Текст книги "Комедия положений, или Просто наша жизнь (сборник)"

Нелепая любовь

За окном сверкал июньский день, шелестела молодая листва, и весело щебетали птицы. В доме царил беспорядок и гремел скандал. Родители ожесточённо ссорились и совсем не стыдились своей единственной дочери. Укоры и оскорбления сыпались, как тяжёлые камни с высокой горы, напрочь разбивая всё хорошее, что когда-то было. Нория ощущала себя побитой, лишней, нелюбимой. Она молча смахнула слёзы и вышла на балкон.

Прямо под их балконом на лавочке сидели притихшие старушки. По их внимательным лицам Нория поняла: они прислушивались к крикам, доносившимся со второго этажа. В собственных жизнях у них всё давно осталось позади, поэтому их очень интересовали перипетии чужих судеб. Бабуси грели дряблые тела на солнышке и впитывали энергию небесного светила вместе с чужими биотоками. Кровь бежала веселей по изношенным сосудам, и старушкам хотелось пожить ещё, чтоб хотя бы наблюдать со стороны за всем, что творится на этом свете. На тот свет, как известно, не бывает опозданий. Да и есть ли он вообще…

Старухи жаждали подробностей, а Нория не хотела огласки семейной драмы. Она плотнее закрыла за собой дверь и включила портативный магнитофон. Модная молодёжная певица Глюкоза запела свой суперхит про невесту:

 
Я буду вместо, вместо, вместо неё,
Твоя невеста, честная, честная, ё…
 

Бабушки недовольно заёрзали. Глюкоза им не нравилась. Конфликт у соседей намного интересней. А песни они любили совсем другие. Старые, о главном.

Из первого подъезда вышла Альбинка. Нория заметила, что у неё густо накрашены глаза, но макияж не придавал никакой выразительности беспристрастному лицу. Зато у подружки ловкое длинное девичье тело, ровные ножки, и поэтому всё на ней в облипку: майка, джинсы. На шее болтался шнурок, на шнурке – мобильный телефон. К поясу крепился плеер, а от него тянулся другой шнурок, тоньше, к наушникам. Увидев Норию, Альбина радостно замахала рукой и подошла ближе, топая прямо по газону.

– Привет! Чё делаешь? – поинтересовалась подруга, извлекая наушники из ушных раковин.

– Так, отдыхаю, – неопределённо ответила Нория.

– И я типа отдыхаю, – обрадовалась совпадению Альбина. – Глюкозу слушаешь?

– Ну, – Нория отвечала коротко. Губы у неё слегка подрагивали, а в горле всё ещё мешался невыплаканный комок.

– А я Земфиру больше люблю. Не, Глюкоза тоже прикольная, но Зёма всё же лучше. Наша, уфимская, – с гордостью заявила Альбина. – Фамилия у неё Рамазанова. Знаешь?

– Ну и?…

– Прикинь, у нас тут Рамазановых полно. А в Москве, наверно, мало, – предположила Альбина.

– Да, наверно. Откуда там Рамазановы…

– Выходи, – предложила Альбина.

– Нет, не могу, – отказалась Нория.

– А чё так? Чё смурная такая?

– Отвали. Нормальная я, – отрубила Нория.

– Твои предки, что ли ругаются? – догадалась Альбина.

– Ну.

– Нориюха, ты не кисни! – искренне посоветовала подруга. – Их не поймёшь, чего им надо. Только знают – бла-бла-бла. Твои разведутся, наверно.

– С чего ты взяла?

– Сильно выступают. Мои также проорали всё друг другу и развелись. А я не кисну. Отец стал мне чаще деньги подкидывать. Типа загладить свою вину. Смотри, смотри!

– Куда?

– Вон, по дороге от остановки парень идёт в красной футболке. С теннисными ракетками. Видишь? – показала Альбинка.

– Вижу. А кто это?

– Классный, да? – Альбинка открыто любовалась теннисистом.

– Нормальный. Да кто он?

– Вовка. Из Москвы приехал на теннисный турнир, – потеплевшим голосом сообщила Альбина. – У него в четырнадцатом доме, в серой панельной девятиэтажке, живут дед и бабка. Он в большой теннис играет. Типа, профессионал. У нас в Уфе каждый год какой-то крутой турнир бывает. Памяти там кого-то. Тренерша была тут знаменитая. Рогова, что ли….

