Текст книги "Комедия положений, или Просто наша жизнь (сборник)"

– Да разве за ней углядишь! – высказалась третья. – Ночь-полночь, а она всё шастает по округе. Или у неё компании собираются.

– А бабку зовут Флюра Фатыховна. Татары они! – бабульки щедро выдавали информацию. – Она с нами никогда не присядет поговорить. Скажет «здрасьте» – и пошла молчком, бочком.

Старух взволновала востребованность. Им хотелось рассказать больше, но супруги сочли, что им уже достаточно.

Елена Юрьевна даже поймала себя на том, что испугалась вдруг услышать что-нибудь огорчительное про сына. Она первая поторопила мужа.

– Ну, спасибо, милые женщины, – поблагодарил Александр Аркадьевич.

Дверь двадцать шестой квартиры отворила пожилая худенькая женщина.

– Мы – родители Володи Смирнова, – представился Александр Аркадьевич. – Могли бы мы войти?

– Да, пожалуйста, – радушно пригласила женщина.

Это и была сама Флюра Фатыховна, бабушка Нории.

Елена Юрьевна невольно окинула комнату беглым женским взглядом. Беспорядок резал глаза. «Словно при переезде, – подумалось ей. – Вечер, а смятая постель, будто, не убрана с утра. Лето, а сапоги зимние валяются на полу. И так пыльно везде!»

Флюра Фатыховна перехватила её взгляд и тихим голосом пояснила:

– Несчастье у нас – сын со снохой разводятся. Сноха в Израиль собралась. Вот, пока неустроенно. Я понемногу прибираю, когда могу. Да вы садитесь…

Супруги присели на диван.

– Вы знаете, что Нория хотела поехать к нам в Москву? – спросил Смирнов.

– Да, она, внученька моя, что-то говорила, – оживилась бабушка Нории. – Я несколько волнуюсь, не знаю, как лучше вам сказать… – начала Елена Юрьевна. Ей хотелось деликатнее рассказать о причинах своих тревог.

– А я-то как переживаю! – опередила её бабушка Нории. – Я ведь вашего молодого человека совсем не знаю. А Нория его каждый день нахваливает! Самый, говорит, лучший. Лишнего себе не позволяет. Уж больно он ей по душе, ваш Вова. Как хорошо, что вы пришли! Я вижу, вы люди приличные. У меня теперь гора с плеч. Она ведь у нас немного нервная, раздражительная. Да и что хотеть – в семье нелады. А с ним как-то успокаивается. Весёлая приходит. Может, всё к лучшему сладится…

Постепенно, по мере того, пока она сбивчиво говорила, обнажалась глубокая пропасть – разница взглядов на проблему. А разница эта состояла в том, что она как бы «за», а они как бы «против» дружбы детей. Она как бы рада, а они как бы нет. Флюра Фатыховна вдруг поняла это по лицам супругов Смирновых и осеклась.

– Извините, я что-то не то говорю? – растерялась она. – Вы уж простите, мы вообще-то люди деревенские, простые…

– Да ничего, – успокоил её Александр Аркадьевич. – Мы тоже не голубых кровей. Не в этом дело. Мы, видите ли, считаем, что детям нашим пока рановато гостить друг к другу ездить. Мы всё понимаем, порывы молодости, влюблённость и всё прочее, но сейчас важна учёба, будущность. И нам показалось, что ваша внучка проявляет большую активность, чем наш сын. Вам бы за ней присмотреть по-женски. Ещё раз прошу нас извинить.

Наконец, Флюра Фатыховна ясно осознала, что эти двое лощёных людей пришли не знакомиться, а предостеречь. Отвадить. Отлучить. Ей стало не по себе. У неё всё поплыло перед глазами. Зависла неловкая пауза. И в этой тишине вдруг раздались резкие слова:

– Так вам дочь моя не по душе? Пришли позорить её? За сыночка своего испугались?

В дверях стояла мать Нории. В напряжённом поле волнения никто не заметил, как она вошла в квартиру. А женщина уже несколько времени пребывала за их спинами и слушала, что говорит бабушке этот новоявленный москвич.

– Галия, зачем ты так? – попыталась остановить её свекровь и слабо замахала руками, словно отгоняя беду. – Не надо, не надо!

