Текст книги "Принц полуночи"

13

С.Т. и Ли занялись любовью перед самым рассветом. Он проснулся, разнеженный теплом, к его спине тяжело прижимался Немо, а в руках у него покоилась Ли. Все трое напоминали волков, свернувшихся клубком на снегу длинной зимней ночью. Долгое время он просто лежал и наслаждался необычностью ощущения.

«Вот моя собственная маленькая семья».

Ему захотелось близости. Он откинул ее волосы и положил руку ей на грудь. Она быстро повернула к нему лицо, и он понял, что она уже давно не спит. Она слабо сопротивлялась, но не тут-то было. Нежно и горячо лаская это юное тело, он овладел им. Ему доставляло необыкновенное удовольствие держать ее в объятьях, вдыхать аромат ее тела. Он хотел, чтобы это длилось и длилось.

Но вот он почувствовал ее утомление, приподнялся на локтях и нежно сказал:

– Доброе утро, Солнышко. Хорошо ли ты выспалась?

Она не ответила. Он понял, что она пытается осмыслить то, что произошло, и понять самое себя. Он улыбнулся ее девичьей неиспорченности, уткнувшись ей в плечо.

Да, ему есть, чему ее поучить.

Бриллиантовое ожерелье сверкнуло на ее шее, освещенное первыми лучами солнца. Он вспомнил вчерашнее и помрачнел. Обвив ее шею руками, он расстегнул замочек и снял ожерелье. Он сел на кровати, собираясь встать и одеться, но Немо вдруг обуяли бурные ласки: положив лапы на плечи хозяина, он лизал ему лицо, шею, тыкался носом в грудь. И С.Т. сдался – вновь лег, а Немо, восторженно поскуливая, кусал ему руки и валился всей тяжестью ему на живот. С.Т. пришлось барахтаться под тяжестью волка, он никак не мог его сбросить.

Ли села в постели, и Немо испуганно спрыгнул на пол, как если бы перед ним неожиданно возник монстр. Устроившись у ног хозяина, он смотрел на Ли целую минуту. Это был изучающий взгляд: уши настороже, желтые глаза не мигают.

Ли замерла. С.Т. думал, что она испугалась. Немигающий волчий взгляд будил первобытный страх – страх человеческого существа перед темным, диким, непостижимым миром. С.Т. и сам не знал, что можно ожидать от Немо, да и волк едва ли сам это знал. С.Т. никогда не рисковал понапрасну, исключая в их отношениях все, что могло бы испугать или взбесить зверя. Присутствие Ли угнетало и нервировало Немо. А встревоженный волк мог быть опасен.

Немо отвел взгляд от Ли и опустил голову. Он фыркнул или чихнул от нервозности, затем сделал осторожный шаг вдоль кровати. Подняв голову, он снова посмотрел Ли в глаза, затем приблизился к ней и энергично обнюхал ее с ног до головы.

– Ты, чертов зверь, немного побольше деликатности, – пробормотал С.Т.

Но Немо не стоило мешать. Он изучал Ли, все дальше продвигаясь по кровати, затем потянулся и тронул носом ее подбородок.

– Что мне делать? – прошептала Ли.

– Погладь его, – сказал он.

Она подняла руку и погладила Немо за ухом. Он лизнул ей лицо, она брезгливо отпрянула. Волк попытался продолжить игру, переступая лапами по кровати и пытаясь достать мордой до Ли.

С.Т. вмешался и, схватив за шею, оттащил волка от Ли. Немо поджал хвост, послушно улегся рядом с С.Т. Тот погладил его, тоже поскреб у него за ухом. Волк вздохнул, прижался к С.Т. и осторожно взял в зубы его руку.

– Ты что, пытаешься украсть у меня мою леди? – С.Т. взял в руки голову Немо и шутливо тряхнул ее. Немо перекатился на спину, заходясь от восторга, когда С.Т. стал гладить ему пушистый живот.

Ли медленно протянула руку. Она положила ее на волчий загривок, а Немо вынырнул из-под ее руки и начал горячим языком лизать ее запястье.

– Теперь у тебя есть сторож, – сказал Сеньор. В свете раннего утра ее лицо было нежно-спокойным. Она гладила волка. Когда С.Т. убрал руку, Немо подполз к Ли, ища ее внимания, чувствуя что здесь его можно найти. Он придвинул к ней лапы, положил на них морду и выжидательно стал смотреть ей в глаза.

