Текст книги "Коралловый остров"

Глава XIII

Мы узнаем нечто важное о водяных струях. – Кем оказалось таинственное зеленое чудовище. – Нас охватывает невыразимый ужас при мысли, что Джек утонул. – Яхонтовая пещера.

– Эй, Джек, – воскликнул Питеркин однажды утром, примерно через три недели после того, как мы вернулись из нашего долгого путешествия, – давай сегодня веселиться! Я устал махать молотком, рубить, пилить и строгать нашу лодочку. Мы будто Ноев ковчег строим, не меньше. Пойдемте поднимемся на вершину горы, или поохотимся на диких уток, или покидаем камни в свиней. Я чувствую себя как выдохшееся имбирное пиво! Мне необходимо встряхнуться! Что скажешь?

– Ну, – Джек бросил топор, с которым как раз направлялся в сторону лодки, – если хочешь, я бы посоветовал тебе навестить то место, где из-под земли бьют водяные струи. Последняя тебя неплохо встряхнула.

– Джек, милый мой мальчик, – грустно сказал Питеркин, – ты слишком много шутишь. Я этого совсем не одобряю. Боюсь, что, если ты не прекратишь, нам придется расстаться.

– И что же это тебе даст? – спросил Джек с улыбкой. – Даст? – переспросил Питеркин. – Ничего. Я не сказал, что хочу что-то иметь, я сказал, что хочу сделать.

– Кстати, – сказал я, прерывая их беседу, – вы напомнили мне, что мы так и не разузнали, чем вызвано то любопытное явление. Я имею в виду водяные струи. Возможно, нам стоит их изучить.

– Пф, – выпалил Питеркин, – мне прекрасно известна их природа.

– И какова же она?

– Самая таинственная, – он махнул рукой, поднялся с бревна и надел пояс, на который прикрепил свою огромную дубинку.

– Итак, отправляемся туда! – с этими словами Джек достал из шалаша лук и стрелы. – Питеркин, на твоем месте я бы взял копье.

И мы, решительно настроившись разрешить загадку, поспешили в направлении таинственных скал, которые, как я уже упоминал, располагались совсем недалеко от нашего лагеря. Оказавшись там, мы вновь ясно увидели в воде бледно-зеленое существо, медленно двигающее хвостом.

– Удивительно! – сказал Джек.

– Невероятно! – добавил я.

– Ага, – согласился Питеркин. – Кстати, Джек. В прошлый раз ты потерпел неудачу, пытаясь его достать, так я предложу тебе положиться на меня. Если у него вообще есть сердце, я воткну в него свое копье. Если сердца нет, мое копье воткнется туда, где оно должно быть.

– Ну так вперед, мой мальчик, – рассмеялся Джек. Питеркин немедленно схватил копье, воздел его над головой и швырнул в море. Оно вошло в самую середину таинственного существа и тут же всплыло совершенно чистое, в то время как зеленый хвост продолжал двигаться в прежнем ритме!

– Итак, – грустно сказал Питеркин, – у чудовища нет сердца. Я тут бессилен.

– Теперь я уверен, – решил Джек, – что вода просто фосфоресцирует здесь. Удивительно, что этот свет остается на том же месте.

Я был склонен согласиться с Джеком, поскольку в этих морях мы нередко видали светящуюся воду.

– Но, – предложил я, – ничто не мешает нам нырнуть туда, раз уж мы убедились, что это не акула.

– Верно, – Джек мгновенно разделся. – Я пойду, Ральф, я ведь лучше тебя ныряю. С дороги, Питеркин.

Джек шагнул вперед, сомкнул руки над головой и полетел в море. Секунду или две поднятые им брызги закрывали его от нас, но потом вода успокоилась, и мы увидели, что он вплыл в самую середину зеленого пятна. Вдруг он нырнул ниже и совершенно скрылся из виду! Мы смотрели туда не менее минуты, ожидая, что он поднимется глотнуть воздуха, но минута прошла, а он так и не появился. Минули и две минуты. В душе моей поднялась тревога – я вспомнил, что за все время моего знакомства с ним Джек никогда не оставался в воде долее минуты, да и такой срок был редкостью.

– Питеркин, – голос мой дрожал, – что-то случилось. Прошло уже три минуты.

Но Питеркин не ответил. Он смотрел в воду с выражением беспримерного ужаса, и лицо его заливала смертельная бледность. Внезапно он вскочил на ноги и вскричал, ломая руки:

– Джек! Джек! Он утонул! Это была акула!

Я не помню, что я делал следующие пять минут, поскольку едва не лишился чувств. Очнулся я от того, что Питеркин тряс меня за плечи, крича:

– Ральф! Может быть, он просто потерял сознание! Ныряй за ним, Ральф!