Но мать Нории распалилась ещё больше от этих её жалких, беззащитных движений.

– А как я должна? Они дочь мою позорят, а я должна улыбаться? Что, сами молодые не были? Не доверяете детям? Они бы разобрались, как им быть. Лезете, вмешиваетесь!

– Позвольте… – начал Александр Аркадьевич.

– Саша, прошу, не надо, – попросила его жена. – Пойдём.

– Леночка, прости, милая. Я объяснюсь. Да, были молодые, но не припомню такого случая, чтобы девушка сама напрашивалась ко мне и хамила моей матери. Лучше воспитывать надо свою дочь.

– Да успокойтесь, не нужен нам ваш сын! – с вызовом заявила мать Нории. – Мы мусульмане, между прочим. Нам и жених нашей веры нужен.

– Вот и отлично, – сказал Александр Аркадьевич, вставая. – Вот и ищите себе подходящего жениха. Мы вам не ко двору. Правда, не знал, что мусульманки так нынче эмансипированы. Всего доброго.

Непрошенный гость хуже татарина. Чем хуже-то? Поговорка родилась в народе давно, всё вокруг изменилось. Неизвестно, кто теперь хуже. Незваные москвичи ушли. Засобиралась восвояси бабушка. Свекровь молчала, но в каждом её жесте читалось, кого она считает виноватым во всём. Вернее, виноватой. Ну, и пусть! Мать Нории сидела и думала. Стоило ли ей так кипятиться? Нервы стали ни к чёрту. Наговорила, бог знает что. Дочь обидится, опять выйдет ссора.

Больше всего её взбесил отец этого Смирнова со своими манерами. Жену то погладит, то за локоток придержит, то обнимет. Леночка, Леночка! Наверняка её ровесники, скорее, даже чуть старше. В браке уже лет двадцать, пожалуй, а видно, что любят друг друга. Живут там в своей Москве, ходят по театрам, по выставкам вместе. Бывает же такое, да почему-то у других. У неё самой всё разбито на мелкие осколки, и она, Галия, ступает по ним босыми ногами. Больно на каждом шагу. Муж ушёл. Дочь не хочет понять. Свекровь ходит живым укором. Денег на жизнь не хватает. На днях хотелось уехать подальше, в другие тёплые края. Подзаработать и очиститься душой. А как начала оформляться, так страшно стало. Как тут дочь оставить? И что там ждёт её саму? От себя ведь не убежишь. От мыслей, от воспоминаний, от обид. Там, в Израиле она будет обслуживать богатых людей. А кто всерьёз воспринимает обслугу? А главное, вдруг надумает вернуться Раис, а её нет дома. Как быть?

А Елена Юрьевна вдруг вспомнила, спускаясь по лестнице, что ещё школьницей робко целовалась вот в этом самом подъезде с мальчиком из школьного ансамбля. Путь из школы проходил как раз мимо этого дома. Было им тогда по шестнадцать лет, и они ни о чём серьёзном не думали. Не было ничего важнее и радостнее той острой минуты и вкуса первого поцелуя. Помнится, наверху хлопнула чья-то входная дверь, и они поспешно выбежали на улицу, держась за руки, но смущённо пряча глаза. Не ко времени была эта скороспелая школьная любовь. Ведь впереди выпускные экзамены, и к институту надо было готовиться… Но тогда не думалось ни о чём. Хотелось быть вместе, дышать одним воздухом.

Мужу Елена Юрьевна ничего не рассказала.

* * *

Александр Аркадьевич думал совсем о другом. О своей жене и о себе. Даже о сыне вскользь. Разговор с бабушкой и матерью Нории пошёл совсем стихийно и завёл не туда, куда планировалось. Вместо ясности – полное непонимание. Александр Аркадьевич свернул общение, потому что вдруг увидел на лице своей жены гримасу ужаса, словно её резали ножом по живому. Он даже испугался и пожалел, что решился на визит в эту семью. Собственно, у этих людей и семьи-то уже нет.

Он уже определился для себя, что им надо просто не замечать Норию, словно она не существуют. Это люди другого круга. Всё, точка. А сын никуда не денется. Не дурак же он, в конце концов. А если сглупит, так пусть тут у них и живёт в Уфе. Квартира есть. Можно ещё денег дать.

