Текст книги "Тайная семья босса"

Я в полнейшем замешательстве. Не думал, что мне так повезет сегодня. После всего услышанного от разных людей я мог рассчитывать лишь на вечное одиночество, проведенное в заточении своих мыслей об отчаянии.

Я медленно опускаюсь на корточки, чтобы мои глаза были на уровне Алисиных глаз.

– Извини, малышка, а к чему мне надо готовиться? – интересуюсь в ответ, снимая с ее головы повязку, желая получше изучить личико своей дочери.

СВОЕЙ!

А самого мандраж одолевает. Не только тело вибрирует как неродное, но и прожилки, и голос. В глотке так вообще пересохло, похлеще чем в пустыне засушливой.

Прикоснуться хочу к Алисе, обнять крепко-крепко, сказать, что я ее папа, что я никогда не посмел бы бросить ни ее, ни ее маму… Ни за что, но и здесь меня мучают опасения. Боюсь напугать ее, оттолкнуть. К тому же я не уверен, что Юля пришла ко мне за тем, чтобы больше никогда не уходить.

– Как к чему? К "Мандивам", конечно же, – насупившись, отвечает девчушка и уже с наездом продолжает: – Ты же обещал. Не помнишь уже, что ли?

Губы мои сами по себе расползаются в идиотской улыбке. До чего же она забавная.

Я не выдерживаю. Протягиваю руки и осторожно обнимаю Алису, как хрупкую вазу, боясь раздавить. Прижимаю ее к своей груди и поднимаюсь на ноги, держа ее на руках. Смотрю на нее молча, ощущая как по телу разливается тепло. Теперь я готов распустить сопли от того, что могу прикоснуться к ней, почувствовать частичку себя. Пускай и через пять долгих лет.

Наверное, так было нужно. Неспроста же нам с Юлей пришлось пройти такой сложный путь, чтобы в конечном итоге я мог понять значимость таких вот прикосновений. Но было бы несправедливо, если бы наша встреча затянулась еще на неопределенный срок. Я и так упустил столько всего за эти пять лет: не одарил любовью и заботой Юлю, не увидел у Алисы первый зубик, не услышал первое слово, не поддержал ее, когда она делала свой первый шаг, и позволил ей называть своим "папой" другого человека. Я столько всего не смог сделать…

– Я готов, Лисичка. С тобой хоть на край света, – полушепотом проговариваю я, ища глазами Юлю. Ее взгляд заметно смягчился, он поблескивает от стоявших в них слез. – Ну, а ты, Юль… Ты готова отправиться на "Мандивы" с нами?

Юля судорожно расправляет ладонями края своей летней юбки и не спеша подходит к нам. С каждым шагом мое сердце стучит все более нервно.

Знать бы что у нее в голове, чтобы не рассчитывать на большее, ведь я не могу довольствоваться малым.

– Какая же ты все-таки вымогательница, – произносит она с напускной строгостью, потискав дочку за щеку. – И в кого ты такая растешь у меня?

– У нас, – на выдохе случайно поправляю, отчего Юля едва заметно вздрагивает.

Она такая нежная, немного замученная и лицо у нее слегка опухшее от выплаканных слез. Она плакала совсем недавно и сейчас ее глаза затопляют слезы, но эти слезы другие, причина, уверен, другая.

Юля кивает, но как-то неуверенно, а я вдруг осознаю, что мне и этого достаточно. Я готов довольствоваться малым, но никогда не перестану рассчитывать на большее. Как бы судьба наша в дальнейшем ни сложилась…

– Я готова, только для начала надо бы тут прибраться. Тут же как после урагана, – с растущей улыбкой на устах тихонько отмечает.

– Ес-с! И Пирата с собой возьмем! – на радостях выкрикивает Алиса, вцепившись в мои плечи. – Интересно, а ему нужно будет покупать отдельный билет в самолет?

– Для такого уродца нужно будет покупать отдельный самолет, он же всех распугает своим видом, – хихикает Юля, а затем, не сводя с меня многообещающего взгляда, строгим тоном наставляет: – Лис, сходи-ка проверь, как там Пират. Нам с дядей Владом нужно обсудить кое что.

