Текст книги "Тот, кто меня разрушил"

Глава 5
Олави

Несколько лет назад Олави надоело скитаться по Европе, таская меня за собой, и он решил осесть в Финляндии поближе к его семье. Оказалось, что у таких существ, как Олави, имеются родители, братья и сестры. Они справляют Рождество, дарят друг другу подарки, возятся с племянниками и искренне желают добра. Друг другу и даже мне. Я так и не узнала, откуда они родом, хотя почти все они говорят по-русски.

– Мы начнем сначала! – приказал Олави. Именно приказал. – Я хочу детей и нормальной жизни. Если ты хоть словом обмолвишься о прошлом, я убью твоих родных, а тебя запру в психушку. Или тоже прикончу. Я чист, у властей на меня ничего нет. Занимаюсь торговлей, много путешествую – и все. Ляпнешь хоть слово – не поздоровится только тебе и твоим родным.

За годы скитаний я настолько привыкла к его угрозам, что они стали частью моей реальности. Я так и не сумела взбунтоваться и не поверить. Олави держал меня взаперти, выпускал на улицу очень редко. У меня не было ни занятий, ни нормальных знакомых. Даже друзья Олави смотрели на меня с жалостью.

– Избавься от нее! – таков был их неизменный совет моему тюремщику. Мужчины, которые похищают и мучают женщин, жалели печальную рабыню и ее свихнувшегося хозяина.

Но Олави от меня не избавился. Он хотел нормальной жизни. Со мной. Поэтому он увез меня от прошлого и притворился, что наши отношения можно начать сначала.

Перед тем как протянуть таможеннику один из моих паспортов, Олави прошептал:

– Только посмей вякнуть, убью всех!

Это его коронные слова, на таможнях, на вечеринках, в магазинах.

И я ему верила. Вернее, во мне не осталось сил, чтобы даже задуматься об альтернативе.

Глядя на мой паспорт, таможенник рассмеялся и тут же смущенно замахал рукой:

– Простите, простите, мне очень неудобно! Наверное, многие так реагируют, и вам уже надоело.

Быстро проставив нужные штампы, он протянул паспорт и, в ответ на мой недоумевающий взгляд, пояснил:

– Как в фильме, да?

– Да, – натужно улыбнулся Олави и подтолкнул меня вперед. А я в ужасе смотрела на паспорт, принадлежащий Ларе Крофт.

Так я узнала полное имя Олави.

Хайге Олави Крофт.

А еще я узнала, что вышла за него замуж.

Годы заточения научили меня, что за деньги можно добиться всего. Не верьте тем, кто говорит, что это не так. Можно безнаказанно удерживать пленницу, похищать людей, прятать их в подвалах, доставать фальшивые документы, получать пособия, воровать деньги.

Можно ни разу не попасться.

Можно приобрести жену, не спрашивая ее согласия.

Лара Крофт.

Олави так и не стал называть меня Анджелиной. Однажды он признался, что хочет меня настоящую, поэтому и позволил мне сохранить имя. Именно так: он позволил мне сохранить имя. Олави считал себя моим хозяином.

Использовать замужнее имя я отказалась. Он бесился, бил меня, пока я не придумала ложь, способную нас изменить. Навсегда. Я научилась использовать свою силу.

– Ты сказал, что хочешь нормальной жизни. Я тоже хочу попробовать. Обещаю, что приложу все усилия, но и ты должен относиться ко мне по-человечески.

Я сказала это в магазине, в очереди в кассу. Трехлетний мальчик опрокинул лоток с шоколадом, и его мать смущенно ползала по полу в попытке навести порядок. Я помню эти секунды до самых мелочей, потому что именно тогда впервые увидела в глазах Олави слабость. До этого он скрывал ее от меня за пощечинами.

Олави моргнул, и его глаза забегали, пытаясь зацепиться за что-то, кроме меня. Не знаю, с чего его так пробрало, но факт остается фактом. Годы безнадежных попыток вызвать у меня любовь сказались на его и так нездоровой психике. Я лгала, но он не заметил. Или не захотел замечать.