– Фамилия у него не Смирнов? – уточнила Нория.

– Да, точно!

– Так он же учился в нашей школе, а после восьмого класса переехал в Москву с родителями, – вспомнила Нория. – Вот изменился! Такой высокий!

– Ну, классный кадр вообще! – восхитилась Альбина. – Ладно, я пошла. Вечером встретимся. Не грусти.

Но она ушла не сразу. Альбинка водрузила наушники на место и фальшиво, но с душой пропела, подражая Земфире:

– А я девочка с плеером, с веером, а-а-а!

При этом она слегка повиляла узкими бёдрами и притоптала траву ногами. Ей хотелось зажечь подругу, всколыхнуть в ней хорошее настроение, да и просто наружу рвался молодой задор, и распирали эмоции. Хотелось быть заводной и сногсшибательной.

Бабуси снова недовольно заёрзали. И песня не та, и девка шальная. Такие вечно сорят, шумят и газоны вытаптывают.

На балкон выглянула раскрасневшаяся мать.

– Зайди, кызым, – позвала она дочь.

«Кызым» – по-татарски девочка. Так с детства ласково называли Норию в семье. От этого слова веяло былым покоем и теплом.

Отец курил на кухне, прикрыв за собой дверь. Нория присела с матерью на диван.

– Ты уже большая, кызым, – ласково сказала мать. – Просто даже кыз бола уже. Тебе ведь восемнадцать лет. Совершеннолетняя. Ты всё должна понять.

«Кыз бола» в переводе означает «красивая девушка». Мать медлила и волновалась. Нория напряжённо ждала.

– Мы с папой разведёмся, – наконец, приглушенно выговорила мать. Видно, ей самой нелегко было это осмыслить и принять.

– Неужели нельзя помириться? – спросила дочь.

– Видно, нельзя, – выдохнула мать. – Не получается. Да и у него другая уже есть. Он у нас жениться собирается. Честный парень. Погулял, так сразу женится!

Последние слова она произнесла громко, адресуя их мужу, а не дочери.

– Он уйдёт? – спросила Нория.

– Видимо.

– А мы останемся вдвоём?

– Вот что я ещё хотела сказать…

– Что, что ещё?! – у Нории опять потекли слёзы.

– Ты останешься с бабушкой.

– Как, почему?!

– Я уеду скоро.

– Куда?! Мама!

– В Израиль.

– Зачем?!

– Работать. Меня тётя Роза зовёт с собой. У меня здесь неудача за неудачей. Дочь, я же и для тебя стараюсь. Там мне удастся подзаработать. Одену тебя, как куколку. Ведь ты невеста почти. Жениха надо присматривать, – мать пыталась улыбнуться, но добрая улыбка никак не выстраивалась на покрытом красными пятнами, потном, мятом её лице. Она была такая некрасивая в тот момент, но всё же родная.

– Мама… – у Нории не хватало слов и опыта выразить всё, что она испытывала. «Предатели, они оба – предатели!» – горячечно думала она о родителях и заплакала громче, спрятав лицо в ладони.

С кухни вышел отец. Пахнуло табачным дымом. Он погладил Норию по голове, что-то положил ей на колени и поспешно ушёл, хлопнув входной дверью. Он не выносил женских слёз, и объясняться с дочерью малодушно предоставил жене.

– Неужели ничего нельзя сделать? – почти закричала Нория. – Вы обо мне подумали?!

– Всё, дело решённое, – жёстко сказала мать. – И хватит об этом. Привыкай. Ещё неизвестно, кому из нас тяжелей. Ты, может, выскочишь скоро замуж, и у тебя будет своя жизнь. А я вот едва ли смогу снова найти мужа. Годы не те.

– В Израиле найдёшь! – закричала Нория сквозь слёзы. Ей захотелось больнее задеть мать. – И что вы со своими замужествами! Наверно, теперь мечтаешь спихнуть меня кому-нибудь, чтоб я тебе не мешала!

– Прекрати, кызым, и так голова раскалывается, – устало попросила мать и закурила прямо в комнате. Раньше она себе такого никогда не позволяла.

Нория притихла. Сердце колотилось, в горле неприятно першило. Она посмотрела на колени. Отец оставил ей две смятые купюры по пятьсот рублей. Оставалось взять эти деньги в качестве компенсации за нанесённый моральный ущерб и не киснуть, как советовала подружка Альбинка.