Странно, что я не подумал об этом раньше. Не тратя времени на то, чтобы снять одежду, я подбежал к краю скалы. И вдруг увидел что-то черное под зеленым пятном. Еще через мгновение Джек всплыл на поверхность и закричал, отфыркиваясь, как будто и не нырял. Его появление поразило нас не меньше, чем ранее – его исчезновение. По нашим расчетам, он оставался под водой не менее десяти минут, а то и дольше, и мы понимали, что это не под силу смертному человеку. Подавая ему руку, чтобы помочь подняться на скалу, я испытал чувство сродни суеверному ужасу. Впрочем, Питеркина подобные материи не волновали. Едва Джек присел на край скалы, как Питеркин обвил руками его шею и разразился слезами:

– О Джек! Джек! Где ты был так долго?!

Через несколько мгновений Питеркин достаточно успокоился, чтобы послушать объяснения Джека, хотя и продолжал подмигивать мне каждые две минуты, выражая свою радость от спасения Джека. Говоря «подмигивать», я не имел в виду, что он преуспевал в этом, поскольку глаза его так распухли от слез, что при попытке подмигнуть он только по-идиотски кривил лицо. Но я прекрасно понимал, что хочет выразить этой гримасой бедный мальчик, и я улыбался ему в ответ.

– Итак, парни, – сказал Джек, когда мы успокоились, – ваш зеленый предмет оказался отнюдь не акулой. Это луч света, падающий из пещеры. Нырнув, я сразу увидел, что этот свет исходит со стороны скалы, на которой мы сидим, так что я поплыл в ту сторону и увидел светящееся отверстие. На мгновение я остановился, думая, стоит ли рисковать. Потом же рванул в отверстие. Стоит заметить, Питеркин, что хотя у меня ушло некоторое время на то, чтобы это сказать, заняло все это несколько секунд. Так что у меня оставалось достаточно воздуха, чтобы выбраться на поверхность. Я собрался было поворачивать, поскольку почувствовал уже некоторое неудобство, но тут увидел свет прямо над собой. Я всплыл вверх, и голова моя поднялась из воды. Это меня успокоило, поскольку я понял, что теперь легко выберусь наверх. Потом я вдруг понял, что могу не найти дорогу обратно, но, взглянув вниз, я увидел зеленый свет, выходящий из пещеры и походящий на то, что мы наблюдаем сейчас; разве что свет, виденный мной, был намного ярче.

Поначалу я ничего не мог различить вокруг себя, но вскоре глаза мои привыкли, и я обнаружил, что нахожусь в огромной пещере. Я видел над собой потолок, и на нем блестели какие-то удивительные вещи, но дальний конец пещеры тонул во мраке. Пока я оглядывался вокруг, я понял, что вы могли подумать, будто я утонул, поэтому я поспешил назад и поднялся на поверхность.

Стоило Джеку рассказать о подводной пещере, как я тоже нырнул туда. Однако там оказалось так темно, что я почти ничего не различил. Когда я вернулся, мы долго это обсуждали, пока я не заметил, что Питеркин смотрит на нас с самым печальным выражением.

– Что случилось, Питеркин? – спросил я.

– Что случилось? – переспросил он. – Это очень мило, что вы двое ведете себя, как русалки, но не забывайте, что я вынужден слушать, как вы ныряете вниз, как сумасшедшие дельфины.

– Мне очень жаль, Питеркин, – повинился Джек, – действительно жаль, но мы ничем не можем тебе помочь. Если бы ты только научился нырять…

– Или научился летать, что ничуть не проще, – вставил Питеркин кислым тоном.

– Если бы ты только согласился не двигаться, – объяснил я, – мы бы доставили тебя вниз в несколько мгновений.

– Хм! Представь, что саламандра уговаривала бы тебя «не двигаться», чтобы она провела тебя через пламя. Что бы ты сказал?

Мы рассмеялись, поскольку нам очевидно было, что ничто не способно загнать Питеркина в воду. Но мы не могли сидеть спокойно, не исследовав пещеру. Поэтому, посовещавшись еще, мы с Джеком решили взять с собой вниз факел и попытаться зажечь его там. Мы обнаружили, что это не так-то просто сделать, но в конце концов мы разрешили это следующим образом. Прежде всего мы изготовили легко воспламеняющийся факел из веток одного дерева. Расщепив их на полосы и скрутив вместе, мы скрепили их своеобразной смолой, которую взяли с другого дерева. Имен этим деревьям Джек не знал. Приготовив факел, мы замотали его во много слоев кокосовой ткани, чтобы быть уверенными, что он не промокнет во время короткого путешествия под водой. Мы взяли с собой небольшой кусочек трута, который бережно хранили на тот случай, если он нам понадобится. Также мы взяли с собой сухой травы и несколько щепок, а также небольшой лук, подобный описанному выше, и завернули все это в кокосовую ткань. Завершив эти приготовления, мы сняли с себя всю одежду, за исключением штанов, которые мы оставили на себе, поскольку не знали, через какие узкие места нам придется протискиваться.