Впервые за эти годы он действительно прислушался к моим словам. Что-то мягкое промелькнуло в его глазах, прокравшаяся в душу надежда. И тогда он познакомил меня со своей семьей. Они приняли меня, окружили таким душным теплом, что я ревела по ночам, как раненый зверь. Олави бился головой о стену и орал:

– Я сломал тебя, да, Лара? Совсем сломал? Обещай, что не совсем! Поклянись, что тебе станет лучше! Ты же обещала попробовать!

И я обещала, снова и снова, в продолжение однажды начатой лжи.

Не подумайте, что Олави ослабил контроль. Он рассказал родным о моих мнимых психических расстройствах на случай, если я попрошу о помощи. На семейных сборах меня окружали теплом, а в остальное время вежливо избегали по требованию Олави. Я тратила все свои силы на изучение языка. Благо способности у меня сохранились, и всего за несколько месяцев я научилась говорить вполне прилично. Олави по-прежнему следил за каждым моим шагом, но я настолько к этому привыкла, что разучилась отличать нормальность от безумия.

А потом сестра Олави предложила мне пойти учиться. Она единственная из всех знала, каким животным был ее брат, и не верила в мою болезнь. Услышав предложение сестры, Олави ругался так громко, что его мать разрыдалась и ушла к себе. Отец и брат утащили его в гараж, а под утро он разбудил меня и сказал, что согласен.

В тот день я начала планировать свое спасение. Шаг за шагом, один ночной кошмар за другим. Я должна была не только выжить и оправиться от таблеток, которыми Олави пичкал меня в течение нескольких лет, но и добиться катарсиса. Переломного момента, который повернет мою жизнь вспять, изгоняя прошлое, выпуская его, как гной из абсцесса.

Я хотела вернуться в Россию. Вспомнить, какой я была раньше, до того, как затерялась в безумии Олави. Поэтому я старательно копила деньги на побег. Когда я приступила к учебе, Олави позволил мне открыть банковский счет и положил на него часть моих «модельных» денег. Это был его широкий жест: он пытался подарить мне настоящую, нормальную жизнь. Олави не знал, что на эти деньги я куплю защиту моей семье, чтобы потом сбежать от него. Я выучилась на медсестру и соглашалась на любую работу, только бы накопить достаточно денег. Работала ночами, в праздники, в выходные и жила в постоянной панике, что Олави раскроет мой план и отберет деньги. Он может, он такой. Он бы позволил мне купаться в иллюзии, что мне удалось его обмануть, а потом закрыл бы счет без моего ведома. Олави способен на все.

Я мечтала о свободе, но при этом не могла сразиться за нее, не могла отстоять свои права. Олави сломал меня. Самые простые решения давались мне с огромным трудом, а мысль о том, чтобы довериться кому-то и попросить о помощи, приводила в панический ужас.

У него были любовницы, много, постоянно. Чем больше времени я проводила в колледже и на работе, тем дольше и активнее он с ними развлекался. Приводил их домой, пытаясь вызвать мою ревность, и бесновался, когда я не реагировала. На самом деле я была благодарна им до слез.

По ночам, пьяный и глубоко несчастный, Олави приходил ко мне и утыкался лбом в грудь.

– Лара, обещай, что я тебя не сломал! Ты ведь попробуешь, да? Попробуешь подарить мне настоящую жизнь?

Я лгала каждый раз, рьяно, громко. Только потом узнала, что в этом мне помогала его сестра. Она уговаривала Олави дать мне время, не настаивать. Она не могла не знать правды о наших отношениях, даже пыталась заговорить со мной об этом, предложить помощь. Но чем могла мне помочь одинокая слабая женщина? Она всего лишь часть окружавшего меня бессилия.

Однажды она не выдержала:

– Лара, если Олави совершил что-то ужасное, скажи мне!

Ее губы дрожали. Капля пота затерялась в седине на левом виске, и я протянула руку и погладила ее, почувствовала влагу ее страха.

Она знала, что представляет из себя ее брат, и боялась его до жути.

Я обняла ее и ушла.

Олави узнал и об этом разговоре. Мы с его сестрой не виделись несколько дней, но даже неделю спустя нельзя было не заметить желто-зеленые синяки на ее предплечьях, когда она, забывшись, закатала рукава свитера.

