Текст книги "Учитель стал директором (сборник)"

Глава 11. Черти вокруг нас

Однажды после уроков Владимир Леонидович по пути домой зашёл в магазин, купил продукты и вышел на крыльцо. Конец сентября, и в пейзаже прибавилось желтизна. Зелёные кроны лиственных деревьев покрылись жёлтыми пятнами, словно кто-то обрызгал их краской. У магазина стояла телега, запряжённая буланой лошадкой. Лошадка щипала траву, а в телеге спал мужик. Проходивший мимо восьмиклассник Толя Квасов подмигнул директору, потрепал за плечо извозчика и крикнул:

– Дедушка Фрол, просыпайся! Поговорить надо!

– Чего тебе?

– Меня интересует, правда ли, что черти существуют? Учителя утверждают, что чертей не бывает.

Дед Фрол поднялся и сел на телеге. Внешность у него была примечательная: он лыс, пышные борода и усы начали седеть, большой красно-синий нос казался приставленным к лицу, в расстёгнутой рубашке виднелась грудь, покрытая волосами. Он взволнованно захрипел:

– Ты, Толя, учителей не слушай! Черти повсюду вокруг нас, поглядывают из-за угла, из-за дерева, из-за куста, из-за печки и выбирают момент, чтобы нам сделать зло. Я тоже, как и ты, Толя, по молодости не верил, что они существуют, пока не повстречал их. Давным-давно я похаживал в Никитовку, к Маше, своей будущей жене. Возвращался рано утром, чуть рассветало. Вот однажды шёл я таким макаром в тумане. Видимость шагов десять, не больше. Иду по стёжке вдоль поля. Вдруг меня кто-то толкает в бок. Гляжу, рядом со мной шагает человек, в чёрном костюме, в белой рубашке, в чёрном галстуке. Вижу, не из наших краёв. Пригляделся: морда шерстью покрыта, из-под густой, излохмаченной шевелюры торчат маленькие тупые рожки. Гляжу вниз, а у него вместо ботинок – широкие копыта. Идёт он по траве, вроде должен траву приминать, а следов не остаётся. Ко мне на ходу боком, боком прижимается, и толкает, и смеётся, обнажая жёлтые клыки, а из его рта дурно пахнет. И всё стремится меня в лес, в лес направить. Я сопротивляюсь, иду себе по стёжке, не сворачиваю. Страх меня жуткий охватил. Хотел крикнуть – голос пропал. Он меня всё сильней давит, рожками старается боднуть. Я молодой был, сильный, стал его по морде лупить. Он увёртывается, смеётся… Потом взял и совсем исчез. Получается, я по воздуху бил. Отошёл я немного, а он опять объявился, толкает меня. Я разозлился, стал бить его ногами. Он вновь то исчезнет, то опять появится. Навстречу – стадо коров, пастухи с собаками. Чёрт от меня огромными прыжками в лес… Стадо приблизилось, а пастухи мне незнакомые, и собаки на меня кинулись с лаем; хозяева их еле-еле отогнали. И подумал я, что новых пастухов на работу наняли, а прежних за пьянство выгнали. Прошёл я немного и глазам своим не верю – дорога расчетверилась. Представляешь, четыре дороги веером в разные стороны. Чудеса, да и только! Куда идти – не знаю, поплёлся наугад. Не буду я рассказывать, как петлял, словно заяц, и к обеду пришёл на работу. Колхоз тогда только начинался. Подошёл к бригадиру и рассказываю, как чёрт меня с дороги сбил. Начальничек не верит, кричит: ты, мол, меня за дурака считаешь. Я толкую ему, что говорю истинную правду. Бригадир за плечи развернул меня, толкнул в спину и крикнул: «Иди, похмелись и проспись!»

Мужик говорил, посматривая на Ситникова, стоявшего на крыльце магазина с хозяйственной сумкой и портфелем.

– Вы директор школы? – спросил Фрол.

– Да.

– У вас хватит мужества за правду бороться?

– Предположим, да. И что из этого?