Его вдруг пронзила мысль о том, что жена ему всех ближе и родней, и именно о ней, о Лене, он должен позаботиться. Сын уже вырос и может отпочковаться в любой момент, свернуть в сторону. И что остается у него, Александра Смирнова? Его жена и работа. Бизнес. А в бизнесе друзей не бывает. Там каждый за себя. С любым партнёром нужна предельная осторожность.

Лена – верная, любящая, родная. С ней прошла студенческая юность. Он долго и красиво за ней ухаживал все пять лет учёбы в институте. Он выложился в этом весь, и уже никогда бы не смог всё повторить для другой женщины. Раза два были у него небольшие интрижки. Так, эпизоды, эксперименты, любопытство. Нет, не встречал он больше такое сочетание ума, женственности, силы воли и одухотворённости, какое находил в своей жене.

Самое главное, что Елена Юрьевна знала все его слабые места, но не пользовалась этим, а добавляла что-то от себя, дополняла. И всё становилось основательным и осмысленным, обретало силу. Жена растворяла в нём свои способности. А ведь могла бы реализоваться сама, отдельно, но Лена работает на него, своего мужа. Они – одно целое по жизни. Вот кого он должен сберечь в первую очередь.

На обратном пути молчали. Это дополнительно тревожило. Обычно Елена Юрьевна в огорчении делилась мыслями, облегчая душу.

– Лена, скажи что-нибудь, – попросил Александр Аркадьевич, когда вернулись в дом.

– Какие же мы… – хрипловато отозвалась она.

– Какие?

– Мелкие. Суетные. Склочные, – огорошила ответом жена. – Ходим, ярлыки людям навешиваем. Ведь ещё ничего не случилось, а мы такой базар учинили. За своё благополучие испугались. Как сыну в глаза смотреть?

– Прямо смотреть, – решительно ответил Александр Аркадьевич. – Действовать надо именно тогда, пока ничего не случилось. Ты что, хочешь совершить акт доброй воли – перевезти эту Норию в Москву и посадить её себе на шею? Ты не поняла, что в их семейной ситуации им лучше всего девчонку быстрее замуж пристроить. И мамаша с бабусей ещё её наущают, поверь мне. Девчонка им мешает.

– Всё, всё, прекрати! – взмолилась Елена Юрьевна. – Мне гадко.

– Жизнь груба, милая моя, и не справедлива. Убедилась, что есть совсем иные люди? – Александр Аркадьевич понимал, что причиняет жене дополнительную боль своими словами, но счёл, что гнойник надо вскрыть до конца, вычистить, а потом уже залечивать. – Отбрось чистоплюйство и лучше послушай, что я решил.

Он подсел ближе к жене и обнял её. Хорошо зная её нрав, Александр Аркадьевич принялся говорить нежности на языке детской тарабарщины, поглаживая при этом свою Елену по голове. Он и сам удивлялся порой, почему именно так удавалось вернуть расположение духа этой разумной, рассудочной женщине, способной быть замечательным советником в вопросах бизнеса. Видимо, в ней до сих лет имелась детская начинка, а, может, просто родители мало ласкали Леночку в детстве.

– Для меня главное – чтобы ты была рядом, – признался Александр Аркадьевич. – Будь, что будет. Лишь бы я видел тебя довольной, и жили бы мы подольше. А с Володей мы заключим договор.

– Как это? – удивилась Елена Юрьевна.

– Контракт, как в бизнесе, – пояснил ей муж. – Он ведь наш проект. В него вложены средства. Оговорим условия, которые сын должен соблюдать. А если у него своё видение жизненного пути, то мы снимаем с себя всю ответственность – материальную и моральную. Он ведь совершеннолетний. Разговоры забываются. Выветриваются из его головы. А контракт останется. Пусть он не имеет полной юридической силы, но всё же подействует отрезвляюще. И не надо много рассуждать и спорить. А то я тоже хорош – оскорбления так и срываются с языка. Согласна?

Елена Юрьевна слушала мужа, не перебивая, но в мыслях переживала нечто своё, очень личное, чего и не решилась бы сказать вслух. Она думала о том, что была всегда ровно счастлива внутри своей семьи, ежедневно ощущала любовь мужа, познала радость безоблачного материнства. А ведь за всё надо платить мзду. Вот небесный диспетчер и послал ей мытаря в образе чужой девочки. И что, спорить с судьбой, отстаивая свои интересы, или платить долги?

