? Если гортань сжалась настолько сильно, что все тело отзывается болью. Не стану лгать: эта боль мне привычна, ничего нового в ней нет, однако за последние несколько дней я успела о ней забыть.

– Ммм… – мычу. Это самый внятный из ответов, которые я способна предложить Олави.

– Мычание – знак согласия, – мерзко хохочет он. – Кстати, Лара. Если хочешь, снова захвати красный диплом!

Он сбрасывает звонок под громкий хохот других мужчин.

Олави приехал не один.

Прижимаю трубку к уху, чтобы Макс не услышал гудка.

– Простите, шум больше не повторится! – Выдавив эти слова, я вешаю трубку и откидываюсь на грудь Макса, скрывая парализованное ужасом лицо.

– Ты чего? – волнуется он. – Обиделась, что ли?

– Нет, конечно. – Фыркаю, обнимаю Макса и пытаюсь придумать, как именно от него избавиться. Послать за едой? За тестом на беременность? Сказать, что мне плохо?

Нет, это не сработает. Думай, Лара, думай!

– Знаешь что? У меня появилась идея. – Голос звонкий, как будто сейчас запою. На самом деле это паника. Гортань все еще в спазме, и каждое слово дается с трудом.

– Звучит многообещающе, – хитро улыбается он. – Какая?

– Я хочу показать тебе мое самое любимое место.

– Ммм… а я уже нашел свое любимое место. – Он подтягивает меня ближе и проводит рукой по бедру.

– Я серьезно.

Макс заинтригован, он поднимается на локтях и заглядывает мне в лицо. Я держу себя в руках, потому что вспомнила, для чего я лгу ему в этот раз: я защищаю его жизнь.

– Прямо сейчас?

– Почему бы и нет? Прошу тебя, Макс, пожалуйста! Вот только приму душ, и пойдем!

Не знаю, что Макс увидел в моих глазах, но он сдался.

Я чуть ли не пинками выталкиваю его из номера, включаю душ, хватаю паспорт и бегу. Перескакиваю через ступени, умоляя судьбу, чтобы десять минут еще не истекли.

Белый внедорожник с затененными стеклами пускает меня внутрь и срывается с места.

– Здравствуй, дорогая! – фальшиво улыбается Олави с переднего сиденья. Кроме него, в машине шофер и двое незнакомых мужчин.

Все это время я очень надеялась на удачу, на то, что Олави действительно меня отпустил или побоялся ехать в Россию. Глупый, преступный самообман. На самом деле удивительно, что я продержалась так долго. Нужна я Олави или нет, он не собирался меня отпускать. Он достанет меня отовсюду.

В последние дни я набиралась смелости, чтобы сказать Максу правду. Чтобы признаться, что до сих пор не спаслась, что боюсь, болею и страдаю. Но я опоздала, а теперь, когда он узнает правду, то никогда меня не простит. Как сказал папа: «Некоторые поступки простить нельзя, так зачем впустую переводить слова».

Олави мой муж.

Я так и не отпустила прошлое, потому что в глубине души знала, что он меня найдет.

Не Макс, а Олави.

Макс – подарок судьбы, а Олави – сама судьба.