Но Ли, взглянув на С.Т., отбросила простыни, резко встала с постели и сказала:

– К черту! К черту вас обоих!

Было уже почти семь часов, когда в дверь постучали. Сеньор перевернулся на другой бок и натянул подушку на голову.

Ли глубоко вздохнула. Она уже давно оделась, умылась и привела себя в порядок, он же по-прежнему находился в постели и спал так, как будто ему совершенно не о чем беспокоиться. Сердце Ли подскочило, но она осмотрела в зеркало свой туалет и спокойно сказала:

– Да, войдите.

Это были владелец трактира и мистер Пайпер.

– Извините за беспокойство, мэм, – произнес владелец трактира. – Я…

Его слова были прерваны мычанием, донесшимся с постели. Все поглядели на живую гору под сбитыми простынями. Были видны часть широкой спины, локоть и длинные золотые пряди.

Гора задвигалась, издавая протяжные жалобные звуки:

– ууу…

– Извините меня, сэр, за вторжение…

– Эля, – донеслось глухо с кровати. – Ради всех святых…

– И добавьте туда немного мышьяка, – мило улыбаясь владельцу трактира, предложила Ли. Затем она повернулась к другому гостю. – О, мой дорогой мистер Пайпер! Вы, конечно, хотите поговорить с моим мужем. Это очень грустно, боюсь, он не сможет вам сейчас отвечать. Я приношу искренние извинения. Вы даже не представляете, какое он для меня тяжкое бремя.

Мистер Пайпер, маленький, похожий на бочонок человечек с квакающим голосом, отвесил вежливый поклон:

– Да, мэм, я вам искренне сочувствую, но я вынужден настаивать на возмещении убытков, особенно теперь, когда говорят, что моя лошадь…

– Эля, – требовательно и глухо пророкотала гора. – Чьи это мерзкие голоса там квакают?

– Мой дорогой, это бедный мистер Пайпер, чью лошадь ты вчера украл.

– И чуть не загнали бедное животное, – голос мистера Пайпера стал громче от возмущения. – Божьей милостью бедное существо не порвало сухожилие. Конюх целый час выгуливал мою лошадь сегодня утром и говорит, что она здорова. Но мне кажется, что в местной тюрьме явно не хватает жильцов.

Сеньор застонал и поглядел из-под подушки на своего обвинителя.

– Убирайтесь вон, пока вы не убили меня.

– Я никуда не уйду, сэр. Я ожидаю момента для разговора с пяти часов. У меня есть дела, а констебль желает освидетельствовать мою лошадь. – Мистер Пайпер покраснел от волнения. – Меня допрашивали сегодня утром как преступника, мне это не понравилось, сэр!

– Конечно, дорогой, вам это не понравилось, – сказала Ли тем же умиротворяющим голосом, которым она уже говорила с ним накануне. – У кого хватило такой дерзости?

– У констебля, мадам! Прошлой ночью на дороге в Ромни ограбили карету, а преступник сидел верхом на лошади с белыми чулками. Поэтому они послали гонца, и он осмотрел всех нездешних кобыл с белыми бабками. Как будто у делового человека есть время по ночам нападать на кареты и грабить их. Это после тяжелого дня! Но они захотят побеседовать и с вашим мужем, мэм! – Он вновь поклонился ей. – Я, ни минуты не колеблясь, сказал им, что ваш муж воспользовался моей лошадью – а это сущая правда – и надеюсь, мэм, что ваш муж сумеет объяснить, где именно он был.

Сердце Ли так заколотилось, что она была убеждена – голос ее дрогнет, когда она заговорит. Но ей не пришлось говорить. На кровати показался Сеньор, он уселся и с отвращением поглядел на мистера Пайпера. Он пробежал рукой по лицу.

– Сколько мне заплатить, чтобы вы наконец исчезли?

– Тридцать гиней, – сказал Пайпер с готовностью.

– Тридцать гиней, – с брезгливостью повторил С.Т, Он сбросил ноги с постели, натянув на себя простыню, и вдруг издал такой стон, что даже Ли ощутила прилив тревоги.

– Столько стоит моя лошадь, – упрямо повторил мистер Пайпер. – Они грозят конфисковать лошадь.