Однажды я запрыгнула в такси и приехала в отделение полиции. Встала в дверях, силясь восстановить сбившееся дыхание. Отказалась показывать документы и заходить в кабинет, потому что живущий во мне страх был слишком сильным. Прямо у входа спросила полицейского, что они делают в случаях, когда кто-то угрожает жизни подданных другой страны.

– У нас сложились отличные отношения с властями большинства стран. Мы сотрудничаем с ними в проведении расследования.

Расследование.

Когда тобой управляет страх, невозможно нащупать в себе веру. Годы рабства исказили мое восприятие мира. Олави казался мне всесильным, а я – ничем, без улик, без свидетелей, без защиты. Я разучилась верить в справедливость и вообще верить. Во что-нибудь, кроме всесилия Олави. А ведь я могла убежать и попросить о помощи, Олави не стоял рядом и не держал меня за руку. Как объяснить полный паралич моей воли? Олави вколотил в меня жуткую уверенность, что он сильнее всех, что, где бы я ни скрылась, он все равно найдет меня и отомстит всем и вся.

– Проходите, садитесь, вам принесут чай или кофе! – Полицейский гипнотизировал меня взглядом, как бешеного зверя. – Я не потребую от вас ничего, что вы сами не захотите рассказать, – осторожно пояснил он. – Вам будет удобнее говорить в отдельной комнате, где нас никто не услышит. – Молодой полицейский улыбнулся и вытер ладони о брюки. Мой осязаемый страх передался постороннему человеку, и его ладони вспотели.

Именно его неуверенность спугнула меня. Он слабее Олави, все они слабее его. Я выбежала из здания полиции, слепая от слез.

Вечером впервые за многие недели Олави меня избил. Мой муж знал обо всем. Знал, что я попыталась спастись и не смогла. В очередной раз. Сломленная и сломанная, я уже не могла снова стать целой.

А потом все изменилось.

Однажды Олави привел домой женщину, до неприличия похожую на меня. Он купил отдельную квартиру и жил с ней там. Полагаю, он пытался создать «настоящую» жизнь с моим подобием, но получалось это с трудом. Олави по-прежнему приходил ко мне, кричал, ругался, вываливал на пол содержимое холодильника, рвал занавеси.

Но не касался меня. Только иногда обнимал меня и молчал. Больше ничего. Он болел мной. Если бы я не ненавидела его так сильно, я бы его пожалела.

Почему он меня не убил?

Это самый сложный вопрос, и однажды я не сдержалась и задала его. Посреди ночи, когда он, пьяный и пахнущий женскими духами, лежал рядом, сопя в мое плечо.

Задала – и тут же сжалась от страха, ожидая неминуемой кары.

– Не могу я, сука, понимаешь? Не могу, и все.

Я не понимала, но была благодарна за одиночество и за работу. За то, что могла оставаться наедине с ночными кошмарами и представлять, как однажды наберусь сил и вернусь домой в поисках катарсиса. Чтобы вспомнить, какой я была раньше, и понять, почему именно Макс застрял в моей памяти самым больным кошмаром.

Я выжидала момент, когда безумие Олави отпустит меня на волю. И тогда я пойму, как спастись, как уйти от всего этого навсегда. Как защитить себя и родных.

Этот день наступил.

Сестра Олави поведала, что он влюбился в свою подружку. Его семья знала про любовницу и не вмешивалась, слишком уж странной и пугливой я показалась родным Олави. А его женщина была улыбчивой, радостной и, если не замечать, насколько она похожа на меня, совершенно нормальной.

Я поверила, что Олави влюбился. Он по-прежнему следил за мной, но не предъявлял никаких требований. И я поверила, я действительно поверила, что он подарил мне свободу.

И тогда я поняла, что не умею жить, не знаю, как пользоваться новообретенной свободой. Видения не давали спать, днем я пребывала в полудреме. Я не могла вырваться из прошлого, из каменного погреба собственного страха.

Но я заставила себя сделать шаг – втайне от Олави восстановила паспорт и купила билет в Россию. Сказала ему, что отправляюсь на курсы повышения квалификации, и получила в ответ равнодушное «угу».

Я сбежала. Мне удалось. Я назвала этот побег отпуском и поверила в свою свободу.

