Текст книги "Комедия положений, или Просто наша жизнь (сборник)"

Собака умерла

За ужином муж сообщил, что у Зининых умерла собака.

– Так он же пёс совсем ещё не старый, – удивилась я.

– Всего-то годков пять. Затаскали беднягу по выставкам. Ты же знаешь, он у них был производителем дорогущих элитных щенков, – беззлобно усмехнулся муж. – Тоже, пожалуй, утомительно. Это мы своего кота Кузьму избаловали: спит да ест. Что ему сделается? А ведь наш хвостатый лентяй тоже породистый!

Пса, конечно, было жалко, но, увы, все смертны. Незаметно переключились на другие темы. Неотложных забот хватало. У сына первая в жизни сессия. В компьютере вирус какой-то завёлся. Новый Год уже через две недели. Оставшиеся дни вытянулись в ежегодную финишную прямую. Хотелось чистоты и порядка в делах, в доме, в душе…

Утром мне предстояла поездка через всю Москву с севера на юго-запад, из нашего Алтуфьево в Тёплый стан. Конечно, далековато, но я всегда читаю в вагоне метро, и так коротаю время.

Однако на этот раз я не осилила и страничку. Какой-то внутренний дискомфорт и беспокойство мешали сосредоточиться. Мозг отказывался воспринимать печатный текст и назойливо подсовывал другую тему. Из глубин подсознания всплыла добродушная рыжая морда уже покойного бордоского дога. Известие о безвременной кончине хорошо знакомой животины саднило душу и подталкивало к воспоминаниям.

Этим летом Зинины приглашали нас на дачу. Из всей компании пёс почему-то облюбовал меня и чувственно обслюнявил мои джинсы. Чистый загородный воздух пьянил, я прилегла отдохнуть с книжкой на тахте, а мой четвероногий кавалер поспешил устроиться рядом, сопя и пыхтя от удовольствия. Он совершенно по-детски прижимался ко мне большим и горячим собачьим телом, но зато всхрапывал во сне, как мужичок.

В сумерках нанизывали на шампуры маринованную свинину, нежную курятину и куски свежевыловленного судака. Шашлыки получились отменные. Запахи струились по всей округе. Всего было в избытке: мяса, вина, зелени, фруктов, сладостей. Люди расслабленно наслаждались отдыхом, предавались излишествам, а собака сидела рядом и терпеливо перемогала свои инстинкты. Пёс тревожно следил глазами, поводил носом, облизывался, но не смел двинуться с места без команды. Хозяева горделиво демонстрировали гостям воспитанного пса, он старался их не подвести, а я отчётливо ощущала его собачье напряжение, мучительную борьбу его желаний и долга, и июльский вечер уже не мог пленить меня теплом и красотой.

Мы знакомы с Зиниными со студенческих лет. На нашем институтском курсе образовалось несколько удачных семейных пар. Поочерёдно отгуляли весёлые свадьбы, защитили дипломы, а потом дружили домами. Тогда, в молодости у нас было вдосталь любви, здоровья, теплой привязанности, лихой веры в свои способности, счастье, удачу. Не хватало только денег да квадратных метров жилой площади. Мы по поводу и без повода, в складчину, накрывали столы на кухнях родительских квартир, и, закусывая, строили планы на будущее…

Зинин первый вырвался вперёд. Он приглянулся руководителю группы, занимавшейся внедрением оптико-волоконной связи. Зинину не хватало опыта, но его всё же взяли. Новое перспективное направление развивалось отлично. Деньги платили по тем временам большие – до тысячи рублей выходило. При таких заработках мужа Ирочке Зининой было глупо напрягать свой хорошенький лобик в техотделе за 150 р. в месяц. Она уволилась, но стать полноценной дипломированной домохозяйкой ей не удалось: всем ведала свекровь. Мать Зинина привычно и легко управлялась, не жалуясь на судьбу.

Решили увеличить семью. У них родилась чудная голубоглазая девочка. И тут повезло Зининым! Если у нас дети плакали по ночам и часто болели, то свою дочь Ира Зинина специально будила для кормлений. Пососав маминого молочка, девочка засыпала, блаженно улыбаясь. И так целый день. Молодая мама полноценно высыпалась, хорошела и холила свою женскую красоту.