Мне не очень понравилось то, как Юля выделила слово "дядя". Оно напомнило мне, что я здесь чужак, лишний.

Ощущая как кошки скребут меня изнутри, я опускаю дочь на пол, а та бежит в гостиную и плюхается на плюшевого мишку со всего разбега. Некоторые швы на нем расходятся и из отверстий в воздух поднимается синтепух, который через мгновение опускается на голову и плечи Алисы, отчего она становится похожа на маленькое облачко.

Пока Юля не ушла в себя, я без каких-либо пауз решительно беру ее ладонь в свою, перебираю тонкие пальцы, ощущая их тепло и мелкую дрожь в костяшках.

– Прости меня, Юль, – говорю, скорчившись, как от боли, прижимаю ее напряженную ладонь к солнечному сплетению. Кажется, что сейчас мне прилетит очередная пощечина. И я готов к ней. Я заслуживаю сотни тысяч пощечин. – Понимаю, что просить прощения – слишком мало, мне предстоит долгая и изнурительная работа над тем, чтобы попытаться завоевать твое доверие и расположить к себе Алису, если ты конечно позволишь,  я ведь только сегодня…

– Я знаю. Все знаю уже, и про кольцо, и про Бобби, и про то ненавистное сообщение, отправленное Артемом, – перебивает она, с теплотой, с явным сожалением заглянув в мои глаза. А я непонимающе смотрю на нее, бегая зрачками по любимому лицу. – Твой отец нашел меня с утра и все рассказал перед тем, как поехать к тебе. Боже, я ведь даже не думала, что все так… Какие же мы дураки с тобой… – гнусавит, после чего утыкается своим лбом в мое плечо и я окончательно раскисаю, заключив ее в объятия. Тогда сердечный ритм мой выравнивается и утраченное пять лет назад равновесие по капле возвращается ко мне.

– Дураки – не то слово, – осипши соглашаюсь я, вжимая губы в ее макушку, – но…

Юля протестующим жестом взмахивает рукой и мотает головой, не давая мне закончить свою мысль.

– Ладно ты, – выдыхает страдальческий полустон, преисполненный горечью, и возвращает взгляд на меня. – У тебя ведь эта чертова амнезия, но мне-то ничего не мешало подойти к тебе и хотя бы просто поинтересоваться, что с тобой случилось. В конце концов, я могла узнать у тебя причину, по которой ты решил расстаться со мной так спонтанно. Я имела на это право! – выговаривает тоном легкой укоризны, отчего внутри все сжимается и дребезжит каждая клетка.

– Прекрати, ты не имеешь право винить себя ни в чем, – переубеждаю.

– Помолчи! – снова протестует она.

Юля старается подавить свои слезы, а я на свистящем выдохе глаза прикрываю и молчком слушаю всю ту боль, с которой ей приходилось изо дня в день жить, потому что она не остановится, пока не выговорится полностью.

– Но вместо этого я бездействовала, несмотря на то, что чувствовала, что с тобой что-то не так. Я все не могла понять, почему ты так хладнокровно отнесся к тому, что я работаю на тебя. Не могла поверить, что после всего того, что между нами было, ты смотрел на меня… как-то обычно, как на всех. Ты не чувствовал за собой ни капли угрызения совести.

Разлепляю веки. В глаза бросается одинокая слезинка, скатывающаяся по Юлиной щеке. Я отслеживаю ее путь, а потом подушечкой большого пальца стираю с ее лица эти следы прошлого.

– Это и было странным, потому что тот Влад, которого я знала, никогда не был таким отчужденным и хладнокровным, – Юля осекается, для того чтобы еле слышно усмехнуться. – Ты даже кошку, которую нам давал твой знакомый на передержу, не мог отдать ему без слез на глазах. И после этого ты еще каждый день звонил ему и расспрашивал как там у Таси дела, не скучает ли она по тебе, хорошо ли ест, вычесывает ли он ее!?

Мои брови взлетают вверх от удивления, а уши почему-то начинают гореть.