* * *

Двор местной школы славился своим садом и стадионом на всю округу. Всё это обустраивалось благодаря энтузиазму учителя физкультуры Владимира Фёдоровича и работника по хозчасти Василия Семеновича. Последний давно был пенсионером, жил при школе и служил тут и садовником, и дворником, и сторожем. Нория окончила школу год назад и уже даже отучилась на первом курсе экономического факультета в институте, но часто приходила посидеть в школьном дворе. Детство здесь прошло. Первый раз в первый класс её привели мать и отец, а она робко держала их обоих за руки.

Слёзы опять потекли сами собой. У неё не укладывалось в голове, как можно прожить вместе почти двадцать лет и вдруг разойтись в разные стороны, словно случайные попутчики на конечной остановке. Отцу оказалась дороже какая-то чужая тётка. Мать от отчаяния рвётся в Израиль. Возможно, для евреев это земля обетованная, но что там делать татарке?

– Привет! Да ты плачешь, что ли? – раздалось за её спиной.

Нория обернулась. Перед ней стоял Вовка Смирнов. Тот самый, из Москвы. Она растерялась, застеснялась своего мокрого лица и невнятно буркнула ответное приветствие. А он нисколько не смутился, сел рядом. Потом Вовка достал большой мужской носовой платок и аккуратно промокнул ей щёки, придерживая за подбородок.

– Обидел кто? – спросил он.

– Да так, с родителями поругалась, – сообщила Нория.

– Бывает, – согласился Володя. – А я на теннисный турнир приехал. Да и родных навестить надо. Как-никак здесь родился и столько прожил! Вот, отправился пройтись по школьному двору, а тут ты плачешь. Узнала меня?

– Конечно! – подтвердила Нория. – Но ты, вообще-то, изменился.

– Потренируйся, как я, – сказал юноша. – Хочешь, мышцы мои потрогать?

– Хочу, – улыбнулась Нория.

– Смотри!

Он согнул в локте левую руку, поднял вверх кулак и напряг мышцы. Девушка пальцем провела по предплечью.

– Ух, ты, – восхитилась она.

– Ты дави, не бойся!

Нория попробовала надавить ладошкой, но ощутила твёрдость, удивительную для человеческой плоти.

– Силён! – воскликнула девушка.

Володя довольно засиял глазами. Они у него были большие, лукавые, голубовато-серые, манящие, с поволокой. В такие опасно девушкам заглядывать.

– Пойдём, погуляем, – неуверенно предложила Нория.

– Куда?

– Ну, в парк можно… – Нория смутилась. Действительно, москвичу в их городе, пожалуй, неинтересно.

– Да у меня денег с собой ни копейки, – попросту сознался он.

– А у меня есть! – обрадовалась Нория. Подачка отца пригодилась.

– Пошли! – согласился Вова.

В парке провели полдня. Володя рассказывал ей про жизнь московских студентов. Он частенько бывал в интересных местах и имел немало друзей. Москвич держался естественно, без излишнего бахвальства, но едва заметный ореол исключительности обрамлял его облик. Многие девушки поглядывали на него с любопытством.

Когда ели в летнем кафе шашлыки, Нория пила охлаждённое пиво, а Володя – апельсиновый сок.

– Мне нельзя, – пояснил он. – Завтра матч.

Все местные ребята, с которыми Нории доводилось общаться, пили пиво и в радости, и в огорчении. Честно говоря, просто не расставались с банкой или бутылкой, и с видом знатоков обсуждали марки пенного напитка.

Вова ел с аппетитом. Нория заказала ему ещё курицу-гриль. Ей не хотелось уходить. Она немного захмелела и осмелела, поэтому с вызовом поглядывала на девиц, которые бесстыдно пялились на Вовку. А он и, правда, был очень хорош собой. Вовка возмужал, вырос, раздался в плечах и был красив, как молодой бог с Олимпа.

– Хочешь завтра на мой матч пойти? – предложил юноша.

– Хочу, – сказала Нория, не раздумывая. У неё немного кружилась голова – от пива и событий этого летнего дня.

* * *

На следующий день утром Нория сама позвонила Володе. Он не уточнил, к какому часу нужно ехать на турнир. Ответила его бабушка:

– А Вовочка уехал очень рано. Он должен хорошо размяться перед игрой.

Не долго думая, Нория отправилась на корты местной Школы Олимпийского резерва. То, что она там увидела, её приятно поразило. Она и не подозревала, что теннисный турнир – такое массовое и праздничное действо.

