Текст книги "Коралловый остров"
Автор книги: Леон Бенетт
Жанр: Зарубежные приключения, Приключения
Возрастные ограничения: +12
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 8 (всего у книги 17 страниц)
Глава XV
Необычность постройки лодки. – Питеркин пробует стряпать и терпит поражение. – Лодка готова. – Любопытная беседа с кошкой.
Следующие много дней Джек прилагал все возможные усилия к постройке лодки, которая наконец начала напоминать таковую. Лишь тот, кому пришлось пройти через подобное, может оценить все трудности строительства с помощью одного лишь топора, куска железа, парусной иглы и сломанного перочинного ножа. Но Джек справился. Он был из тех людей, что не признают поражений. Если он верил, что действует правильно, то преодолевал все препятствия. Если же Джек сомневался, верен ли его поступок, то робел, как юная девица, и я глубоко уважаю его за это.
Поскольку эта лодка представляет собой некоторый интерес, я уделю несколько слов описанию ее конструкции.
Я уже упоминал каштановое дерево с растущими из него досками. Оно и обеспечило нам большую часть материала. Прежде всего Джек нашел дерево такой формы и размера, что оно могло послужить килем[32]32
Киль – нижняя балка или балки, проходящие посередине днища судна и служащие для обеспечения прочности корпуса.
[Закрыть], а по сторонами изгибалось подобно форштевню[33]33
Форште́вень – носовая оконечность судна, являющаяся продолжением киля.
[Закрыть] и ахтер-штевню[34]34
Ахтерште́вень – оформление кормовой оконечности судна в виде продолжения киля.
[Закрыть]. Найти его было, понятно, нелегко, но в конце концов он выкорчевал из земли деревце, у которого из ствола на высоте примерно в десять футов под нужным углом росла ветка, а два толстых корня позволили сделать транцевую корму. Три разветвленных корня подходящего размера, приделанные к килю на равном расстоянии, стали тремя крепкими шпангоутами[35]35
Шпанго́ут – поперечный кривой брус в корпусе судна, служащий основой для обшивки.
[Закрыть]. Выделывание шпангоутов при помощи одного топора оказалось не слишком сложным, поскольку Джек приобрел огромный опыт в обращении с ним, но у нас не было никакого инструмента, чтобы проделать в шпангоутах круглые отверстия, и гвоздей, чтобы прикрепить их к килю. Это надолго нас озадачило, но Джек все же изобрел отлично работающее приспособление. Он изогнул оставшееся обручное железо в трубку или цилиндр толщиной примерно с мужской палец. При этом он воспользовался нашим топором и тем старым и ржавым топором, который мы нашли в хижине на другой стороне острова. Накаленная докрасна, эта трубка медленно входила в дерево. Чтобы сохранять жар дольше, Джек заткнул одну ее сторону и наполнил трубку песком. Работа шла очень медленно, но других занятий у нас все равно не было. В каждом шпангоуте мы проделали по два отверстия на расстоянии полутора дюймов друг от друга и такие же сделали в киле, причем отверстия были не сквозные. В них мы вставили прочные колышки из железного дерева. Хорошо вколоченные, они держали шпангоуты на месте не хуже железных гвоздей. Планширь[36]36
Планши́рь – деревянный брус с гнездами для уключин, идущий вдоль борта лодки и покрывающий верхние концы шпангоутов. Является одной из связей, обеспечивающей прочность корпуса.
[Закрыть], получившийся очень крепким, мы приделали тем же манером. Кроме деревянных гвоздей все это держали на месте веревки, сплетенные нами из волокон кокосовой пальмы. Волокна были очень прочными и, сплетенные вместе, образовывали отличную веревку. Поначалу мы связывали веревки различной длины, получая ужасное нагромождение узлов, но потом научились аккуратно сплетать концы для изготовления веревки любой длины. Разумеется, на это требовалось очень много времени и труда, но Джек поддерживал наш угасающий дух, и в конце концов мы сплели все необходимые нам веревки.