Наши свекрови не давали возможности расслабиться, постоянно держали нас в состоянии боевой готовности, пополняя анналы истории взаимоотношений отцов и детей новыми главами. Мать Зинина баловала Ирку, как родную дочь, гуляла с внучкой, отменно готовила, и с ней можно было по-простому поболтать, не опасаясь за последствия. Кроме того, была она отличным гинекологом. Мы все к ней бегали – проверять свои женские сомнения.

Ирина вкушала благополучие большой ложкой. У неё имелись деньги и свободное время. Первое приятно тратить, а второе можно интересно заполнять. Ирина пристрастилась ходить по магазинам, скупая деликатесы, книги, журналы и всякие безделушки для дома, но бессистемные покупки вскоре утомили и наскучили. Ирочке хотелось неординарной реализации личности, осмысленного досуга. Первым её увлечением явилось разведение японских бонсаев – миниатюрных живых деревьев. На широком подоконнике в их квартире образовался изящный, трогательный садик. Каждое причудливое растеньице несло в мир свою философию, всем видом призывая суетное человечество к покою и разумности.

Следующая затея Ирины – вырезки из газет про явления полтергейста – захватила её ненадолго. Описанные сюжеты казались бредовыми, вселяли ненужное беспокойство. Мир чёрной фантазии Ирина сменила на сладкие «сюрпризы»: наступил черёд шоколадных яиц, вернее их содержимого. По специальному каталогу подбирались серии фигурок ручной работы из детских яиц «Киндер-сюрприз». Игрушек для пополнения коллекции требовалось много, столько шоколада просто невозможно съесть одной семье. Ирина деловито обзванивала знакомых в поисках нужных ей расписных глиняных статуэток. Я как-то спросила её:

– А что потом, когда ты соберёшь всех этих зверушек по каталогам?

– Не знаю, продам кому-нибудь из коллекционеров, – неопределённо сказала подруга. – А, может, оставлю на память.

– А что, есть покупатели на такой товар? – удивленно поинтересовалась я.

– Ты не смейся, а лучше сходи со мной на собрание «киндеристов». Сама увидишь, – строго ответила Ирина. – Пойдёшь?

Любопытство взяло верх, я пошла.

«Киндеристы» собирались по вечерам на станции метро «Маяковская». Вполне взрослые люди на полном серьёзе обменивались лягушатами, поросятами, обезьянками, сверялись с каталогами. Некоторые действительно продавали игрушки за деньги. Для меня это действо явилось откровением. Получив искомую фигурку, коллекционеры аккуратно паковали её вместе с собратьями одной серии в пакетик и с достоинством удалялись. Взрослые граждане тешили себя детскими забавами.

Во всех своих увлечениях Ирина была удивительно последовательна, педантична, доходила до сути вещей. Коллекцию глиняных зверей она собрала в строгом соответствии с каталогами фирмы-производителя шоколадных яиц и, налюбовавшись, выгодно продала. На тот момент её серьёзно озаботила более важная проблема – собственный излишний вес. Ненужные килограммы сосредоточились в самых неподходящих местах, мешали красиво двигаться, портили фигуру и настроение. Надо было что-то срочно предпринимать. Диетология вошла в её жизнь, как новая религия.

– Как думаешь, что эффективнее – сыроедение или раздельное питание? – интересовалась она у меня.

– Я не знаю, – пришлось честно признаться. – Я в этом дилетантка. Ем всё, что люблю, но, правда, стараюсь ужинать легко и поменьше жирной пищи. Вот и всё.

– Ну, это ерунда! – разочарованно протянула она. – Знаешь, как питается Софии Лорен? А как голодают по Брэггу?

Я ничего такого не знала и, честно говоря, не собиралась уныло клевать какие-нибудь проросшие зёрнышки, запивая их водой.

– А, может, аэробика? – робко посоветовала я.

– Нет, исключено! – категорически возразила Зинина. – У меня от прыжков давление поднимается.

«Надо же, до чего мы дожили! – с грустью подумала я тогда. – Ведь совсем недавно на дискотеках всей компанией отплясывали! А теперь рассуждаем о полноте, о гипертонии…» В молодости хочется быть красивой, а с возрастом – ещё и здоровой.