Игры шли сразу на нескольких площадках.

– А как узнать, где играет Смирнов Володя? – спросила она у рыженькой девчушки с огромной теннисной сумкой на плече.

– Смирнов? А он откуда? – важно уточнила девочка. – Есть один Смирнов из Сочи, а один из Москвы.

– Он из Москвы.

– Тогда на втором корте. А вообще сетка основных игр вывешена вон там, – девчушка любезно указала где.

– Да я ничего в этом не понимаю, – призналась Нория. – Спасибо тебе.

Устроившись на трибуне среди болельщиков, Нория попыталась сосредоточиться на игре. Она совсем не разбиралась в правилах, не понимала волнений и возгласов зрителей, но ей было достаточно счёта, чтобы убедиться, что Володя выигрывает.

Он действовал левой рукой. Статный, красивый, Володя посылал мяч противнику сильным ударом, и тот летел желтым снарядом, описывая высокую дугу, к другому игроку. Нории казалось, что принять такую мощную подачу просто невозможно, и сейчас всё закончится, оборвется, но игра продолжалась, и зрители заворожено следили за перелётами маленького мячика.

Люди иногда затихали так, что было слышно только гулкие удары мяча о сетки ракеток да гортанные выкрики теннисистов, а порой взрывались единым рёвом знатоков большого тенниса.

– Смирнов резаные подачи подаёт! – сказал мужчина справа своему соседу.

– Да нет, всё дело в том, что он левша, – ответил тот. – Подачи левши всегда неожиданные. И в росте у него преимущество.

– У кого он в Москве тренируется? – спросила у них женщина в белом спортивном костюме.

– У Богомолова, в «Динамо». А учится в РГУФКе на кафедре большого тенниса. Там у него наставник Наумко Александр Иванович. Отличный мужик, хороший профессионал.

– Чёрт, ну, ведь вроде и ошибки допускает, и играет вполсилы, словно одолжение делает, а ведёт! – высказался опять первый мужчина.

– Он парень с ленцой, но талантливый, – заметила женщина. – Он у меня тренировался, когда был ещё маленьким.

Нория ничего не понимала, и даже уже устала следить за игрой. «Очень жарко, – подумала она. – Вовка, пожалуй, пить захочет».

Смирнов выиграл. В трёх сетах и с небольшим отрывом, но всё же он победил и вышел в финал. В конце игры он подошёл к своему сопернику для традиционного рукопожатия и так обаятельно улыбнулся, словно хотел сказать, что не думал того обижать, да так вышло. Эту улыбку видели все, и она несколько примирила болельщиков обеих игроков. К Володе со всех сторон устремились с поздравлениями, хлопали парня по плечам, жали руку, а он вытирал полотенцем капли пота со лба и каждому дарил лучик своей сияющей улыбки. Нория подоспела с бутылкой воды.

– О, Норка! – радостно сказал Вова. – Самое то, водичка! Молодец, что приехала.

– Ты сейчас домой? – спросила она.

– Знаешь, на турнирах порядок такой: кто выигрывает, тот судит следующую игру. Но я устал, не хочу. Сейчас какому-нибудь пацану из местной школы рублей пятьдесят дам, и он посудит за меня.

– А так можно?

– Всё можно, если захотеть! Я есть хочу страшно! Пойдём в кафе, теперь я тебя угощу.

День со Смирновым был похож на праздник. Это ощущение пленяло, затягивало, и не хотелось возвращаться к привычной обыденности.

– А я в Москве была всего один раз, ещё в детстве, – сказала Нория. – Вот бы съездить!

– Так в чём же дело? – удивился Вова. Он был из тех, у кого всё без проблем. Как по маслу.

– А к вам часто гости приезжают? – вкрадчиво спросила Нория.

– Часто, – ответил Володя. – Из Уфы столько друзей и родни бывает за год!

– А мне можно приехать? – Нория решилась на смелый вопрос.

– Надо у матери спросить, – неопределенно пожал плечами парень.

– Ты думаешь, что она разрешит?

– Не знаю пока. Она вообще-то у меня добрая, современная, понятливая. Когда в студенческом общежитии не было горячей воды, она сама предложила моим друзьям у нас заночевать. А в одной группе со мной Олеся Кузнецова учится. Она из Уфы, живёт в общаге. Так мы всегда ей помогаем, если что. Мать с ней постоянно связь поддерживает. Опекает. Спрошу, а там посмотрим. Она с отцом, кстати, тоже здесь, в Уфе.