На вопрос мужа она задумчиво ответила:

– Пожалуй, Саша, что-то рациональное есть в твоих словах.

* * *

С сыном объяснились на следующее утро. Мать сама изложила ему случившееся накануне кратко и чётко.

– Приносим свои извинения, сын, если задели тебя своим опрометчивым поступком, но мы хотим предупредить, что тебя в той семье рассматривают, как возможного жениха. Имей это в виду, – закончила она твёрдым голосом.

Владимир выслушал её до конца, не перебивая. Отметил про себя непривычное отстранённое спокойствие отца. Это было для него ново. Что-то изменилось в семейном климате.

– Могу сказать точно, что женюсь я нескоро, и пока даже не знаю, на ком, – усмехаясь, заявил он родителям. – С Норией зря вы так. Я сам бы разобрался. Давайте свой контракт, подпишу.

Отец протянул ему листок. Пунктов было немного. Володя бегло пробежался по строчкам глазами и поставил размашистую подпись. Мать внутренне сжалась, глянув на росчерк сына: так ещё похоже на его детские каракули. Боже мой, как бежит время! Что ещё ждёт их впереди?

– Надо же, придумали, – беззлобно усмехнулся Вова. – Ладно, пусть будет так. Но сейчас я пойду к Нории – нравится вам это или нет.

С этими словами он встал, отвесил шутовской поклон и удалился.

Нория сидела во дворе с верной подружкой. Они тоже обсуждали случившееся. Вдруг она увидела, что прямо к ним пружинистым шагом идёт сам Смирнов. Нория ещё не знала, что он ей собирался сказать, но зато точно решила, что скажет сама. И обязательно первая. Девушка резко встала и побежала ему навстречу.

Всё произошло мгновенно и спонтанно. Нория потянулась на носочках и неловко обхватила Володю за шею. Она почти висела в воздухе, держась за него, и горячо твердила:

– Ты лучше всех! Я люблю тебя! Люблю! Они все злые! А ты лучше всех! Ты – супер! Я люблю тебя!

Получилось громко. Услышали все. Старушки на скамейке встрепенулись и вытянули морщинистые шеи, словно птицы. Дома на кухне утирала слёзы бабушка. Еще кто-то пялился в окна разных этажей. Альбинка застыла на месте, сокрушаясь в мыслях за подругу. «Эх, Нориюха! Беспонтово всё вышло!» – думалось ей. А певица с уфимскими корнями Земфира Рамазанова поясняла из плеера ей прямо в уши: «А девушка созрела!».

Вовка, как всегда, обаятельно улыбнулся. Эту улыбку тоже видели все, и общее напряжение как-то спало. Он привычно нравился окружающим.

– Ну, Норка, ну, чего ты, – говорил он ласково, ставя Норию на ноги. – Успокойся. Всё хорошо. Вот же я, пришёл. И не надо плакать.

А через три дня он уехал в Москву. Каждое утро в его электронном ящике неизменно появлялось послание от Нории со словами любви. Это приятно льстило молодому мужскому самолюбию. Володя любезно отвечал на её вопросы, а Норию интересовало всё, к чему он причастен. Она хотела знать, где он бывает в свободное время. Вова с удовольствием описывал ей московские молодёжные клубы. Нория написала ему про своё увлечение Глюкозой, а Володя ответил, что ему больше нравится канадская певица Аврил Ланвин. А однажды он сообщил ей, что едет тренироваться в Испанию и снова в Уфе окажется нескоро. Ему необходимо поработать над собой, а писать электронные письма ему можно и в Испанию. Даже можно посылать фотографии. Ведь теперь везде Интернет, и нет проблем.

Между Уфой и Москвой полторы тысячи километров, но это всё же в одной стране. Теплая Испания далеко. Нория не раз смотрела по карте. И она по-прежнему слушала Глюкозу, и ещё хрупкую певицу с сильным голосом и странным именем Аврил Ланвин. Музыка помогала ждать и надеяться.

Подмосковные страдания

Состоятельные родственники приглашали погостить и разделить радость: завершение строительства коттеджа в Подмосковье.