Бородач встал с телеги. Телега выпрямилась. Он подошёл к крыльцу и сказал:

– Через два месяца после окончания войны, в августе 1945 года, рано утром я подъехал на лошади к правлению колхоза. Контора была заперта. Солнце, хоть и было ещё низко, но светило ярко. Вижу, опускается, светящийся ярче солнца, громадный круглый предмет. Приземлился на пустующей стоянке для автомобилей и лошадей. Появляется нечто непонятное. Вроде шагает на двух ногах, но не человек. Пригляделся я, во лбу один глаз. Подходит это существо к конторе, дёргает за ручку дверь, а она заперта. Повернулось оно и смотрит на меня. А глаз-то его светится голубым огнём. Я окаменел – ни крикнуть, ни шевельнуться не могу. В этот момент появился в бричке председатель колхоза. Объект потух, существо мигом влезло в него, он стремительно поднялся и исчез из вида. Понял я, что это был пришелец из космоса. Я утверждаю: инопланетяне высадились впервые на Землю не в Америке, а у нас в Росси, конкретно – в селе Оглоблино, около правления колхоза. Я это доказываю, но мне пока не верят. Но наступит время, и правда восторжествует. Мне нужен соратник, который бы боролся вместе со мной за победу этой неоспоримой истины.

Ситникову стало скучно. Он сказал, что ему срочно надо домой, деликатно попрощался и ушёл. Восьмиклассник Толя, отвернувшись от мужика, смеялся до слёз.

Глава 12. Воскресный разговор

Утром последнего воскресенья сентября Владимир Леонидович проснулся, когда через шторы слабо сочился свет, и по привычке посмотрел в окно. Высоко на косогоре, на фоне светлого неба, словно бесформенные грибы, темнели три берёзы. Он знал, что там есть скамейка, и давно мечтал попасть туда, но всё не было времени. Ситников бесшумно собрался, вышел, не разбудив никого в доме, и направился в сторону берёз. Спустился к ручью, перебрался по брёвнышку на противоположную сторону и начал, не торопясь, подниматься по склону, иногда оглядываясь назад. Его взору открывался всё более широкий простор, дальние чёрные поля, пожелтевшие луга и зелёные хвойные леса.

Директор подошёл к берёзам. На лавке уже сидел крупный старик в чёрном плотном костюме, в осенней чёрной фуражке. Дед опирался широкими ладонями на вертикально стоявшую самодельную трость, повернулся к директору и хрипловатым голосом приветливо сказал:

– Здравствуйте, Владимир Леонидович! Присаживайтесь!

Ситников дружелюбно отозвался и подсел к нему.

Старик охотно заговорил, радуясь грамотному слушателю:

– Вы, наверное, не удивились, что я назвал вас по имени и отчеству, а удивились тому, что я здесь оказался раньше вас. Когда я был молодым, я тоже карабкался на склон, как и вы сегодня. Но теперь я старый и потому прихожу сюда дальним, но лёгким путём. Просто вышел из дома рано. Я о вас всё подробно знаю. Дай Бог, чтобы вы тут не спились, не занялись воровством и не погрязли в личном подсобном хозяйстве. Директор школы на селе не просто руководитель, но, в первую очередь, организатор интеллектуальной жизни всего местного населения. Зовут меня Павел Егорович Александров. Я родился в 1902 году в деревне соседнего района. До 1920 года работал в своём хозяйстве, затем ушёл добровольцем в Красную Армию. Воевал я хорошо. Меня заметили и приняли в партию большевиков. В 1926 году вернулся в родную деревню, работал и участвовал в общественной жизни. В 1930 году по решению обкома партии был направлен сюда, чтобы создать колхоз, и проработал до выхода на пенсию. Начинал организовывать с тощих лошадёнок и бурёнок и создал мощное сельскохозяйственное предприятие по выращиванию скота, зерновых и технических культур. Построил животноводческие фермы, амбары, гаражи, мастерские по ремонту машин, клуб, амбулаторию и 24 дома для колхозников, приобрёл полный набор техники для полевых работ. Постоянно был депутатом сельского Совета народных депутатов. Имею боевые и трудовые награды. И вот я пенсионер. Хозяйство возглавил Александр Степанович Лукинов. Наш клуб к тому времени простоял лет двадцать пять. Естественно, требовал ремонта. Лукинов нанял бригаду строителей почему-то со стороны, ни одного местного жителя не допустил к этой работе. Отремонтировали клуб великолепно. Я похвалил рабочих, когда они всё доделали. И вот техничка совершенно случайно сказала, что Александр Степанович заплатил – ну, неважно какую сумму она назвала, вы не имеете понятия о стоимости таких работ, а я всю жизнь вычислял и экономил – так вот, он отвалил им в несколько раз больше, чем полагается по расценкам. Всё объясняется просто, но доказывается очень трудно: часть денег они отдали ему, председателю колхоза. Я об этом написал в партийный контроль. Приехали представители из обкома партии. Не буду утомлять вас подробностями. Разбирательство закончилось тем, что меня обвинили в клевете. Я постоянно борюсь с мошенничествами Лукинова. И меня за мои правдивые сигналы, но по другому факту, исключили из партии коммунистов. Вот какие заступники у него! Но больше всего меня удивили люди, мои бывшие соратники, сотрудники. Они на открытом партийном собрании выступали против меня. Если бы я своими ушами не слышал их речи, то не поверил бы, что они способны так предавать меня. Дело вот в чём: все знают, что я в колхозе не украл ни соломинки, ни зёрнышка, ни стакана молока; и если бы меня обвинили в том, что я что-то украл из колхоза, то этому никто бы не поверил, даже прокурор. Что же придумал Лукинов со своей сворой? Они обвинили меня в том, что будто, когда ломали церковь, я стащил из неё доски и перестелил ими пол в своей избе. Глупая ложь! И даже свидетелей нашли. Экую выдумали пакость! Мне советуют написать по этому поводу жалобу прямо в ЦК КПСС. Но я принципиально не делаю этого. Я считаю, что это дело чести КПСС восстановить меня в партии, а Лукинова исключить из своих рядов и отдать под суд за хищение крупных денежных средств. Однако Лукинов торжествует. Партия обязана изгонять из своих рядов жуликов, иначе быть большой беде! Я помню, как Александр Степанович приехал в наш колхоз в изодранной фуфайке, а его жена – в потрёпанном пальто. Используя положение руководителя хозяйства, следовательно, право распоряжаться финансами, он быстро разбогател. За колхозные деньжонки построили для себя громадный дом из восьми комнат с мансардой. Живёт как барин. Никогда такого в нашем селе не видели! Я, всю жизнь отдавший созданию этого хозяйства, проживаю в избе, которая не отличается от жилищ рядовых колхозников. Мало того, у некоторых передовых трактористов дома лучше, чем у меня. Это норма. Вы проезжали и шагали несколько раз мимо моей усадьбы, и вам в голову не приходило, что в таких условиях живёт бывший руководитель хозяйства. Теперь поговорим о вас. Вы горячо взялись за работу, торчите в школе днями и ночами. Но будьте морально готовы к тому, что через год-другой вас снимут с должности директора. И не вы в этом будете виноваты. Во-первых, пока в школе работают Белопёровы и Гребешкова они никому не дадут возможности быть руководителем. Во-вторых, через год начнётся строительство новой школы, и Лукинов со своей шайкой постарается украсть и деньги, и строительные материалы путём приписок. А директор школы, по положению, является одним из членов приёмной комиссии, подписывает акты приёмки. Следовательно, они постараются во главе школы иметь своего человека. Вы на сделки со своей совестью не пойдёте, поэтому вас уберут.

– Павел Егорович, вы, наверное, преувеличиваете масштабы беззакония в селе, – возразил Ситников.