А теперь Олави сидел передо мной, довольный, ухоженный и совершенно не похожий на разбитого мужчину, который рыдал на моей груди.

Что скрывать: я подозревала, что рано или поздно он меня найдет, поэтому и наняла охрану для родителей и сестры. Сделала так, чтобы Олави не смог им навредить. Только вот забыла позаботиться о себе.

Светлые волосы до плеч. Шейный платок с логотипом известного дизайнера. Идеально сидящие джинсы и рубашка. Красивый психопат.

– Вот так случается, – пропел Олави, – жена отправляется повысить квалификацию, любящий муж едет следом и находит ее в другой стране, покрытую чужим семенем.

В голове крутилась только одна мысль: «Только бы он не тронул Макса». У родителей есть охрана, у сестры тоже. Я могла нанять кого-то и для себя, но не стала. Впервые решила не сдаваться страху и хотела остаться в одиночестве. Полном. Поверила, что Олави потерял ко мне интерес. Ведь он сказал мне однажды: «Ты моя, пока я сам не захочу от тебя избавиться». Наивная, я решила, что это время настало.

Наверное, мне следовало испугаться, закричать, забиться в истерике, но тело не слушалось. Истерика происходила внутри меня, а поверхность оставалась холодной.

– Я сделаю все, что ты потребуешь, только не трогай Макса!

– Макс? Так вот как его зовут? А я думал, что ты называешь его «мудак из Анапы»! Тот самый, который не смог досидеть до конца встречи и потащил тебя в койку. И как он тебе? А? Понравился? Пожестче меня? Не он ли появлялся в твоих кошмарах? Ты кричала так громко, что мне пришлось переехать.

– Олави, я все сделаю, как ты хочешь, только не наказывай никого, кроме меня! – Я старалась сдерживать дрожь в голосе.

– Она еще диктует условия! – Олави дал знак одному из сидящих рядом со мной мужчин. Тот, не глядя, отвесил мне пощечину, потом ощупал грубыми руками, забрал телефон и выбросил его в окно. Макс не сможет меня выследить, и это хорошо. Значит, он в безопасности.

Мы петляли по проселочным дорогам вдоль реки. Я приникла к стеклу, притворяясь, что я – часть свободного мира. Вот чайка летит всего в паре сантиметров над водой, почти задевая ее поверхность крылом. Это развернутая метафора. Так и я летела вперед в сантиметре над полным крахом. Рано или поздно я должна была упасть.

И я упала.

Вот и все.

Олави сделает мне очень больно, но это не важно. Хуже, чем сейчас, мне уже не будет. Свобода вытекает из меня, капля за каплей, оставляя пустую оболочку, которой я была многие годы.

Олави закурил. Он никогда раньше не курил, да и пил редко. Всегда старательно заботился о смазливой внешности, чтобы поддерживать имидж успешного бизнесмена. Но сейчас, несмотря на шейный платок и на тщательно уложенные волосы, его безупречность дала очевидную трещину. Сжимая в зубах сигарету, он смотрел на меня в зеркало заднего вида и с трудом сдерживался. Его выдавала мимика, живая, как у ребенка. Олави коробило то, что я посмела вырваться из-под его контроля. Он сломал меня, как куклу, и оставил существовать в жалком подобии жизни. Я должна была безвольно сидеть на месте и завидовать его новой женщине, а я вырвалась и посмела мечтать. Это взбесило его настолько, что он рискнул отправиться в Россию. Он хочет уничтожить меня, прибить к земле, чтобы я ползла за ним, умоляя о пощаде, как было раньше. За эти годы я научилась читать его мысли. Олави питался моим страхом и унижением. Уничтожал – и смотрел на меня с ленивым превосходством. Как ни странно, в этот раз его сдерживало присутствие посторонних людей. Он косился на охранников и нервно теребил платок. Всегда осторожный, он не любил нанимать незнакомцев.

Мы проехали десятки километров, а я по-прежнему безучастно смотрела в окно и не молила о пощаде, поэтому Олави распирало от злости. Он не показывал свою слабость при чужих, пытался поддержать репутацию мужчины, который способен до смерти напугать женщину без единого слова. Оборачиваясь, он багровел от гнева, но ничего не говорил, только зажигал новую сигарету.