– Я даже не помню, о какой лошади идет речь, – промычал Сеньор, прижимая руку к животу. – О, черт, как же мне плохо.

– Сэр, у меня есть свидетели, которые с удовольствием дадут показания. Я должен настаивать на возмещении ущерба. Я не хотел бы делать официальное заявление в суд, но…

– Возьмите, – Сеньор несколько раз тяжело сглотнул. – Возьмите и уходите, оставьте меня в покое.

Он поглядел на Ли с беспомощным выражением. Какой же он мошенник! Она почти сама поверила в его утренние страдания. Пока он сидел на краю кровати, испытывая мучения, она искала в кошельке деньги. Пальцы ее касались и улики – бриллиантового ожерелья. Наконец она отсчитала столько банкнот Рая, которые соответствовали тридцати одному фунту, затем добавила четыре кроны серебром.

– И оставьте себе свою проклятую кобылу, – пробормотал Сеньор. – Мне эта скотина не нужна.

– Я так сожалею о причиненных вам неудобствах, мистер Пайпер, – сказала Ли совершенно искренне. – Неужели они на самом деле забрали вашу кобылу?

Он рассовал банкноты по карманам куртки.

– Еще нет, мэм. Они сперва хотят поговорить с вашим мужем. Я предупредил вас. Советую вам, мадам, привести сначала его в нормальное состояние, и надеюсь, он больше не станет выкидывать глупых шуток с лошадьми честных джентльменов!

Сеньор наклонился, издав стон боли, Ли стремительно повернулась к нему, а два визитера поспешили выйти.

– Я пришлю вам укрепляющего снадобья, сэр, – сказал в дверях владелец трактира.

– Пришлите паромщика, – прохрипел Сеньор, не поднимая головы. – Вспомнил что прошлой ночью что-то с паромщиком…

– Очень хорошо, мистер Мейтланд. Я немедленно пошлю за ним. А затем он даст показания констеблю, если это будет вам полезно.

Дверь закрылась. Ли остановилась, рука ее лежала на спинке кровати. Ей казалось, что ноги у нее вот-вот подкосятся.

Сеньор снова лег на постель, закинув руки за голову. Губы его искривила гнусная усмешка.

– Вот ужас-то, – пробормотал он, – давиться каким-то снадобьем, когда я сейчас с большим удовольствием съел бы свиную колбасу. Ты конечно же, и не подумала, чтобы побеспокоиться о завтраке?

Она глубоко вздохнула:

– Ты и в самом деле пил с паромщиком?

– К сожалению, нет. Прошлой ночью я разбойничал на большой дороге верхом на лошади в белых чулках. Какая неудача – эти чулки! Будем надеяться, что моя широта оказалась весьма уместной.

Ли наклонила голову:

– А если нет?

– Тогда они повесят меня, Солнышко.

Они прижала его руки к своим вискам.

– Не надо слишком беспокоиться, – сказал он с легкостью. – Я буду отстаивать невиновность до последнего вздоха.

Ли отошла к окну.

– Я вряд ли смогу к этому легко относиться. Некоторое время стояла тишина. Она смотрела через окно во внутренний двор. Кровать скрипнула.

– Не вставай, – сказала она испуганно. – Вдруг войдут?

– Ну что же, значит, они увидят, что я встал на ноги, дорогая, только и всего. Пожалуйста, веди себя поспокойнее. А то я уже весь трепещу.

Она закрыла глаза, прислушиваясь, как он ходит по комнате, как одевается, сжатыми кулаками она оперлась на подоконник. Ее мысли вновь и вновь вращались вокруг случившегося. Ворвутся ли сюда за Сеньором, чтобы скрутить его или будут вежливы, начнут задавать незначительные вопросы, пытаясь подловить его? Она представила его в кандалах, и у нее возникла нелепая мысль – выбросить ожерелье в окно. Это ожерелье – цепь. Она почувствовала себя волком на цепи.

Когда к ней подошел Сеньор, она отпрянула от него.

– Не пытайся дотронуться до меня. Не смей говорить мне, что ты сделал это для меня.

Он опустился на одно колено.

– Ну а что же мне еще сказать, любовь моя?

– Я не понимаю, зачем ты сделал это? – воскликнула она, глядя сверху на его золотые волосы, перетянутые атласной лентой.