С этим мы подошли к краю скалы. Джек нес сверток с факелом, а я – сверток с принадлежностями для разведения огня.

– Не скучай без нас, Питеркин, – напутствовал Джек, – мы вернемся самое позднее через полчаса, какой бы занимательной ни оказалась пещера.

– Прощайте, – торжественно возвестил Питеркин, пожимая нам руки и целуя каждого из нас в щеку, – пока вас не будет, я протяну свои усталые ноги под сенью вон того куста и подумаю о переменчивости всех вещей на земле, уделив особое внимание брошенному юноше, потерпевшему кораблекрушение!

Сказав это, Питеркин помахал нам рукой и опустился на землю с видом самым меланхолическим, который он изобразил так тщательно, что я почти поверил в его искренность. Мы оба рассмеялись и прыгнули со скалы головами вниз.

Мы легко нашли дорогу в подводную пещеру и некоторое время покачались на волнах, держа свертки над головой. Сделали мы это, чтобы позволить глазам привыкнуть к темноте. После этого мы подплыли к нависающей скале и выбрались на нее. Отжав наши штаны, мы попытались просушиться, насколько это было возможно в настоящих обстоятельствах, и зажечь факел. Не прошло и нескольких минут, как усилия наши увенчались успехом, и тут же глазам нашим открылось восхитительное зрелище. Высота потолка прямо над нами достигала десяти футов, но постепенно потолок повышался, теряясь в темноте. Казалось, что он сделан из коралла, а поддерживают его колонны из того же материала. С потолка свисали гигантские сосульки, состоявшие не изо льда, а из известняка, который стекал по ним сверху вниз, постепенно затвердевая. Многие капли падали вниз, на камни, застывая в виде небольших конусов, тянущихся к сосулькам наверху. Некоторые из них уже встретились, образовав колонны, будто бы поставленные архитектором. Впоследствии оказалось, что пол состоит из того же материала, что и колонны, и покрыт рябью, как вода под слабым ветром. В стенах виднелись разнообразные отверстия, ведущие в соседние пещеры. Впрочем, в этот раз мы не стали их исследовать. Потолок во многих местах напоминал резные украшения соборов, а стены вспыхивали в свете факела, как будто были покрыты драгоценными камнями. Хотя мы продвинулись достаточно далеко вглубь пещеры, мы не достигли ее края. Нам пришлось вернуться гораздо раньше, чем хотелось, поскольку факел наш почти угас. Мы не видели никаких отверстий в крыше или каких-либо мест, куда мог бы проникнуть свет. Однако около входа в пещеру стояла огромная белоснежная коралловая скала, которая отражала любой свет, и отражала, как мы предположили, тот бледно-зеленый луч, который привлек наше внимание. Мы предположили, что она же освещала и ближнюю часть пещеры.

Прежде чем выбираться из пещеры, мы загасили оставшийся факел и спрятали его в сухом месте, предположив, что он может понадобиться нам в следующий раз, если мы замочим свой факел, ныряя в пещеру. Мы промедлили несколько минут; пока глаза наши привыкали к мраку, я не мог не заметить глубочайшую тишину и полную темноту вокруг. Вспоминая бессчетные драгоценные камни, которые сверкали в свете факела, я подумал, как странно то, что Господь создал столь прекрасное место, которое никто никогда не увидит, кроме разве что случайных посетителей вроде нас.

Впоследствии я узнал, что на островах Южных морей часто встречаются такие пещеры и что они бывают больше и красивее той, что я описал.

– Ты готов, Ральф? – спросил Джек, и голос его отдался громким эхом.

– Готов.

– Тогда пошли. – С этими словами, оттолкнувшись от камня, мы направились к узкому входу. Через несколько секунд мы уже вылезли наружу и принимали поздравления от Питеркина.

Глава XIV

Странное поведение прилива. – А также сумерек. – Как Питеркин обнял поросенка и убил большую свинью. – Несколько слов о шутках. – И о любви.