– В гости приехали?

– У них ещё и дела какие-то. Я не вникаю. Поставки туда-сюда. Они же вместе работают. Они давно уже так привыкли. Отец с матерью советуется во всех вопросах. Она у нас умнющая!

– А мои разводятся.

– Вот так раз!

– Да ладно, проехали, – отмахнулась Нория от неприятной темы. – Скажи, а тебе эта Олеська нравится?

– Нормальная девчонка. Я её с семи лет знаю. Мы тренировались вместе. И в РГУФК вместе поступали. Слушай, расскажи о себе, а то что-то мы всё о Москве, да обо мне. Ты расскажи, чем живёте тут, чем увлекаетесь. Кто где после школы?

– Да как-то ничего особенного…. Хочешь увидеть нашу компашку, так приходи вечером. Все соберутся в большой беседке на Парковой.

– Приду, – пообещал Вова. – Отдохну только. Даже посплю, пожалуй. Поехали домой?

Нории не хотелось ни спать, ни возвращаться домой. Но Вове требовался отдых, и она составила ему компанию, проводив его до дома, а сама направилась погулять ещё.

* * *

Квартира напоминала привокзальную станцию. Скандалы стихли, но мир не установился. Родители по отдельности готовились к другой жизни. Отец уже переехал и заходил только за некоторыми вещами. Во время этих своих визитов он вел себя, почти как посторонний, словно не был здесь раньше полноправным хозяином. Он отыскивал какой-нибудь нужный ему предмет и мимоходом спрашивал у дочери всегда одно и то же:

– Как дела?

– Нормально. Каникулы начались, – примерно так отвечала ему Нория. – Отдыхаю. Веселюсь. Песни пою. Я ненавижу тебя, не-на-ви-жу, жу-жу-жу!

– Это ты о чём? – как-то встревожено поинтересовался отец.

– Это песня такая, папа! – резко выпалила дочь. – Очень модная!

Он кивал головой, не смотрел ей в глаза и уходил, унося за собой последние осколки прежней жизни. Мать куда-то исчезала по своим делам, возвращалась поздно и тоже что-то нервно искала, паковала.

На кухне неопрятной горкой выглядывала из раковины грязная посуда. В ванной висели затёртые полотенца. По пыльной поверхности мебели можно было водить пальцем и писать слова. Нория так и делала в задумчивости. Она мстила родителям своим безразличием, неряшливостью. Ей даже иногда умываться не хотелось. Утром она подолгу валялась в постели, бесцельно переключая пультом телеканалы. Насмотревшись безрадостных новостей и музыкальных клипов, девушка всё же начинала свой новый день. Нория предпочитала исчезать из дому надолго, оставив неубранной постель.

Чаще стала появляться бабушка, мать отца. Она молчаливо бралась за уборку и готовку. С Норией бабушка была ласкова, изредка просила ей помочь. Нория откровенно отлынивала от домашних дел, понимала, что огорчает бабушку, раздражает мать, но ничего с собой поделать не могла.

– Кызым, кто с тобой шёл вчера вечером по двору? Такой высокий парень? – осторожно поинтересовалась как-то бабушка.

– Вовка Смирнов. Он из Москвы, – ответила внучка. – А что?

– Да ничего. Ты уже девушка, надо уже быть осмотрительней. Мало ли…

– Чего, чего мало ли?! – вспыхнула Нория. – Договаривай!

– Ну, я видела, как ты смотрела на него. А он приехал и уехал. Я просто знаю, какая ты порывистая, доверчивая, неосторожная, – мягко предостерегала бабушка. – Ты сейчас нервничаешь часто…

– Боишься, что залечу? Да он не такой, под юбку не лезет, – грубо огрызнулась Нория. – И я не дура. Если хочешь знать, так я, может, скоро к нему в Москву поеду. Поняла?

– Ой, кызым! – всплеснула руками бабушка. – Как так? Да ты не знаешь его совсем.

– Знаю. Он в нашей школе раньше учился.