Никогда раньше я не смотрела на него в таком ракурсе, поэтому вырвавшийся из горла смех удивил и озадачил, причем не только меня.

– Что с тобой? – Олави пригляделся к моему спокойному лицу. – Истерика, что ли?

– Нет, не истерика. Я впервые заметила, что ты постоянно ерзаешь на месте. Постарайся успокоиться, а то протрешь брюки до дыр!

Олави разозлили не столько мои слова, сколько сдавленные смешки других мужчин.

– Молчать, сука! – заорал он. – Убью!

– Убивай!

Не сможет. Захочет, а рука не поднимется. Мы уже это проходили. А даже если и убьет, то что из этого? Хуже уже не будет. Теперь я знаю, что такое настоящая свобода, и не собираюсь возвращаться в едкую тьму.

– Сука! Думаешь, не убью? Всех убью!

Он жалок. О господи, как он жалок! Почему, почему я не видела этого раньше?! Все в нем жалко: угрозы, больная привязанность ко мне и даже шейный платок посреди лета.

– Это мой муж, представляете? – доверительно прошептала я соседу, ведомая опасной беспечностью.

– Знаю! – ответил он. Как мне показалось, с усмешкой.

Ударяя кулаками по бардачку, Олави кричал и обзывал меня словами, повторять которые я не собираюсь. Достаточно сказать, что они надолго отпечатаются в моей душе, как и все остальное, с ним связанное. Еще хочу упомянуть, что среди них фигурировал эпитет «неблагодарная». Без комментариев.

Не реагируя на его тираду, я наблюдала, как редеет и расступается лес и открывается вид на море. Крутой обрыв, покрытый клочками пожелтевшей на солнце травы, напомнил мне о Высоком береге, и я сморгнула боль, чтобы не выдать себя остальным. Им незачем знать, что мне удалось стать почти счастливой, хотя и ненадолго.

Косые росчерки барашков наползали на берег, оставляя на его лице пенные усы. Молодой мужчина катился вдоль берега на черном самокате, предлагая отдыхающим холодные напитки. Подавшись ближе к окну, я уставилась на самокат, подавляя в душе волну печали. Макс решит, что я сбежала. Испугалась его чувств, не смогла простить и сбежала. А что подумает Дима? Будет искать меня в скайпе под ником «крикунья» и обижаться. За себя и за любимого дядю.

Волна ярости, накопленной за эти годы, поднялась во мне так внезапно, что я в недоумении ощупала себя, ожидая почувствовать ожог.

Все еще глядя на самокат, я незаметно отстегнула ремень безопасности, потянулась и с неожиданной силой врезала водителю по горлу. Машину повело в сторону обрыва, Олави заорал, а я потянулась к центральной консоли и разблокировала свою дверь. Очухавшись, охранник схватил меня за волосы, но я впилась зубами в его предплечье и выскочила из машины. Дыхание вылетело из груди с болезненным хлопком, и я покатилась к краю обрыва, вдыхая песок и комки травы.

Хрипя, водитель пытался выровнять внедорожник. Пассажирская дверь болталась, открывая вид на ненавидящие мужские лица. Это было последним, что я увидела перед тем, как сорваться вниз.

В экстренные минуты человеческое тело способно на все. Вообще все. Пределов нет. Если б я знала это раньше, то сбежала бы восемь лет назад, прямо из поезда. Разбила бы окно смазливой головой Олави и ушла домой. Босиком. По рельсам. Но я не смогла, не додумалась, я была парализована ужасом, чувством вины и осознанием собственной глупости. Но сейчас меня не остановить.

Я сорвалась с обрыва, но во мне не было страха. Только холодный расчет и уверенность в том, что я выживу. Извернувшись, я схватилась за корни кустарника, повиснув на почти вертикальном откосе. Осторожно переставляя ноги и не ослабляя захват, начала спуск. На пляже панически верещали женщины, но я не боялась. Тело сжалось в единый комок мышц и боролось за выживание и свободу.

Вот тогда я и поняла главное: чтобы спастись, нужно знать, чего ты хочешь, и верить, что ты этого достойна. Вот и все. Тоже мне, мудрость! За восемь лет и не до такого могла додуматься.