Потом мы срубили с каштанового дерева доски толщиной примерно в дюйм и отделали их топором, хоть и очень грубо, поскольку топор не приспособлен для такой работы. Пяти досок на каждый борт оказалось достаточно. Лодка получилась округлой и пузатой, как бочка. Поскольку гвоздей, чтобы прибить обшивку, у нас не было, мы отказались от традиционного способа постройки лодок и изобрели свой собственный. Доски накладывались одна на другую и сшивались прочной веревкой, а потом ею же пришивались к штевням[37]37
Ште́вень – прочный брус, служащий основой кормы или носа судна.
[Закрыть] и килю. Стежки отстояли друг от друга на шесть дюймов и делались так: три отверстия проделывались в верхней доске и три в нижней, одно над другим. Сквозь них пропускалась веревка и, связанная, образовывала прочный тройной шов. Щели между досками мы законопатили кокосовым волокном, которое разбухает от воды. Мы надеялись, что оно сделает наше суденышко водонепроницаемым. Кроме того, мы набрали смолы с хлебного дерева, разогрели ее в старом железном горшке и промазали всю внутреннюю часть лодки. На слой смолы мы наложили большие куски кокосового полотна, а сверху нанесли еще слой смолы. Таким образом, изнутри лодка оказалась покрыта непромокаемым материалом, а ее наружная часть, как мы надеялись, должна была разбухнуть и не пропускать воду внутрь. Стоит добавить, что наши надежды оправдались.
Пока Джек был занят всем этим, мы с Питеркином время от времени ему помогали, но, поскольку наша помощь требовалась редко, чаще мы уходили охотиться на илистых отмелях у входа в длинную долину. Там водились большие стаи уток, многие из которых настолько походили на диких уток нашей родины, что я полагал, будто это один и тот же вид. В такие экспедиции мы брали с собой лук и пращу и часто добивались успеха, хотя я вынужден признаться, что попадал в цель реже. Наши ужины сделались весьма разнообразными. Иногда перед нами лежало такое изобилие, что мы колебались, не зная, с какого из яств начать.
Также я должен сказать, что бедная старая кошка, которую мы принесли домой, всегда получала изрядную долю нашей добычи. Мы так хорошо о ней заботились, особенно Питеркин, что она почти восстановила былые силы и, кажется, стала лучше видеть и слышать.
Большой плоский камень перед входом в шалаш служил нам столом. На него мы выложили все наши скудные пожитки сразу после кораблекрушения и на него же много дней спустя клали щедрые дары нашего Кораллового острова. Иногда мы садились за ужин, состоящий из горячих булочек – так Питеркин величал печеные плоды хлебного дерева, – жареной свинины, жареной утки, вареного и печеного ямса, кокосовых орехов, таро и сладкого картофеля. На десерт подавались сливы, яблоки и плантайны – большие, поразительно вкусные фрукты, растущие на больших кустах или деревьях высотой не более двенадцати футов, покрытых светло-зелеными листьями невероятной длины и ширины. Запивали мы это пиршество кокосовым лимонадом.
Время от времени Питеркин пытался изобрести какое-нибудь новое блюдо или «конгломерат», как он сам говорил. Но у него получалось такое ужасающее варево, что ему приходилось немедленно выбрасывать его, не забывая, впрочем, указать Джеку, что тот опять ошибся, повторяя свою любимую поговорку «Где хотенье, там и уменье», поскольку он, Питеркин, очень хочет сделаться поваром, но никакими средствами не может этого добиться.
Однажды в обед, когда мы с Питеркином сидели за накрытым столом, Джек появился с пляжа и бросил топор на песок.
– Парни, лодка готова! – воскликнул он. – Осталось вырезать две пары весел, и мы можем отправляться в море.
Эта новость доставила нам много радости. Хотя мы знали, что строительство движется к завершению, мы все же не ожидали этого ранее чем через две или три недели. Но Джек тяжело трудился и ничего не говорил нам, чтобы сделать сюрприз.
– Мой милый друг! – крикнул Питеркин. – Ты огромный молодец! Но почему ты не говорил нам, что лодка почти готова? Мы могли бы отправиться в плавание завтра!
– Не болтай столько, Питеркин, – сказал Джек, – и, умоляю, передай мне кусочек свинины.
– Конечно, мой дорогой, – Питеркин схватился за топор, – какой кусок ты предпочитаешь? Ножку? Крылышко? Грудку?
– Заднюю ножку, если тебя не затруднит. И кусок ляжки, молю, не забудь.