Новая идея завладела ею нешуточно. Вскоре она позвонила мне, чтоб сообщить своё решение:

– Я нашла выход! Собака!

– Что значит – собака?

– Я куплю породистого пса. С ним надо гулять каждый день по два раза, тренировать его. Я буду много двигаться, даже буду бегать потихоньку. Воспитание собаки – очень увлекательное дело. Надо только выбрать породу правильно.

В собаководстве я не разбиралась вообще. У нас жил только кот Кузя. Его нам подарили однажды на Рождество. Кот, к счастью, оказался ласковым и довольно опрятным, а воспитывать его глубже мы не имели ни времени, ни желания. Даже нашему Кузьме требовалось правильное кошачье питание, витамины, уход и внимание, а уж собаке тем более.

Зинин впервые серьёзно воспротивился, но Ирина была непреклонна.

– Вот вредная баба! – в сердцах сказал он, жалуясь на новую затею скучающей жены. – Палец о палец не ударю, чтоб ей помочь!

Супруги пошли на перемирие после решительного Иркиного заявления о сокращении расходов на покупку нарядов и косметики.

К выбору породы Ирина подошла со всей присущей ей скрупулезностью. Зинины купили щенка относительно редкой породы – бордоского дога. В их квартире поселился обаятельный плюшевый увалень с янтарными глазками. Пёсик неуклюже лез в каждый угол, обследуя территорию, и оставлял после себя пахучие лужи. Сызмальства щенок любил сытно поесть. Откушав с аппетитом, отваживался карабкаться по мебели, лазал по подоконникам, каждый раз покоряя новые высоты. Под его натиском пострадал нежный японский садик. Хрупкая восточная философия не выдержала грубой силы. Хотя хозяйка везде подбрасывала собачьи резиновые игрушки-отвлекалки, пса всё же больше интересовали обои и ковры. Он по-собачьи простодушно любил весь мир и себя в нём, не подозревая, что вскоре его бытие подчинят строгому распорядку, а расти и развиваться позволят в соответствии с антропометрическими канонами его породы. Люди зачастую бессердечны и жестоки в своих тщеславных устремлениях.

Мечты молодости воплотились с избытком. Постепенно все мы обрели квартиры, машины и даже дачи. Мы научились зарабатывать, ощутили вкус жизни. Приятно обставлять свои квадратные метры мебелью, увлекательно заполнять быт умной техникой. Всё сбылось, всё состоялось. Современных удобств становилось больше, а свободного времени почему-то меньше. Живое общение превратилось в роскошь. Чаще созванивались по телефону. Это напоминало обоюдный сеанс заочной психотерапии. Обычно обсуждали поездки, болезни, поступки мужей и детей. Только Зинина навязчиво говорила на одну тему: о собаке.

Как-то я попеняла ей:

– Ты бы рассказала про дочку, Леночку. Как у неё дела? Что нового у Андрея в работе? У них всегда что-то интересное, авангардное.

– Наша Лена не любит, когда мы вмешиваемся в её дела, – ответила Ира с ноткой недовольства в голосе. – Она такая независимая выросла! Да и что вмешиваться – учится она на «отлично», идёт на медаль. Занимается лёгкой атлетикой. Ходит в художественную школу. Выше меня ростом, ловкая, стройная девушка, а я – толстая и несовременная мать. Это даёт ей право снисходительно смотреть на меня сверху вниз. Называет меня «мышь», представляешь? У неё всё расписано, предопределено. Я не лезу с советами.

– Ну, это у всех так! – поспешила я успокоить её. – Детям мы кажемся старомодными. Вспомни себя! А то, что она такая умница, так это счастье, Ира! Тебе же меньше волнений. А как Андрей? Что он?

Зинина ответила не сразу. Зависла пауза. Тревожно повеяло холодом телефонного эфира. Я нетерпеливо переложила трубку к другому уху, ощутила неприятное напряжение.

– А он меня, кажется, перестал замечать, Андрюша мой, – сухо бухнула в трубку моя подруга юности. – Я для него просто мебель. Со мной скучно, а без меня неудобно.

– Что ты несёшь?! – мягко воспротивилась я. – Ты просто не в настроении сегодня. Мне ли тебе говорить – в семье всякое бывает. Может, у него на работе проблемы? Выбери момент, поговори.