– Приезжай, – уговаривал в трубку дядя, лаская бархатистым баритоном. – Погода чудесная. Отдохнёшь, пообщаемся.

– Я буду тебя очень ждать! – взволнованно звенел голосок двоюродной сестрички Галочки.

– И даже не смей раздумывать! – требовательно добавила тётя. Фраза прозвучала, как окончательный приговор. Тётя много лет проработала судьей. На пенсии она недавно, и привычки ещё не поменялись.

Однако я призадумалась. Они звонили мне на мобильный и даже не поинтересовались, где я нахожусь. С сотовым телефоном можно пить чай на московской кухне, а можно пребывать далеко за пределами страны, но оставаться в зоне доступа. Слышимость практически одинаковая. Я была в тот момент в России, но вдали от Москвы.

Есть на Урале такой городок – Миасс. По воле начальства я оказалась в командировке – меня направили делать материал о туристических прелестях здешних мест. Городок чудный, расположен среди живописных горных хребтов. Летом ландшафт напоминает Кавказ, только море отсутствует. Зато имеется удивительный природный водоем – озеро Тургояк – местная гордость и достопримечательность. Вода в нём совершенно прозрачна до самого каменистого дна, а вокруг – естественный природный покой и тихая, нечаянная радость.

Как водится, озеро овеяно мифами. Ведь водоёму что-то около двух миллионов лет… Верующие чтят память отшельницы Веры, якобы жившей на озерном островке. По преданиям, она врачевала болезни. Врачи считают хрустальную водицу целебной и рекомендуют омовения.

Местные жители и заезжие туристы плещутся с удовольствием, уверяя друг друга, что вода в Тургояке придает силы и энергию на добрые свершения.

Я тоже окунулась. На мой взгляд, для купания холодновато, но любоваться таинственной глубиной можно бесконечно. Для этого хорошо ясным днем заплыть на лодке подальше от берега, осторожно встать на колени и вдоволь наблюдать неспешные танцы рыбьих стай, колыхание водорослей, отражение облачков и преломление солнечных лучей в водной толще. Пятнадцать-двадцать минут такой медитации – и нервная система в порядке. Вот о чём я собиралась написать для журнала.

Я прогуливалась по берегу загадочного древнего озера в Миассе. Мой муж пребывал в Москве. Дети гостили у бабушки. Материал был почти готов: все здешние мифы, домыслы и научные выкладки я добросовестно записала. Детали можно додумать в дороге, а доработать дома. Не в первой.

Так почему бы мне ни вернуться немного раньше и не провести выходные в гостях? А мужу можно позвонить от родственников. Пусть подъезжает, если сможет.

Я приняла решение, и начала действовать. Трудность заключалась в том, что из небольшого городка Миасса не летали самолёты на Москву. Надо добираться по суше до Челябинска, а потом уже в столицу по воздуху.

Однако главное – захотеть. А мне вдруг очень захотелось. Мы так редко видимся, чаще созваниваемся. Все очень занятые. Дядя – известный адвокат. У него клиентура, процессы, сроки. Я – журналистка, которой до известности ещё работать и работать. Тётя Лида – судья на пенсии, но она рачительная домохозяйка. Домовладелица, домоправительница, вся в заботах. Галя – мечтательная девушка, вчерашняя студентка. Я ощутила, что соскучилась по ним, и решила срочно ехать.

Погружение в Тургояк не прошло даром: прилив свежих сил активизировал действия. Мне уже не терпелось скорее переместиться в пространстве и во времени, окунуться в атмосферу шикарной загородной жизни, вкусить подмосковные радости и вольготно наговориться с родственниками на все последующие дни, недели и месяцы будничной круговерти.

Дорожный кураж достиг пика в челябинском аэропорту. Я позволила себе немного коньяку перед полетом. Внутри разлилось мягкое тепло, и улетучились последние сомнения. Я вырвалась из тисков установленных рамок, сломала скучный ритм событий. Я взлетела. Я оторвалась от земли.