– От всего моего сердца, – заверил Питеркин, берясь вместо топора за ножик и отрезая желаемый кусок, – я очень рад, мой милый мальчик, что у тебя такой здоровый аппетит, вот разве что свинья вряд ли радуется. Эй, Ральф, почему ты не смеешься? – спросил он, поворачиваясь ко мне.
– Смеюсь? Над чем, Питеркин? Почему я должен смеяться?
В ответ на это Питеркин и Джек расхохотались так беззастенчиво, что я был вынужден поверить, что упустил хорошую шутку, так что я попросил объяснить ее мне, но они лишь рассмеялись снова. Тогда я улыбнулся и взял себе еще кусок плантайна.
– Ну хорошо, – продолжил Питеркин, – так что насчет плавания прямо завтра?
– Нет, – ответил Джек, – но мы можем сделать весла. Я собираюсь работать над ними вечером, а если мы не закончим до заката, можно будет зажечь свечи.
– Великолепно, – с этими словами Питеркин швырнул в кошку кусок свинины, который та приняла с удовлетворенным мяуканьем, – я тебе помогу, если смогу.
Лодка готова. Осталось вырезать две пары весел, и можно отправляться в море.
– После этого, – сказал Джек, – мы сделаем парус из кокосовой ткани и поставим мачту, а уже потом сможем отправиться на другие острова и навестить наших друзей-пингвинов.
Возможность скорого посещения других островов и плавания по прекрасному морю очень нас обрадовала, и после обеда мы стали мастерить весла со всей серьезностью. Джек вчерне вырубал их топором, я обстругивал ножом, а Питеркин сидел в шалаше и плел толстую прочную веревку.
Мы работали усердно и быстро, так что, когда село солнце, мы с Джеком вернулись в лагерь с четырьмя крепкими веслами, которые требовали только небольшой полировки. Но, почти дойдя до шалаша, мы остановились, услышав голос. Это немало нас удивило и даже встревожило, поскольку мы знали, что Питеркин любит поговорить, но никогда не слышали, чтобы он разговаривал сам с собой. Джек сделал мне знак молчать, и мы двинулись к шалашу на цыпочках.
Нашим глазам предстало удивительное зрелище. На бревне, которое мы иногда использовали в качестве стола, сидела черная кошка, сохранявшая крайне серьезное выражение морды, а с другой стороны, вытянув ноги, пристроился Питеркин. Он смотрел на кошку, приблизив лицо к ее морде на четыре дюйма, а руки сунув в карманы.
– Кошка, – заявил он, слегка наклонив голову, – я тебя люблю!
Последовала пауза, как будто Питеркин ждал ответа на свое признание. Но кошка промолчала.
– Ты меня слышишь? – крикнул Питеркин. – Я тебя люблю, ясно? А ты меня?
Кошка тихо мяукнула.
– Ах ты старая плутишка! Почему ты никогда не говоришь? – Питеркин вдруг поцеловал кошку в нос. – Да, – продолжил Питеркин после паузы, – я тебя люблю. Ты полагаешь, черная злодейка, я бы так говорил, если бы не любил тебя? Я тебя люблю, потому что присматриваю за тобой, забочусь о тебе и слежу, чтобы ты не померла.
– Мяу! – сказала кошка.
– Очень хорошо, – заключил Питеркин, – совершенно в этом не сомневался. Но вот перебивать меня не стоит, мэм. Придержите-ка язычок. Более того, кошка, я люблю тебя за то, что ты подошла ко мне, когда первый раз меня увидела, и не побоялась, хотя откуда тебе было знать, что я не собираюсь тебя убить? Это было смело, и за это я тебя люблю.
Снова последовала пауза, во время которой кошка сидела тихо, а Питеркин разглядывал собственные ноги. Наконец он поднял голову.
– И что ты об этом думаешь? Не хочешь говорить? Как по-твоему, сколько нам придется ждать ужин из-за этих двух негодяев?
И тут кошка встала, потянулась, зевнула и лизнула Питеркина в нос!
– Какая ты умная! Я правда верю, что ты меня понимаешь, – сказал Питеркин, широко улыбаясь.
Джек не удержался от смеха. Кошка сердито фыркнула и убежала, а Питеркин воскликнул:
– Стыдно, Джек! У меня чуть сердце из груди не выпрыгнуло.