Когда я спустилась на пляж, вокруг уже собралась толпа.

Люди расступались передо мной, боготворя мои явно сверхчеловеческие способности к выживанию. Игнорируя боль и страх, я стремительно побежала вдоль обрыва. Это шок, хороший, полезный. Редкий его вид, который выскребает тебя дочиста и направляет все силы на выживание. Давай же, Лара, старайся, ведь это еще не конец!

Толпа сгущалась, замедляла мой бег. Подбежав к молодому мужчине, сжимавшему в руке телефон, я выпалила скороговоркой:

– На меня напали трое мужчин в белом внедорожнике. Прошу вас, срочно вызовите полицию и объясните им, что случилось! Я должна скрыться, иначе меня убьют.

Кто-то вскрикнул, женщины подхватили детей и побежали в разные стороны. Несколько мужчин тут же достали телефоны, а ко мне подошел качок лет сорока с бритой головой.

– Я работаю в охране и смогу вас защитить.

– У преступников есть оружие, поэтому мне лучше бежать, иначе навлеку опасность на остальных.

– Я побегу с вами.

Я не стала спорить, только глянула наверх и, ничего не увидев, побежала вдоль берега.

Постепенно шок отступал. Дыхание свистело в глотке, пот затекал в глаза, а страх постепенно пробирался в душу, покалывая ледяными иглами. Браваду смыло, как ракушки сильной волной, и, не в силах больше бежать, я прислонилась к песчаному склону и тяжело задышала, опершись руками о колени. Что со мной? Зачем я попросила мужчину вызвать полицию? Что я им скажу? Как смогу защититься от Олави?

Господи, помоги мне, пусть Олави меня не найдет! Я больше ни о чем не попрошу, только, пожалуйста, спрячь меня от него!

– Что на вас надето? – спросил мой неожиданный защитник. – Купальник есть?

– Нет, только нижнее белье.

– Сойдет как купальник?

– Не очень.

– В наше время чего только не увидишь! – усмехнулся он. – Раздевайтесь! Быстро. Спрячем одежду и зайдем в воду. Здесь вас не заметят, но в любом случае не посмеют идти через весь пляж и нападать в толпе.

Почему же я не встретила такого, как он, много лет назад на другом, незнакомом пляже, когда пробовала сбежать от Олави?

– Где мы? – спросила я, когда мы зашли по горло в воду.

– Мы пробежали всего километра два. Хотя до Адлера осталось не так уж и далеко, до завтра добежим, – усмехнулся он.

Адлер. Интересно, куда меня везли? Либо Олави не отказался от идеи завести бизнес на побережье, либо мы просто заметали следы.

Не знаю, сколько мы просидели в воде. Ныряли, делали заплывы на скорость. Мужчина пытался меня отвлечь.

– Полиция уже подоспела. Если вы не расскажете им о том, что случилось, они не смогут вам помочь.

Вот она – правда моей жизни, малодушной и трусливой. Чтобы тебе помогли, надо дать людям шанс. Однажды Макс не смог мне помочь, я обожглась и больше никогда никому не доверилась.

– Что с вами? – Мужчина почувствовал мою внезапную печаль.

– Я несколько упростила мою историю. На самом деле меня похитили восемь лет назад, а убежала я только сейчас. Не знаю, смогу ли я рассказать обо всем полиции. Я и раньше пыталась, но… – И как такое объяснишь?

Мужчина присвистнул и тут же закашлялся, покраснев от смущения.

– Сделаем еще один заплыв? – неловко предложил он.

Он выиграл очередной заплыв, а потом, когда я кивнула в сторону берега, сжал мое плечо и спросил:

– Сколько вам лет?

– Двадцать семь.

– А мне сорок девять. Я работаю в охране с восемнадцати и выучил одну истину: при любых, даже самых непредвиденных обстоятельствах, у нас есть всего одна обязанность – жить. Не анализировать, не совершать подвиги, не бичевать себя за ошибки, а жить. По-настоящему.