Он поднял лицо:

– Я ничего не мог с собой поделать.

– Чепуха, – резко возразила она. – Ты ведь не безумец.

Просительная улыбка исчезла с его лица. Он встал, тяжело опершись о спинку кровати. Раздался легкий стук в дверь и вошла служанка со стаканом снадобья. Когда она вышла, Сеньор открыл окно, посмотрел, нет ли кого там, и вылил свое утреннее питье в сточную канаву.

Через час вновь появился владелец трактира. Ли вцепилась в подлокотники кресла. Она сидела неподвижно, пока Сеньор выслушивал-сообщение о том, что паромщик подтвердил пребывание ночью мистера Мейтланда у него на пароме. Лошадь мистера Пайпера была возвращена владельцу, а повсюду разосланы описания кобылы с белыми чулками с просьбой сообщить о ее местонахождении, за определенную плату.

– Ну а вознаграждение-то ерундовое, мистер Мейтланд, – заметил хозяин трактира небрежно. – Всего пять фунтов.

– Да, цена маленькая, – согласился Мейтланд, сидя за столом в своих сапогах для верховой езды и в рубашке. Он завернул в бумагу какие-то деньги и поискал в столе сургуч:

– Вы не попросите кого-нибудь из конюхов отнести это паромщику? Передайте ему мою признательность, и надеюсь, что у него голова не болит так, как у меня.

– С удовольствием, мистер Мейтланд, – хозяин взял толстый конверт, поклонился и вышел.

Повисла тишина. Сеньор сидел, глядя на себя в зеркало. В зеркале он встретил взгляд Ли. Он улыбнулся ей… его победная улыбка показалась ей насмешливой гримасой дьявола, бесстыже упивающегося своими пороками.

– Удивительно, что ты сумел выпутаться, – сказала она взволнованно и гневно.

– Выкрутился! Это мне влетело в копеечку. Десять фунтов нашему сообразительному паромщику – он, правда, заслуживает и большего! Ну, а с остальными расходами мне это обошлось в пятьдесят фунтов! Не знаю, стоишь ли ты таких затрат?

Она так взглянула на него, что он предпочел побыстрее отвернуться, подобно Немо, уползающему в угол от греха подальше.

– Ты стоишь этих денег, моя сладость. Dolice mia, carisimo! [57]57
  Сладкая моя. Дорогая (итал.)


[Закрыть] – проворковал он.

– Ты и по-итальянски заговорил! О, несчастный лгущий на трех языках.

– Ругайся-ругайся, моя радость, – произнес он бархатным голосом, самодовольно касаясь своего подбородка.

Если французский она понимала с трудом, то итальянский и вовсе не понимала. Слова могли выражать и проклятие, и нежность, но насмешливый тон и жесты говорили сами за себя.

Он оперся локтями на туалетный столик и небрежно играл гребнем слоновой кости. Она нахмурилась, глядя на его отражение в зеркале, на удивительные брови, которые могли выражать и радость и жестокость одновременно. Его оживленная болтовня, насмешки и нежность совсем сбивали ее с толку. Она не могла его понять – его побуждения, поступки, возможности. Казалось, бриллианты он добыл с помощью волшебства, а не мерзким разбоем.

А он упивался обретенным равновесием духа и тела. С той поры, как они покинули корабль, он двигался легко, уверенно, с тем ощущением внутренней свободы, которую невозможно не заметить окружающим. Ли это волновало как еще одна загадка. Она чувствовала себя завороженной необычностью его натуры.

Во дворе раздался какой-то треск. С.Т. стремительно повернулся к двери и замер в выжидательной позе. Но шум доносился не из-за двери, а из открытого окна: во дворе переругивались работники над перевернутой тележкой. Ли не сводила глаз с Сеньора. Он все смотрел на дверь, пока не понял своей ошибки. Он перевел взгляд на нее. Краска залила его лицо.

– Теперь я обо всем догадалась, – сказала Ли как можно мягче.

Его рот превратился в жесткую линию. Он молча разглядывал свои башмаки.

– Ты не сама догадалась, – наконец сказал он глухо. – Сам дьявол подстроил эту штуку. – Он провел пальцем вверх-вниз по гусиному перу, торчащему из чернильницы. – Теперь ты знаешь еще об одном моем увечье.

– Чепуха, – сказала она. – Зачем ты от меня это скрывал?