– Да не будет он со мной о своей работе рассуждать! – раздраженно воскликнула Зинина. – Чтобы я что-то поняла в его делах, мне предварительно надо долго объяснять суть. Я не в теме, понимаешь? Хорошо, что я собаку завела. Это спасение от всех душевных неурядиц. Пса за поводок – и вперёд! Рядом с парком местные собаководы собираются. Все замечательные люди! Общение на одном уровне, независимо от возраста и профессии. Столько общих тем! Иногда до часу ночи гуляем. Бояться некого – у всех собаки. Приходи как-нибудь.

– Приду, – неопределенно пообещала я, вспомнив про странное сборище «киндеристов». Теперь мне представилась возможность поближе сойтись с собачниками. – А как Андрей смотрит на твои поздние прогулки?

– Никак. Он спит уже, когда я возвращаюсь. А мы с пёсиком ещё спим, когда он утром уходит на работу, – запальчиво заявила подруга.

Друзья юности выбраны давно. Они остаются родней навсегда, как бы их не потрепали годы. Они часть нашей судьбы, и метаморфозы в их жизни оказывают влияние на нас. Видеться удаётся всё реже, но даже на расстоянии хочется упрямо верить, что при встрече мы будем по-прежнему обаятельны, веселы и отчаянно влюблены друг в друга. Сумма наших отдельных любовей всегда являлась единым колоссальным количеством, общим достоянием. Поэтому Иркин сигнал об утечке любовного вещества взволновал меня. Я осторожно поинтересовалась у мужа, как ему показался Зинин, когда он вернулся в выходной вечер с хоккейного матча.

– Да у него действительно проблемы возникли, – объяснил муж. – Их руководителя в Новую Зеландию пригласили. Нашлись там какие-то родственники. Он здесь «капусты» нарубил, хочет теперь пожить на эти деньги за бугром. А без него заказов нет, да и вообще всё на нём держалось. Поколение next на пятки нагло наступает. Зинину сейчас непросто, а дома Ирка со своей собакой. Разберётся мужик потихоньку. Пусть подруга твоя потерпит.

В дом Зининых пришла пора перемен. Скоропостижно скончалась свекровь. Андрей ушёл в себя, замкнулся. Нудные, долгие часы молчания сменялись редкими, неприятными вспышками раздражения. Семья впервые ощутила нехватку денег на привычные расходы. Вот тут Ирка удивила всех. Она рьяно, по-своему, взялась за хозяйство в доме и обнаружила новый, неожиданный источник пополнения бюджета. Бывалые собачники подсказали ей, как разводить щенков для продажи. Помогли подготовить пса для первой выставки. Им повезло, собак этой породы вообще было мало представлено. Бордосик занял призовое место. Опытные заводчики обратились с предложениями по вязке. По мнению ветеринаров, пёс у Зининых был ещё молод, требовалась предельная осторожность, но обещанные за каждую вязку деньги подтолкнули на риск.

Дело пошло. Оно потянуло за собой любопытные изменения. Ирина как бы возглавила семейный бизнес. Зинин загорелся, вдруг проникся замыслами жены и стал добровольно выполнять все её поручения. Ирина давала рекламу в специальных изданиях, в Интернете. Требовалось отвечать на звонки и письма собаководов, возить бордоса на вязки, либо у себя принимать гостей, прибывающих для столь щепетильного дела. За вязку иногда принято рассчитываться алиментными щенками. Щенков надо продать, чтоб выручить деньги. Требовались сноровка, смелость, коммерческий талант.

Казалось бы, всё сошлось удачно: супруги сплотились, отношения вновь потеплели, наполнились новым содержанием. Теперь уже сам Зинин азартно подначивал жену. У него вошло в привычку обзванивать друзей, восторженно сообщая о новых успехах своего породистого пса. Собачьи инстинкты, былую трогательную, бесхитростную привязанность, преданность и покорность животного людям поглотили товарно-денежные отношения. Так продолжалось года три. Зинин рачительно вёл подсчёты расходов и планируемых доходов. Бизнес-план на ближайшее будущее прорисовывался многообещающим, но судьба подвела свои итоги.