– Что, правда? Я распускал нюни из-за расставания с какой-то там кошкой? – таращусь на Юлю вопросительно.

– Вот и я была слегка ошарашена, но клянусь тебе. Все именно так и было. Ты привык к этой кошке, возился с ней как с ребенком, и даже мечтал о том, чтобы в будущем мы завели такую же, но мы так и не смогли осуществить твою мечту, к сожалению…

– Потому что через пару дней я отправился на гонки, – уставившись в одну точку, произношу, мыслями пребывая где-то далеко отсюда.

Дело в том, что я вспомнил. Небольшой фрагмент. Размытый в большей степени.

Эта кошка, о которой говорила Юля, принадлежала Артему. Прежде чем отправиться на Украину, он передал нам ее на время. Помню, она была до ужаса худой, шерсть вся спуталась в колтуны. Мы два дня с Юлей их выстригали и еще месяц откармливали ее. И, конечно же, мне было жаль отдавать животинку хозяину, зная, что за ней должным образом не будут ухаживать. И ведь наверное ее уже давненько нет в живых, раз Юля не узнала Артема хотя бы по кошке.

Вот ведь странная штука память. Почему-то вместо какого-либо яркого воспоминания, связанного с Юлей, она подсунула мне воспоминания о кошке.

Да почему?

– Юль, амнезия не снимает с меня ответственности. Если бы я не был таким эгоистом, то выслушал бы отца и тебе не пришлось бы терпеть мою отчужденность и задаваться бесконечными вопросами. Все это могло закончиться намного раньше, но я предпочел самостоятельно разбираться со своим прошлым, в котором было столько дерьма, что хотелось все забыть вновь. И сейчас я очень сожалею… Я даже подумать не мог, что моя жизнь до аварии была настолько гармоничной, настолько идеальной. И как бы мне хотелось вспомнить все ее детали, хотелось бы возродить в сознании все те ощущения, что я испытывал рядом с тобой. Все до последнего…

Юля смотрит на меня из-под мокрых ресниц и молчит, словно мысленно подбирает слова, которые не так заденут меня или доставят меньше боли.

Да какая разница, что она скажет? Зачем мне вся эта осторожность. Не маленький же. Я все ее слова приму с достоинством, чего бы она мне ни сказала. К тому же нет боли и обиды сильнее, чем те, что доставил я Юле. Это будет мучить меня до конца моих дней.

– Вспомнишь еще. Не последний же день живем, – внезапно произносит Юля, наполняя меня жизненной силой, – ну или я могу тебе в этом помочь, если ты не против.

– Ты шутишь? Как я могу быть против?

Юля прикасается к моей щеке и так приятно сразу становится. Эти прикосновения похожи на порыв щекочущего ветра. Я накрываю ее ладонь своей, поражаясь тому, насколько эта девушка сильна. Сильнее многих, и уж точно духом сильнее меня прежнего. И только ей, ее решительности и мужеству, ее мудрости и благосклонности я обязан. Обязан многим.

В глазах Юли уже во всю плещутся ласковые лазурные волны. Я словно вьюсь в их глубине, захлебываюсь ярким светом, ощущая себя в нужном месте.

А главное – ощущая себя счастливым и не побоюсь этого слова любимым.

Я крепко обнимаю Юлю, стиснув ее на столько, на сколько мне позволяют мои руки. Я вдыхаю в себя исходящий от нее аромат, что так похож на аромат счастья и безграничной любви. Я балдею от него.

– Кстати, я хотела тебе позвонить, но мой телефон сдох, а потом я подумала, что смогу найти тебя дома.

– И как же ты попала сюда?

На ее губах расцветает озорная улыбка.

– Пришлось заехать в салон и взять те ключи, которые ты мне давал, когда нам с Алисой негде было ночевать. Извини, если не ждал гостей у себя.

– У нас, – снова поправляю, но теперь не случайно. Юля поднимает на меня вопросительный взгляд. – Когда-то ведь я мечтал о том, что мы будем жить здесь вместе.