Мчались по небу, как по автобану. Хорошо, комфортно. Мимо грузно проплывали могучие облака, похожие на тонны сладкой ваты, которую так любят мои дети. Внизу, на земле – близкие, друзья, приятели и неприятели. Там – дела, суета, маета, несвобода. В небесах всё иначе: голова легка и помыслы чисты. «Немного солнца в холодной воде» загадочного озера, немного коньяка до взлета, лёгкий обед в небесах и ожидание приятной встречи на земле. Неповторимо прекрасно. Ради этого ощущения стоило подниматься ввысь.

В Домодедово встретил дядя Эдуард. Он приехал на забавном модном кабриолете. Яркая машинка со складной крышей неприемлема для деловых поездок по городу и очень органична в дачной местности. Такая беззаботная, курортная модель авто. Транспорт под настроение. Дорогая игрушка для взрослых. Такую игрушку не каждый себе позволит. Дядя Эд позволяет.

Мы мчались на чудо-машине с ветерком, а над нами проносились самолеты. Я ощущала себя экстравагантной дамой, которую везёт галантный кавалер. Мой шикарный уик-энд начался!

Мой дядя Эд высок, худощав и элегантен, как английский лорд. Он красив своими умными глазами и величавой сединой. Он больше слушает, чем говорит, и мягко улыбается. Состоятельность и успешность придают ему шарм, несмотря на возраст. Время любит его. Он в ладу с ним. Оно его не уродует, а придает благородный лоск и значительность.

Его жена, тетя Лида, тоже была красива в молодости, но колкий взгляд судьи и надменно поджатый рот лишили её обаяния. Тетя строга, недоверчива и капризна. Ей трудно угодить. От хорошей, обеспеченной жизни у неё испортился характер и выражение лица. Улыбка редко гостит на её губах. Все тонкие, прежде вполне изящные черты окончательно сложились в недовольную мину. Дорогая косметика тут бессильна. Так бывает.

Моя двоюродная сестра Галя тиха, мила, гибка, воздушна, обаятельна и слишком воспитана. Так тоже бывает. Родители нанимали всевозможных репетиторов, даже когда им это было накладно. Танцы, языки и всё такое прочее. Её воспитывали очень правильно, но отчего-то судьба Гали не сформировалась задуманным образом. Она выросла элитарной и неприспособленной девочкой. Галя окончила юридический факультет и школу танцев, но осталась сущим ребенком. Взрослая жизнь встретила её неласково и исподтишка надавала обидных тычков. У Гали прекрасные глаза пугливой серны, а в них – тревога и удивление. Я её очень люблю и всем сердцем желаю добра.

Галя ластилась ко мне больше всех и практически не отходила. Она водила меня по дому и по усадьбе. Особнячок замечательный, но описывать его нет смысла. В нем всё устроено для комфортной жизни. Современный уют без тесноты и излишеств. Заходи и окунайся в безмятежность, вкушай счастье большой ложкой!

Однако жилище наполняется эмоциями обитателей. Это важнее итальянской мебели и дорогих бытовых машин. Птица счастья – странное существо. Она иногда поселяется в самых неказистых местах. Всё в доме было хорошо, но что-то мешало расслабиться. Некая напряженность пронизывала воздух.

– Скоро съедутся гости, – сообщила Галочка. – Будет и мой жених. Я вас познакомлю.

Я незаметно для остальных пожала ей руку и негромко спросила:

– Скоро ожидать вашу свадьбу?

– Да, пожалуй, – отвечала Галя, сияя глазами.

– А как тетя, одобряет твой выбор?

– Да как сказать… – Галя неопределенно пожала плечами, опустила длинные ресницы, и я поняла, что всё непросто. Противоречиво. Неоднозначно. Зная тетю, я не удивилась.

– Ты-то счастлива? – задала я главный вопрос.

– Пожалуй, да, – робко и тихо призналась Галя. – Мне с ним хорошо. Он славный и добрый. А ещё я уже немножко беременна, но это пока секрет. Даже мама пока не в курсе.

– Милая ты моя, – шепнула я. – Дай тебе бог, а я сохраню твою тайну до поры до времени. Кто же, как не ты, заслуживает счастья?

– Ты не думай, у нас все не случайно вышло, – поспешно пояснила сестра. – Я сама так решила. Чтоб у мамы не было шанса расстроить наш брак.

– Всё будет хорошо, – ободрила я Галю. – Ты нас познакомь, а я сделаю все, чтоб твой суженый не ощущал неловкости и выглядел молодцом в глазах дяди и тети.