– Возможно, – сказал Джек, – но, поскольку вы с кошкой можете наконец поужинать, надеюсь, вы меня простите.
Питеркин попытался засмеяться, но я-то приметил, как он покраснел, и более мы никогда не касались этого случая, хотя, признаться, иногда нам очень этого хотелось.
После ужина мы отправились спать и видели сны о чудесных приключениях и морских путешествиях на нашей лодочке.
Глава XVI
Лодка спущена. – Визит на коралловый риф. – Неудержимый прибой. – Коралловые рачки. – Как образуются коралловые острова. – Парус. – Мы мастерим рыболовные крючки. – Немного о рыбах, которых мы видели. – Чудовищный кит. – Чудесный дождь из рыбок. – Смерчи.
Ясным чудесным утром мы впервые спустили лодку и на веслах вышли в тихие воды лагуны. Ни одно дуновение ветерка не шевелило поверхность воды, ни облачка не было на синем небе, ни единого звука не нарушало тишину утра, хотя на самом деле звуков было множество и они, сладостные и мелодичные, сливались в мелодию природы. Солнце едва поднялось над широкой гладью океана и красило вершины гор алым. Море сияло, как лист стекла, продолжая, впрочем, дышать тяжело и лениво. Яркие водоросли и сверкающие кораллы в чистой воде казались драгоценными камнями. О, это зрелище поражало до глубины души. Если у человека есть сердце, при виде такого оно не может не замереть в восхищении и не восславить Творца этой великолепной вселенной.
Поначалу, охваченные восторгом, мы гребли без всякой цели. Но когда мы немного успокоились, то стали оглядываться и решать, что делать.
– Голосую за риф! – вопил Питеркин.
– А я предлагаю посетить острова в лагуне, – сказал я.
– Ну так давайте сделаем и то, и другое! – воскликнул Джек. – Навались!
Как я уже упоминал, мы изготовили четыре весла, но наша лодка была столь мала, что грести можно было только двумя. Дополнительная пара лежала про запас. Таким образом, гребли только двое, а третий рулил веслом и иногда менял одного из гребцов.
Прежде всего мы высадились на одном из маленьких островков и обежали его кругом, но не нашли ничего, достойного внимания. Потом мы пристали к острову побольше, где росло несколько кокосовых пальм. Мы ничего не ели с самого утра, так что сорвали несколько орехов и позавтракали. После этого мы направились прямо в море, к коралловому рифу.
Это зрелище показалось нам очень интересным. Мы столько времени провели на берегу, что почти забыли, как выглядит прибой, поскольку внутри лагуны его не было. Но сейчас, глядя на обметанные пеной волны открытого моря, мы вспомнили, почему пошли в моряки. Смотря на огромную волну, которая с грохотом обрушилась на риф, мы забыли о Коралловом острове, о своем тихом шалаше и ароматных лесах, мы забыли последние несколько месяцев и помнили только шторма и штили, свежий бриз и волны.
Могучий непрерывный прибой, о котором я так часто говорил, оказался гораздо сильнее и красивее, чем все, что мы могли себе вообразить. Волны вздымались на много ярдов и были видны издали. Медленно и величаво они приближались, набирая силу и скорость, пока не превращались в прозрачную водяную арку, сверкавшую на ярком солнце. В их приближении были необратимость и торжественность, верхняя волна мягко накатывала на нижнюю и обрушивалась с ревом, как будто само сердце Океана лопнуло под тяжестью воды. Риф, облепленный пеной, казалось, дрожал под этими ударами.
Мы долго любовались великолепным зрелищем и оторвались от него с большим трудом. Как я уже говорил ранее, во многих местах волны перекатывались через риф и выносили пену в лагуну, но большая часть рифа была достаточно широка и прочна, чтобы принять на себя всю силу прибоя. Во многих местах коралловые утесы покрывала растительность. Мы решили, что в будущем здесь также появятся острова. На этом рифе мы поняли, как образуются небольшие острова в этих морях. Мы видели, как волна омывает скалы, а мириады прилежных крошечных созданий продолжают трудиться над постройкой своего жилища. В другом месте, где риф уже вырос так высоко, что был неподвластен волнам, коралловые рачки уже погибли, поскольку они не могут работать над водой. Они закончили труд, который поручил им Господь, и приняли свою смерть. В третьем месте неутомимое море разбило мертвые кораллы и превратило их в песок. Сюда присаживались морские птицы, море приносило на песок водоросли и щепки, ветер бросал семена, и из них уже проклюнулось несколько травинок. Когда же погибнут и эти травинки, участок станет более плодородным. Кое-где эти крошечные островки росли быстро, и на них уже появились одна или две кокосовые пальмы, растущие на голом песке под постоянными ударами волн. И я уже говорил, как их плоды были сладки, на наш вкус.