Мы обсохли на солнышке, нашли одежду и его телефон, и я позвонила в службу охраны. Пусть объяснят родителям и сестре, что происходит, и подержат их дома. Потом набрала номер гостиницы и долго слушала гудки в номере Макса. Номер его мобильного я не помнила, а жаль. Очень.

– Куда теперь? – поинтересовался мой добровольный защитник. – Выбор такой: либо еще раз звоним в полицию, либо я отвожу вас в город. А дальше уж как хотите. Я бы посоветовал первое, но дело ваше.

– Помогите мне добраться до города! Там я свяжусь с банком, достану деньги, благо паспорт у меня с собой. Найду, где спрятаться, а уж потом решу насчет полиции.

Он набрал номер, с кем-то переговорил и улыбнулся.

– За нами приедет знакомая женщина. Думаю, что так будет лучше.

Намного.

Мы сидели на песке и лениво щурились на море, когда над нами нависла тень.

Макс.

Я подпрыгнула на месте и чуть не бросилась к нему на шею с радостными криками. Он жив и невредим! Охранник напрягся, загораживая меня от Макса, но не успел ничего сказать, почувствовав на плече мою руку.

– Все в порядке, я его знаю.

Макс, в свою очередь, буравил незнакомца тяжелым взглядом. Волосы и лицо блестят от пота, в глазах огонь. Дыхание похуже, чем у меня после пробежки.

– Кто это? – проговорил Макс в лицо мужчине.

Я втиснулась между ними, пытаясь вмешаться в их назревающее противостояние.

– Этот мужчина меня спас! Бежал со мной по пляжу, помог переждать опасность, а теперь договорился, чтобы меня отвезли в город. Успокойся, Макс!

Когда я сказала, что мужчина меня спас, на лице Макса отразилась такая боль, что я вздрогнула. Он не смог меня спасти, а чужак – смог.

– Подожди, Макс! Я не это имела в виду! Я все сделала сама, выпрыгнула из машины и упала с обрыва, а потом…

– Думаю, что мне пора! – встрял незнакомец.

– Спасибо вам!

– Не за что. Моя знакомая скоро приедет, ее зовут Нина. Метров через сто увидите подъем, она подъедет туда на черном джипе.

Я так и не узнала его имени, но его лицо никогда не сотрется из памяти. Мужчина, который захотел меня спасти. Просто так.

Макс опустился на песок и вытер пот со лба.

– Слава богу, ты жива! – выдохнул он. – Я уже почти час бегаю взад-вперед по пляжу, пытаясь тебя разыскать. Как тебя угораздило на такое решиться? Ты сиганула с обрыва с такой скоростью, что должна была разбиться насмерть.

– Не разбилась. Думала, что сломала ребро, но дышу нормально, так что в худшем случае трещина. А так только синяки и порезы. – Я провела ладонью по оцарапанным ногам, и Макс прикрыл глаза.

– Я просил за меня держаться! – тихо проговорил он надломленным голосом человека, которому хочется кричать. – Ты согласилась. Ты держалась за меня, но очень, очень недолго. Скажи мне, почему ты отпустила?

– Макс, ты не знаешь Олави, не представляешь, на что он способен! Он позвонил и угрожал твоей жизни, поэтому я вышла к нему, чтобы тебя защитить.

Не стоило этого говорить. Мои слова причинили Максу ужасную боль.

– Ты. Сказала. Что будешь. За меня. Держаться.

– Да, сказала, но я не знала, что Олави приедет за мной и станет тебе угрожать.

Опустив голову, Макс сжал кулаки. Негодование стекало по его щекам каплями пота.

– Лара, я был к этому готов! Я ждал возвращения Олави с того момента, как увидел тебя с Димой. Знал, что он просто так тебя не отпустит, и был готов встретить его и отомстить. Я поверил в то, что ты за меня держишься, а ты сбежала. Обманула меня и рискнула своей жизнью. Я принял душ, вернулся в номер, а тебя нет. Увидел включенную воду, проверил местонахождение твоего телефона и обо всем догадался. Еле успел. Позвал ребят, и нам удалось быстро вас разыскать. За вами ехало пять машин. Охрана, полиция. ПЯТЬ машин, Лара! Ты предпочла рискнуть своей жизнью, вместо того чтобы сказать мне правду. Почему? Что я сделал не так? Господи, Лара, ты ведь никогда не сможешь мне доверять, да? Все дело в этом, да? Все дело в прошлом?