– По-моему, сегодня лошадиная ярмарка, – произнес он совсем другим тоном. – Может, вы разрешите, мисс, выбрать для вас подходящую лошадь?

Странно было вновь ощущать себя женщиной, когда тебе подают руку, чтобы ты на нее оперлась, спускаясь с лестницы, прокладывают дорогу в толпе. Спустившись на улицу, Ли вдруг обнаружила, что без Сеньора ей теперь трудно обходиться.

Они заперли несчастного Немо в комнате, Сеньор настояв чтобы Ли ехала в паланкине. Он шел рядом, держа шляпу руках. Солнечный свет, золотил его великолепные волосы. Сеньор всегда выделялся в толпе своим ростом и яркой внешностью.

Крепостные ворота возникли перед ними, как пещера в тумане. Они прошли сквозь них и затем проследовали по узким улочкам до базарной площади. Лошадиная ярмарка была в разгаре – об этом свидетельствовали и звуки, и запахи. Площадь была заполнена лошадьми, стоявшими рядком, чтобы их можно было свободно осмотреть и поводить, проверяя их стати.

– Тебе какая-нибудь понравилась? – спрашивал С.Т. по мере того, как они продвигались по ярмарке.

Ли постучала по переднему окошку, и носильщики остановились рядом с красивой гнедой кобылой. Сеньор открыл дверцу, и один из носильщиков поспешил помочь ей сойти на землю.

Несколько человек наблюдали за Ли и Сеньором. Сразу же один из них взял кобылу под уздцы и вывел ее из ряда. Ее белоснежные чулки вспыхивали на солнце, когда она гарцевала перед ними. Наконец лошадь остановилась вблизи и замерла, а владелец придерживал ее под уздцы. Сеньор критически осмотрел ее.

– Великолепна, – сказал он, склоняясь к Ли, и зашептал на ухо. – Красивый экстерьер, хорошее сложение, отличные манеры. Меньше, чем за пятьдесят фунтов, ты ее не купишь.

Она нахмурилась.

Он бросил лукавый взгляд:

– Не хватает денег, Солнышко?

– Ты прекрасно знаешь об этом, – сказала она недовольно.

– Как жаль, – произнес он. – А такая хорошая кобылка!

– Я продам это платье, – сказала она, понижая голос.

– Вряд ли ты за него много выручишь.

– Ты сам сказал, что оно стоит четыре гинеи. На эти деньги мы доберемся до Нортумберленда. А там мои жемчуга.

– Весь твой гардероб принесет тебе столько же, – пробормотал он. – Шиллингов пятнадцать ты выручишь за платье и туфли, и три фунта за украшенный жемчугом воротник. Такая сумма сгодится для мелкого уличного торговца.

В ответ она только опустила глаза.

– Ты можешь продать свое бриллиантовое ожерелье – этих денег как раз хватит. Она резко вскинула голову:

– Ты с ума сошел? Даже не думай об этом. Он улыбнулся.

– Неужели оно тебе так по душе? Не беспокойся, – пообещал он, похлопывая ее по руке, – я достану тебе другое, там же.

– Нет! – закричала она, вонзаясь ногтями ему в руку.

Он взглянул на человека, державшего лошадь, покачал головой и пошел дальше. Разочарованный торговец увел кобылу обратно в ряд.

Сеньор отпустил носилки, и взял ее под руку. Он несколько раз останавливался, чтобы вывели и показали других лошадей.

Ли понимала, что она и ее спутник, роскошно одетые, выглядят значительно богаче иных покупателей. Торговцы стали специально обращать их внимание на лошадей, выводя их перед ними. Их окружила атмосфера циркового представления. Лошадей выводили, заставляя делать замысловатые трюки, лишь бы привлечь внимание богатых господ.

Наконец один коняга воспротивился этому представлению. Это был серо-белый жеребец, не желавший выходить из общего ряда. Его бранил конюх, но он упирался, перебирая передними копытами. Сеньор остановился перед жеребцом.

Ли хотелось отойти подальше, но она осталась рядом с Сеньором. Конь разошелся – мотал головой, не подпуская к себе конюха. Вокруг них образовался круг зевак. Конь продолжал сопротивляться, то дергаясь, то пятясь назад, а конюх пытался повиснуть на поводьях. Ли разглядела, что сквозь ноздри коня были пропущены железные кольца. По губам и груди животного уже струилась кровь.