С каким удовольствием мы вдохнули чистый воздух и ощутили солнечный свет после долгого путешествия по Яхонтовой пещере (как мы ее окрестили)! Хотя мы провели там не более получаса, нам показалось, что прошло много больше времени. Пока мы одевались и после, на пути домой, мы сделали все возможное, чтобы удовлетворить любопытство бедного Питеркина, который искренне печалился своему неумению нырять. Помочь мы ему не могли, поэтому всячески выражали свое сочувствие. Если бы в этих морях был высокий прилив, мы могли бы найти возможность взять его с собой при низкой воде, но прилив никогда не поднимался выше восемнадцати дюймов или двух футов.

Странность поведения прилива – то есть его небольшая высота – привлекла наше внимание не очень скоро. И еще одно обстоятельство мы также заметили только через некоторое время. Вода поднималась и отступала через равные промежутки времени, не подчиняясь движениям Луны, как происходит в нашей стране и в большей части мира – по крайней мере в той части, с которой я знаком. Каждый день и каждую ночь, ровно в двенадцать часов, вода стояла на самой большой высоте, ровно же в шесть часов утром и вечером вода уходила. Я могу говорить об этом с уверенностью, поскольку мы обратили внимание на это обстоятельство, и оно никогда не менялось. Разумеется, мы вынуждены были догадываться о наступлении полуночи, но я полагаю, что мы были довольно точны в этом, а что касается полудня, его мы определяли совершенно точно, заметив самую высокую точку, которой достигало солнце.

Мы с Джеком были очень удивлены тем, что не заметили этого в первые несколько дней на острове, и относили это на счет того, что были увлечены более очевидными чудесами. Впоследствии я, впрочем, обнаружил, что такая ненаблюдательность – досадная черта человеческой природы. Сотни людей, перед чьими глазами проходят величайшие чудеса мира, совершенно их не замечают. Я должен засвидетельствовать свое сочувствие этим людям и рекомендовать им средство, которое сам использую уже долгое время. Я приобрел привычку обращать внимание на все, что происходит кругом меня, и проявлять интерес независимо от того, чувствую ли я его на самом деле. Я буду рекомендовать этот способ еще настойчивее, поскольку часто обнаруживалось, что мое равнодушие к какому-либо явлению объясняется моим полным невежеством относительно него.

Мы много беседовали о приливах, и Джек объяснил нам в присущей ему философской манере, что приливы приносят очень много пользы. Прежде всего они очищают берега и уносят прочь грязь – Питеркин тут же заявил, что океан, оказывается, очень аккуратный. Бедный Питеркин никогда не мог упустить возможности пошутить, какой бы неудачной ни выходила шутка. Поначалу мы полагали эту привычку очень неприятной, поскольку она частенько прерывала самую интересную беседу, но впоследствии настолько привыкли, что не находили в ней ничего стесняющего. Более того, мы почувствовали ее необходимой частью нашего времяпрепровождения и сочли внезапные взрывы смеха совершенно естественными и необходимыми даже для самого серьезного разговора. Однако я не должен создать у вас ложное впечатление о Питеркине. Мы часто обнаруживали, к своему удивлению, что он знает множество вещей, которые нам неизвестны. Более того, я замечал, что он никогда не забывает того, что узнал на собственном опыте. В конце концов я осознал, что совершенно противоположные вещи, объединяясь, могут создать самое приятное целое. Например, мы трое, не похожие ни в чем, оказавшись на острове, образовали такой гармоничный триумвират[31]31
  Триумвира́т – от лат. tres – три + vir – муж: «союз трех мужей».


[Закрыть], какого, я уверен, еще не видал мир. В симфонии, которую мы исполняли на великолепном Коралловом острове, не было ни единой фальшивой ноты. Сейчас я вижу причину этого исключительно в любви. Мы любили друг друга со всей возможной горячностью, пока жили на острове, и мы любим друг друга до сих пор.

И раз уж я остановился на этой теме, а точнее, на теме предшествующей – а именно на приливах, – я должен упомянуть и еще один любопытный природный феномен. Мы обнаружили, что на острове не бывает или почти не бывает сумерек. Все мы прекрасно помнили долгие чарующие сумерки, какие бывали дома и которые многие считают самым лучшим временем дня – хотя я всегда предпочитал рассвет. Когда мы только оказались на острове, мы забирались на скалу, закончив дневную работу, чтобы насладиться вечерним бризом. Но стоило только солнцу коснуться горизонта, как наступала темнота. Нам приходилось внимательно следить за солнцем, когда мы уходили охотиться. Внезапно оказаться в полной темноте в лесу было бы не слишком приятно. Хотя звезды сияли чисто и ярко, их свет не мог проникнуть сквозь густое сплетение ветвей.