– Смогу, смогу, не говори так! – Я подползла к нему и обняла за шею. – Я тебе доверяю! Я сама во всем виновата. Не сказала тебе всю правду, не хотела взваливать на тебя мои проблемы, ведь ты и так сделал слишком много.

– Слишком много? СЛИШКОМ?

– Макс, прошу тебя…

– Нам пора, тебе заказали машину. – Макс повел меня к подъему, держа за руку, как ребенка. – Об Олави не беспокойся, его не выпустят.

– Его… он… – Я остановилась как вкопанная.

– Он в полиции и пробудет там очень долго.

– Но у меня нет доказательств!

– Ты тут ни при чем, Лара, тебя никто не побеспокоит. Я много лет к этому готовился. Олави не выпустят.

– Но он гражданин другой страны. Я не знаю законов, но что, если придется отправить его обратно?

Усмехнувшись, Макс обернулся и окатил меня тяжелым взглядом.

– Он пока в полиции, но… Олави отравил жизнь слишком многим. Тем, кто после облавы оказался в тюрьме, родителям погибших и пропавших девушек и многим другим. Не удивлюсь, если вскоре ты овдовеешь. Мало ли, что может случиться…

Овдовеешь. Макс знает, что я замужем за моим похитителем.

– Ты знал, что я вышла за него замуж?

– Да. Еще в Анапе разыскал твои документы, приклеенные к ножке кровати, и обнаружил паспорт на имя Лары Крофт. Так я узнал фамилию Олави и отправил детективов по твоему адресу в Хельсинки, чтобы узнать остальную часть истории и найти его. Было бы намного легче, если бы ты обо всем рассказала сама, но я подозревал, что ты не захочешь мне довериться. Я оказался прав. К сожалению, Олави и в этот раз въехал в Россию по поддельным документам, поэтому я не знал о его прибытии.

Макс прав, я не позволила ему меня спасти. Я боялась, что Олави причинит ему вред, но это объяснение только разозлит Макса.

– С плохими людьми подчас случаются плохие вещи, и тогда справедливость берет верх. Ты привыкла к несправедливости, Лара, поэтому тебе непросто поверить в свою свободу.

Мы поднялись по лестнице и сели в джип. Молодая женщина по имени Нина пугливо оглядывалась на Макса, но довезла нас до города, не задавая лишних вопросов. Макс заплатил, и мы остались на раскаленном асфальте посреди солнцепека.

– Значит, ты все-таки искал Олави.

– Нет, Лара, я искал только тебя, но не мог остаться равнодушным к тому, что Олави с тобой сделал. Поэтому и согласился посодействовать знакомым, которые давно имели на него зуб. Кроме того, я знал, что Олави не отступится, ведь я видел, как он на тебя смотрел восемь лет назад. Такая болезнь не проходит.

– Как он смотрел?

Я и сама помнила, каким тяжелым взглядом провожал меня Олави, но удивилась, что это заметил Макс.

– Как будто на тебе сходятся все грани смысла жизни. Так же, как на тебя смотрю я. Тебе пора вытряхнуть нас обоих из своей жизни, и тогда ты сможешь обо всем забыть.

В нем говорит обида, но легче от этого не становится.

– Мне следует дать показания.

– Я хотел предоставить тебе выбор, поэтому не упомянул твое прошлое. У Олави много имен и паспортов, поэтому розыск длился так долго. Его настоящее имя Хайге Крофт, и, хотя он представляется французом, по-французски он не говорит, и акцент у него поддельный. Только полный идиот вернулся бы в Россию после такого, даже восемь лет спустя.

– Олави не идиот, он безумец.

– Я его понимаю, – голос Макса стал тяжелым, давящим, опасным. Голос еще одного безумца. Везет же мне!

Мы зарегистрировались в гостинице, и Макс заказал два смежных номера.

– Один, – попросила я.

– Два.

– Один. – Краснею, но не сдаюсь.

– Один, – соглашается Макс, и я выдыхаю. Значит, он меня простил. – И еще один, смежный, – добавляет он.