Текст книги "Коралловый остров"

Роберт Майкл Баллантайн
Коралловый остров

R. M. Ballantyne

The Coral Island

A Tale of the Pacific Ocean

© И. Нечаева. Перевод, 2016,

© Е. Володькина. Обложка, 2016,

© ЗАО «ЭНАС-КНИГА», 2017

* * *

Предисловие от издательства

Роберт Майкл Баллантайн (1825–1894) – известный шотландский писатель викторианской эпохи, прославившийся приключенческими повестями для юношества. Он вырос в Эдинбурге, в почтенной семье газетного редактора, поступил в Эдинбургскую академию, но окончить ее не смог. Семья неожиданно разорилась, и шестнадцатилетний Роберт, оказавшись без средств, вынужден был искать работу.

Он уехал в Канаду и в течение следующих шести лет обеспечивал свое будущее: торговал с индейцами как представитель Компании Гудзонова пролива и занимался трапперством – пушным промыслом. Впоследствии бесценный жизненный опыт лег в основу многих его произведений.

Скопив небольшое состояние, Баллантайн вернулся в Шотландию и вскоре опубликовал свою первую автобиографическую книгу «Жизнь в дебрях Северной Америки». С этого времени он полностью погрузился в литературную работу.

В 1857 году вышла лучшая его книга – «Коралловый остров». Именно она вдохновила юного Роберта Льюиса Стивенсона писать на тему морских приключений, благодаря чему на свет появился роман «Остров сокровищ».

Повесть «Коралловый остров» действительно способна вселить в юного человека жажду дальних странствий. С героями книги происходят самые захватывающие приключения.

В результате кораблекрушения трое юношей – Ральф Бродяга, Джек Мартин и Питеркин Гай – оказываются на живописном необитаемом острове в Тихом океане. Пока они обустраиваются, любуются местными красотами, учатся добывать пищу, ситуация стремительно меняется к худшему. Героям предстоят драматические схватки с людоедами, угон пиратского корабля, спасение прекрасной девушки из рук безжалостных дикарей и еще множество опасных приключений.

Я был еще мальчиком, когда на мою долю выпали описанные ниже приключения. Поскольку воспоминания о тех временах живы в моей душе, я адресую свою книгу именно мальчикам, в надежде, что она развлечет их и даст им много ценнейших сведений.

И еще одно. Если какой-нибудь мальчик или юноша предпочитает предаваться меланхолии и грусти и не любит веселье, настоятельно советую ему отложить эту книгу. Она не для него.

Ральф Бродяга

Глава I

Начало. – Мои ранние годы и характер. – Жажда приключений в далеких странах. – Отправляюсь в море.

Скитания всегда были и до сих пор остаются моей главной страстью, радостью моего сердца, светом существования. В детстве, в юношестве и в зрелые годы я был скитальцем. Я не просто бродил среди лесистых долин и холмов родной земли, но мечтал пройти весь огромный мир из конца в конец.

Страшной черной ночью, в бушующий шторм я родился на пенной груди бескрайнего Атлантического океана. Мой отец был капитаном, мой дед был капитаном, мой прадед был морским офицером. Никто не мог точно сказать, чем занимался его отец, но моя дорогая матушка утверждала, что он был гардемарином[1]1
  Гардемари́н (фр. garde-marine, «морская гвардия») – в британском парусном флоте – кандидаты в офицеры, обеспечивали на палубе точное исполнение командой приказов капитана.


[Закрыть], а его дед с материнской стороны – адмиралом на королевском флоте. Во всяком случае, мы знали, что, насколько прослеживалась наша родословная, все наше семейство было тесно связано с бескрайними морскими просторами. Так было с обеих сторон: матушка неизменно сопровождала отца в его длинных путешествиях.