– Так это когда было! – бабушка села на кухонный табурет. – Вы ещё дети были. А теперь…

– А теперь мы взрослые! – опять перебила Нория. – И он лучше всех! Лучше всех, кого я знаю! И лучше вас – тебя, мамы и сыночка твоего, моего папочки! Я его, может, люблю! И какое вам дело, что будет со мной? У папы новая семья, маме надо нового мужа и денег, а тебе…

– Мне, кызым, надо, чтобы только ты счастлива была, – подсказала ей бабушка.

– А я и счастлива! – Нория перешла на крик. – Слышала песню – жениха хотела, вот и залетела, ла-ла-ла-ла-ла?

– Не до песен мне, кызым. Нервная ты стала, грубая, – пожурила внучку бабушка. – Мы, конечно, виноваты пред тобой. Давай уж, моя хорошая, будем как-то дальше жить. Я не враг тебе. Только добра желаю. Веришь?

– Не очень, – буркнула Нория. – Ладно, не обижайся на меня, нанай. Пойду я.

* * *

За ужином Володя спросил у матери:

– А можно мне в Москву девчонку одну пригласить?

Мать, Елена Юрьевна, ответила не сразу. Отец возмущённо вскинул брови, жена молча накрыла его руку своей ладонью и мягко спросила сына:

– А кто она тебе?

– Так, учились в одной школе. Она хочет Москву посмотреть на каникулах. Я бы ей показал.

– Ты с ней дружишь? Она тебе симпатична? – продолжала мать.

– Да, дружу, наверно, – пожал плечами сын. – Нормальная такая девчонка. Добрая. А что, нельзя? Так и скажи. К чему допросы?

– Нет, ты смотри, собирается кого-то в дом приглашать, а ты его не спрашивай ни о чём! – не сдержался отец. – Тебе сейчас не о девчонках надо думать, а о рейтинге и об учёбе! Надо будущее своё ковать сейчас! Для чего мы с матерью себе во многом отказываем, тянем тебя в светлое будущее, вывезли тебя в столицу! На, сынок, получи на блюдечке все условия, все возможности для хорошей карьеры!

– Не заводись, Саша, – попросила Елена Юрьевна мужа.

– Да слушать противно! – возмутился Александр Аркадьевич. – Надо заявки на следующие соревнования рассылать, а он про какую-то девочку речь ведёт. У него рейтинг падает, его же зарабатывать надо!

– Да что ты заладил – рейтинг, рейтинг! С малых лет только об этом и слышу! – возмутился сын. – Я сам разберусь, что мне делать. Не маленький.

– Не маленький, это верно! Но в тебя столько средств вложено, мой дорогой! Все планы у нас с тобой согласованы, а ты – девочка добрая! Девочки никуда не денутся! У тебя их будет немало. И вообще, в дом не каждую девицу можно вести. Должен понимать, раз повзрослел.

– Саша, помолчи, – спокойно сказала жена. – Сынок, ты должен понимать, что в твоём возрасте надо осторожнее быть с девушками. Приглашая её в дом, ты тем самым берёшь на себя ответственность, обязательства. Её родители в курсе ваших планов?

– У-у, как всё серьёзно у вас! – досадливо сказал сын. – Всё, беру свои слова обратно. Пока. Я ушёл гулять. Буду поздно.

– Я видел его вчера с какой-то кнопкой, – небрежно бросил Александр Аркадьевич. – Пигалица такая шла рядом, почти у него подмышкой. Я значения не придал. А тут на тебе!

– Саша, я умоляю тебя! – остановила его жена. – Мальчик растёт. Естественно, что он общается с девочками. Это нормально. И замечательно, что Вова задаёт вопросы напрямик. Значит, доверяет нам, открыт для общения. Надо же деликатнее! Что ты набросился на него!

– Он приведёт тебе завтра эту пигалицу, а ты с ней будешь деликатничать? – не унимался Александр Аркадьевич. – Сейчас девицы наглые, лезут напролом, не дожидаясь приглашений.

– Как бы то ни было, мы должны уважать своего сына, если даже тебе не очень нравится то, что он иногда говорит! – заявила Елена Юрьевна мужу.

– Э-э, это ты в книжках начиталась! – кипятился муж. – Ты сыночка своего не знаешь? Милый такой мальчик, только лентяй и понимает всё с пинка. С ним нужно твёрдо и строго, а иначе он поплывёт не в ту сторону.

– Ты прав по существу, но не прав в своих методах, – упорствовала жена.

– Вот окрутит его местная халда, затащит в постель, собьёт с пути, тогда я посмотрю на твои методы, – предостерёг Александр Аркадьевич.