Конюх безуспешно боролся с животным, но в этот момент какой-то другой человек ударил коня по морде палкой. Конь дернулся – глаза его дико сверкнули – и он изловчился укусить своего обидчика в плечо.

Человек закричал и бросил палку. Среди поднявшегося шума и сутолоки конь продолжал трясти свою жертву, как терьер крысу. Наконец он отпустил страдальца. И тот поплелся прочь, стеная, придерживая плечо рукой. Конюх тем временем сумел привязать коня к железному кольцу, торчавшему в стене, и отбежал. Все расступились – конь остался один, весь в испарине, злобно мотая хвостом. Из ноздрей его струилась свежая кровь.

Сеньор медленно прошел вдоль ряда, приближаясь к бунтарю. Конь внимательно наблюдал за ним, вращая ушами и прерывисто дыша, выбрасывая в холодный воздух пар. Он угрожающе топнул передней ногой, когда Сеньор попытался заглянуть ему под брюхо с расстояния в ярд.

– Недавно кастрирован? – спросил он торговца, стоявшего рядом.

– Да, вы понимаете почему. Испанских кровей, если не ошибаюсь. – Он повернул голову и сплюнул. – Не знаю, откуда он взялся, но он уже сменил несколько конюшен. Никто не хочет его держать, и его даже еще не объезжали. Всех посбрасывал, кто пытался. – Он кивнул в сторону пострадавшего. – Бедняга Хопкинс думал, что кастрация поможет, но, как видите, все без толку. После этого случая его точно отправят на живодерню. А ведь он неплохо смотрится вместе с тем вороным, а?

– Очень красивый, – сказал Сеньор, посмотрев на второго коня. – Может быть, мистер Хопкинс захочет со мной поговорить, когда оправится.

Торговец усмехнулся: – О, он моментально оправится, когда услышит об этой новости. Джобсон, скажи ему! Скажи своему хозяину, чтобы скорее шел сюда!

Хопкинс с готовностью подчинился. Лицо его было мертвенно бледным, когда он подошел к ним.

– Меня интересует вороной конь, – сказал Сеньор, кивая на него. – Покажите мне его зубы.

Хопкинс щелкнул кнутом, и Сеньор осмотрел животное: зубы, ноги, копыта; наблюдая, как он гарцует, как его спокойно взнуздали, как вороной с удовольствием выполнил все команды.

– Пусть кто-нибудь на нем проедет верхом, – попросил Сеньор.

– Конечно, и у меня есть хорошее седло. Но я честный человек, клянусь на Библии, и не буду вам врать – этого коня я учил возить карету.

– Не важно, – я дам вам за него десять фунтов.

– О, сэр, – Хопкинс задвигал широкими плечами, – я не думал, что вы станете пытаться меня обманывать. Вы ведь разбираетесь в лошадях и понимаете его истинную стоимость.

– Конечно, – мягко улыбнулся Сеньор. – Тем более что я его забираю вместе с этим бешеным животным, которое вас так сильно покусало.

Раздались смешки. Хопкинс недовольно оглянулся.

– В вашей помощи, мой лорд, я не нуждаюсь, я как-нибудь сам с ним справлюсь. Ни за какие деньги я не соглашусь, чтобы кто-нибудь пострадал от этого бандита.

– Может быть, и так, – пожал плечами Сеньор. – Хорошо, я дам вам сотню за этого, вороного, если увижу, что вы выведете его отсюда одного, без этого бандита.

Такая простая просьба, казалось, застала Хопкинса врасплох. Затем он сказал неуверенно:

– Вы считаете, что я хочу вас обмануть? С удовольствием приму ваше предложение. Вы можете спокойно идти пить чай, а до темноты я вам доставлю прямо на конюшню этого коня.

– Мистер Хопкинс, – терпеливо сказал Сеньор. – Мне это вовсе ни к чему. И вы, и я, и любой другой человек, стоящий здесь, прекрасно понимают, что вы не сумеете увести этого коня, привыкшего ходить в одной упряжке с бешеным, обойдясь без жестокости. Если я хочу иметь одного коня, то я должен взять и другого. А на живодерне вы и пенни за фунт не получите.

– Сдавайся, Хопкинс, – этот господин соображает, что к чему, – раздался голос из толпы.