Тем временем съехались остальные гости. Они прибывали на таких дорогущих машинах, что при виде их начинала кружиться голова. Разноцветные иномарки роскошно бликовали начищенными боками, прославляя статус своих хозяев. Последним припарковался «Жигуленок». На нём прибыл жених Галочки – Сергей.

Лицо Сергея вспыхнуло искренней радостью при виде моей сестренки, и я успокоилась. Они по-детски взялись за руки, Галя подвела Сергея ко мне. Я сразу приметила их похожесть. На меня смотрели две пары распахнутых глаз цвета чистой озерной воды.

У Сергея был ясный, открытый взгляд человека, которому нечего скрывать. Он мне сразу понравился. Я оставила влюбленных вдвоём и пошла к тёте.

– Что, Галина познакомила тебя со своим Сережей? – с вызовом спросила тётя Лида.

– Да, только что, – беспечно ответила я.

– Если их брак состоится, это будет мезальянс! – возмущенно воскликнула тётя.

Тетушка, видимо, считала себя особой голубых кровей. Она как бы запамятовала, что родилась в СССР, в простой семье. Тетя Лида вычеркнула из своей памяти общежитие и коммуналку. Ей хотелось думать, что она всегда жила в великолепии. Я не стала спорить. Я думала, как подыграть влюблённым.

– Обрати внимание вот на того мужчину, – указала тётя, и взгляд её потеплел.

– Ну, и? – удивилась я. – Кто это?

– Это наш сосед по участку, – охотно пояснила она.

– А-а-а, – был мой ответ.

Я рассеянно разглядывала гостя, думая о Гале и Серёже. Мужчина заметил интерес к своей персоне и приосанился.

– Вот бы за кого Галине выйти! – вдруг патетично заявила тётя.

– Так он немолод! – возмутилась я, беззастенчиво всматриваясь в соседа и щуря близорукие глаза.

– Ну и что! Подумаешь, всего-то немного за сорок! – парировала тётушка. – Зато у него банк. Небольшой такой банчок. Он нам беспроцентный кредит дал на постройку. Знаешь, во сколько всё обошлось?

– Представляю! – со значением отвечала я. На самом деле я не имела ни малейшего соображения на этот счет, но уточнять у тёти не хотелось. Зачем забивать голову всякими раздражающими цифрами?

– Ну, вот! – гордо шепнула тётя. – А он легко так дал! Вот это жених!

– А он что, свободен?

– Развелся недавно, – доверительно вещала тётя.

– Зачем Гале подержанный товар и чужие семейные проблемы? У него ведь дети, пожалуй, имеются? – слабо напирала я.

– Он всех отлично обеспечил, – горячо уверяла упрямая тётка. – Она бы с ним горя не знала.

– Ну-у, дело ведь не только в деньгах, – я пыталась увести тётю в область чувств.

– Стерпится – слюбится! – выбросила свой козырь тётя. – А я бы спокойна была за Галку. И жили бы рядом. Ты присмотрись к нему, а потом Галине намекни, присоветуй. Она к тебе прислушивается. Очень тебя прошу и надеюсь. Она у нас такая беспечная!

– А он что, делал Гале предложение? – нервно поинтересовалась я.

– Нет, – без смущения отвечала тётя. – Но если бы Галина была с ним приветливей, то все бы сладилось. Ведь ей пора замуж, но за достойного человека! А мне уже пора внуков нянчить!

– Да, это верно, – согласилась я.

Тёте Лида не догадывалась, что её мечта о внуках близка к реализации. Правда, сосед-банкир тут не при чем.

Я еще разок бросила изучающий взор на Соседа и взгрустнула. Бедная моя сестричка!

Стол накрыли в просторной деревянной беседке. Гости расселись на широких скамьях, общались, переговаривались. Банкир оказался рядом со мной и принялся активно ухаживать. Я догадалась, что он по-своему расшифровал мои пристальные взгляды и проворно подсуетился, чтобы сесть рядом. Тётя взглядом одобряла мои действия. Она решила, что я усердно выполняю её наказ. Галя тоже была довольна. Она находилась рядом с Сергеем, и им никто не докучал. Я исполняла роль громоотвода.