– Ты вспомнил? – спрашивает Юля встревоженно и беззвучно. Ее глаза сверкают, напоминая две мерцающих звезды, что освещают мой путь и никого больше.

– Нет, – честно отвечаю севшим от волнения голосом, – но я помню, как ты говорила, что я мечтал об этом пентхаусе. Тогда мы были вместе, а значит, я мечтал не только о нем, но и о том, чтобы ты жила здесь со мной. А сейчас я мечтаю только об одном – чтобы вы были со мной, где бы я ни был. Ты, я, Алиска и… кошка…

– И Ржавый Пират! – с умным видом добавляет Алиса, возникнув рядом с нами.

Мы с Юлей переглядываемся и разражаемся негромким смехом.

Я ловко подхватываю дочь и сажаю ее на свои плечи, надеясь, что в скором времени мы с Юлей откроем ей маленькую тайну о ее происхождении, и ровно с этого момента мы начнем с чистого листа нашу жизнь. Она будет насыщена только светлыми воспоминаниями, которые я уже никогда не забуду.

Никогда… Потому что я не одинок. Теперь у меня есть семья…

Семья, которая ни за что не даст мне оступиться…

Эпилог

Полтора года спустя

Вырваться с семьей из суровой сибирской зимы в очаровательное лето…

Что может быть лучше?

Вместо привычных серых сугробов, заснеженных дорог и суетливых людей лицезреть перед собой побережье, переливающееся алмазной пыльцой, лазурное искрящееся море, слепящее глаза и отражающее на своей поверхности розовый закат…

И все это в канун Нового года…

Но это не так важно, как то, что меня окружают мои любимые девчонки. Рядом с ними любое место в любое время года автоматически приобретает яркие краски и наполняется теплотой и уютом.

Возвращаться с ними в это райское местечко особенно приятно. Здесь каждая песчинка хранит в себе воспоминания нашего предыдущего отпуска.

И только благодаря им мне есть что вспомнить, есть что сравнить и есть чем гордиться, есть чем дышать и есть кого любить…

Тогда мы только-только начинали наш совместный путь. Это была наша первая поездка в качестве семьи.

Помню, мы не умолкали ни на минуту, потому что по большому счету нам было не важно, где мы находимся. Главное, что мы были вместе.

Мы не успевали наслаждаться прекрасными видами побережья, поскольку днем мы были увлечены общением друг с другом. А ночью, когда Алиска засыпала, море было не таким теплым и песок не таким обжигающим, как наши с Юлей объятия и прикосновения. И двух недель нам было ничтожно мало, поэтому мы пообещали друг другу, что обязательно вернемся сюда вновь.

А спустя год, когда наша связь настолько окрепла, когда все тайны раскрыты, а грехи искуплены и чувства не знают границ, мы можем спокойно лежать на берегу Аравийского моря, наслаждаться умиротворением и думать только о том, чем заняться завтра: снорклингом или бездельем на пляже, где поблизости нет никого, кроме нас.

Продолжаю созерцать и любоваться волнами, что мягко набегают на берег. Я вслушиваюсь в мелодию раскаленного ветра, свистящего в ушах, пока…

– Может, уже пора? Вечер же уже, – нетерпеливо произносит красная как рак Алиса, сидящая в шезлонге слева от меня и с ног до головы укутанная в полотенце, потому что кое-кто сегодня не слушался родителей и сгорел на солнце так, что волдыри будут обеспечены даже там, где их быть не должно.

– Нет, Лисичка. Подожди, солнце еще не зашло, – беспечно отвечает Юля, лежа на животе справа от меня.

Открываю один глаз. Осматриваюсь по сторонам. Девчонки лежат себе преспокойно, а нутро мое начинает страшно зудить, потому что я не в курсе того, о чем они говорят. Подозрительно как-то все это.

Проходит минута.

– А теперь? Там краешек остался.

– Еще нет. Краешка не должно быть видно вообще.

Проходит еще две минуты, за которые Алиса уже вся извелась, гипнотизируя солнце, которому остается считанные сантиметры, чтобы полностью скрыться за горизонтом.

– Ну а сейчас?