– Всё, Саша. На сегодня мы достаточно сказали друг другу, – сухо остановила супруга Елена Юрьевна. На душу липкой сажей лёг неприятный осадок.

* * *

Сидели у Альбинки. Смотрели клипы по каналу MTV, пили чай с пирожными и трепались. Альбинка порезала лимон и добавила в чашки понемногу коньяку. Получилось ароматно и вкусно. Капелька спиртного подогрела девичью откровенность.

– Ну, посидели в кафе, и чё? – пытала подругу Альбинка.

– Погуляли, поболтали.

– И он чё?

– Отвянь. Сегодня обещал, что встретимся.

– Где? Во сколько?

– Знаешь, он такой странноватый, никогда ничего точно не говорит. И занят часто.

– Чем? – недоумевала Альбинка.

– Он говорит, что ему надо форму поддерживать. У нас с кортами здесь напряжёнка. Ему кто-нибудь позвонит, скажет, что корт свободный есть, так он сразу ракетки в зубы и вперёд. Сразу забывает обо всём. Ещё к какому-то тренеру своему бывшему ходит. Говорит, ему надо что-то разработать. Ноги, что ли.

– Во, даёт! По-моему, у него всё классно разработано! Такой кадрик! Ты давай, постарайся, подруга! Слушай, у меня мысль! Регинка говорила, что хочет свой день рождения на даче устроить. Родители ей разрешили. У них дачка такая классная! Надо Смирнова туда пригласить. Тусанёмся! Потанцуем!

– Хорошо бы.

– А он поедет?

– Не знаю пока.

– Смотри, Глюкоза твоя поёт. Прикид такой прикольный. Ой, ой, ой, это между нами любовь! Ла-ла-ла-ла, любовь! – запела Альбинка, пихнув подругу в бок. – Ты не кисни. Действовать надо.

– Да, я думаю, что бесполезняк, – сказала Нория. – Он уедет скоро.

– Не упускай случай. Хоть будет, что вспомнить, – советовала Альбина. – Ведь зачем-то он с тобой гуляет по вечерам.

– А сейчас возьму и позвоню ему, – решилась Нория.

На звонок ответила мать Смирнова.

– Володи нет, – сообщила она. – А могу я спросить, кто это?

– Нория. А что?

– Ничего, ему предам, кто звонил. Скажите, о вас мне говорил Володя, якобы вы хотите приехать к нам в Москву? – спросила Елена Юрьевна.

– Ну. И что? – не найдя подходящих слов, ответила Нория и почувствовала, что начинает нервничать.

– Как что? – опешила Елена Юрьевна. – Я его мать, хотела уточнить, в качестве кого вас приглашает мой сын в наш дом.

– Подруга я ему. И что? – Нория понимала, что выходит как-то невежливо, но остановиться уже не могла.

– Милая моя, но в вашем возрасте не приезжают в незнакомый дом запросто. Это не совсем удобно. Я вас не знаю…

– Зато я знаю вашего сына.

– А ваши родители в курсе ваших планов?

– Нет пока. Но им всё равно.

– Боже мой, как это? – ужаснулась Елена Юрьевна.

– Я сама решаю, куда мне ездить.

– Извините меня, но ваш тон мне не нравится. Я в таком случае тоже буду решать сама, кого мне принимать в своем доме.

– Ваше дело, – согласилась Нория и положила трубку.

– Ты чё, свихнулась? – Альбинка таращила накрашенные глаза и энергично крутила пальцем у виска.

– Стрёмно вышло, да? – поинтересовалась Нория у подруги.

– Не то слово! – подтвердила её худшие опасения Альбина. – Что теперь будет!

– Не кисни, подруга, разберёмся! – с вызовом заявила Нория, хотя у самой тряслись поджилки. Чтоб взбодриться, она пропела подруге:

 
Ты выходишь ко мне, весь похожий на торт,
Такой же белый и красивый, никому не отдам!
И что влипла я по пояс, видел и доберман.
 

А дальше прокричали с Альбинкой вместе:

 
Я попробую кусочек,
И дойдём с тобой до точек, а-а!
 

А потом съели ещё по пирожному, чтоб не кисло было.