Однако вернемся к нашему повествованию. Рассказав Питеркину о Яхонтовой пещере под Утесом фонтанов, как мы назвали это место, мы направились домой, но тут наших ушей достигли громкое хрюканье и визг.

– Вот это удача! – воскликнул Питеркин, скидывая с плеча копье.

– Тихо! – крикнул Джек. – Это же твои друзья, Питеркин. Скорее всего, они пришли к тебе с дружеским визитом, поскольку раньше мы не видали их на этой стороне острова.

– Вперед! – вопил Питеркин, устремляясь в сторону леса, и мы с Джеком последовали за ним.

И снова послышался громкий визг. К этому мгновению мы дошли до небольшой долины между Долиной кораблекрушения и Утесом фонтанов.

– Эй, Питеркин, – прошептал Джек.

– Да?

– Потерпи немножко. Они прямо на вершине холма. Если вы с Ральфом встанете вон там, за тем утесом, я обойду их и погоню прямо на вас. Давай, Питеркин, добудь жирную молодую свинку!

– Еще бы, – сообщил Питеркин, облизывая губы, когда мы заняли свою позицию за утесом, – в глубине души я нежно люблю юных свинок. Может быть, правильнее было бы сказать не про душу, а про жи…

– Вот они! – закричал я, поскольку Джек погнал все стадо вниз по холму. Питеркин взбежал по крутому, поросшему травой склону, чтобы лучше видеть свиней, но стоило ему поднять голову над утесом, как две свинки, обогнавшие своих товарищей, обрушились с вершины вниз. Одна из них задела Питеркина по уху, а вторая, как он позже клялся, бросилась прямо ему на руки с громким визгом, возникшим скорее из-за сопротивления воздуха, чем по воле животного, и оба они скатились вниз, к подножию утеса. Едва коснувшись земли, свинка вскочила на ноги, дернула хвостом и унеслась вдаль. Но я бросил ей вслед большой камень, и мне посчастливилось попасть ей пониже уха и уложить ее на землю.

– Отлично, Ральф! Вот это по-моему! – кричал Питеркин, который, к моему удивлению и облегчению, поднялся совершенно невредимый, хотя и изрядно растрепанный. Он помчался вглубь долины, где уже слышался визг других свиней. Я подумал, что не стану пытаться убить еще одну, поскольку, если Питеркин добьется успеха, двух свинок нам будет более чем достаточно. Неожиданно они все двинулись вперед – два или три поросенка, огромная старая свинья за ними и целое стадо позади.

– Давай, Питеркин, – сказал я, – вот хорошенький жирненький поросенок.

Но Питеркин не двигался, позволив поросятам пройти мимо. Я в удивлении посмотрел на него и увидел, что губы его плотно сжаты, а брови нахмурены, как будто он готовится сражаться с ужасным врагом.

– Что такое? – спросил я с некоторым трепетом.

Внезапно он опустил копье, нацелился вперед и с криком, от которого у меня кровь застыла в жилах, ударил старую свинью прямо в сердце. С такой силой был нанесен удар, что копье вошло в один бок и вышло из другого!

– О, Питеркин, – сказал я, подходя ближе, – что ты наделал?

– О, всего лишь убил их прапрабабушку, – сказал он, глядя на пронзенное животное с благоговейным ужасом.

– Ого! А это еще что такое? – спросил подошедший Джек, – Питеркин, ты, наверное, любишь жесткие отбивные? Если ты собираешься ее съесть, она задаст жару твоим челюстям. Зачем ты ее убил?

– Ну, честно говоря, мне нужны башмаки.

– Какое отношение твои башмаки имеют к старой свинье? – спросил я с улыбкой.

– Те, которые на мне, – никакого. А вот мои новые башмаки… Честно говоря, Ральф, когда я увидел, как аккуратно ты уложил ту свинку, я понял, что убивать еще одну нет никакого смысла. Тогда я вспомнил, что давно хотел найти кожи или другого прочного вещества, чтобы сшить башмаки, а эта старушка казалась такой прочной, что я с трудом решился ее ударить. И как видите, преуспел.

– И в самом деле, Питеркин, – согласился Джек, осматривая убитую свинью.

Мы обсудили, как понесем добычу домой. Хотя расстояние было невелико, свинья показалась очень тяжелой. В конце концов мы решили связать все четыре ноги вместе и продеть сквозь них копье. Джек взял его за один конец, я за другой, а Питеркин нес поросенка.

С триумфом мы вернулись в свой шалаш, нагруженные, как выразился Питеркин, трофеями великолепной охоты. О последующем ужине он в столь же напыщенных выражениях сообщил: есть все основания полагать, будто мы отойдем ко сну в величайшем удовлетворении.