Юля переворачивается набок, окидывает взглядом бескрайние просторы побережья.

– Ладно, идем за лопатой, – наставляет она.

Подрываюсь с шезлонга.

– Что тут происходит? Зачем вам лопата понадобилась на ночь глядя? – задаюсь я вопросом, поглядывая то на Юлю, то на дочь. – Признавайтесь, вы плетете какой-то заговор против меня? Закопать меня тут хотите?

Жена с дочкой переглядываются, а вид у обеих такой подозрительный, словно точно что-то замышляют.

– Почти угадал, – хитро отвечает Юля, зазывая жестом Алису.

– Пап, посиди пока тут, за нами не ходи, – грозит мне пальцем дочь.

Юля оставляет поцелуй на моей щеке и, взяв Алису за ручку, уходит в сторону виллы. Вприпрыжку.

Смотрю на четвертый шезлонг, занятый плюшевым медведем, который за свою короткую жизнь пережил столько всего, что я удивляюсь как Алиса не боится оставаться с ним в одной комнате ночью. Это ж натуральный монстр. Наша кошка до сих пор становится на дыбы, когда он попадается ей на глаза.

Алиса редко когда расстается с Пиратом, а другие игрушки вообще не воспринимает. В прошлую поездку нам серьезно пришлось бороться за его жизнь, ведь Алиса умудрилась искупать его в море, но мы и в тот раз выходили плюшевого уродца, несмотря на то что он существенно похудел и потерял свою былую форму.

И видимо только он теперь может составить мне компанию, раз девчонки решили оставить меня в гордом одиночестве.

– Ну что, Пират, искупаемся? Или ты пас в этот раз? – усмехаюсь. – Во, дурак. Уже с медведями разговариваю.

Решаю сходить в море и перед ужином нагулять аппетит. Одной ногой заступаю в парную воду и слышу голос дочери, доносящийся ветром до слуха:

– Пап-пап, а ты не видел лопату? Мама не может ее найти. Она попросила передать, что дело не терпит отлагательств. Вопрос особой важности.

Запыхалась, пока бежала до меня.

Алиса не сразу начала называть меня папой. Не потому что не воспринимала меня, нет. Это было делом привычки. Она привыкла называть меня дядей Владом, но тот день, когда она впервые назвала меня своим папой, я не забуду никогда. Тогда я отвозил Алису в садик один и вместе с ней зашел в группу.

– Знакомьтесь, это мой папа! Он самый лучший папа на всем белом свете! – держа меня за руку, торжественно она заявила своей воспитательнице.

Такого внутреннего эмоционального всплеска я не ощущал за всю свою жизнь, и, признаться, даже растрогался от счастья, распугав тем самым воспиталок.

С тех пор я гордо ношу звание "самого лучшего папы на всем белом свете" по версии Северовой Алисы Владиславовны.

Ловлю ее за руки и уже по традиции сажаю себе на плечи. В море захожу вместе с ней по пояс. Алиса радостно гогочет, пальцами цепляясь за мои волосы.

– Ответишь, зачем лопата понадобилась – скажу где она. А нет, тогда не жди пощады, – нарочито серьезно проговариваю, окунаясь по плечи и ощущая как ручки Алисы уже сдавливают мне горло от силы ее захвата.

Ну вот, а днем она была такой храброй, когда просилась подплыть к буйкам.

– Держи меня крепче, пап, – визжит она мне в ухо, когда я принимаюсь плыть к буям.

– Никогда не отпущу тебя. Веришь мне?

– Верю! – заверяет и обнимает меня. Для меня ее объятия – лучшее место.

 Мы доплываем до буйков, где Алиса отмечает для себя, что особой разницы в море до буев и за их пределами вообще не видит, после чего мы отправляемся на берег.

– Мама просила пока не говорить тебе для чего нам лопата, – говорит она, клацая зубами. – Это секрет.

Выйдя на сушу, я беру с шезлонга полотенце, обтираю, кутаю дочь в другое.

– Что еще за секреты, я не понял? А ну, пойдем устроим маме очную ставку.