С того летнего вечера на даче я больше бордоса не видела. Красивая, крупная, тренированная собака ушла из этого мира в иной. Он-то отлично понимал людей, старательно исполнял их команды, а люди чего-то не доглядели, не подметили. Возможно, ветеринары определят, какие недуги сократили его жизнь, только уже не удастся узнать, мучили ли доброго пса переживания, подавленные желания, радовала ли продажная скорая любовь. Водились бы вообще породистые собаки, не будь в этом выгоды для людей?

Я вышла из метро. Рядом со станцией бойко шла предпраздничная торговля. Покупали ёлки, мандарины, соленья, копчёности. Всё, как всегда в предновогодье. Всё, как обычно. Просто чужая собака умерла, и я немного грустила.

Фондю

– П-а-а-з-д-р-а-вляю! – прямо с порога заорала Римма.

Пожалуй, её услышали даже соседи. Я приложила палец к губам и втянула Риммку в квартиру.

– А где все? – тоном массовика-затейника спросила она.

– Нет никого, – коротко ответила я.

– Я первая! – простодушно обрадовалась подруга. – Вот и хорошо! А то вечно опаздываю! Держи подарок, именинница!

Она протянула мне изящное растеньице, усыпанное белоснежными звездочками мелких ароматных цветочков. Вся эта красота размещалась в небольшом горшочке с землей и была затейливо декорирована целомудренным целлофаном. Я опустила свой нос в нарядный кулечек и вдохнула нежный, чуть сладковатый запах.

– Жасмин! – радостно гаркнула Римма.

Я понимающе кивнула головой и поблагодарила её:

– Спасибо.

– Это еще не всё! – весело предупредила подруга.

Гостья проворно сняла пальто и повесила его в шкаф, вполне обходясь без моей помощи.

– Как тебе мой новый костюм? – поинтересовалась она, оправляясь перед зеркалом.

– Отлично. Тебе идет, – сухо оценила я.

– То-то! – восторженно воскликнула Римма. – Первый раз надела именно на твой день рождения! Так, давай целоваться, ну, и приглашай меня!

Римма развернулась ко мне и развела руки в стороны. Она оказалась к зеркалу спиной, а я могла наблюдать отражение всей мизансцены целиком. Две женщины не первой молодости друг против друга. Одна – принаряжена, уложена, накрашена, а другая, то есть я, в домашнем халате с горшечным растением в руках. Ни макияжа, ни прически. Смешно.

– А ты чего в халате? – вдруг спохватилась Римма, словно прочитав мои мысли. – Не успела переодеться, что ли?

– Так удобнее, – пояснила я.

Мой ответ насторожил гостью. Римма передумала целоваться. Она резво обогнула меня и скорым шагом направилась в комнату. Я поплелась за ней.

– Нет, я не поняла?! – подражая популярной Верке Сердючке возопила моя подруга. – Где стол? Где гости?

Я взяла весомую паузу. Требовалось прикинуть, как бы ей доходчивей пояснить, что торжество отменено. Римма часа два тащилась из своего Митино, с пересадками, ко мне в Марьино, и всю дорогу предвкушала застолье. Ведь день рождения близкой подруги всегда праздник. Когда дружишь долго, то воспринимаешь его наряду с Новым Годом и Восьмым марта. Так, собственно, всегда и было. Стол, музыка, даже танцы. Расходились за полночь, а то и вовсе оставались ночевать. Она готовилась, а тут такой облом. В общем, полное свинство с моей стороны, и я должна ей его преподнести.

– Нет, ты чего нечёсаная стоишь? – с укором спросила Римма.

Она уже начала прозревать. Её кураж понемногу испарялся, как воздух из надувного шарика. В голосе звякнула досада, Римма скисла.

– Я чёсаная, только без укладки, – возразила я.

– А твой где? – спросила она, имея в виду мужа.

– А твой? – ответила я вопросом на вопрос.

– В Сыктывкаре, – брякнула Римма. – В командировке. Вчера укатил. Представляешь? Там холод уже собачий, так он в дубленке поехал. Я холостая недели на две. Вот, примчалась к тебе. Думала, выпьем. Ночую у вас, – её интонации ниспадали от мажора к минору.