Полагаю, от них я и унаследовал дух бродяжничества. Вскоре после моего рождения отец, будучи уже стариком, вышел в отставку и приобрел маленький домик в одной из рыбацких деревень западного побережья Англии, чтобы провести закат своей жизни на берегу моря, которое столько лет служило ему домом. Вскоре после этого дух странствий проявился во мне. Стоило моим младенческим ножкам немного окрепнуть, я, не удовлетворяясь более ползанием, стал учиться ходить. Все эти попытки заканчивались падениями, ужасно меня удивлявшими. Однажды я воспользовался отсутствием матушки и предпринял очередную попытку. К огромной моей радости, я сумел добраться до порога и перевалился через него, прямо в лужу грязной воды, раскинувшуюся перед дверью отцовского домика. О, как ясно я помню ужас моей бедной матушки, когда она обнаружила меня барахтающимся в грязи среди крякающих уток, и нежность, с которой она сняла с меня мокрую одежду и вымыла мое грязное маленькое тельце. С этого дня мои отлучки становились все более частыми, а по мере того как я рос – и более длительными, пока наконец я не стал уходить к берегу и бродить в лесах, окружавших наше скромное жилище. Я не успокоился, пока отец не устроил меня юнгой[2]2
  Ю́нга – подросток, исполняющий на корабле обязанности матроса.


[Закрыть] на каботажное судно[3]3
  Кабота́жное судно – судно, которое плавает между портами одного государства.


[Закрыть] и не отпустил в море.

Несколько лет я был совершенно счастлив, плавая вдоль родных берегов и заходя в морские порты. Крестили меня Ральфом, а товарищи прозвали Бродягой из-за моей страсти к путешествиям. И по-другому меня с тех пор редко называли. Имя это хоть и не мое настоящее, но достойное, так что я не вижу никаких причин, чтобы не называться Ральфом Бродягой.

Мои товарищи по судну были неплохими добрыми ребятами, и я с ними ладил. Правда, они часто разыгрывали меня и подшучивали надо мной, но не зло. Иногда я слышал, что они называли меня «странным, старомодным парнем». Сказать по правде, это меня сильно удивляло, и я долго обдумывал эти слова, но понять, в чем состоит моя старомодность, так и не смог. Да, я вел себя тихо, редко с кем-то заговаривал первым и не понимал шуток своих товарищей, даже когда они их объясняли. Моя глупость причиняла мне немало горя. Когда они смеялись над непонятной мне остротой, я улыбался и делал довольное лицо. Я был очень любознателен и часто задумывался о природе вещей и истоках, впадая при этом в рассеянность. Но во всем этом я не видел ничего неестественного и не понимал, почему меня считают «старомодным».

Плавая в каботажном флоте, я встречал множество моряков, побывавших во всех уголках земного шара. Я не стыжусь сознаться, что сердце мое трепетало, когда они рассказывали о приключениях в дальних странах, об ужасных штормах, которые им довелось пережить, об опасностях, которых они избегли, о невероятных животных, виденных ими на суше и на море, о заморских странах и чудных людях, которых они встречали. Но из всех мест, о которых я слыхал, ничто так не пленяло моего воображения, как Коралловые острова в Южных морях[4]4
  Южные моря – второе название Тихого океана.


[Закрыть]. Я слышал о тысячах прекрасных плодородных островов, выстроенных крошечным созданием – коралловым рачком, об островах, где круглый год царило лето, где деревья гнулись под тяжестью невиданных фруктов. Удивительно, но населяли эти края кровожадные дикари – за небольшим исключением тех островов, которых уже достигла Благая весть о нашем Спасителе. Все эти сведения произвели на меня такое впечатление, что, достигнув пятнадцати лет, я твердо решил отправиться в Южные моря.

Поначалу мне нелегко было уговорить моих дорогих родителей, чтобы они отпустили меня. Но потом я напомнил отцу, что он никогда не стал бы достойным капитаном, если бы остался в каботаже, и он признал мою правоту и согласился. Матушка, увидев это, более не возражала.

– Ральф, милый мой мальчик, – сказала она мне в день нашего расставания, – возвращайся скорее. Мы с отцом уже не молоды, и жить нам осталось недолго.

Я не буду отнимать у читателя время, подробно перечисляя все, что произошло до прощания с родителями. Довольно будет сказать, что отец отдал меня на попечение своего старого приятеля, капитана торгового флота, который как раз направлялся в Южные моря на собственном судне «Стрела». Мать благословила меня и дала мне с собой маленькую Библию с напутствием, чтобы я читал по главе каждый день и не забывал молиться. Со слезами на глазах я пообещал так и делать.

И вскоре я взошел на борт «Стрелы» – прекрасного большого судна, державшего курс к островам Тихого океана.