– Посмотрите на меня: я старик, знаю жизнь и ещё в своём уме. Вот когда вы со своей семьёй и вещами будете выезжать на машине из села, то около предпоследнего дома, в котором и живу с тридцатых годов, увидите меня. Я вам чистосердечно пожелаю здоровья, счастья, удачи и устройства на такое место жительства и работы, в котором все работают честно. Это сложная проблема в нынешнее время. В-третьих, Вы предъявляете совершенно справедливые требования к завхозу Гребешковой, не привыкшей работать, как положено, поэтому она будет вам мешать гадкими проделками. И вы с ней не справитесь: у неё могущественные покровители. Она лакомый кусок для развратной категории мужчин-руководителей. Впрочем, я заболтался. Извините меня. Если не возражаете, помолчим, послушаем, полюбуемся пейзажем. В природе нет зла и подлости, которыми обладает человечество, она облагораживает людскую душу и очищает её от всякой скверны, успокаивает нервы. Кстати, эти три берёзки я лично посадил в первую весну моей работы здесь.

Ситников, молча, и с интересом наблюдал окрестность. На сельских улицах началось движение. Жители выводили скот с дворов и загоняли в стадо. По улице прошла белая лошадь, запряжённая в телегу. Над домами пролетели четыре вороны. Продавец открыла магазин. Двое мужиков о чём-то поспорили с ней. Над дальним лугом кружились два коршуна, высматривая добычу. Далеко-далеко трактор пахал чёрное поле. Из фермы, стоявшей на вершине дальнего холма, медленно выходило стадо бело-чёрных коров. Трава на склоне лощины пожелтела. Тёмной полоской выделялся вечнозелёный хвойный лес у кромки горизонта.

Директор, запрокинув голову, взглянул на пожелтевшую крону берёзы, под которой находился. Затем перевёл взгляд на сидевшего рядом старика. Его крупное, морщинистое лицо слегка подёргивалось; суровые синие глаза, прикрытые лохматыми седыми бровями, смотрели вдаль. Владимиру Леонидовичу показалось, что бывший председатель колхоза вглядывается в сцены прошлых лет, возникающие в его памяти, и, может быть, спорит с кем-то. Директор посмотрел на ручные часы. Они показывали половину девятого, а значит, надо было возвращаться домой. Он встал, повторил услышанную в селе фразу: «Дом не велик, спать не велит», с искренней доброжелательностью попрощался с Павлом Егоровичем и направился домой.

Мирный деревенский пейзаж успокаивал, и всё-таки на душе Ситникова была тревога. Когда директор подходил к своей усадьбе, то увидел около палисадника чёрный мотоцикл с коляской и свою жену Елену Николаевну, разговаривающую с учителем истории Белопёровым, в одежде для рыбалки: в высоких чёрных резиновых сапогах, поношенном тёмном пиджаке и старой помятой шляпе. Сын директора Эдик и пятилетняя дочка Наташа смотрели в алюминиевый бидончик и шумно восхищались. Увидев отца, они радостно воскликнули:

– Папа! Папочка! Посмотри, какую рыбу нам принёс дядя Витя! Она ещё живая!

Владимир Леонидович заглянул в бидончик: в воде шевелились рыбёшки размером с ладонь. Ситников перевёл взгляд на учителя. Виктор Кондратьевич, приподняв шляпу, почтительно заговорил:

– Добрый день, Владимир Леонидович! Я заядлый рыбак: на утренней зорьке наловил немного рыбы, проезжал мимо вашего дома и решил поделиться с вами. Не обессудьте. Я знаю, что у вас мало свободного времени – сам был директором школы.

– Здравствуйте! – выражая на лице приветливость, ответил директор. – Спасибо за рыбу – уха получится отменная!

Они немного поговорили о погоде, и Виктор Кондратьевич помчался на мотоцикле домой. Елена Николаевна сообщила, что завтрак готов, и пригласила семью к столу. Дочка и сын вдвоём понесли бидончик с рыбой, поглядывая в него. После завтрака семья Ситниковых прогулялась вдоль ручья.