– Ну, выпить-то мы выпьем! – пообещала я. – Это всенепременно! Знаешь что, я сейчас и платье нарядное надену. Подожди минуточку.

– А-а! Ну, ладно! – опять оживилась Римма. – А то я уж шугнулась. Думаю, даже чаю не нальешь. Ну, что случилось-то? И твой-то где? За цветами ушёл? Или подарок донести не может?

– Подарок он мне уже сделал! – возразила я, вползая тем временем в узкое трикотажное платье с блестками. – Большой-пребольшой!

– Какой?

– Садись, Риммуля! Сейчас расскажу.

– Где сядем? На кухне? – уныло поинтересовалась Римма.

– Нет, в гостиной. Праздник все-таки.

– А кто ещё придет?

– Не знаю. Главное – ты здесь. Давай помогай.

Холодильник у меня пустым не бывает. Я – хозяйка запасливая, предусмотрительная. Вместе с Риммой мы накидали на тарелки закусок, расставили бутылки, посуду и сели пировать.

Выпили по рюмке коньяку. Он мягко опустился вниз, снимая напряжение. Я ощутила некоторую лёгкость в голове и неотложную потребность исповедаться. Не носить же всё в себе тяжелым грузом! Но так сразу начинать о грустном не хотелось. Для почина нашей застольной беседы я спросила:

– Римма, а что там за коробка в коридоре осталась?

– А-а! – спохватилась Римма и проворно вскочила со стула.

Через минуту она водрузила на стол диковинный кухонный прибор.

– Что это?

– Фондюшница!

– Что-что?

– Приспособление, чтобы фондю готовить! – любовно защебетала Римма, разворачивая какие-то металлические причиндалы. – Смотри, какая прелесть!

Нечто, одновременно похожее на кастрюлю и самовар, заблистало гладкими нержавеющими боками. Рядом Римма расположила двурогие вилочки с разноцветными набалдашниками.

– Фондю – это не просто блюдо, – любовно ворковала Римма, совершая плавные пассы руками. – Это – целая философия! Фондю не терпит суеты. Представь, зимний вечер, свечи на столе, сидит компания друзей или семья. Вот здесь горит огонек, а тут сыр плавится. Накалываешь что-нибудь на вилочку и окунаешь в горячий сыр. Запиваешь вином. И так каждый делает по очереди. Душевный разговор, отсветы огня. Идиллия!

Римма вдохновенно живописала идеальный семейный вечер, пытаясь увлечь меня, развеселить, зажечь и всколыхнуть.

– А что накалывать? – не понимающе спросила я.

– Я пока точно не разобралась, – откровенно призналась Римма. – Тут книга рецептов прилагается. Для начала даже просто булочку можно. Чтоб не заморачиваться… Ну, как?

– Здорово! Особенно если не заморачиваться, – оценила я. – Только мне огонь разводить не с кем. Все есть, Римма! Сыр, свечи, вино, булочки и прочие деликатесы. Идиллии нет.

Так ловко я вырулила к самому главному.

– Да что случилось-то?! – в смятении воскликнула Римма.

– Сейчас расскажу, – пообещала я. – Все началось с того, что муж мне машину подарил.

– Ну, здорово же! – восторженно перебила Римма.

– Да, неплохо. Я даже начала на ней ездить. Права у меня давно имеются, а вот машины не было. Я очень увлеклась моей малюткой. Объездила её, мы приноровились друг к другу. Машинка мне полюбилась, и я принялась обустраивать её нутро на свой лад. Копалась я как-то на стоянке. Мне понадобились перчатки и ещё что-то. Не помню, да и не важно уже, что именно. Я полезла за этим в багажник автомобиля моего мужа. Он по выходным долго спит, а я рано утром машину обкатываю, пока дороги свободные. Его ключ я на всякий случай прихватила. Раньше я этого никогда не делала, а тут позволила себе такую вольность. Ведь мы оба теперь автомобилисты! Мне вообще захотелось посмотреть, что же там мужчины возят с собой. Но лучше бы я этого не делала.

– Почему? – удивилась Римма.

– Я там наткнулась на пачку фотографий.

– Каких?

– Любительских, но с такой душой сняты кадрики! Фотороман! Мой муж и его любовница. Вкус у него неплохой. Симпатичная такая женщина. Меня немного моложе будет. В общем, секс в большом городе.