Глава II

Отход. – Море. – Мои товарищи. – Кое-что о том, что мы видели на глубине. – Свирепый шторм и страшное кораблекрушение.

Ярким теплым солнечным днем наш корабль, подставив бризу[5]5
  Бриз – несильный ветер, который дует на побережье большого водоема.


[Закрыть] паруса, отправился на юг. О, как радостно билось мое сердце, когда я слышал веселые песни матросов, работавших со снастями и выбиравших якорь! Капитан покрикивал, матросы бегали, исполняя его приказания. Наш благородный корабль слегка накренился под ветром, и берег постепенно исчез из виду. Я стоял на палубе, и мне казалось, что это прекрасный сон.

Первым, что поразило меня, поскольку сильно отличалось от всего, что мне приходилось видеть во время моей короткой службы на флоте, стал якорь. Его подняли на палубу и накрепко привязали, как будто мы более уже в нем не нуждались, попрощавшись с землей навсегда.

– Эх, девочка, – крикнул широкоплечий моряк, от души хлопнув якорь по лапе, – поспи тут как следует. Целовать песок тебе еще долгонько не придется!

Так и вышло. Якорь не касался песка еще много дней, а когда это наконец случилось, этот «поцелуй» стал последним.

Мальчиков на борту было много, но моими любимцами сразу стали двое. Джек Мартин – высокий, статный, широкоплечий юноша восемнадцати лет с красивым добродушным и решительным лицом. Он был хорошо образован, умен, добр и благороден и в то же время отличался мягкими и тихими манерами. Я сразу полюбил Джека, и он ответил мне такой же любовью. Моим вторым другом стал Питеркин Гай, маленький, шустрый, забавный и шаловливый паренек лет тринадцати. Шалости его почти всегда были безобидны – в противном случае он не пользовался бы такой любовью окружающих.

– Здорово, парень! – крикнул Джек Мартин, стукнув меня по плечу, как только я вступил на корабль. – Пошли, я покажу твою койку. Мы будем жить вместе и, надеюсь, станем добрыми друзьями. Ты мне понравился.

Джек был прав. Он, я, а позже и Питеркин стали самыми лучшими и преданными друзьями, которые когда-либо ходили вместе в бурное море.

Я должен немного рассказать о первой части нашего путешествия. Ветреная погода сменялась спокойной, мы видели множество странных рыб, а однажды, к своему восторгу, я заметил целую стайку летучих рыб, выскочивших из воды чуть ли не на целый фут[6]6
  1 фут = 0,3 м.


[Закрыть] и пролетевших по воздуху. Их преследовали дельфины, которые едят этих рыб, и одна рыбка в ужасе наткнулась на корабль, запуталась в снастях и упала на палубу. Ее крылья оказались просто длинными плавниками – и так мы узнали, что они не могут держаться в воздухе, подобно птицам, и пролетать сколько-нибудь длинные расстояния. Джек и я съели ее на ужин, она оказалась отменно вкусна.

Когда мы приблизились к мысу Горн, южной оконечности Америки, погода сделалась холодной и свирепой, и матросы принялись рассказывать истории о жестоких бурях и опасностях, которые таит этот страшный мыс.

– Мыс Горн, – заявил один из них, – самая жуткая земля, где я бывал. Мне доводилось обогнуть его уже дважды, и оба раза корабль чуть не выдувало из воды.

– Я ходил тут единожды, – сказал другой, – паруса у нас порвались, а снасти замерзли в блоках – мы едва не погибли.

– А я тут уже пятый раз! – крикнул третий. – И каждый следующий раз – все хуже, уж-ж-жасные бури.

– А я тут тоже бывал… никогда! – воскликнул Питеркин, сверкнув бесстыжими глазами. – И в тот раз меня сдуло на палубу!

Тем не менее мы обошли страшный мыс благополучно и следующие несколько недель плыли под теплым тропическим ветром по Тихому океану. Так мы продолжили наше путешествие: иногда нас весело подгонял свежий ветер, а иногда, тихо скользя по зеркально гладкой воде, мы ловили любопытных обитателей морских глубин. Хотя матросы обращали на них мало внимания, мне они казались удивительными и странными.