Банкир смотрелся импозантно. На время ужина из нас составилась вполне подходящая парочка. Я неспешно жевала деликатесы, которые заботливо подкладывает мне Сосед, и размышляла о странностях бытия. Как же люди сами себе всё усложняют! Галя с Серёжей влюблены, счастливы и уже ждут ребенка. Тетя Лида желает дочери счастья и хочет внуков, но ей не нравится Галин избранник. Тетушке по душе Сосед. А Соседу неожиданно приглянулась я. Правда, эта его симпатия зыбкая, шаловливая, летучая, но он умело вёл игру, флиртовал и забавлялся.

– Ах, прелестница, – шептал он мне. – Вы любительница контрастов!

Моя прохладная вежливость после пронзительной стрельбы глазами завела его. Как пряник и кнут. Как горячее и холодное. Как черное и белое. Я вообще-то мечтала просто отдохнуть, не обременяясь хитросплетениями флирта, но процесс пошёл сам собой. Я и не предполагала, что он такой ловкий спортсмен в общении с женским полом.

– А не слишком ли мы засиделись? – спросил Сосед. – Эдуард, как у тебя с музыкальным оформлением? Может, нам потанцевать?

– Сейчас всё организуем! – подхватил инициативу дядя.

Сосед вывел меня, придерживая за талию. Мы начали плавно двигаться в такт мелодичной музыке.

– Как вам новый дом вашего дяди? – спросил Сосед.

– Отменно организованное жизненное пространство, – ответила я.

– А не хотите посмотреть моё жизненное пространство? И вообще – перейти на «ты»? – его натиск крепчал с каждой минутой. Силен Банкир. Человек бизнеса – волевой, напористый.

– Лидуша, можно мне на время похитить вашу племянницу? – спросил он у тёти. – Я хочу показать ей свой дом.

– Конечно! – великодушно согласилась тётя. Она думала, что я исполняю её задание.

Я проследовала за Соседом.

У Соседа было чему подивиться. Его усадьба выполнена в стилистике Дикого Запада. Казалось, вот-вот с гиканьем налетят краснокожие всадники, и нам, бледнолицым, придется отстреливаться.

– Ну, как? – спросил Сосед.

– Как в фильмах про индейцев. Не хватает Гойко Митича.

– Сейчас я еще тебе что-то покажу!

Он что-то включил на веранде. Из невидимых динамиков полилась музыка «кантри». Я такое видела в Испании, в парке чудес «Порт-Авентура».

– Ты могла бы здесь бывать чаще, – недвусмысленно заявил весёлый Банкир. Глаза его горели. – Ты мне нравишься!

Говоря смелые слова, он не пытался меня тискать. Банкир ждал моего ответа. Это вызвало уважение.

– Зачем я тебе? – с улыбкой спросила я. – Мне тридцать с хвостиком. Я замужем. У меня две девочки. Сама я стреляный воробей и вообще выше тебя ростом.

– Ты – обалденная женщина! Именно всё перечисленное тобой меня устраивает. Мы могли бы доставлять друг другу радость, не обделяя твоих близких. Ты возвращалась бы к ним обновленной. Я бы постарался. Я многое могу.

– Но есть девушки моложе и свободней меня, – подсказала я.

– Я не любитель нимфеток, – поморщился Сосед. – Не спонсирую младых длинноногих дев. Они, конечно, научились мыться, как следует, и кое-что умеют в постели, но они не знают Гойко Митича и многое другое. Мне по душе умницы, знающие себе цену. Я предложил, а ты подумай. Надумаешь – позвони.

Из диалога с Соседом я поняла, что за Галей он ухаживать не собирался. Тем лучше для моей сестрёнки.

– Нам пора обратно. Мы задерживаемся сверх приличий, – заметила я. – Проводи меня к дяде. Мне надо успеть поговорить с ним.

– Как скажешь, – согласился кавалер.

Банкир подвел меня к дяде Эдуарду.

– Был рад познакомиться с твоей племянницей, – сказал он.

Я взяла дядю под руку, и мы отправились прогуляться.

– Спасибо, что пригласил, – поблагодарила я. – Прекрасный дом. Чудный ужин. Восхитительный уик-энд. А теперь скажи, что ты думаешь про жениха Галочки?

– Да ничего особенного. Вот Лидочка…