У Риммки вначале некрасиво вытянулось лицо, потом оно и вовсе исказилось, словно моя подруга съела что-то мерзкое. Глаза её потухли. Римма сникла и приумолкла. Она была не готова к такому повороту. Я и не знала, что Римма такая впечатлительная.

Испорченный праздник – это ещё полбеды, а вот когда рушатся привычные основы микрокосмоса…. Друзья с годами становятся глубокими родственниками, и все мы связаны незримыми ниточками. Мой муж вероломно потянул наши ниточки не в ту сторону, сделал мне больно, а теперь и Римма пострадала.

– Там что, прямо секс голимый? – осторожно, вполголоса, уточнила обескураженная Римма.

– Нет, не так, чтобы прямо. Где они в прижимку, где ручка на плечо. Но я то вижу глубже и дальше, Римма! Секс ведь не только в постели бывает. Он в глазах светится.

Я плеснула в рюмки ещё коньяку и продолжила:

– Взяла я эту пачечку снимочков и домой принесла. После сытного воскресного завтрака молча выложила ему на стол.

– А он? – сдавленным голосом спросила Римма.

– Соскочил с места, начал бегать туда-сюда, туда-сюда. Что-то говорил, но всё такой вздор нёс! Что-то плёл в стиле «не верь своим глазам, а верь моим словам». Это, мол, переводчица молодая. Мне пришлось с ней плотно поработать.

– А, может, и правда – переводчица? – с надеждой в голосе спросила Римма.

– Римма, мы что, дети? – махнула я рукой. – Переводчица знаешь, с какого языка на какой? Сказать?!

– Не надо! – остановила меня Римма.

– Ну, то-то же… – пробубнила я.

– Так что теперь-то у вас? – выдавила Римма.

– Я сказала, что хочу побыть одна некоторое время. Потом будем решать, что делать. Так что всё спереди у нас, Римма. Все разборки.

– Это что, в прошлое воскресенье было? – уточнила Римма.

– Да, именно тогда. В прошлое воскресенье.

– Ты что же, уже неделю одна?

– Ага. Он к матери с сыном уехал.

– Звонит?

– Каждый день.

– Вот видишь – звонит, – Риммкин голос потеплел. Она, видимо, очень надеялась на лучший исход нашего семейного дела. – И что, ты уже надумала, как быть?

– Не знаю, как быть, – призналась я. – Но жить во лжи не могу. И видеть его не хочу. Пока, по крайней мере. А там посмотрим.

Помолчали. Римма во время этой паузы как-то приосанилась, собралась с мыслями и начала:

– Послушай, Таня. Я, конечно, не знаю, что там за девка на этих снимках, но прошу тебя – не руби с плеча! Ведь у вас столько общего!

– Общего много, это точно! Так сразу и не разъедешься! – горько усмехнулась я. – За все эти годы обросли хозяйством, недвижимостью.

– Да я не об этом! – воскликнула Римма.

– Знаешь, когда тебе светит остаться одной, то и об этом подумать надо! – зло возразила я. – Ремонт в квартире совсем недавно сделали. Господи, сколько же я по салонам бегала, шторки по цвету к обоям подбирала! А дача? Мы же там реконструкцию задумали! Деньги в паевом фонде на имя мужа лежат. А буквально на днях я заключила договор на покупку бокса в строящемся многоэтажном гараже. Такая фирма есть «Социальная перспектива», так они такие суперсовременные гаражные комплексы возводят – загляденье!

– Я по телевизору видела, – вспомнила Римма. – Да, современно строят.

– Ну, я и внесла денежки, сделала вложение в новую недвижимость. Стройплощадка неподалеку. Радовалась, дурёха, что все так удачно складывается! А теперь что, всё делить?

– Таня, – вкрадчиво заговорила Римма. – А, может, помириться вам и забыть об этом, будто и не было ничего, а? Может, перемелется, и мука будет, а?

– Ты бы смогла?

– Ой, не знаю! – всплеснула руками подруга. – Вот ведь я здесь, а мой там, в Сыктывкаре. Что он там делает? Может, флиртует направо да налево? А вдруг и не там он вовсе? С другой стороны, дубленку взял, свитер тёплый, носки вязаные….