Наконец мы добрались до Коралловых островов в Тихом океане. И никогда не забуду своего восторга от вида на остров, мимо которого нам посчастливилось пройти, – на белоснежные берега и пышные пальмы, сияющие в солнечном свете. Как же часто нам троим хотелось высадиться на одном из островов – казалось, что там нас ждет самое настоящее счастье! Наше желание исполнилось скорее, чем мы думали.

Однажды ночью, вскоре после того как мы попали в тропики, разразился ужасный шторм. Первый порыв ветра сломал две мачты, оставив только фок-мачту[7]7
  Фок-мачта – первая, считая от носа к корме, мачта на судне с двумя или более мачтами.


[Закрыть]. Но и она была бесполезна, поскольку мы не рискнули поставить даже зарифленный парус[8]8
  Зари́фленный парус – парус, собранный для уменьшения площади в складки при помощи специальных креплений – рифов.


[Закрыть]. Буря бушевала пять дней. С палубы снесло все, кроме одной лодочки. Чтобы рулевого не смыло, его приходилось привязывать к штурвалу. Мы думали, что пришла наша погибель. Капитан сказал, что понятия не имеет, где мы находимся, ведь ветер сбил нас с курса. Мы очень боялись наскочить на опасные коралловые рифы, которых так много в Тихом океане.

На рассвете шестого дня мы увидели впереди землю. Это был остров, окруженный коралловым рифом, о который разбивались яростные волны. Внутри вода была совершенно спокойной, но туда вел очень узкий проход. К нему мы и направили наш корабль. Но прежде чем мы достигли рифа, огромная волна ударила в корму[9]9
  Корма – задняя часть корпуса корабля.


[Закрыть] и сорвала руль, оставив нас на милость ветра и волн.

– Это конец, парни, – сказал капитан, – спускайте шлюпку. Не пройдет и получаса, как нас выбросит на скалы.

Команда подчинилась в мрачном молчании. Не много у нас было шансов выжить на такой лодочке в бурном море.

– Ребята, – серьезно сказал Джек Мартин мне и Питеркину, когда мы стояли на квартердеке[10]10
  Квартерде́к – возвышение палубы в кормовой части судна.


[Закрыть], ожидая своей судьбы, – нам нужно держаться вместе. Шлюпка переполнена, и ей никогда не достичь берега. Она точно перевернется, так что я предпочел бы довериться вон тому большому веслу. Я видел в подзорную трубу, что нас несет к краю рифа, где волны переливаются через него. Если мы сумеем удержаться на весле, пока нас не перенесет через скалы, мы сможем добраться до берега. Что скажете? Вы со мной?

Мы с радостью согласились следовать за Джеком. Он внушал нам доверие, хотя по его грустному голосу я понял, что надежды у нас мало. Когда я взглянул на белые волны, бьющиеся о риф и вскипающие на скалах, я почувствовал, что от смерти меня отделяет всего лишь шаг. Сердце мое сжалось, но тут я вспомнил о матери и последних словах, которые она сказала мне: «Ральф, мой милый сын, в минуты опасности не забывай о Господе нашем Иисусе Христе. Только Он сможет спасти твои тело и душу». При этих мыслях мне стало много спокойнее.

Корабль подошел совсем близко к скалам. Команда спускала шлюпку, а капитан отдавал приказы, когда накатила огромная волна. Мы трое бросились на нос к своему веслу, и не успели мы достичь его, как волна обрушилась на палубу. Раздался страшный треск. Корабль ударило о скалу, фок-мачта переломилась у самой палубы и упала за борт, увлекая за собой шлюпку и людей. Наше весло застряло среди обломков, Джек схватил топор, чтобы освободить его, тут корабль дернулся – и он промахнулся, глубоко всадив топор в весло. Но вторая волна очистила весло от обломков. Мы ухватились за него – и в следующее мгновение оказались в открытом море. Последнее, что я увидел, – как шлюпка попала в водоворот и всех людей выбросило в воду. А потом я потерял сознание.

Очнувшись, я обнаружил, что лежу на мягкой зеленой траве, в укрытии нависающей скалы, а Питеркин стоит рядом со мной на коленях, осторожно обтирает мои виски водой и пытается остановить кровь, идущую из раны на лбу.