Елена Юрьевна преодолевала мерзкое ощущение, какое возникает, если сунуть палец в электророзетку. Шок, боль и лёгкое отупение. Совсем не так представляла она себе знакомство с подругами сына. Казалось, ещё неделю назад в семье был привычный комфортный климат, и вдруг резко подули ветра перемен. Какая-то Нория настойчиво звонит каждый день. Сын куда-то исчезает, прячет глаза, лжёт. Муж раздражается.

У Елены Юрьевны было всё, к чему обычно стремятся женщины: любящий муж, способный обаятельный сын, достаток, достойная работа, приятный досуг. И всё это не случайно сложилось, не с неба упало, а постепенно достигалось терпением и трудом, год за годом, день за днём. Они выбрались в Москву из провинции и знали истинную цену благополучию.

Был Вова маленький, ходил в детский сад, потом в школу, но при этом всегда занимался большим теннисом. Ему дополнительно нанимали тренеров-спаррингов, возили на соревнования. Оплачивали всё, что необходимо – выстилали дорожку. Ведь впереди маячили радужные перспективы. Семья жила, сплочённая трогательной любовью и связанная единой целью, как незримой крепкой цепью. Трепетно ждали, когда же Вова подрастёт. И вот он теперь совершеннолетний. Сил и средств в него вложено много, но основная цель стала колеблющейся, нечёткой. Зато вдруг щедро выплеснулась наружу мужская красота сына – неожиданно яркая, броская. В каждом взгляде и движении бездна мужского обаяния. Фотомодель, а не спортсмен. Это больше тревожило родителей, чем радовало. Если бы наоборот – вначале достижения в спорте, а потом известность фотомодели, тогда совсем другое дело.

Сам сын нестоек, нетвёрд, незрел, и вечно ускользает куда-то, обесценивая всё, к чему стремились. Соблазны на каждом шагу. Он тянется ко всему, что легко даётся. Хочет надкусить все плоды, что сами падают в корзину. А если плоды с гнильцой? Как уберечь взлелеянное дитя?

Когда вернулся муж, Елена Юрьевна сказала:

– Саша, я только что совершила гадкий поступок.

– Я уверен, дорогая моя Леночка, что это какой-нибудь милый пустячок, которому ты придаёшь избыточное значение. Ну, поведай!

Елена Юрьевна вкратце изложила телефонный разговор с Норией. Хорошее настроение Александра Аркадьевича мигом улетучилось.

– Я говорил тебе, Лена, что это та ещё девица.

– Но всё же мне надо было не так выстроить диалог, – корила себя Елена Юрьевна. – Всё же они ещё, в сущности, дети…

– Эти дети могут сами уже себе детей стряпать! – возразил ей муж.

– Фу, Саша! Я и не знала тебя таким, – в разговор вступила тёща. – А если это любовь? Надо аккуратнее с юношескими чувствами!

– Мама, и вы туда же! Не путайте сентиментальные бразильские сериалы с жизнью! Это ваш внук, между прочим! – не уступал Александр Аркадьевич. – Любовь – теперь редкость. Сейчас свобода нравов, секс с детского сада и жажда наживы. Никто никого не любит. Все хотят получше устроиться за чужой счёт. И девки сейчас – акулы! Они с пелёнок нацелены на поиск выгодного жениха. Для неё, этой хамки, наш оболтус, всё равно, что для него дочери президента Путина. Меры надо срочно принимать.

– А я себе места не нахожу, – призналась Елена Юрьевна. – Нет, я должна встретиться с этой девочкой или с её матерью и как-то всё исправить. Мы должны объясниться.

– Верно, надо к ним сходить! – вдруг согласился муж.

– А как их найти? – спросила Елена Юрьевна.

– Дом я знаю, – подсказала тёща.

– Вот и славно, – заявил Александр Аркадьевич. – А там язык доведёт.

* * *

Бабуси на лавочке переживали звёздный час. К ним с вопросом о жильцах обратилась элегантная супружеская чета. Появилась редкая возможность свободно высказаться. Ради таких минут старушки по крупицам собирали и копили ценную информацию о соседях.

– Не подскажите ли, уважаемые женщины, в какой квартире проживает девушка по имени Нория? – спросил импозантный мужчина.

– В двадцать шестой, – радостно сообщили старушки.

– И как она, девушка, воспитанная? – закинул удочку Александр Аркадьевич.

– Верчёная девка! – со значением ответила одна «заседательница».

– Родители у неё разводятся. Она, почитай, одна живёт. Приходит к ней бабка, мать отца. Прибрать, приглядеть… – дополнила другая.