Юлю я нахожу в подвале нашей виллы, где хранится инвентарь для обслуживающего персонала, которого почему-то нигде не видать было. Жена моя роется в какой-то глубокой корзине и пыхтит при этом как паровоз.

– Да где же она? – ворчит Юля, еще не подозревая, что я наблюдаю за ней.

Зависаю на короткий миг, чтобы полюбоваться ею лишний раз.

Совершенна. Абсолютно во всем. Даже то, как она ругается, я нахожу притягательным до чертиков.

– Ну и? – руками обвиваю ее талию со спины, отчего Юля испуганно подпрыгивает на месте, ухватившись за сердце. – Признавайся, чего удумала? Кого закапывать будем? Адвокату звонить или без него обойдемся? Я не знаю мальдивский язык, и какие  законы здесь тоже особо не знаю, поэтому лучше сразу скажи чего задумала, м?

Юля разворачивается ко мне сдувает прядь волос с лица, застенчивая улыбка расцветает на ее губах.

– Дуралей, никому звонить не надо, – хихикает она, берет со стола листок с ручкой и передает мне. – Лучше напиши письмо.

– Письмо? Кому?

– Себе сорокалетнему, например.

– Не понял?

– Нашла! Наконец-то! – ликует Юля, доставая со дна корзины лопатку для цветов.

Она берет ее, подхватывает меня под руку и тянет за собой на улицу, где Алиса уже ждет нас, сидя у пальмы и распутывая воздушного змея.

– В прошлым раз мы с Алиской закапывали тут тайник, – указывает она на ничем непримечательное место под пальмой, прямо рядышком с дочерью, охраняющей это место. – Вот теперь хотим откапать его и закопать новый.

– Ладно, а почему именно сейчас? – прячу листок с ручкой в карман шортов, забираю у нее из рук лопатку.

– Так это… сейчас весь персонал уехал… кое-куда, не суть в общем, – заикается она, переминаясь с ноги на ногу, и выглядит это крайне подозрительно, – да и темно скоро будет, никто не увидит.

– Ну хорошо, допустим, а почему о тайнике я узнаю самым последним? – обиженно выпячиваю губы. Вот правда обидно, что не посвятили меня в это дело в прошлый раз.

– Не дуйся, дорогой, – обнимает она меня руками со спины. Только стоит на себе ощутить ее нежность и тепло, как все обиды тотчас забываются. – Мы просто хотели сделать тебе сюрприз, ну и чтобы у нас был повод вернуться сюда. Это идея Алисы. Она уже написала письмо. Я тоже сейчас напишу, пока ты будешь копать ямку для нашего семейного тайника, – чмокает меня между лопатками, а потом подталкивает к пальме. – Кстати, туда можно будет положить что-нибудь важное.

Пока копаю, размышляю о том, что можно положить в тайник. С собой я практически ничего не брал. Все самое важное и ценное сейчас находится по обе стороны от меня.

Откопав шкатулку, достаю ее из неглубокой ямы. Спиной откинувшись на пальму, смахиваю землю с крышки, открываю ее. В ней герметичный пакет, а внутри – письмо: «Папа, если ты это читаешь – значит, я уже научилась писать. Я тебя обожаю. Твоя дочь Лисичка». В пакете я также нахожу снимок, сделанный у Марии Владимировны на даче. На нем даже мой отец присутствует.

Невольно улыбаюсь, чувствую на себе взгляды девчонок. В пакете на самом его дне я замечаю еще кое что. Это кольцо. То самое, которое, думал, уже никогда не найду. Я ездил к дому Марии Владимировны, искал его всюду с металлодетектором, но теперь ясно, почему я не мог отыскать его.

– Ну ты и скрытница, – качаю головой, глянув на жену, которая улыбается во все зубы и разводит руками, мол, какая есть.

Она выхватывает кольцо и надевает себе на палец поверх обручального кольца.

Блин, а у меня ведь такие планы были на него. Ну ничего, зато у нее на безымянном пальце теперь красуются два практически идентичных кольца.