Представить Римминого мужа рядом с другой женщиной я не могла, а своего – легко! Видела уже на фотографиях, чего уж там.

– Римма, ну, ты себя-то за компанию не накручивай! Твой муж – человек домашний, степенный. Он вообще по натуре однолюб. Не наговаривай зря на своего мужика. Мне ведь от этого не легче. Это мой всегда непоседа был. А теперь он вообще мне кажется чёрным ящиком.

– Каким ещё ящиком? – не поняла Римма.

– Чёрным-пречёрным. В котором неизвестно что. Как в «Поле чудес» выносят, – пояснила я.

– Налей-ка вина, – осипшим голосом попросила Римма. – Выпьем за чёрный ящик. Тут без бутылки не разобраться.

Выпили по бокалу шардонне. Золотисто-соломенный цвет вина и легкий, нежный вкус напомнили о былом благополучии. Стало жалко себя до слёз.

– А ведь я неглупая баба, скажи, Рим, а?

– Ты у нас умница! – с чувством подтвердила подруга.

– Ведь могла бы и сама карьеру сделать, а я тружусь на него, весь свой ум, знания и опыт – ему, всё ему! И еще гордилась, Римм, что семья у нас скреплена единым бизнесом! Скованные одной цепью! А оказалось-то, Римма, что дура я набитая! – казнилась я. – Нет цепей.

– Нет, Таня, ты умница и красавица. И платье это так тебе идет! – нахваливала меня подруга со слезами в голосе. – Да он без тебя, Таня, – просто нуль без палочки!

– Ой, Риммка, а я-то теперь палочка без нулика! И мне совсем несладко! К кому бедной палочке прислониться? Выпьем еще по одной?

Римма согласно кивнула.

– Тань, а как вы с ним на работе? – поинтересовалась она.

– А я эту неделю в офис не езжу. Все, что мне потребуется, по электронке сбрасывают. Или завозят. Дома работаю с документами.

– Как президент страны, – шумно вздохнула Римма. – Он тоже часто на даче с документами работает. Видно, и в Кремле сидеть надоедает. Слишком официозно.

– Ага. Я, конечно, точной статистики не знаю, но примерно половина всех браков распадается, это факт. И ведь ничего, мир не рухнул. Земля вертится с прежней скоростью, и Солнце светит. А когда такое случается с тобой, так и ждешь конца всего света! – заунывно призналась я.

Впечатлительная Римма испуганно посмотрела на меня.

– Но ведь ещё ничего не случилось, Таня, – слабо возразила она. – Мало ли чего в жизни бывает…

– Ты еще скажи мне, что многие так живут, прощают, смиряются, обустраиваются и даже начинают получать удовольствие от полной свободы совести и морали в отдельно взятой ячейке общества. Я тебе больше скажу – мне кажется, он сейчас не в Москве, – выпалила я.

– Почему так думаешь?

– Чую. Интуиция.

– А где, не чуешь?

– Вот, где – не чую. Но мне кажется, что с ней, с переводчицей, отдыхает.

Римма не ответила. Она торопливо заела желчность моих фраз маринованным огурчиком и залпом выпила рюмку коньяку. Одна, без меня и даже без тоста.

Застолье не затянулось. Римма очень быстро захмелела. Я разложила ей в спальной постель и отправила верную подругу отдыхать. Самой спать не хотелось. Я негромко включила телевизор и затеяла уборку, надев фартук прямо на вечернее платье. Не люблю беспорядок в квартире.

Успокаивающе журчала вода. Знакомый диктор зачитывал последние новости, а я до блеска натирала посуду под этот аккомпанемент. Когда на экране появилась круглолицая голова московского градоначальника, я прибавила звук. Лужков о чём-то обеспокоено предупреждал москвичей, и мне захотелось прислушаться к его словам.

Лужков докладывал незадачливым горожанам о глобальных проверках строительного комплекса Москвы. Он гневно клеймил недобросовестных застройщиков, которые привлекли деньги доверчивых вкладчиков и не выполняли договорные обязательства. Нечестными компаниями занялась Генеральная прокуратура. Среди прочих Лужков назвал «Социальную перспективу».