Глава III

Коралловый остров. – Первые исследования и их результаты. – Мы понимаем, что остров необитаем.

Приходя в сознание, испытываешь странное, почти неописуемое ощущение: все видится как будто в полусне. Сопровождается это ощущение усталостью, ни в коей мере, впрочем, не неприятной. Медленно приходя в себя, я услышал голос Питеркина, спрашивавшего о моем самочувствии. Я подумал было, что проспал вахту и меня пошлют на топ[11]11
  Топ мачты – верхняя часть мачты.


[Закрыть] мачты в наказание, но, прежде чем я успел поспешно вскочить, мысль ушла, и я почувствовал себя больным. Потом ласковый бриз обдул мою щеку, и я вспомнил о доме, о садике за коттеджем моего отца, роскошных цветах и сладко пахнущей жимолости, которой матушка увила наше крыльцо. Но рев прибоя прогнал эти мысли, и я снова оказался в море, наблюдая за дельфинами и летучими рыбами, и брал на рифы марселя[12]12
  Ма́рсель – обычно второй снизу, прямой парус.


[Закрыть] у бурлящегося мыса Горн. Постепенно шум прибоя становился громче и яснее. Я вспомнил, что кораблекрушение унесло меня далеко от родной земли, и, открыв глаза, увидел испуганное лицо Джека, склонившегося надо мной.

– Скажи что-нибудь, Ральф, – нежно прошептал Джек, – тебе лучше теперь?

Я улыбнулся и, глядя вверх, сказал:

– Лучше? Ты о чем, Джек? Я совершенно здоров.

– Тогда что ты притворяешься и нас пугаешь? – сказал Питеркин, улыбаясь сквозь слезы. Бедный мальчик в самом деле думал, что я умираю.

Я приподнялся на локте и, ощупав лоб, обнаружил на нем серьезный порез. Должно быть, я потерял много крови.

– Тихо, тихо, Ральф, – сказал Джек, укладывая меня обратно, – лежи, ты еще не совсем оправился. Смочи губы водой, она прохладная и чистая, как хрусталь. Я принес ее из источника тут неподалеку. Сейчас лучше придержи свой язык! – продолжил он, заметив, что я собираюсь заговорить. – Я все тебе расскажу, но ты не издашь ни звука, пока не отдохнешь как следует.

Медленно приходя в себя, Ральф услышал голос Питеркина, спрашивавшего о его самочувствии.

– Джек, не мешай ему говорить, – сказал Питеркин, который, убедившись, что его опасения ложны и я не умру, занялся постройкой шалаша из ветвей, чтобы загородить меня от ветра, – что, впрочем, было совершенно излишне, поскольку скала, под которой я лежал, полностью закрывала нас от бури.

– Пусть он говорит, Джек, я хочу слышать, что он жив, после того как он целый час лежал твердый и белый, как египетская мумия. Ральф, ты мало того, что чуть не выбил мне зубы и наполовину придушил меня, еще и притворялся мертвым. Очень гадко с твоей стороны!

Пока Питеркин болтал без умолку, я начал понимать, что произошло.

– Наполовину придушил? Что ты имеешь в виду, Питеркин?

– Ты что, позабыл английский язык? Может быть, мне повторить по-французски? Ты что, совсем ничего не помнишь?

– Помню только, как мы бросились в море.

– Хватит, Питеркин, – сказал Джек, – ты волнуешь Ральфа своей болтовней. Я тебе все объясню. Помнишь, как мы втроем спрыгнули с бака[13]13
  Бак – часть верхней палубы от носа судна до первой мачты (фок-мачты).


[Закрыть] в воду? Весло ударило тебя по голове и рассекло бровь, и ты схватил Питеркина за шею, не понимая, что делаешь. И при этом ударил его по губам подзорной трубой, в которую вцепился, как в последнюю надежду.

– Ударил по губам! – вмешался Питеркин. – Скажи лучше – затолкал в глотку. У меня в кишках твоя труба отпечаталась!

– Ну хорошо, пусть так, – продолжил Джек. – Ральф, ты так вцепился в него, что я побоялся, что ты действительно его задушишь. Но он крепко держался за весло, так что я постарался вытолкнуть вас обоих на берег, до которого мы добрались без больших проблем, ведь вода внутри рифа совсем спокойная.