– И не надейтесь, дорогой Хопкинс, что ваша болтовня на меня произведет впечатление.

– Черт подери! – воскликнул Хопкинс.

– Я дам вам двенадцать за обоих – лишь потому, что вы – честный человек, – произнес Сеньор.

Хопкинс посмотрел уныло, но согласился. Он недобро покосился на того, кто дал ему добрый совет, но протянул руку – Сеньор тотчас вложил в нее банкноты Рая, достав их из кошелька.

– Я дам вам знать, куда их привести, – сказал он, вновь подавая Ли руку.

– Ты просто обожаешь всякие неприятности, – произнесла она ворчливо, когда они отошли. – Истинный знаток лошадей! Что толку в этом вороном, если оба коня должны быть всегда вместе?

– Я знаю толк в лошадях, – сказал он коротко. Он наблюдал за двумя спорящими мужчинами. Предметом спора был гнедой длинноногий красавец с белой отметиной на лбу. Оказалось, что господин, державший коня под уздцы, желал вернуть покупку торговцу. Этот конь отказывался переходить водные преграды и разбил его новую коляску, потому что ни за что на свете не пожелал ступить на паром. Торговец, в свою очередь, ни под каким предлогом не собирался забирать проданного жеребца. По мере того, как голоса спорящих становились громче, гнедой вел себя более нервно, дергал ушами и поводил головой.

– Не хочешь его для себя? – спросил Сеньор Ли.

– Нет, подозреваю что между Раем и тем местом на севере, куда я направляюсь, есть несколько водных преград.

– Я позабочусь об этом.

Она взглянула на него, не зная, верить или нет такой самоуверенности.

Сеньор уже рассматривал лошадь.

– Мне нравится его силуэт. Я уверен, что он довезет тебя до севера, ошибки не может быть. Этот бедолага, который ее купил, в таком отчаянии, что уступит мне его дешево.

Ли все еще колебалась. Владелец гнедого кричал на торговца. Совершенно очевидно, тот ни за какие коврижки не собирался забирать лошадь.

– Может быть, я и смогу на нем ехать, – сказала она устало.

Он поглядел на нее:

– Ты мне не веришь.

– Я удивляюсь.

Он медленно поднял одну бровь.

– Может быть, заключим пари. Солнышко?

Ли стояла рядом с загоном и дрожала, ежась в старой куртке из буйволиной кожи, принадлежавшей Сеньору. Она снова, по его просьбе, надела бриджи. Она чувствовала себя более неловко, чем раньше, когда никто не знал о том, что она женщина. Но хотя многочисленные торговцы и конюхи, столпившиеся вокруг загона в ожидании представления, и бросали на нее любопытные взгляды, надеть сапоги стоило ради той свободы, которую она вновь почувствовала.

Теперь-то никто не попытается ее тронуть или отпустить оскорбительное замечание. Странный мистер Мейтланд, у которого всегда наготове шпага, и опасные чудачества, которого, похоже, уже приобрели известность в окрестностях Рая. Это был город контрабандистов, и дерзость и деньги в нем играли значительно более важную роль, чем законность.

В холодном воздухе стала слышна мерная дробь конских копыт и зазывное ржание вороного, которого Сеньор купил этим утром. Он трусил взад-вперед по овальной формы загону. Время от времени Сеньор подзывал серо-белого бандита и гнедого, разгуливавших, распустив хвосты.

Сеньор стоял в середине загона, держа в руках длинный кнут. Одет он был только в рубашку, несмотря на холод. Его бархатный камзол и расшитый жилет лежали на коленях у служанки, которая сидела неподалеку на пне. Вороной конь не обращал на Сеньора ни малейшего внимания. Он взбивал землю копытами, пробегая на рысях из одного конца загона в другой, в тщетном стремлении присоединиться к лошадям из соседнего загона. Он резко останавливался у изгороди, поворачивался и галопом возвращался на другой конец загона.

– Посмотри на это, – тихо сказал Сеньор. Он обратился к Ли, не смотря в сторону лошади, как и она не глядела в его сторону.

– Как ты думаешь, обращает ли это животное внимание на то, чего я хочу?

Как раз в этот момент лошадь прошла мимо него, раздувая ноздри и выдыхая пар в морозный воздух.

– Нет, не думаю, – откликнулась Ли.