Во второй половине дня директор с Эдиком наводили порядок во дворе, выносили мусор за забор, в сторону огорода. Отец с сыном одновременно заметили, что по тропинке вдоль огородов, резко качаясь из стороны в сторону, падая на ровной дороге и вставая, пытается идти невысокий мужичок. Эдик смеялся над его выкрутасами. Минут через десять мужик приковылял к огороду Ситниковых, остановился, согнувшись в пояснице, свесив руки, словно обезьяна, и, пошатываясь, вытаращил глаза на директора. Руки, лицо и одежда незнакомца были испачканы жидкой грязью, под левым глазом виднелся большой синяк. Наконец он заплетающимся языком невнятно произнёс:

– Вла-а-а-димир Лео-о-нидович, извините меня: я немного выпил… Всё будет в ажуре.

У Ситникова от удивления поднялись брови: он узнал в пьяном человеке учителя истории Белопёрова. Виктор Кондратьевич пытался повернуться, но упал, кое-как поднялся, опираясь руками о землю, и, мотаясь во все стороны, продолжил свой путь.

Глава 13. Выговор учителю истории

Утром, в понедельник Ситникова по дороге в школу беспокоила мысль о том, как держать себя при встрече с Белопёровым. Директор рассуждал: «В конце концов, каждый имеет право проводить свободное время по своему усмотрению, но учитель – это не просто профессия, это образ жизни. Его жизнь в дополнение к урокам служит примером для подрастающего поколения». Ругать или не ругать историка за пьянство в свободное время, директор так и не решил.

Владимир Леонидович вошёл в коридор школы. Техничка Анна Васильевна вполголоса сообщила, что историк в пятницу будет провожать племянника в армию, поэтому уже с воскресенья начал пьянствовать, и наверное, ещё несколько дней не появится на работе.

– И часто с ним случается такое? – встревожился директор.

– Как вам сказать? Всякое бывало… Раза три в год, а то и больше, – ответила она.

Директор поднялся на второй этаж в учительскую. Завуч Валентина Михайловна доложила:

– Белопёров пару дней изволит отсутствовать, я уже изменила расписание уроков.

– Откуда вам это известно?

– Знаю, – промолвила завуч с доброжелательной улыбкой. – Кстати, завтра надо обязательно подать сведения в РОНО о работе кружков по интересам. Вы, лично, чем можете увлечь детей?

Директор недоумённо пожал плечами.

Валентина Михайловна подсказала:

– Вы умеете фотографировать, вот и научите детей этому интересному делу.

– Но, – хотел объяснить Ситников, что он фотографирует исключительно для своей семьи и не является специалистом – фотографом.

– Никаких «но», – по-женски ласково прервала его завуч. – Достанете пособия по фотографии, сами повысите свою квалификацию, и у некоторой группы детей появится интересное занятие. В нашей школе все учителя ведут кружки.

Ситников развёл руками, улыбнулся и промолвил:

– Что ж поделаешь, займусь фотографией серьёзно.

В учительскую заходили педагоги, здоровались, брали классные журналы, рассаживались на свободные стулья, доставали из своих портфелей планы уроков, учебники и посматривали на часы – ждали звонка на занятие. Прозвенел звонок на первый урок. Ученики и педагоги разошлись по классам. Учительская опустела. В коридорах наступила тишина.

Белопёров пришёл на работу только через три дня, в четверг. Выглядел учитель ужасно: лицо его от пьянства опухло, нос посинел, глаза покраснели. Он словно стал меньше ростом. Историк провёл свои три урока по расписанию, явился в кабинет к директору и потребовал:

– Предоставьте мне административный отпуск на один день, на завтра, проводить племянника в армию.

Ситникова поразила наглость прогульщика: вместо того, чтобы просить извинения за неявку на работу, историк отпрашивался ещё на один день. Впрочем, директор уже научился не удивляться и не раздражаться странному поведению подчинённых, поэтому хладнокровно спросил:

– Почему отсутствовали вы на работе три дня?