Мы с Джеком обдумали и возникновение больших коралловых остров. Теперь мы понимали, как образуются маленькие, но большие острова оставляли нам столько вопросов, что мы так и не пришли к достойному выводу.
Удовлетворив свое любопытство и прокатавшись на лодке целый день, мы вернулись в свой лагерь, умирая от голода.
– Итак, – сказал Джек, – поскольку наша лодка оказалась так хороша, давайте немедленно изготовим парус и мачту.
– Да будет так! – крикнул Питеркин, пока мы вытаскивали лодку на песок. – Зажжем свечу и проработаем всю ночь. Ура, мои мальчики!
Вытащив лодку, мы увидели, что киль изрядно потерся о песок, который в этом месте состоял из мелких обломков кораллов.
– Ничего себе, – воскликнул Джек, – да так мы вообще без киля останемся.
Я задумался о том, как это можно было бы предотвратить. Но я не механик по натуре, так что я ничего не смог придумать, кроме металлической обшивки киля; но у нас не было металла.
– Мне кажется, Джек, – сказал я, – что невозможно это исправить.
– Невозможно? – переспросил Питеркин. – Мой милый Ральф, да ведь нет ничего легче.
– И как?
– Вообще не использовать лодку, – ответил Питеркин.
– Придержи свой дерзкий язык, – велел Джек, вскидывая весла на плечо. – Пойдем, я дам тебе кое-какую работу. Прежде всего, собери кокосового волокна, а потом сделай из него тонких веревок…
– Пожалуйста, сэр, – взмолился Питеркин, – я уже столько их сделал. Более чем достаточно.
– Ну и хорошо, – продолжил Джек, – потом ты поможешь Ральфу набрать кокосовой ткани, из которой мы сделаем парус. Я подумаю насчет мачты и рангоута[38]38
Ранго́ут – устройство для постановки парусов.
[Закрыть].
И мы приступили к работе. Через три дня мы уже поставили на нашей лодочке мачту со всем необходимым такелажем[39]39
Такела́ж – снасти, т. е. все веревочное вооружение корабля.
[Закрыть]. Парус вышел не слишком приглядным, поскольку мы сшили его из множества неровных клочков ткани, но мы как следует пришили их друг к другу, так что он был прочным, а это важнее всего. Джек решил и проблему с килем, смастерив фальш-киль[40]40
Фальшки́ль – приспособление в виде плавника, укреплённое снаружи на днище (киле) судна для увеличения сопротивления сносу.
[Закрыть]. Он представлял собой кусок твердого дерева той же длины и ширины, что и сам киль, а толщиной – около пяти дюймов. Таким образом лодка становилась не только более безопасной, но и более остойчивой[41]41
Осто́йчивость – способность судна возвращаться в положение равновесия после прекращения действия сил, вызвавших отклонение.
[Закрыть], а в этом море, где пассаты[42]42
Пасса́ты – устойчивые на протяжении года воздушные течения в тропических широтах океанов.
[Закрыть] так долго дуют в одном направлении, это очень важно. Кусок дерева был крепко приделан к килю деревянными колышками, и на этот раз мы спускали лодку, сознавая, что даже если повредим фальшкиль, то сможем просто заменить его другим, а вот при повреждении киля пришлось бы разобрать на куски всю лодку, при мысли о чем у Питеркина «поджилки тряслись», по его собственному выражению.