– Этот тайник был пробником. Мы решили посмотреть как вещи и бумага пройдут проверку временем и сыростью. Вроде ничего не изменилось. Так что можно делать еще один.

– А что, неплохая мысль, – воодушевился я идей. – Мне нравится!

Через пять минут я уже запаковываю письмо себе сорокалетнему в пакетик. В нем я изложил все свои самые ярчайшие воспоминания, а их у меня теперь бесчисленное множество. Вижу, что девчонки справились быстрее меня, поскольку их пакетики уже лежат на дне шкатулки.

– Ты покажешь мне, что положила туда? – спрашиваю я.

– Нет, – Юля мотает головой и быстрее засыпает землей крышку тайника.

– Почему?

– Через несколько лет, когда вернемся сюда, тогда откопаем и посмотрим. А то убьешь всю интригу.

Несмотря на то, что любопытство жжет мою грудь, я надежно закапываю тайник. Гораздо глубже, чем предыдущий. Отряхиваю руки и колени, сажусь на траву рядом с женой. Она пересаживается, устраиваясь между моих ног, кладет голову на грудь, и с упоением вздыхает, глядя на то, как Алиска нацепляет на себя плавательный круг и ныряет бомбочкой в бассейн.

– О чем думаешь? – интересуется Юля после непродолжительной паузы.

– О том, что ты положила в тайник, – честно отвечаю,  оставляя поцелуй у виска. – Я же теперь не засну, пока не узнаю что в нем. Может, хотя бы намек какой подкинешь. Интересно же до ужаса!

Юля многозначительно хмыкает, пальцами рисуя узоры на моих руках, сцепленных на ее животе.

– Там парочка памятных вещей, коротенькое обращение и один ма-а-а-аленький снимок.

– Так-так-так, что за снимок? И к кому ты там обращалась? Ко мне? – я весь в нетерпении.

– Ну, – протягивает загадочно, – Нет, не к тебе. Ты не знаешь этого человека.

Чувство внезапной ревности вмиг обжигает мне все тело.

– То есть как это не знаю? Кто этот человек? Юль, что за секретики такие, не пойму?

Юля заливается громком смехом, развернув голову на меня.

– Ой, не могу. Видел бы ты себя, – потешается она надо мной.

А я хочу ринуться обратно к пальме и откопать этот чертов тайник, чтобы понять к кому она там обращалась, но я верю Юле. Всегда верил, ровно так же как и она мне. А значит нет здесь поводов для ревности.

– Ладно, потерплю парочку лет, так уж и быть, – стараюсь не подавать вида, что ее скрытность задевает меня, но спокойно на месте я уже не могу усидеть. Распирает всего от любопытства. – Нет, я должен хотя бы знать кто изображен на этом снимке. Мало ли, может через пару лет этот остров затонет из-за глобального потепления, а я так и не узнаю, что было внутри тайника.

– Там изображен этот же человек.

– Человек, которого я не знаю? – ворчу я, теряясь в догадках. – Супер! А имя у него хоть есть?

– Извини, но не могу сказать, – категорична она.

Юля разворачивается в моих руках, кладет подбородок на мое плечо.

– Тебя успокоит, если я скажу, что тоже еще незнакома с этим человеком?

Уже трясет всего от нервов.

– В смысле? Это какая-то супер-звезда, актер, рэпер? Мне стоит начать переживать?

– Нет, не супер-звезда и даже не рэпер, – игриво она пробегается пальчиками по моей груди, – но в будущем он вполне может стать и актером, и супер-звездой или даже гонщиком.

– Так это все-таки он, – почти ору я, а Юля прикладывает палец к моим губам, намекая на то, что нет смысла повышать голос. – Это он? – уже шепотом повторяю, на взводе весь.

– Я еще не уверена на сто процентов, но полагаю, что все-таки он, – так же шепотом отвечает, чем только усиливает желание вывести ее на чистую воду.

– Ничего не понимаю, – и тут вдруг я получаю невидимый, но мощный удар по темечку. Сердце трепыхается, оно разрывает мою грудь. – Подожди, это что же получается, ты… б-б-беременна? Юль, там снимок с УЗИ, что ли?