– А капитан и команда, что с ними? – с беспокойством спросил я.

Джек покачал головой.

– Они погибли?

– Надеюсь, что нет, но на то, что они спаслись, шансов мало. Корабль ударился о скалы на краю острова, на который нас выбросило. Шлюпку отнесло в море – и она, к счастью, не перевернулась, хотя хлебнула немало воды. Все люди сумели в нее забраться, но, не успели они взяться за весла, буря вынесла их за скалы, на подветренную сторону острова. Когда мы оказались на земле, я видел, как они пытались доплыть до нас, но у них была только одна пара весел вместо восьми, и ветер дул прямо им в лицо. Потом я увидел, как они устроили что-то вроде паруса. Кажется, это было одеяло. Через полчаса они были уже далеко.

– Вот бедняги, – с грустью прошептал я.

– Но чем больше я думаю об этом, тем сильнее надеюсь, – продолжил Джек более бодрым тоном. – Видишь ли, Ральф, я много читал об этих островах, и знаю, что они буквально тысячами разбросаны по морю. Так что я почти уверен, что наша команда достигла одного из них.

– Я в этом уверен, – серьезно сказал Питеркин, – но что стало с судном, Джек? Я видел, как ты лез на скалы, пока я присматривал за Ральфом. Наш корабль пошел на запчасти?

– Не на запчасти, но ко дну, – ответил Джек. – Я уже говорил, что он ударился о скалы на краю острова и застрял в них носом. Но следующая волна сняла его и отнесла в сторону. Бедняги в шлюпке старались до него доплыть, но корабль быстро наполнился водой и затонул. После этого я видел, что они плывут к нам.

Долго длилось молчание. Я был уверен, что каждый из нас обдумывает сложившееся положение. Что до меня, мои размышления были не из приятных. Я знал, что мы на острове – так сказал Джек. Но я не знал, обитаем ли остров. Если на нем живут люди, то судя по всему, что я слышал о жителях этих островов, нас зажарят живьем и съедят. Если же здесь никто не живет, то мы обречены на голодную смерть. О, если бы корабль только ударился о скалы, было бы намного лучше. Мы могли бы забрать с него провизию и инструменты, которые позволили бы нам выстроить себе жилище, но теперь мы погибли. Эти последние слова я произнес вслух.

– Погибли! – воскликнул Джек, расплываясь в улыбке. – Ты хотел сказать: спасены? Твои размышления пошли по неправильному пути и привели тебя к ложным выводам.

– Знаешь, к каким выводам пришел я? – спросил Питеркин. – Я решил, что это очень здорово, просто первый сорт! Ничего лучше с тремя друзьями случиться просто не могло. Нам принадлежит целый остров! Мы объявим его своим во славу короля! И возьмем власть над его черными обитателями. Конечно же, мы окажемся на вершине здешнего общества, как все белые в диких странах. Джек будет королем, Ральф – премьер-министром, а я…

– Придворным шутом, – прервал его Джек.

– А вот и нет, – возразил Питеркин, – я вообще не займу никакой должности. Вряд ли мне стоит принимать на себя большую ответственность. Ты же знаешь, Джек, что я люблю получать много денег и ничего не делать.

– А если тут никто не живет?

– Тогда мы построим очаровательный особняк и разобьем вокруг него чудесный сад, полный великолепных тропических цветов, будем возделывать землю, сеять, жать, есть, спать и веселиться.

– Если же говорить серьезно, – Джек сделал грустное лицо. По моим наблюдениям, после этого Питеркин обычно переставал веселиться, – мы в очень неудобном положении. Если этот остров необитаем, нам придется жить как диким зверям, ведь у нас нет никаких инструментов, даже ножа.

– Ну, нож, положим, есть, – Питеркин вытащил из кармана штанов перочинный ножик с одним-единственным, и то сломанным, лезвием.

– Ну, это лучше, чем ничего. Пойдемте, – сказал Джек, вставая, – мы слишком много говорим и мало действуем. Ральф, ты, кажется, уже можешь идти. Давайте проверим, что у нас в карманах, а потом залезем на холм и посмотрим, что за остров нам достался. К добру или к худу, но в ближайшее время он будет нашим домом.