Тогда смотри. Ли. Я научу тебя тому, чего нельзя достичь благодаря одной лишь удаче.

Она облокотилась на ограду. Немо уткнул нос ей в ногу, и она погладила его по голове. Он уселся рядом. – Первое, чему я хочу научить этого парня – он не один здесь, – сказал Сеньор. – Он поднял кнут, его жесткое и длинное кнутовище было вдвое короче самого бича. Сеньор щелкнул им по земле.

Конь вздрогнул, взглянул в его сторону, но продолжил трусить по загону.

Сеньор второй раз щелкнул кнутом. На этот раз, когда конь совершал свой обычный путь, он сделал несколько шагов в сторону, как будто пытаясь встать у нее на пути. Животное резко остановилось, махнуло хвостом и направилось в другую сторону. Еще раз Сеньор щелкнул кнутом и заставил вороного изменить направление. Конь вновь обежал загон, потом присел на задние ноги и призывно заржал в сторону другого загона, но Сеньор двигался за ним, все время потрясая, щелкая кнутом, но ни разу не коснувшись животного и даже к нему не приблизившись.

– Теперь он знает, что я здесь? – спросил Сеньор. Ли наблюдала за тем, как конь галопировал по загону, высоко подняв голову. Он громко дышал, и звук этот разносился далеко в тишине.

– Едва ли, – заметила Ли.

– Правильно. Видишь, он все время смотрит через изгородь. Он не думает обо мне. Он занят мыслями о том, как бы сыграть партию в вист и выпить с теми ребятами по кружке эля. – Сеньор опять сделал шаг вперед и щелкнул кнутом. – Я же хочу, чтобы здесь его удерживала не изгородь, а внимание ко мне. Как же мне этого добиться?

– Ты хочешь его избить? – нахмурилась Ли.

– Дорогая моя, глупее и выдумать нельзя. Разве он останется здесь, если я сделаю ему больно?

Девушка поджала губы.

– Но если что-то другое заставит болеть его мышцы, ему станет больно дышать, а я окажусь тем, кто принесет ему покой и избавление от боли, – тогда, хмм… Итак, мы начинаем общение.

Он поднял кнут и вышел вперед, заставив коня обернуться. Он мог заметить, как лицо человека приняло совершенно спокойное, но сосредоточенное выражение: обращаясь к нему, Сеньор ни разу не отвел глаз. Каждое его движение было обдуманным и уверенным.

– Пока я хочу добиться одной-единственной вещи, – сказал он. – Чтобы он шел в том направлении, куда мне нужно. Это урок на сегодня. Вороной может двигаться быстрее или медленнее. Но он должен двигаться в том направлении, в каком я захочу. Он должен бежать, когда я скажу ему, и не останавливаться, пока я не позволю ему этого.

Сеньор подталкивал вороного всякий раз, как только тот собирался остановиться; пощелкивал кнутом и заставлял его двигаться в противоположном направлении, когда раз он начинал глядеть через ограду. Еще раз и еще раз, он повторял это движение, пока конь не стал тяжело дышать.

Его призывное ржание больше не раздавалось – у него едва хватало времени, чтобы посмотреть, куда именно указывает кнут человека. Через четверть часа Сеньору уже достаточно было просто указывать кнутовищем направление движения, он одним лишь легким движением заставлял вороного останавливаться, кружиться на месте или бежать в другом направлении.

– Посмотри, как он оборачивается, когда меняет направление движения, – сказал Сеньор. – Всегда в сторону изгороди, от меня. Он все еще не желает оставаться вместе со мной. Я же хочу заставить его поворачиваться в мою сторону и глядеть на меня. Я хочу показать ему, что гораздо приятнее обращать внимание на меня, чем носиться по кругу, как дурак.

Когда Сеньор вновь заступил коню дорогу, плечи его были расслаблены, кнут опущен. Вороной присел на задние ноги, махнул хвостом и вновь повернулся так, что голова его была устремлена к изгороди. Сеньор резко щелкнул бичом.

– Никакой случайности, я прошу его вновь выполнить мою просьбу, – сказал он. – Я даю ему возможность. Ты видишь, что именно я делаю? – Он опустил кнут и встал на пути у вороного. – Я совершенно спокоен, я не щелкаю кнутом. Я предлагаю ему передышку.