– Угу, одиннадцатая неделя пошла уже. Я уж думала, ты не догадаешься, – скромно отвечает и закусывает губу.

Я цепенею на мгновение. Роняю руки на землю, опускаю взгляд на ее живот, который такой же плоский как и раньше, а в следующую секунду набрасываюсь на свою жену с крепкими объятиями, роняя ее на газон, но вскоре отстраняюсь, остерегаясь раздавить её и нашего малыша

– Ты беременна!? Беременна! – осыпаю её лицо поцелуями, радуюсь как мальчишка. – Что ж ты молчала столько времени?

– Я хотела сделать сюрприз! Все не знала как. Надеялась на твое любопытство и не прогадала.

– Нисколько не прогадала! – я снова обнимаю её, а потом подхватываю на руки своё сокровище. – Так, какого это хрена ты рассиживаешься на сырой земле? Чтоб больше такого за тобой не видел!

Юля обвивает свои руки вокруг моей шеи, с теплотой смотрит на меня.

– Я люблю тебя, Влад.

– И я безумно люблю тебя, Юль… До беспамятста.

– А меня? Обо мне вы забыли? – внезапно произносит Алиса, выныривая из воды.

Мы с Юлей переглядываемся и заливаемся громким смехом.

– Ну как мы можем забыть о тебе? Мы с мамой очень любим тебя, Лисенок.

– Кхм-кхм, прошу прощения, а нас к себе впустите на огонек? – вдалеке раздается знакомый мужской голос. – Мы тоже очень нуждаемся в вашей любви.

Устремляю взгляд на террасу и моментально выпадаю в осадок.

– Какого… – только и получается буркнуть от удивления.

– Дедуля! – на радостях Алиса вылетает из бассейна и с кругом несется на террасу, где стоят мой отец с чемоданами наперевес, Мария Владимировна с огромной соломенной шляпкой на голове, Андрей, махающий нам рукой, и Октавия, складывающая губы уткой, чтобы сделать селфи на фоне веревочных качелей. А еще персонал, которого, как оказалось, не было, потому что они ездили встречать эту компанию заговорщиков.

Юля странно улыбается и пожимает плечами.

– Извини, а эта идея уже принадлежит мне, – шепчет жена на ухо. – Я посчитала, что будет здорово, если этот Новый год мы встретим все вместе.

С тех пор как мой отец вернулся из Штатов и обосновался у Марии Владимировны, мы стали намного чаще общаться. Он очень изменился за это время. Помолодел. Повеселел. Подобрел. Мария Владимировна с Андреем хорошо на него повлияли. Он даже сменил свой гардероб. И теперь его редко когда можно увидеть в вычурном костюме. Теперь на месте надменности и строгости в выражении его лица появились счастье и удовольствие от жизни.

– Спасибо тебе за все, Юля. За то что всякий раз ты напоминаешь мне, что все люди заслуживают прощения.

– Не все. Только любимые и близкие, а до остальных нам нет никакого дела.

Вот так, многое упустив в своей жизни, я обрел свои "легкие" и наконец смог дышать полной грудью. Я пришёл к абсолютному счастью и гармонии. И не только я, но и все, кто окружает меня.

То, что сейчас происходит со мной, дорогого стоит. Уж не знаю, что бы я делал, кем бы я стал, если бы полтора года назад не отважился узнать всю правду о прошлом.

Сейчас я сожалею только о том, что многое упустил за те пять лет, проведенных в беспамятстве. Я и сейчас много чего не помню, но у меня есть все, для того чтобы наверстать упущенное. Я вложу всего себя, всю свою душу, чтобы быть примерным отцом для своих детей и преданным мужем, ведь мне досталась самая лучшая женщина из всех и самый чудесный ребёнок.

Из всех своих ошибок я извлек огромнейший урок, благодаря чему у меня появилась возможность начать всё с чистого листа.

Мой лист уже исписан, но это только первая страница из толстенной книги нашей счастливой жизни.

Я счастлив. Я люблю. Я больше не призрак самого себя… Я снова тот, кем был раньше…

___