Парус слушался превосходно, и мы отплыли в полном восхищении, чтобы изучить наш остров с некоторого расстояния. Смотрели мы и в воду, любуясь яркими юркими рыбками меж кораллов и водорослей. Питеркин смастерил для себя удочку, а Джек сделал несколько крючков: некоторые из них были очень хороши, а некоторые – отменно плохи. Одни были из железного дерева, очень твердого и отлично для этого подходящего, и Джек вырезал их большими и толстыми. Рыбы тут такие же, как и везде. Некоторые изогнутые кости у них в головах тоже отлично подходят для крючков. Но самый лучший и удобный крючок получился из медного кольца, принадлежавшего Джеку. С ним пришлось повозиться. Сначала он разрубил кольцо топором, потом изогнул в форме крючка. Несколько часов ушло на то, чтобы заточить его сломанным перочинным ножом и отполировать куском песчаника.
Очень много времени и труда ушло бы на описание всех рыб, которых мы день за днем ловили на медный крючок. Рыбалкой занимался Питеркин, поскольку именно ему она доставляла наибольшее удовольствие, ну а мы с Джеком наслаждались созерцанием и наживляли крючки. Среди морских обитателей, которых мы не поймали, но видели, стоит назвать дельфинов, рыбу-меч, китов и акул. Дельфины часто заплывали в лагуну целыми стаями и развлекали нас своими смелыми и изящными прыжками. Рыба-меч – это совершенно чудесное создание. При длине около десяти футов у нее из морды торчит костяное копье длиной футов шесть или даже восемь. Мы часто видели, как она набрасывается на других рыб и, без сомнения, убивает их. Джек как-то слышал, будто рыба-меч напала на корабль, что показалось мне странным. Но, поскольку они часто нападают на китов, возможно, та рыба просто приняла корабль за одного из них. Та рыба ударила в борт с такой силой, что пробила толстые доски, и, когда корабль впоследствии пришел в гавань, «меч» все еще торчал в борту!
Акулы появлялись редко, но мы старались никогда не купаться на глубине, не оставив одного из нас в лодке для наблюдения. Что же до китов, они никогда не заплывали в нашу лагуну, но мы часто видели, как они резвятся за рифом. Я никогда не забуду своего удивления при первой встрече с этим огромным чудовищем. Мы гуляли по рифу ранним утром и уже хотели было возвращаться в лодку и плыть на остров, когда громкий вздох заставил нас оглянуться по сторонам. Мы успели увидеть фонтан брызг и хвост огромной рыбы, исчезнувшей в море в сотне ярдов. Мы подождали некоторое время, не всплывет ли он снова. И вдруг море словно бы распахнулось у наших ног, огромная струя воды взлетела в воздух, и перед нами выросла гигантская тупая башка кашалота. Он был так громаден, что легко проглотил бы нашу лодочку вместе с нами всеми! Он снова медленно ушел в воду, огромный, как корабль, и ударил хвостом со звуком, подобным пушечному выстрелу.
Часто мы встречали летучих рыб, хотя не поймали ни одной. Мы заметили, что они не выпрыгивают из воды, иначе как преследуемые своим злейшим врагом, дельфином, от которого они таким образом пытаются сбежать. Но самыми удивительными среди всех рыб были те, которых мы находили в лужах после дождя. И дело не в их обличьи, поскольку они были малы и ничем не примечательны, а в том, что они падали с неба вместе с дождем! Мы не могли найти иного объяснения, поскольку впадины, где мы их находили, до дождя были совершенно сухи и далеко отстояли от моря. Впрочем, Джек высказал идею, которая показалась мне весьма вероятной. В море мы частенько видали водяные смерчи. Они представляют собой вращающийся столб воды, поднимающийся из моря подобно заостренной колонне. Взлетев на определенную высоту, он соединяется с длинным языком, тянущимся из облака, и, слившись, они напоминают песочные часы. Потом смерч носится ветром над морем и наконец, взорвавшись, проливается дождем. Это может случиться как над водой, так и над сушей и иногда вызывает сильные разрушения, но чаще проходит незамеченным. Джек предположил, что смерч может захватить рыбешек и уронить их на землю вместе с дождем. Но уверенными в этом мы быть никак не могли.
Во время наших приятнейших экскурсий на лодке мы поймали множество угрей, которых находили весьма недурными на вкус. Ловили мы и черепах среди коралловых скал и варили суп в железном горшке. Кроме того, мы обнаружили креветок, так что еда наша была очень разнообразна. Не проходило и недели без того, чтобы мы не сделали какое-либо новое и интересное открытие на суше или море.
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.