Историк замялся, лицо его от возмущения сделалось омерзительным, и он откровенно рассказал:

– Понимаете, в воскресенье я зашёл к племяннику поговорить, выпил немного, и пошло, и пошло. Вы не пьёте, вам меня не понять.

– Пишите объяснение по поводу вашего трёхдневного отсутствия, – резко потребовал директор.

– Чего-чего?! – угрожающе переспросил Белопёров.

– Что слышали: подробно опишите причину вашего отсутствия на работе в течение трёх дней.

– Я никогда не оправдывался по мелким нарушениям дисциплины и ничего писать не буду.

Директор помолчал, чтобы сдержать свой гнев, и сказал:

– Отпустить вас на проводы в армию племянника я не имею права, поскольку он не является вам близким родственником. Завтра приходите в школу и утром принесите мне объяснительную записку.

Историк встал, угрожающе пристально взглянул в глаза директору и вышел, хлопнув дверью.

Этот разговор моментально стал известен всей школе.

Завуч спросила:

– Что вы собираетесь делать с Белопёровым?

– Если не представит оправдательные документы, то уволю за длительный прогул и аморальное поведение.

Валентина Михайловна мягким голосом предсказала:

– Уволите, а на следующий день пошлёте за ним техничку и примете снова его на работу. Однажды такое уже случалось. Несмотря на все его недостатки, он всё же преподаёт историю, талантливый баянист-самоучка, сочиняет стихи и музыку к ним, руководит нашей художественной самодеятельностью, так что желательно на первый случай не увольнять его.

Ситников уже успел убедиться в том, что Валентина Михайловна всегда высказывает правильные советы, поэтому ответил:

– Я подумаю над вашими словами и в понедельник, на заключительной части педсовета, объявлю какое-то взыскание Белопёрову.

В понедельник в одной из классных комнат состоялось первое заседание педагогического совета. Вопросов пришлось решать много: темы педсоветов, совещаний при директоре и завуче, методическая работа, график контроля работы учителей и так далее, и тому подобное. Еле-еле уложились за три с половиной часа. За окнами стемнело. В заключение директор напомнил коллективу о прогуле, совершённом учителем истории, и зачитал приказ, в котором объявлял ему за это выговор.

Виктор Кондратьевич подскочил к Ситникову, сидевшему за учительским столом, и потребовал выписку из названного приказа.

– Пожалуйста, – Владимир Леонидович протянул ему листок с приказом и пояснил – Секретарь педсовета запишет в протоколе, что приказ о наложении на вас взыскания прочитан в присутствии учителей, вам на руки дана выписка из книги приказов. Другой листок с приказом завтра будет вывешен на доску объявлений.

Белопёров изменился в лице и со злостью выкрикнул:

– Подумаешь, три дня прогулял! Я эти дни с лихвой отработаю! И запомните: этот выговор вам даром не пройдёт!

Ситников, порядком уставший за последние дни, разозлился, не сдержался и почти выкрикнул:

– А вы запомните: пока я директор, прогулы и пьянство будут сурово наказываться! – встал и уже спокойно объявил: – Если нет ещё вопросов по обсуждаемым сегодня темам или каких-то возражений, то объявляю заседание педагогического совета законченным.

Учителя разом шумно встали и удалились.

На следующее утро колхозники со смехом пересказывали забавную историю, которая случилась вчера. Подвыпивший тракторист на склоне оставил гусеничный трактор с работающим мотором, но нечётко зафиксировал тормоз. От тряски тормоза выключились, и трактор медленно поехал. В расположенном под горой амбаре находились кладовщица и заведующая фермой. И вот в амбар вдруг въехал трактор. Женщины испуганно закричали. Они понятия не имели, как остановить гусеничную машину. Трактор проломил стену, выехал на улицу и направился к жилым домам. Кладовщица вспомнила, что в ближайшем доме проживает женщина, в молодости работавшая трактористкой. Когда ей и сообщили о надвигающейся беде, женщина, несмотря на солидный возраст, сумела на ходу взобраться на трактор и остановить его.